Бонусная глава:
«Дружеское чаепитие»
От Леви и Амелии.
Горящие свечи на столе отбрасывали мягкий свет, танцуя пламенный танец на поверхности стен и потолка. По комнате разносилось тиканье часов и легкий аромат песочного печенья, аккуратно выложенного на простую тарелку, рядом с которой стояло две чашки чая. Пар от напитка растворялся в прохладе летней ночи, проникающей сквозь раскрытые окна. Воздух в кабинете был слегка морозным из-за минувшего дождя. И напряженным. За столом сидел Леви. Погрузившись в себя, он не внимал ходу часов, пробивших двенадцать. Голова была забита мыслями о несостоявшемся разговоре, который должен был внести ясность во вчерашний случай. Возможно, она опаздывает? Сначала так и думал, но после наступления отбоя, стало ясно, что Амелия не придет вовсе. Ненавистное «почему» не тревожило его ум, ответ предстал перед ним еще тогда, на развилке дорог, когда Леви по воле случая заметил Амелию с соседкой. Он направлялся в город, чтобы отправить письмо. Задержался всего лишь на секунду, увидев знакомый силуэт в дали, и не заметил сразу, что что-то не так. Мог уйти, но внутри, как пламя свечи, куда был направлен его взгляд сейчас, загорелось нечто, заставившее тогда остановиться и сощурить глаза. И пусть не сразу, но Леви заметил изменения в ее лице. И о письме забыл. Что это было, мистическая интуиция или небывалая удача, он не знал и думать об этом тогда не мог. Амелия явно была огорчена. Даже не так. Раздавлена. Об этом говорил её внешний вид, преследующий Леви на протяжении целого дня. Стоило закрыть глаза, и на изнанке век он видел её образ: светлые брови, внутренние уголки которых были приподняты кверху, опущенные веки и расслабленные, но подрагивающие губы. Не от холода, как зябкое тело, а от обиды. От провала. Ее ответ подтвердил догадку, но породил вопросы. Это испытание играло ключевую роль при отборе в разведку, куда она хотела пойти на службу. Могло быть и хуже, но что это значило? То, что другие подразделения не смотрят на эти показатели? Военная полиция ориентируется на списки лучших, в Гарнизон не сложно попасть (на самую низкую должность, а в спец отряды — да). Неужели она приняла это и выбрала что-то другое? Леви отказывался в это верить. Амелия смирилась и будет сидеть сложа руки? Она? Это мелкое отродье с титаническими замашками? А что ей оставалось делать? Надежды на лучший исход быть не могло, испытание влияло на конечный результат при отборе на службу. Разведчиков в народе прозвали самоубийцами, но те не знали, что руководители разведки тщательно отбирали людей на службу. Они трезво оценивали способности всех солдат и, если вероятность летального исхода было очевидной, отказывали. Были исключения. Руководство закрывало глаза на некоторые недочеты, но в случае с Амелией снисхождения ждать не стоило. Ещё на слушании было подмечено, что череда прогулов плохо сказалась на её показателях в целом. Леви должен был радоваться этому. Но не мог. Внутри него образовался непонятный ком, давящий на грудь. Он видел, как сильно её задел провал, и хотел сказать что-то. Утешать Леви не умел. Просто не знал как, не пробовал раньше. Говорил напрямую, не задумываясь над тем, как это могут истолковать другие. А в случае с Амелией тщательно подбирал слова, но те застревали в горле. Поэтому Леви решил дать ей время на принятие действительности, а себе на подготовку. Сперва съездил в город, отправив ответное письмо своей знакомой. По дороге домой думал о том, как бы смягчить реальность в предстоящем разговоре. Даже печенье купил, а она не пришла. И не придет. Леви мог убрать со стола остывший чай, нетронутое печенье и отправиться в мир снов, где не было дурных мыслей. Но вместо этого он продолжал сидеть на месте, гипнотизируя взглядом окно, за которым сгустились сумерки. Нет, не поленился. Ждал. Чего таить? Он ждал, что Амелия заявится к нему после отбоя. Ей не впервой нарушать правила, значит сможет сделать это снова. Не для того, чтобы попить чай или посмотреть на звезды. Чтобы встретиться с ним. Или не с ним? Эта мысль проскакивала в голове неоднократно, но Леви отмахивался от нее, как от назойливой мухи. В этот раз даже взмахнул рукой, чуть было не задув одинокую свечу. Возможно, последняя тоже что-то ждет? Как Леви, ожидающий чего-то. Наверное, чуда. И ведь оно свершилось. В дверь постучали. Быстро, коротко, всего два раза, а Леви уже стоял на ногах. Фамилия, промелькнувшая в голове, как предположение о личности гостя, навеяла ему знакомые черты лица. «Все же пришла», — подумал Леви, открывая дверь, и вскинул брови, когда встретил совершенно другое зрелище. Другого человека. Его предположение оказалось верным, но ожидание оправдалось наполовину. И правда, Смит. И черты лица похожи, да ещё и улыбается ему. Вот только… — Не спишь? На пороге стоял Эрвин. — Как видишь, — фыркнул Леви, отступив в сторону. Смит, подуставший с дороги, но полный энтузиазма, прошел внутрь. Был одет в форму, значит, первым делом заглянул к нему, а не к себе. Не переоделся и пришел так поздно? Хочет обсудить что-то важное. Знал ведь его, как облупленного. — Ждал кого-то? Взаимосвязанный процесс. Эрвин, не скрывая улыбки, присел на диван. Взглядом указал на стол, где стояли две чашки чая. Там же горела восковая свеча, что не спешила гаснуть. Приход Эрвина послужил потоком ветра, погасившим слабый огонек в груди капитана. Теперь его ожидание казалось пустым, а поступок нелепым. Ведь с самого начала должен был понять, что Амелия не придет. — Тебя, — фыркнул Леви, присев рядом. Эрвин усмехнулся, потянувшись к печенью. — Мое любимое. А вот Амелия такое не любит. — Зачем ты это сказал? Раз так, даже хорошо, что она не пришла. И что же это отродье любит? Сбегать в Подземный город и влипать в неприятности? — Просто вспомнил, что ей нравятся яблоки в карамели. — Ты пришел ко мне так поздно, чтобы сказать, что твоя дочь любит яблоки? — сказал Леви, закатывая глаза. Принял к сведению. — В карамели, — поправил Эрвин, бросив на него насмешливый взгляд. — Но ты прав, пришел не за этим. Есть разговор, но сначала скажу, что я тронут. — Чем? — Тем, что ты решил устроить для нас дружеское чаепитие. — Пей свой чай и давай ближе к делу. Не для тебя старался.***
Ночная тишина окутала весь корпус. Её нарушали быстрые шаги, отдающие эхом от пыльных стен, и дыхание Амелии. Она не слышала ни шагов, ни своего дыхания, лишь собственные мысли. Они разгуливали в её голове так же, как и Смит по пустому коридору, что тянулся вперед, утягивая в темноту. Амелия смотрела себе под ноги, словно там были ответы на вопросы, будоражащие её разум. В голове разгуливали свыше десятка мыслей, каждая из которых напрямую или косвенно затрагивала Леви, к которому она так и не явилась перед ужином. И после тоже. И не собиралась вообще. Смит не знала, как будет вести себя с ним после такого. Ей оставалось лишь предполагать, и догадки были не утешительными. Раньше её щеки заливались румянцем от редких шуток и милых жестов со стороны Леви, а теперь от одной мысли о нем. Да и мысли эти… — Выебал бы тебя прямо здесь. Были отнюдь не милыми. Стоило ей подумать о Леви, и реплики из сна разлились мелодией в ушах. Амелия пришла к выводу, что им следует держать дистанцию некоторое время. Надеялась, что это поможет ей разобраться со внутренней неловкостью по отношению к нему, поэтому не пошла на встречу. Осознанно. Хотя могла успеть. Она проснулась незадолго до ужина. Благо, соседки в это время не было рядом — Хината принимала ванну. Амелия рванула туда сразу после неё, желая скорее смыть с себя остатки сна. И возбуждения. Амелии было стыдно, но она не винила себя. Понимала, что этот сон был игрой разума. Подобное произошло с ней впервые за все семнадцать лет, так что все было обосновано: желание, подкрепленное недавней беседой с Рое, четко отразило её физическую нужду во сне. Амелия старалась не думать об этом, но мысли туманным полотном накрывали разум, не давая продыху. За ними она пропустила ужин, попыталась уснуть снова, но это было глупо. Сна не было ни в одном глазу, поэтому Смит решила прогуляться. В ней горела искорка надежды, что свежий воздух остудит ее голову, заполненную мыслями о Леви и важном разговоре, который должен был состояться. Это напомнило ей о недавней беседе с Ником, в которой тот признался ей в своих чувствах. К Хинате. Оказывается, это была любовь с первого взгляда. Ник держал свои чувства в секрете почти три года и решил признаться перед выпуском, ведь дальше их дороги разминутся. Он хотел сделать это наедине, но достичь желаемой обстановки было трудно. Почти невозможно, потому что Рое уже несколько раз отказывала парням во встрече. Некоторые ребята даже обращались к Амелии за помощью, но та тактично отказывала. Она не лезла в личную жизнь своей подруги, но Нику отказать не смогла. Он был искренен. Амелия, достигнув первого этажа, улыбнулась. Она вспомнила их разговор и то, как высоченный Ник путался в словах, повествуя о своих чувствах к Рое. Он говорил так тихо, что Амелия с трудом разобрала его речь, но без особых усилий распознала в словах любовь. Буквально почувствовала это и затем, при пересечении взглядов, увидела в глазах. В них простирался отблеск чувств, которым Ник хотел дать волю сегодня. После отбоя. Вчера он попросил Амелию устроить им встречу, но та не смела учинять подобного по отношению к Хинате без её согласия. Смит сказала, что поможет ему лишь при одном условии: расскажет соседке истинную причину встречи, но утаит его личность. Это выглядело несуразным условием, но Лабер согласился. А что ему оставалось делать? Лишь надеяться, что Рое согласится на свидание вслепую. Надежда оправдалась. Святая Роза, Амелия сама была в шоке! Рое обосновала свое решение тем, что Смит не стала бы тревожить ее попусту. Сказала, что догадывается о личности человека, назначившего встречу, и что его чувства взаимны. Амелия тогда даже взвизгнула от радости, словно выиграла главный приз на летнем фестивале.Радовалась она недолго.
***
— Что думаешь? Леви отпил остывший чай из кружки, прежде чем ответить. Каждая фраза, произносимая Эрвином, проникала в его сознание, словно ледяные иглы. Он чувствовал, как внутри него закипает злость и негодование. — Херня полная. Смит принес из Стохесса две новости, обозначив в самом начале: одна плохая, другая хорошая. Обе весточки не принесли Леви радости, но проложили путь новому потоку мыслей. Он не сразу понял, что первая новость, затрагивающая кадетов, была хорошей. Оказывается, на собрании командир Доук предложил Верховному совету учредить экскурсию для выпускников, на которой они смогут ознакомиться с деятельностью всех подразделений. Он заявил, что у кадетов нет представления о работе войск, с которыми они не проходят занятий. Каждый год за одним из подразделений закрепляли определенный выпуск. Это не подлежало рассмотрению до сих пор, но Найл пояснил свое предложение тем, что в этом году выпускников слишком мало. После прорыва Марии каждый доброволец был по-особенному ценен, командиры норовили перетянуть их на свою сторону. Пиксис поддержал идею Доука, и Верховный совет принял это предложение. Начало экскурсии назначили на пятнадцатое мая. Это волновало, ведь Смит влипала в неприятности даже будучи неподалеку. Леви злился, а потом услышал вторую новость. Разозлился ещё сильнее. Она охватывала всех разведчиков, допущенных до следующей вылазки. После прорыва Марии, им пришлось ненадолго приостановить свою деятельность, направив все силы на помощь Гарнизону. Лишь те, кто был ответственен за обучение кадетов, не принимали в этом участие. Их было не так уж и много, и теперь, когда все вопросы решены, разведчики должны были приступить к своей работе. Смит в своем докладе обозначил шестое мая началом недельной экспедиции, надеясь, что погода им соблаговолит. Увы, пока прогнозы не оправдывались. Недавний дождь был тому подтверждением. В любом случае, предугадать погоду они не могли, оставалось надеяться на лучшее. Экспедиции всегда проводились по решению главнокомандующего, и подготовка уже шла полным ходом. Эрвин хотел начать вылазку в первой декаде месяца. По закону ему нужно было согласовать дату с Верховным советом. Точнее, поставить их в известность, ведь те никогда не вмешивались в планы военных войск. Однако… — Жалкие отребья, — выплюнул Леви. — Чем они думают? Он старался сохранять спокойствие, но это было нелегко. Негодование разливалось внутри него вместо чая, ведь непонятно зачем и почему, один из них попросил представителя выдвинуть другую дату на собрании. Он, в отличие от Эрвина, не обосновал своей позиции. Смит сумел отстоять свой доклад и выбранную дату, но факт оставался фактом — спонсоры впервые решили вмешаться в дела подразделения. Это злило. — Лучше спроси, на что они рассчитывают. Двое переглянулись. Когда их взгляды пересеклись, все мысли Леви внезапно сосредоточились на словах Эрвина, которые прозвучали как приговор. — Ты думаешь?.. В ту же секунду из окна подул легкий ветерок. Свеча все же потухла, оставив в воздухе легкий запах воска. Кабинет погрузился в полумрак и тишину, в которой Леви нашел ответ на свой вопрос. Напряжение от очевидного умозаключения застыло в воздухе. На Разведку точат зуб.***
Полная луна заливала светом задний фасад хозяйственного помещения, окутанного шорохом листьев, треском веток и отголоском знакомых голосов. Сквозь кусты к ним пробиралась Амелия. — Так это ты меня позвал… Двое друзей переговаривались в столовой. Увы, более романтичного места для встречи не нашлось. На улице было холодно, а оставаться в жилых корпусах небезопасно: там посреди ночи сновали кадеты. Этого не запрещали, а вот разгуливать за пределами — да. — Да. Изначально Амелия не планировала подслушивать их разговор, но ноги сами привели её к месту встречи. Они отказывались слушаться хозяйку, словно капризная лошадь, игнорирующая команды умелого всадника. А что? Возможно, услышав их разговор, Смит сможет перенять смелость Лабера себе? Вдохновится, наберется решимости и признается в своих чувствах. Так Амелия оправдывала себя по дороге. Смит страшилась признаться вслух в излишнем любопытстве и вопиющей наглости, но уже не боялась быть пойманной. Ночной дозор не был завершен, однако пару минут назад она увидела двух дежурных. Они, пожелав друг другу спокойной ночи, расползлись по своим комнатам. Филонили. Это было распространено среди рядовых. За время своих «гуляний» Амелия не раз примечала за ними этот грешок — молодые солдаты отлынивали от работы. В отличие от ветеранов. Таких, как Моблит. Амелия, присев на корточки, не сумела сдержать усмешки. Стоило отдать ему должное — Моблит был единственным дежурным, сумевшим уличить её за нарушением порядка. Правда, он не поймал её за руку. За все три года никто не смог, ведь Смит была осведомлена о схеме ночных дежурств. Кто ж знал, что эти знания пригодятся в будущем для благой цели? Кто ж знал, что это поможет её другу признаться в своих чувствах? А она ни черта не слышит! Амелия уже сидела на корточках возле окна и неодобрительно фыркала себе под нос, ведь пришла сюда не ради кузнечиков, стрекочущих в траве. Они без труда сумели заглушить голос Ника, который, подойдя к сути — к самому интересному! — перешел на более тихую речь, словно знал, что у стен есть уши. Точнее, не у стен, а у Амелии, что подобралась к другому окну на четвереньках. Оно открывало доступ к рабочей части помещения — к кухне, разделенной дверью со столовой, где находились двое друзей, беседами которых Амелия грела свои уши. Она знала, что подслушивать плохо, но то были бесы, заставившие её привстать с места и коснуться холодного стекла. Смит приоткрыла окно, нашла опору в раме и подтянула туловище, мысленно прося у друзей прощения. «Это плата за услугу», — мысленно утешала себя Амелия, запрыгивая на подоконник.***
Разговор с Эрвином привел Леви в замешательство, которое преобразовалось в злобу, отдающую колючие импульсы по всему телу, мешающую заснуть. Не совладав с собой, он направился на кухню. Он решил, что время, проведенное в приятной компании, сумеет привести его мысли в порядок. Леви хотел насладиться горячим чаем и тишиной. — Так это ты меня позвал… — Да. А не голосом придурка-Лабера. За десять минут Леви насытился им сполна. Никакого подтекста. — Ясно, зачем? — Я хотел… Он пришел сюда первым. Не успел даже вскипятить воду, как из-за двери послышался непонятный шум. Не спешил выдавать своего присутствия, только приоткрыл дверь так, чтобы видеть и слышать, кто там и что делает. Увидел Лабера, говорящего со стеной и понял, что он собирается признаться кому-то в любви. Кадет повторял одни и те же слова из раза в раз, словно артист, зубривший сценарий перед выходом на публику, раздражая Леви. Тем, что не называл имени. Ему оставалось только предполагать. От этого Леви стискивал пустую чашку ещё сильнее, словно пытался вложить в неё всю ярость, охватившую душу. Злость сидела глубоко внутри, как затаившийся зверь, готовый вырваться на свободу в любой момент. Это могло бы случиться, если бы пришла Амелия, но… Его удивлению не было предела. Вместо предполагаемого человека пришла Рое, и двое кадетов обменялись парой дежурных фраз, обсуждая зачинщика встречи. Тогда все стало на свои места. Облегчение накатило на Леви, как снежный ком с горы. Рое пришла совсем недавно, и капитан, осведомленный о дальнейших словах Ника, знал, что это надолго. Чтобы уйти, ему нужно было пройти через столовую, где переговаривались двое кадетов, поэтому Леви ждал конца этого спектакля. По-хорошему, им следовало бы прописать за это наказание, но теперь Леви воспрял и был в хорошем расположении духа. В старину гонцу с хорошей вестью отсыпали золота. Леви поступил иначе: не всыпал им по первое число и даже не стал заваривать чай, чтобы не мешать. Но ворчал. Нашли, где развести романтику! И вообще, какая любовь в армии? Почему этот придурок начал мямлить? Он ведь репетировал свое признание раз десять до ее прихода. Неужели так сложно сказать эти несчастные три слова? Это ведь так просто. Думал Леви. Это раздражало, но он понимал, что нужно просто перетерпеть. Поэтому Леви решил отвлечься, думал о другом. О чем-то своем. Об Амелии. Смит притягивала к себе не только неприятности, но и мысли Леви. Те были мотыльками, следующими на свет, которым для него стала она — такая мелкая, до жути крикливая девчонка, вечно влипающая в неприятности. Леви не понимал, она всегда была такой проблемной и неугомонной, или это случилось с ней совсем недавно? Наверное, всегда была такой, не менялась, попросту не могла. А вот Леви изменился. Он был слеп в отношении её провинностей и, если бы на месте Смит был кто-то другой, не стал бы терпеть. Нет, Леви не поощрял её выходок, но нарушитель получил бы два наряда вне очереди за самый невинный из её проступков, а она… Получала только по шапке. С недавних пор это был его максимум — простой подзатыльник, в который Леви не вкладывал силы. Он не мог понять, почему не пресекает эту вседозволенность, ведь у него была такая возможность. И будет. Леви знал, что Амелия снова накосячит. Словно мир схлопнется, если она, дурная голова, не влипнет в неприятности. Недавний разговор о Подземном городе был тому подтверждением. Но именно этой «неприятности» Леви допустить не мог. Что угодно, только не это. Стены его услышали. За своими мыслями Леви не услышал шороха кустов и скрип створок окна, когда те раскрылись в обе стороны. Но заметил знакомый девичий силуэт, пробирающийся оттуда. Вспомнил солнце, вот и лучик? Амелия старалась не шуметь, двигаясь осторожно, словно гибкая кошка, желающая проникнуть в чужой дом под покровом ночи. Как иронично — так оно и было. Только она была бессовестной кошкой, желающей подслушать чужой разговор. Леви не сумел сдержать усмешки, когда подчиненная спрыгнула на пол. Она быстро отряхнула штаны и выпрямилась. Сердце Леви зарокотало в груди. Было глупо отрицать очевидное, она творила с ним что-то необъяснимое. Леви не понимал, почему так происходит. И думать не хотел. Мог и должен был, но не сейчас. Не сейчас, когда лунный свет, проникающий из приоткрытого окна, мягко обнимает её тело, облаченное в ночную рубаху и просторные штаны. Не сейчас, когда волосы, собранные в неровную косу, переливались серебром. Не сейчас, когда золотистые пряди нежно колыхались, словно лепестки цветов. Не сейчас, когда она такая… «Красивая». Завороженный случайным видом, Леви не мог даже удивиться своей мысли и моменту, который не должен был вызвать в нем столько чувств. Но вызвал, парализовав его. Он задержал дыхание, словно это могло продлить непонятное оцепенение, оттянуть время, позволить ему насладиться моментом без упреков и разбирательств. Хотелось просто смотреть и чувствовать… Что-то. Все остальное подождет, так же, как и он своего разоблачения. Последнее должно было вот-вот произойти: Амелия окинула помещение беглым взглядом. Зеленые глаза, зацепившись за него на секунду, соскочили в сторону, словно Леви вписался в скудный интерьер этой кухни. Затем широко распахнулись, Амелия снова посмотрела на него, пару раз моргнула и даже протерла глаза. Подумала, что он мог ей привидеться? Или присниться?***
Неужели она снова спит? Эта мысль проскочила в сознании, как перекати-поле посреди пустоши. Вжавшись спиной в каменистый выступ, Амелия протерла глаза рукавом рубахи, потом раскрыла их, задержав воздух в груди. Ее предположение оказалось неверным, то был не сон: в нескольких метрах от неё, прислонившись к стене, стоял Леви. Настоящий Леви. Он не двигался, лишь смотрел своим привычным немигающим взглядом, от которого Амелии стало жарко. Кончики ушей и щеки загорелись пламенем, которое сожгло остатки самообладания. Она не отдавала себе отчета в действиях. Рядом что-то громыхнуло. Створка окна звонко ударилась по внутреннему откосу. Амелия не сразу поняла, что это сделала она. Не знала, как, да и думать об этом сейчас было глупо — звучный хлопок разнесся по кухне и звонким эхом выбрался за ее пределы. Голоса притихли, а потом послышались шаги, приближающиеся к ним, и вопрос: — Ты слышал? Сердце Амелии забилось ещё сильнее, но в этот раз от выброса адреналина, что пронзил её тело, заставив позабыть о страхе. Время замедлило свой ход, даруя шанс на спасение. Амелия воспользовалась этим, отыскав выход из ситуации. Переглянулась с Леви и поняла, что они подумали об одном и том же. В шкаф. Амелия знала, что там хранится уборочный инвентарь, ведь ей, будучи кадетом, приходилось дежурить на кухне. Одна часть шкафа состояла из ряда полок с ведрами и чистящими средствами, во второй лежали швабры. Смит надеялась, что никто из дежурных не стал наводить там новые порядки. В противном случае, их план был обречен на провал. Это был единственный выход. Хотя… Еще было окно, но двое не успели бы скрыться от пары любопытных глаз, желающих застать их вместе. Не хватило бы времени, кого-нибудь из них точно поймали бы с поличным. Любопытство Амелии сочли бы за предательство, но Леви? Что бы они подумали, увидев его в такое позднее время здесь, на кухне, в компании подчиненной? Что он вообще здесь делал? Почему не уличил нарушителей? Ждал окончания их беседы? Для чего? Из-за чего? Небольшой двухдверный шкаф стоял посередине, прямо между ними. Они одновременно двинулись к нему, но первым его достиг Леви. Распахнув одну из дверок, залез внутрь. Чтобы сэкономить время, но мысленный упрек в голове Амелии все же проскочил. Уступил бы даме место! Она полезла следом и закрыла дверь шкафа в тот момент, когда входная отворилась. Им повезло, на сколько это было возможно: успели, и места в шкафу было более чем достаточно. Они смогли поместиться в него вдвоем, но пришлось тесниться не только друг с другом, но и со швабрами. Адреналин все ещё притуплял массу чувств, непонятная уверенность и спокойствие не покидали её, но Амелия знала. Это ненадолго. Высота шкафа была приемлемой для Амелии, но недостаточной для Леви. Ему пришлось склонить голову вниз, уперевшись руками в обе стороны от головы подчиненной, вжимая её в стенку. От этого она не могла глубоко вдохнуть, но понимала, что Леви не специально. Позади него стояло пару швабр, поэтому Амелия терпела давление его тела и колючий локон волос, болтающийся у глаз. Хотелось отмахнуться или поддуть прядку, но Смит не могла этого сделать. Она игнорировала неудобства, держала себя в руках, уткнувшись носом в ключицу Леви, тяжело выдыхая туда от напряжения. Боялась сделать лишнее движение, как минуту назад, ведь это и стало причиной беды, свалившейся на их головы. Любая неловкость могла спровоцировать шум и привлечь внимание кадетов, один из которых сказал: — Просто ветер, — послышался щелчок флажкового замка и следом вздох. — Кто-то оставил окно открытым. Она услышала шаги Хинаты — неспешные, уверенные. Они жили в одной комнате уже три года, и Амелия знала, что эти точно принадлежат соседке. Затаила дыхание, когда осознала, что та приближается к шкафу и может заглянуть туда в любую секунду. Что будет, если их найдут? Что подумают, что скажут, как они будут объясняться? Мысли сбивались в хаос, но… — Да, — хмыкнула Хината. — Так… Она прошла мимо. Кадеты продолжили разговаривать на кухне, и они с Леви оказались в ловушке. В тесной клетке, где она чувствовала его грудь своей, дыхание над ухом. Оно было вихревым, горячим и выжигало в Амелии остатки самообладания. Голова шла кругом, она была на грани, и каждый вздох давался с трудом, словно кто-то схватил её за шею. Стены давили на неё сзади, тесня к груди Леви, а он в отместку поступал так же. Амелии нужно было немного пространства. И воздуха. Чтобы привести себя в чувство, и она не знала, что делать. Могла бы отыскать выход, но страх уже подчинил ее тело себе, выбив все мысли из головы. Там было пусто, и Амелия хотела попросить Леви о помощи, надеясь, что он сможет что-то придумать. Как позвать, если она не может связать двух слов? Оставалось плюнуть на все и прошептать на выдохе: — Леви… Смит никогда не страдала клаустрофобией, но паника охватила её внезапно от страха быть пойманной. Ее подстрекала теснота, недостаток воздуха, жара, от которой лоб покрылся испариной, и чертовы губы, коснувшиеся её уха, когда Леви прошептал: — Смит? Помоги. — Тебе плохо? Да. — Успокойся. Не могу. — Дыши глубже. Не выходит. — Блять. Блять. Амелия не смогла выдавить из себя и слова. Даже кивнуть головой, боясь пошевелиться, словно находилась на тонком льду. Она знала, что вот-вот провалится в озеро, в глубину холодных вод, где захлебнется. Ноги стали ватными, Амелия держалась изо всех сил за плечи Леви, ведь сейчас он был единственной опорой, за которую она могла ухватиться. Но… Лед треснул и тронулся. Хватка ослабла, руки скользнули вниз по тонкому слою хлопковой рубашки Леви, остановились на сгибе локтей. Амелия дышала ртом, но это не помогало. Оставались считанные секунды до падения в реальность, но в сознании она уже упала в озеро беспамятства. Где-то далеко, за пределами этого шкафа, тонула в нем. В себе. Все звуки отошли на задний план, весь воздух вышибло из груди, когда она скрылась под толщей озерной воды. Горячей, как кипяток, нагретой адским пламенем. Эта вода проникла внутрь, обожгла легкие, и она уже не думала о том, что может привлечь внимание друзей, которых не слышала. Амелии нужен был воздух, иначе ей не жить. Она почти достигла дна, но внезапно…Тук-тук… тук-тук… тук-тук.
Задышала. Спокойно, словно не было никакого озера. Страх улетучился, как туман по раннему утру. Кто-то вытянул обратно, наружу, вернул в реальность, где она сидела в темном шкафу, за пределами которого все еще беседуют ее друзья. Паника отступила и больше не сковывала, а стены шкафа перестали давить. Смит задышала полной грудью, чувствуя руки Леви, одна из которых нашла свое место на пояснице, пока вторая прижимала голову Амелии к крепкой груди. В этом шкафу больше не было так тесно, а голоса за ней продолжали разговор. — Я тебя люблю.Она не вслушивалась, внимая своему сердцу, бьющемуся в унисон тому, к которому была прижата ухом.
***
Леви не сразу понял, что случилось и почему это случилось. Амелия дышала поверхностно, не могла глубоко вдохнуть. Он говорил с ней шепотом, просил сосредоточиться на его голосе, задавал вопросы. Все, чтобы привлечь ее внимание, не позволяя потерять связь с реальностью. Не сработало. Леви понял, что опоздал, когда её руки скатились вниз по его плечам. Она перестала реагировать на него, те попытки могли помочь, если бы он заметил приступ раньше. Он думал, как поступить. Хотел поцеловать её. И помочь тоже хотел. — Я тебя люблю. «Наконец-то, блять», — подумал Леви, внимая каждому вздоху подчиненной. — Я догадывалась. Чтобы осуществить тот план, Леви нужно было наклониться еще ниже. А как это сделать, если позади него несколько швабр? Никак. Одно неловкое движение могло поставить их пребывание в шкафу под угрозу. Он был обречен на провал. Увы. Амелия могла свалиться в любой момент, Леви не знал, что делать. Хотел плюнуть на все и вытащить подчиненную из этого шкафа, не позволяя потерять сознание. Почти сделал это, но внезапно вспомнил Митру, случай на крыше, когда биение ее сердца успокоило его. Решил попробовать и, слава Стенам, это помогло. Амелия успокоилась, и теперь Леви вслушивался в каждый вздох. В этот раз был более внимателен к ней, ее дыхание было равномерным, что не могло не радовать. — Все хорошо? — спросил Леви, когда подчиненная приподняла голову, скользнув кончиком носа по его шее. Он склонил голову вбок, чтобы заглянуть в лицо. Из-за темноты он не видел её глаз, но чувствовал горячее дыхание на своих губах. Мысли спутались и исчезли вовсе, когда она прошептала: — Леви. Снова. Сердце снова подпрыгнуло в груди. От собственного имени, которое прозвучало по-другому. Не так, как его называли другие. Более чувственно и красиво. Так важно, словно он имел для нее какое-то значение. Был дорог. Шепот обдал теплом его губы, и Леви неосознанно облизнул их. Глядел в зеленые глаза и понимал, что на этот раз в этом не было смысла. Она сделала это не для того, чтобы попросить о помощи, не вынужденно, а просто так. Потому что захотелось. И Леви тоже захотел услышать это снова. Слышать всегда, пробовать на вкус. Прямо с её губ. Быть может, он утрирует и это все глупости? Нехватка кислорода так сказывается на нем? Или сердце, колотящееся в груди быстрее обычного, выбивает из него остатки разума? Он знал лишь то, что теперь мог коснуться этих губ своими и в то же время нет. Это ведь неправильно — целовать ее, не предполагая за этим чего-то большего, как с другими девушками. Простой поцелуй, не влекущий за собой секса, был в новинку для него. Почему он не задумался об этом раньше? Лишь сейчас, когда хотелось снова сделать, не думая. А может сделать? Теперь он мог претворить в жизнь план, в котором не было нужды. Амелия сама подняла голову, оказалась близко. И как тут мыслить здраво, когда каждый вздох теперь, спокойный и глубокий, опаляет дыханием его губы? Как выйти из плена ее глаз, сверкающих в темноте? Как не потерять рассудок в тесном шкафу, где он чувствует каждую клеточку ее тела? Никак. Один сантиметр, мешающий достичь желаемого, сократился наполовину, потом на треть. Леви не прерывал зрительного контакта между ними. Но веки почти прикрылись, готовясь принять его в свои оковы. В темноту, где единственным ориентиром будут ее губы, холодные и мягкие, которые хочется согреть своими. Можно, но… — Это не взаимно. Амелия увернулась. — Чего, блять?***
Амелия, матюкнувшись, недоуменно перевела взгляд к двери. Ей послышалось? — Тогда почему ты… — Мне нравится другой человек. Не послышалось. — Я думала, это он меня позвал. Поэтому согласилась на встречу. — Но… — Прости. На этих словах Рое убежала, да так быстро, словно Ник мог погнаться следом. Сначала Амелия так и подумала, но потом услышала тихое, разочарованное: — Блять… «Именно так», — подумала Амелия и чуть было не вскрикнула от неожиданности, когда услышала громкий удар кулака об дверцу шкафа. От страха, она вцепилась в Леви руками, а он прохрипел ей в ухо: — Поотрывать бы ему руки. Она понимала, что Лабер просто не сумел сдержать разочарования, но кивнула. Когда Ник ушел, они вышли из шкафа. В этот раз Амелия была первой и тут же разочарованно вздохнула: — Как же так. Идеально выстроенная картина в голове разрушилась, и она позабыла обо всем, что случилось. Сделала пару шагов от шкафа, возмущаясь: — Я думала, у них все взаимно, и они будут вместе. Я так старалась! — Иногда, наши ожидания не оправдываются, — послышалось раздраженное из-за спины. — И то верно. Но Хината! — хлопнув рукой по бедру, продолжила. — Это было слишком жестоко! Он ведь готовился, набирался смелости, позвал ее. Ждал, в конце концов! А она… — Хотя бы пришла. Упрек. Амелия уловила в его голосе упрек и замолчала. Не сразу поняла, о чем он говорит, и обернулась. Когда Леви закрыл шкаф, спросила: — Что? Он подошел, встал прямо напротив Амелии, отчего ей пришлось слегка запрокинуть голову вверх, чтобы заглянуть в глаза. Лунный свет освещал его лицо, позволил ей разглядеть синяки под глазами и толику злобы, тлеющей в омуте серой синевы. Его лицо было расслабленным, но с отпечатком усталости. Одежда помятой, как и он сам. И дело было не в том, что им пришлось ютиться в тесном шкафу на протяжении нескольких минут. В ребрах очутилась вина, когда Амелия поняла, что он ждал не только ответа. Ее. — Простите, я, — отвела взгляд в сторону, — уснула. По сути, не соврала. Утаила то, о чем ему не следовало знать. Амелия только сейчас поняла, что поступила глупо и несправедливо по отношению к нему. Слова казались жалкими оправданиями, но она хотела объясниться. Что говорить? То, что увидела его во сне? И вообще, какого черта этот сон смутил ее? Ей почти восемнадцать лет, а повела себя как маленькая девочка… — Я немного… — Иди спать, — оборвал он на полуслове, обходя ее. Время снова замерло, когда Амелия поняла, что он собирается уйти. — Стойте! Она преградила ему путь так же быстро, как колотилось внутри сердце, стремившееся вырваться наружу. Леви был непроницаем как скала, даже не двинул бровью, но остановился. — Мы же можем поговорить завтра? Куда он так торопится? Задал вопрос и оборвал на полуслове, будто бы вспомнив о том, что опаздывает на важное мероприятие, о котором не могло идти и речи в такое время. Не хочет с ней разговаривать? — Нет. — Но… — Вылазка. В воздухе повисло молчание. Гнетущее, осевшее на плечах Амелии тяжестью напряжения, застывшего в воздухе от осознания его слов. Ношей, сдавившей грудь, мешающей сделать вдох. Горой, придавившей ее руки, когда она отошла в сторону, прошептав: — Вот как. Она же знала. Как могла забыть то, о чем писала в его отчетах? Позабыла, что экспедицию хотели назначить на шестое мая. То, что местом выдвижения была Хлорба. Не обдумала, что им нужно отправиться завтра на рассвете, чтобы достичь восточной части стен вовремя. Забыла. — Меня не будет неделю. Что их дороги разминутся. Даже не задумалась об этом, расписывая очередной отчет перед слушанием. То, что они не будут видеться на протяжении долгого времени, не принесло ей боли от разлуки и опасений за него. Тогда, а сейчас… К горлу подкатил непонятный ком. — Постарайся не влипнуть в неприятности за это время. Сухость его слов резанула уши похлеще острого ножа, воткнувшегося следом в живот, когда Леви прошел мимо.***
Леви лежал в темноте, беспокойство сжимало его сердце, как цепи. В нем не осталось места для покоя, мысли метались в голове, как дикие птицы в клетке. Эта ночь, полная всяких новостей и размышлений, оставила ему лишь остатки напряжения. «Спи, просто спи», — твердил он себе мысленно. Не мог. Всякий раз возвращался к недосказанному моменту, когда ушел, оставив ее одну. Повторил ошибку, совершенную в Митре. Не знал, что сподвигло его поступить так опрометчиво вновь. Его сознание тогда напоминало вихрь, в котором смешались чувства — разочарование, смятение, раздражение. Чтобы найти ответ, Леви прокручивал в голове события этой ночи. Сделал хуже. Оказался в плену у своих мыслей. Вспомнил, как Амелия вдруг замерла в маленьком закрытом пространстве, как ее тело дрожало, а руки ослабли. Тогда его душа сжалась от тревоги в густой тьме шкафа, давящей на них обоих. Он чувствовал себя беспомощным, как будто вся его сила обратилась в пепел. Вспоминал… — Леви. Перевернулся на бок. Лежал на неудобном диване, уложив голову на подушку. Ему нужно было рассказать Эрвину про кровать, чтобы тот выделил на нее денег, раз то было имуществом разведки. А может, купить самому? Можно, но как пронести её сюда тайком? Стоило бы обдумать все потом, все равно завтра уходить. Леви закрыл глаза, вопрос с кроватью был отложен на потом. — Он ведь готовился, набирался смелости, позвал ее. Ждал, в конце концов! А она… Но чувства отложить не смог. Ждал. А Леви? Разве он не позвал её? Не прождал почти всю ночь в полном одиночестве? Что это за чувство, заставившее его позабыть о желании провести ту беседу? Оно возникло, как только они вышли из шкафа, услышав отказ Рое. Расстроился за Лабера? Смешно. Злился ведь, да не понимал, на что. На то, что ему пришлось сидеть в шкафу? Или взбесился, что Смит, возмущаясь поступку подруги, позабыла о своей оплошности? Уснула она, видите ли. Как же, подоспела ведь к началу их разговора. Везение? Судя по тому, что им пришлось сидеть в шкафу — нет. Это разозлило? Нет, не то. Мысли атаковали его, как Титаны. Только от последних отбиться казалось проще, нежели от врагов человечества. Забавно, и то, и другое имело взаимосвязь с ними. Амелия и есть самый, что ни на есть настоящий Титан с боязнью замкнутых пространств. Сама-то знала? Наверное, нет, раз полезла в шкаф. Хотя, кто ж эту чокнутую поймет. «Спать», — снова повторил он. А Амелия вновь пронзила его видением, как свет в бесконечной тьме. Леви раскрыл глаза. Не потому, что это могло помочь. В дверь постучали. Он пошел к двери, бросив быстрый взгляд на часы. Прошло больше часа с того момента, как он пришел в свой кабинет. С тех пор и думал о ней и сейчас Леви был рад незваному гостю в два часа ночи. Без всяких шуток, ведь это точно был Эрвин. Кто еще мог зайти к нему в такое время? Забыл сказать что-то важное? Отлично. Леви надеялся, что Смит направит его в нужное русло, отвлечет от мыслей о его дочери. Которая пришла к нему, блять. — Доброй ночи, — неловко улыбаясь, сказала Амелия. Прятала что-то за спиной. Только слепой не мог этого заметить. Интересно, что? Очередную книгу, ради которой им придется вернуться в подземный город? Эта девчонка точно сведет его с ума своей непредсказуемостью и любовью к побегам. Удивительно, что она вошла через дверь, а не влезла в окно. — Что ты здесь делаешь? Не то, чтобы он был не рад ее видеть, но недавняя ситуация породила в нем вопросы, на которые Леви ещё не нашел ответов. — Спите? «Яблоко от яблони», — подумал Леви. И почему они с отцом задают вопросы, зная ответы наперед? Видно же, что не спит. Хорошо, что оба не знают истинной причины его бессонницы и ночного чаепития. — Не на чем, — усмехнулся он и заметил, как она стушевалась. — Я же сказал идти спать. Или ты пришла драить мой кабинет своей… — Простите. Амелия отвела взгляд в сторону, словно искала там дальнейшие слова, но на самом деле это делал он. За что она извиняется? За то, что уснула? Разве это преступление? Даже не проступок, а он разозлился хрен пойми на что, запутав не только себя, но и её. — Не стой в дверях, — Леви сделал шаг назад, пригласив тем самым внутрь. — Заставите меня драить свой кабинет? — подозрительно сощурив глаза, спросила она. — Заставлю, если за твоей спиной очередная книга, из-за которой нам придется искать старушку в борделе. Амелия пустила смешок, заходя внутрь. Проникла так, чтобы он не смог увидеть припрятанной вещицы. А Леви и не пытался подглядеть. Как-то просто дался им этот разговор. Слишком, но оно и к лучшему. — Я была у отца, — сказала она, когда он закрыл дверь на замок. — Поговорила с ним немного и… Может поиграем? — В прятки? — усмехнулся Леви, обернувшись. С удивлением отметил то, что она уже подошла к его дивану, будто была у себя дома. Села, и только тогда он увидел, что было в её руках. — В шахматы. Леви озадаченно подошел к столу, где лежали шахматы. Время позднее, рано вставать, да и не был любителем этой игры, но… — Давай. Спустя час. — … и мат. Леви тяжело вздохнул, глядя на то, как Амелия хлопнула в ладоши. В какой-то степени, он тоже победил, ведь в его голове в который раз пронеслись матерные слова. Проигрыш не расстроил, просто Леви не понимал, как играть. Амелия объяснила ему правила игры, их было немного, но они спутались в его голове. Перед ним развернулся целый мир тактик и стратегий, которые можно было применить. Всякий ход приближал его к проигрышу, но… — Я победила. Это не расстраивало. — Я заметил, — фыркнул Леви, скрестив руки на груди. Эта победа была третьей на её счету, и каждый раз она радовалась, как невинное дитя, упрашивая его сыграть ещё раз. Леви смотрел на её лицо, запоминая каждое изменение. Во время раздумий её глаза бегали от одной фигурки к другой, обдумывая дальнейшие действия. Затем Амелия делала ход и её губы приподнимались в игривой улыбке. Потом бросала на него быстрый взгляд, наполненный непонятным свечением, и ждала. Своей победы. Он не расстраивался. Так странно, но каждый раз его сердце наполнялось теплотой от её победы. Леви старался, игра показалась ему интересной. Но он не пытался всеми силами урвать победу. Зачем? Если он все равно победил. Леви перевел взгляд с шахматной доски на неё. Амелия смотрела на него с улыбкой на лице, и уголки его губ приподнялись в ответ. Как же все изменилось. Сейчас он сидит здесь, играя в шахматы со своей подчиненной. А раньше? Раньше в этом кабинете он писал отчеты, приходил в себя после очередных провалов во время экспедиций и бесчисленных потерь, временами спал на кровати, зачастую попадая в плен кошмаров, сотканных его страхом. Стены этого кабинета слышали его крики после пробуждения от этих снов. Стены комнаты были пропитаны его одиночеством, а теперь… — Ещё раз? Теперь в этом замкнутом пространстве разгуливал голос одной чокнутой девчонки, которую Леви любил сравнивать с Титанами. Кабинет заполнился возмущенными причитаниями, злобным фырканьем и задорным смехом. Непонятно как, но Смит сумела вытеснить за пределы этого помещения весь негатив, заполняя его чем-то новым. Более оптимистичным и живым. Ранее неизведанным им, но полюбившимся сразу. Собой. — Капитан?.. — Леви… В голове эхом пронеслось собственное имя, как раскаты грома в пустом небе, сокрушая истинное обращение, которое слетело с её губ сейчас. Воспоминания вызвали в нем бурю эмоций. Леви пытался найти смысл в этом. Почему это так сильно запало в душу? Почему ему хочется услышать свое имя снова? Разве это в новинку? Он слышал это много раз, в разных обстоятельствах. Правда, в тесном шкафу не доводилось. До этого дня. Он пытался игнорировать это, но каждая попытка лишь усиливала зависимость. Эхо стало частью его существования. Он понял, что не сможет уйти от этого. И не хочет. Леви посмотрел на часы. Стрелки циферблата показывали три часа ночи. Позднее время, когда солдаты уже видят чудесные сны, а дежурные сматываются в свои комнаты, не боясь получить наказание. Скоре всего, Эрвин тоже лег спать, пока его подчиненный сидит наедине с его дочерью, пытаясь обыграть её в шахматы. Это не злило, наоборот, хотелось удержать этот момент. И вообще… — Обращайся по имени. О какой субординации может идти речь? На практике это понятие уже не имело своей силы, но не было исключено на словах. Оглянувшись назад, Леви мог с уверенностью сказать, что они через многое прошли вместе. Когда они успели сблизиться? Наверное, это произошло постепенно, но начало было проложено два месяца назад в Подземном городе. До этого они общались так, как того требует устав, и взаимоотношения были такими же. Леви выполнял свои обязанности, Амелия свои. Они пересекались изредка, не искали встреч, не думали друг о друге. Теперь все было иначе, и стоит ли говорить о том, что Леви просто этого хочет? — Что? По имени? Нет по фамилии, хотел было подшутить Леви, но воздержался. Тогда вопросов станет вдвое больше. — Да, — посмотрев на неё снова, вздохнул. — По имени. — Как вы себе это представляете? Разве мы можем… Леви усмехнулся, глядя на то, как Смит замялась. Поздно спохватилась. — Прятаться в шкафу и играть в шахматы во время отбоя можем? — посмотрел на неё с издевкой. — Значит перейти на ты тоже. Он, игнорируя немой вопрос в ее глазах, начал раскладывать фигуры по шахматной доске. И сказал: — Если ты снова победишь, будешь мыть полы в моем кабинете. — Но вы же только что… — Ты, — тут же поправил Леви, бросив на неё быстрый взгляд. — Я все еще могу тебя наказать, если захочу. По-дружески. — Э-это жульничество и злоупотребление служебным положением! Амелия запричитала, что он жулик и пользуется должностными полномочиями. Леви просто пожал плечами. — Да, и что? Леви сделал свой ход. Он поставил шах. — Жулик. Настала очередь Амелии сделать свой.***
Амелия прикрыла глаза, отдаваясь прохладе с улицы. Она стояла у окна, а её взгляд был направлен в небо, блуждал от одного ориентира к другому. Смит надеялась, что чистый воздух освежит её голову, подарит легкость сознанию, запутанному от тревожных мыслей. Она не планировала идти к Леви, но сердце не позволило ей пройти мимо его кабинета. Амелия знала, что должна извиниться. Попросить прощения за то, что не пришла и… Кого она обманывает? Леви не знал, что она сделала это нарочно. Амелия могла не просить прощения, но пришла. Ещё и шахматы с собой притащила, выпросив у отца. Благо, он промолчал. Смерив её насмешливым взглядом. Амелия хотела провести с Леви немного времени перед тем, как он уедет. Неделя не так уж и много, говорила она себе. Но сердце шептало об обратном. Она не верила, что за какие-то два месяца человек может стать близким. У неё были друзья, но Смит не доверяла им так, как ему. Не то чтобы Хината и Скотт не заслуживали её доверия, просто они бы не поняли её. Они были не её людьми, а Леви… Он был родным. Понимал её с полуслова, иногда даже читал её мысли, и Амелия не понимала, как. Он стал ей нужен, как воздух. Прямо как в шкафу, где его чертовски не хватало. Но Леви оказалось достаточно для того, чтобы она задышала вновь. Чертов волшебник, к которому она привыкла. Привыкла к тому, что он всегда рядом, выручает её. Их ночные посиделки стали чем-то нормальным. Она любила его улыбку, редкий смех, внезапные порывы. Да даже подзатыльники и его неумение делать комплименты. Все это стало нормальным, обыденным, тем, что нельзя отнять, без чего нельзя прожить. Забавно, ведь раньше этого всего не было. Как она жила раньше? Как же она проживет неделю? Она пришла, не сумев унять боль, достигшую глубины её сердца. Амелия была готова принять любой сценарий. Даже тот, в котором он выгонит её из своего кабинета или заставит мыть окна всего корпуса. Ей нужно было просто взглянуть на него хотя бы глазком, чтобы утихомирить бурю в душе. Было страшно идти к нему поздно, но весь страх испарился, как пар над кипящей водой, когда Амелия поняла, что Леви был спокоен. Удивительно, ведь совсем недавно он был раздражен. Упрекнул её в том, что она не пришла перед ужином. Так быстро отошел? Или была другая причина? Все мысли по этому поводу отошли на задний план, когда они начали играть. Леви был сосредоточен, поглощен игрой, и в этот момент она не могла оторвать от него глаз. Смотрела тайком, отмечая каждую деталь: как хмурит брови, когда анализирует варианты, как поджимает губы, делая свой ход, как серо-синие глаза перескакивают с одной фигурки на другую. Леви серьезно обдумывал каждый шаг, и кто бы мог подумать, что играл впервые? Было видно, что ему понравилось. Пусть и проиграл четыре раза. Всего они сыграли пять партий, и сердце Амелии безмолвно ликовало вместе с Леви, когда он выиграл четвертую. Капитан не подавал виду, но Смит знала, что он радовался своей победе. Она не поддавалась, просто опешила от его слов. Леви застал её врасплох, Амелия потерялась в потоке чувств, щекочущих изнутри, как кошачьи коготки, царапающие кожу, но не причиняющие боли. Она даже не задумывалась над тем, чтобы перейти на ты, а он — да. Почему? Неужели?.. Амелия задержала дыхание от этой мысли. Внутри давным-давно зародилась надежда на взаимность, она крепчала с каждым днем, становилась толще стен, оберегающих их от смерти. — Прятаться в шкафу и играть в шахматы можем? Она вспомнила, как оступилась. Снова притянула беды, завлекая Леви в свои игры. Могло ли это стать причиной его злобы? Да, ведь ему было не до этого. — Вылазка. Тяжелый вздох не уменьшил того страха, зародившегося в груди от этой мысли. На улице царила ночь, а внутри Амелии воцарилась тревога. Стоило подумать о том, что с ним может что-то случиться, и на душе становилось тяжко. Почему? Разве может не вернуться? Всегда возвращался, и раньше это воспринималось как обыденность, не вызвало вопросов и опасений. Но теперь… Что-то случится?Серьезно ранят?
Он погибнет?
Амелия выдохнула ртом, пытаясь успокоиться. Что за глупые мысли? Сильнейший воин человечества всегда возвращался. Видимых причин для волнения не было. Но волнение было. С каждой минутой тишина комнаты наполнялась эхом тревоги. Лунный свет мягко переливался по углам комнаты, но Амелия не замечала этой красоты — все внимание сосредоточилось на пустоте, возникшей в груди от скорой разлуки и зародившихся опасений. Однако голова была заполнена всем, чем только можно. Вопросы атаковали Амелию снова, кружились в незамысловатом танце, как листья на ветру. Она закрыла глаза, пытаясь найти что-то утешительное в беспорядке мыслей. Нашла. — Амелия? Его голос. За мыслями она не заметила возвращения Леви. Рука, коснувшаяся плеча, вернула её в реальность. Она повернула голову к капитану. Одна рука так и покоилась на плече, а во второй была чашка чая. После четвертой партии, воодушевившись своей победой, Леви предложил сделать ставку. Проигравший должен был приготовить чай. Амелия никогда не забудет его лицо после проигрыша. А если больше не увидит? — Держи, — протягивая чашку, сказал он. Легкий пар поднимался над чашкой горячего чая, словно упрямое облачко, стремясь уйти в небо. Амелия взглянула на свое отражение в темной жидкости. Глаза, полные сомнений и тревог, искренне искали ответы, которых не было. Почему она не может сказать о своих чувствах? Ведь Ник смог, пусть и был отвергнут. А в чем суть признания? Разве это вопрос, чтобы требовать ответа, и уж тем более взаимности? Нет. Это удача, а Амелия была невезучей. Но… Вдруг он не вернется? — Спасибо, а вы?.. — Ты, — поправил Леви и сразу продолжил. — Не хочу. Тебя что-то тревожит. Она неловко улыбнулась. Леви всегда чувствовал, когда что-то не так, но не знал, в чем дело. — Просто устала. — Не холодно? — Нет. Горячий напиток согрел руки, продрогшие от ночной улицы, не отпустившей прохлады прошедшего дождя. В последнее время Амелия много врала. Не могла признаться Леви в том, что ей холодно. И себе в том, что будет по нему скучать.***
Пару минут они стояли у окна в тишине, разбавляемой дыханием обоих. Леви разглядывал звезды, настраиваясь на важный разговор, изредка поглядывал на Амелию. Она рассматривала свое отражение в чашке чая и была погружена в свои мысли, теряясь в них, как звезды в бескрайнем космосе. И поругать тут было не за что — не витала в облаках. Скорее, копалась в себе. Леви распознал без труда, ведь этот процесс, неконтролируемый и необратимый, был опробован им многократно. В тени размышлений прятались сомнения, упреки, претензии. Они душили, оборачиваясь тугой веревкой вокруг шеи. — Луна сегодня красивая, — сказал Леви. Амелия подняла голову, устремив глаза к ночному светилу. Смолчала, а Леви прикрыл глаза. Внимание привлек, но диалог не клеился. Да и что она могла на это сказать? Настолько красивая, что можно умереть? — Когда двое смотрят на Луну, их взгляды пересекаются, — внезапно она все же ответила. Решила поддержать разговор? Вот только вышло нелепо, будто они взаправду решили поговорить о Луне. Леви хотел обсудить случившееся. Тем вечером Амелия была не в себе, ему было важно, чтобы она поняла причину его поступка. Нет, Леви не думал оправдываться перед ней. Хотел, чтобы Амелия поняла, что с ней может случиться, если она продолжит совершать опрометчивые поступки. Когда дело касалось спасения других, Амелия была слишком уверена в себе. Порой эта уверенность граничила с безрассудством. И слова тут не помогут, они ничего не изменят. Амелия всегда будет такой, но, возможно, его предостережение сумеет уберечь её хотя бы от одной глупости. Однажды. — Мама рассказывала, — вздохнув, пояснила она. — Вспомнила почему-то. Скучает по матери? Глупый вопрос. Леви его чуть было не задал, но Амелия продолжила: — Значит, вы… — Ты. Леви не думал, что с этим возникнут сложности. Для него по сути ничего не поменялось, но неужели это так сложно? Называть его по имени. — Ты, — прочистив горло, исправилась она, — вернешься тринадцатого мая. Не спросила, а утвердила. Знала ведь, но почему-то сказала. Чтобы поддержать диалог? Или была другая причина? — Да, — не отнимая глаз от неба, кивнул головой. — Я тебе уже сказал, но повторю снова. Постарайся не влипнуть в неприятности, пока меня нет рядом. — А потом можно? — с издевкой спросила она. — Можно, — усмехнулся Леви. — Только предупреди заранее, чтобы я был готов. Амелия пустила смешок, но кивнула головой. Леви давно понял, что не неприятности липнут к ней, а она к ним. Ей что там медом намазано? Или у неё девять жизней, как у кошки? Одна ведь, которую Леви оберегал. Боялся потерять, а смерть всегда ходила вокруг него. Как и Амелия. Лишь бы они не пересеклись. — Я хотел поговорить о случившемся. Леви глубоко вздохнул, собирая мысли, словно разбросанные по полу листы бумаги. Почему эти слова, которые крутятся в голове, будто старая пластинка, не могут найти выход? Что за неуверенность? Лучше сказать это сейчас, чем оставить в себе и думать об этом после. Он решил начать издалека, с извинений. — Прости, я не должен был т… — Спасибо. Леви повернул голову вправо и увидел, что она уже смотрит на него. Легкая улыбка на лице показалась неуместной, но искренней. — Я знаю, что ты не со зла. Это главное. Амелия всегда была такой. Ее сердце было большим, как мир, скрывающийся за стенами, а душа чистой, как свежий воздух. Сама она была ветром: такой легкой, незаметной для других, но необходимой каждому человеку. Или не всем? Ему точно. В этом мире, полным неожиданностей, он просто хотел, чтобы она была в безопасности. В какой-то момент Леви это понял. Было непривычно, что спустя много лет в его жизни появился близкий ему человек. Амелия понимала его, была интересной в общении, умела удивлять. Иногда даже слишком. — И я все поняла. Буду осторожнее, — подмигнув, сказала. — Пока ты не вернешься. Но мне будут очень сложно, так что… Она не договорила, но Леви понял. Усмехнулся, качая головой. Значит придется бежать к ней со всех ног. А это именно то, на что она рассчитывала.***
Амелия отложила пустую чашку на подоконник. Попыталась собрать мысли воедино. Она же может сказать это, ведь Леви ясно дал знать, что они близки. Лучшего времени не найти. А если это последний шанс? Разведчики должны были выдвинуться ранним утром, она бы не успела попрощаться с Леви. Она хотела сделать это сейчас, но молчание между ними стало густым и тяжелым, как тень, надвигающаяся с горизонта. Разговор снова не клеился, и Амелия поняла, что ей пора уходить. Ей не хватило сил разрушить эту тишину признанием, но она хотела сказать хотя бы то, что будет его ждать. Напоследок. — Я… — Я… Одноврменно. Сказали, замолчали, переглянулись. Отвели взгляд в разные стороны. — Я просто хотела сказать, что уже поздно, — первой пояснила Амелия. — Я тоже, — вздох. — Тебе пора идти. Прикусила губу. Хорошо, что не сказала, раз он думал о том, как бы поскорее её выпроводить отсюда. — Что ж, — она откашлялась. — До встречи? — Да, — он кивнул. — Позаботься о себе. — Ты тоже. Принять новую установку в их общении было трудно, но Амелия смогла к этому привыкнуть. Не без его помощи, однако не могла назвать по имени. Пыталась сделать это несколько раз и в самом конце передумала. Казалось, кто-то наложил на неё заклинание, которое мешало ей сделать такую простую вещь. И Амелия не знала, как снять эти чары. Возможно, нужно время? Или обстоятельства? Амелия неловко улыбнулась, разворачиваясь спиной к окну. По пути к двери поняла, что это не то, что бы она хотела от него услышать. Колебалась между всеми возможными чувствами: обидой, тревогой и неясной надеждой. Леви даже не сказал банального «до встречи», попросил быть осторожной, но… Неужели это все, что он хотел ей сказать? А чего она ожидала? Теплых слов? Признания в любви? Обещания, что он вернется к ней целым и невредимым? Всегда возвращался. Не к ней, но все же. Амелия шагнула в коридор, полная решимости уйти. Дверь хлопнула, она направилась к выходу, но чем дальше она удалялась, тем яснее понимала, что не может уйти так просто. Остановившись, Амелия оглянулась на закрытую дверь. Сама не поняла, что случилось. Рванула к двери. Поддавшись порыву, она ворвалась в его кабинет. Леви стоял к ней спиной, скрытый в полутени, раздумывал над чем-то. Он не успел обернуться, Амелия настигла его, как вихрь. Даже на тренировках так быстро не бегала. С нежностью ударилась об его спину, обняв так крепко, будто пыталась запечатлеть момент в своем сердце. Неловкость заставила её залипнуть на мгновение, но слова уже проскользнули наружу: — Я буду тебя ждать, — прошептала она, прижимаясь крепче. Словно вырвавшись из собственного тела, она разомкнула руки, отступила и, убежала прочь, не дождавшись ответа. А Леви понял, что он все-таки проиграл ту партию.Амелия поставила мат.