Глава 1:
«Мысли вперемешку»
От Леви.
Леви сидел на бревне, вслушиваясь в тление костра, и не заметил сразу, как погрузился в свои мысли. И начал в них утопать. Зачастую это случалось под конец дня. Когда другие проваливались в глубокий сон в своих палатках, Леви погружался в глубокое озеро своих размышлений, в котором вместо рыб плавали кости. Человеческие. В первый день погибло семь человек, на второй десять, на третий тринадцать. Число погибших росло с каждым днем, и Леви уже знал, какой итог поджидает их на седьмой. Знал, что смерть снова пройдет мимо него, громко рассмеявшись по пути к очередному товарищу, у которого отнимет жизнь. Помашет своей костлявой рукой и сгинет прочь с душами тех, кто пожертвовал всем ради их общей цели. С теми, чью смерть ему, оставшемуся в живых, придется наделить смыслом. С теми, чьи лица по возвращении домой он увидит снова. В очередном кошмаре. — Не спится? — послышалось позади. Леви не обернулся, услышав треск веток и знакомый голос. — Нет, — отмахнулся он. — Скоро утро. — Посмотрел бы на небо, — зачем-то сказал Эрвин, подсев рядом. Окинув Смита скептическим взглядом, Леви всё же запрокинул голову наверх, встречаясь с застланным тучами небом. — Что на него смотреть? Одни тучи. — Нельзя смотреть на один и тот же костер. «И думать об одном и том же» — мысленно договорил Леви за него. Знал Смита как свои пять пальцев и сразу понял, что тот имеет в виду. Через минуту, Эрвин это подтвердил. — Думай о том, что приносит радость. — И о чем же ты думаешь? — О дочери. Спину лизнуло холодом, когда Леви вспомнил о том, что произошло в его кабинете. Он нахмурился, пытаясь совладать с эхом последних слов, произнесенных Амелией тогда. — Я буду тебя ждать. Голос Амелии прозвучал в ушах как бой колоколов — так громко, словно тогда она прокричала это во всеуслышание. Но на деле сказала тихо, чтобы никто другой не мог этого услышать. Только Леви, которому было непривычно слышать такое спустя много лет. И скучать тоже. Было бы глупо, скажи он, что это не так. За эти два дня Леви думал о ней слишком много. Дождь, заставший их в начале пути, напомнил о Митре. О том, как громко она смеялась, заглушив своим смехом раскаты грома. Но не биение его сердца. Солнце напоминало о рассвете, который они встретили на стене. О том, как яркие лучи скользили по белоснежным прядям её волос, таких непослушных и донельзя длинных. Такие точно нужно было состричь. Чтобы не мешали. Ему думать. Ветер своим свистом напоминал о метеорном потоке. О том, как завороженно она смотрела на звезды, падающие с неба, пока Леви делал то же самое в зеленом чае её глаз. Таял в них, как кубик сахара. И видел их повсюду. Каждый листочек, шуршащий на ветру, каждая травинка, колеблющаяся под его ногами, узоры на крыльях бабочки, шептали ему о ее глазах. Они были повсюду — зеленые и прекрасные. Но этого было мало. Хотелось видеть, слышать, чувствовать. Но в данной ситуации это было невозможно, и Леви оставалось лишь одно — вспоминать. Но не все воспоминания приносили радость и облегчение…Воспоминания Леви.
— Сядь на место. — Но если я сяду, кто же будет ходить? «Умно» — подумал Леви, прикрыв глаза. Он решил не трогать ее ближайшие десять минут. Амелия придерживалась другой позиции и продолжила доставать его своей болтовней: — Вы только ничего не подумайте. Я туда не по своей воле пошла. Ему повезло. Будто бы предчувствовав то, что дочь главнокомандующего решила напиться в стельку, а капитан элитного отряда забрал её до скорейшего, он надеется, отрезвления, старшие на его пути не попадались. Для них временных ограничений не было, но многие в это время сидели в столовой, играя в карты, пропуская пару рюмок водки. Кто-то, как оказалось, делал это в компании дочери Смита. — Меня обманули! И был Леви, которому досталась участь слушать её пьяный бред. — Они затащили меня в кабинет и приказали выпить! Как только они оказались в кабинете, Леви уложил её на диван. Смит начала возмущаться, искать капитана, и он, смекнув что к чему, решил ей подыграть: сделал вид, что уходит. После зашел обратно, недовольно цокнул языком, и свершилось чудо — Амелия его узнала. Даже встала с дивана, приняв стойку смирно, и поприветствовала так, как полагается солдату. Тогда в голове Леви возник целый ряд вопросов. Например, как она это сделала? — А потом сказали отгадки загадывать. И почему она не могла сделать этого раньше, черт возьми? — Тьфу! — смачно выплюнула Амелия, топнув ногой. — Загадки отгадывать! И… Уже на протяжении пяти минут Амелия ходила туда-сюда, рассказывая Леви о всяком. Сначала он подумал, что она пришла в себя и попытался завести с ней диалог. Хотел разобраться в случившемся, но после понял, что это глупо — рассказ Амелии был бессвязным, а речь напоминала набор отдельных букв. Поэтому Леви, запрокинув голову на изголовье дивана, решил дождаться утра. А пока слушал увлекательный рассказ своей подчиненной о том, как её похитили и заставили пить дешевое пойло. И думал, думал, думал. О том, что с ней могло произойти, не окажись он рядом. — Капитан? И Леви мог бы думать об этом дальше, но внезапно Амелия перестала маячить из стороны в сторону и плюхнулась на диван. Лениво разлепив веки, он повернул голову в ее сторону, и вскинул бровь, услышав: — А почему вы молчите? И правда — почему? — Настроения нет, — отмахнулся Леви, окидывая ее оценивающим взглядом. Амелия сидела полубоком. Так близко, что Леви без труда разглядел в ее кошачьих глазах пламя, исходящее от свечей в лампадах. После этого его взгляд метнулся к волосам, собранным в высокий хвост. Прическа выглядела так неопрятно, словно она выползла из канавы. Он всерьез задумался над тем, чтобы исправить это, но Смит внезапно щелкнула пальцами, выдав идею: — Хотите я его подниму? — Пусть валяется. — Можем поиграть в прятки, — проигнорировав его ответ, предложила Амелия. — Нет. — Тогда в загадки. Те, что мне давала… — Очкастая, — выплюнул Леви за неё, вспомнив зачинщика этого веселья. — Как вам не стыдно?! — ахнула Амелия, ударив Леви в плечо. — Она, между прочим, очки ради нас носит! Чтобы нас лучше видеть, да и вообще… — Давай сюда свои загадки — перебил Леви. — Отлично! Вот, попробуйте отгадать: «Кто не курит и не пьет»? — Тот вообще-то, блять, пиздит, — ответил он, не поменяв трактовки. — Может быть. Я тогда так и не отгадала. Леви закатил глаза. Серьезно? Её вырубило после первого тоста? — Мне вообще нельзя пить, — резюмировала за него. — Я становлюсь слишком честной. Вот спросите у меня что-нибудь. Давайте-давайте. Спросите и убедитесь в этом сами. — Спрошу, — согласился Леви. — На кой черт ты нажралась? — Меня заставили! — завопила так, словно режут. — Не кричи, — он демонстративно помассировал веки, в надежде, что это её разжалобит. — И так голова болит. Зря надеялся — в следующую секунду Амелия ударила его подушкой, запричитав: — Я это уже говорила, а вы меня не слушали, блин! Придется рассказывать заново. Так вот, я туда не по своей воле пошла. У меня вообще были свои планы! Я планировала спать и… и снова спать. — Грандиозные планы, отродье, — не сдержавшись, усмехнулся Леви, выхватив подушку из её рук. — У меня были такие же, но ты, с какого-то черта, решила напиться в стельку. — Я не в стельку, я в хлам. — Это в корне… — Да хватит перебивать! Так вот, потом они… Леви, уже вызубривший эту присказку наизусть, устало вздохнул. Решил держать язык за зубами, чтобы это закончилось как можно быстрее. Изредка кивал, не вслушиваясь в детали рассказа. Но не знал, чем это обернется…***
— А потом Прави донес меня на руках, — подытожив свой рассказ, Амелия вздохнула. — Он, кстати, чем-то на вас похож. — Ага. — Волосы тоже черные. Но не такой красивый. Еще мне стало интересно, а вы, когда выпьете, становитесь чуточку веселее? Или остаетесь таким же? Занудой, если вы понимаете о чем я. — Ага. — Кстати, не думайте, что я забыла про наш разговор. Хотите, я прямо сейчас вас удивлю? — Ага. Ответы слетали с его губ непроизвольно — Леви над ними даже не задумывался. Настолько сильно он устал. — Отлично! Так, дайте-ка подумать. Я могу станцевать. Нет! Лучше я… А за окном уже сгустились сумерки, свидетельствуя о том, что с возвращения в кабинет прошло больше пары часов. Леви успокаивал себя тем, что еще немного и подчиненная все же захочет спать. В крайнем случае, он её вырубит. Если у него хватит на это сил, ведь с каждой секундой усталость становилась все более ощутимой. Пока не накрыла Леви тяжелым одеялом, сквозь которое он услышал отдаленное: — …на столе. Не услышав слов «спички», «Подземный город» и «окно», Леви инстинктивно кивнул. Сделал глубокий вдох, сосредоточился на внешних шумах, попытался противостоять сну. Но вышло не так, как он предполагал — его вздохи убаюкивали, как колыбель, а мрак комнаты, так и манил в объятия сна. И Леви сдался. Его веки слиплись, будто клеем намазали, тело обмякло, провалилось в диван, ранее казавшийся неудобным и невозможным для сна. Он почти уснул, как вдруг… Раздался оглушительный грохот. Ощущение реальности резко вернулось. Шум в одночасье отогнал отголоски сна, почти завладевшего телом Леви, и он раскрыл глаза, вскочил на ноги, посмотрел в сторону и выругался, увидев, что Амелия ебнулась. Во всех смыслах этого слова, в первую очередь головой. — Мамочки… И уже потом со стула.***
— Не дергайся, — сказал Леви, смерив подчиненную злым взглядом, от которого она тут же перестала сопротивляться. Затем ухватился пальцами за подбородок Амелии, повернув её голову в сторону, тем самым открывая себе лучший вид на ушибленное место. Резюмировал: — Синяка нет. А вот мозги отшибло. Причем давно. Смит ничего не ответила, потирая лоб, которым и приложилась об деревянный пол. Каким образом? Леви самому было интересно узнать. — Какого хрена ты полезла на стол? — Вы же сами просили вас удивить. — Ты хотела сломать ребра? — усмехнулся Леви. — Этим меня уже не удивишь. — Да нет же, — недовольно пробубнила она. — Я хотела станцевать. Леви взглянул на нее с недоумением, пытаясь разобраться в том, что только что услышал. Сначала он подумал, что ему послышалось, но Смит смотрела на него серьезно, выжидающе. Так, будто бы это было чем-то нормальным, привычным для неё — танцевать на его столе. Шутка про отшибленные мозги уже не казалась такой смешной. — Ясно, — он нахмурился, встав с места. — Ты чокнулась. Будешь спать. Леви направился в комнату. Услышал, что Амелия пошла следом и подумал, что так даже лучше. Пусть будет в зоне его досягаемости, мало ли что в голову взбредет. — Я не хочу спать. — Но ты будешь спать. — Но я не хочу. — Захочешь. Я заставлю захотеть. Еще при входе Леви обнаружил на кровати щепки. Это напомнило о том, что он забыл сменить постельное белье после Амелии, которая замолчала, казалось бы, смирившись со своей участью. Погрузилась в свои мысли, разрабатывая новый способ, как свести его с ума. Леви решил поторопиться, чтобы не позволить ей воплотить план в действие. Подошел к шкафу, открыл его и сказал на всякий случай: — Стой смирно. — А можно не смирно? Леви устало вздохнул. — Можно. Его пальцы пробежались по ряду аккуратно сложенных простыней и наволочек, выбирая то, что не жалко будет выбросить. На случай, если её стошнит. — Так вы не удивились? — Нет, — ответил, взяв в руки свежие простыни. И зачем только с ней возится? Сдал бы отцу, в конце концов. Так ведь не сделает этого. Даже по шапке ей дать не может, пока не протрезвеет. Но после он обязательно отвесит пару подзатыльников. Или не пару. И не только их. — Что же мне тогда делать? — задумчиво спросила она, когда Леви начал стелить простыни. После долгого рабочего дня мысли Леви переплелись с напряжением и раздражением. От её вопросов эти чувства переросли в секундную злость, и он съязвил: — На шею мне залезь. Вот только позабыл о том, что Смит на пьяную голову воспринимала все слишком буквально. И, вместо того чтобы окончить день в спокойствии и тишине, Леви оказался в эпицентре неожиданного веселья. Не успел даже выругаться, когда в него сзади врезалось что-то наглое, светловолосое и до жути проблемное. С титаническими замашками. Амелия как вихрь запрыгнула на Леви сзади и следом попыталась залезть ему на шею. Он не успел среагировать должным образом, и они в мгновение ока рухнули на кровать вдвоем, смяв только что расстеленные простыни. Кровельный каркас, не выдержав неожиданной нагрузки и безудержного веселья, с треском провалился вниз. В комнате воцарился хаос, среди которого Леви у самого уха услышал радостное: — Удивлены? Леви приподнялся на руках, игнорируя боль в пояснице. Попытался встать, и у него бы это вышло, если бы не Амелия, усевшаяся на нем, как наездница на лошади. Она подлила масла в огонь, спросив: — Нет? Тогда давайте я вас соблазню. Рука, коснувшаяся его ремня, была последней каплей, переполнившей чашу терпения.Конец воспоминаний Леви.
Леви тяжело вздохнул, раскрыв глаза. Калейдоскоп воспоминаний напомнил ему о событиях той ночи, по окончании которой, он довел Амелию до слез. Дважды. После того, как они сломали кровать, Леви, сорвавшись с цепи, накричал на неё. Очнулся уже после того, как Смит заревела навзрыд. Потом успокаивал, дал свой платок, который, увы, не пригодился — Амелия высморкалась в рукав своей рубашки. Леви тогда поморщился, но виду не подал. Отправил её переодеваться в одну из своих рубашек, а сам принялся подготавливать диван ко сну. Спал на кресле, успокаивая Смит тем, что ему не впервой. А вот бегать за ведром посреди ночи — да. За всю ночь он сделал это два раза. Столько же раз держал волосы Амелии, пока её тошнило, и мысленно сопереживал — ей в первую очередь, потом себе. А на третий раз, когда она непонятно каким образом протрезвела, опровергнув его догадку о третьем забеге, снова злился. Этой ночью Леви испытал весь спектр эмоций и причиной тому была не сломанная кровать. Поистине он был взбешен поведением Амелии, её уязвимостью и вероятными отголосками этой ситуации в будущем. С кем-то другим. С тем, кто с радостью и безо всяких колебаний ответит на её попытки «удивить». Или уже? — Ты не боишься? — внезапно даже для самого себя спросил Леви и, увидев немой вопрос в голубых глазах, добавил. — Оставлять её одну. — Боюсь, — ответил Эрвин. — Даже, если она где-то неподалеку, боюсь без видимой на то причины. Леви кивнул, он чувствовал то же самое. Становился одержим мыслями, страхом, догадками. Переживал, даже если Амелии ничего не угрожало, даже если к этому не было никаких предпосылок. — Это не объяснимо, да? Сегодня Леви был слишком разговорчив. То ли хотел скоротать время, то ли пытался вытолкнуть тревогу из груди нелепой беседой. Он не понимал, зачем сказал это вслух в равной мере, не знал, кому адресует этот вопрос. Скорее Эрвину, ведь сам ответа на него не знал. — Нет. Это как раз-таки объяснимо. Эрвин задержал на нем свой взгляд, раздумывая над тем, как ответить. А на деле-то нужно было сказать причину своего волнения, раз это объяснимо. — А вот любовь — нет. — Любовь необъяснима, потому что её нет. Леви не понял взаимосвязи, но поддержал разговор. Знал, что Эрвин любит говорить издалека. — Почему же ты так думаешь? — настала очередь спрашивать Эрвина. — Ты же любил свою маму и друзей, верно? — Это другое. — Но это не значит, что «другой» любви не существует. — Любовь к ним можно объяснить родством крови, привязанностью. — В титанов ты тоже не веришь? Их существование необъяснимо. Леви закатил глаза. — Нашел, с чем сравнивать. Я их видел. — Верил бы ты в них, если бы не увидел вживую? Если бы не был разведчиком? — Да, о них трещали на каждом углу, — вспомнив свою жизнь под землей, сказал Леви. — Некоторые не верят, — усмехнулся Эрвин, качая головой. — Думают, власти их обманывают. С любовью так же. И о ней тоже трещат на каждом углу. — Хорошо, — согласился Леви. — Допустим, любовь существует. Как же люди ее распознают? Леви не мог не согласиться. Последние дни это слово крутилось вокруг него юлой, слишком часто он слышал его от других. Возможно, это и стало причиной его размышлений? В любом случае, Леви хотел закончить этот разговор. Да не успел, Эрвин продолжил: — Наша жизнь похожа на книгу. Леви вскинул бровь, не понимая, к чему он клонит. Пытается перевести тему? — В ней у каждого есть глава, скрытая от других. Там мы говорим тише, становимся терпеливее, ведем себя иначе. Делаем то, чего не сделали бы ни для кого другого. В этой главе мы другие. Сердце Леви сжалось от непрошеных мыслей. — Другие для того, ради кого эта глава написана. Эрвин встал с места. Пламя костра щекотало задумчивое лицо Леви, которое вмиг стало более осознанным, когда Смит сказал: — Другие для любимых. Договорив, Смит ушел, оставив Леви наедине с луной, не смело выглянувшей из-за туч. Серый диск озарил своим светом его глаза, которые Леви отвел к костру. — Когда двое смотрят на луну, их взгляды пересекаются. Не желая пересекаться с ней взглядом. Этой ночью Леви не спал. Не смотрел на небо, сосредоточившись на ярком пламени костра, где каждый треск, каждая искра отражала его внутреннюю борьбу. Утром костер потух. Утром Леви проиграл. И думал, думал, думал до самого возвращения. О том, что определил читателю особенной главы неправильную. О том, что ошибся в названии этой главы. О том, как он это допустил. О том, что с этим делать.О том, что влюбился.