Наши души обречены быть вместе

Джория медленно пришла в сознание. Она лежала на заднем сиденье деревянной тележки, ее истощенное тело слегка покачивалось при движении. Солнце окрасило пейзаж в теплый золотистый оттенок, колеса мягко скрипели. Рядом шел добродушный мужчина, лицо которого обветрилось временем и жизнью, проведенной в лесу. Он повернулся, заметив, что Джория зашевелилась. — Ах, ты проснулась. Как ты себя чувствуешь? — Н-не уверена, — произнесла она слабым голосом. — Где я? — В моей тележке. Я нашел тебя в лесу и подумал, что лучше всего отвезти тебя к себе домой. Не волнуйся, теперь ты в безопасности. Ее мысли вернулись в то время, когда жизнь была проще и наполнена теплом родительской любви. Она видела себя маленькой девочкой с горящими от волнения глазами, стоящей рядом со своими родителями на шумных скачках. Яркие цвета жокейских шелков и грохот копыт лошадей наполнили воздух предвкушением. Она вспомнила, как родители впервые посадили ее на ласковую, терпеливую кобылу, ее крошечные руки крепко сжимали поводья, пока они вели ее по загону. Джория вспоминала, как родители удовлетворяли каждую ее просьбу, покупали лучшее снаряжение для верховой езды, в том числе седло и ботинки, которые, казалось, были сделаны специально для нее. Мать терпеливо учила ее ухаживать за лошадьми, подчеркивая важность формирования уз доверия и уважения с этими великолепными созданиями. Отец водил ее в длительные поездки по живописной сельской местности, обучая искусству верховой езды. Связь между ними крепла с каждым моментом, проведенным вместе. Тележка продолжала свой путь, неся в неопределенное будущее, где призраки прошлого преследовали ее, а поиск ответов оставался ее движущей силой. Глаза Джории наполнились благодарностью к неравнодушному, подобравшему ее, хотя разум был затуманен страхом и неуверенностью. — Спасибо. — Пожалуйста. Я был на охоте, когда наткнулся на тебя. Девушкам небезопасно оставаться одной в лесу. Можешь рассказать, как ты там оказалась? Джория колебалась, мысли запутались в паутине прошлого, нападении на поместье и побеге. Она разрывалась между необходимостью защитить себя и желанием довериться этому незнакомцу, пришедшему ей на помощь. — Бежала от опасности… Не могу сказать большего, — выражение лица мужчины оставалось добрым, он понимал всю серьезность ее ситуации. — Я не буду требовать подробностей. Я отвезу тебя в ближайшую деревню, где сможешь найти помощь. — Это община Краанадиамоне? — Нет, наше поселение совсем новое, мы беглецы из города владыки солнца и урожая, но не волнуйся: мы с радостью примем у себя других адептов. Наши правители решили основать деревню, где религия не будет определять нашу жизнь, где все люди будут свободны и равны. Хочешь пить? — Да, большое спасибо. Я ценю вашу помощь больше, чем могу выразить. Хотя прошлое было омрачено опасностями и неопределенностью, доброта незнакомца дала проблеск надежды — шанс начать все заново в мире, где она больше не была одна. Переход Джории от привилегированной жизни аристократки к скромному существованию в деревне стал настоящим вызовом. Прошли времена пышных банкетов, роскошных бальных танцев и слуг, удовлетворяющих все ее нужды. Вместо них она столкнулась с реалиями сельской жизни, где ей приходилось много работать, адаптироваться и учиться постоять за себя. Маленькая деревня, где Джория нашла убежище, представляла собой сплоченное сообщество. Жители приветствовали ее, но, по понятным причинам, настороженно относились к новенькой. Макиавелли оказалась в ситуации, совершенно непохожей на ее обычное гламурное окружение. Ее когда-то элегантное платье, теперь испачканное и порванное из-за неожиданного происшествия, привлекало взгляды местных жителей. Мужчина передал Джорию главной семье в деревне. Обветшалая хижина излучала атмосферу смиренной простоты. Внутренние стены, сделанные из прочной древесины, скрепленные грубым раствором, несли следы времени и износа. Тусклый рассеянный свет из единственного окна отбрасывал мягкие тени, едва освещая жилище. Пыль танцевала в лучах, просачивавшихся сквозь незастекленное отверстие, создавая в жилище безмятежную атмосферу. В центре комнаты стоял грубо отесанный стол из неровных досок, окруженный разнородными табуретами, которые использовались годами. С одной стороны, возвышался старый очаг. Посуда, потрескавшаяся и потертая от постоянного использования, висела на крючках вдоль стены. На очаге кипела небольшая кастрюля, наполняя комнату успокаивающим ароматом простого, но сытного рагу. Скромный соломенный матрас лежал в углу, обеспечивая место для отдыха. Несмотря на свой убогий вид, жилище было свидетелем целой жизни, наполненной заветными воспоминаниями и простыми радостями, а его стены отражали смех и рассказы его обитателей. Пока подросток сидела на стуле в тесной комнате, хозяйка сочувственно улыбнулась, оценивая внешний вид прибывшей девушки. — У меня есть кое-что, что ты можешь надеть, дорогая. Приняв предложение, Джория получила наряд из грубой ткани, в нескольких местах уже порванную и подшитую — практичную одежду для повседневных дел и труда. — Это мне не подходит, — заметила Джория с легким отвращением. Леди Клиффорд, почувствовав дискомфорт Джории, ответила вежливо, но твердо: — Возможно, эта одежда не такая элегантная, но она обеспечит тебе комфорт. — Есть ли что-нибудь еще? — продолжала настаивать Джория. Женщина, сохраняя свою мягкую манеру поведения, объяснила: — Мне действительно хотелось бы помочь больше, но эта одежда — все, что я могу предложить. На данный момент она подойдет. — Я не могу носить это, — она топнула ногой от сожаления и обиды. — Мне нужно что-то другое! Хозяйка, все еще спокойная и понимающая, мягко уговорила Джорию: — Иногда нам приходится обходиться тем, что есть. Этот комплект чистый и обеспечит тебя тем, что нужно на данный момент. Джория колебалась, но, поняв ситуацию, наконец смягчилась и неохотно кивнула. Переодевшись в рабочую форму, бывшая аристократка чувствовала себя неуместно и некомфортно в незнакомой и простой одежде, ее лицо выражало недовольство, даже когда она пыталась приспособиться к обстоятельствам. Первый день Джории в деревне начался с пронзительного пения петуха. Ослабев после ночного сна в простом, скромном коттедже, она встала рано и вышла на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Ее окружал запах земли, сельскохозяйственных животных и цветущих цветов. В ее прошлой жизни утро начиналось с завтрака, поданного на изысканной фарфоровой посуде, но теперь она оказалась на простой кухне с деревянным столом. Девушка достала воду из колодца, удивляясь тому, как теперь на каждую каплю воды приходится тратить так много сил. Новая соседка Джории, женщина из семьи Клиффорд, появилась на пороге дома с корзиной свежеснесенных яиц. — Доброе утро, дорогая. Думаю, я принесу тебе небольшой приветственный подарок, — Джория приняла яйца с благодарностью. В течение дня Джория принялась за свои дела. Она попробовала свои силы в уходе за небольшим огородом, который посадила, копая землю собственными руками, сменив тонкие шелковые перчатки на потертые кожаные. Пот на лбу и боль в спине были ранее незнакомыми ощущениями. Построить небольшой город с нуля в лесу в Средние века без поддержки и финансирования — амбициозная задача, но при тщательном планировании и изобретательности она была достигнута. Еще до прихода Джории местные жители выбрали подходящий себе лесной массив, обеспечивающий доступ к природным ресурсам, таким как вода, древесина и плодородная почва. Жители Хоракар обеспечили для защиты своей территории естественные природные барьеры, такие как реки, горы и холмы, поэтому из внешнего мира попасть в Хоракар было сложно. Прошла неделя, и Джория начала осознавать масштабность своего путешествия. Она пыталась помочь в коммунальных делах деревни, но ее неопытность часто приводила к ошибкам. Простое доение коровы превратилось в комедийную борьбу, в результате которой она была залита молоком, деревенские дети смеялись над ней. Клиффорды, в последствии ставшие приемными родителями Джории, предложили свое руководство, терпеливо демонстрируя правильную технику. — Это требует немного практики, не беспокойся, — щеки подростка покраснели от смущения, но она выстояла. Она была полна решимости проявить себя и стать полезным членом Хоракар. Жители строили простые укрытия — навесы или примитивные хижины, из бревен, веток и листьев. По мере роста населения и наличия ресурсов постепенно выстраивались более постоянные постройки. Были определены поблизости источник чистой воды, был построен колодец для подачи питьевой воды и приготовления пищи. Освобожденная земля служила для ведения сельского хозяйства, где выращивались основные культуры: пшеница, ячмень и овощи. Люди охотились и ловили рыбу в поисках дополнительных источников пищи. Из родной общины люди принесли с собой скот, и продолжали растить их. Они использовали древесину в качестве топлива, разработали систему эффективного сбора и хранения дров; проложили элементарные дороги для передвижения; построили общественные пространства, такие как центральная площадь и места для встреч. Далее была создана структура руководства, которая состояла из семьи Клиффордов и им приближенных, однако здесь также существовали регулярные сборы, на которых каждый мог принимать активное участие и предлагать свои решения для улучшения жизни в Хоракар. На этих советах были разработаны законы и инструкции для поддержания порядка. Жители построили деревянный частокол для защиты от потенциальных угроз, организовали добровольческое ополчение для охраны. Если общины Триады Небесных Хранителей были названы в честь почитаемых божеств, то с названием для этого поселения долго не могли определиться. В итоге жители назвали свой новый дом не в честь бога, а в честь одноимённого дерева, которое служило основным источником древесины для строительства домов — хоракар. Позже это растение стало символом деревни, а его листья и цветы использовались на главных праздниках. В Хоракар местные организовали место для обучения, пусть это простая хижина, где людей учили основам оказания первой помощи, там была создана специальная зона для лечения болезней и травм. Старейшины организовывали совместные мероприятия, чтобы способствовать развитию чувства единства. В закрытой деревне, не имеющей доступа к внешней торговле, бартерная система была основным способом экономического обмена. Эта система предполагала прямой обмен товарами и услугами без необходимости стандартизированной валюты. Обычные товары включали зерно, домашний скот, текстиль, инструменты и другие предметы, произведенные или собранные на месте. Бартерные соглашения заключались в индивидуальном порядке. Например, фермер мог обменять бушель пшеницы на набор столярных услуг, условия сделки согласованы участвующими сторонами. Хотя в деревне не было официальной денежной системы, существовали неофициальные методы ведения учета. Жители деревни могли отслеживать свои транзакции или полагаться на общественную память, чтобы обеспечить справедливость обмена. В Хоракар с ограниченной внешней торговлей бартерная система обеспечивала практичный и децентрализованный способ обмена. Хотя у него были свои сложности и проблемы, он опирался на принципы сотрудничества и доверия внутри сообщества, укрепляя чувство взаимозависимости среди жителей деревни, когда они работали вместе, чтобы удовлетворить свои потребности и поддерживать устойчивость своего образа жизни. Шли дни, и Джория оказалась вовлеченной в сельскую жизнь. Она помогала собирать урожай, чинить заборы и ухаживать за животными. Ее руки, когда-то привыкшие к тонкой вышивке и книгам, теперь были покрыты мозолями и грязью. Медленно, но верно Джория начала завоевывать доверие и уважение жителей. Она посещала общественные собрания, делилась историями и смеялась у костра, ее элегантные наряды заменили простые домотканые платья. Прошел год с момента прибытия Джории в Хоракар, за это время она научилась пахать поля, чинить крыши и печь хлеб. Приняла простоту и теплоту сельской жизни, построила дружеские отношения и нашла утешение в сплоченном сообществе. Однако внутри нее сохранялась грызущая пустота, которая отказывалась заполняться. Это была навязчивая идея, укоренившаяся в самых темных уголках сердца, напоминание о прошлом, которое она не могла забыть. Жажда справедливости родилась на пепле разрушения ее семьи. Преступная организация, которая напала на поместье, оставалась призрачным присутствием в ее жизни. Она не могла успокоиться, пока они не были привлечены к ответственности за свои отвратительные действия. Она всегда носила с собой клинок — единственная вещь, уцелевшая во время пожара. Дни были наполнены тяжелым трудом, а ночью преследовали кошмары. Видения отчаяния родителей, пламени, охватившего их дом, и безжалостных нападавших преследовали ее сны. Каждое утро она просыпалась с новой решимостью добиться возмездия. Жители знали ее как трудолюбивую и добросердечную, но они не подозревали о смятении, которое бушевало под ее спокойной внешностью. Джория не могла поделиться с ними своим стремлением отомстить. Это было бы воспринято как предательство мирной жизни, в которую они ее приняли. Пыталась похоронить свою одержимость, однако каждый раз, когда она смотрела в глаза приемным родителям, ее терзала вина. Ее новая мать, которую она глубоко полюбила, начала чувствовать перемены в ней. — Я понимаю твою боль, но помни: месть может быть бесконечным циклом. Она может уничтожить не только тех, кому ты хочешь отомстить, но и того, кто ее ищет. Но огонь горел внутри нее слишком ярко. Она не могла отпустить ситуацию, когда верила, что ее действия наконец-то положат конец трагической истории ее семьи. Ежегодный деревенский праздник нового года, который в других общинах назывался Фестивалем Гармонии, был моментом, когда Хоракар собирался вместе, чтобы поделиться плодами своего труда и насладиться радостью обильного урожая. Это была всеми уважаемая традиция, и в Джория приняла участие в подготовке. В самый разгар радостного праздника в начале июня деревню прибыл неожиданный гость — проезжавший путник, искавший ночлег. У юного путешественника стройное телосложение, тело настолько худое, что одежда свободно висела на нем. Его длинные светлые волосы, неопрятные и спутанные, ниспадали на плечи и спину, время от времени отражая свет. Неряшливая щетина покрывала его худощавое лицо, добавляя грубости его молодому виду. Его потертая и местами залатанная одежда говорила о многих днях в дороге, каждая дыра и пятно — свидетельство его путешествия. Его глаза, глубоко посаженные на тонком лице, имели утомленное выражение, смесь решимости и усталости. Несмотря на трудности, очевидные в его внешности, в его взгляде был проблеск стойкости, намекающий на силу, которая заставлялв его двигаться вперед. Приемный отец Джории пригласил путешественника присоединиться к празднику. Незнакомец согласился, и под тусклым светом фонарей жители деревни собрались вокруг, а путешественник потчевал их рассказами о далеких странах и приключениях. Он дружелюбно предложил помочь в проведении праздника: будь то установка прилавков, помощь с украшениями или выпивка, он представлял себя добровольным и активным участником. Он разделял радость и веселье, постепенно завоевывая доверие и дружбу окружающих, его внешность казалась Джории отдаленно знакомой, но она не могла вспомнить, когда его видела. — Итак, путешественник, я так понимаю, ты немало повидал мир? — поинтересовалась девушка. — О, действительно. Я бродил по шумным рынкам в далеких странах, поднимался на величественные вершины, касавшиеся неба, и бродил по древним улицам, пропитанным историей. — Похоже на жизнь, полную приключений! Что привело тебя сюда? — Я слышал рассказы о тепле и духе товарищества, которые наполняют эти улицы в это время года. Я не смог устоять перед искушением испытать это на себе. — Что ж, ты пришел в идеальное время, мистер путешественник. Фестиваль — время радости и единения. Мы — сплоченное сообщество и приветствуем посетителей с распростертыми объятиями. — Именно это и привлекло меня сюда — чувство принадлежности и единства. По мере того как их разговор продолжался, парень тщательно обдумывал личные темы, отклоняя вопросы о своем прошлом. — Скажи, какое место тебе запомнилось больше всего? — продолжала расспрашивать Джория, пристально вглядываясь в его лицо, собеседник застенчиво отвел взгляд: — Ах, это трудный выбор. Но если бы мне пришлось выбрать один, это была бы скрытая долина в самом сердце гор на островах Гринхольма, на которую я наткнулся во время командировки. Воздух был свеж, луга наполнены полевыми цветами, а люди жили жизнью простого удовлетворения. — Это похоже на сон. — Мечты и реальность часто смешиваются в дороге, не так ли? На протяжении всего разговора парень сохранял атмосферу загадочности, намекая на более глубокий слой интриги, скрывающийся за его образом путешественника. Его обаяние и харизма очаровывали, из-за чего никому не удалось заподозрить скрытые мотивы, скрывающиеся под его дружелюбной натурой. По мере того как ночь шла, а празднества продолжались, жители деревни приветствовали новоприбывшего в своих рядах. Семена доверия и дружбы были посеяны, подготавливая почву для откровения, которое в конечном итоге бросит вызов спокойствию в деревне и стремлению Джории к справедливости. Джория и парень, которого она все еще считала странствующим незнакомцем, решили отойти от шумного праздника, чтобы поговорить наедине. Они нашли тихое место возле группы дубов, их ветви образовывали над ними естественный навес, а далекий смех и музыка фестиваля служили отдаленным фоном для их приглушенной беседы. — Здесь довольно спокойно, — девушка прислонилась спиной к дереву, глядя на симпатичного парня. — Знаешь, у тебя есть способ сделать даже самые простые места очаровательными. — Кстати, я до сих пор не узнал твоего имени. — Джория Макиавелли, — он удивлися и переспросил: — Правда? Но твои родители представились мне как Клиффорды, — он подошел ближе и коснулся ее талии, демонстрируя свою вовлеченность в разговоре. Джория была не против, она лишь смущенно улыбнулась. — Поэтому я даже не мог подумать, что… — Я все равно остаюсь верна своим корням, поэтому обращайся ко мне по настоящей фамилии. — Ну, Джория, иногда самые очаровательные моменты — это тихие моменты, когда ты можешь по-настоящему соединиться с кем-то, — человек убрал от нее руку, а сердце Джории затрепетало от его слов, и она не могла не почувствовать влечения к нему. — Ты очень обаятельный, мистер путешественник. — Виновен по предъявленным обвинениям, Джория. Но должен признаться, я не совсем тот, кем себя представлял. — Что ты имеешь в виду? Незнакомец осторожно снял светлый парик с длинными волосами и расправил свои настоящие короткие волосы черного смоляного цвета. — Меня зовут не просто «мистер путешественник». Это герцог Прейслер. Мы встречались несколько лет назад, я тот, за кого твои родители хотели выдать тебя замуж. Глаза Джории расширились от удивления, когда части головоломки начали вставать на свои места. Она изо всех сил пыталась примирить очаровательного мужчину перед ней с именем и откровением, которыми он только что поделился. — Но… я не понимаю. Как это возможно? — Я не мог сказать тебе раньше. Тогда у меня были другие обстоятельства, и мне пришлось защищать тебя от правды. Но на мне лежит тяжелое бремя, и мне нужно, чтобы ты знала всю историю, — сердце забилось сильнее, когда она поняла, что мужчина, стоявший перед ней, был не незнакомцем, а кем-то из ее прошлого — человеком, который знал ее в то время, которое она пыталась забыть. — Пожалуйста, расскажи мне, что произошло. — Моя семья и я были замешаны в чем-то опасном, что поставило под угрозу вашу семью. Я должен был жениться на тебе, но не смог довести это до конца. — Ты принял это решение. Ты исчез, оставив меня в мире боли и потерь, — слезы навернулись на глазах Джории. — Я носил с собой эту вину каждый день. Но я обещаю, это еще не все. Меня заставили вести жизнь, которую я не выбирал, и теперь я пытаюсь загладить свой грех. — Ты был их шпионом? Те же преступники, которые разрушили мою семью? — Да, но ты должна понять… — терпение Джории истощилось, и ее раздражение вспыхнуло: — Как я могу это понять? Как ты мог сделать что-то настолько отвратительное?! — Это не так просто. Мы с отцом попали в паутину обмана, угроз и принуждения. У нас не было выбора. — Нет выбора?! Когда вы решили работать на них, у вас был выбор! Прейслер нахмурил брови и закрыл лицо рукой, избегая взгляда с собеседницей. — Я знаю, что совершил ужасную ошибку, которую я никогда не смогу полностью искупить, — сказал, наклонив голову и отвернувшись. — Но я хочу, чтобы ты знала: я был очень юн и не знал в полной мере, на что они были способны, когда вмешался. Гнев девушки продолжал кипеть, но любопытство заставило ее прислушаться, попытаться разобраться в запутанной паутине обмана, которую описывал бывший герцог из семьи Прейслер. — Тогда объясни! Как вам удалось на них работать и как тебе удалось сбежать? — Все началось с долга моего отца перед лидером преступной организации. Они предложили нам выход, но за него пришлось заплатить высокую цену. Они хотели, чтобы я принял участие в так называемой Полуночной чистке — так они называют тот мятеж. Я был неопытным бойцом, поэтому мне поручили дело об ограблении. Когда парень рассказал о событиях, которые привели его к шпионской жизни, гнев Джории начал угасать, сменившись глубоким чувством печали и сочувствия к человеку, стоявшему перед ней. Она увидела сожаление, отразившееся на его лице, когда он описывал выбор, который привел их к этому моменту. — Значит, ты в каком-то смысле попал в ловушку так же, как и я? — Я оказался в ловушке между выживанием моей семьи и правонарушениями, которые мне пришлось совершить. Но в конце концов я осознал степень их жестокости и больше не мог быть частью этого. — Как ты сбежал? — Я потратил годы, собирая информацию об их деятельности и слабостях, ожидая подходящего момента, чтобы исчезнуть. Когда наконец появилась возможность, я воспользовался ею, оставив свою семью позади. Джория была в смятении. Хотя она начала понимать затруднительное положение, в котором оказался Прейслер, раны ее прошлого все еще были свежи. Ярость и боль утраты не утихли, и видеть человека, ответственного за ее судьбу, стоящего перед ней и ищущего прощения, было сложным и трудным моментом. Путь вперед оставался неопределенным, и прощение, если оно вообще было возможно, висело на волоске, оставляя Джории и Прейслеру бороться со сложностями своих переплетенных судеб. Раскрытие истинной личности парня открыло дверь в ту главу ее жизни, которая, как она думала, была закрыта. Теперь, когда их секреты раскрылись, им приходилось разобраться в сложностях своей истории и предстоящих испытаниях, в то время как вдалеке продолжался Праздник урожая, символ единства сообщества, который они временно оставили позади. Она не могла отрицать горящий внутри интерес, и был один вопрос, который преследовал ее после трагического крушения ее семьи. — Ты знаешь, что случилось с Монреахом, моим дворецким? — взгляд юноши помрачнел, и он на мгновение заколебался, прежде чем ответить. — Да, я знаю. Мне бы хотелось этого не делать, но я скажу, — Джория приготовилась к горькой правде, ее сердце было тяжело от страха. — Пожалуйста, расскажи, что случилось. — Слуга представлял угрозу для преступной организации, на него напали сразу несколько из клана. Он доблестно сражался, но был в меньшинстве и был ранен. Глаза Джории наполнились слезами, когда она слушала ужасающий рассказ о последних минутах жизни своего любимого дворецкого. — И… что произошло дальше? — Я… был там. Я прибыл на место происшествия и в хаосе момента я… нанес последний удар, когда проходил мимо с награбленным добром. Сердце Джории разбилось, когда правда осозналась. Мужчина перед ней, который был частью преступной организации, был ответственен за окончание жизни верного и преданного Монреаха, который служил Макиавелли с непоколебимой преданностью. — Ты… убил его? — взгляд Прейслера оставался прикованным к земле, его голос был всего лишь шепотом: — Да, я это сделал. Как и других лишних свидетелей в будущем, у меня не было выбора, таковы правила клана Отверженных. — Монреах был для меня как отец. Он был тем, кто вырастил и защитил меня. А ты… забрал его у меня. Слезы текли по ее лицу, боль и страдание были направлены на мужчину перед ней, который не только был соучастником трагедии ее семьи, но и сыграл непосредственную роль в смерти того, кого она очень любила. — Джория, я не могу исправить то, что сделал, и не жду твоего прощения. Но, пожалуйста, пойми, что я пытаюсь загладить свою вину. Пока они стояли там, в тени дубов, правда о судьбе Монреаха разрушила всякое подобие примирения между Джорией и Прейслером. Раны прошлого были глубоки, и тьму, проникшую в их жизнь, было нелегко рассеять. Чувства Джории представляли собой водоворот горя, злости и предательства, оставивший ее с болезненным осознанием того, что Прейслер, который когда-то был частью ее жизни, также был ответственен за ее самую разрушительную потерю. Она попыталась достать свой клинок, но его не было в ножнах — парень заранее забрал его, предвидев, что Джория могла напасть на него с оружием. Девушка с яростной решимостью набросилась на человека, который должен был бы стать ее мужем. Ее атака застала его врасплох, и они оба оказались в жестокой борьбе под кронами дубов. — Назови мне вдохновителя убийства моих родителей! И верни мне клинок! Их кулаки и удары обрушивались друг на друга, звуки битвы резко контрастировали с безмятежностью деревенского Праздника урожая, который продолжался вдалеке, не обращая внимания на суматоху, вспыхнувшую среди него. — Пожалуйста, я не могу. Но ярость Джории не могла быть подавлена. Бывшая графиня требовала ответов, отчаяние в истине гнало ее вперед. Бой продолжался, они оба обменивались ударами, каждый их них отражал бурные эмоции, которые стали определять их отношения. Стремление Джории отомстить и стремление Прейслера к искуплению столкнулись в жестокой конфронтации. Но прежде чем битва достигла апогея, ему удалось воспользоваться решающей возможностью, быстрым движением парень повалил Джорию на землю, а сам навис над ней, держа за руки. У него не было при себе зелий темной магии, которые обычно используют последователи Отверженных, он потратил все смеси, чтобы иметь возможность сбежать. У юноши имелся при себе свой собственный кинжал, но он не осмеливался им воспользоваться. — Это ничего не решит, насилие не вернет твоих родителей. Джория ударила Прейслера ногой, затем еще раз, чтобы освободиться от хватки соперника. Она смогла снова контролировать свои руки и через мгновение выпустила мощную волну магии, это была грубая и неконтролируемая демонстрация ее способностей. Волшебница поразила собеседника с разрушительной силой прямо в грудь, заставив его упасть назад с криком боли. Сила удара заставила Прейслера задыхаться и сжимать раненое туловище, его глаза были полны шока и боли. — Всё… в порядке. Я… понимаю… тебя, — боль, отразившаяся на лице парня, могла сравниться только с грустью в его глазах. Магия Джории нанесла ему серьезную травму, но не спешила убивать его. Джория помогла ему сесть, руки дрожали от сожаления, она не могла не задаться вопросом, почему он до сих пор не раскрыл вдохновителя восстания, ответственного за убийство ее родителей. Этот вопрос преследовал ее с самого начала их противостояния. — Пожалуйста, почему бы тебе не сказать мне, кто за всем этим стоит? Мне нужно знать. — В игре задействованы силы, мощные и опасные. Я не могу раскрыть личность вдохновителя, потому что это поставит твою и мою жизнь под еще большую угрозу. Джория надеялась, что их противостояние приблизит ее на шаг к мести за Макиавелли, но отказ назвать имя лидера клана Отверженных оставил у нее больше вопросов, чем ответов. Прейслер на первый взгляд ничем не примечательный человек. Вроде бы счастлив, смеялся, шутил. Казалось, что все в его жизни шло хорошо. Но сейчас в его лице не было ни малейшей эмоции, которую должно воспроизводить его физическое тело. А ведь когда-то эти глаза смеялись вместе с телом и светились любовью к жизни. Когда-то эти глаза мечтали, глядя на звезды. «За тобой постоянно следят, Прейслер, ну же, обернись, за тем деревом стоит твой бывший напарник из клана — маг электро. Беги, иначе он и тебя прикончит». Злые лица. Не подмигивали, не шептали, лишь изредка отводили в сторону радужки, пронзая его немигающим взглядом. Маленькие шпионы. Он нервно прятался от их взгляда. Глаза с любопытством смотрели на незваного гостя, длинные ресницы без жалости трепетали. «Ты уже много раз пытался сбежать, не так ли? Но ради чего все это? Чем ты будешь заниматься дальше, у тебя должна быть цель, ради которой ты рисковал». Шепот прекратился. Пустота становилась всепроникающей и гнетущей. У него больше не было цели, он понимал, что хоть в преступном клане, хоть на воле — он полностью бесполезен. Бывший аристократ — так же как и Джория он потерял свой высокий социальный статус, — еще помнил радостные дни своей жизни. Тогда Прейслер верил в свое светлое будущее, в волшебство любви и в людей. Но эта вера была разрушена, вместо нее появились разочарование и ненависть, волшебник понял, что никому нет дела ни до кого, кроме него самого. Он не видел дальше собственного носа. Ему проще закрыть глаза и молчать. Он — никто. Ни для кого. Прейслер больше не мог терпеть. Это открытая, жестокая пытка. Но больнее всего не поступки, а мысли — главный враг, то, что разрушает человека. — Глава обладает влиянием, который выходит далеко за рамки того, что ты можешь себе представить, — продолжал Прейслер. — У них повсюду глаза и уши, и они без колебаний уничтожат любого, кто представляет для них угрозу. Даже меня. Я очень устал, я несколько дней нормально не ел, я спал четыре часа в сутки, постоянно опасаясь, что за мной придут. Ненавижу ваш праздник, я пришел сюда только чтобы получить немного припасов, я с каждым днем ощущаю себя все хуже, не вижу смысла жить дальше, не знаю, что делать. Надеялся, что смогу сбежать и устрою себе нормальную жизнь, но существовать в постоянном страхе еще хуже. Да и смысл существовать дальше вообще? Молчание напарника было порождено глубоким и леденящим страхом, который скрывал правду и подвергал их жизни опасности. Голос парня был полон беспокойства и глубокой искренности, когда он говорил с Джорией. Он понимал глубину ее боли, жажду справедливости и жгучее желание мести, которое подпитывало каждый ее шаг. Тем не менее, он также знал мрачную реальность ситуации и опасный путь, который она обдумывала. Когда она приблизилась для следующего удара, что-то внутри него сломалось. Путешественник ослабил бдительность и в отчаянном рывке обнял ее. Объятия были яростными, почти сокрушительными, вызванными потоком эмоций, которые он больше не мог сдерживать. Его тело дрожало рядом с ней, раздираемое всхлипами, доносившимися из глубины его души. Джория замерла, ее тело напряглось от шока. Она чувствовала грубую уязвимость в его прикосновениях, то, как его худощавое тело тряслось. Его лицо, прижавшееся к изгибу ее шеи, было мокрым от пота. — Выслушай меня, потому что мне больше некому выговориться. Только ты можешь это понять. Я не хочу ничего, кроме того, чтобы ты прожила долгую и счастливую жизнь здесь, в деревне, вдали от преступной организации, которая уже отняла у тебя так много. Я буквально видел тьму, окутывающую их ряды, и не могу вынести мысли, что ты запутаешься в ней. Долгое время они стояли, охваченные чередой противоречивых эмоций. Лес вокруг них, казалось, выдохся, напряжение рассеялось, когда путник прижался к ней, его рыдания были единственным звуком в тишине. — На самом деле я горжусь тобой. За то, что ты выжила, выбралась из этого адского города и нашла себе новую семью. Я бы так не смог. Ты молодчина — я уверен, что ты не слышишь этих слов достаточно, чтобы поверить в себя. Ты сильнее, чем тебе кажется. Понимаю, что это сложно, но поверь мне, пожалуйста. Не делай такой ошибки. Всегда есть люди, которым ты нужна, некоторые просто не могут этого признать. Однако на самом деле всегда есть человек, чей день ты улучшаешь, просто находясь рядом. Его объятия сжались, но не из-за отчаяния, а из-за необходимости удержать то единственное, что имело для него наибольшее значение. — Не знаю почему, но… я больше не могу плакать. Такое ощущение, будто мой разум что-то шепчет, а сердце кричит. Девушка, ошеломленная и неуверенная, почувствовала, что ее собственная защита начинает рушиться. Гнев, который разжигал их ссору, медленно угас, сменившись глубоким замешательством и пробуждением старых эмоций, которые, как она думала, были давно похоронены. Она не знала, что делать дальше, зажатая между инстинктом оттолкнуть его и неоспоримым притяжением его сырых, нефильтрованных эмоций. Бывший граф отстранился и нежно положил руку ей на плечо. — Ты сильная, и у тебя впереди светлое будущее. Но если ты нападешь на них, если пойдешь за вдохновителем, тебе не выжить. — Мне плевать. Я не успокоюсь, пока не раскрою правду. — Я понимаю твою боль и восхищаюсь твоей силой. Но иногда самый смелый выбор — сделать шаг назад, чтобы защитить себя и людей, которые тебе дороги. Атака на них в лоб приведет только к еще большей боли и потерям, — он сделал паузу, его глаза искали в ней понимания. — Пожалуйста, подумай о том, что я говорю. Есть и другие способы добиться справедливости. Твоя жизнь стоит больше, чем месть. — Я ценю твою заботу, но я не могу оставить их безнаказанными. Я должна довести это до конца, чего бы мне это ни стоило. Плечи собеседника опустились, в глазах появилась тяжёлая печаль, когда он понял, что решимость Джории непоколебима. — Прости, что я принес тебе столько неприятностей. Узнав твое настоящее имя, я сразу понял, что скрывать от тебя свою настоящую личность бессмысленно, рано или поздно ты бы сама догадалась, не так ли? Да и мне самому было необходимо выговориться, я рад, что наконец после стольких лет представилась такая возможность. Похоже, теперь я знаю, что тебя переубедить нельзя и ты будешь преследовать каждого участника клана, — Прейслер знал, что ее путь будет полон опасностей и страданий, и ему оставалось только надеяться, что она найдет в себе силы выстоять перед лицом ожидавшей ее тьмы. — Ты прав. Думаешь, что я так просто отпущу тебя после того, что ты сделал? Прейслер достал из сумки клинок Джории, который украл у нее в начале вечера. Парень положил его прямо в руку девушки и, не отрывая от нее взгляд, наклонился и прошептал ей на ухо спокойным до жути тоном: «Чтож, убей меня прямо сейчас». Макиавелли застало врасплох поистине ужасающее предложение из уст бывшего герцога. Она крепко сжимала оружие в руке, тело парня находилось было близко и одновременно доступно для смертельного удара клинком, но та была так обескуражена, что просто продолжала стоять, тяжело дыша. Парень не мог терпеть глупого упрямства Джории и не понимал, почему же несмотря на все свои речи о мести она не может просто убить его. Прейслер сдался первым, не став дожидаться решения девушки. Вытащил свой кинжал и одним быстрым движением, не глядя на Макиавелли, вострил его себе в горло: кровь хлынула из раны, обрызгав одежду, и раздался хруст шейных позвонков. Его выражение лица было мертвенно пустым, но кровь била из горла, который он еще сжимал, фонтаном. Тело содрогали последние конвульсии. Вокруг растекалась густая темная лужа, кровь все еще била изо горла, стекала по шее. Страх, растерянность и безысходность были написаны на лице и в судорожно сведенных мускулах Прейслера, его руки бессознательно зажимали уже перерезанное горло, нож упал на землю, парень широко открыл рот и захрипел, уставившись в никуда и уже видя перед собой бесконечно темную бездну, которая звала к себе, манила распростертыми объятиями… Он упал на траву, как статуя с полированного камня, только глаза его оставались открытыми еще секунду. Боль превратилась в невыносимую муку, которую невозможно было вынести, и Джория, чтобы не закричать, зажала рот ладонью. Она тяжело опустилась на колени, дрожа всем телом, не зная, что делать. «Не смотреть прямо, не смотреть…» — билось в сознании, словно молот. Головная боль пронзила и парализовала тело. Она ничего не видела из-за слез, лишь черно-красное пятно. Услышав громкие звуки, подошли другие жители и сразу же позвали на помощь: каждая секунда важна, необходимо найти целителя. А где его достать, когда на празднике все пьяны? Кто-то подошел к Джории и потряс за плечи, но она ничего не слышала, застряла на одном месте. *** Джория смогла доказать свою невиновность в инциденте с Прейслером. Жителям было тяжело поверить, что такой на первый взгляд доброжелательный и милый молодой человек мог совершить самоубийство, но факты говорили сами за себя. Макиавелли никому не рассказала о подробностях их личной беседы в тот день. Она устала. Все ее мысли — вялые, серые и мёртвые — рассыпались в голове, словно хрупкие карточные домики, такие бесполезные и абсолютно не вносящие ясность. Джория хотела спать, а еще — умереть (на самом деле, она сильно хотела начать жить нормально). Макиавелли устала от постоянной сонливости, чувства собственного бессилия и своих мыслей. Она выпадала из реальности, а когда приходила в себя, то понимала, что бездумно чиркает ножом по столу, вместо того чтобы приготовить завтрак. Уже очевидно, что тот плохо режет, но Джория продолжала своё занятие. Она не умела сражаться и владеть магией, но все равно упрямо продолжала тренироваться, а для чего? Не возомнила ли она себя настолько сильной, чтобы противостоять целому преступному клану? Как она до этого могла позволить подобным мыслям овладеть тобой? Джория ненавидела себя. За то, что чувствовала. За то, что делала. За то, что существовала. Внутри нее — мёртвые руины, сухие опавшие листья, брошенный город, ледяной дождь и чернота подземного лабиринта. Джория ощущала постоянное и привычное уже чувство вины. Она думала, почему же не могла быть нормальной. Госпожа Клиффорд не заслуживала жизни с нестабильным, бесполезным подростком, которую накрывало подступающим безумием все сильнее с каждым разом. Она красивая, добрая и замечательная, но она вынуждена заботиться о глупом, жалком, приемном ребенке. И когда женщина, обнимая ее, шептала, что все хорошо, Джории чудилось «Мне было бы лучше без тебя». Девушка знала, что только мешала. Она старалась быть хорошей, но получалось паршиво. «Что сложного? Всего лишь будь обычным подростком. Или ты и этого не можешь? Слабачка. Судьба дала тебе шанс начать новую жизнь с нуля, а ты не ценишь этого. Просто сиди в этой деревушке и не высовывайся, за пределами Хоракар — неизвестность, какие-то три общины божеств, а зачем они, когда и здесь хорошо?». Мысли Джории часто возвращались к библиотеке, которая когда-то была сокровищницей знаний, убежищем, где родители сохранили свои знания об астрономии и гаданию по звездам. Это было хранилище мудрости, передаваемое из поколения в поколение, наполненное древними текстами, небесными картами и тщательно аннотированными наблюдениями за ночным небом. Когда она сидела под звездным пологом ясными ночами, глядя на те же созвездия, которые когда-то очаровывали ее, Джория не могла не оплакивать потерю этого драгоценного знания. Библиотека, как и мать с отцом, исчезли, охваченные пламенем. «Сколько томов небесной мудрости было превращено в пепел в тот день? Звезды, планеты, тайны космоса — так много того, что никогда не может быть восстановлено. Мне хотелось бы уделять больше внимания, узнавать больше, задавать больше вопросов. Я принимала все это как должное, полагая, что знания всегда будут рядом, как сами звезды. Но теперь все это исчезло и нет возможности его вернуть.» «Ты сильная, и у тебя впереди светлое будущее» — прошептал жуткий голос Прейслера, его образ словно скрывался в зведном небе, таком же черном, что и бездна, куда попала его грешная душа. «У меня нет будущего без семьи Макиавелли». *** Во сне Джория обнаружила, что стоит одна среди пустынного кошмарного пейзажа. Луна висела низко в небе, бросая жуткое кровавое сияние. В воздухе стояла зловещая тишина, нарушаемая лишь отдаленными криками невидимых существ. Вдалеке вырисовывалась зазубренная черная гора, ее вершина исчезала в кружащемся вихре темных облаков. Сердце Джории колотилось в груди, когда она почувствовала непреодолимое притяжение, тянущее ее ближе к горе. С каждым шагом земля становилась все более коварной, как будто стремилась поймать ее в свои лапы. Воздух холодел, резкий ветер нашептывал ей на ухо зловещие тайны. Когда она достигла подножия горы, ее охватил страх. Дрожащими руками начала трудное восхождение, пальцы сжимали острые камни, которые, казалось, врезались в ее плоть. Восхождение было мучительной борьбой. По пути из теней появлялись искривленные и гротескные фигуры, они шептали гнусные проклятия. Контуры горы были неровными и коварными, сама ее сущность сопротивлялась восхождению. Поднимаясь, Джория время от времени украдкой бросала взгляд вниз, и мир внизу казался меньшим и незначительным, будто она оставляла позади остатки старой жизни. Темная волна грозила захлестнуть ее в отчаянии. Это подтачивало решимость и заставляло чувствовать себя одинокой, балансирующей на грани безумия. Каждая клеточка ее существа кричала, что она должна продолжать, что ее судьба неумолимо связана с той силой, которая ожидала на вершине. Теперь Джория не могла повернуть назад, потому что злобное присутствие, которое держало ее в своих объятиях, не оставляло другого выбора, кроме как лицом к лицу противостоять своим самым темным страхам. Пока Джория продолжала восхождение, ее охватила леденящая кровь неестественная тишина. Шепот искривленных фигур и завывание ветра прекратились, оставив волшебницу в жуткой пустоте. Дрожащие пальцы схватили особенно острый кусок обсидиана, и с его помощью она подтянулась к последнему выступу. Когда она перевалила через пропасть и оказалась на вершине, сердце колотилось в груди, как барабанная дробь надвигающейся гибели. Это не то, чего она ожидала. Она оказалась на бесплодной, залитой лунным светом поляне. В центре стояло простое, состаренное надгробие. Оно украшено увядшими цветами и на нем было написано ее собственное имя обветшалым древним шрифтом. Джория в недоумении подошла к могиле, у нее перехватило дыхание. Она смахнула листья и мусор, чтобы надпись была более четко видна. Из тени появилась полупрозрачная фигура, призрак протянул к ней бледную руку. «Твое стремление к мести поглотило тебя, и, поступая так, ты потеряла себя», — прошептал Прейслер скорбно. Призрачная фигура медленно исчезла, оставив Джорию наедине с надгробием. *** Ночь была тяжелой и жуткой тишиной, нарушаемой лишь далеким уханьем сов и шелестом листьев. Воздух был пропитан дурным предчувствием, немым предвестником надвигающейся катастрофы. Джория часто сталкивалась с чувством неполноценности. Она считала себя слабой, хрупкой и бессильной. На нее давило бремя наследия Макиавелли, постоянное напоминание о небесной магии, пульсирующей в ее венах. Тем не менее, это была сила, которую она никогда по-настоящему не использовала. Однако вечер разрушил эти установленные ограничения. Внезапно ночь пронзил леденящий кровь вой, вырвав жителей деревни из тревожного сна. Земля задрожала под их ногами, когда из неба появились чудовищные тени. Огненные глаза сверкнули злобой, их намерения ясны: деревня была их добычей. Темная Вспышка. Страх охватил собравшихся горожан, но Джория почувствовала, как внутри нее шевельнулось что-то еще — прилив решимости, искра неповиновения. Это был ее дом, ее люди, и она не позволит, чтобы их поглотила наступающая тьма. Ни секунды не колеблясь, Джория шагнула вперед, ее дыхание ровное, а глаза устремлены на приближающуюся угрозу. Пальцы покалывали от вновь обретенной энергии, потока, который резонировал с самими звездами над головой. Она взяла фамильный клинок и призвала магию, которая всегда была ее частью. Волшебница вырвалась вперед, вслед за ней метнулись другие маги, в порыве предотвратить неизвестную катастрофу. Светящаяся аура окутала Джорию, она начала петь молитву, чтобы одолеть существо из бездны, однако ее вера в божество была недостаточно велика, чтобы превратить ее в светлую магию, она забывала слова, пока говорила и искала злого духа, который внезапно ускользнул от нее. Вокруг начали скапливаться новые грешные души, в том числе та, которая первая напала на нее. Видя, что светлая материя в ее случае не дает желаемого результата, она поступила проще: била злых духов прямо в грудь, заставив их отшатываться назад с гортанным криком боли и расстворяться. Осознание захлестнуло Джорию очищающей волной — она не была слабой. Пока битва продолжалась, Джория и другие маги сражались с решимостью, которая противоречила ее прежней неуверенности в себе. Ее движения были плавными, заклинания точны, каждое было свидетельством силы, которая всегда жила внутри нее. Она танцевала среди теней, ее волшебство было силой, с которой нужно было считаться. Однако победить монстров было непросто. Они атаковали в ответ, их когти и зубы сверкали в лунном свете. На теле девушки были следы их нападения, и все же она продолжала настаивать, ее воля не сломлена. Когда первые лучи рассвета начали пронзать горизонт, последние духи были побеждены, их извращенные тела растворились в эфирном тумане. Деревня была безопасна, ее улицы наполовину разрушены. А в центре стояла Джория, с прерывистым дыханием, избитым телом, но не сломленным духом. В тот момент Джория знала, что ее определяют не ее предполагаемые слабости, а сила, дремавшая внутри нее. Эта ночь не только спасла ее деревню; она создала для Джории новую личность — маяк силы, хранитель света. Жажда мести грызла ее, как непрекращающаяся боль, навязчивое напоминание о том, что она пережила. Она боролась с внутренним конфликтом, разрываясь между стремлением к справедливости и осознанием последствий, которые может повлечь такое действие — заключения договора с духом. Она знала, какие опасности это сопровождало, и потенциальные последствия, которые могли нарушить хрупкий баланс между мирами. Это был выбор, который противоречил ее принципам и учениям, на которых она выросла. По мере того, как она глубже погружалась в запретные знания о вызове духа, ее действия окутала завеса тайны. Какая-то часть ее знала, что она ступает на опасную землю, на территорию, запрещенную по какой-то причине. Самообвинение сохранялось, но постепенно появилась дерзкая самоуверенность, защищающая от мучивших ее сомнений. Джория оправдывала свои намерения, убедив себя, что ее стремление оправдано, несмотря на риски. Праведный гнев, который она питала к убийцам своей семьи, подпитывал готовность взять дело в свои руки. «Да, стоит признать, что моя цель довольно эгоистичная, что я подвергаю опасности целостность двух миров, но какая разница? Одной магии воды мне недостаточно, каждый уважающий себя маг должен уметь использовать не только стихийную магию человеческого мира, но еще и одно из двух волшебств высшего класса — темную или светлую материю. Раз вера в бога — это не мое, значит, придется овладеть чарами бездны, — в ней яростно горела решимость взять контроль над своей судьбой, невзирая на последствия. — Решение проблемы с Темной Вспышкой найдется потом… когда-нибудь. Мне все равно». Девушка часами проводила в маленькой деревенской библиотеке, изучая пыльные и древние свитки магии в поисках знаний, необходимых для достижения цели. Библиотека, хотя и скромная по размеру, содержала сокровищницу информации. Люди, до своего изгнания из общины Вальтерагхамоне, успели зайти в библиотеку и украсть несколько свитков из запретного отдела. Однако они не унесли все записи, большая часть из них осталась в общине. Таким образом, те знания о ритуале призыва злого духа, которых не хватило Эллиоту Клиффорду, оказались в руках Джории. Они не знали всех побочных эффектов от ритуала и как именно его нужно совершать, потому что у них обоих были только фрагменты от целого свитка. Старейшина слишком поздно заметил пропажу запретных знаний и он переместил оставшиеся письмена в другой отдел, ограничив доступ желающих к нему. Джория дотошно изучала тонкости магических ритуалов, вызова духов и нюансы заключения обязывающего контракта. Каждая книга, которую она читала, предлагала новые идеи и методы, и она делала подробные записи, надеясь собрать воедино головоломку, которая так долго ускользала от нее. Однако, повторяя ритуал снова и снова, она обнаружила, что совершает ошибки в решающие моменты. Единственное неправильное произнесение заклинания или кратковременная потеря концентрации нарушали хрупкий баланс, необходимый для формирования контракта. Разочарование росло, в ней закралась неуверенность в себе. Джория часто работала до поздней ночи, и мерцающий свет свечей отбрасывал жуткие тени на страницы ее книг. С каждой неудачной попыткой ее разочарование и нетерпение росло, но она отказывалась сдаваться. Знала, что этот контракт был ключом к раскрытию правды об убийстве ее родителей, и это знание было движущей силой ее неустанного преследования. В тихие минуты размышлений Джория боролась со своими сомнениями и страхами. Она задавалась вопросом, действительно ли способна использовать темную магию, сможет ли когда-нибудь надеяться на контакт с духом, готовым помочь ей в ее поисках. Она верила, что, проявив упорство, сможет преодолеть любое препятствие и раскрыть тайны магического контракта. Пламя горело ярко, подталкивая ее вперед в поисках справедливости и истины, которые слишком долго оставались неуловимыми. В старом заброшенном чулане, окруженном полумраком и пылью, спустя пять лет после Полуночной чистки Джория, с таинственным мраком в глазах, приготовила всё необходимое для нового вызова злого духа. Она стояла перед алтарем, на котором лежал свиток, покрытый древними символами, и на его краю — Кристалл Лунной Росы, сверкающий небесными оттенками. Волосы заплетены косу, на ней была черная одежда, в руке свиток, исписанный магическими знаками. Свет от факелов, рассеянный по комнате, создавал зловещую атмосферу. Джория читала заклинания из свитка. Кристалл на алтаре начал сверкать, отражая мрак души, которую она собиралась вызвать. Под ее шепот комната начала трястись, словно в ответ на приближение нечто зловещего. Древние символы на свитке сверкали, их контуры оживали. Джория продолжала читать, голос ее становился гораздо громче, и воздух наполнился непередаваемой напряженностью. Из этого мрака и мистики, как из-под туманной завесы, начал вырисовываться облик злого духа. Его форма была размыта и призрачна, словно сущность из кошмаров. Темные глаза смотрели в никуда, несущие в себе множество мрачных тайн. «Зачем вы меня вызвали?» — спросил дух, и в этом голосе волшебница узнала старого друга, Монреаха, с которым она провела детство в особняке в Янириамоне. Слезы начали наворачиваться на глаза. Она тихо прошептала: «Монреах, помнишь меня?». Дух вздрогнул, как будто его сущность внезапно пришла в движение. «Нет. Я забыл многое с момента моей смерти». Девушка опустила голову, чувствуя, как слезы капают на пыльный пол. «Со мной ты вернешь все свои воспоминания. Мне нужна помощь, дворецкий. Мне нужно совершить что-то ужасное, и я не могу сделать это сама». Дух, который когда-то был ее другом, понял, какие мрак и злоба живут в сердце девушки. Он ответил, сохраняя холод и безразличие: «Что вы хотите? Заключите контракт, и я выполню ваши желания». «С этого момента можешь обращаться ко мне на «ты», призрак» — Макиавелли знала, что ее желания могут иметь страшные последствия, но она была готова заплатить эту цену, даже если это означало продать свою душу старому другу из прошлого. «Теперь я точно готова совершить задуманное несмотря ни на что, Прейслер».