Бродяга. Копьё Света

*** — Саламандра! Вот это я понимаю! — воскликнул мальчик, с широкой, обнажающей оскал клыков улыбкой. Под его ногами тут же затрепетали и завыли тени. Придя в движение, они призывали ближайших собратьев. С каждого уголка поместья, сада, неважно чья тень, но откликнулась. Повинуясь воле дьяхэ, тени сливались воедино, принимая облик одного создания, способного сразиться с драконом, которого призвал принц демонов. И пусть теневое создание, прирученное дьяхэ, не владело одной из четырех ведущих стихий, это не значило, что у саламандры есть перед ним преимущество. — Шаншэ, — отшагнул назад демон, увидев раскрывающиеся за спиной Айона теневые крылья, принадлежащие тому самому теневому созданию, носящему в мире демонов имя — шаншэ. Теневой зверь, или как его называют демоны — шаншэ, это ничто иное, как олицетворение страхов, затаенных в самых дальних уголках души. И неважно кто ты, демон, человек, эльф, ангел. Шаншэ проникнет в твою душу, растерзает сердце и поднимет на поверхность то, чего ты боишься больше всего на свете. А отрицаешь ты это, или принимаешь, тебя не спасет. Шаншэ, в отличие от демонов, живет на пограничье миров, свободно перемещаясь из одного мира в другой, не используя посредников. Им не нужны круги или люди, приносящие жертвы. Делается это с помощью теней, отбрасываемых предметами и живыми созданиями мира. Именно так, судя по всему, он и стал фамильяром дьяхэ. Вступил через тень под его ногами и попал в путы, связавшие до окончания длинной жизни Айона. — Фамильяр против фамильяра, — не вопрос, а факт, сказанный дьяхэ, отпустившего своего подчиненного с одним единственным приказом — победить. При этом не уточняя, оставлять в живых дракона или нет. На его усмотрение. — Сталь против стали! — рыкнул рогатый демон, раскрывающий крылья, и с невероятной скоростью обнаживший парные клинки, которые уже устремились к шее Айона, желая снести тому голову. Только дьяхэ не был бы Генералом Князя, произойди запланированное демоном в первую же минуту. Опыт и столетнее скитания по Северу и ближайшим землям в облике наемника, сделали и так отточенные умения фехтовальщика почти идеальными. Поэтому, в ответ на летящие в грудь клинки, переливающиеся на кромке лезвий серебряными бликами, он выставил свои, полностью черные. Парные сабли, матово-черные, не отражающие ничего кроме алых глаз хозяина, встретили оружие противника. Искры и скрежет, поднимающийся вверх столп пыли, вызванный противостоянием двух могущественных фигур, и волна невероятной силы, распространившейся на километры вперед, разбудила того, кто спал крепким сном и не планировал просыпаться до утра как минимум. — А ты стал сильнее, Айон, — сказал Шадар, накрывая все поместье и ближайшие земли защитным куполом. Это и защита жителей, и отвлечение внимания светлых, которые, если бы узнали, что тут происходит, незамедлительно бы вмешались. А после скоропостижно кончались. Шадару этого не надо, светлые ему еще нужны, поэтому он и накрыл всех защитой. И Айон буянит в полную силу, и сам Князь спит спокойно, зная, что дьяхэ разберется. Хоть демон и является пятым принцем Хаоса, со статусом одного из сильнейших своей расы, дьяхэ ему не уступит. Ведь Айон тоже один из сильнейших мира сего. Мало кто с ним, сразившись лоб в лоб, выйдет победителем. Поэтому: — Сотри демона в порошок… — накрываясь одеялом, снова возвращаясь в сон, приказал Шадар через тень, отворачиваясь от окна, за которым происходит сражение тени и огня. А на том конце теневой связи, ликующий душой и сердцем дьяхэ, заходился в заливистом хохоте. Лениво отбивая удары противника, предсказывая их, зная, куда следующей атакой будет направлен меч, он или просто уходил от удара, или блокировал, отвечая контратакой. С напором и мощью, вгоняя своими ударами и выпадами демона в землю, услышав приказ Князя, ответил также, через тень: — Как прикажите, господин! С этими словами, сказанными в лицо демону, и так бесноватая улыбка дьяхэ, стала еще шире и безумнее. В глазах, в которых и так плясали кровавые огоньки, заклубились багровые вихри, тянущие воронкой в самое сердце Бездны, в Безмолвную Пустошь, откуда нет пути назад. Только в один конец — на тот свет. Демон, чья жизнь — это Хаос, взглянув в глаза мальчика — вздрогнул от страха, пробравшего его до самого корня естества. Липкими холодными каплями, медленно стекал пот. Дыхание участилось, сердце же наоборот замедлилось. Страх! Вот что сковало по рукам и ногам демона, когда он увидел очередные перемены в дьяхэ. Мальчик словно сам стал шаншэ. Он стремительно терял человеческий облик, становясь бесплотной тенью, шепчущей и скребущей когтями ужаса в тени ночного полумрака. Зависая над землей, расправляя теневые крылья, он посмотрел на демона тем самым взглядом багрового провала, в котором он увидел свою смерть. Жестокую, беспощадную, наполненную страданиями и муками. — Нет! Воскликнул демон, отрешаясь от мыслей о проигрыше и побеге. Он — пятый принц. Гордость семьи. Не в его правилах сбегать с поля боя, каким бы противник могущественным и сильным не был. Поставить все на кон, вложить в бой до последней единицы маны, попытаться вырвать победу с кровью и хребтом врага, но не дать страху себя поглотить — вот его задача. И принц ее воплотит. Отдаст все, лишь бы победить мальчишку, впустившего в себя корень зла и червоточину греха. Ведь связав свою жизнь с теневой тварью, стать единым с шаншэ, даже по меркам демонов — есть грех. — Падальщик! Зло выплюнул принц, смотря на теневого фамильяра дьяхэ. Пасть из сотен острых, как кинжалы клыков, с капающей ядко-вязкой слюной, с хрустом и скрежетом смыкались на глотке Саламандры, все еще не признающей поражение и плюющейся огнём. Теневая материя, окутывающая дракона, принадлежащая шаншэ, шипела и расходилась на лоскуты от огненных вспышек, тлела и дымилась, растворяясь искрами золы. Но шаншэ, даже окутанный пламенем, продолжал рвать длинными когтями чешуйчатую шкуру в кровавые ошметки. И все также держа глотку зверя клыкастой пастью, вырывал кусок за куском. Дракон рычал, бился крыльями, звал хозяина на помощь, молил о возвращении в печать единения, но тщетно. Демон был занят схваткой с дьяхэ. Возможно, у принца, как и у дракона — это последняя в жизни битва. Поэтому нужно устремить все внимание на противника, использовав сильнейшие умения. А лучше забрать с собой. И пусть королевство демонов потеряет принца, зато не потерпит поражение от какого-то падальщика, вступившего в единение жизней с тварью теней. — Решил умереть и прихватить меня с собой, вашество? — с хрипящим, клокочущим в легких смехом спрашивает дьяхэ, на руках которого каждый палец становиться клинком, сверкая в лунном свете обсидианом, а крылья — лезвиями гильотины, готовыми вот-вот закончить жизнь противника. — Тварь! Зло выплюнул демон, раскрывая крылья, призывая черный, из самых глубин бездны огонь. Черное пламя, с едва заметными серыми проблесками, сжигающими душу и суть, окутали клинки демона, уже несущиеся на дьяхэ. Этим выпадом, и последующими атаками, демон хотел сжечь Айона в пламени своей родины. Уничтожить не только тело мальчишки, но и его душу, суть и даже возможность перерождения. Столкновение, произошедшее в одно мгновение, заставило сотрястись землю, подняв на поверхность разломы, потянувшиеся во все стороны зияющими трещинами, источающими черные миазмы черного огня и тени тьмы, бьющихся в противостоянии мощи. Окутанные пламенем клинки, с силой сжимаемые принцем, на невероятной скорости, почти неуловимо, нещадно рвали теневую материю дьяхэ. Отрезаемые куски теневой плоти шипели, как от кислоты, а отлетая, растворялись пеплом. Айон же, словно ничего не чувствуя, продолжал атаковать демона острейшими когтями, разрезающих грань миров, в том числе и нити, связывающие принца и северные земли. Демон не сразу понял, что делает дьяхэ. Лишь тогда, когда оба они замедлились и на время разошлись по сторонам, готовясь к решающему раунду, носивший маску главы семьи сих Хантэ, попытавшись призвать пламя, получил неимоверную ударную волну отказа. Его тут же скрутило судорогой, до кровавой рвоты и хруста всех костей разом. — Что … ты со мной … сделал? Спрашивает демон, смотря на мальчика, вернувшего свое почти человеческое состояние. Лишь трещины-тени, ползущие по его лицу, шее и щекам, алые радужки в черных провалах, да колышущиеся от тьмы волосы выдавали в нем дьяхэ. Его привычное глазу состояние означало одно — конец боя. Принц проиграл по всем фронтам. Дракон, поверженный шаншэ, лежит на разверзнувшейся земле, заливая все кровью. Тело сереет и вот-вот развеется прахом. Лишь в глазах, таких же горящих золотом, все еще теплиться надежда на спасение. Но нет. Ее не будет. Так как: — Убил, — сказал Айон, оказываясь в мгновение ока подле демона, в грудь которого он погрузил свои пальцы с когтями, вошедшими, как нож в масло. Послышался хруст всех ребер разом, за ним истошный вопль из глотки демона и вой от дракона, так как связь фамильяра и хозяина окончательно разорвана. Принц, смотря на мальчика, не понимал, когда и как именно это произошло. И почему дьяхэ до сих пор на ногах? Ведь черное пламя бездны, сжигающее его плоть, дух и суть должны были привести Айона к истощению. Ответ на свой вопрос демон не получил, лишь слова на прощание: — За семью сих Хантэ! И резко, без скорби и сожаления, смотря в затухающие глаза принца, мальчик вырывает тому сердце. Держа его в когтистых пальцах, подносит к губам, смакуя капающую кровь. Как он и обещал, смерть демона не стала легкой. Ни единой возможности сбежать, так как нити, связующие его с миром бездны и этим миром порваны. Ни крупицы магии и энергии, чтобы восстановиться и жить какое-то время без сердца. И ни какого перерождения, ведь когти дьяхэ, связавшего свою жизнь с шаншэ, подобно теневому созданию пограничья и черному пламени демонов, могут забирать эту способность, так необходимую принцу. И как вишенка на торте, маленькая деталь, прощальный подарок: — Сотрясение души! Произнес Айон семейное проклятие сих Хантэ, вкладывая в приказ все остатки маны. Он, как единственный потомок сих Хантэ, пусть и поменявший суть, может пользоваться этой способностью, дарованной далеким предком. И удар, брошенный в принца, оставил от души, пусть и непроглядной, как сама бездна, только лоскуты, разбросанные по догорающему узору сущности. Демон, лишенный возможности вернуться в свой мир, с растерзанной в пыль душой, дырой вместо сердца, и убитым фамильяром — проиграл. Но смерть свою от руки падальщика не принял, ответил: — Клинок пламени! — произнес принц, окончательно рассыпаясь темно-серым пеплом, который тут же унес прочь ночной ветер. Перед глазами мальчика, которого насквозь пронзил меч, встала белая пелена. Сердце пропускало удар за ударом, сотрясая сознание и душу, воющую от боли. Из легких вырвался сдавленный хрип, а кровь пошла горлом. И не только. Из носа, глаз и ушей также отекли алые дорожки. Мир перед глазами мальчика стал стремительно таять, а земля уходить из-под ног. Силы и жизнь его покидали. И никто, даже теневой спутник шаншэ не в силах это прекратить, только он: — Шадар… — произнес мальчик перед тем, как рухнуть на землю, роняя из когтей вырванное сердце врага. Лежа на земле, пронзенный мечом демона, теряя с каждой секундой жизненную энергию и нити связи с этим миром, прощаясь со всеми и благодаря провидение и судьбу за встречу с друзьями, Айон так и не понял, показалось ему, или же нет. Пришел на самом деле Шадар, или это просто предсмертные видения, успокаивающие и умиротворяющие. Дьяхэ было все равно, даже если это видения, пусть так. … — Ты победил, Айон, но какой ценой… — склоняется Князь над раненым мальчиком, беря его на руки, направляясь в сторону поместья. Цена, которую придется заплатить дьяхэ — велика. Как и последствия смерти принца. А рана, нанесенная мечом черного пламени — будет еще долго терзать тело и душу дьяхэ, отправляя его разум в самую глубокую пропасть, наполненную страхами и болью. Айону не привыкать, он и сам почти Бездна во плоти. Но все равно, окунуться в леденящие потоки прошлого, сто крат усиленные действием меча — это не то же самое, что видеть сны джина. Испытания — вот что его ждет. В этом, увы, Шадар не в силах помочь. Мальчик должен будет справиться сам. Это его тропа, на которую вступать посторонним опасно, будь они хоть трижды Князья или Владыки.