/-/
— Я не хочу иметь с ними ничего общего. Кали Белладонна улыбнулась и провела ладонями по бицепсам мужа, успокаивая его нрав так же, как и мышцы. Она ничего не сказала. Гира был таким горячим и страстным — это была одна из многих причин, по которым она его любила, — но иногда эта страсть приводила его к неприятностям. За годы брака она поняла, что больше можно сказать без слов, чем в горячем споре. — Это не так! — повторил он, как будто она тщательно его отчитала. — Они ополчились на нас, настроили всех против нас — даже Блейк отняли. И ради чего? Чтобы в конце концов понять, что были неправы, и приползти обратно? Кали улыбнулась. — Да. — Я... я отказываюсь... — Гира, огромный ребёнок, обмяк. Он уменьшился на несколько сантиметров, когда весь воздух в его могучих лёгких покинул его. — Я мелочный, не так ли? — Я этого не говорила. — Тебе и не нужно. Я знаю это выражение твоего лица. — Он сузил глаза, когда её губы изогнулись вверх. — И это тоже. Перестань выглядеть такой самодовольной. Уф. Двадцать лет женаты, а ты по-прежнему так со мной поступаешь. Напомни мне ещё раз, почему я терплю тебя? — Умопомрачительный секс? Гира закашлялся, покраснел и уставился на неё, пока она хихикала. — Ты должна была сказать, потому что я люблю тебя. — И это тоже. — Кали продолжала хихикать. Многих людей пугали размеры и присутствие Гиры, но ей нравилось заставлять его напрягаться или расслабляться. Для неё это была игра — видеть, как большой, сильный мужчина смущается или краснеет. Она наклонилась и чмокнула его в щëку, когда он ворчливо ответил на её поддразнивание. — Что касается мелочности, то кто может тебя винить? Я? Сиенна и остальные отняли у нас всё. Ты имеешь право злиться. — Но от этой злости никому не будет пользы, — сказал он. Лишившись гнева, он пришёл к правильному выводу, как это часто бывало. Он был мудр, старина Гира, когда не носился вокруг, как бык, увидевший красное. — Ты права. Как обычно. Если Сиенна и эти старые пердуны действительно прозрели, мне не стоит отталкивать их только потому, что я хочу восстановить свои позиции. Это может заставить их вернуться к терроризму. — Не думаю, что они так поступят. Этот Арк, похоже, сумел привести их в порядок. — Хм. Арк. — Гира нахмурился. — Это имя мне знакомо. Я полагал, что все члены семьи Арк — люди. Во время войны они были настоящими чудовищами. — Они известны не только своими большими семьями, но и способностями, дорогой. Нетрудно поверить, что один из них женился на фавне. Это имеет значение? — Важно, легитимен он или нет. Это... То, что они делают, — это всё, чего мы когда-либо хотели, и если он полностью придерживается этих намерений, то прекрасно. Я просто беспокоюсь, что это может быть прикрытием. Он может быть вторым пришествием Адама Тауруса за кулисами. — Мы... — Никогда не узнаем, если не дадим ему шанс. Я знаю. Уф. Кали хихикнула и снова поцеловала его. Возможно, не только он был слишком предсказуем. Ей придётся сменить стиль игры. — Братья Альбейн просят нас взять на себя роль лидера, — сказала она ему. — В основном в качестве советников, но чтобы мы могли направлять их и следить за тем, чтобы они не возвращались к старым привычкам. Это в значительной степени поможет уладить разногласия и в Менажери. Впервые я разговариваю с этими двумя без какой-либо вражды между нами. Не было даже завуалированного оскорбления. Это был сюрприз, и весьма приятный. Братья Альбейн могли бы подумать, что старость притупила их обоих, но у Кали были свои осведомители — члены Белого Клыка, преданные ей, даже если они поддерживали новый путь. Они держали её в курсе многих событий, особенно когда стали поступать угрозы в адрес семьи Белладонны. Были и давние члены Белого Клыка, которые, несмотря на несогласие с ней и Гирой, оставались близкими друзьями и очень уважали их. — Они хотят, чтобы один из нас отправился в Вейл. — сказал Гира. — Это должен быть ты, дорогой. Его лицо смягчилось. — Ты уверена? Я знаю, ты хочешь увидеть Блейк... — О, я не говорю, что останусь здесь насовсем. Ты можешь поехать, и если всё сложится хорошо, я приеду и поприсутствую на турнире, но они хотят лидера, а в данный момент им не хватает протеста и сплоченности. У тебя это всегда получалось лучше, чем у меня. Никто не мог так зажечь массы, как ты. Дело было скорее в физических качествах. Гира был большим и сильным, а это заставляло людей чувствовать себя сильнее, и даже помимо этих психологических соображений у него были мощные лёгкие, идеально приспособленные для того, чтобы кричать, выступая перед толпой. Он был настолько эмоционален, настолько открыт, что люди сразу же доверяли ему. Кали всегда была более хитрой, более тонкой натурой. Её дочь по большей части переняла от неё эту манеру, хотя Блейк очень любила устраивать акции с размахиванием руками и криками. Такое идеальное сочетание их двоих, испорченное догмами Адама и Сиенны. — Я поеду. — сказала Гира. — Ты будешь в безопасности? Если это уловка, чтобы заставить тебя остаться одну... — Братья Альбейн не посмеют. Не то запятнают наследие своего нового героя с плаката. Кроме того, эта поездка будет официальна. Если что, Белый Клык отчаянно захочет убедиться, что я в целости и сохранности. Если со мной что-то случится, пока тебя нет, это будет выглядеть для них ужасно. — Хорошо. — Он расслабился и заурчал. — Я всё там перетряхну. Посмотрим, окажется ли этот мальчик Арк верен своему слову. — И если да...? — Если да... тогда, возможно, у меня появится соблазн вернуться в привычное русло. Кали радостно закивала и скользнула к нему на колени. — Всё будет как в старые добрые времена! — поддразнила она. — Ха. Атласу это понравится.../-/
— Совет будет в ярости. — сказал Айронвуд. — Я в ярости! — Я понимаю. — спокойно сказал Озпин. Он поправил очки и сделал медленный, осмысленный глоток своего кофе. — Надеюсь, мне не нужно напоминать тебе, что в этом году фестиваль проводит Бикон. Я сам выбираю, кого приглашать для выступления на мероприятии. — А моя работа — обеспечивать безопасность. Чëрт возьми, Озпин. А ты не облегчаешь мне работу. Я окажусь под давлением, когда меня попросят остановить тебя. — Он сделал паузу в своём вышагивании. — Назови мне хоть одну причину, по которой я должен уступить. — Если мы сделаем союзниками мистера Арка и мисс Хан, они не смогут предпринять никаких действий против нас во время фестиваля. Их новая стратегия опирается на общественное мнение и на то, что их считают отстающими. Лишив их этой возможности, мы ограничим круг их действий. Айронвуд уставился на него в ответ. Они оба знали, что это не единственная и даже не настоящая причина, по которой Озпин хотел пригласить их, но генерал попросил одну вескую причину, и Озпин её предоставил. После долгого молчания Айронвуд прорычал. — Будь проклята твоя логика. Озпин усмехнулся. По его мнению, это была хорошая логика. Достаточно хорошая, чтобы убедить Джеймса, во всяком случае. Он и так не думал, что Белый Клык захочет делать что-то гнусное во время мероприятия, но теперь это точно вынудит их отказаться. Его истинные мотивы простирались несколько дальше и касались более важных вещей. Если бы с этой глупой враждой между людьми и фавнами было покончено раз и навсегда, Ремнант смог бы наконец заняться более важной проблемой — Гриммами и Салем. В любом случае, то, что он застрял в таком положении, было трагической тратой ограниченного времени мира. Окажись он на несколько тысяч лет назад, и он мог бы устроить переворот, захватить власть, снова утвердить себя в качестве короля и просто объявить дискриминацию фавнов вне закона. Однако он на собственном опыте убедился, что так не бывает. Нельзя заставить людей изменить своё мнение. Это лишь заставляло их ещё больше упираться и сопротивляться. По правде говоря, единственный способ изменить сердца и умы — это обмануть людей, заставив их думать, что они сами изменили собственное мнение. Это печальный факт человеческого разума, но он верен. Будь то заблуждение о невозвратных издержках или эффект Даннинга-Крюгера, средний человек обладает удивительной нетерпимостью к тому, что ему доказывают обратное. Однако, если тонко убедить их "осознать, что они правы в другом направлении", они с радостью согласятся. Если они сами меняли ситуацию, то не проявляли такого сопротивления. Люди просто боялись признать, что могут ошибаться или что они не так умны, как им казалось на первый взгляд. Глупо, но это реальность. Именно поэтому споры с теоретиками заговора были пустой тратой времени. Жон Арк не говорил людям, что они глупы. Он не читал людям нотаций. Это было бы так же плохо, как и первые протесты Белого Клыка. Тогда они обвиняли людей в расизме, и естественной реакцией человека на это было отрицание. "Я не могу быть расистом", — утверждали мужчины и женщины Атласа, всё больше защищаясь и злясь на фавнов, которые осмеливались говорить об этом. Такая реакция сразу же настраивала всех против них, потому что даже те жители Атласа, которые стойко защищали фавнов и относились к ним как к равным, не любили, когда их обвиняли в том, кем они не являлись. Обвиняя и принижая людей, так трудно помочь им совершенствоваться. В такой ситуации вы скорее мешали им стать лучше, вынуждая их сопротивляться. И, в конце концов, действия говорили громче слов. Когда Белый Клык нанёс удар по неоспоримому злу и продемонстрировал свои действия, защищая и людей, и фавнов, то даже те, кто раньше отвергал их, стали их ярыми сторонниками. Даже самые зашоренные студенты, такие как Кардин Винчестер, поддержали Белый Клык при разгроме того отвратительного борделя. Именно потому, что после разгрома борделя они не вышли на улицу и не обвинили людей в том, что те это допустили. Они не показывали пальцем, а просто сделали что-то, чтобы исправить ситуацию, и позволили людям поддержать себя. Этим небольшим действием они сделали больше, чем Сиенна Хан за последние годы. Он хотел бы, чтобы так было и впредь. — Дело не только в моих чувствах по этому поводу. — высказался Айронвуд. — Подумай о Совете. Задумайся о том, что это принесёт. Если Бикон отойдёт от Совета в такой момент, это подорвёт их авторитет. Это твоя прерогатива, я понимаю, но раз уж я вынужден обеспечивать безопасность мероприятия, ты втягиваешь в это дело и мою школу. — Я прошу прощения за это, старый друг, но я хотел бы напомнить тебе, что именно ты подтолкнул Совет к тому, чтобы предоставить тебе полномочия по обеспечению безопасности фестиваля. — Озпин не стал бы утверждать, что его не покидает чувство мелкой вины, когда Джеймс нахмурился. — Я не заставлял и не просил тебя об этом. — Озпин... — О, расслабься, Джеймс. — Он встал и похлопал мужчину по руке. — Я дам понять Совету, что ты не со мной в этой ситуации. Ты не обязан участвовать в речи, если не хочешь. — Как директору мне придётся, — проворчал он, а затем сменил тему. — Каких учеников ты собираешься привлечь? Пирра Никос, я полагаю? — Конечно. Я не могу избежать этого, хотя мне кажется, что она предпочла бы, чтобы я её не приглашал. — Не все заботятся о славе. Я смотрел один из её боев и видел её чувства на её лице. Она любит острые ощущения, бой, но на послематчевом интервью она была более напряжённой, чем во время самого боя. — Твой взгляд как всегда острый. — похвалил Озпин. — Жаль, что наш образ жизни стал предметом внимания СМИ. У меня такое чувство, что в этом есть и моя вина. — Когда Айронвуд издал заинтересованный звук, Озпин продолжил. — В прошлом воплощении я добивался большего признания охотников, — пояснил он. — Наша численность падала, а смертность была высокой. Нужно было что-то делать, и я добился того, чтобы по телевидению показывали спарринги как развлечение, под видом того, чтобы показать публике, как усердно тренируются их защитники. Это не только вызвало интерес, но и сделало из нашей работы образ кумиров. Превратило её из мрачной и необходимой работы в гладиаторский спорт для зрителей. Айронвуд рассмеялся. — Ещё одна из твоих многочисленных ошибок, не так ли? — Скорее, компромисс. Сейчас нас больше, чем когда-либо, но, к сожалению, из-за этого страдают такие молодые девушки, как мисс Никос. — На каждого такого человека, как она, найдётся другой, который наслаждается славой или вытаскивает свою семью из нищеты благодаря ей. — возразил Айронвуд. — Нельзя сбрасывать со счетов эту практику, потому что один человек её не ценит. Выбор нанять агента и начать участвовать в турнирах был сделан ею или её семьей. Ответственность лежит на них. Не на тебе. Озпин улыбнулся и поблагодарил своего старого друга. Легко брать на себя вину, когда живёшь достаточно долго, чтобы накопить её так много, но Айронвуд всегда смотрел на вещи более сдержанно. Кроу придерживался того же мнения. В действительности Озпин знал о семье мисс Никос, и хотя они не были жестокими, но, несомненно, жаждали признания и славы. Они почти наверняка немного давили на неё, пусть даже из добрых побуждений. Возможно, она даже поначалу наслаждалась и жаждала славы, только потом увидела её тёмную сторону. Сейчас он мог лишь извиниться за то, что втянул её в это дело. Он лишь попросил её присутствовать. При желании она могла отказаться. — Я думал о другой, — признался Озпин. — Роуз? — Айронвуд закатил глаза. — Не стоит скромничать. Она сейчас золотое дитя города. — Ты и половины не знаешь. Насколько я слышал, Тайянг отбивался от желающих оказать ей спонсорскую помощь или свести с ней своих сыновей и дочерей. — Правда? — Правда. — подтвердил Озпин. Он уже не раз слышал от Тайянга об этом. — "Все любят виноград" хочет платить ей два миллиона льен в год, если она будет брать с собой банку их газировки на любое публичное мероприятие, и при условии, что она никогда не будет пить ничего другого перед камерой. — Звучит щедро. — Её зубы могут не согласиться. В этой газировке больше сахара, чем фруктов. Есть спортивный бренд, который хочет заполучить право на её лицо для своей последней серии одежды. Я отказался, но, видимо, они нашли способ обойти это. — Озпин потянулся к своему столу и достал чёрную футболку. Она выглядела нормально, но Айронвуд фыркнул, заметив два очень характерных серебряных глаза спереди и изображение косы внизу. — Разве это изображение может нарушать её права? — спросил он. — Серебро — это всего лишь цвет, и одна девушка не может претендовать на авторские права ни на пару глаз, ни на сельскохозяйственное орудие. — А, старая тактика защиты "это совпадение". Мне она нравится. Мисс Роуз знает? — В интересах избавления её от лишних переживаний — нет. А если и знает, то не мне ей об этом говорить. Я удерживаю представителей СМИ и бизнесменов от встреч с ней, заявляя, что её образование слишком важно. Что касается почты, то Глинда доставляет её ей в мешке и любезно отделяет личную почту от деловых запросов, чтобы мисс Роуз могла поступать с письмами по своему усмотрению. — Правда? — Мисс Роуз и её команда были официально предупреждены о том, что туалеты — неподходящее место для утилизации восьмидесяти запечатанных конвертов, и сантехники прочистили засор, прежде чем он мог затопить пол этажа. Сейчас они отбывают наказание. Глинда предложила им зажигалку и место на улице, где они смогут с ними разобраться. — Это объясняет костер, который я видел раньше. — Айронвуд кивнул. — Совету не понравится, что ты пригласил Белый Клык, так почему бы не удвоить ненависть и не включить в неё ещё и её. Если её не пригласить, с таким же успехом можно разозлить всех. — Именно так я и подумал. Ты кого-нибудь пригласишь? — Чтобы их самолюбие было раздавлено, когда их полностью проигнорируют и затмят эти двое? Или их освистает публика? Нет. Думаю, я избавлю своих учеников от такого унижения. Хорошо. Озпину тоже не нравилась мысль о том, что впечатлительные юноши и девушки столкнутся с подобным, поэтому он был благодарен, что в этом году ни один из двух других директоров не будет присутствовать на церемонии. Джеймс не стал вмешиваться, чтобы избежать неизбежных последствий. Если он сам не боялся столкнуться с подобным, то никто другой не должен был этого делать. Кстати говоря, мне лучше убедиться, что мисс Никос знает, что такое принятие может случиться и с ней. Я почти уверен, что она за фавнов, но, возможно, она против разрушения своей карьеры, как бы мало ей не нравилась слава. Что касается мисс Роуз, то она была слишком похожа на свою мать. В большинстве случаев это хорошо — но Саммер была известна, даже печально известна тем, что отбрасывала всякий здравый смысл, когда видела повод для борьбы и отстаивания правильного мнения. Было плохо, что она позволила дочери столкнуться с этим в одиночку. К счастью, вокруг неё была команда верных друзей, и он, как всегда, поддерживал их из тени. — Могу ли я рассчитывать на твою поддержку в этот вечер, Джеймс? Не на политическую поддержку, а на то, что ты и твои люди проследят за тем, чтобы никто из гостей не пострадал. — Конечно, можешь. Я могу презирать Белый Клык, но я серьёзно отношусь к своим обязанностям. Безопасность будет на высшем уровне — как для толпы, так и для этих проклятых террористов. — Спасибо, Джеймс. Это всё, о чëм я прошу./-/
— Теперь на этом мероприятии будут выступать представители Белого Клыка, — пожаловался Меркури, читая выпуск новостей. Ситуация выходила из-под контроля, и Белый Клык всё больше и больше выходил из-под контроля Синдер. Если так пойдёт и дальше, она вообще не сможет на них рассчитывать. Уже не может! Усилия Романа, направленные на то, чтобы склонить их на свою сторону, были встречены с абсолютной насмешкой. Жон Арк был их чемпионом. Его репутация была сверхчеловеческой. Это было неприятно для него не только потому, что могло означать ещё большую опасность при нападении, но и потому, что приводило Синдер в плохое настроение. А это никогда не было хорошо. Она и в лучшие времена могла быть стервой, но это была могущественная стерва, которую нельзя было не уважать, поэтому он терпел оскорбления. Когда у неё было плохое настроение, она становилась в десять раз хуже и часто применяла физическую силу. Его немного удивило, что его замечание не вызвало у неё никакой реакции. Арк превратилось в запретное слово в их общежитии. Оно всегда выводило её из себя. Он не сказал его, но как бы намекнул. Синдер не стала поддаваться на уловку. Она лежала на кровати, держа свиток над собой, и на её накрашенных губах играла понимающая улыбка. — Не стоит беспокоиться, — возвышенно сказала она. — Белый Клык всё равно послужит нашим целям. — Не хочу сомневаться, госпожа, но они теперь трусишки. Практически пацифисты... — Не говори глупостей, Меркури. Когда-то они были опасными, жестокими. Всё, что произошло, — это то, что они обленились и разжирели на покое. Им нужен только хороший повод, чтобы разбушеваться, и они снова станут такими, как прежде. Меркури не осмелился спросить, в чëм заключается её план и какова его роль в нём. Он лишь возблагодарил свои счастливые звезды за то, что у неё хорошее настроение, и беззвучно помолился за бедного ублюдка, которому предстояло стать причиной таких событий.