Кролик среди Волков

— Джеймс. — Я знаю, что это он. — Джеймс, ты не можешь арестовать человека на основании его мышц пресса. — Эти мышцы виновны, Озпин. Только посмотри, как они дёргаются от чувства вины! — Особенно нельзя арестовывать фавна на основании его мышц, в то время, когда отношения между фавнами и людьми — самое важное, что у нас есть, и когда твоему врагу выгодно навесить на тебя ярлык расиста. — Озпин сказал. — Ты хоть понимаешь, какой сигнал это посылает окружающим? — Что прятки за маской тебя не спасут. — А застегивание рубашки спасёт, — пробормотала Глинда. — Что Атлас не успокоится, не остановится... — И без колебаний проанализирует каждую складку мышечного каркаса. — Озпин прервал его. — Джеймс, это безумие. Ты сам это понимаешь. Это всё розыгрыш, верно? В любой момент появятся камеры, мистер Вуконг укажет на меня, и все будут кричать о том, как я на купился на это представление. У Озпина закралось подозрение, что никаких камер не было. Генерал Айронвуд ничего не ответил. Сан Вуконг находился в комнате под охраной двух солдат, но вместо допроса один на один Айронвуд сидел за стеклянным зеркалом вместе с Озпином и Глиндой. Он утверждал, что так будет спокойнее, не видя ничего плохого в том, чтобы тревожить студента. Тем более переводного студента. Если газеты не хотели к утру получить голову Озпина на блюдечке, то Лайонхарт точно захочет. Айронвуд со злостью схватил микрофон и спросил: — Где был твой пресс в указанный день? Мистер Вуконг моргнул. — Прикреплен к моему телу...? — Ахах! — рявкнул Айронвуд. — Значит, ты признаешь, что был там! — Где? — Не прикидывайся дурачком, Вуконг. Ты уже однажды оплошал. — Наверное, я тупой, потому что сейчас я чувствую себя очень растерянным... И не только он. Озпин тоскливо смотрел на свою трость и размышлял, сможет ли достаточно сильный удар по затылку Джеймса решить эту проблему или нет. Увы, он обладал дипломатической неприкосновенностью, а крепкие отношения не устанавливаются путём вышибания мозгов своим союзникам. — Джеймс, — дипломатично попробовал он. — Мы можем поговорить? — Мы разговариваем. Продолжай. Я могу работать в режиме многозадачности. Что-то в его предложении было такое, что глаза Озпина сузились. — Ты используешь своё Проявление. — Конечно, использую. Белому Клыку должен противостоять сильный лидер. Нельзя отвлекаться, Озпин. Это твоя проблема. У тебя слишком много забот. Чëрт возьми, Джеймс снова использовал своё Проявление. Озпин бросил быстрый взгляд и кивнул Глинде, которая выскользнула из комнаты с большей поспешностью, чем ей было свойственно. Воспользовавшись случаем, Озпин шагнул вперёд и положил руку на плечо своего старого друга. — Когда ты в последний раз спал, Джеймс? Генерал бросил на него раздражённый взгляд. — Я восстанавливал силы с 23:00 до 03:00. А почему спрашиваешь? — Четыре часа. А когда ты в последний раз спал больше четырёх часов? — Организму достаточно четырёх часов, Озпин. Всё, что больше, — расточительство. Не начинай про восемь. Это 33% дня. С таким же успехом можно попросить Белый Клык заковать нас в цепи. Проявление Ретивости было любопытным. Оно позволяло Джеймсу сосредоточиться на поставленной задаче, убрав все мелкие ментальные помехи, которые могли бы помешать. Сомнения, сострадание, страх — в общем, здравый смысл. Вы бы не подумали, что последний должен уйти, и не то чтобы он стал идиотом, просто... слишком сосредоточен на цели. Слишком сосредоточен. — Ты заработаешься до смерти, Джеймс. Почему бы нам не пойти и не поесть в кафетерии? — Я потреблял необходимое количество углеводов, минералов и питательных веществ в 12:00 часов. Следующий период потребления — с 17:00 до 17:05 часов. Если я поем сейчас, даже случайно, это может привести к хаосу в моей метаболической системе, потерять драгоценное время или даже нарушить мой мыслительный процесс. Этого нельзя допустить. Озпин вздохнул. — А твои люди? — К некоторым из них подкрадывается истощение, — серьёзно признал Джеймс. — Они храбрые мужчины и женщины, но так склонны к ненужным требованиям вроде отпуска, отдыха и зарплаты. — Ты им платишь, верно? — Их плата — это честь служить своей стране. — ДЖЕЙМС! — И конкурентоспособная зарплата, включая льготы, пенсию и многое другое. — Слава богу! — сказал Озпин, схватившись за лицо. — Мне показалось, что в последнее время твои люди выглядят измотанными. Ты слишком сильно давишь на них. — Давление создает алмазы, Озпин. — И разрушает человеческий скелет. — Я знаю о наших слабостях, поэтому и решил перепрофилировать их периоды отдыха. — Закон требует, чтобы твои люди имели время на отдых. — Я знаю это! — рявкнул он. — Законы важны. Они не дают обществу впасть в анархию. Все уходят в отпуск в одно и то же время — как бы неэффективно это ни было, — пробормотал он. — Не могу поверить, что Совет отбросил мою идею о 24-часовых сменах и 24-часовых выходных. В любом случае, я просто изменил понятие перерыва. Раньше они тратили время на болтовню, чтение или карточные игры. — Джеймс хлопнул кулаком по столу. — Неэффективно! Я нашёл лучший... Свиток Айронвуда неожиданно подал звуковой сигнал. Его глаза расширились, и он схватил переговорное устройство, почти крича в него. — Время спать! Двое солдат в комнате вздрогнули, неловко посмотрели друг на друга, а затем медленно опустились на пол, свернулись калачиком и — к полному шоку Озпина и Сана — заснули в считанные секунды. Должно быть, они были измотаны. — Джеймс... — Нет времени, Озпин! — Генерал Айронвуд уже свернулся калачиком и лежал под столом спиной к Озпину. — У нас есть ровно шестьдесят минут положенного перерыва. Это время будет использовано эффективно. Сон сейчас сэкономит время потом! Белый Клык не... — Голова Айронвуда стукнулась о ковёр. — Хррр... — Я вернулась! — Глинда ворвалась в дверь с растрепанными волосами и чаем в руках. — Я напичкала его снотворным, чтобы вырубить Голиафа. — Она посмотрела на Айронвуда, свернувшегося калачиком, как будто это был самый большой, самый сердитый, самый кибернетический ребенок в мире. — Я вижу, ты уже разобрался с проблемой, Озпин. — Справился. Да. — Озпин чувствовал себя скорее уставшим, чем растерянным. — Хм... — Мистер Вуконг постучал по экрану камеры, стоя над телами охранников, которые должны были удерживать его в плену. — Значит ли это, что я свободен? Могу я теперь вернуться в своё общежитие? Озпин посмотрел на Глинду. Глинда пожала плечами. — Конечно. — Озпин сказал в микрофон. — Но могу я посоветовать вам застегнуться на несколько дней. Ваш пресс, похоже, доставляет больше хлопот, чем пользы. — Да, пожалуй, я пойду съем пару бургеров и позабочусь об этом... — Сан Вуконг вышел из комнаты для допросов и посмотрел на двух солдат снаружи, которые лежали в спальных мешках и дремали. Пожав плечами, подозреваемый в терроризме скрылся в своём общежитии. Жон должен был узнать об этом.

/-/

У Жона были проблемы поважнее Вернее, у него была одна большая проблема. Это был грузовой контейнер. Он прибыл из Менажери. Он каким-то образом прошел все таможни и проверки, несмотря на эти два факта, а также на то, что он был адресован Ж. Арку. Как всегда, подумал он, это транспортный контейнер. Почему всегда транспортный контейнер? Остальные члены Белого Клыка слонялись вокруг, как это делают люди, которые знают, что им нужно быть в другом месте, но слишком любопытны, чтобы заботиться об этом, и хотят посмотреть, какую почту вы получили. В конце концов Юма перестал притворяться и, подойдя, спросил: — Так что в "коробке"? — Не знаю. Я ещё не открывал. — Вот поэтому я и спросил. Намёк. — Должно быть, это подарок, о котором Сиенна говорила, что его прислали братья Альбейн, — сказала Илия. Очевидно. Там не будет посылки от его матери — хотя сейчас он думал об этом, ему очень хотелось знать, как она вообще была доставлена сюда. Они не должны были быть настолько известны, чтобы кто-то мог присылать им письма. Должно быть, братья Альбейн получили информацию от новобранцев Вейла, а может, Илия рассказала Сиенне, где они скрываются. — Ты не собираешься его открывать? — спросил Перри. — Не знаю. А разве стоит? Последний подарок, который они прислали, был роботизированной машиной смерти, высотой в несколько этажей, которую мы ни разу не использовали, и я до сих пор боюсь, что кто-то нажмет на кнопку и разрушит полквартала. А что, если тут будет ещё хуже? — Это всего лишь один контейнер, — заметила Трифа. — Как что-то может быть хуже? — Инфекционная биохимическая чума, — сказал Юма. — О. О. Ядерное устройство! — догадался Перри. — Вся семья Шни, связанная и готовая к казни, — предложил Бэйн. Пот струйками стекал по лицу Жона. По крайней мере, все остальные развлекались, угадывая различные варианты того, как его жизнь может рухнуть. Трифа бросила на троицу неприличный взгляд, а затем подтолкнула Жона к контейнеру. Их терпение лопнуло. Либо он откроет его сейчас, либо они разорвут его на части, как дети, получающие подарки в четыре утра на Рождество; дети, получающие оружие массового поражения. Двери открылись с громким металлическим визгом, а затем с лязгом захлопнулись. Посыпался прах — не взрывоопасный, как в ПКШ, а обычный. Жон кашлянул и смахнул его, а затем посветил внутрь фонариком свитка. Там были не пушки. Не бомбы. И даже не робот. Жон вздохнул с облегчением. — Это компьютер? — спросил Юма. Так и есть. Вроде того. В контейнере не столько хранился компьютер, сколько была установлена его часть. Экран занимал всю стену, к нему были прикреплены три клавиатуры и огромный терминал, занимавший площадь примерно три на два метра. Все оборудование было выключено, но выглядело всё так, как если бы вы ожидали увидеть в башне управления воздушным движением или на военном объекте. С точки зрения потенциала немедленного прекращения жизни он казался довольно низким, но нельзя было сказать, что он сделает, когда его включат. — Здесь письмо, — сказала Илия. — Хочешь, чтобы я его прочитала? Жон дважды подумал, затем в третий раз, прежде чем пожать плечами. — Конечно. — Гм... — Илия вскрыла конверт. — Чуд... — Её лицо исказилось. — Ладно, имейте в виду, я читаю это из их уст, а не из своих. "Чудесному и невероятному Жону Арку, от вашей работы у нас в последнее время нет слов, а от ваших стратегий захватывает дух. Примите этот подарок как самый малый знак нашей признательности вам и знайте, что это ещё не всё. Устройство, которое вы видите, — это копия новейших кибернетических станций управления Атласа. При достаточном количестве времени оно способно подключиться к любой системе и управлять ею, а также одновременно контролировать полет полусотни Буллхедов. Мы не ожидаем от вас немедленной атаки, но, возможно, данная станция пригодится вам для отслеживания действий линкоров и подразделений Атласа в городе, где вы живете". Следить за Атласом? Жон вздрогнул. — Звучит очень полезно! — Да, чëрт возьми! — сказал Перри. — Если эта штука настроена на их системы, то мы узнаем все их приказы. — Это ещё не всё. — сказала Илия. — Вы по-прежнему в наших мыслях и в мыслях храбрых и страдающих фавнов повсюду. В такие времена им нужен свет, кто-то, что даст им надежду. Вы это делаете. Грудь Жона сжалась. Это было... Фальшиво, но всё же заставляло его чувствовать то, к чему он не привык. Гордость. Это было самое приятное, что он слышал о себе за последнее время. — С нетерпением ждём встречи с вами лично. С любовью, братья Албейн. Юма приподнял бровь. — С любовью? Ничего себе. Должно быть, ты произвёл впечатление. — Да, и они включили в письмо что-то ещ... ах, мои глаза! — Илия с возмущенным воплем выронила письмо. Трифа поспешила к ней, полная беспокойства. — Илия. Что там... фу... — Трифа подняла письмо кончиками пальцев и протянула его Жону. — Я думаю, последняя часть письма для тебя. Жон осторожно взял его. Братья Альбейн приложили к письму фотографию. На ней были изображены они, ковер, пылающий камин и больше ничего. Больше ничего. И уж точно никакой одежды. Жон сложил письмо, разорвал его пополам и смял клочки. — Определённо производит впечатление, — гоготнул Перри. — Разве они не родные братья? — с недобрым выражением лица заметила Дири. — Знаешь, как говорят. Это семейная игра для двух-четырëх игроков... — Перри вскрикнул, когда Дири ударила его по руке. Никто её не осудил. — В любом случае, что мы будем делать с устройством? Хороший вопрос. Очевидно, использовать его. В отличие от гигантского смертоносного робота, эта штука может быть удобна для них, и она не будет клеймить их как чистое зло. Если, конечно, Атлас не докажет, что она была украдена у них. — Нам нужны два человека, которые обучатся, как им пользоваться, — сказал Жон. — Тогда кто-то всегда будет доступен, когда остальные будут заняты. Я думаю, это должны быть... — Я думаю, это должны быть Перри и Дири, — сказала Трифа, прервав его прежде, чем Жон успел предложить выбрать себя и избавить себя от необходимости снова подвергаться опасности. — Они меньше всех способны сражаться. Без обид. Перри пожал плечами. — Это правда, не так ли? — Предоставьте это нам! — согласилась Дири. — Мы будем вашими глазами и ушами в небе. Но я хотел быть глазами и ушами. Я хотел избежать сражений со страшными роботами. Жон представил, как Адам гогочет у себя в голове. — Надеюсь, там есть инструкция, в противном случае вы двое будете заняты. — Кстати, о занятиях, — сказала Илия. — Разве тебе не нужно планировать выступление? Жон моргнул. — А? — Помнишь, Озпин пригласил тебя принять участие в церемонии открытия фестиваля Вайтела? Честно говоря, забыл. После уничтожения роботов Айронвуда было о чем подумать. Внезапное нападение чëртовой армии казалось более важным. — Я вспомнил, — соврал он. — Я просто думал, что сказать. — Что фавны — равные и заслуживают такого отношения, — сказал Юма. — Конкретно, я имею в виду. — И что ты собираешься надеть, — сказала Трифа. Жон опустил взгляд на себя. — Что в этой одежде не так? — Ничего. Если ты проводишь время на складе. Всё, если ты планируешь, что тебя покажут по международному телевидению, представляя фавнов всего Ремнанта. — Трифа права, — сказала Илия. — Тебе не обязательно быть стильным, но ты должен быть впечатляющим. Запоминающимся. Одежда делает человека. — Я думала, речь идёт о манерах? — Они взаимозаменяемы, — заметила Трифа. — Обычно это относится к той добродетели, которой не хватает человеку. В случае с Юмой это мозг, чувство скромности и элементарное понимание того, как разговаривать с женщинами. — Эй. Тебе нравится мой мачизм, детка. — Именно об этом. Жон не мог понять, делают ли ему комплимент, оскорбляют или помогают. Он выбрал тот вариант, который обычно выбирал, когда кто-то из сестёр давал ему совет. — Ты права. — Отлично. Илия лучше всех умеет сливаться с толпой. Поможешь ему выбрать что-нибудь подходящее? — Конечно. — Фавн-хамелеон расплылась в улыбке. — Я знаю, как сделать так, чтобы парень выглядел хорошо. — Правда? — спросил Жон. — Быть лесбиянкой не значит быть неспособной думать, что мужчины могут выглядеть красиво. Или знать, как не наряжать себя в рваные джинсы и толстовку. — Что плохого в рваных джинсах? — спросил Жон. — Всё, — единодушно ответили все присутствовавшие в комнате девушки. — Я свяжусь с Лизой, — произнесла Илия, как будто всё уже было решено. Так оно и было. — Если кто и знает, как правильно послать сообщение на публике, так это женщина, которой платят за то, чтобы она совала нос в чужие дела, когда люди ошибаются.

/-/

— Он арестовал тебя из-за твоего пресса? — спросила Лиза, широко раскрыв глаза и сияя. — Ооо. Лизе нравится! — Её ручка черкала по блокноту. — Знаешь, мы можем утверждать, что пресс — это физическая особенность, а значит, он арестовал тебя из-за твоих физических характеристик. Оставь в стороне, из-за чего конкретного, помаши хвостом... — Мы не используем Сана, чтобы навредить Генералу, — сказал Жон. У журналистки, если бы она была фавном с ушами, они бы поникли. — Почему? — проныла она. — Это такая хорошая история. — Эту историю должен знать только Сан, и если она выйдет наружу, то все узнают, что она исходит от него. — Да. — Сан поморщился. — Может, не стоит это раскрывать? Я и так под подозрением. Лиза Лавендер со вздохом сдалась, скомкала бумажку и бросила её в корзину. Не долетев до мусорного ведра на целую морскую милю, она отскочила от холодильника . — Справедливое замечание. Итак, Айронвуд справился с интервью со мной гораздо лучше, чем я думала. Он сохранял спокойствие, как бы сильно я ни закручивала гайки. Это многое значит. Можно подумать, что люди слушают, что он говорит, и вычленяют недостатки, но многие этого не делают. Они просто слушают, как это сказано. Он говорил и выглядел спокойным, поэтому люди считают, что всё нормально. — Это смешно, — пожаловался Сан. — Добро пожаловать в мир журналистики. Поверьте, я трачу часы и часы на то, чтобы найти, написать и подтвердить информацию о том, что должно стать историей всей жизни, которая глубоко затрагивает каждого, а люди игнорируют её, предпочитая историю о коте с сердитым выражением мордочки. Люди глупы. Они слепы, глупы и верят в то, во что хотят верить. Жон задумался, не стоит ли ему предположить, что она немного заблуждается, но ведь он и сам это видел, не так ли? Индустрия моды с радостью заявляла, что в ней нет расизма, пока ей не указали на это, а потом все с готовностью поменялись. Дело в том, что половина присутствующих была шокирована и потрясена увиденным. Они были хорошими людьми и стремились поступать правильно. Так почему же им потребовалось столько времени, чтобы осознать творящееся? Почему им понадобилось указать на вопиющее неравенство, чтобы они обратили на него внимание? Может быть, потому, что им было приятнее верить, что всё хорошо, и жить дальше? Возможно. Это прозвучало так грубо, но, возможно, так оно и было. Честно говоря, я никогда не задумывался о правах фавнов, пока не застрял здесь. Проклятье. Я был таким же плохим, как и они... Жон не любил признавать и принимать это, и, возможно, в этом и заключалась проблема. Люди, смотревшие новости, не хотели верить, что армия другого Королевства может поступить неправильно и потенциально рисковать их жизнями. Они предпочли бы верить, что все под контролем, как и говорил этот милый и спокойный человек в телевизоре. И чëрт возьми, если нельзя доверять Генералу своего главного союзника, то кому можно доверять? Отлично. Теперь я циник. — Однако ты пришёл в правильное место. — сказала Лиза. — Я — эксперт по тому, как не следует производить хорошее впечатление в эфире, а это значит, что я знаю, как это сделать наоборот. Я буквально вызубрила всё, что нужно для того, чтобы быстро сделать сенсацию. — В одну секунду журналистика становится честной, а потом — желтой прессой? — Все с чего-то начинают. Приходится работать в дрянной компании, прежде чем попасть в хорошую. — Лиза усмехнулась. — В случае с журналистикой это означает написание рекламных текстов и пресс-релизов. В любом случае, тебе нужно решить, какое послание ты хочешь передать. — Смелое. — сразу же сказала Илия. — Отважное. — Хорошее! — перебил Жон. Так сказать, быть хорошим парнем. — Честное, — добавил Сан. Ты ведь хочешь, чтобы Белый Клык выглядел как порядочная группа, верно? Это значит, что ты должен быть верен своему слову, каким бы оно ни было. — Все идеи хороши. — сказала Лиза, делая заметки. — И вы все правы. Ты определенно хочешь выглядеть как человек, заботящийся о всеобщем благе, а значит, никаких тёмных цветов. Если только это не костюм. Нелепо, я знаю, но если надеть тëмно-фиолетовый, все решат, что ты что-то скрываешь. Фиолетовый — самый злой из цветов, — язвительно сказала она. — А я думаю о белом. Всë-таки Белый Клык. Кроме того, так ПКШ и Атлас обозначают чистоту и дисциплину, так что ношение такого же цвета сведёт на нет их работу в этом направлении. — Ему нужен цвет, — сказала Илия. — Он будет выглядеть обесцвеченным. Жон посмотрел на Сана. Сан пожал плечами. — Я знаю. Я знаю. Белое подойдет для верхней половины, но, может быть, что-то в районе талии. Только не красное. Красное на белом — это отсылка к пролитой крови. — Синее? — предложила Илия. — Под цвет его глаз? — Звучит неплохо. Может быть, более светлый оттенок. Знаешь, мы могли бы использовать униформу. Униформа предполагает дисциплину и порядок, к тому же она понравится многим. — А разве форма не наводит на мысль об армии? — спросил Жон. — Это плохо, не так ли? Вторжение армейских настроений. — От этого никуда не деться. Нравится тебе это или нет, но Белый Клык нападал на людей. И вы тоже, даже если речь идёт о коррумпированных личностях. Вы — военизированная группировка. Прими это и осознай, иначе ты рискуешь, что Атлас использует это против тебя. — Лиза кое-что записала. — Эполеты или мантия? О. Не в моём характере предлагать такую одежду, но в этом сезоне в моде плащи. Их непросто подобрать, но они поражают воображение, если сделаны хорошо. — Не слишком ли похоже на неудачный супергеройский стиль? — спросила Илия. — Немного. Но полярно отличается. Думаю, мы можем проявить осторожность. — Лиза провела черту через слово. — Тебе определенно нужно что-то накинуть на плечи. Разбить резкие линии между чисто белой одеждой и кожей. — Кхм... — Жон кашлянул. — Мне кажется, что мы с Саном здесь бесполезны. Лиза вздохнула и посмотрела на Илию. — Парни. — Я знаю. Верно? — Вот досье на коррупционеров. — Лиза бросила на стол ещё одну подборку статей, которые ей не дали опубликовать. — Вы двое просмотрите их и выберите того, кто вам меньше всего нравится. Это вам больше по душе? Зная, что спорить — значит только приглашать к разговору о моде, он кивнул и взял страницы, отправившись вместе с Саном к стойке на кухне Лизы. Белокурый фавн выглядел таким же измождëнным, как и он сам. Жон взял половину страниц, остальные отдал Сану, а пустую папку положил в стопку отказов, чтобы потом отложить для прочтения действительно плохие. Здесь было много ужасно испорченных людей. Даже слишком много. Уклонение от уплаты налогов, плохое обращение с сотрудниками, доказательства, отвергнутые в суде, которые казались железными, и целый ряд тюремных сроков, которые казались удивительно небольшими для богатых и знаменитых, чем для обычных людей с улицы. Удручающее чтение. Мы ведь не можем всё это исправить, правда? Белый Клык хочет равенства для фавнов, но фавны — не единственные, кого обижают. Система неисправна. А может, дело не в системе. Может, дело в том, как люди ею злоупотребляют. Если бы у них была другая система, другой стиль правления, те же люди нашли бы способ воспользоваться и им. Обвинять систему было слишком похоже на отговорку. Это было оправданием. Проблема заключалась в людях. Избранной группе людей. Ответ на этот вопрос заключался не в том, чтобы избавиться от всех, а в том, чтобы разоблачить этих людей и послать сигнал другим, кто попытается так сделать. — Кажется я прочитал слишком много комиксов про Икс-Рея и Вава. Сан хихикнул. — Такое ощущение, что мы супергерои в масках, правда? По крайней мере, у Сана всё ещё была маска. Ну, во всяком случае, та, что закрывала его лицо. Может быть, им стоит купить такую же для его живота. — Будем надеяться, что все остальные видят нас такими. В комиксах всегда есть те, кого обвиняют в том, что они "безумные мстители, которым нельзя доверять" или что-то в этом роде. — Ты уже целовался с кем-нибудь? — Заткнись. — проворчал Жон. — Я не вижу, чтобы ты с кем-то сближался. — Ну, есть одна девушка в Биконе, на которую я положил глаз, — сказал Сан с розовыми щеками. — Чёрные волосы, золотые глаза, кошачьи ушки и самый потрясающий взгляд во всём Королевстве, который ты когда-либо видел. Её зовут... — Блейк. Я знаю. — Ты знаешь её? О да, она в той команде, противостоящей тебе. — Сан рассмеялся. — В общем, я подумываю пригласить её на свидание. — Как и половина населения Ремнанта... — Что? — Ничего. — Адам собирался впасть в ярость. — Ты уже нашёл кого-нибудь стоящего? У меня такое чувство, что Лиза захочет, чтобы мы победили либо до, либо в тот день, когда я должен буду появиться на публике. — Этот парень. — Сан отложил документ. — Местный чиновник при политике, который хочет продвинуться в советники. Политик вроде бы чист, но чиновника обвинили в продаже оружия из Атласа на чёрном рынке. Дело в том, что политик не хотел, чтобы эта новость омрачила его шансы на выборах, поэтому замял расследование. Но оружие по-прежнему пропадает из поставок, и Лиза провела ряд исследований. Число насильственных преступлений растет, особенно если речь идёт о преступниках, вооруженных опасным оружием. — Почему ты выбрал именно это дело? — Оно подходит как нельзя лучше! Опасный преступник, и не просто нечестный, так что никто не сможет предположить, что мы напали по расовым причинам. Это угроза фестивалю Вайтела и людям, которые на него собираются, так что никто не сможет обвинить нас в предвзятости. Кроме того, здесь замешан Атлас, так что если тот урод, который меня арестовал, попытается сказать, что ты поступил неправильно, ты можешь развернуться и спросить его, хочет ли он, чтобы его оружие попало в руки наших преступников. — Сан усмехнулся. — Беспроигрышный вариант. Мы выглядим круто, а он — как идиот. Жон долго смотрел на Сана. — Я чувствую какую-то затаенную обиду... — Нет, чувак, тебе это кажется. — А ещё ты выглядишь немного более дряблым в области живота. — И это ты тоже выдумываешь.

/-/

Генерал Джеймс Айронвуд проснулся, пристëгнутый к медицинской койке. Это было не так тревожно, как можно было бы предположить, учитывая его работу и опасности, с которыми он регулярно сталкивался. Ему не раз приходилось просыпаться в полевом госпитале, и в один из таких случаев он обнаружил, что лишился половины тела. Больше беспокоили многочисленные ремни, которыми он был пристегнут. — Кхм. — Он очнулся. — Это была Глинда, и, конечно же, она появилась над ним с Озпином по бокам. — Рада видеть тебя очнувшимся, Джеймс... — Подожди, Глинда. Давай убедимся. — Озпин протянул какой-то предмет. — Что это, Джеймс? — Похоже, это шоколадка. — А что ты думаешь о шоколадке? Что ты думаешь о её пищевой ценности? Айронвуд нахмурился. — Вряд ли лучший вариант, но бывают случаи, когда нужно быстро перекусить. Я бы не придерживался диеты из только них одних, но не вижу проблемы в умеренности. А что? — Это он. — Озпин вздохнул. — Хорошо. Отпусти его. Глинда принялась ослаблять ремни, а Айронвуд терпеливо ждал. Он мог бы сорвать их своей кибернетической рукой, но когда врач пристегивает тебя, лучше подождать и выяснить причину, чем метаться и открывать рану. К тому же это было невежливо. — Что последнее ты помнишь? — спросил Озпин. — Я организовал тот рейд на Белый Клык. Чëрт, как же он провалился. — Он обхватил лицо руками и простонал сквозь пальцы. — Совершенно провальная операция, и я не могу винить в этом никого, кроме себя. Ну, может быть, программирование тех роботов, но всё равно, я должен был быть готов ко всему. — А потом? — надавил Озпин. — А потом Лиза Лавендер связалась со мной по поводу интервью, о котором я просил. Я знал, что это будет катастрофа, поэтому, помню, пытался придумать, как сохранить спокойствие и сосредоточиться... — Айронвуд прервался, охваченный паникой. — Что я сделал? Что я наделал!? — Ничего страшного. — сказала Глинда. — Интервью прошло на удивление хорошо. — Проблема во всëм остальном, — с ликованием сказал Озпин. — Ты ввёл обязательный сон для солдат, арестовал фавна за то, он ходил полуголым, и довёл себя до грани, лишением сна. Примерно в таком порядке. У Айронвуда деревянно затряслись челюсти, слова не находились. — Где Винтер...? — В данный момент? — Озпин сверился с часами. — Мне придётся свериться с очень подробным расписанием, которое ты дал своим солдатам. — Он достал сложенный лист бумаги, и лицо Айронвуда побледнело. — Хм. Посмотрим. Ах да, вот оно. Ты предоставил ей ровно двухсотсекундный перерыв на туалет. Я полагаю, что сейчас она... Дверь открылась, и в комнату вернулась Винтер, выглядевшая скованной и расстроенной. — Перерыв на туалет завершен, сэр. — Вы выполнили обязательное тридцатисекундною процедуру мытья рук? — ехидно спросил Озпин, ссылаясь на расписание. — Включая пятнадцатисекундную процедуру сушки? Иначе, мне пришлось бы доложить о том, что вы получили нарушение класса 14-В: категория 3 "Фекальное загрязнение", как это предписано здесь. Винтер вздохнула и ущипнула себя за переносицу. — Да, сэр. Так и есть. Генерал Джеймс Айронвуд застонал, уткнувшись в свои руки. — Ненавижу своё Проявление... — Он сделал паузу. — Подождите, а как же тот фавн, которого я арестовал? Что с ним случилось? Озпин пожал плечами. — Мы его отпустили. — Что? ЗАЧЕМ! Даже если он был под моим Проявлением, у нас должны были быть доказательства, чтобы арестовать его. Верните его! — приказал он. — Вежливо! — крикнул Озпин, когда Винтер направилась к двери. — Давайте попробуем избежать расовой войны на этот раз. Айронвуд нехотя кивнул. — Будьте вежливы. И принесите мне улики, которые у нас есть. Глинда вложила ему в руки лист бумаги. — Это фотография мужчины топлесс в кожаных штанах. Это твоё ночное развлечение? Озпин фыркнул. Глинда сверкнула глазами. — Нет. Это твоя улика. — Что...? — Ты скажи мне, Генерал. Ты скажи.