Корона для Отступницы

Не случилось гнева Фарадеи, вопреки занесенному Тенью кинжалу над головой ее, но страх вынудил великую Хранительницу отступить и отнять дары, данные богами Тени и детям ее. С тех пор в книге Великих магов нет больше места тем, за спинами которых движется предательница Фарадеи. Магия Тени отныне порок! Лени сидела в кресле на балконе, вспоминая удивленное лицо Моргана и его друзей. Тогда они не на шутку испугались. В тот момент глупая маленькая девочка внутри нее обиженно скуксилась — они так не беспокоились, когда ее пытались убить, а как его так сразу «Ох» и «Ах»! Впрочем, они друзья, да и смысл беспокоиться за девушку, которую они знают от силы несколько часов. Из сада выбежала маленькая девочка, а следом за ней молодая служанка. Та догнала девочку, хорошенько встряхнула ее, схватив за шкирку. Малышка с каштановыми волосами расплакалась, пнула служанку и побежала в дом. Наверняка, Леони не была бы такой матерью. Она мечтала о сыне и дочери. Особенно о дочери. Она представляла, как будет расчесывать ей волосы, попутно рассказывая истории из жизни, как будет кормить ее, как будет учить ее вести себя так, как полагается не леди из «высшего общества», а простому, но настоящему человеку. Наверняка малышка родилась бы с тем же даром, что и она, так что Леони позаботилась о том, чтобы ее Алиса, а именно так она хотела называть дочь, ладила со своей тенью. Девушка погладила плоский живот, затянутый в тугой корсет. С момента выкидыша прошло больше года, но странное чувство, которое испытывает женщина, лишаясь волшебного комочка под сердцем, не покидало. Оно высасывало силы, ведь борьба с демонами в голове шла и день и ночь. Порой Леони казалось, что боги ее прокляли за то, что она не приняла свой дар, что не смогла совладать с чувствами, что предала семью. Самой страшной минутой было осознание потери. «От количества подушек за спиной позвоночник выгибался вперед, но все же я умудрялась сгорбиться, словно мне двести лет. Руки подрагивали, и чтобы слуги не увидели этого я отчаянно цеплялась пальцами за окровавленные простыни. Их не становилось меньше. Наоборот. Придворные лекари сновали туда-сюда, принося еще больше и больше белой ткани, которая быстро становилась красной. Повитухи охали, пытались оттереть от крови мои пальцы, параллельно ругали меня за слабость — я шепотом умоляла их показать мне ребенка. Соврали! Они мне соврали! Они отобрали его у меня, а мне соврали! Так и не вырвавшиеся из горла истошные крики застряли в груди. По правилам дворца — это не прилично. Жена наследника престола не кричит, не беспокоит корону и двор. — Ваше Высочество, прошу вас, выпейте, — лекарь тычет мне какую-то вонючую смесь, от которой меня воротит и в этот момент заходит Габриэль. Он смотрит разочарованным взглядом, и я не могу понять его. То ли он расстроен отсутствием наследника, то ли моим общим состоянием, то ли опять переживает о том, что скажет его больная на всю голову семейка. В покои царственно заходит мать Габриэля и смотрит на меня также, только в глазах ее значительно больше насмешки, удовольствия. А ведь это она мне пророчила выкидыш. Дрянь! Ком боли в груди бьется о такой же безразмерный по величине ком ярости и это невероятное чувство. Когда ты не знаешь начала и конца силы. Когда ее нет, но ты можешь свернуть горы. Я представляю, как ломаю шею это дряни, как ставлю на колени всю династию ублюдков и клянусь, я бы отдала жизнь, чтобы она прочувствовали то же, что и я. — Мне жаль, милая, — Маргарет хочет взять меня за руку, но видит кровь и брезгливо касается мокрых волос. — Возможно, боги захотели этого ребенка себе. Не беспокойся. Ты родишь еще. Боги… Что ты знаешь о богах? Думаешь, они так просто забирают жизнь ребенка, потому что хотят?! Они не ты и они не так безжалостны! Подожди, стерва, еще не время! Дайте мне только пережить эту потерю, и я заставлю вас пожалеть о каждой капле яда в моем кубке. — Я благодарю вас за беспокойство, Ваше Величество, — Маргарет улыбается, радуясь и одновременно злясь на мою любезность. Как бы ей хотелось упрекнуть меня в невоспитанности и как она счастлива, что я не показываю свою настоящую натуру, потому что ей так просто с ней не справиться. — Отдыхай, милая. Она уходит, пытаясь захватить с собой Габриэля, но тот лишь уворачивается, садится на мою постель и берет меня за руку, крепко сжимая. Лжец! — Я не знаю как тебя утешить, но прошу не лей слез. Если к этой беде есть причастные, то они ответят своими головами. Я знаю, что тебе больно, но сейчас жизненно необходимо держаться мужественно. Ты ведь только так и выживаешь. Прошу, будь сильной. Потерпи. Осталось совсем немного. Он шепчет еще что-то, пачкая свои пальцы в моей крови, но я его не слышу. Лучше бы я услышала голос своего ребенка, пусть и на том свете…» Леони закрыла глаза, опустила голову, позволяя нескольким слезинкам найти выход. Он обещал ей так много, а в итоге лишь отобрал. Ребенок… Как она лелеяла мысли о продолжении их любви, как мечтала увидеть счастливое будущее своего малыша — все разбилось. А теперь она вынуждена смотреть как женщина, которой наверняка достался этот ребенок меньшей ценой, бьет его, словно это не живой человек, а тряпичная кукла. Стоп! Леони напряглась всей своей сущностью. Откуда это в поместье ребенок? Зрение вмиг обострилось, но видимо она ушла в воспоминания слишком глубоко, поэтому и не заметила, как они исчезли. Решив разобраться с этим позже, она вновь задумалась о покушении. Ничего не было ясно и Леони порой уходила в такие детали, в которые не только поверить было сложно, но и… — Ваша Светлость! — в комнату запорхнула Дафна и поклонилась. — Вас просит к себе герцог. — Сейчас? — Леони сбросила шаль, открывая позднему осеннему солнцу свои белоснежные плечи с веснушками. — Да. Это что-то очень важное, — девушка закивала как болванчик. — Хорошо. Я сейчас приду. Когда Леони зашла в кабинет супруга, то нашла его сидящим у камина. Морган посмотрел на жену и почему-то взгляд его резко похолодели даже остекленел. — Герцог? — Леони наблюдала за тем, как он ее рассматривал. Ей в голову прийти не могло, что он просто взгляд не мог отвести от роскошного декольте. На ней было длинное голубое платье со шлейфом, кромка которого была усеяна нашитыми ромашками. Мелкие сборки на груди делали ее еще круглее, а молочная кожа с рыжими крапинками смотрелась так притягательно. Мужчина очень захотел прикоснуться губами к небольшой родинке на сгибе шеи. Пожалуй, после двух бессонных ночей, Морган, до этого уговаривающий себя не прикасаться по сути к чужой женщине, решил, что он просто не в силах сдерживаться. Ночью он представлял ее полуобнаженной, с распущенными волосами и искусанными губами, но разум, твердивший и напоминающий ему, что эта женщина влюблена в принца, упорно выдергивал Моргана из сладких сновидений. Поэтому герцог уже третьи сутки не спал. Наконец, прошлой ночью, в очередной раз вынырнув из фантазий, он решил, что как только девушка поведет себя безрассудно, в очередной раз продемонстрировав ему роскошную ложбинку грудей или окажется слишком близко, он не откажет себе в удовольствии воспользоваться моментом. Да, он мерзавец, да, по ночам рядом с ним спала Цирцея, и да, в моменты страсти с ней, перед глазами всплывал совсем другой облик — ярко-рыжий, с большими зелеными глазами. Он не хотел этого, но и сопротивляться больше не мог. И вот она перед ним. «Возьми, протяну руку, встань и наконец возьми то, что по сути, принадлежит тебе по праву!» — кричала похоть, сердце и даже разум, восхищенный этой умной, проницательной, живой и по-настоящему сильной женщиной, почти умирал от желания. Тем не менее, признания Леони выбили Моргана из колеи. Он не хотел ее меньше, наоборот! Он хотел так, как никогда раньше. Более того, с момента как ему впервые приснилась Леони, Морган даже не думал об Алоне, но он прекрасно понимал, что теперь эта рыжеволосая фурия его союзник, компаньон и это будет большой ошибкой разрушить такое хрупкое перемирие и малюсенькое доверие, установившееся между ними. Судорожно сжав кулаки и в очередной раз обвинив себя в слабости и непостоянстве, герцог кивнул на кресло: — Герцогиня… Под острым взглядом супруга девушка рассмотрела появившееся перед ней приглашение на бал. — Нас пригласили на бал, который состоится через месяц. Чтобы приехать в срок, нам придется покинуть аббатство за неделю до бала. — У нас еще есть три недели, — задумчиво пробормотала Леони. — Верно. Возможно, вы заходите посетить кутюрье, чтобы вам сшили новое платье. Прошу Вас, — Морган критически окинул взглядом не украшенные драгоценностями руки и шею. — Наденьте украшения, что вам привезли из дома мадам Дюбье. Ваши серьги несомненно прелестны, но это единственное украшение, которое вы носите. Мои подарки вам не понравились? — Они хороши собой, но я не так озабочена блестящими камнями, к тому эти серьги мое родовое сокровище. — Хорошо, и все-таки, позаботьтесь о том, чтобы до меня не дошли слухи о моей прижимистости или скупости. — Ну да, конечно. Как можно осрамить столько величественного герцога своей простотой?! — девушка скривилась, будто ее мучали ужасные боли. Зря она подумала, что между ними установятся действительно хорошие человеческие отношения. — Я не это имел ввиду. Просто чем меньше к нам будет внимания, тем лучше. — Почему Вы так боитесь пристальных взглядов? Избегаете общества, не общаетесь с другими людьми и не стремитесь что-то поменять при дворе, хотя у вас есть возможность. Неужели дело в стеснении? Может, робости? — Нет, — Морган усмехнулся. — Мне душно в замке. Мой отец все мое детство сетовал на бесконечную злобу, которую изливала супруга короля. К моему отцу относились ужасно и надо признать, свою обиду он отразил на мне. Поверьте, миледи, очень сложно радоваться жизни, когда отец отчаянно рвется к обогащению, которым его обделили. Это аббатство совсем недавно изменилось. Если бы Вы прибыли сюда пятью годами раньше, то вокруг увидели бы золотых львов, пестрые балдахины и просто армию слуг. Пока отец обустраивал себе королевскую жизнь, я был один. Так что, я хорошо понимаю, что чем выше прическа женщины и чем дороже сюртук мужчины, тем меньше в них благородства и тем больше скрытых травм, нанесенных обществом, которому они подражают. Леони задумчиво смотрела на Моргана и определенно сердце ее заходилось в разы быстрее. — Возможно, вы расскажете мне, почему не желаете пользоваться своей магией, раз уж я раскрыл вам свою маленькую тайну? — герцог попытался быть как можно любезнее, хотя внутри он прекрасно понимал, что дело не в этом. Он хотел узнать ее, полюбить сильнее. В конце-то концов, никто не запрещает ему любить ее на расстоянии. — Это длинная история, Ваша Светлость, — уклончиво отметила Леони. — У нас еще три недели, — вторил ей Морган и позвонив в колокольчик, взывал служанку: — Прикажи подать ужин, мы с герцогиней будет обедать здесь. Спокойный вид служанки исчез, стоило большой дубовой двери закрыться за ее спиной. Он буквально полетела вниз по ступенькам и ворвавшись на кухню схватила кухарку, милую рыжую женщину лет пятидесяти за плечо. — Тетушка Инга, тетушка Инга! — Чего тебе, дуреха?! — женщина притворно нахохлилась, но судя по счастливому взгляду племянницы случилось что-то из ряда вон хорошее. — Герцог Авери приказал подать ужин к нему в кабинет. — И что такого? — Он приказал подать ужин ему и супруге Авери. Они будут ужинать вместе. Вся кухня загалдела, зашумела, ведь преданные герцогу слуги безумно хотели, чтобы Морган наконец обрел свое счастье. После смерти своей первой супруги он помрачнел и хотя его отношение к слугам не изменилось, сам он словно возненавидел себя. Он переносил свое горе в одиночестве и никому не позволял быть рядом. Цирцея Курт, хоть и была его женщиной, но нужно признать, что с ней он не был так счастлив как с Алоной. Его первая возлюбленная стала для него маяком. И вот, внезапно Дафна, залетает на кухню и рассказывает о знакомстве с герцогиней, неуверенно хвастается тем, что девушка неприхотлива, самостоятельна и не кичиться есть с ней. Главная кухарка — тетушка Инга, уступавшая по мудрости лишь дворецкому Феликсу Нордману, уверенно заявила, что именно Леони — любовь всей жизни. С ней Морган наконец будет счастлив и сможет отпустить беды прошлого. Слуг очень сильно расстраивал тот факт, что супруги относились друг к другу холодно, даже с легким презерением и бедная Инга, отчаянно хотела рассказать Леони о том, что ее мальчик, а иначе она Моргана в своих мыслях и не называла, очень добрый, умный и порядочный герцог. Более того, она была готова дать обещание, что Морган, выросший у нее на глазах, не способен на грязные поступки, которые наверняка пугали милую Леони в поведении принца. Друзья Морган докладывали герцогу о происходящем во дворце, это краем уха слышали и слуги, а потому сложить все приведенные факты было не сложно: Леони боялась, что под маской благородного герцога скрывается второй лжец и подхалим Габриэль. Безрадостной осталась лишь молодая служанка леди Курт — шатенка с ярким именем Пенелопа. Девушка быстро доела свой ужин и побежала к ничего не подозревающей Цирцее. Брюнетка расчесывала свои длинные блестящие волосы, примеряла различные подаренные Морганом ей кольца, когда в ее покои залетела девушка и рассказала о случившемся. — Нет. Хватит. Я больше терпеть этого не стану. В руках роскошной брюнетки заблестел пузырек с серебряной жидкостью. Расстаравшись, служанка Моргана — Лола и Дафна несли в кабинет два огромных подноса с различными сладостями и деликатесами. Увидев печеную утку, овощной рулет и запеканку с черносливом, Морган чуть не присвистнул: — Тетушка Инга решила закатить пир? Куда столько? Или, — герцог посмотрел на девушку напротив, что совершенно не была заинтересована в пище. — Моя супруга предпочитает именно такие блюда? Дафна, испугавшаяся, что герцог Авери так намекает на избалованность жены, спохватилась: — Ну что Вы, Ваша Светлость. Герцогиня почти не ест. Это все приготовила госпожа Инга, чтобы… «Отпраздновать шаг навстречу двух любящих сердец» — сердито закончил Морган про себя. Тетушка Инга, имевшая не малое влияние на Моргана могла в открытую и отругать его, и сказать все, что думает и конечно же, в первый же вечер прибытия Леони, она нахваливала девушку, говоря, что та сразу показалась старушке милой, умной и прекрасной претенденткой на сердце Моргана. — Все ясно. Спасибо. Передайте нашу благодарность тетушке Инге и поварам. Когда девушки ушли, герцог посмотрел на супругу. Она грустила. Взгляд ее ласкал качающиеся верхушки туй за окном, руки перебирали тканевую салфетку, грудь неровно вздымалась, словно глубоко внутри прекрасная девушка плакала. — Сегодня я видела девочку в саду. Служанка обходилась с ней очень грубо. Кто она? — Это дочь моей покойной тетушки. Тетушка скончалась во время родов, а ее отец спился с горя. Он очень любил супругу. — Вы взяли малышку под свою опеку? — в женской груди медленно просыпался огненный бутон. — Да, но ни одна нанятая гувернантка не справлялась со своими обязанностями. Точнее, они делали все, что необходимо: учили ее наукам, одевали, следили за поведением, но это совершенно не помогло. С каждым годом она еще больше закрывается, еле говорит, совершенно не переносит шумных обществ. Все, что она любит — гулять в саду. К сожалению, ничем большим я так и не смог ее порадовать. — Вы не возили ее на балы? Не знакомили с другими детьми? — Нет, — Морган нервно повел плечом, раздражаясь. — Она и без того диковата, а стоит ей прийти в общество, так все вокруг разбегутся в стороны от ее вида, поведения, да и история ее рождения не очень. Общество этого не оценит. — А что с ней не так? — Тетушка забеременела, когда ей уже было сорок пять, к тому же, забеременела она вне брака и от мужчины, который младше нее на добрых семнадцать лет. Они расписались наскоро, практически перед самыми родами, хотя сожительствовали более пяти лет. Тетушка уходила из крайности в крайность. Помнится, даже отец грозился вышвырнуть ее из аббатства за такое легкомысленное поведение. Герцог замолчал, уныло ковыряя вилкой мясо, поэтому спустя две минуты Леони попыталась устранить неуютную паузу: — А как зовут девочку? — Микаэла, — герцог приосанился, ласково улыбнулся. — Но она откликается только на «Мику». — Вот как, — девушка вспомнила с каким трепетом подбирала имя для своего малыша, все равно зная, что это право у нее отберут, ведь по традиции имя наследнику давал только король. — Если хотите, можете пообщаться, но я не думаю, что она откроется. — Неужели ее сердце так никому и не доверилось? — Почему же, — Морган положил локти на стол и слегка придвинулся, сокращая дистанцию между ними. Его внимательный взгляд обласкал длинную белую шею и четкий контур сладких губ. — Когда-то у нее была няня. Ее звали Талия. Она была с малышкой практически с рождения, но спустя четрые года ее не стало. К сожалению, у женщины было слабое здоровье. Она простудилась, залихорадила, а однажды и вовсе не проснулась. — Наверное, Мика тяжело переживала эту потерю? Наверняка не оправилась и сейчас. Как показывает опыт, потеря любимых людей способна сломить даже самого сильного бойца, так что говорить тогда про маленькую девочку? — Вероятнее всего, но уже ничего не исправить. Меня она не очень жалует, впрочем, мужчин в целом она побаивается, видимо из-за пьяницы отца, а с женщинами общается выборочно, — заметив, что Леони грустит, Морган ободряюще улыбнулся. — Не стоит печалиться, миледи. Возможно, со временем станет легче. Лучше скажите мне, не хотите ли Вы отправиться на конную прогулку завтра? — Я была бы рада, но не думаю, что стоит провоцировать леди Курт. — Вы о ней так беспокоитесь… Боитесь за свою жизнь? — Ха, скорее за вашу, герцог Авери. Под раздачу от ревнивой женщины попадете и вы, причем в первую очередь. Так что не стоит. Я лучше почитаю. — Кстати говоря, герцогиня, почему в день вашего прибытия вы отказались возвращать коней короне? — Мне очень понравились скакуны. Один из них с очень интересным характером, на протяжении всей дороги мучал Советника. Если бы мы с ним не поменялись, бедняга бы не доехал до вашего герцогства. Морган рассмеялся, представляя дряхлого старика с бледной миной и отбитым задом. — Что ж, в любое время вы можете объездить вашего скакуна в лесу аббатства, но прошу дальше без сопровождения не уезжать. Это может быть опасно. Леони кивнула и внутри про себя поселила расчетливые мысли о том, что расположение герцога позволит ей пустить сети обмана не только на его окружение, но и на самого мужчину. В голове рождался план, с помощью которого она смогла бы выкручивать руки дворцу и аристократам, управляя могущественным герцогом. Естественно, Авери и представить себе не мог какой властью он обладал, а вот рыжеволосая бестия прекрасно осознавала, как этой властью распорядиться и даже ее приумножить. — Хорошо, Ваша Светлость. — Ах, да, герцогиня, завтра я поеду в город, чтобы решить проблемы с банками. Если хотите, можете заехать к кутюрье. — Чудесно. Буду рада составить Вам компанию. Леони быстро меняла тактику. Из нахмуренной затворницы она медленно превращалась в расположенную к мужчине лебедку. Впрочем, ей самой эта идея импонировала. Она старалась одергивать себя, когда засматривалась на волевые черты лица, но с каждой минутой это становилось делать все сложнее и сложнее. Лежа в постели девушка пыталась понять причину этого странного магнетизма. Ей несомненно льстило, что внимание со стороны герцога проявлялось в таком красивом, даже сказочно привлекательном свете: мимолетные взгляды, полные интереса, попытки сблизиться, но именно это и пугало Леони. Она прекрасно помнила, что именно с этого началась ее история с Габриэлем. Повторного больше не должно больше произойти.