Лунные отблески и алое пламя

Клинок, широкий, с тёмным отливом и инеистым узором, крадущимся по долу, лежал на руках Ренналы так, будто бы вовсе ничего не весил. Хотя, Радагон мог поклясться, в его войске только немногие командиры, отличавшиеся недюжинной силой, смогли бы даже не сражаться им — хотя бы поднять. — Разве такие дары не принято вручать… в более пышной обстановке? — спросил он, легко касаясь клинка пальцами и проводя вдоль. Ему чудилось, будто бы инеистый рисунок должен обжигать холодом, колоть морозными иглами любого, кто посмеет дотронуться до него без магической защиты. Не обжёг, не уколол. Лишь едва заметной прохладой отдался в руке. — Обычай не диктует настолько строгих правил, — ответила Реннала, протягивая меч Радагону. — Тем более, это всё ещё подарок, — она опустила взгляд на глянцевую гладь клинка. — Очень личный подарок. Почти такой же личный, как клятва. — У подарка есть имя? — Радагон осторожно принял меч. Вопреки ожиданиям, тот оказался куда легче, чем можно было предположить — неясно, были ли тому виной магия или полупрозрачный, кажущийся неземным материал. Одна его ладонь обхватила рукоять, на другую лёг прохладный клинок — при движении за ним будто бы потянулась белёсая туманная дымка. — Двуручник полной луны, — несмотря на то, что они были одни, Реннала произнесла это почти торжественно, не сводя взгляда с мужа и дара. Наблюдая, как они понравятся друг другу. Радагон и сам чутко прислушивался к своим ощущениям. К тому, чем отзывался внутри него этот клинок. По правде говоря, у Радагона никогда не было своего меча — что уж говорить о мечах великих, о двуручниках. Ему привычнее был боевой молот, от ударов которого крошились черепа врагов и отлетали в сторону их бездыханные тела. Привычнее было командовать рыжими волками и выставлять копьё, такое же, как у прочих воинов Древа Эрд, освящённое благословением Великой Воли. А сейчас в его руках лежало не покорное древко и не каменная рукоять, но нечто почти что живое. Почти что дышащее. Чужеродное. Питающееся иной силой, нежели благодать Древа Эрд. И частица этой силы отныне принадлежала ему — с молчаливого согласия Ренналы. Её руками сотворённое и добровольно отданное в его безраздельное владение. Он понимал, что это лишь одна из традиций рода Кария. Но в искрах, словно бы вмороженных, впечатанных в клинок и переливающихся от малейших колыханий, Радагон узнавал её — именно её. Лунные отсветы, которые ложились ночами на её мантию. Сверкающий блеск ею творимых заклинаний. Сияние её пронзительных очей, которые пленили его задолго до того, как Лиурнийским войнам пришёл конец. Радагон возьмёт этот двуручник так же, как взял Ренналу в жёны. Он сделает этот меч по-настоящему своим — впервые за всю жизнь. — Хорошо, что мы заключили мир тогда же, когда связали себя узами брака. Иначе было бы крайне опрометчиво дарить такое прекрасное оружие врагу, — заметил Радагон, берясь за двуручник как следует и делая пробный взмах — дымчатое марево проследило его, на мгновение замерев в воздухе изящным изгибом. — Вот уж не думала, что давала хоть раз повод считать меня плохим стратегом, — Реннала, похоже, расслабилась, видя, что рукоять легла в ладони Радагона почти как родная. Опустив меч, тот взял её за руку — ему показалось, что пальцы супруги были такими же прохладными и нежно-гладкими на ощупь, как лунный клинок. — Я правда благодарен, — сжал, словно бы стремился отогреть их ночной — небесный — холод. — Я понимаю теперь… И правда, глупо было бы вручать нечто настолько личное посреди пира. Реннала кивнула и напоследок как бы невзначай задела тёмную гарду меча. Словно бы попрощалась с ним — теперь навеки, как и она, связанным с Радагоном.