Лунные отблески и алое пламя

У Радагона волосы — красное золото, с плеч стекающее. Гребень по ним проходит с трудом, так густы они, но Реннала терпелива, перебирая пряди, одну за другой укладывая, превращая в ровное полотно, точно магию творя. В его волосах есть нечто, заставляющее касаться их почти как святыни. У Радагона волосы — неугасимый пламень. Чародеи — потомки астрологов, сошедших со снежных вершин, где они жили бок о бок с великанами. В древних легендах представали те суровым народом, стойким и непоколебимым. В слухах, что растекались по Лиурнии от Древа Эрд — жалкими созданиями, воспротивившимися Великой Воле, и за это жестокую казнь над ними учинила королева Марика. Они сгинули, и ровно так же сгинул их бог. Легенды говорили, что бог великанов живёт в их огненных волосах. Глядя на Радагона, впору было усомниться — не то в легендах, не то в людской молве. Когда оставались они вдвоём, когда делили постель и даже когда женились они, Реннала не спрашивала, откуда Радагон родом. Он был воином Древа Эрд, он всегда представлялся именем и званием, пропуская громкие слова о происхождении. Но его волосы были красноречивее его самого — но вместо объяснения порождали лишь больше вопросов. Откуда в нём, приверженце Великой Воли, кровь великанов? Или то не след мёртвого огненного бога, но в высшей степени ироничное совпадение? Реннала не знала, хочет ли получить ответ. Не знала, хочет ли Радагон дать ей его. Ей просто нравились его волосы, какую бы неприглядную тайну они ни хранили. — Дорогая, — Радагон, до этого молчаливый, подал голос, не поворачивая головы. Реннала чуть нагнулась к нему, вплетая пальцы в разглаженные пряди. — Да, милый? — Скажи… — он помедлил в задумчивости, — есть ли у карианцев магия, которая меняла бы окрас волос? Глупости, знаю, — он сцепил руки в замок. — Такое, наверно, больше пристало каким-нибудь травникам. Но поверь… я перетряхнул всех мастеров и травников на землях, куда простёрлась длань Великой Воли. Ни один их рецепт не стоил и медной монеты. Реннала пропустила меж пальцев один его локон, на ощупь чуть жёсткий, словно бы и сам из меди отлитый. — Боюсь, ты прав. Магия блестящих камней далека от таких… приземлённых материй и нужд. Радагон вздохнул, пожал плечами. И вдруг признался: — Правильно я думал: если избавляться от них, то только с корнем. Но единственный раз, когда я почти решился, — он грустно хмыкнул, — рука всё-таки не поднялась. В самый последний момент. Голос его не дрогнул на этих словах, но отпечаток полузабытой, маревом рассеявшейся горечи осел на кончиках пальцев Ренналы, держащих его волосы. Его сокровище — или его проклятие, от которого он с радостью бы отказался. — Даже если она была противна тебе, это тоже часть тебя, — она нежно обняла его сзади. Щека потонула в мягком, ничуть не обжигающем огне. — Мне нравятся все части тебя, любимый.