У нас был шанс друг друга забыть

Никто не знал, что успешный писатель Форсайт Джонс был алкоголиком. Его книги разлетались с полок, издательство выпускало новые тиражи в печать один за одним, его короткие рассказы, а иногда и стихи, выпускались в лучших литературных газетах и сборниках Америки, а фотографии, которыми он занимался совсем уж редко, с радостью принимали в специальных журналах не только страны, но и всего мира. Сэм МакНолан, ярко-рыжий пятидесятилетний ирландец с пышной шевелюрой и лишним весом, переехавший в штаты сразу после окончания университета — его непосредственный начальник был в полном восторге от юного дарования, и прибыльные контракты не заставляли себя ждать. Как же ему понравилась серия про двух юных детективов, живущих в отдалённом городке Элдервеер и расследующих странные вещи, происходящие там. МакНолан считал, что Джонс из тех писателей, которые видят больше, чем простые смертные и могут брать идеи из иных пространств. Джагхед же не подтверждал и не опровергал идей смешного дядечки, просто выполняя свою работу. Только эта работа выжимала из него все соки. Придумывать истории с нуля было очень сложно, поэтому они становились маленькими рассказами, уходящими в газеты и приносившими совсем небольшие деньги, а рассказывать то, что происходило с ним когда-то было … неправильно и нечестно. Какой он писатель года, если он просто писал автобиографию добавляя одни детали и убирая другие? А ещё рассказывать о жизни в Ривердейле было больно. Он погружался в воспоминания так глубоко, что мог не выходить из этого состояния часами. Бывший Король Саутсайда тосковал по тупым одноклассникам, по жестоким змеям и взбалмошным, но любимым друзьям. А ещё он не мог забыть маленькую девочку полную противоречий, Элизабет Купер. Её предательство слишком глубоко ранило его, и эта дыра в сердце даже не думала затягиваться. Но несмотря на это, он скучал по блондинке с этим милым хвостиком и голубыми глазами. Через постель писателя прошло неисчислимое количество девушек, самых разных. Но ни одна из них не вызывала в Джагхеде таких эмоций, как вызывала его Беттс. Даже сейчас, когда он живёт с шикарной женщиной, полностью понимающей его и… любящей, он вспоминал о Бетти почти каждый день, тоскуя по тому, что никогда больше не повторится. Элиза Махт — его литкорректор, поддержка и опора, которая в непонятный для Джонса момент стала чем-то большим. Милая, стройная брюнетка с карими глазами. Сколько времени она была «переподругой», «переколлегой» и «недодевушкой»? Но в конце концов они решились начать жить вместе. Лиза сделала из его холостяцких апартаментов уютную квартиру, вытаскивала его из запоев, насильно водила в ванную, когда он слишком запускал себя, была с ним рядом в самые тяжелые моменты нервных срывов. Он доверял ей настолько, что позволял читать черновики книг, она была его первым читателем (после Бетти, конечно). Именно с помощью этой упрямой и трудолюбивой женщины, его книги были на полках во всех книжных. И Джагхед был ей бесконечно благодарен, стараясь ответить ей тем же. Покупал ей шикарные подарки, водил по ресторанам, пару раз они вместе ездили в безумно дорогие отпуска на Карибы и Гавайи. Но всё равно он чувствовал себя неблагодарной скотиной во время срывов, а те в последнее время случались всё чаще и чаще. Джонс не мог сказать, что он был несчастен, но и говорить о том, что его жизнь прекрасна и полна счастья не имел права. Он был опустошен и жил на автомате, пытаясь находить в себе хоть какие-то силы для дальнейшей работы над уже ставшей для него ненавистной серией книг. Джагхед всегда мечтал стать писателем, добиться популярности и любви читателей. А когда достиг этого понял, что живёт как-то не так. Как-будто эта жизнь — не его и он просто играет роль. Джагхеда Джонса, странного мальчика из Саутсайда в шапке-короне постепенно вытеснял Форсайт Джонс, любимый многими писатель. *** Очередная бессонная ночь, полная ступора и попыток выдавить из себя на лист бумаги хоть что-то дельное. Большая часть романа «Тайны милого ранчо» через боль, пот и огромное количество виски была уже написана. Но последнюю неделю работа стояла. А к концу месяца Сэм хотел видеть на своём столе черновую версию романа. И при этом перед этим Элиза должна вычитать и выправить текст, убирая опечатки и различные ошибки, которые мог не заметить сам Джагхед. Джонс жалел, что решил развести на две истории «Ферму» с «Г и Г», ведь в жизни они были тесно переплетены. «Кэтти отвлеклась от домашнего задания из-за показавшегося ей очень громким уведомления о пришедшем СМС. «Списание со счёта номер… 10 тысяч долларов.» Девушка, обессилев, опустилась на стул и вглядывалась в экран, не веря.» — Господи, ну и бред! — прочитав на несколько раз написанное, писатель смял очередной лист и выкинул куда-то себе за спину. Каким был по счёту этот лист? Двадцатым? Тридцатым? По большому счёту, разницы не было никакой. Он помнил тот день, который пытался перенести на бумагу, как будто все происходило вчера. Ему позвонила разозлённая Бетти и рассказала, что мать перевела все её деньги, отложенные на колледж, Ферме. Джаг тогда сразу примчался к девушке, и они провели весь день вместе… — Не думай о ней! Не думай! — вскричал Джонс, злясь на свою хорошую память, на решение писать книги по реальным событиям, на Бетти, которая так часто появлялась в его мыслях. Не в силах побороть злость, он отправился на кухню за очередной бутылкой виски. Элиза как раз сегодня отправилась в клуб с подругами, и писатель мог позволить себе проявлять эмоции, не пряча всё в себе. Спустя 3 бокала чистого двадцатилетнего односолодового виски, дорогого как чёрт знает что, работа пошла: слова друг за другом слетали на бумагу, образуя текст, который наконец-то устраивал уставшего писателя. Неожиданно раздался звук открывающейся входной двери и тихие шаги. Элиза соизволила вернуться. Посмотрев на часы, Джонс неприятно удивился: полпятого утра. И где её черти носили с 7 вечера? — Ты до сих пор не спишь, — через пару минут подошла к нему девушка и положила руки на плечи. — Я тааааааак соскучилась, ты бы знал… — пьяно протянула она, поцеловав его в шею. — Ты где пропадала всё это время? На часы смотрела? — недовольно буркнул Джонс, не отвлекаясь от ноутбука. — Ну Форсайт, милый, мы засиделись с девочками, — сделала свой голос максимально милым блондинка. Прозвище Джагхед её категорически не нравилось, поэтому она предпочитала называть его по официальному имени, что безумно сильно бесило Джонса. — Ты обещала быть не позже полуночи… А сейчас сколько? — проворчал брюнет. — Ну и что? Мы так хорошо проводили время. Да и какая тебе разница, где и с кем я была, ты всё равно из-за стола даже не вставал с тех пор, как я уехала, — была возмущена поведением парня Махт. — По мужикам шлялась, да? — фыркнул писатель, не желая тратить своё драгоценное время пришедшего вдохновения на пьяную сожительницу. — Разумеется! Оказывается, есть мужчины, которые следят за собой и выходят из дома, не бухая 24 часа в сутки! — очевидно, что Элиза была достаточно пьяна, чтобы позволить себе говорить настолько прямолинейно. — Даже не знаю, в чей огород камень… — тихо пробормотал Джонс с такой интонацией, которой в свои годы запугивал врагов Змеев. — Ты живёшь за мой счёт и смеешь меня попрекать в чём-то? Ты уверена, что тебе стоит жаловаться на свою жизнь? Да если бы не мой роман, ты бы так и не зарабатывала нормальные деньги! — алкоголь наконец начал брать своё, поэтому писатель был куда более эмоциональным, чем обычно, и Джонс вскочил со стула, вставая лицом к лицу с обнаглевшей девушкой. — У меня сложный период, я работаю над новым романом, а ты смеешь мне что-то высказывать. Кажется, кто-то обнаглел. — Каждый раз, когда ты работаешь над книгами, ты бухаешь и называешь это сложным периодом. Хватит врать! Называй вещи своими именами: ты алкоголик! — не выдержала Элиза, повышая голос. — Ты обещал измениться, но спустя столько лет ты до сих пор бухаешь, не просыхая. — Сама влюбилась, вот и мучайся! Тебя никто не заставлял быть моей нянечкой. Я взрослый мужик и я выживу без присмотра малолетки! — кулак Джонса врезался в стену рядом с девушкой, чем изрядно её напугал. — Выживешь? — рассмеялась ему в лицо Элиза. — Да ты когда последний раз сам себе что-то готовил? Ходил в магазин за продуктами? А стирал одежду или мыл полы? Ты умрёшь в свинарнике, задохнувшись от запаха своего пота или померев с голода. — У меня достаточно денег, не переживай. Если мне понадобится, я смогу оплатить услуги нужных людей, — прошипел ей в лицо Джагхед. — Так же, как и мои, видимо? Так ты меня воспринимаешь? — возмутилась девушка. — Ты сама была инициатором, ты сама захотела переехать ко мне! Что-то не нравится — вали отсюда к чертям! — Форсайт был не просто зол, он был в ярости от столь вопиющей наглости этой маленькой девчонки. — Только потом будь добр, не зови меня вернуться! — кинув в него ключами, вышла из квартиры Элиза. — Скатертью дорожка, психованная! — выкрикнул ей вслед Джонс, закрывая входную дверь. *** Прошла неделя с тех пор, как Элиза покинула квартиру Джагхеда. С того момента вдохновение не покидало его: он писал-писал-писал с перерывами на перекусы различными полуфабрикатами и сон. Запасы еды и, что самое главное, алкоголя, подходили к концу, но и до завершения работы оставалась всего одна глава. Кэтти в плену у Эвенеров встречает свою маму, Эмму и они вдвоём спасают несчастных пленных, а мисс Шмидт убивает главу Ранчо — Эдварда, но его дочь, Мадлен умудряется сбежать. Несчастным пленникам ещё придётся проходить долгое физическое и моральное восстановление, но все ужасы закончились — Ранчо больше не существует. От литературных изысканий Джагхеда отвлекает неожиданный звонок. — Да, Сэм, слушаю, — недовольно поднес трубку к уху Джонс. — Форсайт, какого хрена?! У нас горят дедлайны, я же тебе говорил, что сегодня рукопись должна быть у меня на столе! — издатель был, мягко говоря, зол. — И почему Элиза положила мне на стол заявление на увольнение?! Где я тебе так быстро найду нормального корректора?! Что ты опять натворил?! — Э, Сэм, спокойнее, — немного опешил от напора злобного начальника писатель. — Да, я признаю, что опять забыл про сроки, но я уже пишу последнюю главу. С Элизой получилась не очень красивая история, мы поссорились, но я даже не думал, что она решит уволиться накануне выхода книги! — Чтобы до конца вечера рукопись была на моём столе и молись всем богам, чтобы я смог быстро найти тебе адекватного корректора, иначе будешь искать другого издателя, я уже устал терпеть твои выходки! — Да, только не кипяшуй, все будет, не переживай ты так, книга будет, — пытался говорить максимально спокойно, чтобы не взбесить и так разъярённого МакНоллана. — Я тебя предупредил! Жду до 8 вечера! — прорычал мужчина и сбросил звонок. Джонс вздохнул, привычным жестом проведя ладонью по волосам, и вновь склонился над ноутбуком, продолжая работу. К 5 часам после полудня последняя глава наконец-то была завершена, и писатель довольно посмотрел на большую стопку листов, работу последнего полугода. Осталось всё это распечатать, сшить и выезжать в издательство. Удача определённо сегодня была на его стороне. Принтер и переплётная машина ни разу не заели, все листы были разложены по порядку и пересшивать не пришлось, а нужный автобус пришёл очень быстро, довезя его до офиса за полчаса, не застревая в пробках по пути. В здание издательства он вошёл за час до обозначенного дедлайна и не торопясь прошел в кабинет Сэма. — Ваша рукопись, сэээр, — улыбнувшись, протянул Джагхед, кладя папку на стол. — А так же флешка с резервной копией, — на стол опустилась стандартная черная флеш-карта. — Форсайт, я в шоке, — от былой ярости Сэма не осталось и следа. — Ты даже не опоздал! — Да, такое иногда случается. Сам с себя в шоке, — усмехнулся Джонс, по-хозяйски усаживаясь в кресло напротив широкого стола начальника. — Что светишься, как рождественская ёлка? Неужели нашёл нового корректора? — Твоё счастье, что у меня есть знакомые на филологическом факультете в Йеле. Одна выпускница как раз уже месяц как ищет работу, и профессор Адамс оказал мне огромную услугу, дав мне её контакты. Уже завтра она будет в городе и приступит к работе. Надеюсь, она читала твои предыдущие книги, чтобы не нарушить стиль, который вы создали вместе с Элизой. — Это … хорошая новость, — сглотнул Джонс, понимая, что ему вновь придётся очень долгое время искать общий язык с корректором, чтобы она работала именно так, как ему надо. Фирменный стиль, все дела. Но почему в корректоры идут девушки? Нельзя что-ли найти нормально корректора мужского пола? — Отлично. Твоя работа на этом закончена, дальше пусть работает Адель. Твой аванс придет на счёт в течение недели, — улыбнулся Сэм. — Я хочу с ней пообщаться перед тем, как она начнёт работу над МОЕЙ книгой. Не хочу потом на сто раз всё перечитывать, проверяя, не переборщила ли она. Элизе я доверял, потому что в первое время следил за каждой её правкой. Как литератор ты должен меня прекрасно понять, — хмуро проговорил Джагхед. — Да, хорошо, завтра я тебе позвоню и скажу, когда Адель сможет встретиться с тобой. Сначала побеседуем втроём здесь, а потом делай с ней, что хочешь. Для начала прикреплю её к тебе, пусть подучится, а уже потом буду думать, отдавать ли её другим писателям. — задумчиво проговорил МакНолан. — Да-да, проверка Джонсом, — рассмеялся Джагхед. — Если корректор вывозит мой стиль, то всё остальное будет идти как по маслу. — А зачем так сложно и витиевато писать о простых вещах? Вот корректора на тебя найти и не можем, — пожал плечами Сэм. — Поэтому даёшь им править мои черновики, и я сам уже говорю стоит того или нет, — засмеялся Джагхед. — Форсайт, ты шикарный писатель и херовый человек, — рассмеялся в ответ издатель. — С тобой невозможно работать, но оторваться от твоих книг невозможно. — Поэтому я безумно счастлив, что читатели не знают меня лично, иначе бы продаж не было. Джагхед наслаждался общением с Сэмом, когда тот был в хорошем настроении. Они были неплохими приятелями, иногда встречаясь в пабе за бутылочкой пива, рассуждая в такие моменты обо всём и ни о чём конкретно. Несмотря на свою вспыльчивость, МакНолан был хорошим человеком, подкованным в разных сферах и разговоры с ним разбавляли серые будни, в которых было слишком много тупоголовых людей, не видящих ничего дальше своего носа. Через полчаса взаимного обмена любезностями Джагхед покинул кабинет босса в приподнятом настроении и не торопясь отправился домой пешком, наслаждаясь тёплой осенней погодой. Жизнь, оказывается, можно было назвать прекрасной. Долгая работа наконец-то завершена, начальник не вёл себя, как придурок, а сам Джагхед был полностью предоставлен себе, не завися от всяких истеричных женщин. По приходу домой, мужчина понял, что в чём-то всё-таки Элиза была права: всё это время он жил в свинарнике. Надо было разбирать завалы и убрать куда-то в отдельные коробки все вещи бывшей: нечего занимать его шкаф теми вещами, которые ему нафиг не сдались. До самой ночи Джонс разбирал завалы, отмывал всё, что только можно, стирал одежду и постельное бельё. Он и не мог подумать, что обычная работа по дому может быть настолько сложной и выматывающей. Зеркала надо было мыть на несколько раз и потом еще сухой тряпкой протирать, чтобы не оставлять разводов, а пылесосить в последнюю очередь. Никто и никогда не учил его таким премудростям и приходилось постигать все на собственной шкуре. Зато он доказал как минимум себе, что может полностью самостоятельно себя обслуживать. На готовку сил у мужчины уже не осталось и он, поддавшись лени, заказал пиццу на дом. Пицца, сериалы и хороший стаут — лучшего празднования окончания работы придумать нельзя. *** Утро началось для выжатого как лимон Джонса со звонка босса. — Че надо? — сонно спросил Джагхед, плюя на все рамки приличия и этикет. — И тебе доброе утро, алкаш. В 5 вечера приедет Адель. Будь к этому моменту у меня. — Ты изверг, сейчас только 11 утра, нахуя надо было меня будить, — посмотрев на часы пробормотал недовольный Джонс. — Чтобы был готов. Смокинг там погладил, побрился, укладку сделал. Надо же на девушку впечатление произвести, — насмешливо поддразнил его МакНолан. — Изверг и гад! В 5 буду, до этого если позвонишь — уйду к Уилсону, он давно меня в своё издательство переманивает, — вспомнил о любимом рычаге давления на Сэма Джагхед. — Понял, заткнулся, жду в офисе, — быстро ответил издатель и сбросил трубку. Джонс же самодовольно улыбнулся и, на всякий случай, поставив будильник на 3 часа дня, вновь провалился в сон. «Он стоял посреди «ритуального зала» Приюта Сестёр Милосердия. В опаске он озирался, пытаясь понять, что происходит. Неожиданно из темноты появляется Бетти в разодранной больничной рубашке, заляпанной большими пятнами крови, и молчаливо тянет к нему руки, а в прекрасных голубых глазах только боль и страх. Он ринулся ей навстречу, протягивая руки вперёд, пытаясь быстрее схватить девушку в свои объятия. И когда до блондинки оставалось полшага, из тьмы появляется Эдгар Эверневер, который локтем захватывает Бетти за шею и уводит назад в тьму. — Бетти! — кричит он от страха и бежит за ними вперёд, во тьму. Чернота сгущается вокруг Джонса и его обволакивает пробирающий до костей холод. Из бездны слышатся крики боли, безусловно принадлежащие Элизабет, и безумный смех Эдгара. Джагхед ускоряется, тратя все свои силы, но тьма никуда не девалась, а вопли Бетти становились все громче и отчаяннее. Он не знал, сколько так бежал в страхе за любимую. Джаг не мог потерять её ещё раз, он не мог терпеть её крики боли, не мог позволить кому-то мучить её. Резко тьма стала светом, и мужчина оказался в комнате Бетти, в доме Куперов, где на кровати лежала вся изрезанная, истекающая кровью и безусловно мёртвая Элизабет Купер. Он подлетел к её кровати и упал на колени, роняя голову на окровавленное тело.» Джонс проснулся от собственного крика отчаяния. Его мозг до сих пор был во сне, рядом с мёртвой Бетти. Он даже не подозревал, что эта девушка до сих пор так важна для него, что он её … любит? «А если там под сердцем лёд, то почему так больно жжёт.?» — всплыла в голове фраза, которую он недавно увидел где-то на просторах Интернета. Вроде перевод какой-то восточноевропейской народной песни. Но посрать на язык оригинала. Как же в тему. Последние 10 лет он думал, что его сердце — это самый обыкновенный кусок льда, который не может чувствовать ничего. Оказывается, может. Его грудь жгло изнутри от осознания того, что он до сих пор любит Элизабет Купер, предавшую его, убившую в нём все те добрые и тёплые чувства, которые тогда он ещё мог испытывать. Сейчас же он был бесчувственной и при этом очень вспыльчивой мразью, от которой услышать доброе слово было чем-то невиданным и очень сильно редким. За все те годы, что Джаг общался и… был вместе с Элизой она слышала от него что-то теплое или, что вообще было нонсенсом, чувственное от силы несколько раз. Джонс чувствовал себя последней скотиной, которая нагло пользовалась любовью ни в чём не повинной девушки. Лиз просто влюбилась в него, полюбила этого тёмного, как сам ад, мужчину, добивалась его всеми силами и надеялась на ответные чувства, когда Джагхед наконец-таки поддался. А ведь на самом деле Махт просто была очень удобной и даже не подозревала, что ей пользуются. Кухарка, горничная, девочка для секса, сиделка, спасательный круг. Но писатель не был настолько отвратительным, что ничего не давал ей взамен. Да, её чувства были безответны, но он просто платил ей. Не наличными, конечно. Благодаря его книгам, она стала популярным в узких кругах корректором, получая хорошую зарплату, а сам Джонс регулярно баловал её подарками, букетами цветов (особенно после долгих запоев), отпусками на фешенебельные курорты. И она всегда была милой и кроткой, не переча ни единому его слову. А неделю назад, в ту злополучную ночь, милую Элизу будто подменили. Джагхед не жалел, это просто было так странно… На часах был час дня. Понимая, что ложиться спать уже бессмысленно, Джонс отключил будильник и побрел на кухню придумывать поздний завтрак. В офисе Форсайт появился за 15 минут до назначенного времени в отвратительном настроении. Предчувствие подсказывало, что встреча с корректором ничем хорошим не завершится. Да и дневной кошмар как-то выбил его из колеи: Бетти не снилась ему уже очень давно. Как всегда, без стука Джонс вошёл в кабинет босса и, не здороваясь, уселся в своё любимое кресло. — И тебе здравствуй, — хмыкнул издатель, заметив хмурое лицо Джонса. — Что-то случилось? — Ты разбудил с утра, — недовольно пробормотал Джагхед. — Не выспался я. — Недосып может быть причиной настолько херового настроения? — удивился МакНолан. — Доебешься ещё до чего-то — уйду к херам собачьим отсюда. Поэтому заткнись уже, а? Дождемся твою корректоршу, мило побеседуем и я так же мило съебусь домой, не раздражая никого, — прорычал разозлённый мужчина. Сэм уже хотел было ответить наглому автору, но в дверь постучали: — Открыто! — буркнул МакНолан, перенимая плохое настроение подчинённого. В кабинет не вошла, впорхнула, миниатюрная девушка со светлыми волосами, собранными в хвостик и ярко-голубыми глазами. Какое чертово право она имеет на то, чтобы быть такой похожей на Бетти Купер? «Мы не подружимся» — чуть слышно пробормотал Джонс, еле сдерживая накатывающую ярость. — Добрый день, я Адель О’Нил, из Йеля, — мило представилась блондинка, улыбнувшись мужчинам. — А вы мистер МакНолан и мистер Джонс, верно? — Присаживайся, — добродушно указал девушке на свободное кресло рядом с Джагхедом. Писатель нервно сжал кулаки, подавляя злость. Следующий час Сэм и Адель обсуждали различные детали контракта, в диалог изредка встревал Джонс, добавляя важные для себя поправки. А дальше эту милую тихоню пришлось вести в ближайшее кафе и рассказывать обо всех нюансах корректуры его текстов. Адель понимающе кивала и задавала слишком правильные вопросы, показывая то, что она достаточно хорошо подкована в своей профессии, что не могло не бесить Джонса. Он искал в ней любые минусы, чтобы отказать и не работать с девушкой, так похожей на Бетти. Но она была идеальным вариантом. Ну, за неимением лучшего. И это осознание убивало Джагхеда изнутри.