Звёзды В Море

Сойдя со ступенек салона, отставник поставил чемоданчик на покрытую ночным инеем брусчатку, вздохнул полной грудью сырой воздух и закурил папиросу. Он был почти что дома. Трамваи ещё не ходили — время раннее, около четырёх утра. Но трамвай ему был и не нужен. С увесистым фанерным чемоданчиком, попыхивая папироской, солдат неторопливо брёл вдоль ряда старинных домов по Привальной улице. У местных жителей Привальная была известна под названием Колдунковка, Ведьмачьки или Ведьмачьи Закоулки. Дело в том, что в прежние времена между Верхним и Нижним Валами, окружающими город с юга, со стороны холмов, сложилась слобода знахарей, колдуний и алхимиков. Ремесло их было тайное, часто на грани костра. Секреты передавались в семьях под страшные клятвы. Да и бывало, что алхимики взлетали на воздух при очередной попытке получить серебро из кирпича или проверить «доподлинный рог единорога» огнём из «чресел земли». Во избежании жертв среди добропорядочных обывателей магистрат повелел выселить всех «колдунов и прочих особ опасных занятий» за вал. На старинных гравюрах домики стояли отдельно, через садики или огороды. Но со временем алхимическая слобода переродилась в обыкновенные трущобы, где ютилось мелкое ворьё, нищие, подёнщики, забытые всеми обедневшие дворяне и просто небогатый люд и нелюдь. Здесь доживали свой век непонятные дедки и старухи, в мансардах ундманны-портные перелицовывали сдёрнутые с плечей прохожих пальто и пиджаки. В лабиринтах коридоров и комнат сновали фальшивомонетчики и спецы по «клюкве» — поддельным документам. На общих кухнях варили себе обед карманники и проститутки, заводские рабочие и докеры, младшие приказчики и швеи. На огородах построили новые дома, надстроили или вовсе заново возвели старые. Трёх-четырёхэтажные, с крутыми острыми крышами и узкими окошками, сплошной стеной извивались два ряда домов, повинуясь изгибам Ведьмачков. Чуть ниже улицы, за внутренним рядом зданий, на огромном уступе холма в густом саду спрятался двухэтажный особняк. Серый камень, шесть колонн на парадном входе, два крыла переходят в хозяйственные пристройки, заросший травой экипажный круг и узкая аллея к Верхнефонтанной. Тут жил домохозяин. Хозяин всех Ведьмачьих Закоулков. Его знали как «пана Иоганна». Кто поучтивее, обязательно уточнял: «ясновельможный пан», а кто жил давно, называл его «наш старый Йося». Но это меж собой и про себя, а когда появлялись управляющий с помощниками — за платой — наёмщики говорили «его сиятельство пан граф». Колдунковка огибала уступ снизу и вливалась в Эспланаду. А за перекрёстком начинался уже Матросский Язык, что серпантином спускался к порту, пересекая прибрежные улицы-уступы. Солдат свернул под арку одной из немногочисленных подворотен внешнего ряда и оказался в узком немощёном внутреннем дворике. Цилиндрические помойные баки без крышек источали кислую вонь, одинокая керосиновая лампа под аркой давала так мало света, что фейерверкеру пришлось достать маленький плоский фонарик. По обеим сторонам на неравном расстоянии друг от друга находились пять коричневых дверей и три узких окошка. Годич уверенно нырнул во вторую дверь справа и очутился в бесконечном коридоре с дощатым, выкрашеным в красновато-коричневый цвет полом. В доме было тихо, тепло и вонюче. Пахло капустной похлебкой, отдавало сортиром и непередаваемым амбре из табака, немытого тела, винной закиси, мокрой одежды и дыма. То был ещё один секрет Ведьмачков. Через все дома вёл общий коридор параллельно улице. Он был весьма извилист и только местный мог знать где повернуть и какую дверь открыть, чтобы не оказаться в чужой квартире. Кроме того часть досок ободрана — нарочно. Это были «сторожки» — не прибитые к лагам доски. Незнающий наступал и дальний конец доски взлетал к потолку, а чужак проваливался, обдирался и создавал такой грохот, что все, чьи занятия не приветствовались властями, мгновенно прятали незаконное или успевали удрать. Легенды говорили, что через подвалы можно попасть в заброшенную внутренюю галерею вала. Отчасти так, но лишь отчасти. Во-первых, часть галереи и древний подземный ход к замку приспособили под водосток с заводов и даже дышать в галерее было почти невозможно. Во-вторых, при постройке заводской линии железной дороги засыпали два удобных выхода за вал. На данный момент остался лишь один выход — возле сталелитейного завода Краувица между валом и насыпью. Затем беглец мог пролезть через водопропуск мутного ручья и наискось, через склад металлолома, выйти к спасительному лесу на склоне. Вот там — да! В горе и пещеры есть, и каменоломни, и попросту оврагами можно выйти подальше от города. Беда в том, что считать жандармов дураками — себя не любить. Они давно срисовали выход и при облаве на шоссе, проходящее по валу, вставал грузовик, а то и два. Фары освещали устье лаза, а десяток крепких ребят с карабинами перекрывали путь к железной дороге. Был вообще-то ещё один ход. Он вёл наверх, в кривоватое строеньице, примыкавшее к автобусной станции. Много-много лет там был трактир семьи Рабинек «Четвёртая Стража». Но пан Рабинек и два его сына погибли на фронте, пани Рабинекова умерла от горя, а дочери ещё до войны вышли замуж в другие места и трактир стоял заброшеный. Так что любой, вышедший из дверей, тут же был бы схвачен, тем более, что жандармские машины обычно вставали и у трамвайного круга — сверху просматривалась добрая треть Привальной. Фокус подвалов был в другом — через них можно было пройти под Привальной и вылезти на той стороне улицы в саду особняка или вовсе в кустах под крутым обрывом. А там чинно-благородно прыгнул в трамвай на Эспланаде и уехал, скажем, в восточное предместье Остку, там тоже рогали ногу сломят, или во вполне приличное Понадморье на дальнем берегу. Ласло шёл уверенно и тихо. Он знал местные дороженьки и ни разу не ошибся. Спуск вниз — ещё один дворик, здесь дверь в левом углу. Подъём на второй этаж в следующем доме и сразу резко направо и в левую дверь, а там ходом по пояс ниже пола общей кухни и вниз по лестнице. Так он прошёл восемь домов и остановился у обшарпаной белой двери с плоской замочной скважиной. Ключ повернулся без усилий — кто-то следил за механизмом, заталкивал туда масло. Пять ступенек вверх и Ласло поставил чемоданчик на серый дощатый пол. Две комнатки с мутными окнами в первом этаже — одно на улицу, другое в соседний дворик. Умывальня с дырой-сортиром, старый диван со львами-подлокотниками, массивный письменный стол под этажеркой с книгами. Он вернулся домой. Вот только дома-то, считай, и не было. Больше чем на сутки задерживаться нельзя, да и вообще приходить сюда не стоило бы, но Альберт фон Мальтер во-первых, собирался кое-что прихватить из тайника, во-вторых, он смертельно устал, в-третьих, в гостинице схватят ещё быстрей — в Альвигейле его знает каждая пятая собака. Воды в рукомойнике и чайнике конечно не было. Альберт сбросил шинель на диван, размотал башлык и повесил на вешалку вместе с фуражкой. Солдатский мундир без погон и петлиц висел мешком. Он прихватил ведро и направился на общую кухню, стараясь не греметь сапогами. Из крана сочилась тонкая рыжеватая струя. Дезертир вздохнул — раньше такого не было, видно водопровод тоже ещё не починили до конца. Он наклонил ведро, чтобы вода стекала по стенке без лишнего шума. — Тибо.