Комната без окон

Трава колола щёки и щиколотки, подлезала под рубашку, заламывалась под телом, лежащим на ней — Кшиштоф, едва не засыпая, растянулся у самого края пригорка, после которого был только крутой, заросший мхом склон. Его нисколько не смущали стрекозы, иногда садящиеся ему на локти, или треск насекомых, которые ползали то по стволам тонких елей, то по нему, всегда заставляя дёрнуться от неожиданности. Солнце заходило за горизонт, в желудке было пусто, а ноги устали и приятно болели, когда после долгих прогулок по тайге удалось прилечь: правда, возвращаться домой не слишком хотелось. Эта вылазка не первая и не последняя — на этот раз Кшиштоф унесёт домой пару необычных шишек, еловых веток и комбинезон, заляпанный в грязи и лесных ягодах. Хотелось ещё взять тетрадь для записей, чтобы зарисовать все интересные папоротники и цветочки, ранее видневшиеся только в энциклопедиях, но ещё перед выходом Кшиштоф заметил, что получается как-то неумело и совсем не похоже, поэтому оставил всё в комнате, «на день получше». Вылазки прекрасно давали понять, насколько сильно «дом» отличался от настоящего мира на самом деле. Начать можно с того, что воздух был свежее: и пыли не было, и ветер постоянно гонялся между деревьями. Простор и свет, море цветов, шумов и запахов, было и тепло, и холодно: в его комнате же было просто никак, может, душновато. Впрочем, Кшиштоф с некоторым сожалением обнаружил, что к концу дня предпочтёт свою безопасную и скучную каморку ночной тайге. Ещё в начале прогулки Кшиштоф случайно провалился в ручей, намочив ногу почти до колена, после разозлил пчёл, да и успел изваляться в грязи. Вычищенные ботинки быстро перестали блестеть, рубашка пропиталась хвоей, а на кристально белых гольфах остались следы влажной земли. Дома следить за внешним видом было куда проще и приятнее, тем более, когда есть те, кто за такую прилежность похвалит и потреплет по плечу. Клонило в сон невероятно — отяжелевшие веки сами закрывали глаза, усталые ноги отбивали любое желание вставать, да ещё и трава, зараза такая, вдруг перестала колоть везде подряд, только сделала твёрдую землю чуть мягче. Кшиштоф смыкает глаза лишь на пару секунд, и незаметно для себя задрёмывает. Открыв глаза вновь, Кшиштоф видит перед собой Жирафа. Его трясёт, он крепко сжимает Кшиштофа и что-то спешно, сквозь боль, говорит. Тело пробило накатывающейся жарой, словно волнами, а Жираф всё говорил, говорил, говорил не глядя на него — уши заложило, и он совсем не мог расслышать, что именно. Он смотрел куда-то вдаль, куда Кшиштоф не мог заглянуть, иногда оглядывался то вправо, то влево. Он тяжело дышал под весом раскалённой брони, явно недовольный, что пришлось её надеть. Голова не поворачивалась. Ничего не поворачивалось. Поняв, что он не может ничем пошевелить, даже почувствовать хоть один отросток на своём бесформенном теле, на Кшиштофа сначала накатил жар, а потом — мутный страх, дезориентирующей и мылящий картину перед глазами. Всё размывалось. Жираф, кажется, еле терпел боль. Слева-справо от Жирафа подходят Деб и Джаст. Они смотрят то вперёд — туда же, куда и Жираф, — то на самого «Кшиштофа», тревожно и мутно. Кшиштоф падает бесконечно глубоко и бесконечно медленно, из рук хранителей в горячую трясину, из которой не выбраться и не дотянуться до исчезнувших за нею людей. Глубокий сон сбивает что-то упавшее на лоб Кшиштофа. Он сразу открывает глаза от неожиданности, заспанно моргает, приходя в себя, поднимается на локти. На лбу постепенно растёт боль. Что на него упала? Шишка? Нет, удар был слишком глухим… Кшиштоф озирается по сторонам, сев на землю и скрестив колени, пока не заметил спокойно лежащее рядом яблоко. Видимо, оно и упало. Мальчишка берёт его в руки, осматривает — немного помялось в одном месте, ударившимся о его лоб, но в целом очень даже приличное, красное, наливное. Вот только откуда ему тут взяться? Над макушкой Кшиштофа только пышные еловые ветви. Он трёт яблоко о комбинезон и осторожно кусает. Неплохо! Ноющий от своей пустоты желудок тут же заурчал, и голод стал более чем ощущаемым. Он поджал губы от кислоты, снова надкусил, и встал с травы, лишь оставив вместо яблока худощавый огрызок. Не зная, куда этот огрызок деть, он оставил его в кармашке комбинезона, и побрёл обратно. За время его сна успело заметно стемнеть: на небе проступили звёзды, а солнце ушло за горизонт, оставив только тусклое красноватое свечение. В это мгновение лес стал не завлекающим местом спокойствия и свежести, а чем-то страшным, пугающим своими мелькающими в тенях образами, и с каждым шагом в темноту Кшиштофу становилось всё тревожнее. То же чувство он испытывал, когда, просыпаясь внезапно ночью, бежал в черноте до кровати, закутывался в одеяло и жмурился, лишь бы не видеть пугающе вытянутых теней от ночника. Ветер свистел, напоминая волчий вой, и это только подгоняло Кшиштофа. Кажется, он повернул точно назад, но ручей, в который он в начале упал, всё никак не появлялся. Даже не журчал! Кшиштоф бы остановился на пару секунд, чтобы прислушаться, но в сумерках времени не оставалось: лес становился всё непрогляднее. Конечно, рядом с базой всегда было светлее, но из-за стволов хмурых елей не доносился свет, а выглянувшая луна была слишком тускла, чтобы осветить ему путь. А туда ли он вообще идёт? Кшиштоф шагает, казалось, на заросший холм, но в итоге лишь оступается и падает на землю. Он хватается руками за что-то влажное, шершавое, немного колкое — обычный мох, который по стечению обстоятельств напугал Кшиштофа. Тот резко оторвал руки от земли и вытер их о комбинезон, начал оглядываться, ища что-то в темноте и поворачиваясь на месте. Кшиштоф не узнавал, где он находится. И на холм он этот, кажется, раньше не ступал, да и всё выглядит так незнакомо. Откуда здесь вообще пень? Будь в этом лесу пень, он бы точно его запомнил. За спиной хрустнула ветка, Кшиштоф обернулся, сжав кулаки, но ничего не увидел. Он потерялся! Кшиштоф повернулся на месте ещё пару раз, чувствуя, как ускоряется его дыхание, а сам он напуган настолько, что, упади рядом с ним шишка — он рванёт отсюда не оглядываясь, только перебирая ногами. Кшиштоф слышал стук собственного сердца, как подминается под его когда-то блестящими лакированными туфлями трава, как шумят пышные ветви елей над головой. Каждый шорох. Особенно, как хрустит мох где-то далеко, чуть левее, как там же проминается мягкая подзолистая почва… Кшиштоф аккуратно пятится назад, пока не врезается в ствол очередной ели и обхватывает его руками, не оборачиваясь. Конечно, страшно. Конечно, Кшиштоф заплутал в едва известном лесу в полной темноте. Конечно, он не знает, сможет ли он вообще вернуться домой, или его этой ночью сожрут непонятные твари. Но не может быть всё так плохо? Хранители предупреждали его, чтобы он не задерживался на прогулках до темноты: тогда из-под земли выползают монстры, от скелетов до взрывоопасных «криперов», которых сами не смогли нормально описать. Но, наверное, это были всего лишь байки. Кшиштоф, по крайней мере, очень надеялся на это. Мальчишка поджал губы, когда рука случайно соскользнула с шершавой коры ели, и прижался спиной к стволу поплотнее. Ничего страшного: Хранители наверняка его уже ищут… Между стволов вдалеке мелькнула искра — вот, наверняка Жираф с фонарём вышел его искать! Искра мелькает на месте, глухо трещит тонкое дерево, и искра пронзает воздух, освещая лес, несётся прямо на него! Кшиштоф едва успевает нагнуться, упав на колени, как этот огонёк влетает точно в ствол и остаётся в нём горящей стрелой. Мальчишка смотрит на стрелу, как заворожённый, пока стрелок спрыгивает с холма и спешным шагом направляется к нему: не прицеливается ли снова? Огонь постепенно тухнет и Кшиштоф наконец приходит в себя, но уже поздно — его схватили за плечо и крепким рывком подняли с земли. — Кшиштоф! Голос рычащий, хватка цепкая, в его тёмных очках отражается свет догорающей стрелы. — Кшиштоф, мы тебя повсюду искали! Почему ты не вернулся? Кшиштоф поджимает ушки, различая в силуэте Деба — сразу становится гораздо спокойнее. — Мы тебя столько раз предупреждали, чтобы ты вернулся до сумерок домой, ты не знаешь, насколько неосвещённые леса могут быть опасны. Ты меня слушаешь? Мы тебя вообще не выпустим больше одного на улицу, если ты за временем следить не можешь! Деб сам по себе был спокойным человеком, даже сейчас не кричал, но видно, как был зол. Его всегда выглаженный костюм немного помялся, на штанинах осталась грязь, сам он, запыхавшийся, едва не срывался на крик, когда размахивал руками перед застывшим в стыде Кшиштофе. Мальчишка опустил взгляд вниз, застегнув руки за спиной, боясь что-то вставить в речь Деба. — Ты просидел чуть ли не до ночи в этом лесу, и сам будто в лужах валялся! А если бы на моём месте была какая-нибудь нечисть? Думаешь, они бы посмотрели на то, что ты ребёнок? Конечно нет, прибили бы на месте. И стрела была бы не в дерево, а сразу в голову. Кшиштоф не мог поднять глаза с земли, выслушивая ругань, и сам Деб, не получая ответа, уже спустил весь пар. — Жираф меня бы убил. — Извините, пожалуйста… Кшиштоф коротко шмыгнул, на что Деб только раздражённо цокнул. — Ладно, мы тут только задерживаемся… Пойдём домой. Он берёт мальчишку за руку, крепко сжимая ладонь, и уводит по направлению к базе. Кшиштоф не сопротивляется, даже хило сжимает Деба в ответ: хотелось оправдаться, но злить его ещё больше было боязно. — Почему ты не вернулся? Кшиштоф отвечал, не отрывая зашуганный взгляд с земли: Деб шёл широко, и мальчишка едва за ним поспевал, постоянно оглядывая ноги, чтобы не запутаться о какой-то корень. — Я правда хотел, честно, просто очень устал, решил прилечь, совсем ненадолго, и как-то… заснул. — Прямо на траве? Удивлён, что тебе в уши никакие муравьи не заползли. Кшиштоф шмыгнул и замолк, осмысляя слова Деба. Затем поднял на него испуганный взгляд и затараторил: — А разве они могут? Дебу понадобилось пара секунд, чтобы подумать над ответом и сдержать улыбку. — Конечно могут. И пауки, и жуки. Всё, что поместится, в общем. Кшиштоф снова упёр взглядом в землю, но дёрнулся, когда прислушался к ощущениям собственного уха — казалось, что в ту же секунду, как Деб сказал об этих муравьях, что-то зашуршало будто изнутри. Кшиштоф, зажмурившись, поджал уши и рефлекторно дёрнулся ещё пару раз, пока Деб, наблюдая за ним украдкой, не решил перевести тему. — Что-то снилось? — Мгм… Кажется, я забыл. — Да ничего. — Деб прокряхтел, когда пришлось тащить Кшиштофа через крутой склон, и, поднимаясь, едва не взбираться. За деревьями уже показался свет от множеств факелов на пустых холмах. — Джаст хотел сам пойти, но часть дня был занят, а к вечеру слишком вымотался, чтоб тащиться за пределы базы. Поэтому пошёл я. Зато ужин готовит он. У нас сегодня пирог… Яблочный. — Вкусный? — Было слышно, как Кшиштоф приободрился, а сам он навострил уши, уже не от страха, скорее любопытства. — Ох, да я откуда знаю, Кшиштоф? Если Джаст не спалит эту несчастную шарлотку, то может и будет вкусной. Он ведь печь не умеет. Понадеемся на то, что хоть рецепт прочтёт. Хвойный лес, со всеми силуэтами, топотом и рычанием остался позади — мальчишка полностью успокоился, когда они переступили темноту. И пусть луна почти взошла, а небо стало чёрным, сейчас, под руку с Дебом, которому, если что, можно было прыгнуть за спину и спрятаться, бояться было больше нечего: вся поверхность как на ладони, только дома и леса где-то недостижимо далеко. — Ты, наверное, проголодался. — Я перекусил. Но я и вправду голодный… — Надеюсь, ты не пробовал поесть там грибы? — Я в них ещё не разбираюсь… Только ягоды, которые мне Жираф показывал в прошлый раз, и яблоко. — Из дома забрал? — Нет, просто в лесу нашёл! Ой, подожди, нужно выкинуть его куда-нибудь… Кшиштоф нащупал на дне кармашка маленькие листики с ягодных веток, какие-то комки грязи, но, в общем и целом, карман был пуст. Деб, с обеспокоенным интересом прикрыв рот кулаком, молча наблюдал за тем, как Кшиштоф ёрзал у себя под грудью в комбинезоне, тщетно пытаясь найти то, чего там, конечно, не было. — Оно было тут… Ну, огрызок, в смысле… Не хотел выбрасывать в лесу. Он, наверное, выпал, пока я бежал. — Тебе скорее всего это приснилось. — С неприятной жалостью ответил ему Деб, положив тяжёлую ладонь на его плечо. — Откуда яблоку взяться в хвойном лесу? Не бери в голову. — Я ведь помню! Я проснулся до того, как оно упало, и помню, как ел… — Но не могло же яблоко вдруг упасть тебе с неба? Или, может, с пихты? Помнишь, что мы с тобой читали про пихты? Кшиштоф с разочарованием достал обе руки из своего кармана и глубоко вздохнул. — Не могло… Деб успокаивающе похлопал его по плечу, едва толкая вперёд, чтобы он продолжил идти. — Правильно. Не могло. Может, это с голодухи… Пойдём скорее домой, там накормим тебя по-нормальному. Кшиштофу не оставалось ничего, кроме как пойти вслед за Дебом, ведущего его за руку к базе. Может быть, ему и вправду это приснилось. Трава под ногами сменилась булыжником, Деб, не отпуская ладонь мальчишки, отворил тяжёлые двери и провёл его в подземное помещение. Они молча, в некоторой неловкости, прошли несколько длинных коридоров и ещё одну дверь, спустившись в лабораторию — Кшиштоф растормошился лишь когда почувствовал запах яблок и запечённого теста — пирога! Сникнувший Кшиштоф задёргал хвостом, чуть перегоняя невпечатлившегося Деба. Джаст, сидящий на коленях возле каменной коптильни в фартуке и закрывающий лицо руками, сказал всё без слов. Рассевшись на три стороны кухонного стола, Кшиштофу дали пару обрезков от пирога, по массе походившие на один нормальный кусок — просто Джаст умудрился испечь пирог так, что половина пригорела, а вторая была почти полусырая. Джаст давился и ел мягкое сырое тесто, потому что слишком много сил потратил на пирог. Деб давился и ел хрустящие чёрные края пирога, потому что был ужасно голоден, и под рукой не было ничего другого. Кшиштоф не давился и просто ел — потому что было действительно вкусно! В тишине, нарушаемой только характерным пережёвыванием еды, Кшиштоф осмотрелся по сторонам, но так и не нашёл Жирафа. Вообще-то, Кшиштоф видел его этим утром. Жираф куда-то собирался и ушёл молча, слегка торопился, не предупреждая его. — А Жираф уже вернулся? Решается спросить Кшиштоф, заметивший, что уже некоторое время только клюёт носом, лениво разбирая пирог на частички вилкой. Деб с Джастом ещё немного пожевали пирог, переглянулись друг с другом, устало вздохнули. На этот раз промолчал Деб. — К утру точно будет. За что тут же получил неоднозначный взгляд Деба. — К ночи, думаю, вернётся. Но к этому времени ты наверняка уже будешь спать. — А почему так поздно? — Он по делам ушёл. — А почему мне не сказал? — Очень торопился, Кшиштоф. Кшиштоф ещё немного посмотрел на Деба, уже уткнувшегося в тарелку, будто нарочито игнорируя хоть какое-то внимание со стороны Кшиштофа. Мальчишка тыкнул вилкой в ещё один кусок, отвалившийся от основного при резке, и продолжил есть. Ну. Ладно! Им виднее. Наверное, у Жирафа какие-то супер важные дела, раз он не успел никого предупредить. В смысле, успел предупредить хранителей, а Кшиштофа не успел. Но хранители сами по себе важные и занятые, так что ничего страшного. Может, он ещё не такой взрослый, чтобы понимать, по каким таким делам они уходят. За поздним ужином следовал только сон час. Деб и Джаст остались на кухне, и, пожелав Кшиштофу спокойной ночи, начали о чём-то спорить — не громко, как обычно делал это Жираф, но очень оживлённо. Кшиштоф вымылся с головы до ног, переоделся в чистую пижаму, почистил зубы, умылся, сгрузил все грязные вещи — то есть, вообще всю одежду, в которой он гулял, — в прачечную, делящую пространство с кладовкой. Ботинки он оставил возле корзины для белья, так как чистить их сейчас не особо хотелось в силу сонливости. За день Кшиштоф славно набегался, так что будет спать он на ура. Ну… По крайней мере, так должно было быть. Кшиштоф включил ночник, закутался в одеяло и наконец расслабился, но за полчаса он только поворочался и пару раз испугался шагов из коридора. Сна ни в одном глазу и даже не планируется. Что с ним такое? Кшиштофа не беспокоил ни странный сон, ни «приснившееся яблоко», ни выговор со стороны Деба. Ровно до того момента, пока он не остался наедине со своими мыслями, в темноте и тишине. Ещё и этот чёртов ночник, напоминающий цветом яйцо дракона, которое напоминает о дне в лаборатории, который напоминает о ране, которая напоминает о Жирафе! И Жирафа нет! Он так и не вернулся. Каждый вечер желал спокойной ночи, или, если уходил пораньше, прощался с Кшиштофом, крепко обнимая на прощанье, а сегодня не пришёл совсем. Может, всё-таки этот день в лаборатории прошёл не так бесследно, как Жираф говорил? Вдруг Жирафу стало хуже? Рана на Кшиштофе уже зажила, а вот Жираф всё не снимал повязку, хотя прошло уже около недели. Порой задумываясь и выпадая из реальности, он начинал потирать рану, а на все вопросы только отнекивался, говоря, чтобы Кшиштоф не беспокоился о таких мелочах, из раза в раз повторяя, что это не его вина. Но ведь точно его! Может, Жираф специально это говорил, чтобы Кшиштоф от него отстал и не спровоцировал случайно ещё что-то. А сам уходит обсудить произошедшее с хранителями или ещё невесть кем на поверхности. Сказать, «вот, посмотрите, как этот мальчишка, связанный чем-то там? с яйцом дракона меня ранил!». А все вокруг охают и ахают, спрашивая, как же так получилось. Ладно, может, на самом деле Кшиштофу не спиться потому, что подушка уже нагрелась и стоит её наконец перевернуть. Правда он поворачивал её пять минут назад, так что и другая сторона подушки была тёплая. А ещё здесь, в подвале, было душно, и вентиляция едва ли справлялась с передачей свежего воздуха. Кшиштоф поворочался ещё чуть-чуть, чтобы не накручивать себя дальше. За дверью Кшиштоф услышал неровные, сбитые шаги. Тяжелее, чем обычно. Кшиштоф уже притаился, чтобы успеть придумать, какой такой монстр пробрался к ним в лабораторию, чтобы разодрать Кшиштофа на рожки да ножки, но другая мысль возникла быстрее — это же Жираф вернулся! Этой мысли было достаточно, чтобы спрыгнуть с кровати и помчаться к двери, открыть её настежь и выскочить из комнаты. — Wróciłeś! — Начал Кшиштоф ещё в проёме. Улыбка с Кшиштофа спала быстро, несмотря на то, что в коридоре действительно был Жираф. Он громко рассмеялся, но смех быстро перешёл в звонкий «ик», и Жираф едва ли не перевалился на пол, переставляя руки на полу в нелепой попытке ходить. С чего бы ему вообще быть на четвереньках? Кшиштоф не мог не заметить всю странность поведения Жирафа. Сам способ ходьбы настораживал, но голос — тем более! Он едва ли мог различить, что Жираф вообще говорит, если Жираф в принципе сейчас пытался заговорить? Он хихикал тихо, но надрывая лёгкие, и шатался из стороны в сторону, пытаясь доползти до Кшиштофа. Кшиштоф сделал пару шагов назад и отошёл к стене, наблюдая за Жирафом с полным страхом и непониманием глазами. Жираф же, кажется, даже не заметил этого и продолжил ползти по коридору. Наконец он останавливается, всё ещё переваливаясь из стороны в сторону, замечает ноги мальчишки и поднимает голову, чтобы улыбнуться и рассмеяться. — Sie sind waaaaach! Кшиииш… Ой. А чего nie śpisz? Jest noc, ёёёмма… Кшитоф. Кшиш. Кштоф. Sie... Ой. Нне… М… Проще говоря, он нёс какой-то бред. Кшиштоф еле разбирал лишь половину от всего сказанного. Жираф продолжал говорить, но путал языки посередине предложения, к тому же, безостановочно заплетался и путал буквы, менял слова. Только сейчас, когда он повернулся к нему лицом, мальчишка почувствовал — от него ужасно, просто отвратительно воняло спиртом. И немного землёй. Кажется, как и Кшиштоф, Жираф сегодня успел где-то поваляться. Кшиштоф стоял, словно вкопанный, смотрел в стеклянные глаза Жирафа, лениво и асинхронно закрывающиеся веками, и слушал его бред до тех пор, пока из-за угла с криками не выглянули хранители. — Кшиштоф, вернись в комнату. Жираф, животное ты ёбаное, до ванны ползи! — Начал Деб, получивший с плеча лёгкий пинок от Джаста за «ругательства». — Кшиштоф, возвращайся в комнату. — Повторил Джаст, поравнявшись со стоящим на четвереньках. Кшиштоф отошёл ближе к двери, приоткрыл её, но не заходил — молча наблюдал за тем, как Деб и Джаст, с пинками и матами заталкивали Жирафа в уборную. — Иди сюда, под струю мойся! От тебя несёт за километр. — Кавооо? — Иди под струю мойся! Джаст, придерживающий дверь, чтобы застрявший в проходе Жираф, криво хмурился от брезгливости к начинающемуся шоу, и потому участвовал в этом диалоге гораздо спокойнее, чем Деб. Он тоже был достаточно сдержан, но на грубой ноте говорить всё же мог — правда вряд ли что-то сейчас перекрикивало пьяный рёв Жирафа. — Да главное, чтоб проблевался. Он и так шатается. Подожди, пока проспится, потом уже будем одежду стирать. Кшиштоф, вернись в комнату… — Ну алкашня! Жираф снова ревёт нечеловеческим бредом, когда на две секунды включается душ, и выкрикивает пару очень мятых возмущений, в которых каждое слово из разных языков. Кшиштоф протискивается в проём двери, оставляя торчать только нос, потом из темноты комнаты смотрит, как исчезают ноги Жирафа в ванной комнате, и закрывает дверь. И что это сейчас было? «Ну алкашня!» Кшиштоф оставался у двери, обдумывая увиденное, ещё пару минут точно. Казалось, что возвращение Жирафа будет точно чем-то хорошим, приятным, но от этой встречи не осталось ничего, кроме мерзкого ощущения на душе, тяжёлого, тянущего. От вида Жирафа, скорчившегося на четвереньки и едва осознающего происходящее, становилось страшно и мерзко одновременно. Он смеялся, шутил — громко и звонко, как всегда, но так безмятежно и отдалённо, что становилось не по себе. Хотя, наверное, Кшиштоф не должен так себя чувствовать. Жираф выпил и смеётся — значит, ему хорошо, и никакого повода бояться его нет. Но раз Хранители так ругаются… Наверное, Жираф действительно переборщил… Кшиштоф залез в кровать и закрыл глаза. Тревога его отпустила, а вот разочарование нет. Не в том смысле, что он разочаровался в Жирафе — конечно нет, просто увидеть его таким было не слишком приятным зрелищем. Тем более, что до этого Жираф предпочёл не говорить Кшиштофу о своём уходе, значит, он прекрасно понимал, что Кшиштофу о таком думать рано, и видеть его таким тоже не понравится. И всё равно пришёл. Из коридора раздавались споры и гул ещё минут, наверное пять. Жираф несколько раз что-то ронял или ударялся, из-за чего ревели ругательствами уже Джаст с Дебом. Когда он наконец размяк и его, судя по звукам, вырвало раза два, Жирафа вывели из ванной и потащили по коридору, наверное, на диван. Конечно в такой ситуации не заснёшь. Кшиштоф внимательно подслушивал каждый шорох за дверью, раз уж больше ничего не оставалось, и слышал всё от начала до конца. И шаги у его комнаты тоже. Джаст медленно приоткрывает дверь, словно не знает, что в таком шуме Кшиштоф не заснул. Присматривается к мальчишке, и видя открытые глаза, заходит в проём. — Спишь? — Глупый вопрос в этой ситуации. — Не сплю. — Извини, что разбудили. Если тебе интересно, Жираф сейчас у себя… Только он спит… Но с ним всё в порядке. Кшиштоф промолчал и только поднял одеяло повыше, до плеч, сложив на нём руки. — С тобой посидеть? — Не надо. — Вырвалось грубее, чем ожидалось. Кшиштоф удивился себя самого, но нахмуренный взгляд никак не мог снять. — Уверен? — Я уже сказал, что не хочу. Джаст вздохнул, оставшись в проходе в ожидании ещё какого-то ответа. Для него ответ был очевиден — обиделся малый, трогать не стоит, но и поддержать как-то надо. Впрочем, Джаст в тёплых словах не силён, а есть сидеть рядом и укладывать спать, то никакого терпения не хватит, так что… — Тогда спокойной ночи, Кшиштоф. Парень подождал ещё пару секунд, вдруг захочет ответить — не захотел. Всё также сидел с надутыми от обиды губами и смотрел в потолок. Джаст вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и спешным шагом ушёл подальше. Кшиштоф посмотрел, закрыта ли дверь и не стоит ли Джаст ещё за ней, а потом повернулся на бок лицом к стене и накрылся одеялом до ушей, свернувшись на кровати и обхватив вторую подушку в руках у груди, сжимая её в объятия. Всё-таки стоит попытаться заснуть…