***
К участку мне приходится идти пешком. Мотоцикл я вчера оставил там. Впрочем, после бессонной ночи утренняя прогулка только на пользу — бодрит. Жаловаться не на что. По пути вспоминаю вчерашний вечер. Так непросто было делать вид, что мы не игнорировали друг друга в общей компании несколько лет. Это даже рассмешило бы меня, если бы не нечто невозможное, случившееся после. До сих пор не понимаю, как мы оказались в постели. Специально я ничего не делал, а просто так со мной много лет ничего такого не происходило. Эми, кажется, тоже забылась и потеряла контроль. Странно было даже подумать о том, чтобы оставить её одну в слезах. На подходе к участку вижу Эми, идущую мне навстречу. Немного уставшая, но всё ещё очаровательная. На мою приветственную улыбку хмурится в ответ, но я не теряю благоприятного расположения духа. — Доброе утро, Эм-энд-эмс, — открываю перед ней дверь. — Здравствуйте, Александр Дмитриевич. Не слова, а дротики. Мне становится некомфортно. Одним приветствием Эми оттолкнула на расстояние выстрела. Избегает встречаться со мной взглядом. Что поделаешь, понять можно. Глупо было бы ждать, что после близости в первую же ночь она вдруг растает и бросится мне в объятия. Только пока не могу понять, на что она зла больше. Если на то, что близость произошла, то я должен сделать вид, что ничего не было, отдалиться и вести себя отстранённо. А если Эми недовольна, что я ушёл, когда она уснула, стоит действовать противоположно. Показать, что для меня произошедшее имеет значение, и попытаться сблизиться. Самым безопасным вариантом будет просто стать дружелюбным коллегой. Стоит мне только сесть за отведённый стол, на него падает тонкая папка. Сначала я смотрю, откуда она появилась, поднимаю глаза на напарницу. Эми вздыхает, садится за свой стол, соседний с моим, и начинает думать о деле. А я пытаюсь перестать думать о ней. Опускаю глаза на папку, но в голове бьётся только один вопрос. Когда я всё испортил? Так сложно ответить. Но нужное слово есть. Всегда.3. Александр Дмитриевич
26 июня 2024 г. в 22:59
Иногда я спрашиваю себя, всегда ли был таким идиотом. Чтобы найти ответ на этот вопрос, приходится вспоминать всю жизнь.
Какая она? Единственный ребенок, благополучная семья, хороший лицей. Было бы очень просто, если бы всё можно было описать так коротко. Не нужно искать ошибки, делать выводы или решать, в какой момент я всё испортил.
Все, кто знал меня ребенком, в один голос твердят, что я был замечательным мальчиком. Мама очень старалась сделать из меня хорошего человека. Она была самой красивой и умной женщиной, что я видел, и умела любить, как никто больше. Она учила быть добрым, помогать людям, обнимать плачущих. Я всегда старался быть таким, как ей хотелось, и любить её хоть вполовину так же сильно, как она меня.
Но научиться всему я не успел. Когда это случилось, я только пошёл в школу. Пьяный водитель не справился с управлением. Лобовое столкновение.
Отцу пришлось тяжело. Даже слишком. Он не смог ничего мне объяснить, лишь ушёл с головой в работу. И больше не говорил о маме.
Зато с объяснениями не церемонилась бабушка. Она приехала к нам на пару месяцев, чтобы помочь папе с воспитанием, и без стеснения рассказала ребёнку и про смерть, и про алкоголь, и про то, какими люди бывают уродами, не стараясь подобрать слова помягче. Бабушка была довольно грубой женщиной, много курила и вворачивала выражения, от которых у отца вяли уши, но, надо отдать ей должное, никогда не учила плохому детей. Под её надзором я воспитывался в том же ключе, что и раньше, но построже.
Видя, что отец работал почти круглые сутки, бабушка растянула пару месяцев на год, помогая нам, но потом всё же решила уехать.
За этот год я стал сильнее, научившись неприличному количеству грубостей, которые позднее много раз помогали в жизни. К тому же твёрдо решил пойти работать в милицию (тогда ещё о полиции даже не говорили).
Потом началась средняя школа. Отец всё так же много работал, и я был предоставлен себе. Свободен и волен выбирать компанию, но недостаточно умён, чтобы сойтись с кем-то хорошим и стоящим. Так моими друзьями оказались «крутые парни» из тех, что дымят как паровозы, матерятся как сапожники и ведут себя как… Ну и пили они много, конечно. Способность достать алкоголь когда угодно была особым показателем крутости, когда почти никому в компании не было и шестнадцати.
Переходный возраст и дурное окружение быстро уничтожали мамины старания, стирая из памяти то, чему меня учили в детстве. Зато на место этих навыков пришли новые привычки вроде курения или такого поведения, которое до сих пор при одной мысли заставляет меня краснеть от стыда. Нельзя сказать, что я моментально стал полной сволочью, но характер мне подпортили неслабо.
И если быстро втянуться проблемой не было, то уйти оказалось непросто. Идиот Саня был слишком глуп, чтобы думать о том, что делал.
Пытаясь следовать правилам плохих парней, чтобы казаться крутым, где-то внутри я все еще ощущал недовольство. Чувствовал, что поступаю неправильно, и даже готов был уйти. Только не было повода и мотивации не хватало. Меня нужно было направить, а скорее даже натолкнуть на путь истинный.
Только через пару лет отец наконец понял, что теряет меня, и решил взять дело под контроль. Поначалу шло непросто. Сейчас я жалею об этом, но мы много ссорились. И не только из-за негативных увлечений и вредных привычек. Отцу не нравился мой выбор дальнейшего жизненного пути, и он долго настаивал на более безопасной и оплачиваемой специальности для меня.
Он всегда был строгим и довольно жёстким, поэтому пытался приструнить меня, используя свою силу. Но не учёл, что на любое действие найдётся равное противодействие. Во мне течёт та же кровь, и уже тогда я отвечал с той же силой, приправляя ответы агрессией с ноткой юношеского максимализма, уходами из дома и прочими пакостями. Наверное, именно это заставило отца быстро изменить методы и начать со мной всего лишь говорить. Я всё ещё пытался бунтовать, но он нашёл подход и привлёк внимание.
У меня появился первый мотоцикл. И мы часами болтались в гараже, копаясь в этой горе железа, почему-то тут же ставшей моей любимой игрушкой.
Папа рассказывал о молодости, об их встрече с мамой, о том, какой она была. Впервые после её смерти он хотя бы начал упоминать маму, и мне стало легче. Он признал, что она существовала и что когда-то в нашей семье был человек, способный всех объединить. Кто-то, кто любил нас обоих, несмотря на бестолковое упрямство. И когда отец перестал делать вид, будто её никогда не было, мы вдруг стали близки. Словно она озарила нас своим осторожным присутствием, привнося в жизнь гармонию и любовь. Мы с папой стали не просто двумя мужчинами, жившими неподалёку, а семьёй. Снова.
В конце концов, он даже разрешил мне идти в полицию. Не то чтобы меня остановил бы его запрет, но было приятно прекратить ссориться по этому поводу по несколько раз в неделю.
Тогда же я познакомился с Кириллом. Я без труда сходился с людьми всегда, но с ним было даже проще, чем обычно. Кирилл быстро стал мне не только лучшим другом, но и братом, дающим подзатыльник за плохое поведение. Оказалось, мне этого не хватало. Немного жизненных уроков вместо отцовских нотаций, и вот я бросил курить, заново обучился вести себя хотя-бы-не-по-свински. Первое оказалось несложным в том возрасте, а вот новая смена ценностей давалась тяжело. Прекратить быть козлом сложнее, чем начать, даже если знаешь, что вёл себя неправильно.
Но я уже тогда понимал, что измениться нужно в первую очередь для себя. Это стало идеей фикс, вся моя жизнь превратилась в бесконечные замечания самому себе, напряжённый контроль в попытках держать себя в руках. Приходилось думать над каждым шагом.
Переметнувшись из прежней компании в окружение Кирилла, я быстро стал больше напоминать милого мальчика, которого из меня пыталась сделать мама. Новые знакомые ко мне прониклись, и ближайшие друзья Кирилла тоже стали усердно меня воспитывать, а я был и не против. Они помогали, и совместными усилиями мы почти превратили меня снова в нормального человека.
И только мы с Олесей, девушкой Кирилла, знали, что избавиться от мрачного багажа окончательно мне не удастся никогда. Некоторые поступки, как бы ни хотелось стереть их из памяти, навсегда оставляют на нас отпечаток.
К четвёртому курсу, когда Кирилл уже женился на Олесе, да и остальные в компании обзавелись половинками, я один остался без пары. Как всегда, у меня было несколько приятельниц, готовых броситься на шею, стоило позвать. Но у меня чувства в их отношении были лишь ниже пояса, так что, стараясь быть хорошим мальчиком, я сдерживался и предпочитал одиночество.
И тогда в мою жизнь забросило Эми. Неожиданно и резко, будто меня на полном ходу снесло поездом. Так повлияло на меня её появление, хоть сама Эми ничего и не сделала.
— Да хорош заливать! — заметно опьяневший школьный друг, в честь дня рождения которого мы собрались в клубе, пихнул меня в плечо. — Чтобы Санёк остепенился и перестал использовать своё очарование… Не верю!
Он взял моё лицо в руки и повернул к остальным.
— Гляньте на эту мордашку. Если этот сердцеед перестал выходить на охоту, нам останется немного женщин!
— Димуль, поспокойнее, — ещё трезвый, я убрал от себя его руки, посмеиваясь. — Я же не говорил, что бросил секс. Просто теперь не соблазняю никого на первом свидании и иногда перезваниваю после этого.
Я отшутился и вскоре перевёл тему всеобщего веселья, только на душе стало как-то нехорошо. В мыслях так и засела навязчивая идея, заставлявшая осматриваться и искать жертву. Мне действительно удавалось никого не соблазнять сразу же и не бросать после того, как получу желаемое. Только вот это было просто, потому что я в принципе не ходил на свидания уже несколько месяцев. И вот, посматривая на милую девушку в клубе, я думал только о том, что должен испытать себя.
Действительно ли я исправился или просто не давал себе шанса накосячить?
Играть в клоуна мне было не привыкать, и вот мы уехали вместе из клуба. Эми удивила меня тем, что согласилась на все предложения, а я удивил себя, не затащив её в ту же ночь к себе. Может, в моём сердце впервые что-то шевельнулось, а может, я просто был рад, что пытался помочь и развеселить её. Не чувствовать себя сволочью какое-то время — цель весьма эгоистичная, но на меня это похоже больше, чем влюбиться.
Не знаю, что со мной стало и почему я не взял её номер. Понятно только, что это был очередной мой идиотский поступок, который мог испортить всё, если бы не новые случайности.
Мы неожиданно столкнулись незадолго до нового года. Внезапное непривычное волнение снова дало о себе знать, заставляя сомневаться, что любить я не умел. Из-за Эми меня покидала решимость, и пришлось собрать в кулак все силы, чтобы пригласить её на праздник.
Я пообещал себе во второй раз не упустить Эми, раз она так меня волновала, а её радость в ответ на моё приглашение успокаивала.
Но ждало ещё одно разочарование. Я снова облажался. Как всегда. Кажется, так сильно мне не удавалось напиться ни до, ни после того случая.
Почему? Накопившаяся усталость, интерес, «слабо», брошенное одной из девчонок, когда я уже был нетрезв.
Эми не обращала на меня внимания, а легкодоступные и весьма заинтересованные во мне девчонки вились вокруг. Соблазнительная лёгкая добыча, и вот контроль над ситуацией потерян. Я понял, что произошло, только когда Эми сбежала.
И она продолжала то убегать, то избегать, и общая компания никак не помогала.
Эми должна была стать подтверждением того, что мне удалось стать лучше, но я всё испортил. С треском провалил проверку, которая стала чем-то куда более значимым.
Прошло много лет. Я сидел на какой-то вечеринке у общих с Эми друзей, подперев голову рукой, слушал новую песню F.P.G. — Стремиться, наблюдая за друзьями. И вдруг пазл сложился.
Все собранные за день новости о проблемах у Эми, мой козёл-начальник, желание уволиться и что-то изменить, наверно, спровоцированное кризисом тридцати лет. И вот решение принято.
Не думая долго, прежде чем броситься в эту авантюру, я написал заявление и собрал вещи.
«Если мы перестанем делать глупости — значит, мы состарились». Эрих Мария, если бы ты меня видел…