Свет проклятых звёзд 2. От цепей и ошейников к свободе!

— Пой, моя лира, пусть ветром ворвётся во тьму К той, чьей любовью моё сердце дышит, Музыка воспоминаний, пронзив тишину, И счастливый финал для истории нашей напишет... Орки лишили возможности видеть сына и жену, однако память могла в любой момент нарисовать какую угодно картину из прошлого. Раны на теле постепенно заживали, поэтому тоска давила с каждым днём ощутимее. Может, снова спровоцировать морготовых рабов на избиение плетью? Когда воешь от боли в спине, страх за семью заметно притупляется. Гельмир посмотрел на зернистый каменный свод, вспомнил отца, мать и брата, снова подумал о жене и сыне. Когда-то человеческое общество казалось эльфу опасным и бессмысленно жестоким, поэтому он не позволял супруге долго оставаться с ним в Фиримаре и уж тем более, в крепости, далёкой от основного поселения. Это в итоге и спасло семью архитектора от по-настоящему жестокого и опасного общества. Уединённое жилище пришлось строить самому под не слишком бдительным контролем что-то вечно жрущих орков. — Эй, дай сюда! — беременная от Ненариона тварина, в очередной раз явившись показать растущее пузо, начала отнимать у стража плохо прожаренное мясо. — Мне нужневее! — Нужоннее, — поправил её сородич и на удивление легко поделился едой. Морготовы рабы, распробовав вкус южной дичи, больше не стремились охотиться на родине, но добывать пропитание в пострадавшем от извержения Железного Хребта лесу было весьма затруднительно, поэтому для орков обычные куропатки казались чем-то изысканным, взятым с королевского стола. Какие уж тут северные птахи?! Неинтересно. Зато Гельмир бы сейчас съел что угодно. Эльф был в состоянии самостоятельно добыть себе обед и сделать это быстрее любого жителя морготовых земель, однако его не отпускали ни на шаг от будущего жилья. Даже справлять нужду приходилось здесь же. Это было кошмарное чувство: изнуряющий голод и жажда на фоне знаний и умений, как прокормить себя, и при полном отсутствии возможности это сделать. Хотелось кричать и рвать на себе волосы в бесконечном ожидании, когда же кто-нибудь соизволит накормить. — Шевелится уже! — сообщила орчиха, дожевав, рыгнув и похлопав себя по животу. — Мужик! — А если девочка? — всё-таки задал давно интересовавший вопрос Гельмир. — Убьёшь её? — Ха! Не мечтай! — женщина принялась жевать что-то из кармана своих лохмотьев. — Будет мужиков рожать, как я! Но ты не мечтай! У меня вон уже сколько! И все мужики! — Сколько? На вопрос архитектора орчиха ответить не смогла. Гордая решимость подавить слабого врага быстро сменилась тщетной попыткой посчитать, вероятно, до десяти или и того меньше. — Тебя стока поимели, эльф, — наконец, придумала она, что ответить. Гельмир, продолжая долбить камень, покачал головой. Было бы здорово, если бы такое сравнение оказалось правдой, но, увы, у этой женщины точно были сыновья в количестве бо́льшем, чем ни одного. «Пой, моя лира...» Из толщи породы откололся большой камень, эльф осторожно взял его руками, помогая ногой, и вдруг резкая боль пронзила поясницу так, что лишь чудом удалось не уронить булыжник на ступню. Подумав, что сейчас чувствует себя стариком-аданом, Гельмир согнулся, опустился на колени, попытался осторожно размять спину. Любой неосторожный вдох отдавался болью, пришлось сжать зубы и спешно придумывать, как теперь быть. Есть ли смысл просить помощи или возможности вылечиться? Рядом кто-то загоготал, раздался стук, и камень исчез. Гельмир не заметил, кто его убрал. Видимо, орки решили показать друг другу, насколько они лучше эльфов, поэтому утащили булыжник, гордясь собой. Можно попробовать этим пользоваться. Встав на подрагивающих ногах, архитектор осторожно потянулся, наклонился. То, что сделало бы человека надолго беспомощным, эльфу создало лишь недолгие трудности, боль постепенно стихла, однако Гельмир решил больше не рисковать. Снова возникла ранее появлявшаяся мысль: можно тянуть время, намеренно работая медленно. Только, скорее всего, это привлечёт внимание, спровоцирует лишнее недоверие. Доверие... Есть ли оно вообще? Возможно ли в этом обществе? А нужно ли? Гельмир задумался, напоказ усердно стуча киркой в одну точку, а на самом деле не прилагая усилий, чтобы снова не заболела спина. Будучи учителем для Младших Детей Эру, эльф всегда ощущал превосходство, пусть и не пользовался им и не гордился. Его с детства захватывало нечто несовершенное в плен творческого вдохновения и не отпускало, пока не достигался идеал. То есть, как правило, никогда. Однако мастер чувствовал: ему под силу какое угодно уродство, будь то материал, плоть, разум или дух, сделать лучше. Нет, орков исправлять бессмысленно. Им уготована иная участь. И нужно ли доверие для воплощения замысла? Атани никогда всецело не доверяли эльфам, разве что самые первые, бросившие соплеменников в лесу и тьме невежества ради короля Нома и светлого будущего под его опекой. Они, пожалуй, были преданы, словно верные псы. Но имелась ли в том необходимость? Стоит ли добиваться хоть толики подобного отношения сейчас? В конце концов, не оркам решать, что можно архитектору крепости, а что нет. А убить или покалечить его они не имеют права. «Пой, моя лира, пусть ветром ворвётся во тьму К той, чьей любовью моё сердце дышит...» Беременная орчиха снова появилась поблизости, что-то вонючее закурила, потом выпила нечто не менее ароматное, рыгнула так, что едва не обрушился Железный Хребет, зевнула. — На, держи! — вдруг бросила она Гельмиру недоеденную ногу какой-то крупной птицы. — Моя благодарность не знает границ! — воскликнул эльф, скрыв кашлем рвотные позывы. Есть очень хотелось, последний раз удалось перекусить давно и мало, поэтому голод пересилил всё. Схватив извалявшийся в пыли обед, Гельмир откусил плохо прожаренное мясо с противоположной от следов зубов орчихи стороны. Увидев, что удалось угодить мужчине, пусть и чужаку, морготова рабыня просияла, радостно зацокала языком и вручила эльфу свою бутыль. — Забирай, — сказала она почти ласково. — Мне ещё подарят. Кто-то из орков, находившихся поблизости — то ли пленных караулил, то ли камни на тачки грузил — тут же заявил о желании поделиться с беременной женщиной запасами хмельного. С довольным гоготанием оба быстро удалились, а Гельмир, проводив их взглядом, отхлебнул жгучее пойло. Поначалу стало плохо, но зато потом — резко хорошо. Откуда-то появились силы продолжить работу, возникла мысль, что совсем необязательно сначала закончить делать потолок и стены, главное — продолбить достаточную дыру для сна и сложить опору для будущих чертежей. А ещё — сделать подобие рва у входа, чтобы даже из-за сильного ливня не залило жилище ядовитой дрянью. Звуки вокруг изменились. Грохот стройки и вопли избиваемых пленников теперь казались чем-то вроде марша, сопровождаемого призывами к бою. Если бы это было правдой... Почему-то захотелось разрыдаться. Сначала удалось сдержать эмоции, но потом слёзы полились, словно кровь из смертельной раны, ослепили, сбили дыхание. Удар киркой получился неудачным, на голову посыпались мелкие камешки, а показалось, будто это осколки костей. Видение сначала ошарашило, а потом рассмешило до коликов в животе и боли в скулах. Захотелось повторить такой неожиданный непонятно-чего-пад, Гельмир начал бить киркой в камень над головой, продолжая хохотать и что-то самому себе рассказывать. Открыв глаза, эльф обнаружил себя на полу будущего жилища, которое теперь выглядело так, словно внутри плясал горный тролль. Однако, как ни странно, основа для стола выглядела весьма неплохо. Гельмир, поборов головокружение, поднялся и понял, что совершенно не помнит ничего, происходившего после прихода в голову идеи выкопать ров. Ощупав себя на предмет новых побоев или следов соития и ничего не обнаружив, эльф облегчённо вздохнул. Бешено заколотившееся сердце немного успокоилось, эльф осмотрелся, выбросил за пределы жилья обглоданную кость и пустую — пустую?! — бутыль и решил хотя бы создать видимость увлечённой работы. Выйдя из развороченного укрытия и делая вид, будто так и задумывалось, Гельмир коротко объяснил надсмотрщикам, игравшим в кости на раздевание какой-то незнакомой орчихи, куда и зачем ему надо, и пошёл к тому, что здесь называли шатрами, демонстративно не замечая косых взглядов пленных и их мучителей. Он безразлично прошёл мимо уже одуревших от непосильной работы людей, которых когда-то учил грамоте, перешагнул лужу крови и блевоты, обошёл кучу камней, из которой торчали посиневшие руки и ноги, и приблизился к двум полуоркам, охранявшим путь к тем самым шатрам. — Чё надо? — к счастью не доплюнул до эльфа один из охранников. Гельмир не успел ответить, рядом возникли три вооружённые орчихи, у одной из них живот напоминал формой и размером пузо той, что вечно крутилась рядом с архитектором. Эльф очень хотел надеяться, что это не ещё один ребёнок Ненариона. — Ты к нам? — спросила самая мощная из троих, поигрывая кнутом. — Возможно, — чуть поклонился Гельмир. — Кто-то из вас кузнец? — Дык да! — хохотнула орчиха. — Молоты только так подымаю! Две другие прыснули со смеху, охранник, что помоложе, знаючи кивнул. — Мне сталь нужна, — спокойно пояснил архитектор. — Не оружейная. Лица всех пятерых морготовых рабов разом вытянулись, непонимание стремительно переросло в злость, охранник снова плюнул и на этот раз попал, но, к счастью, не в лицо. — Вон туда тебе, — указал он на «шатёр», рядом с которым кто-то спал, раскинув руки и ноги. — Чё стоишь?! Пошёл! Гельмир поспешил в указанном направлении, с содроганием думая, чем вытереть плевок с плеча. Как же хотелось мести! Скорее бы! Глубоко вдохнув и выдохнув, эльф перешагнул неподвижное тело, вошёл в жилище кузнеца. Мастер внезапно оказался человеком. Невысоким, носатым, светлоглазым, налысо бритым. На нём не было рабских цепей, зато позвякивали им же, вероятно, сделанные украшения. В отдалении, где не так сильно ощущался жар горна, на узкой лежанке с громким храпом спала обнажённая женщина, тоже не орчиха. В углу суетились трое молодых людей, что-то переливая в чан из чаш и обратно. Почти всё остальное пространство было завалено инструментами и заготовками, среди которых попадались объедки и опустевшие бутыли. — Что надо, напомни, — хмуро буркнул мастер. — Мне нужны стальные листы для чертежей, — неуверенно произнёс Гельмир, мысленно ругая себя за такой непозволительный сейчас тон. Перед зверьём нельзя демонстрировать слабость! И неуверенность! — Много что ль? — по-своему понял дрогнувший голос пленного эльфа кузнец. — Думаешь, платить жопой заставлю или не дам? Думаешь, я могу это сделать? Гельмиру показалось, что человек сейчас набросится на него и изобьёт. В среднем, эльфы сильнее людей, и в бою один на один победа, как правило, определялась ещё до начала драки, однако сейчас был совсем иной случай. Архитектор догадывался, что после всего пережитого он не справился бы даже с беременной орчихой. — Я не знаю, — абсолютно честно и уверенно ответил эльф. Кузнец тут же присмирел. Зверьё... — Покажи, куда класть будешь, — человек покопался в горе вещей, проверил несколько металлических фляг, в одной из них обнаружил что-то жидкое и выпил. Судя по лицу, не мочу, но и не нектар. Гельмир осмотрелся, попытался мысленно отмерить необходимые длину и ширину, но кузнец снова понял что-то не так. — Чё пялишься?! Глаза выжгу, тварь заморская! — заорал он, выпучившись, белки́ налились кровью. — Я таких, как ты, на востоке на колья сажал! И отец мой сажал! И дед! Чё те надо тут?! — Показать размер... — Чё показать?! Чего размер?! Члена твоего?! Я его руками оторвву и в глотку тебе затолкаю! Не смей суда смореть! — Я не собираюсь ничего красть, — тихо произнёс Гельмир. — Ну и пошли вон! — заорал кузнец. — Покажи, куда класть! Веди! «Не смотри, значит, — стиснул зубы эльф, разворачиваясь к выходу. — Хорошо». — Ты же лучший кузнец здесь? — спросил архитектор, когда человек всё-таки выбрался из своего жилья сквозь горы мусора и заготовок. — Да чё те надо-то?! — уже спокойнее бросил мастер. — На твоих изделиях клейма нет, — пояснил Гельмир, — Как только они покидают твою кузницу, смешиваются с изделиями других. А с клеймом будут узнаваемые. Эльф не сомневался — кузнец не понял и половины слов, но суть уловил. — Я в детстве тоже мастером металла был, — перешагнув чьё-то дерьмо, Гельмир продолжил говорить, — ножи делал. Ты же знаешь, что сердцевину нужно обрабатывать не так, как внешние слои? Я тебе могу один секрет открыть, а ты его береги, не продавай даже очень дорого и клеймо своё на такие изделия ставь. — Жопу лижешь! — рассмеялся кузнец так, словно именно таких ласк всё это время и ждал. — А моя, знаешь, в рот берёт, а в обе щели себе по стальному запихивает. Нраица ей, как они холодные сначала, визжит довольная, а потом они тёплые, и она такая: «Ы-ы-ы!» Совершенно не поняв, к чему был этот рассказ, Гельмир объяснил себе внезапное откровение обменом секретами: архитектор кузнецу пообещал поведать тайну обработки стали, а кузнец архитектору рассказал личный путь к семейному счастью. Однако представить Солмелиэ в таком качестве Гельмир не мог. — Эт чё?! — вдруг начал задыхаться от хохота мастер, тыкая пальцем в направлении жилища эльфа. Развороченная пещера выглядела нелепо сама по себе, а ещё, вдобавок ко всему, в том месте, куда Гельмир выбросил кость и бутылку, уже образовалась внушительная куча самого разного мусора. Сверху валялась полусгнившая детская голова. — Мой дом, — пожал плечами эльф. Что тут ещё ответить? — Ты ж это, — человек вытер слёзы, откашлялся. — Ну это. Ты ж строишь тут. Главный. У тебя дворец должен быть. Ты орчих вон обрюхатил, владыку нашего признал, тебя тут чтить будут! А ты живёшь в заду Балрога! «Похоже, с востока фразочку прихватил», — подумал Гельмир. — Когда я дострою крепость, — он сказал это каким-то не своим голосом, — то рассчитываю на комнату в главном здании. — Ха! Ха-ха! — загоготал кузнец. — Ха-ха! Это в камере пыток что ль? — Я хорошо построю, — заверил архитектор. — Меня не за что будет туда отправлять. — Угу. Похоже, человек считал иначе, но Гельмир не слишком испугался. Снова очень хотелось есть, пить и спать, заныло всё тело. Вот если ещё той дряни выпить... — Вот сюда буду класть листы, — показал он кузнецу то, что по пробуждении казалось неплохой основой под стол. Теперь всё выглядело совершенно иначе. Стало до головокружения стыдно. — Ха! Понял! — человек резко развернулся и махнул рукой эльфу, мол, иди со мной. — Счас мне расскажешь, что там куда лить. *** Вернулся в жилище Гельмир уже затемно. «Хоть глаз коли!» — сказали бы некоторые жители Фиримара. Стало заметно холодать, и эльф начал опасаться однажды ночью замёрзнуть насмерть. Тащить огромный стальной лист было очень сложно, помощь никто, разумеется, не предложил, а просить не хотелось. Со стороны выгребной ямы донеслись громкие голоса и грохот. Поначалу Гельмир не придал значения звукам: они вполне походили на обычный шум стройки, но потом... — Новые работнички вам! — крикнул кто-то очень пьяный. — Пока немного, но скоро ещё пригоним. Кончили мы эльфье войско! И сосалок ихних с горной крепости. Всех кончили! Так что, рабов сча прибавица. Дальше Гельмир слушать не смог. Прислонившись к стене, он закрыл глаза, осознавая кошмарное известие. Орки могли врать, либо неправильно выразиться, да и понять, что они как называют, не всегда возможно даже для их соратников. Перепутать полуэльфов Фиримара с эльфами они тоже могли, однако тот факт, что привели новых рабочих, говорило чётче любых слов. Уже неважно, чьё именно войско разбито, и кто кому что лизал. Горя в Арде стало в сотни раз больше! — Атар, — прошептал Гельмир, — что же такого сделали тебе Валар, что ты ушёл с безопасной земли, где нет ни войн, ни орков? Почему же предки мамы не поверили Вала Оромэ и не пошли к свету?! Если бы вам суждено было встретиться, а нам — родиться, семья бы всё равно создалась, но в счастливом краю, без боли, голода и страха! Неужели ты настолько глуп, отец?! Как можно было променять Валинор на это?! Отчаяние и страх встретить среди новых рабов знакомые лица заставили расплакаться. А сколько кошмарных историй можно нечаянно услышать? С огромным трудом уложив стальной лист на кучу камней, Гельмир оторвал два кусочка ткани с рукава, свернул их трубочками и засунул в уши. Сейчас он не был готов к правде ни в каком виде, а, услышав знакомые голоса, мог бы что-нибудь с собой сделать. Помогло не слишком, однако ткань всё же приглушила и исказила звук, удалось перевести взгляд на лист металла. Здоровенный, прогибающийся под своей тяжестью квадрат был однако ровным и хорошо отполированным, чертить на нём острым камнем оказалось вполне удобно. Пока есть только один лист, можно попробовать сделать несколько основных набросков. Крепость должна быть красивой. Она обязана заставлять любоваться собой и искать новые образы, с какой бы стороны на неё ни смотрели: будь то летающие твари или огромные огнедышащие ящеры, орки, Балроги, люди, любые иные чудовища. Особенности зрения искажённых тварей Моргота Гельмир не знал, однако сейчас было жизненно необходимо выяснить разницу между их восприятием и эльфийским, и проект крепости, которая должна всем угодить, для этого идеальный помощник. Раб ведь обязан угождать, значит, и его творения тоже. Пусть под разными углами своды выглядят то раскрытыми пастями, то туннелями, то... Ещё чем-нибудь. Но главное — цвет украшений. Какие видимые для эльфов оттенки всем остальным покажутся однотонным фоном? Но это подождёт. Пробовать смешения красок можно на всём протяжении строительства, да и потом тоже. Сейчас нужно набросать главное. Красота отвлечёт от всего. Красота — редкость в морготовых землях, поэтому смутит любого. А ещё — захваченные ресурсы. Лава тут своя, она никому не интересна, значит, нужно больше чужого! И что это? Разумеется, древесина. Ей нужно украсить внутри и снаружи всё, что получится! Пусть колонны в залах тоже будут из дерева. В конце концов, если во время драки тебя приложат головой о стену или арку, древесина смягчит удар. Главное, не допустить кражи частей крепости на дрова, ведь... Мысль пошла в опасном направлении, Гельмир одёрнул себя. А ещё — живые вьюны. Закрепить их нужно на решётках из сухих прутьев, ведь эти растения хотят душить своих мёртвых сородичей, а не ползать по холодному металлу! От подобных рассуждений стало смешно. Да уж, орочье общество изменит мышление любого. Вечно курящее орочье общество... Достаточно! Из крепости достаточно сделать два выхода. Один — для владык, второй — для остальных. Только эльфы ведь делают входы-выходы чуть ли не под каждым окном! Дурачки, видимо. Входы-выходы должны быть как можно дальше от жилых помещений, ведь там вечно шум и грязь. Дверные проёмы нужно делать узкими — по одному заходить удобнее, да и ворьё много не вынесет, в случае чего. Да, нужно украсить залы и коридоры деревянными статуэтками, которые очень красиво смотрятся на фоне штор, когда стоят рядом с ними. Туда же необходимо разместить масляные лампы. Их отсветы на ткани, чарующая игра теней, когда огонь освещает фигурки... Снова одёрнув себя, Гельмир посмотрел на наброски. Холод и голод мешали долго сосредотачиваться на чём-то одном, от неудобной позы снова заныла спина. Хоть воды бы сейчас! Хоть что-то! Да, точно, колодцы. Их нужно прорыть как можно дальше от крепости. Это, конечно, создаст некоторые неудобства, но зато вода останется чистой, ведь пьяным жителям будет лень бегать мочиться или блевать в них. По этой же причине колодцы не должны располагаться на прямом пути от выходов. Ничего, рабы дотащат сколько надо воды на любое расстояние. С улицы потянуло холодом и влагой. Пить захотелось ещё сильнее, Гельмир обернулся на проём в стене и увидел дождь. Возникло нестерпимое желание выругаться в адрес ядовитых осадков, но что-то заставило замереть и прислушаться к ощущениям. Запах! Нынешний дождь не пах ничем, кроме воды! Не веря своему счастью, эльф выставил руку, и капли действительно не причинили ему боли. Дождь! Настоящий осенний дождь! Обычный! Просто вода с неба! Гельмир ранее не представлял, что способен так обрадоваться плохой погоде, а сейчас стоял, набирал в руки капли, пил и плакал от счастья. Обычный осенний дождь! Невероятно!