Свет проклятых звёзд 2. От цепей и ошейников к свободе!

Живот орчихи уже немного надулся. Очевидно, беременела она далеко не в первый раз, поэтому положение стало заметно рано. Словно специально эта женщина снова и снова стремилась пройти мимо пленного эльфа, демонстративно оголяя под грязным северным солнцем округляющееся пузо. Она знала — новоиспечённый раб Владыки понимает, кто отец растущего внутри чудовища, и наслаждалась властью причинять никчёмному эльфу боль. Глядя на беременную орчиху, сын нарготрондского лорда Гуилина и леди Ауриэль вспоминал, как будучи учителем для людей, молчаливо осуждал детоубийц, а вслух старался объяснять человеческим женщинам ценность жизни, и что в утробе растёт не просто кусок мяса. Вспоминал и понимал, что сейчас сам бы, своими руками сделал всё, лишь бы этот ребёнок не родился. Может быть, тварь сдохнет, разрешаясь от боемени? У орков ведь бывает так, да? — Надеюсь, — очень тихо произнёс Гельмир. — Ненарион не заслужил такого. — Опять рот открыл, а мой корень не засунул! — крикнул следивший за работой пленников орк. В следующий миг по иссечённой спине прилетел удар плетью, едва не лишив сознания. Хотя, стоило признать, добровольно согласившегося работать на Владыку архитектора-хрентетора били реже остальных. Лето в Белерианде закончилось, ночи стали холоднее, над равниной Ард-Гален всё чаще проливались ядовитые дожди, от которых в лучшем случае просто чесалась кожа, но могли появиться язвы или выпасть клоками волосы. От запаха испарений кружилась голова и тошнило, некоторые пленённые люди умерли, не выдержав тяжёлой работы в таких кошмарных условиях. Гельмир теперь больше не мог считать покрытую лавовой коркой равнину частью Белерианда, и прежнее её название язык не поворачивался говорить. Когда-то сиреневая, а потом — зелёная, теперь она стала грязно-серой. И мёртвой. — Мужик родится, — похлопала оголённое пузо орчиха, — не то, что его папаша! Расхохотавшись во весь щербатый рот, женщина дыхнула на эльфа смесью курева и вони гнилых зубов, громко рыгнула и куда-то ушла. К счастью. Гельмир был почти уверен: орчиха не отличает эльфов друг от друга, если у них схож цвет волос, поэтому считает отцом своего выродка того, кто время от времени мелькает рядом. Впрочем, какая разница? Главное, по-настоящему не оказаться невольным родителем новых морготовых рабов. Застывшая лава выглядела уродливо. И скучно. С ней не удавалось поиграть в поиск скрытых узоров, как, например, с мрамором или гранитом, зато была вероятность найти погибших воинов из осадного лагеря, если пробить толщу породы вглубь. Это понимание заставляло внутренне содрогаться, хотя Гельмир не сомневался — он никого не узнает, даже если наткнётся на тело знакомого. Хотя, возможно, всё живое сгорело без остатка. Так было бы намного лучше. Время от времени азарт творца всё же брал своё, и архитектору начинало хотеться покорить это уродство, подчинить своей воле, заставить стать прекрасным. Да, конечная цель не в красоте, но почему бы не подыграть Морготу, чтобы отвлечь внимание? Ведь если бы вражеский владыка не хотел красоты в своих землях, зачем бы он стремился пленить эльфов и заставить их на себя работать? — Чё встал?! — заорали рядом, боль опять пронзила спину, и Гельмир упал на колени, с трудом успев выставить скованные руки вперёд, чтобы не удариться лицом о камни. — Чё сел?! Не в состоянии увернуться от плети, эльф выдержал новое избиение, из последних сил поднялся. Лучше не дожидаться вопроса: «Чё лёг?!» Хотя, время от времени становилось почти всё равно. Гельмиру приходилось вместе с остальными равнять будущие дороги для телег, одновременно придумывая план крепости, и чертежи требовали показывать. Только когда их рисовать? И на чём? Что можно показать, целый день долбя киркой застывшую лаву?! Архитектор выходил из положения, чертя прямо на камнях, используя любой подручный инструмент. Кривизна, к счастью, никого не смущала. — Чё лёг?! К счастью, спросили кого-то другого. На сочувствие сил не нашлось. Затянутое вонючей волокнистой мглой небо потемнело ещё сильнее, ощутился влажный холод, кто-то отчаянно завыл. Увы, не всех пускали в укрытия во время ядовитых дождей, поэтому рабы понимали, какая очередная пытка их ждёт в ближайшее время: на открытые раны польётся жгучая дрянь, и очень повезёт, если быстро потеряешь сознание. Откуда-то взялась прыть, чтобы занять место под навесом. Началась толкотня, выбившиеся из сил рабы падали, пихали друг друга под начинающийся ядовитый дождь. Оглушительный, сопровождающийся рёвом свист рассёк воздух, эльфы и люди присмирели, однако всё равно как бы нечаянно толкали и наступали на ноги добровольному рабу, во всеуслышание присягнувшему всеобщему врагу. Гельмир всё понимал, молчал, делая вид, будто не замечает нападок, и в душе гордился теми, кто презирал его за показную слабость. За предательство. — Ты ничего не сделал! Ничего! — гортанный голос Балрога заставил напрячься до боли в истерзанном теле. — За столько времени! В глазах заплясали огоньки и тьма, однако сообразить, что появился шанс облегчить участь, сил хватило. В конце концов, «горящие дрочи» намного умнее орков, значит, должны понимать: строитель и архитектор — разные ремесленники. Или хотя бы услышать доводы, если раньше такое в голову не приходило. — Я не успеваю! — Гельмир спешно опустился на колени, склонил голову. — Я продумал всё до мелочей ещё по пути сюда! Но таскаю и долблю камни, вместо того, чтобы руководить строительством крепости! Мне даже чертежи делать не на чем! Металл оков давно натёр запястья до крови, эльф привычно повернул руки так, чтобы уменьшить боль, но не получилось сразу, поэтому он вздрогнул, громко выдохнув, когда сталь резанула по кровавой полосе. — И украшение тоже будет мешать работать, так? — с не слишком усердно скрытой издёвкой поинтересовался Балрог. — Да, ведь браслеты мешают чертить ровно. Ядовитый дождь полил сильнее, капли застучали по навесу, от лавовой корки во все стороны полетели мелкие брызги. Вдалеке застонали, а потом и заорали, Огненный Майя снисходительно хмыкнул, стоя под не способным навредить ему потоком отравленной воды. — И переодеться хочешь? — ещё более ехидно поинтересовался он у пленного эльфа. Гельмир быстро закивал. Зная, что орки точно не дадут ничего нормального взамен изношенного «южного тряпья», архитектор не менял свою одежду, несмотря на её весьма плачевное уже состояние. Но сейчас, он не сомневался, лучше соглашаться с чем угодно. — Предавший своих, чужих предаст ещё быстрее, — Балрог принялся крутить огненный хлыст, не гаснущий под ливнем, посмотрел в сторону воплей. Судя по тому, как изменилось выражение его мордоподобного лица, происходило там нечто действительно занятное: может быть, изрезанную орчиху муж и сыновья выталкивали из укрытия, может, пленника копьями тыкали. Или всё сразу. — Я не предам! Клянусь! — взмолился громко, насколько хватило сил, Гельмир. — Но доказать это я могу лишь делом! — Ты-то докажешь, — расхохотался Огненный Майя. — Не сомневаюсь! Я тебе тоже кое-что докажу. Он махнул рукой прятавшимся под соседним навесом оркам. Те, конечно, очень не хотели вылезать под ядовитый дождь, но ослушаться слугу Владыки было намного страшнее. Морщась, вздрагивая и тихо ругаясь, морготовы рабы подбежали к Балрогу. Капли из рваных туч стали падать реже, поэтому с усилием спущенные рукава и натянутые на лица рубахи более-менее спасали от жгучих осадков. — Держите его! — приказал Балрог, и Гельмир едва не потерял сознание от страха перед пытками. Зажмурившись, архитектор стал ждать очередной демонстрации превосходства победителей над побеждённым, однако его никто не тронул, зато рядом раздался крик, в котором смешались ужас и возмущение. — За что меня?! — срывался знакомый до боли голос. — Я ни в чём не виноват! — И чё? — спросил, судя по светлым радужкам, полуорк. — Срал я тебе знаешь куда? — Держите крепко! — скомандовал Огненный Майя. — А ты глаза-то открой! Гельмир подчинился. Он старался не встречаться взглядом с несчастным ладросским учителем, которого вообще не должно было быть в проклятой крепости. Он ведь поехал, как сам говорил, потому что таков получился уговор: эльф короля Нома сочинил ему песню — любовное признание, а учитель за это помог эльфу выполнить приказ короля, требовавшего направить помощников из Ладроса в «крепость на отшибе». Вот и выручили друг друга. — И руки, и ноги держите! Крепко! Орки подчинились. Балрог намотал пылающий хлыст на руку, а второй начал проковыривать живот несчастного адана. Тот заорал, задёргался, тщетно пытаясь вырваться, но Огненный Майя совершенно спокойно продолжал проникать в беззащитную плоть. Кровь полилась по коже, смешалась с ядовитым дождём, края раны зашипели, покрылись быстро лопающимися пузырями. Завопив так, что у Гельмира заложило уши, человек забился в предсмертной агонии, а Балрог так же невозмутимо потянул из разорванного живота кишки, растирая их в горячей ладони, словно мо́я под дождём. Вытянув достаточно, чтобы получилось бросить внутренности на камень, морготов слуга принялся топтать кишки ещё живого человека. — Отпустите его, — приказал он. Оставшийся без опоры адан повалился на мокрую застывшую лаву, скорчился в судорогах и начал, зажимая кровавую рану, пытаться тянуть внутренности обратно, давясь в сухих рвотных позывах. — С тобой будет то же самое, — уже без насмешки сказал Балрог, прямо посмотрев на Гельмира. — Или нечто похуже. — Я не предам! Клянусь! — язык перестал слушаться эльфа, проговаривать слова получалось с огромным трудом. Из глаз побежали слёзы. — Поверьте, умоляю! — Мне в общем-то всё равно, — Огненный Майя растёр кишки о камни, пнул человека в рану на животе. — Ты не сможешь навредить Владыке Алкару. Говори, что тебе нужно. «Тебе не всё равно! — дрожа всем телом, архитектор сам удивился, как ему хватило сил настолько разозлиться. — Не всё равно! И Алкару твоему не всё равно! Иначе бы не было этого представления! Вы ещё увидите, как вам нельзя навредить!» Вспомнив, что Айнур могут залезать в голову жителям Арды, Гельмир представил план будущей крепости. Не весь, а лишь то, что можно знать врагам. Огромные помещения для тюрьмы, отдельные камеры для смертников и тех, кому долго жить под пытками, погреба, роскошные покои для тех, кому это положено, мастерские, бани, кухни... Коридоры — арка на свет. Всё. Достаточно. — Мне нужно сухое помещение, — с трудом заставляя зубы не стучать, а челюсть не неметь, заговорил Гельмир. — Большой стол. Большой стальной лист. Лучше три или четыре. И... Наконечник стрелы, чтобы чертить на них. И хотя бы раз в день еда и вода. — А женщину в постель? — поинтересовался Балрог. — Каждую ночь разную. — Если это необходимо, разумеется, — с содроганием согласился эльф, за болью в коленях уже почти не ощущая ужаса от возможного принудительного зачатия орочья. — Да кто с тобой ляжет, недоделок? — Огненный Майя расхохотался. — Вставай. Идём, пока я не передумал. — Да! — воскликнул знакомый ненавистный голос. — Чё сел?!