Свет проклятых звёзд 2. От цепей и ошейников к свободе!

Эльфийка шла по лесу, и сама становилась лесом. Кожа и волосы меняли цвет, тело обретало иллюзорную форму изогнутого раздвоенного ствола. Она нарочно ушла далеко от мужа, чтобы тот не видел её некрасивой в понимании Детей Эру. Сейчас нужно было слушать и пытаться узнать главное. Хранительницы леса находились далеко, однако это не мешало отправить им весть и вопрос. Энтицы обязательно ответят, только когда? Не будет ли слишком поздно? Или уже и так некуда торопиться? Ауриэль не знала, какое известие для неё менее страшно, поэтому не делала мысленного выбора. Сейчас важно одно — получить хоть какой-то ответ. Материнское сердце и без помощи могло узнать всё о пропавшем сыне, однако вокруг звучало слишком много голосов, а страх мешал слушать только главное. «Куда ушли цветы? И где теперь растут?» «Сама всё знаешь ты, А вести лишь соврут». «Где воины теперь? Защитники земель». «Ты сердцу только верь, — Ответит птичья трель. — Когда огонь вокруг, Взгляд застилает страх, Удержишь силы дух Лишь в собственных руках». «Придёт ли вновь весна? Распустится ль цветы? Потеря ль суждена?..» «Ответы знаешь ты». *** — Жив. Пленён. Но лишь один из многих, ты должен понимать это, славный лорд. А если мёртв, то это не значит, что можно больше не бороться, ведь война против Моргота — не твой личный интерес. А Моргот — враг не только одной твоей семьи. Или славный лорд хочет показать безразличие к судьбам других? Разве это достойно славного лорда? Финдуилас не поверила своим ушам, широко раскрытыми глазами посмотрела на мать, не успев сделать правильное для леди выражение лица. Миньятолос, Орикон и даже не оправившийся ещё от раны Филинквэ переглянулись, сдерживая смех, Йавиэрион опустил взгляд. Финдарато, восседавший на троне, однако на самом деле не присутствовавший на торжестве, заметил, что упустил нечто интересное и сделал вид, будто крайне впечатлён. Артаресто невозмутимо продолжал наслаждаться едой, намекая сыну и невестке, что именно так и надо себя вести — тихо и незаметно. Зато юный Гилдор слушал слова бабушки с искренним участием, уверенный, что никакого подвоха нет, и всё сказано правильно. — Лорд Гвиндор, — Толлунэль вальяжно развалилась в роскошном кресле, изящно подняла бокал с вином, — в твоём распоряжении будет всё, что нужно, ты должен лишь правильно этим воспользоваться. Уверена, славному лорду хватит мудрости и опыта предков. Финдуилас ахнула. Сидя рядом с женихом, она всей кожей ощутила его гнев и смятение. Гнев... Гвиндор краем глаза посматривал на деда, словно ожидая поддержки, однако не получал её снова и снова, и принцессе показалось, будто возлюбленный почувствовал себя беспомощным. Понимание отозвалось болью в сердце, эльфийка нежно взяла жениха за руку. — Мне скучно, — вдруг заявила Толлунэль, прямо посмотрев на дочь. — Пойдём, полюбуемся сводами. Ещё больше растерявшись, Финдуилас подняла глаза на жениха, он обернулся на неё, взгляды встретились, и принцесса впервые увидела Гвиндора в полном смятении. Тяготимый вестями о нападении армии Моргота на Белерианд и пропаже брата, лорд не смог дать отпор матери невесты, и теперь казался совершенно подавленным. «Вот если бы его родители были рядом...» — подумала Финдуилас, но мысль оборвалась вскипающей злостью и властным жестом матери, требующей уйти с пира вместе с ней. Ярко освещённый мрак, пронизанный множеством голосов, сменился темнотой с редким вкраплением фонарей, оттого ещё более пугающей. Раньше здесь было интересно и таинственно, теперь же стало по-настоящему страшно. Однако Финдуилас оказалась слишком зла, чтобы бояться. — Мама, — первой начала она говорить, когда вокруг остались только ручьи и камни, — ты учила меня вести себя иначе! Зачем ты... — Глупенькая моя, — неожиданно ласково взяв дочь за щёки, Толлунэль бесцеремонно перебила её, — малышка, ты не понимаешь! Теперь мы в Нарготронде не гости, милая. Мы здесь — правители. Мы — семья короля, и точно так же, как и он, восседаем на тронах. Ты здесь не леди, ты — принцесса. Теперь Гвиндор, ещё не супруг для тебя, твой подданный. И чтобы стать твоим супругом, он должен доказать, что достоин этого. Ты понимаешь? Он просто позволил оркам убить или пленить его брата, и ничего не предпринимает? Он грустит, а ты его пытаешься защищать! Но должно быть наоборот! Твой муж должен быть героем, а не красивой куклой для маленькой девочки! Мы — королевская семья, мы правим здесь, и чтобы править вместе с нами, нужно быть действительно великим эльфом. Понятно тебе, глупышка? Посмотрев в глаза матери, Финдуилас быстро кивнула. Ощущение власти лишь слегка тронуло сердце, посеяло незнакомые прежде чувства, которые тут же отступили в страхе перед привычным давлением родительницы. Однако... Маме просто необязательно знать всего. — Гвиндор... — принцесса сама не поняла, зачем, вроде всё поняв, снова попыталась защитить жениха. Наверное, потому что горе в его семье действительно тяжёлое, однако Толлунэль не дала говорить: — Не пытайся быть его охранницей! Это не твоё королевство, и не тебе решать, кого здесь награждать, а кого наказывать! — Но ты говорила о власти, мама! — Не о твоей надо мной, дочка. Когда ты выйдешь замуж, когда закончится война, ты сможешь основать своё королевство и, если осилишь, будешь править! На что тебя хватит, не берусь судить! Может, на огромные земли, а может, на клочок земли! — Ну и пусть! — съёжившись и опустив глаза, Финдуилас совсем не по-королевски пискнула. — Пусть это будет лишь клочок земли, усеянный бесполезными цветами, зато там буду только я и мой любимый! — Это не королевство, — рассмеялась Толлунэль. — Это клумба. Или могила. А в королевстве должны быть подданные владык, которые ради счастья этих владык трудятся! — Я не хочу никому быть обязанной! — выпалила Финдуилас. — Но ты уже обязана. Всем. Мне. Подумай об этом. Оставив дочь одну, Толлунэль сияюще заулыбалась и поспешила назад на торжество. Тьма вокруг не изменилась, однако стала гораздо ласковее и ближе. *** — Здесь нет тех, с кем я привык делить веселье и заботы, — впервые за долгое время заговорил Финдарато, сидя на троне так, словно вместо подушек лежало битое стекло. Его слова были адресованы в основном Эдрахилю, однако постепенно голос короля становился громче, а улыбка — злее. — Я рад видеть и слышать близких, я очень хочу верить, что скоро здесь соберётся вся семья, которая станет ещё больше. Толлунэль вернулась, села на своё место рядом с супругом. — Мы с Финдуилас говорили о цветах, — объяснила отсутствие принцесса. — О, цветы! — Финдарато посмотрел на невестку так, словно собирался приказать её казнить. — Ради живых цветов я и пришёл сюда из-за моря. О жёлтых цветах и цветах золотых, Что корни пустили на землях одних, Моя будет сложена песня, — начал мелодично проговаривать король. — Нектар, аромат, всё похоже у них, Но смог ли достойным стать жёлтый жених Своей золотистой невесты? Цветы — не плоды, не насытят в обед, Ни яда, ни сока целебного нет, Зато красотой вдохновляют. Стремятся в едином порыве на свет, Но стебли их хрупки, шипов на них нет, И каждый, кто хочет, срывает. Венки и букеты, подарок любимой, Награда за подвиг иль прихоть дитя, Все сорваны будут: сперва золотые, А после и жёлтые, тоже шутя. И что же потом расцветёт на их месте? А, может, не вырастет даже трава. И вспомнит ли кто золотую невесту И жёлтенького, без шипов жениха? Теперь на битом стекле сидел не только Финдарато Инголдо, но и Гвиндор. То бледнея, то краснея, лорд был готов сорваться с места, но вернувшаяся Финдуилас остановила его, нежно взяв за руку. Этого жеста было отчаянно недостаточно, однако эльф понимал — если отвергнет бесполезную поддержку, будет только хуже. Подхватив песню короля, менестрели заиграли что-то вроде бы знакомое, но неузнаваемое из-за изменившейся главной темы: уверенность и веселье безвозвратно сменились на напряжённую тоску, поэтому прежние слова более не ложились на привычную музыку. Мелодия осталась звучать в одиночестве.