Свет проклятых звёзд 2. От цепей и ошейников к свободе!

— Я был ужасным, чудовищным отцом! Мне совершенно нечего вспомнить из детства сына! Довольно долго сохраняаший молчание Финдарато Инголдо вдруг начал смеяться сквозь слёзы. — Моя жизнь казалась мне… — он задумался, посмотрел на ехавшего рядом Эдрахиля. — Моя тирионская жизнь… Она казалась мне глупой шуткой отца. Повозка, отданная Барахиром, была ужасная, однако король заявил, что поедет именно в ней, а что-то более… Менее ценное, не являющееся даром дорогого подданного, героя-спасителя, величайшего из атани, могут занять те, кто не в состоянии идти или сидеть верхом на немногих оставшихся лошадях. Менее ценные — эльфийские — телеги ведь не трясёт, а это главное для раненых. — Понимаешь, Эдрахиль, — Финдарато допил всё, что осталось, и теперь просто сидел, заламывая руки, то и дело посматривая на фалангу, где раньше было кольцо, — я хотел делать… Ничего не делать. Точнее… Нет, я не хотел делать то, что делал отец. А он в моём понимании как раз не делал ничего! И меня заставлял. Он заставил меня жениться и родить сына, а я хотел быть ближе к Валар — сочинять и петь песни, понимаешь? Но теперь я очень жалею, что мне нечего вспомнить о сыне. А ведь я его, наверное, больше не увижу. В отдалении раздался голос Филинквэ. Воин уже чувствовал себя весьма сносно, поэтому вместе с другими следил за безопасностью отступления. — Мы подняли знамёна, — Финдарато покачал головой, — и теперь это единственная зелень здесь. Но они нас не спасут, Эдрахиль. Если мы встретим сородичей, любые уважающие себя Эльдар подумают, что орки украли наши флаги. — Мы не настолько плохо выглядим, мой король, — дрогнувшим голосом отозвался слуга. — Рад это слышать, — владыка Инголдо кашлянул. — И я очень рад, что твой отец и братья живы. Эдрахиль благодарно поклонился, в повисшем молчании стали чётче слышны голоса воинов Нарготронда. Соратники Элендила с жаром делились впечатлениями о бессмысленной борьбе с огнём, в которой они всё же чудом побеждали, пусть и не всегда. Лес немного расступился, дыма стало заметно меньше, и вдруг прямо перед повозкой на дорогу выбежал… — Хуан! — воскликнул Финдарато. — Не может быть! Кажется, я впервые по-настоящему рад тебя видеть! Я бы даже обрадовался, если бы ты сбросил меня в воду, хороший пёсик. Собака-Майя приветственно гавкнула, и лошади пошли быстрее. *** — Так вот, что это были за листья, летящие по ветру! — рассмеялся Куруфинвэ-младший, увидев, как к лагерю подъезжает нарготрондское воинство. — Ты был прав, Тьелко, я рад. Туркафинвэ посмотрел на брата так, словно они прямо сейчас кого-то хоронили. Или что-то, например, остатки честной славы. — Не думал, что скажу это сынам Феанаро, — спрыгнув с повозки, Инголдо крепко обнял Атаринкэ, улыбнулся Тьелко, — но я так счастлив встретить вас вне Чертогов Намо! Я очень рад, что не единственный позорно сбежал, едва не погибнув! Я бросился в бой, чтобы спасти Тол-Сирион, но попал в ловушку! Если бы не мои смертные… Эру! Спасибо тебе за Младших Детей! И спасибо, что я пошёл домой этой дорогой! — Если бы я не знал тебя с детства, — процедил Туркафинвэ, зло косясь на рассмеявшегося Курво, — вас обоих если бы не знал, то свернул бы обоим шеи за оскорбление. Но я понимаю — это шутка. Неудачная. — Дайте мне вина, пожалуйста, — Финдарато краем глаза взглянул на подданных, которые уже начали что-то делать в лагере Феанорингов, и снова посмотрел на родичей, — я не прошу меня понять и пожалеть. Просто дайте выпить. Я почти уверен, что мой сын погиб, защищая крепость. И внук, наверное… Север Белерианда либо уже пал, либо обречён, понимаете? Да, мы спасёмся, соберём силы и отомстим, но это не вернёт погибших! Меня не греет мысль о мести! Куруфинвэ-младший отвёл Финдарато в шатёр, дал вино. — Я хочу воспользоваться осанвэ, — вздохнул Инголдо, — но понимаю — не должен. Я ведь выдам всех нас. И Ресто, если он ещё жив. Проклятый Моргот! Почему он вообще появился в Эа?! Атаринкэ молча кивал, мысленно готовясь к встрече с сыном. Скорее всего, предстоит непростой разговор, но это не столь важно в нынешней ситуации. — Эрьярон мёртв! — воскликнул Финдарато и тем самым снова заставил себя слушать. — Воримо при смерти! А сколько ещё тяжело ранены?! Одному Элендилу всё нипочём! Ненавижу его! — Бывшие подданные отца не вызывают у меня сочувствия, соизмеримого с твоим, прости, — спокойно произнёс Куруфинвэ-младший. — Сколько у нас времени на сборы? — У нас? — Финдарато посмотрел на родича так, словно только что осознал происходящее. — Мы вместе отступим в Нарготронд, — пояснил Феанарион. — Нисколько, — отмахнулся король. — Поехали. А те, кто не может ехать сейчас, потом догонит. Он допил вино, резко поднялся, покачнулся и начал тереть глаза. — Я должен гордиться, что мой сын пал смертью героя, но… — король множества погибающих земель Белерианда тяжело вздохнул. — Я просто хочу знать, что он жив и не в плену у Моргота! Я бы… Не договорив, но только в этот раз, Инголдо направился обратно к повозке, сбивчиво объясняя, что все, кому требуется отдых, могут оставаться, а с ним отправится лишь свита и охрана. Туркафинвэ сразу умчался далеко вперёд, позвав Хуана, Сайвэ тоже взял воинов и обогнал обоз. По мере приближения нарогских пещер, лес выглядел всё живее и привычнее, земля дрожала реже и почти неощутимо, запах гари перестал постоянно преследовать эльфов и лишь временами напоминал о себе. Дичи снова стало много, Эдрахиль с упоением готовил при любой возможности, словно спасаясь таким образом от страха, сомнений и жутких воспоминаний; отыскались даже поселения, в которых удалось купить хмельные напитки. Сюда не добралась война, и хотелось верить, что так будет вечно. — Прости, умоляю, — снова начал делиться горем Финдарато, увидев, что дремавший до этого Атаринкэ открыл глаза, — я просто… Наверное, с ума сошёл, но я не могу молчать. Мне необходимо с кем-то поделиться. Снова. Я ведь почти не помню Ресто маленьким… Вдруг впереди из-за поворота дороги выехал Сайвэ. Он был на лошади из тех, что оставались в Нарготронде, а это означало, что Нолдо уже побывал в городе и сообщил о скором приезде короля. Воин быстро подъехал к владыке, наклонился в седле, и Финдарато вдруг замер. Глаза короля начали расширяться, приобретая безумное выражение, Инголдо открыл рот, но так ничего и не сказал. Потом он сглотнул, покраснел и сдавленно произнёс: — Принц Артаресто… Что?