Свет проклятых звёзд 2. От цепей и ошейников к свободе!

— Тебе лучше? — сухо поинтересовался Барахир у сына, пока тот спешно вытирал рот рукой и первыми попавшимися листьями. — Мне? — Берен мгновенно выпрямился, выпучил и без того выделяющиеся на лице глаза, завращал ими. — Да тут каждого тошнит! Я-то что? — Я спросил тебя, — голос вождя ничуть не изменился. — Орка сожрал? — Что?! — решив, что отец шутит, адан вымученно рассмеялся. — Как можно хотеть есть, когда тут… Он не договорил, снова подступила дурнота. — Побеседовать надо, — также безэмоционально произнёс Барахир. — Приведи себя в порядок, и ко мне в шатёр. Берен кивнул, помотал головой. Странное чувство зашевелилось в груди, словно всё вокруг, каждая веточка, каждая мшинка стала враждебной. Рядом пропрыгал соловей. А от соседнего шатра донеслись крайне мерзкие и пугающие звуки. *** По созданному лавой пути навстречу эльфам побежали орки. Нарготрондские воины выпустили стрелы, враги отступили. — Разоружить нас пытаются, — процедил сквозь стиснутые зубы Сайвэ. — И измотать. Несколько эльфов принесли часть выпущенных стрел, однако, разумеется, не все. Финдарато посмотрел на пытавшегося что-то готовить прямо на огне низового пожара Эдрахиля, улыбнулся. Орки рассеяли эльфов по лесу, и где теперь его отец и брат — неизвестно. А он держится, молодец. — Там бой! — прибежал вдруг окровавленный соратник. — Атани пришли. Фиримар! Орков бьют с нами вместе! Не сразу осознав услышанное, король почувствовал, что сейчас расплачется. Вот он — тот миг жизни, ради которого тратились силы разума и души при обучении атани, именно ради этого мгновения проливались слёзы за умерщих от старости или не свойственных эльфам болезней дорогих Младших. Ради этого подавлялись мятежи против рода Беора, приходилось ссориться с собратьями, жертвуя их интересами ради Фирьяр. Всё было не зря! Даже если беоринги не успеют, и придётся погибнуть, то сердце будет счастливо навек замереть, зная, что весь тернистый и ухабистый путь рука об руку со смертными завершился истинным единением. Орки снова показались из дыма. — Отступаем к атани, — тихо проговорил Финдарато, чтобы слышали только ближайшие эльфы. — Делаем вид, что убегаем. Воины кивнули, выпустили несколько стрел, начали движение назад, но враги, на удивление, не бросились преследовать. Снова растаяли в смрадной пелене. — Тогда ждём, — твёрдо сказал король. — Но если опять нападут, повторяем манёвр. *** Орков зажали с двух сторон. Теперь численное преимущество не было решающим, и морготовы бойцы, быстро это осознав, принялись подавать друг другу сигналы отступать. — Не уйдёшь, псина сутулая! — заорал Барагунд, чей отряд оказался ближе всех к той стороне, куда попытались бежать враги. Рубивший орков, как безумный, сын Бреголаса и Соловушки припустил за коренастым воином, который дудел громче всех, не обращая внимания на близко пролетающие стрелы и угрожающе тлеющую под ногами топь. Высокий длинноногий беоринг с примесью эльфийской крови легко догнал орка, повалил на пепел и вцепился зубами в лицо. — Гниль поганая! — орал он, откусывая нос, кусок щеки, а потом ухо. — Сдохни, собака страшная! Проглотив куски плоти, Барагунд начал бить врага кулаками в голову с такой силой, что тот почти сразу перестал подавать признаки жизни. — Да оставь ты его уже! — кто-то рядом сказал вроде бы знакомым голосом. — Труп он уже! Пошли других бить. Немного опомнившись, сын Бреголаса подскочил и побежал вперёд с диким криком. *** Берен обернулся на страшный звук. — Воды тащи, — сказал, высунувшись из шатра, знахарь. — Там одному кишки промыть надо. Займись. Он, говорит, орка живьём жрал. Отравился, ясен-красен. — Я подохну, морготова мать! — среди воя, мычания, рыка и рёва прозвучало нечто членораздельное. Не зная, что делать: идти к отцу или всё-таки помочь страдающему собрату, сын вождя решил, что быстро даст воды и настоев герою битвы, а потом пойдёт на совет или что там. Подойдя ближе к беорингу, издававшему чудовищные звуки в сухих позывах рвоты, Берен почти не удивился, увидев, что отравился орчатиной именно Барагунд. *** Барахир быстро понял, чего орки добивались. Целый день и половину ночи проведя в коротких стычках, вождь беорингов едва не падал от усталости, сердце жутко колотилось, а от любой еды и даже воды начинало мутить, зато в голове чётко сложились карты и схемы, особенно когда снова появился Элендил и показал, где лес ещё полыхает, а где гореть уже нечему. Сомнений не осталось — орки не примут бой, они так и будут бегать по лесам, рассеивая силы противника, изматывая, заманивая в ловушки. Нанести хоть более-менее значимое поражение морготовой армии здесь не представляется возможным, поэтому нужно собрать все имеющиеся сведения и решить, где лучше укрепиться. В любом случае, лесной пожар вечным не будет. Заснув прямо на земле, Барахир открыл глаза незадолго до рассвета. Вопреки жаре и духоте и несмотря на то, что кто-то накрыл плащом, замёрзнув, вождь поспешил согреться, размявшись и подойдя ближе к тлеющему подлеску. Некогда отдыхать — нужно сделать гоавгое: пробиться к королю Ному, а там уже решать, как бить орочьё дальше. *** — Как думаешь, Эдрахиль, — допивая прямо из бутылки вино, так как бокалы давно бросили в огне, нараспев заговорил Финдарато, — что настигнет нас раньше не этом острове счастья и надежды? Огонь или орки? Огромный лавовый язык, проложивший гибельную тропу с севера на юг дрогнул под ногами, словно тоже принимал участие в разговоре. — Атани, мой король, — с уверенностью произнёс слуга, тоже отхлёбывая остатки вина. — Брат сказал, что они уже пробились к нам, остался один переход. — Значит, — Инголдо сделал широкий жест, — мы должны встретить их, как подобает валинорским владыкам. Привыкший исполнять даже ещё не озвученные приказы Эдрахиль подскочил на месте, начал озираться, поскольку в его понимании он обязан был прямо здесь и сейчас организовать роскошный пир с менестрелями и дарами. — Скрыть свою ничтожность за красивыми пустыми словами, а потом прогнать на верную смерть, — завершил речь Финдарато Артафиндэ. Слуга снова посмотрел тем же самым взглядом, что ранее перед переговорами. Вдалеке послышались знакомые голоса, а через короткое время в дыму проступили красные пятна знамён. *** Барахир взял ладросский флаг и именно сейчас ощутил, как сильно устали руки. Твёрдо держать символ своего владения вождь не мог, поэтому отдал знамя и мысленно проклял орков ещё и за то, что их слишком много — рубить утомился перед таким значимым событием. Всё-таки старость… Понимание, что вот прямо сейчас вряд ли произойдёт очередной бой, вдруг открыло глаза ещё на одну важнейшую вещь: всё происходило слишком близко к родной земле! Во время погонь и стычек лес казался огромным, но сейчас вождь чётко осознавал: не такие уж это и большие территории, чтобы не преодолеть за день-два, если идти целенаправленно. Перед глазами встали картины родных улиц, представилось худшее, и ярость снова вскипела в сердце. Обугленная вырубка вокруг, однако, стала выглядеть гармоничнее: появилось подобие тропы, и даже дым немного рассеялся. Взглядам гордых собой беорингов предстали поломанные деревья, словно склонившиеся перед победителями, а впереди возвысился огромный чёрный лавовый холм, на котором стояли, приветственно подняв руки, эльфы. Торжественность момента всё сильнее застилала глаза, поэтому Барахир не оценивал, насколько жалко и потрёпано выглядели те, кому приходилось подчиняться; вождь беорингов просто радовался своей победе и тому, что именно его войско сделало великое дело. *** — Поднимайтесь! — крикнул король Финдарато Инголдо, раскидывая руки для объятий. Он видел, как стареющий адан расцвёл и помолодел за считанные мгновения, получив такую ненужную, в общем-то, милость. Эльфийский владыка не знал всех, пробившихся к нему вместе с вождём беорингов, да и не стремился знать — зачем, если совсем скоро эти Фирьяр бесследно исчезнут с лица Арды. Когда пришло это горькое понимание? Как давно? Однако Финдарато понимал: назови он сейчас по именам каждого здесь, эти смертные, вероятно, умерли бы от счастья раньше положенного им срока. Но именно они — потомки тех забавных чудиков на поляне, которые хвастались чистым жильём и странными музыкальными инструментами, заставляли эльфов мыть волосы от вшей и верили в непереводимое величие песенки про козлят. Вот — их потомки. И они готовы умирать за эльфийского короля. Беор бы гордился. *** В шатре, где отец собрал совет, тоже воняло, но не настолько сногшибально, как там, откуда Берен пришёл, поэтому захотелось дышать полной грудью. Как только сын вождя появился перед остальными участниками действа, повисла неловкая тишина, все словно ждали объяснений, но Берен даже не представлял, по какому поводу. — Я бы орков есть не стал, — первое, что пришло в голову, неожиданно легко срифмовалось и легло на самый простой мотивчик. — Почему? Отвечу: Орку котелок мой мал, И приправить нечем. Беоринги заулыбались, отец поднял бровь. Обычно вождь держал руки перед собой, а сейчас почему-то спрятал. — А ещё он мой язык Не поймёт, и что же? — Берен вошёл во вкус. — Я ему: «Тебе кирдык!» А он — на по роже! Я ему: «Полезь в котёл!» А он срать садится. Я: «Ты б задницу протёр!» Он: «Дай жрать-напится!» В общем, братья, орка есть — Лучше удавиться, Чтоб он смог в котёл залезть, Не договориться. — Прекрасные стихи! — рассмеялся Белегунд, Ангрим утвердительно закивал. — Да, — сухо отозвался Барахир. — Садись, сын, я рад, что ты в порядке. Дела такие, братья. Мы остаёмся здесь. И продолжим начатое.