Свет проклятых звёзд 2. От цепей и ошейников к свободе!

Вот она — с… «Нет, всё-таки это пока не старость», — одёрнул себя Барахир. Не старость. Но и не молодость уже. Редкую седину вождь беорингов никогда не считал угрожающим перезвоном колоколов — некоторые начинали серебриться совсем юными, и ничего. Даже то, что делить с женой ложе хотелось всё реже не заставляло чувствовать себя рухлядью — порой мужчины в его возрасте вообще переставали глядеть в сторону женщин. Замечая подобное, Барахир молча гордился, что всю жизнь любил одну лишь Эмельдир и до сих пор был способен радовать её, не прибегая к знахарским штучкам и помощи молодых распутниц. А тут… Пройти сквозь задымлённый лёс, наравне со всеми прокладывая себе путь, оказалось не по силам. Барахир выдохся гораздо раньше, чем ладросское войско дошло до орочьего. Решив поберечься, вождь начал бодрее командовать соратниками, но даже тут проявлялась жуткая одышка и явная усталость. На миг стало боязно, что соратники падут духом, испугавшись наступающего огня, однако долетавшее с разных сторон злобное: «Орочьё поганое!» давало понять — всё хорошо. Когда дым над головой немного рассеялся, Барахир понял — ещё даже не полдень, рано думать о привале, но… Нет, это не старость. — Вон они! Там! — крикнул, бегом возвращаясь к войску Белегунд. Барахир стиснул меч, не вынимая из ножен. Надо всем показать ярость вождя беорингов! Да, он не второй Брегор Свирепый, но ведь отец и не бился против морготовых полчищ! Кто знает, как бы он… Мысль оборвалась выкриком неподалёку: — А ну не жрать перед боем! Будешь жрать — накормишь орочьё! Либо говно твоё сожрут, либо кишки твои со жратвой вынут и слопают за обе щёки! Подбежав к родичу, Белегунд начал быстро чертить под ногами расположение врага, какое успел увидеть. То, что не успел, могло сыграть как на руку ладросцам, так и против них, однако выбора всё равно уже не было. Как и времени на более тщательную разведку. — В бой! — скомандовал Барахир и по лицам сородичей увидел — они этого ждали. — Лучники, вперёд! *** Впереди пожар был низовой, по крайней мере, пока. Прорваться сквозь погибающий лес было возможно вроде бы, пришлось рисковать. Люди бы точно провалились в выгоревшую почву, но эльфы умели балансировать на хоть сколько-то твёрдой опоре. Топоры нещадно рубили всё, что представляло малейшую угрозу, очередной участок леса остался позади, и взгляду открылся разрушенный лавой остов дороги-моста. Чёрная дымящаяся каменная пасть словно лениво доедала слишком щедрый обед, из неё торчали, как кости дичи, светлые колонны и ажурные перила. — Вот так орки сюда и попали, — пояснил Сайвэ, вытирая пот со лба, топор в его руках дрожал. — По этому базальтовому языку. Он не такой горячий, как кажется. Теперь это наша позиция, с неё и будем отстреливаться. Те, что на Ард-Гален сидят, сюда не сунутся пока. Поэтому мы на них нападём только после того, как тут закончим. Бодрый настрой подданного мало обрадовал короля Финдарато Инголдо, поскольку причины таких речей он прекрасно понимал. Никто здесь уже не верил в лучшее, но и показывать слабость не хотелось. Похвально, конечно. Где-то вдалеке загудел и страшно затрещал верховой пожар, дым начал густеть. Базальтовый язык действительно выглядел островом надежды, почти как в песне про Тол-Эрессэа: «Было ли, не было плаванье верным, время покажет потом. Волны сомнений с ветрами разлуки — пусть, лишь бы сдюжили снасти. Лишь бы под небом спасительной твердью, встретился в море шальном Еле заметный, почти позабытый маленький остров по имени «Счастье». И вот оно спасение — кусок камня в смрадном огненном море. Базальтовый остров по имени «Счастье»! Среди дыма вдалеке промелькнула низкорослая тень. Сомнений не осталось — это был шпион Моргота. *** Не ожидавшие нападения с тыла орки не успели среагировать. Они если и допускали возможность атаки, то явно не свежих сил такого масштаба. Многие погибли, даже не поняв, кто в них стрелял. Барахир бросился на врагов, но орки разбежались, пытаясь подать сигнал тревоги. Из дыма начали появляться силуэты, стреляя не слишком метко. Впрочем, как и люди. Однако преимущество оказалось за беорингами, поскольку у них за плечами не было нескольких дней боёв в воняющем гарью лесу. Морготовы воины, кое-как отстреливаясь, побежали, атани с осторожностью начали преследование. И вдруг впереди закипел бой. Что именно произошло, Барахир так и не понял, но когда день начал клониться к вечеру, к беорингам вышел незнакомый эльф. — Моё имя Элендил, — представился он. — Вы удачно загнали морготов скот. Мы перебили всех. — А что вы там делали? — сначала спросил, потом подумал Барахир. Однако Нолдо не оскорбился. — Мы охраняли тыл, — спокойно сказал он. — С той стороны идёт огонь, мы его сдерживаем. Когда убедимся, что пожар дальше не распространится, присоединимся к войску короля. — Где оно? — спросил вождь беорингов, уже готовый снова бросаться в бой. Элендил молча осмотрелся, потом молча норисовал носком сапога направление и тут же стёр его. Барахир кивнул. — В бой, братья! — крикнул он. — За наш Алый Простор! За Белерианд! За свободу народов света! Нолдо молча развернулся и скрылся среди торчащих из серой земли чёрных кольев. Его след скрыл вонючий дым. *** — Вот она — старость, понимаете? — Берен помог знахарю принести очередной котёл с водой, взялся за вёдра. — Раньше я мог в каждую руку по такому взять, в зубы одно, на голову ещё, и на член! И ни капли мимо, всё приносил бабке-хозяйке! А теперь вон — только в руки да на хреновину могу, а зубы не те уже. Не те… И шея то и дело болит. Ангрим рассмеялся, из палатки в предвечерний вонючий сумрак вылез старик, тоже помогавший лекарям, но не с тяжёлой работой, а с подготовкой смесей и бинтов. — Я другое расскажу, — прохрипел он, закуривая. — Мы с ребятами как-то полезли за горы по эльфьей тропе. Обычно в разведку другой дорогой топали, о которой враг не знал. А ту, говорили, разнюхал, тварь такая. Но мы решили сходить, ну сами понимаете, мало ли. Может, засел кто, мы его и, — старый воин сделал очень понятный жест рукой по горлу. — Пошугали малёк мышей крылатых, но они на нас внимания шибко не обратили, им гномы интересны были, которые что-то копали с нашей стороны гор. Так вот, пошли мы дальше и нашли заброшенный давно схрон. Землянка там была, около озерца. Мы решили глянуть и завалить на всяк. А там труп лежит. Давно-о-о! Высох уже весь. А в сердце нож торчит. И надписи на стенах выбиты. Конечно, половину мы не поняли, а часть была написана слишком… Непонятно. Не шибко грамоте обучен брат был. Но суть до нас дошла. Он с отрядом пошёл за вторую гору, попал в засаду. Отбились они, но пали почти все, а потом и двое раненых товарищей померли. И остался он один, понимаете? Один из отряда выжил. Ангрим понимающе покивал, Берен нахмурился, открыл рот для вопроса, но старик пояснил раньше. — Понимал брат, — сказал он мрачно, — что коль один домой вернётся, трусом и предателем его посчитают. А Брегор таких ох как не любил! — Никто таких не любит, — Ангрим сипло втянул воздух. — Слишком уж велик риск, что сдал он своих ради спасения и потом сдавать продолжит. На войне детей нет, понимаешь? Там все взрослеют быстро, и понимают всё. Знают, каково это — когда тебе выбор: либо по кускам порежут, либо на вопрос ответь. До первого пореза многие смелые, а потом гонору поубавляется. И когда сам связанный так, что руки-ноги вот-вот почернеют, а по животу лезвием водит орочий гад, который над тобой стоит, как-то совсем по-другому на жизнь смотреть начинаешь. — И тот братишка — ножик в сердце, — плюнул окурок старик. — Похоронили мы его, землянку завалили и пошли дальше. Сколько лет прошло, а помню. — Так если не предавал? — попытался спорить Берен. — А ты докажи потом, — появился рядом знахарь, вручил помощникам пустые вёдра. — Мать твоя, помнится, про такой же случай моей жене рассказывала и тоже говорила, что последнему живому одному лучше не возвращаться. — Раненых берите! — закричали со стороны леса. — Носилки! — приказал лекарь. — Бинты! Пилу давай! Берен на миг замер, метнулся не в ту сторону, потом опомнился, поспешил к вёдрам, всё завертелось. Приказы посыпались со всех сторон: приходилось перетаскивать то живых, то мёртвых, то выкидывать отпиленные конечности. Снова и снова. Снова и снова. В какой-то момент сыну вождя стало дурно, он, едва не падая, забежал за палатку, выблевал даже то, что не ел, а когда разогнулся, прямо перед собой среди ночной темноты увидел молчаливо стоящего отца.