Свет проклятых звёзд 2. От цепей и ошейников к свободе!

— Какой убийственно-прекрасной Нолдиэ ты была! Ты помнишь? Давно утратившие изначальный цвет глаза на неестественно белёсом лице уставились с леденящим душу безмолвным укором. Эльфийка не печалилась о прошлом, она лишь досадовала, что кто-то задаёт глупые вопросы. Опять. Некоторым она почувствовала, но сейчас её феа не откликнулась добром. В узорчатом сумраке подземелья переливалось бесчисленное множество переплетённых нитей, часть из которых распадалась не волокна. История вышитых картинах шла не от начала к концу, а от конца к началу, и гостья поняла молчаливый намёк. Сотканные полотна спустились из бесконечной тьмы, словно упали на дно моря — края лениво колыхались, а середина вздувалась, и оттого рисунок двигался, как живой. «Я хочу любить тебя среди этой красоты!» Мужчина, образ которого заставил гостью содрогнуться, обнял черноволосую красавицу, гордо вскинувшую голову. Этот эльф когда-то был дорог обеим женщинам, сейчас сидевшим рядом и одинаково не желавшим видеть то, что оказалось вышитым на полотне. Серебро и золото из ниток и россыпи кристаллов сияло на прибрежных шёлковых волнах, на каплях росы из хрусталя, отражалось в бусинах — глазах Эльдар, переливалось в облаках и искрилось на песке. — Финвэ… — произнесла Индис, поджимая губы. Фириэль изучающе уставилась на бывшую соперницу. На узоре мужчина и женщина предавались любви прямо у кромки воды, не уйдя достаточно далеко от сородичей и хозяев Благой Земли, встречавших Детей Эру из опасного Сумеречного Края. Финвэ и Мириэль, опьянённые волшебным светом и окончанием пути, просто хотели быть вместе, стремились почувствовать, чем отличается близость здесь, во владения Валар от слияния тел там, среди опасной темноты. — Разницы не было, — неожиданно произнесла Фириэль, и нити потемнели. — Ты… Так спокойно говоришь об этом? — Индис внутренне похолодела. — Всё это больше не про меня, — равнодушно отозвалась первая королева Нолдор. — И не про тебя. Но ты хотела знать. — Не это, — вторая супруга нолдорана напряглась. — Нам неположено знать, что происходит вне Амана, но когда тебя останавливали запреты? Когда они останавливали меня? Я знаю, ты можешь мне ответить. — Зачем? Нити вокруг распадались, Фириэль собрала в воздухе трепещущие волокна, направила к прялке. Колесо блестело в полумраке, казалось медным, золотым и серебряным одновременно, однако то и дело возникало чувство, будто металл вот-вот рассыпется в прах, изъеденный ржавчиной. — Может быть, я считаю себя виноватой перед тобой? — голос Индис задрожал, но какая эмоция послужила этому причиной, однозначно прочитать не получалось. — Может быть, я разрушила всё, что создала ты и вдохновлённые твоим примером? — Это неправда, — Фириэль потянула готовую нить к веретену, толкнула колесо, и то завертелось настолько быстро, что очертания смазались, на его месте возникло огромное блюдо, расписанное двусмысленными узорами из переплетённых женских тел. Колесо замедлилось, иллюзия растаяла, нить поднялась над веретеном и начала снова распадаться. Вокруг прямо в воздухе повисли гобелены, расшитые звёздами, однако, не символами Домов Нолдор, а светочами, созданными Вардой Элентари. — Да… — Индис закрыла глаза. — Я… Я чувствую: мне всё больше безразлично то… То, что безразлично быть не может! То, что является важнейшей частью меня, моей жизни, моей личности! Я хочу узнать правду, пока мне не стало всё равно. Сотки её для меня, умоляю! Я могла бы пойти к Валиэ Вайрэ, но моя просьба оскорбит её, ведь Владыки… Они не хотят, чтобы мы тревожились. Нити засверкали сталью, переплелись со скрежетом. Узорчатый полумрак подземелья наполнился дивным, слишком легко узнаваемым светом. Готовые гобелены заколыхались на невидимых волнах, затрепетали, истаивая, словно упали в огонь. — Я услышу, как под утро Смолкнет пенье соловья, — тихо запела Фириэль, теперь совсем не напоминающая себя прежнюю внешне, однако Индис вдруг ощутила нечто знакомое, нечто… Ненавистное. — И душе твоей вдогонку Полетит душа моя. Упадёт веретено, Хлопнет на ветру окно… Я с тобой и после смерти Не расстанусь всё равно. Ткань превратилась в страницы, скрутилась свитками, перемоталась лентами и верёвкой, упала под ноги и вдруг исчезла, словно померещилась. — Всё это больше не про нас, — произнесла первая королева Нолдор. — А про нас… Прялка закружилась, зажужжала роем плёл. На веретено покорно намоталась готовая нить, больше не распадающаяся и не путающаяся. Идеальная. Игла в ловкой руке Фириэль затанцевала на призрачной ткани, и удивлённая Индис узнала очертания пейзажа, который не раз видела в валинорских книгах. Горы, реки, леса — всё просто и красиво, нет вычурности и нагромождения, только самое необходимое для жизни. А потом — тьма и волны. Страх впился когтями в сердце, эльфийка содрогнулась, а бывшая удачливая соперница вернулась к прялке и тихо монотонно произнесла: — Когда… Однажды… Если… Валинор постигнет участь Алмарена, мы будем сожалеть только о себе. Взгляд мутных глаз остановился, замер, казалось, и сам воздух. Нити бессильно повисли, ткань больше не колыхалась. Индис поняла: она хочет спать слишком сильно, чтобы продолжать этот изматывающий диалог, да и путь… домой… неблизок. Почему-то вспомнилось о подаренной Творцом Эру Илуватаром свободной воле, которую обрели все его Дети… Однако сон всё-таки сильнее и желаннее. Чем свобода.