Свет проклятых звёзд 2. От цепей и ошейников к свободе!

«Я не понимаю, госпожа Вайрэ! Ты ведь всемогуща! Судьба эльфов — твой гобелен! А любое полотно можно распустить на нити! И нити потом можно снова сделать пряжей!» «Да, Мириэль, но состриженную шерсть не прирастить назад. И сорванный лён не вернуть корням».

— После… Ничего не осталось. Ни-че-го. Только погружённый во тьму камень. Амариэ зачем-то пыталась собрать обрывки мыслей в цельный разговор: для начала — с самой собой, а потом — с воображаемым образом отца своего сгинувшего супруга. Эльфийка знала, каков будет ответ, могла бы сразу направиться в сады Вала Ирмо за утешением, но не делала этого. Понимание, почему, пришло не сразу. Пока Амариэ пыталась справиться с робостью, стало ясно: оставленной супруге Финдарато Инголдо не требовался покой, ей нужен был разговор с кем-то, кто хотя бы выслушает её как сородича, а не попытается заставить молчать раскапризничавшееся дитя. Беспокоило принцессу странное чувство, возникшее почти сразу, когда жизнь в подземном Тирионе стала особенно сонной и спокойной. Амариэ, часто бродившая без цели, с книгой или собственными рисунками, заметила, как сородичи договариваются о встречах. «Увидимся у озера». «Хорошо». Потом пришедший первым мог долго сидеть на берегу, собирая, к примеру, бусы или плетя бисерные украшения, рисуя, читая, сочиняя стихи, играя во что-нибудь сам с собой, пребывая, в сонном ожидании. Конечно, ведь никто не договаривался о… Времени! Время! Оно словно исчезло, перестало ощущаться, и лишь немногочисленные дети и животные-любимцы давали хоть какое-то представление о текущих месяцах. «Увидимся у озера». Как бы это прозвучало при живых Древах? «Увидимся у лебединого озера в начале слияния света при угасании Лаурелин»? А потом? Во тьме? Вспомнилось, как Куруфинвэ всячески заставлял Нолдор использовать различные часы, называя дикостью отсутствие счёта времени. Да, мятежный Нолдо был неправ, оскорбив благодетелей-Валар, однако трепетное отношение к чёткому разграничению дней и иных периодов — почтение к воле Эру Илуватара! Амариэ хорошо помнила рассказ Валиэ Йаванны, который охотно переписывали и читали все аманэльдар! «Изначально время в Арде не шло, поэтому всё было неизменным, если Айнур оставляли свои творения без внимания. Не подумает Вала Ауле про кристаллы — они не сформируются и не вырастут. Отвлечётся Валиэ Йаванна от первых придуманных растений и птах — так и останутся среди семян в земле целые яйца, или вечные птенцы никогда не взлетят к облакам…» «Пушистикам нимбиньяр это тоже не пришлось по душе, — всплыли в памяти сказки нолдорана Финвэ, которые Финдарато пересказывал маленькому Артаресто, — только представь: выдрал злой чёрный нимбиньо у золотистого сородича клок шерсти, а новая не отрастает и не отрастает. Стыдно перед другими зверушками с проплешиной такой ходить! Или враг рогами поранит пухлый зверушечий бок, и не заживает ничего, приходится к Владыкам-Творцам бегать за помощью. Каждый раз! А ведь у них и других дел полно: нимбиньят вырастить, урожаи поднять и сделать спелыми, рыбку развести, птичек. Не до драчунов Творцам-Владыкам, понимаешь? Да и нельзя всё время трудиться! Порой супругам-Валар и просто поговорить друг с другом хочется, о любви своей рассказать, об успехах, поесть вкусно, вина выпить, обняться-приласкаться. Не только нимбиньяр падки на мех сородичей, такой приятный на ощупь, что бесконечно гладить хочется! Взмолились тогда все пушистики и Владыки вместе, и спустились в землю нимбиньяр благодетели по имени День, Месяц и Год, что были сынами самого Времени — старейшего и мудрейшего из Творцов! Умилились великие Владыки красоте нимбиньяр, и сделали всё, о чём те попросили!» *** Они пришли втроём, и их пока не одетые в плоть глаза внимательно всмотрелись в юную весеннюю Арду. Всё здесь было просто и свежо, красота без изысков источала лёгкие незамысловатые ароматы, а Музыка Творения звучала одной основной мелодией — Темой Жизни. Однако, среди незамутнённой благодати было нечто, заставившее троих Айнур засомневаться в принятом решении: от пока не одетого в плоть слуха не ускользало ни одной аккомпанирующей ноты, и вопросов становилось всё больше. — Я правлю здесь, и так будет всегда, — первые же слова Манвэ прозвучали ложью для всех Айнур, видевших будущее Арды. — Зачем этот самообман, Сулимо? — задал вопрос сильнейший из трёх. — Я всё сделаю для того, чтобы Эру позволил мне оставаться в Арде его прообразом, — мягко пояснил назвавшийся королём мира Айну. — Я не отдам наше общее творение Мелькору! Он уничтожит его. Лёгкий бриз речи Манвэ начал тревожно ускорять полёт, превращаясь в ледяной вихрь. — Что мы должны знать о причинах зова? — слова прозвучали встающими между собеседниками горами и заполняющимся водой океаом. Понимание стремительно превращалось в недоверие. — Нам необходима помощь, — смирил воздушные потоки Сулимо. Речь короля Арды продолжилась. Он говорил про растущие по воле Ауле камни; проникающую в каждый уголок мира, ведомую Улмо воду; покорно меняющих облик и размер растения и животных, упоминал спящих пока Детей Эру, но Дануин, Рануин и Фануин — трое Айнур, пришедшие на зов, понимали истинную суть просьбы. И передали её своему господину. Алуин — тот, кого хотел видеть в Арде Манвэ, кого можно было бы называть одним из Валар, не явился сам, отправив помощников. Поначалу Айну, создавший из полученной от Эру Темы время, хотел присоединиться к спустившимся в Арду братьям и сёстрам, однако решил обождать. Он видел, кто перехватил инициативу творения, и не хотел превратиться в вечного слугу. — Мы создали много и создадим бесконечно больше, — заверял Манвэ. «Конец будет, и мы все это знаем». Алуин слышал тему сплетения нитей Вайрэ и ритмичный гул аккордов Намо, узнавал истинное число творений Валар, отведённых им Эру, и понимал, зачем король Арды снова врёт. — Каждое самое маленькое и лишённое разума существо ценно для Йаванны, — Манвэ Сулимо зашелестел тёплым ветром в юной древесной листве. — Каждый, даже некрасивый на вид кристалл важен Ауле. Их много, волей творцов всё в Арде растёт и совершенствуется, но у нас не хватит сил уследить за всем. Прошу тебя, приди в Арду, — король начал говорить с Алуином, направив взгляд сквозь присланных им помощников. — Мы не подпускаем искажение к своим созданиям, но не можем уследить за всем! И порой из идеального семени вырастает далёкий от замысла плод, несмотря на пристальное внимание творца к каждой созданной песчинке, каждой спетой ноте. Не пришедший на зов Айну задумался, снова взглянул на юную весеннюю Арду. У пока спящих Детей Эру ещё не было прошлого, а остальной мир успел познать лишь самое начало становления самого себя. Однако даже на таком коротком пути оказалось достаточно точек отсчёта, к которым можно было бы вернуться, чтобы исправить начавшее накапливаться искажение. И так с миллиардами миллиардов нынешних и будущих творений. Алуин сосредоточился на размышлениях. Айну представил, как могущественная, твёрдо звучащая Тема, вынужденная постоянно возвращаться к ранним частям мелодии, зацикливается, бесконечно повторяет одни и те же такты, становится бессмысленной, скучной, и всё это вопреки изначальному замыслу, где Тема Времени бесконечно разнообразна. Нет, это слишком большая жертва ради лени братьев и сестёр, возжелавших творить безответственно, по одному лишь вдохновению, имея возможность бесконечно возвращаться назад и переделывать одно и то же. Помощь — это хорошо и нужно, но не в ущерб себе. — Я не приду в Арду, Манвенуз, — отозвался Алуин, подумав. — Моя Тема прозвучит в твоём королевстве лишь однажды, и навеки останется недосягаемой ни для кого из Валар. Отведённая тебе для правления «вечность», ограниченная установленными Эру сроками, разделится, чтобы упростить творцам заботу о растущем и преобразующемся. В воздухе Арды затрепетало разочарование и… Страх? Не спустившийся в новый мир Айну ощутил, как собрат Манвэ испугался за свой статус, ведь владыке никто не должен отказывать! — Что бы ни освещало твоё королевство, — передал послание для Сулимо Алуин бесплотными устами троих помощников, — на земле оно расположится или под куполом неба, сиять будет само по себе или по воле твоих подданных, у любого света будет цикл, данный моими помощниками. Дануин воплотит в Арде самый короткий из циклов, удобный для отсчёта времени быстрых перемен. Рануин объединит спетые Дануином дни в месяцы — циклы для увядания и возрождения, созревания и гниения. Фануин же соберёт месяцы в годы. Они пригодятся Детям Эру и тем разумным существам, что создадите вы сами. По завершении дела мои помощники навсегда покинут Арду, и никому не будет подвластно наше творение. Ничего изменить в нём будет нельзя ни в лучшую, ни в худшую сторону. Ветер снова усилился, юная листва испуганно затрепетала, ветви и стволы склонились к земле, словно вымаливая прощения за несовершённые преступления. — Ты обвиняешь Валар в лени! — Манвэ оказался в центре вихря, поднявшегося почти до звёзд. — Но именно лень сейчас движет тобой! Твои суждения о творении — лишь самообман! Ты не хочешь помогать нам и придумываешь красивую ложь! — Время останется неизменным и недоступным ни для кого из вас, — спокойно ответил Алуин. — Делайте сразу хорошо, и не придётся ничего исправлять. Ветер завыл отчаяннее, а трое Айнур — Дануин, Рануин и Фануин, облачившись в плоть древних старцев наподобие образов из видений о Младших Детях Эру, которым, ещё очень не скоро было суждено ступать по тверди Арды, принялись за дело. И, словно злая насмешка, прозвучали финальным аккордом слова отвергнувшего власть Манвэ Айну: — Оделись в старческую плоть глаза, И главное становится понятней. «Назад! Могу ли я вернуться? Назад…» «Вернись, но ты не попадёшь обратно». *** Амариэ посмотрела на часы с кристаллической пылью. Разноцветные искорки на белом игриво мерцали, завораживали, а оттого слишком внезапно пересы́пались вниз, и пустая колба швырнула в лицо реальность, в которой из жизни ускользнуло всё лучшее. Сейчас, как никогда, супруга короля Финдарато Инголдо и мать принца Артаресто хотела повернуть время вспять. Пусть даже они оба всё-таки уйдут из Валинора, но лишь бы не случилось чего-то, произошедшего в этот роковой момент, когда все звёзды в часах разом оказались на дне.