Переборщил с объятиями...

      Лапы в перчатках аккуратно скользят по нежному тканевому телу, собирая кожу в небольшие складки, массируя каждую частичку нетронутого никем прекрасного полотна.       – Мягко... – жаркий шепот проходит струйкой по тонкой оголенной шее и продолжается кратким поцелуем с резким, но таким невообразимо-желанным укусом. – Я не устану от твоей нежности...       Рагата выгибается, как гусеница или ненавистная ею сороконожка, поддается и закатывает глаз, словно в дремоте, сжимая в пальцах простыню. Ноги предательски дрожат и заявляют о продолжении всех этих невероятных прелюдий.       Она сходит с ума....       – Джакс...       Резко вскакивая с кровати, кукла пытается перевести дух. Уже неделю ее преследует это, после всего, что с ней произошло той мерзкой ночью. Тяжёлая слеза падает на скомканное под руками одеяло. Какие только уловки она не пыталась использовать: ложилась поздно, чтобы разум не создавал эти ужасные картины перед глазами; избегала самого соучастника всего этого бреда, что выходило ужасно, он словно преследовал ее; чуть ли не молилась всем богам, каких помнила и о каких читала в библиотечных книгах, но все тщетно.       Схватив подушку в руки, пытается перекрыть себе воздух, лишь бы не знать, забыть, Господи, не думать об этом.       Рука машинально потянулась к небольшой груди и смяла ее. Плач усилился. Ведь правда просто божественно мягко, будь она на месте Джакса, никогда бы не отпускала.       Спокойствие медленно погружает хозяйку кошмаров в короткое забвение, пока та медленно не встаёт с кровати, вытирая глаз от влаги и неторопливыми шагами топает по широкому коридору, неуклюже шаркая по ковру. Возле двери зайца Рагата остановилась, протягивая ладонь к ручке и беспрепятственно тянет ее вниз. Один дурак на весь цирк, что не запирался на ночь.       "Мерзавец! Тварь! Сука!" – крутилось в голове словно аудиотрек на повторе.        Словно телепортируясь перед спящим Джаксом, ее тонкие руки тянутся к округлому лицу и спускаются ниже, давя пальцами на еле выпирающий кадык. Было плевать на то, что сейчас ее действия являлись аморальными. Все существо тряпичной куклы желало о том, чтобы прямо сейчас убожества, что посмел испортить ее неприкосновенное и чистое тело и чистый разум, лишился воздуха, расселся, сошел с ума, умер, всё вместе взятых.       Громкий кашель прервал тишину в комнате и эхом отскочил ко слуху Рагаты. Ладони сильнее сжались на фиолетовой шее, прежде чем хозяин хриплых звуков успел открыть жёлтые глаза.       Вновь она просыпается в холодном поту, откидывая резким взмахом на пол влажную от истерики подушку, подскакивая на кровати. Почему в голове такая мерзость и ужас? Тихие слезы заволокли уже немного покрасневший от недостатка сна глаз. Она хотела просто уснуть, хотя бы раз за все это время, увидеть поляну цветов, улыбки на лицах других участников, но видит лишь Джакса и разные сюжеты их встречи. Как же это противно, аж до тошноты... Разглядывая узор на полу, что освещался небольшим кусочком света через скважину в полу, куколка пыталась освободить разум от мыслей, еле-еле моргая при каждом тяжёлом вздохе.       Легче рассеяться, чем тонуть в этом всём...       Утро, что пришло неторопливо, чувствовалось как похмелье после продолжительной пьянки: ощущение рвоты подступало к горлу, а вырвать не получается, рефлекса просто нет; все конечности обмякли и голова на повторе играла один и тот же трек в стиле металл.       Робкий стук в дверь немного вывел из некого транса хозяйку комнатушки и заставил встать с кровати.       – Кто там. – без какой-либо интонации пролепетала измученная множественными бессонными ночами куколка и схватилась за ручку, чуть повернув в сторону.       С той стороны послышалось торопливое копошение и через пару минут ожидания в расщелину влетел белый заклеяный каким-то пластилином фиолетового цвета конвертик и закреплённый скрепочкой-воздушным шариком обрывок цветной бумаги желтоватого раскраса в уголке.       Какое-то письмо... По крайнем мере так было написано на огрызке явно дрожащим и кривым почерком.       Утренняя заставка шоу прошла успешно. Натягивать улыбку оказывается очень тяжело, также как и скрывать под пудрой синяки под глазами. Хотелось истерить и биться в углу комнаты как сумасшедшая, но разве это похоже на вечно спокойную и позитивную куколку? Нет, конечно же, ответ очевиден.       – Рагз. – монотонным голосом окликает ее Зубл и скрещивает руки на груди. Непонятный страх вводит в ступор и заставляет поджать губы в трубочку. – Все хорошо? – главное правило, которое многие поняли за время нахождения в цифровом мире: если хаотичная о ком-то беспокоиться, то значит всё трещит по швам. Как, например, состояние полусонной и нервной одноглазой сейчас.       – Все отлично. – голос предательски дрогнул, что и выдало с потрохами, в ее случае с синтепухом, куклу.       – Пиздишь и не краснеешь. – парировала в ответ разноглазая, игнорируя фильтр нецензурных выражений.       – Рагата! – перебив двух участниц, прибежала Гангл и смахнула слезинки с маски трагедии. – Ты сегодня так опечаленно выглядела на сцене... Что случилось?       Почему за нее все так беспокоятся?       – Все хорошо, просто не выспалась. – помахала ладонями перед собой сконфуженная таким вниманием Рагата и слабо потянула уголки губ вверх. – У тебя опять разбилась маска?       – Не то чтобы... – робко пробурчала ленточка. – Она не разбилась, потерялась...        – Скорее всего Джакс украл, вот зуб даю. – закатила глаза разноформенная и махнула в сторону ушастого шутника и развернулась, отдаляясь от лжеца на определенное расстояние, подзывая за собой ленточку. – Ты как предпочитаешь его проучить? Можно оторвать его уши, например. – постепенно отдалялись знакомые голоса, растворяясь в воздухе эхом.       Между проблемами она переключилась быстро; явно не хочет лезть в проблемы крупнее, чем у Гэнгл. Оно и к лучшему в каком-то роде...       Одиночество лишь ест ее изнутри, это прекрасно ощущалось. Вновь рвотный позыв. Откуда он у игрушки – загадка. Возможно это просто комочек горьких слёз, что хочет вырваться наружу. Она не может сказать другим о том, что произошло в ее комнате в тот момент. Дрожа всем телом, поправляя волосы ослабленной рукой, пока в голове происходит самая настоящая борьба за частички чистого разума, она замечает, что уже с минуту кто-то теребит подол ее платья.       – Да всё... – перенервничав, громко начинает оправдываться куколка, но осекается, увидев, что перед ней стоит взволнованная Помни.       – Ты прочитала? – тихо, словно секретничая, начинает шут и мнет ладони.       Обе понимали о чем идёт речь.       К письму одноглазая не притронулись, заметив только одну подпись: "ДЛЯ РОГАТЫ". Бумага моментально полетела в мусорное ведро; так только один из всех в цирке писал ее имя неправильно. Она не хочет слушать, видеть, знать больше никогда того, кто увидел в ней буквально объект для удовлетворения своих потребностей.       – Да. – вновь соврала кукольная и завела прядь за ухо.       – Хорошо, а то я уже думала, что почтальон из меня такой себе. – тихо прохихикав, демонстративно смахнула пот низенькая и показала палец вверх, удалившись в сторону общежития.       Вот гад. Подговорил к своим махинациям ещё и бедную Помни. Негодование росло быстрее, чем съедающая мерзость в душе. Что он хоть написал там, что аж недавно прибывшая волновалась... Может запугал? Обещал что-то с ней сделать? Тоже облапать? Помотав головой, помассировав переносицу, Рагата пошла в том же направлении, что и "посыльный".       В небольшой комнате веет сухим воздухом, даже не смотря на то, сколько слез было пролито за всю прошлую неделю. Бумажка в урне слабо влечет к себе, но из-за освещения кажется самым ярким элементом в окружении. Аккуратно достав смятый кусок бумаги, кукла разворачивает его...