Фанатка

В ту ночь я лежала на кровати без сна и вспоминала картину, развернувшуюся перед глазами, когда я вошла в кабинет. Некогда совершенное лицо было похоже на шматок отбитого мяса. Нежная гладкая кожа стёрлась под буграми дыбившихся отеков всех оттенков алого, от нежно-кораллового до налитого рубинового. Изящные разрезы глаз покосило наплывами, ресницы склеились. Порезы разошлись в стороны неаккуратными краями; маг огня носил крупные перстни. Разметавшиеся волосы запеклись кровью у кромки лба, голубоватые венки у висков совсем побледнели. Я коснулась его лица — тело начинало медленно выстывать. Через несколько часов Филипп уже снова улыбался мне своей обворожительной улыбкой, и можно было подумать, что ничего не случилось. Я улыбалась в ответ и тоже представляла, что ничего не произошло, пока длился наш с Филиппом ужин. Вернувшись к себе, я долго сидела на стуле, глядя в окно. Снаружи давно стемнело, уже должны были засиять звёзды. Их я не видела. Как не видела ничего перед собой, кроме изуродованного лица. Друзья Филиппа держались неплохо. В первую неделю после случившегося в их взглядах открыто читалось напряжение. Но, глядя на то, как беспечно улыбается их ни о чём не подозреваюший друг, следы натянутости стали медленно истаивать с высоких лбов и юношеских губ. Через месяц все они могли дышать свободнее, но это не означало, что они позабыли. Верные своему слову, они не оставляли Филиппа без пригляда, окружая его излишней заботой, будто наседки. Филипп замечал эти странности и шутливо язвил. Со мной они не разговаривали. Не разговаривали, пока Филипп не объявил, что я лишилась разума, решив идти на состязание стихийников. Все быстро смекнули о причине моего внезапно проснувшегося интереса и принялись подходить поочерёдно, рассчитывая раскрыть мне глаза на безумную затею. Их аргументы были предсказуемы: я девушка, у меня средний потенциал, я только на четвёртом курсе. Мне предрекали быть растерзанной в первом же этапе. В этом доводы ребят не отличались от критики Филиппа. Но, в отличие от него, они точно знали, за кем я иду и потому пытались объяснить мне — наивной дурёхе — всю глупость моей затеи. Вероятность попасть в дуэль с Никитой минимальная, увещевал меня Григорий. Но даже если я попаду, то что буду делать? Убьюсь на глазах у всех, чтобы обвинили мага огня? По моему мнению, шансы на то, что я доберусь до Никиты выглядели оптимистичнее. Он собирался выиграть, а значит, скорее всего, сумеет продержаться достаточно долго. За мной тоже дело не станет. И тогда, рано или поздно, мы непременно сойдёмся в бою. Я искренне желала Никите одолеть своих соперников. Кирилл пытался навязать мне мысль изменить решение и придумать другой план мести, в котором все они будут участвовать. Благородно, подумала я, но даже не стала обсуждать предложение. В отличие от неоформившихся планов мести парней, должно быть, бродивших в их головах смутными образами, мой ментальный взор видел всё кристально чисто: как поступить с Никитой я знала точно. Самым подозрительным оказался Максим. Он всё ещё не забыл ту историю за обедом, когда я пожала руку Никите. Даже спрашивал меня напрямую, скрываю ли я, насколько силен мой источник. Я молчала. Он попытался объяснить, что даже если мой источник силен, у меня всё равно не хватит опыта и напора, чтобы одолеть старшие курсы. Я же, пока Максим продолжал увещевать, взывая к моему голосу разума, снова вспоминала ту встречу за обедом. Корила себя. Думала, олух окажется догадливее или более вменяемым, увидит расстановку сил не в свою пользу и укатит восвояси. Чего я не учла, так это то, что маг огня действительно был отшибленный на голову. Я не винила его за это; себя я тоже считала странной. Я винила его за то, что он посмел сотворить такое с Филиппом. И если вначале всё виделось, как влечение к совершенству — его испытывала и я, то после того, что он с ним сделал… Его огонь был неуправляем и опасен для Филиппа. Наказание в виде исключения из академии или любое другое не годилось. Наказание за неосторожное прикосновение к моему божеству могло быть только одно. Филипп продолжал просить — мне приходилось быть твёрдой. Соглашаться с ним было так приятно. Он цвел маковым цветом, когда я уступала ему. Но в этот раз не могла. *** Наступил волнительный день — день состязаний. Выходя на арену я наслаждалась каждым моментом. Было так приятно дать себе немного воли по случаю отличного повода. Мы тянули соломинки, я наблюдала за Никитой. Он почувствовал мой взгляд. Посмотрел. Ухмыльнулся. Мага воды я ослепила его же оружием, распылив стихию до пара, а затем придушила слегка, пользуясь завесой. Маг земли оказался слишком медленным со своими неуклюжими блоками. Напоследок он попытался испортить мне настроение, но эта задача была ему не по плечу. Сегодня был особенный день и ничего не могло мне его испортить. Маг воздуха показался более интересным. Меня всегда занимало взаимодействие воздуха и огня — они отлично дополняли друг друга. Но в схватке выигрывала не стихия как таковая, а сила, с которой маг мог её использовать. Ещё один соперник выбыл. После я уже чуяла надежду, что в следующей дуэли моим соперником станет Никита. Увы — разочарование. Он отошел, я посмотрела на следующего. Снова маг воздуха. Этот оказался умнее предыдущего. Начал с того, что попытался лишить меня зрения. Я закрыла глаза и продолжила бой, используя испускаемое телом мага тепло. В своём вихре он образовывал длинные плети песка, стараясь меня опутать и лишить возможности защищаться или нападать. Я прижигала прыткие щупальца огнём такой температуры, чтобы раскаленные оковы из кварца оплывали с моих запястий. Я использовала только уже знакомое зрителям заклинание и тепло собственного тела, раскалившись до нужного градуса. И вообще не выходила за рамки того, что считалось магически приемлемым для моего года обучения и силы резерва. Завеса играла на руку не магу воздуха — как полагал он, а мне, скрывая наш бой от чужих глаз. Улучив момент, подцепила ногу мага длинной огненной плетью, медленно подбиравшейся к нему всё то время, что он нападал. Сбила с ног, а дальше придушила слегка, как и всех остальных. Бой был окончен. Я почти с вожделением посмотрела на Никиту. Но и тут меня ждала отсрочка. Теперь приходилось наблюдать мне. Ничего нового для себя я не почерпнула. Огонь Никиты был Пожирателем: это состояние огненной стихии, когда она медленно перекаливает своего мага, забирая у того контроль из рук. Со временем это стало бы очевидным, пока же все выглядело просто жестоким сражением с беспощадным противником. Пока проверяли браслеты, я неотрывно смотрела за Никитой поверх плеча ассистента. Он сверлил меня таким же пристальным взглядом, но выказывал презрительную издёвку. Нас накрыли куполом. — Пришла мстить за своего недотёпу? — Да, — спокойно ответила я, заводя круг неторопливым шагом. — Девушка защищает парня. Выглядит убого, не находишь? — Никита насмешливо фыркнул. — Сам он так слаб, что делает вид, будто ничего не случилось. — Для него — ничего не случилось, — легкая улыбка удовлетворения коснулась моих губ. — Ты о чём? — Никита приближался. — Ты видел его после этого — ни царапины. А память я поправила ему сразу. Он не помнит о том нападении. Это наш маленький секрет, — я ему подмигнула. Лицо Никиты изменилось, сделалось злым, угрожающим. Ну ещё бы. Я видела, как после нападения Никита нахально таращился на Филиппа, пытаясь прожечь в нём дыру. Филипп кривился — ему было неприятно, но не более того, и Никита только что понял, что все его трюки шли коту под хвост. И он напал. Шаровые молнии. Их я любила. Именно с них начал отец, когда взялся меня тренировать. Он нападал, я уклонялась. Ничего сложного в этом не было, однако же я уклонялась в последний момент, каждый раз пытаясь дать магу огня ложную надежду. И каждый раз уходя прямо из-под его носа. Он снова сократил расстояние, раздраженный моими вывертами. В ход пошли лучи солнца. Прекрасное заклинание. Оно покрывало большую площадь удара, нежели молнии. Било сильнее. Увернуться от них было невозможно, слишком близко друг к другу двигались жалящие стержни. Некоторые я отводила рукой. Их все можно было отбросить разом, но я дразнила. Продолжала вращаться юлой и лишь изредка поднимала руки. Никита видел, что, несмотря на все его атаки, я, по сути, всё ещё оставалась целёхонькой. Он вынул меч, переходя в ближний бой. Я предвкушала. Оттеснила его удар только в самый последний момент. Заподозрить во мне сноровку было сложно. Я выглядела ничтожным соперником, лишь чудом избегавшим неминуемой участи. И всё же избегавшим. Уходившим от однозначного поражения снова и снова. Никита кипел в собственном гневе. Остатки его терпения выгорели дотла. Он схватил мою руку, желая припечатать к месту и добить, но я так кстати споткнулась… Никита навалился сверху, на лету меняя заклинание. Зажав в руке кинжал, пообещал мне расправу. — Сейчас получишь, сука! — просипел маг огня — его лицо плавилось в лютой ярости. Я улыбнулась и расслабилась, будто приглашая ударить. — Ты выбираешь не тех жертв, — произнесла я те последние слова, что он услышит. Моё лицо изменилось — он наконец решил ударить. В этот момент нас обоих охватило слепящее белое пламя. На лице мага мелькнуло удивление, понимание, смертельный удар осознания собственного просчета, но… Но было слишком поздно. Я видела всё это на чужом лице и не испытала ничего, кроме мрачного удовольствия. Того блаженного ледяного чувства, когда неминуемое наконец настигает. В тот же самый момент, когда Никита понял, как невероятно ему не повезло, браслеты уже слетели пеплом с его и моих запястий. Маг не вспыхнул, а словно истончился, приобрёл прозрачность — и истлел в агонии на моих глазах. Неверие так и не покинуло его лицо. Я откинулась обратно на песок с чувством истинного блаженства, разгладила волосы вдоль обнаженного тела и прикрыла глаза, позволяя пламени стихнуть. Филипп был отомщен. Моё пламя сыто. Я — довольна. С этими мыслями я погрузилась в магическую дрёму. Это было не сложно — я потратила силы и могла позволить себе отдых.