Фанатка

Столица шумела суетой наступивших праздников. Повсюду сновал народ, разъезжая на санях вдоль главных улиц. Булочные и кондитерские полнились гостями, у дверей тянуло горячим шоколадом и облепиховым чаем. Владельцы лавок и не думали прекращать торговлю. Вот отшумит неделя, поуляжется радостный пыл, опустеют кошельки — можно и отдохнуть. В одном из таких заведений я и застрял с сестрой. Она с подругой надумала покататься по лавкам и я был назначен сопровождающим. Мы уже побывали у портных и в галантерее, выпили кофе, полюбовались на ярмарочных скоморохов, но пылу до развлечений девушкам было не занимать. Они крутились у одного из прилавков с украшениями, затащив меня к самым дорогим ювелирам. Я слонялся без дела, блуждая по побрякушкам бессмысленным взглядом. Пока не наткнулся на мелочь, привлёкшую моё внимание. Это был тонкий серебряный браслет с литой розой, закреплённой посередине. Её лепестки покрывала чёрная эмаль — как необычно. — Выбрал себе, что-нибудь? — Ксения повисла на моей шее, обняв со спины. — Нет. Вы закончили? — оторвал я от себя сестрицу. — Да. Сейчас рассчитаемся и пойдем. Точно ничего не выбрал? — Говорю же, нет. — Когда ты уже обзаведешься девушкой и я буду помогать тебе выбирать подарки? — Сам справлюсь. — Конечно, нет, — возмутилась сестра поправляя меховой воротник моего пальто. — У тебя нет вкуса. — Как будто у тебя он есть, — закатил я глаза — в этом была вся моя сестра: самоуверенная, настырная и деспотичная. — Нахал! — с наигранным негодованием она ударила меня новенькой красной перчаткой по плечу. *** Вечером за столом, где вся моя семья собралась в полном составе, царило настроение торжества и радости от встречи. Несмотря на то, что сбор был обязательным, мы были рады повидаться, поскольку поводы выпадали не так часто. Во главе стола восседал отец, слева от него мама. Отец был высоким широкоплечим статным мужчиной с окладистой бородой, тронутой сединой, и едва начинающими редеть волосами, стянутыми лентой. На его плечах парадный камзол красного цвета, отличавшего в нём мага огня, черные штаны-галифе. Он поднялся, держа в руках хрустальный бокал за тонкую ножку, и произнёс: — Первый тост, по традиции, поднимаю за нашу семью и за процветание в новом году. — За процветание! — нестройным хором отозвались остальные, поднимаясь следом. Зазвенели бокалы, заулыбались лица. — Надеюсь, второй тост будет за продолжение рода, — достаточно громко и язвительно произнесла моя тётка, Светлана. Мамина сестра, дама в ярко-оранжевом наряде и разноцветными перьями в прическе сидела по левую сторону от матери. После своего двусмысленного комментария она вытаращилась на Ксению своими подведенными тушью глазами. Я тут же опустил руку на колено сестры. Она сидела справа от отца на месте наследника рода, я сидел рядом. Ксения медленно выдохнула и улыбнулась: — Какая прекрасная мысль, тётя Света. Женщина напротив поморщилась — она терпеть не могла этого обращения, давно заставив всех обращаться к себе не иначе как Светлана Витальевна. — Ещё прекраснее было бы кому-то наконец взяться за дело, — она опустила локоть на стол и чуть навалилась вперед, будто так могла задавить свою племянницу. Отец не вмешивался, со спокойствием удава потягивая шампанское, мама усердно пилила ножом горошину, я ощутимее сжал ногу сестры, стараясь предотвратить вспышку гнева, к которому та была склонна, унаследовав от отца не только стихию, но и вспыльчивый нрав. — Вам никто и слова не посмеет сказать, если вы решитесь потрясти устои в вашем возрасте. Тётя Света, — сдерживаясь из последних сил, ответила сестра. — Да как ты смеешь! — дама грузно поднялась с собственного места. — Оставим серьезные разговоры на потом, — оборвал обеих отец. Может, со стороны и показалось, что он остановил родственницу, но на самом деле важным было то, что он считал разговор серьёзным и только что пообещал сестре к нему вернуться. Тетка со сквозившим на обрюзгшем размалёванном лице удовлетворением опустилась на место, подняла брови, втянула ямками щеки и, как ни в чём не бывало, взялась за отбивную. Вот поэтому я нисколько не сожалел о том, что не являюсь наследником. Сестра окончила академию вот уже несколько лет назад и устроилась на место младшего помощника в министерство. Должностью и обязанностями она была довольна, будучи деятельной и подвижной с малых лет. Она уже видела, как строит карьеру, меняя жизнь порученных её заботам людей к лучшему, когда разговоры о замужестве перешли из ряда «в скором будущем» к «давно пора принять решение». Замуж она не хотела. И не потому, что была чрезмерно серьёзной и независимой, просто её картина идеального супруга складывалась из довольно определённых представлений, соответствовать которым было не просто. И если кто-то полагал, что дальше я разверну бесконечный список характеристик, то ошибся бы. В разговорах на эту тему она всегда обходилась парой простых надежд. Прежде всего, её супруг должен не уступать нашему отцу. В этот момент отец выглядел польщенным и довольным. Когда Ксения была моложе, он даже поощрял такой настрой. Конечно, его девочка была достойна лучшего. Вторым запросом являлось наличие силы, и это было не какое-то расплывчатое определение. Супруг должен был победить её в бою! Не знаю, шутила ли она или говорила серьёзно, когда придумала свои требования, но со временем им не изменила и оставалась при своём. И что здесь было делать? Требовался более сильный маг, в то время как сестра была невероятно сильна, да ещё такой же достойный муж, как и отец. Если в этот момент надежда ещё могла дышать, то следовало упомянуть, что и у семьи в целом были запросы к тому, кто станет продолжателем рода вместе с сестрой. Как здесь не обрадоваться, что я не сижу на один стул левее, вплотную к отцу. Я перевёл взгляд на двух младших братьев и сестру — они копошились справа от меня, ещё дальше от проблем благодаря более позднему появлению на свет. Самому старшему было около десяти и он только прислушивался, пытаясь разобраться во взрослых проблемах. После обеда все разбрелись по гостиной, обмениваясь новостями, делясь планами. В один из моментов я заметил, как отец и сестра покинули общий зал. — Как твои дела, родной? — подошла мама, сжала мою руку чуть пониже локтя. — Все отлично, не беспокойся. — С учёбой нет сложностей? — Никаких. — А как прошел экзамен с огнём? — мама была в курсе всего, что со мной происходило — с ней я делился всем. — Просто идеально, — довольно растянул я улыбку. — Кажется, мне удалось договориться с огнём. — Неужели? — мама выглядела поражённой — столько лет мне никто не мог помочь, даже отец с сестрой давно махнули рукой. — Как тебе удалось? — Нашел замечательного учителя. — Тогда почему ты об этом не написал? — заволновалась мама, всегда следовавшая правилам хорошего тона; мои манеры и тактичность — её полная заслуга. — Я бы отправила ему подарок в знак благодарности. Очень неудобно теперь получается, — мама закусила нижнюю губу. — Нет, пусть и с запозданием, но нам нужно его поздравить. Кто это? Я подберу подарок пока ты будешь гостить у нас, а позже сможешь отвезти и вручить в академии. Я немного помедлил, но всё же решил не создавать между нами секретов после стольких лет доверия. — Это она, — тише произнёс я, пользуюсь тем, что поблизости никого не находилось. — Мы в одной группе. — А почему ты шепчешь? — таким же заговорщическим тоном спросила мама. Я посмотрел на неё долгим многозначительным взглядом и пригубил напиток. — О-о, даже так? — она поняла всё правильно. — Дорогой, — едва заметная морщинка беспокойства обозначилась меж её бровей. — Ты же знаешь, что могут возникнуть сложности? — Даже не сомневаюсь. Поэтому прошу не говорить отцу. Я постараюсь сам во всём разобраться. Мама колебалась: не говорить отцу было непростым делом. — Мама, не переживай, прошу, — я сжал её руку в ответ, глядя в глаза. — Ты всегда давала мне то единственное, в чём я нуждался — свою любовь. Только поэтому я верю, что смогу найти своё счастье, как бы ни было сложно в этой семье. Мама пристально смотрела в мои глаза, будто стараясь разглядеть всё то, что я пока не был готов озвучить, но одно она поняла точно: я был полон решимости поступить по-своему. — Я с тобой, сынок, — наконец сдалась она, взяв на себя обязательство молчать. — Но если тебе потребуется моя помощь или поддержка, обещай, что скажешь мне об этом. Я кивнул, улыбнувшись. — О чём это вы здесь шепчетесь? — подплыла моя тётка, увы, пропустив самое пикантное. — Прошу Филиппа соблюдать равновесие между учёбой и отдыхом. Он выглядит измождённым, и цвет его лица мне не слишком нравится, — не моргнув глазом, увернулась от неудобных расспросов мама. — Да, действительно. Бледноват. Я успел поговорить со всеми родственниками: дядями и тётями, племянниками и племянницами, кузенами всех дальностей родства. Освежив линии чужих жизней в собственной памяти и поделившись делами об учёбе, я предпочел откланяться. Разговоры будут наполнять эти стены все дни каникул — спешить некуда. Когда я шел по коридору к парадной лестнице, уводившей наверх, к спальням, в меня чуть не врезалась сестра. Дверь кабинета отца распахнулась, она вылетела наружу, в слезах, злая. Локоны чуть растрепаны, кожа блестит лёгкой испариной — они, должно быть, ожесточенно спорили. Увидев меня, Ксения кивнула, я ответил таким же коротким кивком: мы всегда прекрасно понимали друг друга без слов. Размашистой походкой, чуть приподняв подол многослойной малиновой юбки, Ксения направилась в спальни. Я не спешил, давая ей немного свободного пространства — на дальнейшие разговоры она была явно не настроена. Следом вышел отец, увидел меня. — Как дела, сын? — Всё хорошо. — Хочешь поговорить? — Нет. Всё как всегда. — Тогда пожелаю тебе спокойной ночи — день был насыщенный. И мы попрощались. Жизнь будет насыщенной, подумал я, если принадлежишь к одной из знатных семей столицы, и не просто знатных, но тех избранных, в которых мечтают родиться все, кто к ним не принадлежит и искренне ненавидят все те, кому не повезло в них родиться. Возможно, многим мои жалобы покажутся смехотворными, ведь я был тем, кто родился с серебряной ложкой во рту — на что мне было жаловаться? На самом деле моя жизнь больше напоминала нескончаемое следование долгу и тому пути, который соответствовал моему происхождению и статусу. И пусть я не являлся наследником, это не означало, что с меня не спрашивали. Многое из того, что отметила Марта в своей пламенной речи, там, в беседке, было выковано моим отцом и взращено моей матерью. Они наделили меня столькими добродетелями, сколькими смогли. Но даже это не сделало из меня ни послушную марионетку, ни самолюбивого фанфарона, ни приличного сына семейства. Хотя последнее определение подходило мне наиболее точно, если не заглядывать слишком глубоко в душу. Под кожей мне удалось остаться, отчасти, совершенно обычным человеком, не чуждым к горестям и тяготам сестры, которую я горячо любил, несмотря на нашу разность во всём. И ещё я был достаточно эгоистичен, чтобы рассчитывать на собственное счастье. Я, как и сестра, всю жизнь смотрел за тем, как трепетно друг к другу относятся родители — редкость в договорных браках, и всё же им повезло. Как и сестра, я желал себе того же счастья, если такая возможность появится, то есть, я имел в виду, если появится такой человек. Но, в отличие от сестры, я имел преимущество: не наследовал род, как глава семьи, а значит, обладал несколько большей, пусть и условной, свободой. И если не сдавалась Ксения, то уж я точно попытаюсь. Меня не пугал ни грозный отец, ни общественное мнение. И с тем, и с другим я собирался поспорить. Я не обладал статусом наследника, но имел достаточно достоинства, чтобы побороться за свою собственную жизнь.