Приют

      Дорога до Сычевки каждый раз была испытанием. Жан-Клод уже ни о чем так не мечтал, как о водительских правах. Чтобы хотя бы на «четверке» своей ездить, наконец! А не в четыре утра на поезде до Вязьмы, а оттуда на автобусе. Вместо всего этого три, ладно, четыре часа за рулем своей собственной машины. Какая была бы сказка! А все гребанные таблетки…       Жан вздохнул, поправил сумку и пошел дальше, к вокзалу. День был насыщенным, ну, может, хоть в поезде посплю. Церковь, стычка с Хозяйкой Медной горы, посиделки с Кривичем… Надо было как-то уложить всё это в голове, но толком не выходило. Жан курил на ходу и не мог унять нервной дрожи, то и дело охватывающей тело. Всё уже, всё! Без тебя разберутся, от тебя ничего не зависит, тебя не спросят! А всё равно трясет. Кривич еще припомнит ему «похолопленного»!       Жан ждал неприятностей в пути, но, как ни странно, поезд не сошел с рельсов, на вокзале его не проткнули осиновым колом, а на проходной в Сычёвке не сожрали оборотни. В остальном всё было как всегда. На работе Жан нервничал, опасаясь опоздать на автобус до Смоленска в полдень — единственный шанс доехать дешево и с относительным комфортом, без пересадки! — и таки опоздал.       В последний момент подсунули больного, «острый живот». С таким Жан еще не сталкивался и поимел незабываемый опыт: экстренный перевод клиента спецбольницы на операцию в Сычёвскую ЦКБ. Вначале его всеми силами пытались убедить, что пациент практически здоров, и это просто «спазмы», потом начальство всячески намекало, что такую мелочь любой более или менее приличный хирург может прооперировать буквально «на коленке», прямо здесь, желательно вообще в отделении на письменном столе, потом выяснилось, что в ЦКБ на данный момент в принципе отсутствует хирург стационара — взял больничный и уехал на лечение… В результате, спустя пять часов напряженнейших переговоров между тремя инстанциями, по сравнению с которыми урегулирование Карибского кризиса показалось бы детскими шалостями, Жан за полчаса таки прооперировал несчастного в операционной ЦКБ. И мог наконец-то ехать домой.       Каким-то неведомым способом.       Надо сказать, это вызывало у него куда большую растерянность и чувство беспомощности, чем необходимость провести операцию в отсутствии анестезиолога-реаниматолога (к счастью, были анестезиологическая сестра и прекраснейшая Клавдия Петровна, так что все обошлось…).       Анестезиолог, как ему сообщили, был в запое. Жан его очень хорошо понимал. Ему тоже страсть как хотелось надраться, и с каждым шагом по окутанной сумерками Сычёвке это желание становилось всё острее.       А уж когда на него буквально вывалились из дверей некоего питейного заведения двое граждан в состоянии глубокого алкогольного опьянения и столь же отчаянной конфронтации, мутузя друг друга, Жана буквально накрыло нестерпимым вампирским голодом, аж челюсти заломило. Весь день он сегодня сдерживался, а тут его просто окунуло в запах свежей, горячей пьяной крови.       Всему есть предел, и воспитанному в подвалах Бредихиных терпению тоже. Жан уволок драчунов через забор заброшенного дома и налакался всласть. И слил тоже прилично. Хотел было на будущее оставить, но не удержался, приложился прямо пока ждал автобус до Вязьмы. И по дороге тоже. И на вокзале в Вязьме вышел уже, в общем-то, готовеньким.       Как брал билет до Смоленска, как ехал — из памяти изгладилось полностью. Вроде как еще и звонил по пути Полине, выговаривал ей за таблетки и запрет водить машину. Что делал, где шатался в Смоленске — тоже выветрилось из памяти, только смутные проблески. Вроде как его нашел Басманов. В какой-то подворотне. И даже отволок к себе домой. Они поскандалили, и то ли Федька спустил его с лестницы, то ли он сам ушел и свалился, подвернув лодыжку, этого Жан уже точно не помнил — более или менее вернулся к трезвомыслию он уже под утро, когда Басманов наконец-то запихал его в такси. С наказом никогда больше и близко не появляться у его дома, алкашне поганой.       Сам-то кто. Таксист предсказуемо выкинул его во дворах, отказался заезжать в их угол, и Жан мрачно поволокся домой, прихрамывая.       Он сильно надеялся, что не уходил тех пьяниц и драчунов до смерти, что хотя бы на это ума и совести всё же хватило.       Но уверен до конца не был, и это весьма и весьма угнетало. Бредихиных, конечно, нет, голову с плеч не снесут, но присесть по вампирской статье можно запросто. Да и совесть мучает.       Вот уж что-что, а увидеть поджидающую его на крылечке, прямо на ступенях, Малахитницу Жан ожидал в самую последнюю очередь. Какую-нибудь дедову нечисть — да, самого Кривича с арматуриной — запросто, Аннушку с резиновой дубинкой — возможно, но Хозяйке Медной горы-то что от него еще надо?! Мало было Басманова?!       Жан, сунув руки в карманы, чтобы меньше было заметно, как они дрожат, ненадолго замер, рассматривая, как ему показалось, глумливо задравшую бровь Медянку, а потом тяжело рухнул на ступеньку рядом с ней. Вытянул из кармана смятую пачку сигарет. Галантно предложил даме.       Дама, усмехнувшись, отказалась и в ответ предложила Жану свои, бабские, с ментолом.       Жан отрицательно помотал головой, поднес ей зажигалку — прикурить, — затянулся своей, выдохнул дым. Охлопал себя по карманам в поисках фляги. Увы, увы. Фляга канула в лету. Жаль. — Мало того, что похолопленный, так еще и пьяница, — изрекла Хозяйка Медной горы, насмешливо глянув на помятого Жана. — Тебе-то что? — отвернувшись, хмыкнул он. — Чего тебя сюда принесло?! — На тебя хотела полюбоваться. — Насмотрелась?! Ну и как тебе упырь-алкаш, нравится?! Медянка молча затянулась, выпустила ароматный дым. — Не алкаш, а пьяница. Упырь алкашом быть не может. Физическая зависимость не формируется. Только злоупотребляющим. Уж я-то в алкашке разбираюсь как никто, всю жизнь с работягами вожусь, — сообщила она. — Спасибо, что высказала свое чрезвычайно ценное никому нахер не сдавшееся мнение, — нахамил от растерянности Жан. — На здоровье. Это ведь ты Кира подобрал? — Ну я, — напрягся Жан. — Спасибо. Жан помолчал, сделал затяжку. — Не стоит благодарности. Не для тебя старался, пацана жалко стало, — огрызнулся он, но уже не так зло. — А мне без разницы, для меня или для кого, главное, что Кир жив остался и не попался гадам каким-нибудь. Так что по-любому я тебе благодарна.       Жан молча затянулся. Хотел сказать, куда она может свои благодарности засунуть, но не стал. И так противно. — В дом пригласишь, нет? — поинтересовалась Медянка. — Заходи на свою голову, — пожал плечами Жан, подымаясь на ноги и вытаскивая ключи, — Гостей не ждали. Бардак… — Напугал ежа голой жопой. По-твоему, я притонов не видала? — Откуда мне знать, где и как ты предпочитаешь проводить свой досуг… — Кир тебе про своё житье-бытье не рассказывал? — Он вообще сначала не разговаривал. Имя свое и то не сразу назвал. — Жан отпер дверь, пропустил Медянку в темный коридор. — Тише, спят все, — он повозился, вытаскивая из картонной коробки шлепанцы. — Надевай, а то каблуками стучишь.       Он предполагал, что Хозяйка Медной горы возмутится, но та без сомнений села и потянулась снять сапоги.       Жан хмыкнул, опустился на одно колено и галантно расстегнул ей «молнию» на голенище. Медянка улыбнулась, позволила ему снять сапог и задержать маленькую ножку, обтянутую чулком, в ладонях. — На кой я тебе сдался? — задрал бровь Жан, опускаясь на оба колена и поставив ноги Хозяйки Медной горы себе на бедра, обхватил стопы ладонями.       Медянка освободила одну ногу, вытянула мысок, скользнула стопой по его бедру выше, пальчиком провела по ремню… — Чем тебе Басманов не угодил? — скривился Жан, поглаживая аккуратную стопу. — Неужто мало? — Он красавчик, ничего не скажешь, — хмыкнула Медянка, то ли улыбаясь, то ли скалясь, — но к бездельникам меня не тянет. — Он не бездельник, он воин… Ничего не выйдет, душенька, — оскалился Жан в ответ. — Алкашка плюс таблетки. Ничего у нас не получится. Думаешь, чего я вдруг соскочил? — Воин, — фыркнула Медянка. — Больно жирно его так величать. Разбойник он. Правильнее сказать, боевик… Да и Бог с ним! — она тряхнула головой, заставляя волосы рассыпаться по плечам. — А что, руки тебе тоже отказывают? Только душ прими и зубы почисть, — велела Медянка. — А там посмотрим. И не ври, что не хочешь. Не бойся, по всему свету не растреплю, если что…       Жан не менял позы, замерев в сомнении. Его теперь вообще не спрашивают?.. Вообще-то, он собирался просто лечь спать до вечера. Обхаживать ящериц в его планы не входило. Но… — Зачем тебе? Неужто на Урале мужиков мало?.. — Вот ты капризный змей! — негромко рассмеялась Хозяйка Медной горы. — Уговаривай тебя еще! А Кривич сказал, тебе дважды предлагать не надо. — Кривич сказал? — слегка изменился в лице Жан. Кажется, мы уже это проходили. С лисами. И прояснили насчет «подкладывать своих обращенных под чужаков». Опять снова-здорово?!       Медянка высвободила ноги, встала, подернула юбку и села на колени Жану сверху, запустила пальцы ему в волосы, задрала его голову к себе. Поймала взгляд. — Чего кочевряжишься, упырь? Хочу понять, кто ты такой есть… Раскусить тебя. — По-другому никак?.. — А ты категорически против? Так быстрее и проще. И безболезненно… почти, — ухмыльнулась Хозяйка Медной горы, облизывая губы.       Жан выдохнул. Сомкнул руки у нее за спиной, скользнул ладонями вниз по шелковистой гладкой ткани платья. Положил на ягодицы. Чуть сжал. — Не обессудь, если разочарую. — Хватит извиняться заранее. Но зубы почисть! — она легко вскочила на ноги, прошелестев платьем, и вполне целенаправленно скользнула прямо к комнате Жана.       Жан и впрямь тщательно почистил зубы и даже побрился, чтобы потянуть время и подумать — но голова все равно оставалась пустой и никакой дельной мыслью не пополнилась. Он обтерся смоченным в горячей воде полотенцем, прыснулся одеколоном и наконец вышел из ванной. Тяжко вздохнул, открыл дверь в свою комнату и обнаружил, что Хозяйка Медной горы уже успела полностью разоблачиться, аккуратно развесить платье на вешалке и сложить остальные свои вещи и вольготно устроиться в кровати.       Жану пришлось раздеваться под ее внимательным взглядом. Трусливо оставшись в белье и небрежно скинув прочие шмотки в кресло, Жан лег рядом, залез под одеяло. Надо бы проявить какую-то инициативу, конечно… — Приятный одеколон, — Медянка скользнула к нему, прижалась всем телом, провела носом где-то за ухом, ткнулась губами в шею. Жан слегка вздрогнул, осторожно провел ладонью по ее спине, привыкая к ощущению кожи под пальцами. Тело ящерки ощущалось приятно, теплым и живым, чувствовался настоящий кровяной запах… Жан прикрыл глаза, прижался щекой к щеке. Стиснул тело Хозяйки крепче. — Ты устал, — констатировала факт Медянка. — Как так? Вампиры не устают. — Ну вот как-то так, — вздохнул Жан. — Такой из меня вампир. — Дай, пожалею, — шепнула ему в ухо волшебную фразу Медянка. — Бедный ты мой, бедный…       И Жан поддался вкрадчивым прикосновениям, откинулся на спину, закрывая глаза и охотно принимая неожиданно нежные, без пугающего напора, ласки, и сам невольно втягиваясь и отвечая Медянке тем же. — А говорил, ничего не получится, — Хозяйка Медной горы потянулась всем телом и свернулась в клубочек под боком у Жана. Он положил руку ей на плечи, зарылся носом в волосы, втягивая железистый запах. — Мыться пойдешь? — лениво спросил он. — Позже, — отмахнулась Медянка. — Скоро домашние мои встанут, — отозвался Жан. — И что? — Кукуня ванную на час займет уж точно, — зевнул Жан, поворачиваясь к Медянке лицом и подтыкая одеяло. — Кир говорил, что она там живет, почитай, — улыбнулась Медянка. — Надо будет вылезти, поздороваться с ней. Я насчет Кира вот что думаю, — встряхнулась она. — Опекуном его оформлю тебя, а не Кривича. Ты и впрямь добрый и говна за душой не держишь. Ребенка не обидишь. — Это ты по каким признакам поняла? — ухмыльнулся Жан. — Так тебе всё и скажи. Пропишем Кира здесь… — Квартира съемная, — зевнул Жан. — Поэтому мы ее выкупим. И пропишем Кира здесь. — У меня столько денег нет… — А я у тебя просила что-то? Уж поди, наскребу как-нибудь! — Тогда пусть Кир и владеет… — Ох, Дешам, вот ты душный! Уж за то, что мое дитя подобрал, мог бы и потребовать себе мзды! А я тебе так дарю. Выписать до совершеннолетия ты его не сможешь, а вырастет, пусть сам крутится. А ты хоть от деда меньше зависеть станешь. — Ничего себе… Такого высокооплачиваемого секса у меня еще не было… Квартиру за раз! — Пользуйся на здоровье. Только душнить перестань. Кровью не пои, дай поюродствовать! Кто с твоей стороны документами займется?.. — У нищих слуг нет. Я сам… — Ой, да брось. Мучить тебя еще. Ладно, напишем доверенность на риэлтора тогда. — Хозяева могут и не продать. Да и право собственности на нее какое-то… мутное. Хозяйка Медной горы закатила глаза. — Разрулим! Неужто у вас никого не найдется? Эта ваша, ментяра белобрысая, на них наехать не сможет, что ли? — Скорее, уж Басманов… — Жан скривился. Он не помнил, что у них ночью вышло с Федькой, но, кажется, ничего хорошего. Драка, конечно, маловероятна, но какой-то конфликт… — Это уже мелочи. Я всё решу. — Вот они, слова, который хочет услышать каждый мужчина, — хмыкнул Жан. — Хватит тебе… А хочешь, наплюй на всё, поедем со мной? Я давно такого хотела, ласкового… — И что я там буду делать, у тебя под горой? — Медсанчастью заведовать. Ты-то не бездельник, врачу работа всегда найдется. — Не смогу я под землей жить. — Можно подумать, мы там безвылазно сидим. Ладно, тебе и впрямь у нас тяжко будет. А жаль. Добрые мужики у меня редко бывают. Деточек бы наплодили. — Я упырь, мы бесплодны. — Да вроде ж Кривич ваш плодовитей некуда? Аж несется? — Так это надо как он, тысячу лет прожить… — Ясно всё с тобой. Так, давай-ка поспим часок, а потом я пойду распоряжаться… А, вот что! Что твоим домашним подарить? Кукуне и Вадиму? Кир сказал, они к нему по-доброму. Полюбил он вас всех. — М-м… Басе бы бутылку лосьона большую… кончается. А он дорогой, сука… — Поняла. Спи давай, — вздохнула Медянка и еще полежала в задумчивости, поглаживая Жана по голове и плечам, а потом бесшумно выскользнула из кровати, делово оделась и пошла причинять добро и наносить пользу.