А если это возможно? или Когда все становится на свои места.

Глава 30. Глава 30. Аднан широкими шагами мерял свой номер в отеле. Вернувшись сюда из дома Бихтер, он велел принести ему бутылку бренди и фужер. Он хорошо понимал, что Бихтер, скорее всего, не позвонит ему сегодня вечером, и поэтому намеревался хорошенько выпить, чтобы расслабится и, по возможности, забыться до завтра. А завтра — домой… Сегодня, впервые после развода, он увидел свою предавшую жену. И только оказавшись с ней рядом, Аднан понял, насколько сильна его зависимость от нее! Он мечтал бы увидеть её страдающей, бедной, жалкой, потерявший свою красоту, умоляющей о прощении, несчастной но… Она оставалась прежней, словно и не случилось ничего! Притягательная, манкая, Бихтер носила в себе десятки обличий, искусно владея ими всеми. Воля и женственность, королевская выдержка и безумная импульсивность, уязвимость и сила. Непредсказуемая и эмоциональная, она в один миг могла превратиться из ледяного мрамора в пылающий огонь, но меняя облик, она оставалась собой. Бихтер все так же двигалась — пластично и мягко, как грациозная дикая кошка, — смотрела, не отводя взгляд, и зачаровывала своей обманчивой мягкостью, этой спокойной уверенностью в себе. Увидев его, она сначала опешила, но очень быстро взяла себя в руки и стойко выдержала напор их встречи. Он, конечно, наговорил ей вздора по поводу пересмотра условий развода! Уж слишком уверенной ему показалась бывшая жена. Бихтер твердо отвечала ему, парировала нападки, в которых Аднан не мог себе отказать, и даже дерзнула обвинять его. Не такой он ожидал ее увидеть. А рядом с ней был ОН, бывший племянник. Они все-таки вместе… Когда измена полностью раскрылась, Аднан надеялся, что лишённый всех привычных благ, поддержки, к которой ОН так привык, лишенный любимой женщины, деморализованный, племянник непременно сгинет в небытие, тем самым наказав себя сам. И если Аднан и был оглушен обидой за случившееся, то у него оставалась надежда, что рано или поздно он будет отомщен. Но сегодня, увидев, как ОН кладёт свои руки на плечи Бихтер, словно имеет на это право, как сидит рядом с ней, как трогает её волосы, не смущаясь, смотрит на неё влюбленными глазами, он понял, что жизнь над ним подшутила. Еще совсем недавно этим человеком, имеющим право на Бихтер, был он, Аднан! Это ему было позволено обнимать её, говорить нежности, это на него она должна была ласково смотреть, рядом с ним она сидела. А все остальные могли только смотреть. И племянник мог только украдкой следить за ними и сожалеть, что не имел права ничего сделать и чувствовать себя лишним. А вот сегодня лишним почувствовал себя Аднан. Особенно, когда фурией внеслась госпожа Фирдевс с девочкой на руках. Было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что девочка — вылитая дочь своего отца. Те же глаза, ямочки на щеках. У него в доме, под одной крышей с ним, во время, когда все готовились к свадьбе все это произошло! Он расхаживал по своему номеру и останавливался только для того, чтобы налить новую порцию бренди. Ярость полыхала в нем и, словно поток огня, бежала по его жилам при каждом вздохе заставляя мысли путаться, а сердце биться с неистовой силой. Как странно, но не тогда, когда он догадался об измене, не когда Бешир сказал, что видел их вдвоем, и даже не тогда, когда обнаружил, что жена убежала, а именно сегодня его по-настоящему больно обожгло ощущение, переходящее в панику, что вот теперь, именно теперь Бихтер ускользает от него навсегда. Аднана уже не удивляло, что весь свой гнев, все жгучее негодование он направлял не на Бихтер, а на Бехлюля, на этого неблагодарного, дерзкого нахлебника, которого он впустил в свою семью, заботился и растил. Это племянник разбил его семью, это он виновен в том, что Бихтер обманывала мужа, а сейчас именно он находится рядом с ней и смеет открыто противостоять ему, Аднану Зиягилю, перед кем всегда пасовал. Уничтожить, истребить его, заставить её потерять его! Любым путем! Им овладело огромное, сжигающее до пепла все здравые мысли, желание мести. Он пил в попытке загасить досаду внутри и освободить голову, чтобы обдумать, как же он это сделает. Наглец должен быть наказан за то, что позволил себе сегодня. Не будет ему ни жизни, ни работы — ни в Стамбуле, ни в Мерсине, нигде! Его будет останавливать каждый полицейский, ему никогда открыть счета в банке. Он больше никогда не сможет выехать из страны… О, имя Зиягиль может очень многое! И тогда еще посмотрим — кто кого! Звонок по гостиничному телефону прервал его размышления. Это была дежурный администратор, милым голосом сообщающая, что пришла посетительница, но поскольку дама не знает в каком номере остановился господин Зиягиль, согласно правилам отеля, администрация отеля обязана спросить его разрешения, чтобы пропустить ее к нему в номер. — Мисс Йору… Йо…- администратор силилась произнести трудную для нее фамилию, — Я не могу выговорить, прошу меня извинить, — наконец сдалась она, — Я сейчас уточню ее имя. Она говорит, что она ваша родственница. -Йореоглу? Бихтер! Эта мысль заставила все трепетать в груди от радостного ошеломления. Конечно же, это она! — Да, наверное, именно так это и произносится, — согласилась администратор, — Так мне уточнить… — Пусть она зайдет! Конечно, пусть заходит! — взволнованно проговорил Аднан в трубку телефона, наливая себе в фужер минеральной воды со льдом и пытаясь успокоить тремор в руках. Минуты тягостного ожидания казались вечностью. С нетерпеним юнца Аднан стоял у двери и прислушивался к звукам в холле. Каждая секунда тянулась и сворачивалась в гнетущий ком в животе. Наконец он услышал приглушенный стук женских каблучков по ковровому покрытию гостинничного коридора. Легкие шаги приближались, и по мере их приближения сердце Аднана билось сильнее. Стук в дверь разорвал тишину, заставив его вздрогнуть. Ему показалось, он даже через тяжелую дверь щутил аромат духов Бихтер. Сердце замерло, а потом ударило ещё сильнее. “ Пришла!» — подумал Аднан и распахнул дверь. Перед ним действительно стояла госпожа Йореоглу. Госпожа Фирдевс Йореоглу. Держа пальто на согнутой руке, как всегда идеально накрашенная и причесанная, в элегантном бордового цвета платье-футляре чуть выше красивых колен, женщина широко улыбалась, наблюдая, как сползает заготовленная победоносная с вкраплениями самоуверенности ухмылка с лица бывшего зятя. — Hello! — пропела она, грациозно взмахивая рукой. «Хммм, бедняжка! Конечно же, ждал не бывшую тещу, а Бихтер, в безумной надежде, что его угрозы возымели успех, или, по крайней мере, заинтриговали ее, " — догадалась госпожа Фирдевс, легко считывая эмоции Аднана. " Ну ничего, возвращаемся с небес на землю, господин Зиягиль!» — Я пропустила ваш визит ранее сегодня, поэтому посчитала необходимым посетить вас, принести свои извинения, — интригующим, грудным голосом проговорила она, освещая все вокруг себя самой приятной улыбкой. — Как вы меня нашли? — Аднан приходил в себя медленно, но не смог удержаться от любопытства. — Вы очень консервативны, господин Аднан, и в этом есть свой плюс. Вы ведь всегда останавливаетесь в одних отелях — «Savoy» в Лондоне и Милане и «Four Seasons» в Париже, Вашингтоне и Нью-Йорке, — пожала плечами Фирдевс. — Так что, отыскать вас было не сложно. Господин Зиягиль молча оценил находчивость Фирдевс, но не спешил пригласить её в номер. Он одновременно и презирал эту женщину, и боялся. Хитрая и изворотливая, она обладала острым умом, необычайной приницательностью и необъяснимой силой убеждения. Она подавляла волю оппонента и могла уговорить любого. Это он испытал на себе. — Я уже поговорил с Бихтер, и, собственно, не рассчитывал на ваше присутствие, — хмуро ответил Аднан, надеясь быстро отделаться от нее и вернуться к своей бутылке с бренди, — Поэтому… Госпожа Фирдевс, все так же, лучисто улыбаясь, сочувственно цокнула языком. — Сожалею! Значит вам все равно придётся потерпеть мое присутствие. Даже если вы на него не расчитывали! Не обращая внимания на холодный приём, Фирдевс похлопала Аднана по плечу, потом мягко отодвинула его, стоящего в дверном проеме и, пройдя в отельный номер, села в кресло, бросив пальто и сумочку на маленький диванчик, стоящий рядом. Элегантно забросив одну ногу на другую, она жестом пригласила Аднана, все еще застывшего в дверях, сесть в кресло напротив нее. Сам не понимая почему, после секундной заминки мужчина закрыл входную дверь, сделал несколько шагов и послушно опустился в указанное кресло. — Нам давно нужно было поговорить, а после вашего сегодняшнего визита к Бихтер, это стало просто необходимо, — заговорчески улыбнулась Фирдевс и, не дожидаясь, пока бывший зять соберётся, сразу же перешла в наступление. — Я доверила вам свою дочь, господин Зиягиль, когда позволила вам жениться на ней, но… — она разочарованно развела руками, — доверия моего вы не оправдали. Что вы скажете по этому поводу? Аднан задохнулся от такого неожиданного начала. Он предполагал, что Фирдевс будет пытаться наладить с ним отношения, возможно, станет флиртовать, что попробует уговорить его простить Бихтер и воссоединиться с ней, даже к тому, что она станет просить у него денег, он был готов, но только не к постановке вопроса таким необычным образом. — Я не оправдал? Простите, но вы несете бред, госпожа Фирдевс! Ваша дочь изменяла мне! Она обманывала меня, пока была за мной замужем! Подло, коварно, как могла сделать только дочь такой матери. В моем собственном доме на меня напали из-за угла, ударили ножом в спину. Это я — пострадавшая сторона! — Аднан, моментально распаляясь, дважды ткнул себя пальцем в грудь. — Пострадавшая сторона… да-а-а, — с притворным сочувствием Фирдевс покачала головой. — А чего вы ожидали? Я же предупреждала вас об огромной разнице в возрасте с самого начала, но вы не слушали, — она вдруг перестала качать головой и сочувствием, даже притворным, ее голос уже не сквозил. — Я предупреждала вас, что вы женились на молодой и импульсивной девушке. Я говорила, что велика вероятность того, что она может пожалеть о своем поспешном решении, особенно, если вы не будете вести себя правильно. Вы, господин Аднан не взяли в жены вашу ровесницу. Бихтер молода, полна жизни, энергична, а вы, при всем моем уважении, — унылый, уже поживший и уставший от жизни человек. У вас не было ни общих интересов, ни совместных целей. Для того, чтобы жена, которая вдвое моложе своего мужа, была счастлива в браке, вам нужно было очень стараться. А вы? — госпожа Фирдевс оглядела Аднана с ног до головы с лёгкой насмешкой, словно взирая на нашкодившего ребенка, и разочарованно приподняла и опустила плечи. — Вы не желали ничего менять ради неё — ни в своих привычках, ни в доме, ни в семье. Распущенная дворня не знает своего места, гувернантка, трогательно любящая вас, исполняет роль хозяйки дома в силу своих возможностей, болезненная жажда контроля надо всем со стороны маленькой принцессы Нихаль, которой никто не смеет перечить, и Бехлюль, на правах домашнего паяца во время своих наездов привносящий хоть какое-то движение в это болото, — ах, как хороша атмосфера для молодой жены! Широко распахнутые глаза госпожи Фирдевс хлопали с такой искренностью, что Аднан не сразу услышал саркастические нотки в её голосе. — В такой-то обстановке согрешишь не то, что с молодым влюбленным красавцем Бехлюлем, а с господином Сулейманом очень сомнительной внешности, храни его Аллах! Фирдевс достала из кармана сумочки маленькую мятную конфетку и манерно положила ее в рот. — Подождите, вы МЕНЯ хотите обвинить в том, что ваша дочь мне изменила? Вы в своём уме? Господин Аднан в полном замешательстве вскинул руки, потом дотянулся до бутылки, налил себе бренди и залпом выпил его. -О, за мой ум вы можете не беспокоиться! — Фирдевс игриво погрозила ему пальчиком и поправила и без того идеальную прическу. Она с удовольствием наблюдала за его поведением. Аднан очень быстро начал нервничать, и это было хорошим началом, значит сопротивляться он будет не долго и не очень активно. — В благополучном браке подобного не случается, — госпожа Фирдевс, делая остановку после каждого слова, легким движением указательного пальца она ставила в воздухе воображаемую точку. — Ну вы же пожилой уже человек, должны быть мудрым. Вы были настолько уверенны в собственной неотразимости, вообразив, что молодая девушка влюбится в вас навсегда, и вам совсем никак не нужно будет поддерживать ее чувство? — сейчас по лицу Фирдевс гуляла улыбка издевательского умиления. Аднан молчал. Впервые в жизни с ним говорили в таком глумливом тоне, поэтому он никаким образом не мог подобрать слов для ответа. — Вы были вдвое старше Бихтер, на вас и ответственность за то, как сложилась жизнь моей дочери. Вы не позаботились о своей жене должным образом, с вас и спрос, — женщина повела плечом и продолжала самоуверенно улыбаться, всем видом показывая, что истина здесь абсолютно проста и обсуждение ее не имеет смысла. — Я делал все, что мог, чтобы она была счастлива! Я прилагал все силы, чтобы сохранить наш брак! — внезапно для себя прогремел Аднан и хлопнул ладонью по столу. Выпитое спиртное давало о себе знать, лимит вежливости становился гораздо короче. Однако госпожа Фирдевс оставалась непоколебима. Она сидела выпрямившись, как на приеме в Букенгемском дворце, едва оперевшись на спинку кресла, подняв горделиво подбородок и не сводя с Аднана откровенно насмешливых глаз. — Вы не сделали ничего! — чеканя каждое слово с убийственным презрением, отрезала женщина. — Немного драгоценностей, пару поездок и машина, о которых, кстати, мне приходилось напоминать вам — вы это имеете в виду? — она заговорила быстрее и отрывистее. — Бихтер для вас была красивым украшением, единственная задача которого — вызывать восхищение и зависть окружающих. Но даже об украшении нужна забота, тогда оно будет сиять, господин Аднан. А вы не могли хотя бы прислугу приструнить, или научить свою подросшую уже дочь вести себя с уважением по отношению к вашей жене, — сейчас Фирдевс строго отчитывала Аднана, как нерадивого ученика. — Вам должно быть стыдно. И не стоит повышать на меня свой голос. Хмыкнув и подняв брови в самом искреннем ироничном недоумении, она откинулась на спинку кресла поудобнее. — Вы не поддерживали Бихтер, а оставляли её и сбегали в мастерскую, где часами строгали свои доски, — с презрительной миной Фирдевс постучала одним кулаком об другой, демонстрируя, как на её взгляд, выглядит резьба по дереву, которой так увлекался Аднан. — Вы не позаботились об интересном, а главное, регулярном досуге для своей молодой жены. Трогательные просмотры фильмов, которые интересны только вам или Нихаль, с миской попкорна, вечерние игры в скраббл, прогулки на набережной и традиционное празднование Нового Года на ферме вашей сестры — все это было бы хорошо для жены лет на 30 постарше вашей и с темпераментом, как у мраморной статуи. Такой как мадемуазель Дениз, например. А молодую жену пожилого мужа нужно было всеми силами баловать и оберегать. И выводить туда, где интересно не вам, а девушке в двадцать пять лет. А Бихтер за неполные два года брака с вами цветы просто так получила лишь однажды, да и то, не от вас, а от Бехлюля, с присказкой, что он для дяди букет принес. Каждое слово было с колкостью выплюнуто госпожей Фирдевс ядовитым дротиком. Метко выброшенные ею слова, вонзались в Аднана, впрыскивая свои токсины и вызывая в нем неистовое бешенство, которое становилось тяжело скрывать. — Ваша дочь пришла в благопристойную, дружную семью, где все любили друг друга, где даже слуги были на правах членов семьи. — Аднан заставил себя говорить тише. Он не хотел радовать гостью, показывая насколько сильно она его раздражает. — О да! Слуги членами семьи были, а Бихтер — нет, — живо перебила его госпожа Фирдевс. — В скандале между ней и прислугой вы встали на сторону прислуги, отчитав свою беременную тогда еще жену за самоуправство, а потом оскорбились, когда она не захотела оставить вашего ребёнка. — Бихтер разрушила все, что строилось годами, весь уклад в нашем доме, принеся страдания очень многим, — продолжал Аднан, опять повышая голос. Ему трудно было сдерживаться, так сильно действовали ему на нервы и эта женщина, и то, что она говорила. Казалось, что на все его слова у нее было припасено с дюжину отговорок. — Если бы только ей было привито понятие семьи, когда она росла… Но, как я понимаю, вы не слишком заботились, чтобы воспитать в ней уважение к семейным ценностям, — он позволил себе ехидно улыбнуться, обнажая зубы. — Бихтер знала, что выходит замуж за вдовца с двумя детьми. Она знала, что мои дети — самое важное в моей жизни. Она знала, что Нихаль — очень чувствительный и ранимый ребенок, к которому нужен особый подход, и… — И этот подход благополучно нашёл её любящий папа, решив скоропалительно выдать ранимого ребенка замуж в девятнадцать лет за самого заядлого Дон Жуана Стамбула, по совместительству её же кузена, почти брата, с которым она выросла, — на одном дыхании закончила за ним фразу Фирдевс и театрально похлопала в ладоши.- Мудрено придумали, господин Аднан! Каков подход! Браво! От такого открытого нахальства Аднан поперхнулся воздухом. Его лицо налилось кровью. Стараясь взять под контроль свою ярость, он громко вдыхал воздух носом. — Ах, как же любили друг друга в вашей семье! — Фирдевс издала короткий, но звонкий смешок, этим напомнив Аднану Бихтер. — В лицо улыбаются, а за спиной сплетничают и ведут бесконечные пересуды. Все, начиная с челяди на кухне, заканчивая высоконравственной мадемуазель де Куртон, шпионят друг за другом, судачат, врут и покрывают друг друга во имя «спокойствия семьи и покоя в доме», раз! — Фирдевс загнула один идеально отманикюренный пальчик. — Отец семейства, более одиннадцати лет убиваясь, скорбит по умершей жене, да так сильно, что не замечает, что время-то идёт, и дети его, как ни странно, растут. Да, умерла супруга, но прошёл не год, не два, а более десяти лет. А вы вместе с женой похоронили и себя, и детей, и всех живущих с вами, как в семейном склепе, из которого вы никого не выпускаете. Два! — она загнула второй палец и продолжала подсчитвать аргументы. — Нихаль, у которой, кстати, сложились с вами оч-чень нездоровые отношения, собирается замуж за кузена, но при этом хранит наивность и повадки десятилетнего ребёнка, и, чтобы добиться своего, спекулирует на смерти матери, когда ей удобно, падает в обмороки и шантажирует своим здоровьем и расположением даже вас, потому что она не научена жить в реальном мире, где не все происходит по ее первому писку. Бюлент, на которого вообще никто внимания не обращает… Все так заняты страданиями Нихаль по потерянной матери, что никто и не задумывается, что мальчик-то тоже потерял мать. И, между прочим, вам не приходило в голову, почему ребёнок захотел называть мамой Бихтер, как только познакомился с ней, а вашу мадемуазель, которая была с ним рядом всю жизнь, мамой звать не хотел? — Фирдевс загнула ещё два пальца. — Три и четыре! Госпожа Фирдевс перевела дух, чувствуя себя в ударе. Ее глаза сверкали искрами радостного возбуждения, на скулах обозначился легкий румянец. Быстро оглядевшись, она, рукой сделав знак Аднану подождать, опять открыла свою сумочку. Бывший зять хмуро и недоверчиво, не зная, что можно от нее ожидать, смотрел, как женщина достала складной силиконовый стаканчик, встряхнув, привела его в должную форму, потом протянула руку к стоящей на столе бутылке, плеснула в стаканчик немного бренди и отпила глоток. " Наверное, если бы я сейчас достала из сумочки базуку, он удивился бы не больше!» — с удовольствием подумала Фирдевс, глядя на оттянувшееся от оторопи лицо Аднана. — Ко всему этому есть еще Бехлюль, — продолжила она. — Между прочим, когда вы требовали у домашних жалеть Нихаль, потерявшую мать, в ващу голову тоже не приходили мысли о том, что Бехлюль-то терял родных дважды — обоих родителей в аварии, а потом и тетку, заменившую ему мать? — женщина усмехнулась, — Глядя на вас, понимаю, что, разумеется, не приходило. Так вот парень, в двадцать пять лет не окончив второй курс университета, живёт на деньги дяди-благодетеля и, заметьте, не работает. Зато проводит время в барах и регулярно занимается опылением Стамбульских дам. В семье от него ничего не требуют и не ждут, не учат ответственности, но так любят, что отправляют в ссылку, если он совершает ошибку, например попадает под камеры журналистов, выгуливая по ночным барам вашу нежную, невинную дочь по вашей же просьбе. Это пять! Госпожа Фирдевс остановилась, вспоминая о чем-то, укоризненно ухмыльнулась и пальчиком провела сначала по красиво очерченной брови, а потом по другой.Глядя на ее спокойствие, Аднан закипал еше больше. Плотно сжав губы в изломанную линию, он втяул ноздрями воздух. Хотелось сделать так, чтобы она замолчала. Он пробовал собраться с силами, чтобы ответить ей, но она так умело провоцировала его, сказав одно, а потом тут же перескакивая на другое, да еще и говорила так быстро, что это притупляло его реакцию и не оставляло времени на осмысление сказанного. Аднан молчал в бессильной злости, а госпожа Фирдевс продолжала. Казалось, что довести его до полного исступления сегодня было её задачей. — А вы не заметили, что учиться и хоть как-то работать Бехлюль только тогда начал, когда влюбился в Бихтер, господин Аднан, потому что появился кто-то, кому он был не безразличен? Да-да, именно после того, как влюбился в Бихтер, ему хотелось быть лучше. Ну, вы же не думаете, что это Нихаль, сама не сумевшая поступить в университет подтолкнула Бехлюля? — Что за бред вы несете?! Вам не к лицу обсуждать мою семью! — не сдержался Аднан. — После того, что вы сделали, вы не смеете упомянать имени Нихаль! Вы, которая использовала своих дочерей ради собственной выгоды! Неблагодарная женщина, не забывайте, что это я оплатил все ваши долги и спас вас от долговой тюрьмы, а как вы отплатили мне за добро? Между тем, Фирдевс залпом допила оставшийся глоток бренди и, стряхнув капли из стаканчика, сложила его и, положив его оратно в футляр, неторопливо убрала в сумочку. — Уфффф! Да как же вы обидчивы, для такого, — женщина окинула Аднана презрительным взглядом, -… умудренного годами и опытом человека! И как же это недостойно порядочного мужчины бросать даме, вдове, в лицо такие заявления! Да, вы выплатили долги, причём не мои, а моего покойного мужа, но по собственной инициативе, господин Аднан. Я напомню вам, как сильно против этого выступала Бихтер, уж я-то хорошо об этом знаю. Вы настояли на этом. Я благодарна вам, разумеется, но мы оба знаем, что ваши взносы в благотворительные фонды составляли и более внушительные суммы. Да и расплатившись с долгами моего покойного мужа, вы платили за свою репутацию в свете. Не более того. Так что, вы не обеднели! Она отмахнулась и брезгливо фыркнула, скривив рот на несколько мгновений. — Я не понимаю, для чего вы пришли сюда. Я не сделал ничего такого, чего должен стыдиться и вообще ни в чем не должен оправдываться перед вами, — Аднан осушил последние капли бренди из своего фужера. Ему хотелось немедленно, собственноручно вытолкать эту женщину за дверь, но он понимал, что Фирдевс Йореоглу не пришла сюда просто ради того, чтобы оскорбить его. Поэтому он все еще заставлял себя ждать. — Очень спорное заявление, милейший господин Аднан, — госпожа Фирдевс помахала пальцем перед лицом и покачала головой. Её длинные серьги в ушах повторили движение головы. — Во-первых, хотела бы я видеть, как вы объясняли бы свое весьма посредственное отношение к Бихтер, если бы был жив мой супруг, господин Мелих, который смог бы призвать вас к ответу. Распоряжаться судьбами беззащитных женщин, у которых нет ни отца, ни брата, чтобы заступиться, — не велика доблесть. Впрочем, как и распоряжаться жизнью мальчика-сироты, на защиту котрого никто не встанет. А во-вторых, если бы сегодня вы не появились на пороге дома моей дочери, я бы не затеяла этот разговор и вообще обходила бы вас стороной, как делала до сих пор. Но это вам пришла в голову идея выслеживать Бихтер, явиться к ней и угрожать. Это было вашей большой ошибкой и дало мне право прийти сюда. — То, что происходит у нас с Бихтер, вас никак не касается, госпожа Фирдевс. Я уже ни раз пытался вам это объяснить! — Аднан старался взять верх в этом разговоре, но это было невозможно, он это понимал, и, хуже всего, понимала это и Фирдевс. — Между вами с Бихтер априори больше ничего не может происходить! — резко прервала его женщина, не меняя позы. — Для вас всё перестало происходить в тот момент, когда был оформилен развод. Бихтер ушла от вас, ничего не взяв, оставив все подаренные вами безделушки, оставив машину, не взяв ваших денег. Поэтому прекратите себя дурачить — ничего общего у вас с ней больше нет и не будет. — После всего, что вы и Бихтер сотворили с моей семьёй, я не желаю слушать вас. — Аднан потянулся к бутылке с бренди и налил себе ещё. Руки его тряслись от раздражения, и на стол упало несколько капель. Фирдевс с ухмылкой следила за его движениями. — Сотворили с вашей семьей? — она с любопытством склонила голову в сторону. — А что же такого мы сделали? Бихтер пыталась навести хоть какой-то порядок в доме. Возможно, в силу молодости она вела себя не слишком тактично. Можно было это сделать аккуратнее, дипломатичнее, но, помилуйте, двенадцатилетний мальчик не должен был жить в одной спальне с восемнадцатилетней сестрой, которая уже настолько выросла и созрела во всех отношениях, — на этих словах госпожа Фирдевс многозначительно округлила глаза, — что мечтает о своём кузене, который живёт через дверь. Бихтер отселила гувернантку вниз, где ей и место, отдав ей комнату с балконом и видом на Босфор, — действительно, сильное оскорбление! Нужно было ещё и вашего племянника переселить куда-нибудь, потому что это верх глупости и неприличия — оставить свою подрастающую дочь — девушку на одном этаже с молодым мужчиной, который ведёт разгульный образ жизни, приводит к себе в спальню женщин и часто приходит домой нетрезвым. Что ещё? Ну да, попробовала прекратить беспардонные сплетни слуг, которые плохо работали да еще в открытую обсуждали хозяев, шпионили и насмехались. А я пыталась делать то, что вы были сделать не в состоянии — занималась спасением вашего брака. — Спасением моего брака? Каким образом? — Аднан с усилием выдавил из себя саркастическую усмешку. — Я всеми силами оттолкивала вашего племянника от вашей жены на протяжении всего того времени, что длился ваш брак, господин Аднан, потому что его интерес к Бихтер был виден невооружённым глазом. Фирдевс сильно подалась вперёд, немигающе глядя на собеседника. Сейчас она напоминала Аднану королевскую кобру, медленно раздувающую свой капюшон. — У нас обоих есть дочери, — она говорила тихим, шелестящим голосом, почти гипнотезируя. — И вы, и я оба хорошо знали, кем был Бехлюль на момент, когда вы женились на Бихтер, — прожигатель жизни и дядиных денег, меняющий женщин с завидным пострянством. Да, красив. Да, во всем остальном — милейший и обаятельный парень, с которым приятно проводить время, он обходителен, умеет говорить комплименты. Но, тем не менее, он ни разу не проявил себя, как мужчина, которому можно доверить счастье своей дочери, а как раз наоборот. Его роман с Пейкер, который я допустила по собственному просчёту, прошёл у нас обоих на глазах. Его отношения с Элиф — тоже. Вы же воспитывали его, как сына — должны знать. Аднан внимательно слушал Фирдевс, пока так и не понимая, к чему она ведёт. Её пристальный взгляд и тихий голос, а может быть выпитый бренди, убаюкивали и не давали думать. — Поэтому я, заметив интерес Бехлюля к моей младшей дочери, предприняла все возможное, чтобы надежно отогнать его от Бихтер. Тогда я бы это сделала, даже если бы Бихтер не была замужем за вами, поверьте. А вы наоборот — сделали все, чтобы толкнуть свою, по вашим же словам, наивную и неопытную дочь в его объятия, и не просто в объятия, а стремились скорее их поженить. Тон голоса госпожи Фирдевс вдруг совершенно переменился — все еще достаточно тихий, он уже не успокаивал, напротив, в нем чётко слышались опасные металлические нотки. В глазах тоже скользнул жесткий холод. Аднан опять подумал, что манера Фирдевс быстро менять настроение во время разговора дисориентирует его и выводит из равновесия. — И это при том, что его влюбленность в Нихаль поставили под сомнение все, даже ребенок Бюлент, кроме вас, потому что эти, так называемые чувства к Нихаль были … — Фирдевс резко подула на свою широко открытую ладонь и пренебрежительно ухмыльнулась. Было понятно и без слов, что она имела в виду. — Это же вы начали свои немыслимые интриги, благодаря которым Нихаль оказалась обручённой с ним! — презрительная ухмылка Фирдевс взорвалась в голове Аднана на тысячи осколков. Он вскочил на ноги, почти нависая на женщиной, на лице которой не дрогнула ни одна мышца, она даже не моргнула, а продолжала сидеть, подперев щеку рукой. «Ведьма!» — подумал Аднан. — Вы играли чувствами Нихаль, вбивая ей в голову, что Бехлюль любит ее, и что она будет счастлива с ним! Вы манипулировали чувствами моей дочери, добиваясь ваших целей! — хрипло выкрикнул Аднан и закашлялся. — Нихаль всеми манипулировала не хуже меня, господин Аднан, а вероятнее всего, даже лучше, — не меняя позы, отозвалась госпожа Фирдевс, — Ваша дочь прекрасно умела вызывать жалость и пользоваться своей невинностью! — Вы не отходили от меня, пока не убедили, что их отношения возможны! Вы всего лишь бесстыдно играли ею, а я хотел видеть свою дочь счастливой! — Счастливой с тем, кто её не любил, — Фирдевс подняла глаза к потолку, словно прикидывая в уме ситуацию, о которой они говорили, потом неодобрительно хмыкнула и поцокала языком. — Нихаль была рада обманываться. Она же не была совсем глупой. Каждая женщина любого возраста знает, когда она нравится мужчине. Ваша дочь всегда знала, что Бехлюль не испытывал к ней интереса, как к девушке. Просто ей было удобно игнорировать очевидное, чтобы продолжать жить в своём мире. Нихаль позволяла обманывать себя, потому что все эти уловки приближали к исполнению ее мечты — заполучить красавца кузена. Вы правы в одном — я затеяла создать самую несуразную пару — Бехлюль и Нихаль. Я использовала надуманные, в большей степени, чувства вашей дочери, потому что женитьба Бехлюля на Нихаль была самой прочной гарантией того, что он перестал бы возникать на пути Бихтер. Я защищала брак и благополучие своей дочери! — Вы защищали свое благополучие, госпожа Фирдевс, — попытался вставить свое замечание Аднан, но его выпад прошёл мимо цели. — Разумеется, — согласилась женщина, не смущаясь. — А как вы хотели? Я не уверена, осмелились бы вы просить руки Бихтер, если бы мой супруг Мелих был жив. Скорее всего вы вообще не появились бы в радиусе километра от моей дочери. Прыти в вас было бы раз в сто меньше, а о разнице в тридцать лет вы бы помнили куда лучше. Поэтому тем, что вам было позволено даже мечтать о Бихтер, вы обязаны только разоренному состоянию моего покойного мужа. Так что позаботиться о благополучии семьи вашей супруги — было вашим долгом. Аднан продолжал стоять, и госпожа Фирдевс движением подбородка и глаз указала ему на кресло, куда он тут же сел. — Но мы отвлеклась, господин Аднан. Я защищала свою дочь от пустоголового мальчишки. Но вы-то должны были защищать свою дочь, а вместо этого… Женщина театрально развела руками в притворном изумлении и укоризненно покачала головой. — Девочка без образования, у которой часто случаются обмороки, оставлена без надлежащего лечения, не успела в жизни ещё ничего увидеть, все ее достижения — это окончание лицея и музицирование в домашнем кругу, но обажающий ее отец стремится выдать ее поскорее замуж. Вы так низко ценили свою дочь, что решили доверить её счастье тому, кого сами же не смогли воспитать самостоятельным и ответсвенным мужчиной? Или же вы просто пожелали купить дочке живую игрушку по имени Бехлюль? Аднан поражался умению Фирдевс выдернуть все логические кирпичики уложенной и понятной конструкции событий, обрушить ее и построить из тех же событий какой-то новый, интригующий лабиринт, в котором каждый поворот вызывал у него новые вопросы и ставил его в тупик. Он вспомнил, как изначально не испытывал к ней большой симпатии, интуитивно не доверял ей, но незаметно для себя и всех домашних позволил ей втереться в доверие к Нихаль, оттеснив мадемуазель Дениз, которая была с ней с детства, позволил отравить сердце и разум его дочери ложными ожиданиями настолько, что сам не смог найти в себе силы противиться этому браку. Аднан почувствовал, как на него напала неодолимая усталость. Ему нестерпимо хотелось, чтобы Фирдевс ушла. Прямо сейчас. И ему было уже неважно, каковы её истинные причина визита. — Я не очень хороши понимаю суть вашего визита, госпожа Фирдевс. Похоже, вы пришли, чтобы обвинить меня в преступлении, которое совершила ваша дочь, а потому я не намерен продолжать этот абсурдный разговор с вами. Госпожа Фирдевс вздохнула. — Разговор, отнюдь, не абсурдный. Вы, как всегда, хотели назначить виноватого в ваших бедах, а я просто объясняю вам вашу роль в произошедшем. Они оба помолчали немного, глядя друг на друга. — Я почти все сказала. Кроме, пожалуй, главного. Оставьте в покое Бихтер и её дочь. Аднан упрямо наклонил голову. Ему вдруг показалось, что в голосе госпожи Фмрдевс исчезои металлические нотки, и он неожиданно почувствовал прилив сил. Или же это была уже агония перед поражением? — Бихтер скрыла от меня свою беременность и обманом получила от меня развод. Я не оставлю этого. — Этот ребенок к вам не имеет никакого отношения. Достаточно взглянуть на вас и на девочку. А вы её видели, хоть и недолго. Оставьте их в покое. Для чего мстить, используя невинного ребёнка? Вы имеете право чувствовать себя обиженным, но Бихтер уехала, избавила вас от своего присутствия. И повторяю — ничего не взяв с собой. История закончилась тихо. Оставьте их. Да, абсолютно точно — в эту минуту госпожа Фирдевс не иронизировала, не повелевала, она просто просила… — У меня завтра длинный перелёт. Мне неприятны и этот разговор, и ваше присутствие, — Аднан, приободренный её тоном, поднял голову выше. Шумно вздохнув, Фирдевс перевела взгляд на свои пальцы и, казалось, полностью сосредоточила внимание на своих ногтях, полируя их большим пальцем. — Тест ДНК будет сделать несложно, и результат его вас огорчит, — проговорила она со всей тщательнстью натирая ноготок среднего пальца. — Воспользоваться своими связями и увезти ребенка вы тоже не сможете. Девочка — гражданка Соединённых Штатов по рождению, и гражданства Турции Бихтер ей не оформляла. В свидетельстве о рождении указаны не вы, а ваш племянник — отец девочки. Госпожа Фирдевс отлично помнила, что в свидетельстве о рождении её внучки отец не значился вовсе, но Аднану этого знать было не обязательно. Нужно просто будет сказать Бихтер позаботиться о документе. — Поэтому при малейшей угрозе вывоза девочки, вы будете заявлены в Интерпол. А вообще, вы уверены, что хотите настаивать на всем вздоре, который вы огласили в доме Бихтер? Пересмотр развода, компенсации, вся эта чушь… Ведь, насколько я знаю, вы потратили немало сил и средств, чтобы утаить от прессы истинные причины, почему свадьба вашей дочери не состоялась? Представляете, если журналисты разнюхают то, что от них так тщательно скрывали? Особенно, если мне взбредет в голову помочь им. Вы готовы использовать дочь Бихтер и Бехлюля, а ведь у вас есть ваша дочь, будущее которой… весьма туманно, учитывая её психическое нездоровье, отсутствие образования и статус брошенной невесты. А они ведь могут узнать ещё и детали старой истории, как благочестивая Арсен-султан по молодости домогалась своего красавца- кузена, молодого Хазнедара, как ездила к нему даже, когда он уже был счастливо женат и имел сына. Кто-то из репортеров обязательно захочет провести параллель между ней и прелестной Нихаль, тоже питающую сердечную слабость к своему кузену. А бедняжке, насколько я знаю, и так приходится отбиваться от злых язычков в Стамбульском свете. Не ровен час — опять обмороки начнутся, а красавец-Бехлюль уже не в вашем распоряжении. Если же сюда добавить ваши махинации с продажей усадьбы Талона и дележкой его земли между Арсен и Харуном… Представляете, какими красками засияет история вашей семьи в прессе? Госпожа Фирдевс перестала полировать свои ногти и перевела глаза со своей руки обратно на Аднана, который, поражённый ее словами внезапной тяжестью этого взгляда, не предвещающего ничего хорошего, и быстротой смены настроения в ее глазах, смотрел на неё с каким-то детским изумлением. Аднан был не только шокирован самим фактом, что Фирдевс осмелилась припомнить все эти тайны его семьи, но и тем, что она сумела изменить всю динамику их разговора. Вместо того, чтобы испытывать смущение из-за поступка ее дочери, оправдываться и просить, она перевернула все так, что из обвинителя он же оказался обвиняемым. Эта женщина, лишив его привычной роли, заставила Аднана увидеть совсем радужные перспективы для него и его семьи, если он все-таки решится исполнить свои намерения. Взглядом, в котором не было даже тени сожаления, Фирдевс проникала в самые глубины мыслей Аднана. Она видела его замешательство, и была полностью удовлетворена его состоянием. — А теперь представьте, — не моргая и полностью сознавая какой камень она готовит ему в заключительной схватке, — если журналисты и просто любители сплетен узнают ещё и о том, — женщина натянула уголки рта в подобие улыбки, — что именно произошло в вашем доме два года назад летом, в ночь перед тем, как ваша, на тот момент, супруга попала в аварию? А вот к этому удару Аднан не был готов даже отдаленно! На секунду он онемел. В горле у него моментально пересохло. Он потер голову и нервным жестом ослабил галстук. В глазах его замер первобытный ужас. — Я не понимаю, что вы имеете в виду, — выдавил он с лёгкой хрипотцой. — Да неужели? — Фирдевс несколько долгих секунд смотрела на него, словно намереваясь превратить его в пыль прямо на этом месте. — В ту ночь, после того, как вы сбежали, по обыкновению, в свое пристанище, в мастерскую, а заплаканная Бихтер с сумкой ушла из дома, я побывала в вашей спальне и кое-что видела. Если вы не прекратите ваши преследования и не оставите мою семью в покое, мне уже будет нечего терять… Не спуская с его лица уничижительной усмешки, она посмотрела на его мелкодрожащие пальцы. Поймав её взгляд, господин Зиягиль торопливо сцепил руки в замок и, положив их на колени, подался вперед. — Вы мне угрожаете, госпожа Фирдевс? — Аднан старательно пытался скрыть волнение, но его голос предательски выдавал истинные чувства. — Нет-нет, что вы! — неожиданно ласково улыбнулась Фирдевс, оставляя в глазах арктический холод. От этого диссонанса по спине Аднана пробежало целое стадо мурашек. — Я вообще пока настроена вполне дружелюбно и исключительно размышляю вслух о потенциальных возможностях. Если правда о том, что же на самом деле происходило в вашей семье все это время и о том, что достопочтимый господин Зиягиль силой восстанавливал свои супружеские права, — Фирдевс брезгливо поморщилась, — та репутация, о которой вы так заботитесь, будет навсегда и прочно похоронена.А вместе с ней и репутация ваших детей, — говорила она с убийственным спокойствием. — Над вами будут потешаться — влиятельный бизнесмен, который за два года не разглядел интриги в своем доме, как он может управлять бизнесом? Вам перестанут доверять. Если уж вы были не в состоянии навести порядок в собственной семье, силой попытались восстановить свои супружесткие права и довели свою жену до состояния, когда она была готова совершить страшный поступок, как можно поручать вам дорогостоящие проекты государственного масштаба? А ведь именно так и будут думать. Да еще и добавят того, чего не было. Уж это я знаю на своем опыте! А дела у вас в холдинге и так идут не слишком хорошо, насколько я осведомлена. И тогда ещё не известно, к чему приведёт ваше страстное желание пересмотреть условия развода. — Да вы ещё циничнее, чем Хильми Онал, — медленно проговорил Аднан, понимая, что проигрывает. Благодарная улыбка осветила лицо госпожи Фирдевс. Она дотянулась до его рук, которые он все ещё держал в замке на коленях, и похлопала по ним кончиками своих пальцев. — Вы так кстати вспомнили о господине Хильми! Он ведь сможет добавить деталей от себя, если вы будете продолжать упорствовать, и сделает это с удовольствием, уверяю вас. Аднан не понимающе потряс головой, безмолвно прося пояснений. — Именно он и госпожа Айнур помогли Бихтер уехать из Стамбула, — продолжала лучезарно улыбаться Фирдевс. Она видела, что противник деморализован, и поэтому немного расслабилась. — Хильми Онал помогал Бихтер? — Аднан был искренне обескуражен. — После всего… Как это возможно? — Оказалось возможно, — задушевно улыбалась госпожа Фирдевс. — Выйдя из особняка, Бихтер была в отчаянном положении. Она села в такси и приехала к господину Хильми. Такой вот нестандартный ход с её стороны. В начале мне тоже было трудно в это поверить, но… Он и госпожа Айнур, да хранит их Аллах на долгие годы, пообещали ничего никому не говорить. Но поверьте мне, господин Онал с огромным удовольствием раскроет все секреты, как только это будет возможно. Она увлеченно порылась в сумочке и добыла оттуда небольшую перламутровую флешку. Слегка покрутив золотое кольцо флешки на пальце, Фирдевс посмотрела на Аднана с задором. — На этой красивой штучке хранится гарантия благополучия моей семьи и полнейшего разгрома для вашей — фотографии, документы, письма. В тот день, когда из особняка ушла Бихтер, у меня было достаточно времени в вашем офисе, да и потом я времени даром не теряла. А копии всего еще есть в Стамбуле. Она блефовала — на этом маленьком устройстве были материалы для следующего показа модельного агенства. Заставь Аднан сейчас ее показать ему подтверждение, и ее ложь раскрылась бы, но он поверил. — Чего вы хотите? — спросил Аднан. Опустив плечи, он устало смотрел на собеседницу. «О, Аллах, до чего же он похож на мопса!» — внезапно пробежала мысль в голове Фирдевс. — Ох, вообще, хочу я многого, и уж поверьте, я хотеть умею, — доверительно сообщила госпожа Фирдевс, кокетливо вздергивая брови. — Но в данном случае… — она изобразила раздумье на лице, хотя ещё до прихода сюда была готова к этому вопросу и имела на него тщательно продуманный ответ. — Я хочу, чтобы вы забыли о мести и оставили мою дочь и всю мою семью в покое и больше никогда не беспокоили нас. Также, вы не станете преследовать тех, кто ей помогал — это будет в ваших же интересах. Я хочу, чтобы нас не ожидали никакие неприятные сюрпризы, когда я или кто-то из моей семьи будем приезжать в Стамбул. Пусть наши безопасность и благополучие станут гарантией вашего благополучия. Я хочу, чтобы вы немедленно прекратили свои фантазии в отношении моей внучки. Это не ваш ребёнок. Вы просто оставите в покое членов моей семьи. Всех. Она облокотилась на руку и подалась немного вперёд. — Ну и чек, конечно. Игриво улыбаясь, Фирдевс смотрела, как Аднан, молча, полез во внутренний карман и достал чековую книжку, словно подтверждая свою капитуляцию перед ней. — Сколько? — не глядя на неё спросил он. Коротко рассмеявшись, она накрыла ладонью его руку. — Ну, полно вам, господин Аднан! Нельзя быть таким серьезным. Юмор продлевает нам жизнь. Кто знает, сколько вам ещё осталось… Я просто пошутила. Фирдевс встала, подхватив сумочку и пальто, потом обошла столик, и низко наклонилась ко все еще сидящему Аднану, обдавая его ароматом терпких духов. — Но шучу я только в отношении чека. Во всем остальном я абсолютно серьёзна, — почти интимно проворковала она ему прамо в ухо. — Вы обо мне знаете лишь самую малую долю, и лучше бы так и оставалось. Не вынуждайте бедную женщину идти на крайности. У вас ведь тоже есть дети, не забывайте об этом. Она резко подула на плечо Аднана, стряхивая с его пиджака воображаемый волосок. — Я ведь могу быть очень откровенной с Нихаль и рассказать бедняжке, что её папа был в курсе о том, что Бехлюль любил Бихтер все то время — и когда была Элиф, и когда была помолвка с ней, распрекрасной, и когда она порхала на крылышках, котовясь к своей свадьбе. Знал, и позволил ей быть одураченной. Уж ради чьего счастья, думаю, она решит сама. А вот теперь я, и в самом деле, угрожаю вам, господин Зиягиль. А что делать? Так вам будет сложнее забыть о нашем с вами уговоре, — госпожа Фирдевс с сожалением пожала плечами. Потом, довольная результатом, она сделала несколько шагов к двери и, обернувшись к Аднану, все так же сидящему в кресле с затравленным лицом, улыбнулась самой очаровательной улыбкой на которую была сейчас способна и взмахнула указательным пальцем, словно напоминала и себе, и ему что-то важное. — Да, ваш племянник, Бехлюль Хазнедар — отец моей внучки, стало быть, он — тоже член моей семьи.На него также распространяется мое требование. Не забудьте об этом! — Меня удивляет такая забота о нем с вашей стороны, — Аднан был удивлён, что в нем ещё есть силы пытаться ерничать. Он хотел бы, чтобы усмешка получилась саркастической и хоть немного колкой, но вместо этого его лицо перекосила болезненная гримаса. — Не вы ли только что несколько раз сказали о его никчемности? Потратив столько сил, чтобы оттолкнуть его от Бихтер, вы теперь заботитесь о нем? Фирдевс уже без малейшего намека на улыбку, но с огромным сожалением смотрела на Аднана. — А жизнь воспитывает его гораздо лучше, чем это делали вы. Я думаю, без вас он достаточно повзрослел, чтобы быть хорошим отцом для для Эллы и супругом для Бихтер. А я наделала столько глупостей, из-за которых пострадала моя дочь, что теперь породнюсь с шайтаном, если это поможет ей. Поэтому, не стойте у меня на пути. И оставьте в покое мальчика, господин Аднан, не смейте больше портить ему жизнь! Ощущение, что он выдохся, словно после длинного забега, в котором пришел последним, нахлынуло на Аднана. Мучительно хотелось захлопнуть дверь за этой женщиной и больше никогда не встречаться с ней. Фирдевс и самой не терпилось выйти из номера Аднана. У самой двери она помахала на прощание ему пальчиками свободной руки и опять улыбнулась. — По вашему лицу я вижу, что смогла убедить вести себя благоразумно. Не разочаровывайте меня. И передавайте привет мадемуазель Дениз! ***** Выйдя из номера Аднана, Фирдевс прошла по длинному коридору ещё несколько десятков шагов, словно на автопилоте. Улыбка с налётом лёгкого флирта, изящная модельная походка, идеальная осанка, уверенно поднятая голова и цепкий взгляд хищницы. Едва двери лифта закрылись за женщиной, её лицо переменилось — улыбка сползла, глаза погасли, казалось сама жизнь утекает из неё каждую секунду. Колени неприятно подрагивали, вызывая противное чувство подашнивания, и Фирдевс прислонилась к матовой стеклянной стене лифта, чувствуя себя совершенно опустошенной. Она бросила все силы на то, чтобы выглядеть невозмутимой и уверенной во время разговора с Аднаном, а сейчас ощущала себя сдувшимся воздушным шаром. «Ох, и разошлась я сегодня!» — подумала господжа Фирдевс. “ Заставили вы меня потрудиться, господин Аднан. Грубить вам пришлось абсолютно откровенно и на ходу импровизировать про флешку и документы, потому что обычной просьбы вы бы не услышали. Так что, не обессудьте, выбора вы мне не дали, иначе упирались бы до последнего. Сидите теперь, свой бренди допиваете и меня недобрым словом поминаете. А ведь и мне эти игры дались очень нелегко,» — подумала она. Она медленно, с трудом переставляя ноги, вышла из лифта и остановилась у огромного окна в холле. " И женой этого человека я планировала стать, а самое главное, допустила, чтобы за него вышла замуж моя дочь… Как же ей, совсем молодой девушке, горячей, полной жизни, удалось продержаться с ним почти два года? Я бы не смогла, какой бы не отчаянно-нищенской не была наша жизнь. Я бы не выдержала. " Фирдевс прислонилась лбом к холодному стеклу окна. Она прожила под крышей особняка Зиягиль почти два года, но, увлеченная собственными играми и интригами, никогда не чувствовала всю глубину характера его владельца, не задумывалась, хорошо ли она знает человека, который должен был быть ее мужем, а стал зятем. А сегодня она увидела его совсем новыми глазами. Аднан Зиягиль представлял из себя самого тяжеловесного эгоцентриста, с которым ей довелось иметь дело, и толстокожесть его пронять было очень тяжело, почти невозможно. Не человек, а холодильник. Было ли это природной черствостью, или же его эмоциональная бедность стала умело организованной защитой от внешних раздражителей и обид, она не знала, и допытываться ей было неинтересно, но масштаб его нечуткости потряс даже ее, повидавшую многое в своей жизни. Не то, чтобы она раньше не видела бездушных людей, или не знала, что иногда пороки скрываются за масками благодушия. Просто ей не доводилось встретиться с человеком, которым абсолютно все восторгались бы, как одним из самых порядочных, участливых и добродетельных, а на деле он представлял бы собой нечто совсем иное. Разумеется, для нее не было откровением, что “ быть» и “ вести себя “ — две совершенно разные вещи. Только вот с Аднаном это было возведено в превосходную степень. Наверное, для того, чтобы увидеть это, обстоятельствам жизни нужно было заставить её потерять все блага Зиягилей, ради которых она сама и затеяла, тот водоворот интриг, который чуть было не поглотил ее и ее младшую дочь. Небольшая группа из нескольких горластых итальянцев вошла в лобби отеля. Раздраженно поморщась, Госпожа Фирдевс вышла на улицу и огляделась. Через дорогу она увидела стеклянные двери уютного бара, находившегося по соседству с отелем. Решение пришло сиюминутно — не раздумывая, насколько прилично или неприлично это будет выглядеть, она, уверенно направилась в бар. Заведение было почти пустым. Заказав себе чашку кофе и коньяк, Фирдевс долго устраивалась на высоком стуле. Всю жизнь её преследовал страх нищеты. А ещё, параллельно с ним, её угнетал страх выглядеть неудачницей с глазах других, а главное, — в своих собственных глазах. Отпив из бокала большой глоток коньяка, Фирдевс закашлялась, но почти сразу ощутила, как дрожь в теле исчезает, а вместо неё грудь наполнялась приятным теплом, а голова немного закружилась. А в номере Аднана, когда она выпила бренди в пылу беседы, она не почувствовала совершенно ничего, просто выпила его, как реквизит… Взяв в руки чашку с кофе, небольшими глотками она пила ароматный напиток. Быть всегда настороже, считывать эмоции и понимать намерения других, слушать свою интуицию, а при опасности следовать инстинкту самосохранения — все это стало укоренившейся привычкой, постоянно выручавшей ее. Она никогда не ошибалась. Госпожа Фирдевс всегда знала, что её интуиции и знанию людей она может полностью доверять, какой-то первобытный нюх никогда не позволял ей ошибаться. И все-таки она просчиталась. Невероятно, но так. Когда? Когда была сделана первая ошибка, повлекшая за собой целую серию катастрофически промахов, которые сыпались по принципу домино? В какой момент она оказалась настолько недальновидной, что этот момент запустил цепную реакцию, где одно событие или решение становилось причиной последующих и с увеличиваются скоростью необратимо вело к всеобщему коллапсу? Когда поняла, насколько серьёзно Бихтер влюблена в этого мальчишку, но одержимая идеей оставить её с Аднаном, потому что так будет лучше для всех, продоложала прикладывать силы, чтобы удержать дочь в этом браке? Или когда делала все возможное, чтобы Бихтер очнулась и увидела сама, что с этим мальчиком у нее все равно ничего не получится, не смотря ни на что — он не самостоятелен и крепко сидит на крючке зависимости у Зиягилей, — не понимая, что каждое её слово, каждый поступок разрушают дочь больше, чем само разоблачение, не осозновая, что они — одно целое, она била по нему, а каждый удар фантомной болью отдавался по ее дочери? А может быть когда не смогла не поддаться на желание ответить Бихтер за унижение, которому она подверглась, когда узнала, что Аднан Зиягиль интересовался не ею, а её младшей дочерью? Фирдевс усмехнулась сама над собой — как же ликовала тогда Бихтер! Девочке, которая всегда страдала от того, что ей не хватало внимания и заботы матери, удалось одной фразой, произнесенной этим немолодым мужчиной с рыбьими глазами навыкате, вернуть все свои обиды и наказать недолюбившую её мать. Потеря Аднана стал первым проигрышем в жизни госпожи Фирдевс. Никому до Бихтер не удавалось обойти её, даже ещё и так красиво! Младшая дочь всегда казалось похожей на неё, но после этого поступка Фирдевс лишь закрепилась в своей уверенности, что Бихтер — её копия, её “ мини Я». И обращаться с дочерью она начала через призму их схожести, опираясь на собственную выдержку, самообладание и прагматичность, не понимая, что внешняя схожесть Бихтер с ней — всего лишь иллюзия, ее защитная маска. Вот! Вот он, тот пресловутый «Ага! момент», который должен был стать ее озарением, а превратился в маховое колесо, приведшее в действие механизм, где одна ошибка порождала другую. А драма, случившаяся в конце, была вполне ожидаемой, учитывая последовательность ее фатальных просчетов — каждый из них создавал новый виток лабиринта, делая путь к выходу все более и более запутанным. Много месяцев спустя, когда все уже закончилось, Фирдевс поражалась самой себе — как она могла так просчитаться? Нужно было признать — она, для которой другие люди никогда не были загадкой, оказалась близорукой по отношению к собственной дочери. Она не увидела, что за внешностью Бихтер, ее словами и темпераментом, так похожими на Фирдевс, была не её копия, а совсем другой человек. Внешне всем похожая на мать, Бихтер была истинной дочерью своего отца — мягкой, ранимой, чувствительной девочкой, которая копировала поведение матери для собственной защиты. А вот Пейкер, которая никогда не славилась ни эксцентричностью, ни особенным темпераментом, и была довольно послушной и управляемой, как раз и оказалась истинной дочерью госпожи Фирдевс. По крайней мере той госпожи Фирдевс, которую знали все. Внешняя мягкость, унаследованная ею от Мелиха, уязвимость и кажущаяся простота удачно прятали холодный и прагматичный ум Пейкер. При всей своей любви к Бехлюлю она сумела взять под контроль чувства к нему и уйти от него самой, не дожидаясь, пока он полностью растопчет её. И тут же, обжегшись на чувственном красавце Бехлюле, нашла себе ничем не примечательного и абсолютно безопасного Нихата Онала, в котором увидела подобие своего отца, Мелиха Йореоглу, — надежная, тихая гавань. И с этим Фирдевс тоже должна была согласиться. Нихат стал для ее старшей дочери той самой синицей в руках и ценным вложением времени и чувств, которыми в свое время Мелих стал для Фирдевс. Пейкер быстро нашла замену Бехлюлю в виде Нихата, а свекровь, или «мама Айнур», как называла ее старшая дочь, пришла на смену матери и младшей сестре. Когда же Пейкер почувствовала угрозу благополучию своей маленькой семьи со стороны воюющих родственников, у неё хватило сил уехать из страны, на другой конец земли от матери и сестры и сноровки убедить Нихата оставить его родителей, у которых он был единственным сыном. М-да, тогда госпожа Фирдевс об этом не думала. Тогда ее больное самолюбие и страх выглядеть глупой неудачницей вопили от желания реванша. Собственная дочь заставила ее почувствлвать себя старой. Этот конфликт между матерью и дочерью превратился в войну между двумя женщинами — одна из которых только начала пробовать свои силы, а вторая вдруг поняла, что ее время ушло. Поэтому она и согласилась на свадьбу Бихтер и Аднана — таким образом можно было решить все финансовые проблемы, которые образовались в связи с долгами Йореоглу, да еще и отомстить дочери за оскорбление — хотела брака с человеком на тридцать лет старше тебя, о котором ты не имела ни малейшего представления, — ешь его теперь большой ложкой! То, что проблемы у молодых супругов появятся, Фирдевс знала, она просто не ожидала, что появятся они так быстро и в таком объёме. — Мелих никогда не согласился бы на брак его любимицы с таким бесчувственным чурбаном, как Аднан Зиягиль, ни под каким предлогом. И не простил бы мне ее замужества…- произнесла госпожа Фирдевс вслух, очнувшись от воспоминаний. Фужер с коньяком был пуст, а кофе давно остыл. — Хотите что-нибудь ещё? — тут же послышался голос бармена, обрадовавшемуся, что странная, совсем не типичная посетительница его заведения, погрузившаяся в себя, наконец отмерла. — Коньяк, — коротко потребовала она и для полной ясности постучала пальцем по пустому фужеру. Потеря сил, которую она испытала после разговора с Аднаном, охватив ее, как волна, прошла, превратившись в абсолютный гулкий вакуум, пустоту, которую хотелось заполнить хоть чем-то. Этот вакуум стал ее временным приютом от бури эмоций, которую она испытала при разговоре с Аднаном. Выпив залпом принесенный коньяк, который приятно обжег горло, она потребовала ещё. Глава 31. — Что ты готовишь? — спросил Бехлюль, с любопытством заглядывая через плечо Бихтер, чтобы лучше видеть. В невысокой кастрюльке на плите булькала курица с овощами, ароматы кумина, паприки и тимьяна наполняли всю кухню и щекотали ноздри Бехлюля. Бихтер уловила его взгляд и немного кокетливо улыбнулась. — Курицу по-креольски, — отозвалась она. — Я добавила сюда свой секретный ингредиент, — сказала Бихтер с загадочной улыбкой, продолжая помешивать содержимое кастрюльки. — Какой? — Бехлюль немедленно загорелся интересом. Ему показались нотки флирта в голосе Бихтер. — Потом расскажу. Может быть. Сначала ты попробуешь, — немного игриво она повела плечом. — И эффект будет тот же, что и от твоего фруктового чая? — в тон ей ответил Бехлюль. — Тогда я прямо не могу дождаться, когда познакомлюсь с твоими кулинарными талантами. Услышав бархатистые интонации в голосе Бехлюля, Бихтер быстро взглянула на него, понимая намек, и тут же отвела глаза. — У нас в Центре есть шеф-повар, мистер Люк, родом из Нового Орлеана, — заговорила она буднично-спокойно, переводя разговор обратно в кулинарное русло. — Он очень гордится своим происхождением и буквально закармливает и пациентов, и персонал блюдами из луизианской кухней. У него есть собственный рецепт гамбо и джамбалайи, которые он постоянно готовит и всегда ждёт похвалы, — Бихтер засмеялась, не отрывая взгляда от плиты, — Но иногда он очень увлекается кайенским перцем. — А я пробовал, и джамбалайю, и гамбо, и грязный рис, — вспомнил Бехлюль. — В Джорджтауне, недалеко от твоего университета, есть маленький ресторанчик креольской кухни, мы с друзьями иногда там бывали, — Тогда тебе должна нравиться джамбалайя, — Бихтер попробовала кипящий соус и помахала рукой перед лицом. — Горячо! Бехлюль тут же появился перед ней со стаканом холодной воды. — Она ведь очень похожа на паэлью, — продолжала она, отхлебнув воды и с благодарностью возвращая ему стакан. — Да, такая неудачная попытка испанских колонистов приготовить паэлью на Новой Земле, — согласился Бехлюль. Для него настоящим удовольствием было смотреть, как Бихтер по-домашнему возится на кухне. Ему нравился их кулинарный разговор, нравилось просто вот так стоять на маленькой кухне и болтать с Бихтер о мелочах, смотреть на нее. Тот факт, что она вот здесь, рядом с ним, и до нее можно дотрогуться рукой, все еще никак не приживался у него в голове, вызывая сумасшедший восторг. Вообще, от этого веяло атмосферой безмятежности и тепла семьи и дома, которая ему так нравилась. На его губах заиграла улыбка — никогда ему еще не было так спокойно и хорошо. — Только Мистер Люк страшно обидится, если сказать ему такое. Он говорит, что у него все рецепты особенные, доставшиеся ему от бабушки, — Бихтер засмеялась и подняла глаза на Бехлюля. Тот стоял в двух шагах от нее, сложив руки на груди, и, прислонившись головой к кухонному шкафчику, с мечтательной полуулыбкой смотрел на нее. — В самом начале, когда я только приехала в центр, ему сказали, что из-за беременности мне нельзя много острой еды, — продолжала она свой рассказ, помешивая соус в кастрюльке, — И он готовил специально для меня, а еще делал мне персональный банановый пудинг. — А сколько лет этому мистеру Люку? — неожиданно спросил Бехлюль. Бихтер с минуту недоуменно смотрела на его озабоченную складочку между бровями, потом коротко рассмеялась, сообразив, о чем он забеспокоился, и покачала головой. — Ему шестьдесят два года, у него жена, четверо детей и одиннадцать внуков. Ещё вопросы? Бехлюль торопливо помотал головой, лихорадочно пытаясь придумать, как продолжить разговор, пока Бихтер не обиделась, не рассердилась или не замкнулась. — Госпожа Айнур рассказала, что помогла тебе устроиться в центре реабилитации, — нашёлся он — Да, я не знаю, что бы я делала без её помощи. Она даже настаивала, чтобы полететь со мной и передать меня из рук в руки, но мне было и так неудобно. — Ты расскажешь мне, как ты жила, особенно в первое время? — Да, а ты пообещай мне показать свои любимые места в Вашингтоне. Я город немножко знаю, но все полтора года курсирую ограниченными маршрутами — дом, работа, университет. Ещё музеи и парки, и теперь вот знаю про твой креольский ресторанчик. — Во-от, — ты уже перестала отправлять меня в отель и смирилась с тем, что я буду здесь, раз просишь показать город, — растекся в улыбке Бехлюль, вдохновленный просьбой Бихетр. — У нас прогресс! Она перестала помешивать соус в кастрюльке и с деревянной лопаткой в руках выжидающе уставилась на него. В чуть-чуть сузившихся глазах Бихтер мелькнул налет едва сдерживаемой насмешки. Бехлюль мгновенно сориентировался. Эта хрупкая женщина с деревянной лопаткой в руках сейчас олицетворяла собой изящную угрозу. — Хорошо! Покажу тебе город с удовольствием, — нашелся он. Вашингтон не был его каким-то особенным местом. Просто красивый город, в котором он жил и который знал. Но Бехлюль загорелся идеей немедленно пойти с ней гулять по улицам города, в котором прожил четыре года, потому что хотел поделиться с ней всем, что у него было — воспоминаниями, историями, чувствами, местами. Хотелось рассказать ей все, что он знал сам и показать все, что видел, отвести ее туда, где был один. Он хотел, чтобы Бихтер знала о нем все-все, чтобы знала его до самого донышка, до последней капли. Тогда, думал он, может быть, она поверит ему. А ещё ему просто хотелось быть с ней рядом — слушать её голос, любоваться её улыбкой, держать её за руку, читать в ее глазах то, о чем она боится ему признаться… Хотелось вместе подняться подняться на самую верхушку шпиля Национального Мемориала, где открывался потрясающий вид на Молл и Капитолийский холм. Или побродить, держа её за руку, по узким улочкам и аутентичным дворикам Джорджтауна, скрытым от посторонних глаз или поехать слушать один из многочисленных концертов в шумном округе Адамс Морган. Или вместе пойти в сырный бар в районе Фогги Боттом, куда они с друзьями часто ездили. — А пойдём сегодня вечером смотреть Фестиваль Огней в Национальном Парке? — предложил он. — Там всегда было так красиво, Элле должно понравится. — Хорошо! — ответила Бихтер с улыбкой. С немного взъерошенными волосами на макушке, и с глазами, горящими энтузиазмом, Бехлюль напоминал ей сейчас восторженного мальчишку, которому хочется всего и сразу. — А ещё я хочу сходить с тобой в таверну Мартина. Ты знаешь, что там бывали все президенты США, начиная с Гарри Трумэна? Там отличная кухня и сногсшибательные бургеры. И, между прочим, Джон Кеннеди сделал предложение Жаклин Бувье именно в этой таверне. — А почему " между прочим»? — выразительно вздернула бровью Бихтер. — А почему я хуже президента Кеннеди? — Бехлюль самодовольно ухмыльнулся в ответ. — Интересная постановка вопроса. Ты тоже хочешь сделать предложение Жаклин Бувье? — Нет, Жаклин я предложения делать не хочу! Откуда такие фантазии? — Ну-у-у, видишь ли, после твоих двух помолвок я теперь даже и не знаю, чего от тебя ожидать. Просто теряюсь в догадках — кто будет следующей в твоем списке, — неожиданно для самой себя съязвила Бихтер, на минуту закатив глаза, и опять сосредоточила свое внимание на приготовлении обеда. Бехлюль не сразу нашёлся, что ответить. Неожиданный выпад любимой заставил его на секунду опешить и потерять нить разговора. В воздухе моментально возникло напряжение, которое, казалось, можно было даже потрогать. — Восемь, девять, десять… Нокаут засчитан! — голосом рефери объявил Бехлюль, сводя все в шутку, не желая усложнять ситуацию. -Прости меня, я не хотела, Вырвалось как-то само, — спохватилась она, моментально из насмешливой ироничной сирены, становясь мягкой и уязвимой нимфой. Он молча подошёл ближе, наклонил голову, провел носом по ее волосам и почувствовал, как Бихтер немедленно напряглась и замерла, словно он прикоснулся к ней электрическим проводом. — Я правда…- шепнула она. — Чшшш, -прервал ее Бехлюль, по-прежнему не отводя лица от ее волос. — Никакого списка. Только ты, больше никого. — Никак не удерживая Бихтер, он источал силу, которая не давала ей шевельнуться, словно заключая ее в невидимую мягкую паутину, от которой покалывало спину и теснилось дыхание. — Мы потеряли с тобой много времени, но я хочу ухаживать за тобой. И дарить подарки, и водить гулять, и смотреть кино, и просто быть с тобой, вот так, как сейчас, и нашей дочкой. И я все-все тебе покажу, и расскажу. Обещаю тебе. Словно преодолевая воздействие магнитного поля, Бихтер отступила от Бехлюля. Она отвела взгляд, стараясь сосредоточиться на приготовлении соуса и восстановить контроль над своими эмоциями, но ощущение, будто вокруг неё продолжает витать что-то магическое и неуловимое, осталось. Наблюдая, как Бихтер озабоченно возится на кухне, готовя им обед, Бехлюль понимал, что ей нелегко разобраться в буре чувств и мыслей, одолевавших ее. Устоявшаяся, размеренная жизнь, которую она берегла, нарушилась от его приезда. Многие месяцы Бихтер строила свой новый мир одна, не рассчитывая ни на кого, растила их дочь, и его появление принесло волнение в её жизнь. Он понимал, что ей трудно поверить ему, ведь он столько раз предавал её доверие. Это он знает, что он больше ее никуда не отпустит, что он теперь навсегда будет рядом, а она пока этого не знает. Ему ещё предстоит убедить в этом Бихтер, и он приложит для этого все усилия, потому что она стоит каждой минуты ожидания. Бехлюль хотел дать ей возможность постепенно привыкнуть к своему присутствию в их с Эллой жизни. Понимая, что внезапно обрушившиеся перемены пугают Бихтер, и боясь оттого вызвать отторжение в ее сердце, Бехлюль решил, что если он будет терпеливым, позволит их отношениям окрепнуть на новой для них ступени, чтобы ещё полнее узнать друг друга и стать ближе, то это станет более ярким проявлением его чувств, чем тысячи красивых слов. И он был готов ждать, пока Бихтер опять почувствует себя комфортно в его присутствии. — Я поговорю с Бюлентом и сделаю пару звонков по работе, — негромко сказал он, выходя на веранду. Позвонив в офис, он обсудил с Али текущий проект. Приятель заверил его, что все идёт в рабочем порядке. Бехлюль перебросился парой слов с капитаном Рызой, который тоже оказался в офисе в этот час и быстро передал ему последние новости. Закончив говорить с партнёрами, Бехлюль через открытую дверь веранды заглянул в дом — Бихтер все ещё возилась на кухне. Почувствовав его взгляд на себе, она обернулась. — Пахнет очень вкусно! — улыбнулся ей Бехлюль. — Почти готово! — отозвалась Бихтер. Бехлюль быстро набрал номер Бюлента. — Ну наконец-то! — воскликнул парень, — Тут такие события, а ты не звонишь! — Я спонтанно уехал, буквально собрался за вечер, а тут разница во времени, да и вообще…- оправдывался Бехлюль. Он только сейчас сообразил, что с момента, как его самолёт приземлился, не прошло ещё и суток, а уже столько всего произошло! — " Да и вообще…» — передразнил его Бюлент, — Скажи сразу — ты нашел, где живёт Бихтер или нет? — Нашел-нашел. — Ты с ней разговаривал? Ты видел Эллу? А что сказала Бихтер? Как они? А она тебя простила? — нетерпеливо забрасывал вопросами Бехлюля. — Эй, успокойся! Не так быстро. Да, я разговаривал с ней. И видел Эллу, и даже играл с ней. — А Бихтер? — Я сейчас у нее дома, — вполголоса ответил Бехлюль, почему-то ощущая лёгкое смущение, словно он не просто говорил, где он находится, а рассказывал что-то очень личное. — О-о-о! — одобрительно захихикал Бюлент. — А ты уже встал на одно колено и попросил ее выйти за тебя замуж? — Тише! — шикнул на него Бехлюль, с опаской поглядывая в сторону кухни. — Не торопи события, я хочу дать ей время, не так быстро. И вообще, это не твое дело. -Да ну? Значит, когда помочь тебе найти что-то в интернете — это мне можно, а задать вполне себе здравый вопрос — сразу не мое дело? — возразил Бюлент. — Так почему до сих пор ты не сделал ей предложение? — Я только приехал, я же не могу огоршить ее сразу? — А чего медлить? — резонно парировал Бюлент, — Ты хочешь дождаться, пока это сделает кто-то другой? Возмутившись в первую секунду, Бехлюль поднял глаза, словно прикидывая что-то в уме, и хмыкнул, соглашаясь с ним. Вчерашний проважатый Бихтер не давал ему покоя. А еще есть и Кевин, который любит снимать домашнее празднование дня рождения Эллы на камеру, задавать дурацкие вопросы и везде следовать за Бихтер… — Тоже правда. — У тебя кольцо есть? — деловито спросил Бюлент. Бехлюль на несколько секунд задержал дыхание, изнывая от внезапного чувства неловкости от его настойчивых вопросов. — Нет, — наконец очень быстро ответил Бехлюль. Ему совсем не хотелось обсуждать эту тему с мальчиком, он стремился отойти от этой темы как можно быстрее, надеясь, что Бюлент переключит свое внимание на что-то другое. Однако, как оказалось, остановить его в этот момент было не так-то просто. — Ты поехал к ней не подготовившись? — удивляясь и потешаясь над Бехлюлем одновременно, засмеялся мальчик, — Не верю, чтобы у тебя после двух прошлых раз и не оказалось при себе кольца, хоть самого завалявшегося. — Ты наглеешь! — Но ведь я прав! Признай это. Ты делал предложение уже два раза двум девушкам, ты уже знаешь, что говорить, как стоять, и все такое. Я думал, ты теперь при себе всегда имеешь хоть какое-то кольцо, так, на всякий случай. — Бюлент! — предупредительно повысил голос Бехлюль. — Из парня, который был не создан для женитьбы, — продолжал балагурить Бюлент, — ты стал парнем, который делает всем предложения. Тебе нужно такую футболку с надписью «Если хочешь знать, как сделать предложение и не жениться — спроси меня!». -Хватит! — зарычал Бехлюль, которого, и в самом деле, разозлили саркастические шутки Бюлента. — Прости-прости! — мальчик понял, что перегнул палку и теперь боялся, что оскорбленный названный брат повесит трубку до тог, как расскажет ему подробности своей встречи с Бихтер. — Вы все как-то сразу решили надо мной посмеяться? — Кто мы? — Госпожа Фирдевс, Бихтер, теперь ты. — Ты и с госпожой Фирдевс виделся? — в голосе Бюлента зазвучал святой ужас. — Не удивляйся, я даже с дядей виделся сегодня. — Как?! — Бюлент знал, что отец поехал в Вашингтон, но, получив подтверждение, что он все-таки попытался встретиться с Бихтер, был ошеломлен. — Что значит «как»? Лично. Он был здесь, у Бихтер дома, говорил с ней. — Как все прошло? Вы поссорились? — Нет, мы не ссорились. Господин Аднан хотел поговорить с Бихтер, немного угрожал, но все закончилось нормально. Он ушёл. Я думаю, госпожа Фирдевс сейчас с ним, — попробовал успокоить мальчика Бехлюль. В подробности визита его отца ему тоже не хотелось вдаваться. — В каком смысле — «она с ним»? — Разговаривает. — У нас будет новая мачеха? Госпожа Фирдевс выйдет за него замуж? — заволновался Бюлент. — Если у вас и будет новая мачеха, это будет точно не госпожа Фирдевс. Думаю, разговор у них будет не самый задушевный. Когда она уходила, у нее было очень серьёзное настроение. — Ого! Ты мне должен будешь рассказать все с подробностями, когда увидимся. Я смотрю, у вас там также весело, как совсем недавно было у нас. — А что у вас случилось? — Ну-у, я же тебе написал — был большой скандал, все переругались за ужином — папа, Нихаль, тётя Арсен, мадемуазель Дениз. Ну и я, конечно. Бюлент говорил долго, громко, жарко и в лицах передавая весь накал последней семейной ссоры. — В результате папа до отъезда со мной не разговаривал, тётя Арсен до сих пор ведёт душеспасительные разговоры, стыдит. Сестра зачем-то выбросила все вещи из шкафа и покупает новые. Не говорит зачем, только один раз буркнула что-то о том, что её постоянно с кем-то сравнивают. Теперь думает нанять себе персонального стилиста, а пока листает каталоги, сидит в интернете у какой-то модели на личной странице. Ходит работать в холдинг и тоже ни с кем не разговаривает. Да, во время ссоры мадемуазель очень досталось от Нихаль, и теперь она, кажется уходит. Я слышал, она говорила тёте Арсен, что берет билет и едет во Францию, на родину своего отца. — Да-а-а, у вас прямо новогоднее подведение итогов, — заключил Бехлюль. — А ты-то как? — А что я? Я здесь точно не останусь. Дождусь отца, поговорю с ним. Если повезёт, и я смогу его убедить — значит к следующему учебному году приеду учиться в Вашингтон, в ту же школу, в которой и ты учился, а потом там же в университет пойду. А если нет — дотяну как-нибудь ещё два года в лицее, получу доступ к маминому фонду и потом приеду. Но этим летом точно приеду к Бихтер, на летнюю программу. Я уже все документы подал, у меня экзамены в январе — по английскому и математике. — Если мадемуазель уедет, кто же тебе поможет с подготовкой? — Да она и сейчас мне не помогает. Я сам занимаюсь. Четко сформулированные цели и методично спланированный подход к их достижению — Бехлюль был поражен и восхищён Бюлентом одновременно. Такая хватка, методичность и напор в неполные шестнадцать лет не могли не впечатлять. " Этот мальчик, который растет, по сути, всеми брошенным, далеко пойдёт и еще покажет себя, " — подумал Бехлюль. Он не помнил, чтобы в свои пятнадцать-шестнадцать лет, да и в двадцать пять тоже, он был настолько целеустремлённым, а главное смелым, чтобы заявлять о себе так открыто, без оглядки на чье-то одобрение, и не мог не испытывать огромного уважения к Бюленту. Он был искренне рад, что Нихаль ходит на работу, по себе зная, как занятие любимым делом помогает справляться с неурядицами в жизни, создавая для себя чувство стабильности и ткрывая для себя новый возможности. К сожалению, похоже, она все ещё борется со своими ветряными мельницами. Её неприязнь к Бихтер, замешанная на обычной женской зависти, все еще жива, но когда-то ей придётся найти способы преодолеть эти чувства для своего же благополучия. А вот кто его совсем не интересовал, так это мадемуазель Дениз. Он потерял все иллюзии на счет её утонченнных манер, и увидел ее истинную сущность, которая оказалась далекой от образа, придуманного и нарисованного ею самой. В какой-то момент их разговора, в дверь комнаты Бюлента постучали, и почти сразу же после этого прозвучал до зубного скрежета знакомый вопрос: — Что ты делаешь? Бехлюль почувствовал, как по спине пробежал холодок и передернул плечами. Он видел, как напряглось лицо Бюлента и ждал, что он вот-вот отключится. — Сестра, я занят, я разговариваю, — в первую секунду голос Бюлента дрогнул от неожиданности, мальчик недоуменно метнул взгляд в сторону, но почти тут же, он собрался и уверенно вскинул подбородок. — Хочешь поздороваться с Бехлюлем? Он сейчас в Вашингтоне, — намеренно громким голосом предложил он и повернул ноутбук в сторону. На экране за спиной Бюлента появилось растерянное лицо Нихаль. — Привет, — нерешительно промолвила девушка. — Привет, — неохотно отозвался Бехлюль, злясь на Бюлента и быстро соображая, как бы вежливо попрощаться и закончить разговор. Он очень нервничал, надеясь, что Бихтер не слышит его разговора с кухни, и надеялся по-скорее закончить его. Ему очень не хотелось, чтобы Бихтер как-то неправильно поняла все. — Он в Вашингтоне, — ещё раз громко повторил Бюлент, — правда здорово? — Да, — Нихаль, казалось, сама была не рада своему любопытству. — Как там погода? — не унимался Бюлент. — Хорошая погода, сейчас солнечно, градусов десять. Утром было прохладным. Бехлюль не хотел затягивать разговор, но находясь в каком-то ступоре, не мог придумать подходящий предлог. — Ты хотел попробовать курицу, дорогой, — неожиданно услышал он голос Бихтер у себя за спиной и обернулся. Бихтер стояла совсем рядом, с ложкой в руках. Она послала свободной рукой воздушный поцелуй Бюленту и весело помахала рукой Нихаль. Бехлюль попытался поймать взгляд любимой, с ужасом боясь увидеть отстраненность и холодность в её глазах. Чувствуя себя еретиком, распятым на костре святой инквизиции, парень лихорадочно пытался сообразить, что ему делать. Он не заметил, как ложка, которую держала Бихтер, оказалась перед его лицом. — Пробуй! В ее глазах озорно скакали с десяток чертиков, а уголок губ потянулся вверх в ироничной усмешке. Бехлюль понял, что сейчас лучше не задавать вопросов, а на все соглашаться, молча пробовать, что дают, и хвалить. Смиренно отрыв рот, он принял её вызов, ощущая стойкое беспокойство. Подозрение, что она что-то задумала, и что эта ложка казалась перед ним не просто так, пульсировало в голове. Ощущение жгучей остроты и пикантности охватило губы и язык, ему показалось, будто весь рот загорелся маленькими, но абсолютно реальными и по-настоящему палящими огоньками. Лицо Бехлюля искривилось от неожиданной пикантности, и он раскатисто чихнул, как будто пытаясь изгнать огонь изо рта. «Мистер Люк иногда увлекается кайенским перцем, ” — сразу вспомнились ему слова Бихтер. Похоже, этот мистер Люк с кучей внуков — не единственный, кто увлекается жгучим перцем! Бихтер смотрела на него с лукавым сочувствием. — Понравилось? — Очень, — послушно кивнув, ответил он, не отрывая от неё расширившихся от удивления глаз, и чихнул ещё два раза. — Я рада! — широко улыбнулась любимая. Она заботливо обтерла его лицо. — Воды? Или лучше молока? -Нет, спасибо, — ответил он, шепелявя от разгоревшегося пожара у себя во рту и мечтая добраться до крана с ледяной водой. Или лужи. Или просто горы льда. Сейчас было без разницы. — По-моему, проснулась Элла, я пойду проверю, — Бихтер прислушалась, — Закончишь, и приходи! — она громко чмокнула Бехлюля в ухо, заставив парня рефлеторно дернуться и живо заморгать, быстро попрощалась с Бюлентом, махнула Нихаль и убежала. Бюлент, откровенно забавляясь, беззвучно хохотал, его плечи тряслись. Нихаль даже не пыталась улыбнуться, по её лицу было видно, что ей крайне неловко, и она чувствует себя лишней и совершенно неуместной в этой ситуации, словно она подсматривала и была поймана на этом. Бехлюль, стараясь не дышать, быстро попрощался и вошел в кухню, выискивая, чем затушить огонь во рту. — Молоко в чашке на столе, воду не пей, не поможет! — крикнула сверху Бихтер. Молоко, в самом деле было заботливо налито в голубую чашку и оставлено для него на столе рядом с кофеваркой. Сделав несколько глотков, Бехлюль почувствовал себя заново рожденным. Он нашёл Бихтер наверху, переодевающую дочку после сна. — Ты быстро, — бросила любимая, не глядя на него. — Ты разозлилась? — спросил Бехлюль, заглядывая ей в глаза. — Я говорил с Бюлентом, когда вошла Нихаль, и он зачем-то… — Я знаю, — ответила она, весело поглядывая на него. — Я слышала ваш разговор. — Так ты специально.? — осенило его. — Ты хулиганила? — Не знаю, может быть, — она дернула плечом. — А может быть и нет. — А твоя креольская курица вся такая острая? Или… — Нет, только тот кусочек, что был в ложке, — ее глаза сияли с легким вызовом, а уголки губ поднялись в насмешке. Она смотрела на Бехлюля с уверенностью любимой женщины, которая знала, что её выходка не приведет ни к каким-либо серьезным последствиям, и получала от этого полное удовольствие. Бихтер подхватила дочку и понесла ее вниз. Превозмогая желание схватить и расцеловать шутницу, Бехлюль пошёл за ними. Вторую половину дня молодые родители провели по-домашнему, играя с дочкой. Бехлюль старался сконцентрировать свое внимание на Элле. Бихтер с умилением смотрела, как, сидя на полу, он посадил Эллу себе на колени и увлеченно строил высокие причудливые башни из разноцветных кубиков, которые малышка весело рушила своими пухлыми ручками, заливисто смеясь и демонстрируя забавные ямочки, делающие ее очень похожей на отца. Сияя от восхищения, Бехлюль жестикулировал, меняя голос, рассказывал дочке истории, которые выискивал в просторах своей памяти, и пел песни, удивляя Бихтер все больше и больше. Элла с энтузиазмом повторяла за Бехлюлем слова и звуки. Внезапно, невероятно милое «Папа!» вырвалось из ее крошечного ротика. Осмысленно или нет, сейчас было совсем не важно. Бихтер ахнула от неожиданности, Бехлюль замер, подняв брови и силясь проглотить комок, вдруг застрявший в горле. -Па-па! — шаловливо повторила Элла, будто проверяя, как звучит слово, которое так ошеломило обоих родителей. С тожествующей улыбкой она переводила сияющие глазки с одного лица на другое. В глазах Бехлюля расплылась целая радуга нежности — от трепетного восхищения до бережной любви к этой девочке, дарящей ему настоящее чудо. Он собирался запомнить мельчайшие подробности этого момента на всю жизнь. Наклонясь к дочке, Бехлюль благоговейно, как бесценное сокровище, поцеловал ее в лобик и вдруг услышал собственный голос из детства, зовущий отца, и целая лавина из тысяч детских воспоминаний, звуков, запахов, ощущений, которые он долгое время считал навсегда потерянными в глубинах его памяти и которые нехотя, понемногу, начали всплывать после того, как он съездил в семейную усадьбу в Мерсине, хлынула на него! Это простенькое слово из двух слогов, став триггером, распахнуло настежь дверь к запечатанным воспоминаниям и воскресило поток чувств, которые он не осмеливался испытывать раньше. Это слово, становясь мостом между тем, кем он стал, и тем мальчиком, который когда-то был, возвращало ему ту часть его самого, которую он, казалось, потерял. Губы Бехлюля слегка приоткрылись, словно он хотел что-то сказать, но слова в буквальном смысле застряли у него поперек горла. Потрясенный случившимся, он вскинул растерянный взгляд на Бихтер, и она увидела его глаза, по-детски широко открытые, в изумленном беспокойстве обращенные к ней в надежде получить подтверждение, что то, что происходит — не сон, а реальность. Глядя, как дрожит подбородок Бехлюля, как, сжимая губы, он старается сдержаться, Бихтер и сама ощущала, что внутри неё, как в зеркальном отражении, схлёстывался целый шквал эмоций, которые испытывал сейчас Бехлюль, которые так и просились наружу. Еще не придя в себя от наводнивших ее чувств и не сдерживая слез, Бихтер подалась вперёд и обняла его за шею, желая поддержать. Она ощутила, как целый ураган клокотал у него в груди, и сердце его колотилось так сильно, что казалось, ещё немного, и оно разобьется о грудную клетку. Облегчение от того, что, несмотря на разлуку, любимая, как и прежде, понимает его без слов, пришло сразу. Бехлюль инстинктивно прижался к ней, обхватив руками, словно вбирая в себя все её тепло. В ту же минуту стало легче, плечи перестали дрожать и комок в горле исчез, он чувствовал как безмятежность и уверенность передавались ему от неё. Как два кусочка одного пазла, они снова соединялись и становились единым целым. Выждав немного времени, Бихтер осторожно отстранилась, и они опять продолжили играть с Эллой. Оба осознавали, что их сближение неизбежно наступает, но хотели не торопить его, а позволить событиям идти своим чередом. Сейчас центром их внимания была Элла, маленькая девочка, которая навсегда связала их. Ее невинные улыбки, радостный лепет и восторженные возгласы наполняли их сердца особой теплотой и нежностью друг к другу. * * * * * … Да, совершенно верно, Мелих никогда не согласился бы отдать дочь замуж за Аднана — человека настолько старше Бихтер, да еще и так поспешно… Госпожа Фирдевс вздохнула и махнув бармену указательным пальцем, потребовала налить ей новую порцию коньяка. Парень расстроенно, но безропотно поставил перед ней новый бокал. Он не пытался увещевать захандрившую гостью, а просто смиренно ждал, чем закончится вечер, надеясь, что женщина не натворит ничего серьезного. … На этот раз муж прогорел настолько, что пришлось вернуть из Лос-Анджелеса Бихтер, которая только семестр проучилась в аспирантуре, продать имение и заложить все, что только можно, включая их особняк. Если раньше, когда непрактичный в бизнесе Мелих терял деньги, Фирдевс умудрялась уладить все, то договариваясь, то флиртуя с его кредиторами, чтобы избежать провала, то в последнее время муж держал дела в секрете, не рассказывая ей о своих проблемах, и она просто не успела ничего предпринять, как Мелих заявил, что он вконец обанкротился. Как раз некстати её очередной поклонник решил перевести их отношения в иной статус и потребовал, чтобы Фирдевс оставила мужа, чтобы продолжить жизнь вместе. Мелих застал их ровно в ту минуту, когда она объясняла поклоннику, почему продолжение их отношений было невозможно, и понял сцену по-своему. Они с мужем опять поссорились, и в самый разгар ссоры у мужа, у которого и так были проблемы с сердцем в последнее время, случился очередной приступ. Всё это произошло перед глазами младшей дочери… И, как результат — скоропостижная смерть Мелиха, острая ненависть к ней со стороны Бихтер, с которой отношения и так были натянутыми, и полный финансовый крах ее семьи. О да, и ещё свадьба старшей дочери, Пейкер, которую отменить или перенести было никак нельзя, потому что, с одной стороны, за все уже было уплачено, и денег на перенос свадьбы не оставалось совсем, а с другой — не хотелось радовать сплетников отменой церемноии и давать пищу для больщих пересудов. Что делать и как держать семью на плаву в новых условиях, она не имела представления. В таком отчаянном положении госпожа Фирдевс ещё ни разу не была. У нее даже не было времени понять, что она сама чувствует теперь, когда муж, единственный человек в жизни, который любил ее, ушёл так внезапно, бросив ее одну решать все накопленные многочисленные проблемы. Только после его смерти Фирдевс вдруг поняла, что значило ее замужество для нее. Но времени рефлексировать и жалеть себя не было, нужно было, вскинув голову повыше и опять надев улыбку, срочно искать выход из критической ситуации, и Аднан Зиягиль, один из самых богатых людей Стамбула, вдовец с одиннадцатилетним стажем, пришёл на ей на ум моментально, как единственное верное решение… А дальше все плохое, что только могло случиться, произошло. Соперничество с Бихтер за Аднана, о котором она не имела понятия, ее полное фиаско, козни Хильми, аукцион, на котором распродавали ее имущество, попытка закончить эту гонку, сведя счеты с жизнью, авария и положение приживалки в доме зятя, старше ее самой… Госпожа Фирдевс торопливо допила свой коньяк и заказала ещё бокал коньяка и чашку кофе. Бармен, молодой черноволосый латиноамериканец, как-то жалобно посмотрел на нее. Ему было жалко эту совсем незнакомую женщину. Красивая, дорого, но не по-клубному одетая, она казалась совершенно чужеродным объектом для его заведения. Было похоже, что с ней что-то произошло. — Вы уверены, что желаете ещё, мадам? Может быть только кофе, а я пока мог бы вызвать вам такси или найти кого-то, кто проводит вас. Фирдевс холодно взглянула на него, и парень немедленно умолкнул, поставив перед ней новый фужер и чашку с крепким кофе… … Конечно же она знала, что из упрямого решения дочери выйти замуж за Аднана ничего хорошего не выйдет, если Бихтер не будет вести себя правильно. Ни дочь, ни Аднан были не готовы к этому браку. Фирдевс наблюдала, как Бихтер, скучая по отцу, короткое время поиграла в жену и мать взрослых детей, обожглась несколько раз об открытую ненависть и неприятие Нихаль, которой Аднан потакал во всем до неприличия, проиграла несколько серьезных ссор с мужем, который оказался совсем не таким душкой, каким представлялся до свадьбы, и заняла свою нишу — не жена, потому что в на этой роли оставалась покойная Инжи, не дочь, потому что это место плотно занимала Нихаль, и уж точно не хозяйка дома, потому что эту роль ревностно охраняла старая дева, серый кардинал особняка, она же мадемуазель Дениз. Аднан временами отчитывал Бихтер за плохое поведение, наказывал холодностью, пренебрегал ею, потом вдруг обращал на нее внимание на короткое время, что-то дарил, помня, что в семье все-таки должен царить покой. Фирдевс возмущало, что ее дочь оказалась эдакой младшей женой в гареме падишаха, на которую можно было свалить любую ссору, которая не имеет права даже ввести новый порядок на кухне, не смеет перечить гувернантке детей или уволить слуг. Как могла самолюбивая Бихтер, которая сумела одержать верх над самой Фирдевс Йореоглу, согласиться остаться на последних ролях? Пытаясь подражать матери, Бихтер иногда строжила всех вокруг, пыталась противостоять мужу, но не доводила дело до логического конца, пугалась последствий, сдавалась и мирилась с положением. До следующего раза. Фирдевс было абсолютно очевидно, что Аднан не видел в ней жену, хозяйку дома, просто женщину, мнением которой стоит дорожить. Он быстро понял, что у нее нет опыта, она многого не знает, и ему было проще разделить сферы влияния своих женищин в доме. О ведении дел и воспитании детей, и вообще обо всех жизненных вопросах — советоваться с мадемуазель, баловать — Нихаль, а выходить в свет и пользоваться своими супружескими правами — с Бихтер. Ему так было проще и удобнее, нежели помогать Бихтер освоиться в роли хозяйки дома, деликатно, как и полагается мужу, который много старше своей жены, ввести ее в курс всех домашних и семейных дел и помочь ей обрести тот опыт, которого она, конечно же, не имеела в силу своей молодости. Но он, как будто ожидал, что в двадцать пять лет у жены будет и опыт, и мудрость, как минимум, сороколетней женщины. Бихтер чувствовала себя ненужной ни мужу, ни его детям. А до этого она чувствовала себя ненужной матери. Пейкер тоже отодвинулась, выйдя замуж и родив детей. Поэтому влюбившийся в Бихтер племянник Аднана, Бехлюль, и оказался единственным, кому она почувствовала себя нужной в сложный период разочарования в своем браке. И именно поэтому Фирдевс проиграла битву с их чувствами… Госпожа Фирдевс, склонив голову на бок, задумчиво лила очередную порцию коньяка в чашку с кофе. Струйка коньяка, как золотая нить, падая, пронзала черную поверхность кофе, создавая миниатюрный торнадо в глубине. Поднеся чашку к лицу, женщина медленно вдохнула букет из чёрного шоколада, орехов и ванили. …Она заметила влюбленность парня в её младшую дочь сразу же, буквально через несколько недель после свадьбы, в день своего переезда в особняк Зиягиль. Бехлюль скрывал свои чувства плохо — он бледнел, краснел, глупо улыбался, его голос менялся в её присутствии. Какое-то время все еще барахтающаяся в попытках найти свое место в семье и доме Бихтер не замечала томящихся нежных чувств племянника мужа. Но то, что она обратит внимание на Бехлюля, было ожидаемо — Фирдевс понимала, что очень трудно оставаться равнодушной под обжигающими, полными восторга и обожания взглядами молодого красавца, когда ты влачишь довольно унылое существование в семье, где тебя никто не любит, рядом с пожилым и толстокожим мужем. Она пыталась перенаправить внимание дочери на интриги дома, на влияние мадемуазель Дениз в особняке, но Аднан чётко очертил границы жене, очень жестко запретив Бихтер посягать на территорию мадемуазель, да и в конфликте Бихтер со слугами повел себя не чутко по отношению в жене. По сути, он определил молодую супругу на последнее место в доме по важности, после Нихаль, гувернантки и домашней прислуги, и всем в доме это было известно. Со страхом и раздражением смотрела госпожа Фирдев, как теряет Бихтер все позиции в доме и, одновременно с этим, сближается с Бехлюлем. Она попробовала убедить Бихтер вести себя с умом — если ты играешь в опасные игры с племянником мужа, которые могут раскрыться в любой момент, то не будь же дурой и хотя бы обеспечь себя и своих близких какими-то средствами, или же, если ты немеркантильна и добывать себе атрибуты материального благополучия, которые тебе и так полагаются по статусу госпожи Зиягиль, тебе претит, то возьми себя в руки и прекрати все интрижки! Успеха Фирдевс не достигла, Бихтер никаких благ для себя просить не желала, ребенка от Аднана рожать не захотела, при малейшем намеке на Бехлюля сразу же уходила в глубокую оборону, дерзила и кричала, что все это выдумки, не понимая, что тем самым выдает себя с головой … Прокрутив в голове десятки самых разных сценариев развития отношений между ними, Фирдевс пришла к выводу, что страсть к Бехлюлю только погубит Бихтер, да и Фирдевс с Пейкер и Нихатом вместе. Парень, и в самом деле, полыхал к Бихтер чувствами, но чтобы дал он её дочери кроме разрушенного, хоть и скучного брака с уважаемым в свете человеком, прочного статуса госпожи Зиягиль, который открывает все двери не только ей, и, возможно, предсказуемого, скучного но стабильного будущего? Несколько месяцев страсти, а потом — нищета и унижения. И опять же — не только для Бихтер — в опале окажутся они все. Бехлюль был не самостоятелен, без образования, привыкший гулять на широкую ногу на деньги дяди, и не привыкший работать. Да вообще не привыкший делать самостоятельные шаги. Каким образом процветающий, влиятельный владелец холдинга воспитал своего племянника, которого растил как сына, таким инфантильным, Фирдевс не понимала, но это было фактом — Бехлюль был не мужчиной, который может нести отвественность за любимую женщину, а бестолковым мальчишкой, которому ещё только предстояло взрослеть. Одно дело — тайная страсть к молодой жене дяди, и совсем другое — открыто противостоять своему благодетелю, лишиться всего, к чему привык за долгие годы и самому начинать жить вдали от родственников. Для того был нужен сильный независимый характер, а Бехлюль был человеком мягким. Он очень напоминал Фирдевс Мелиха. Да, скорее всего, и Бихтер он привлек именно этим — своей мягкостью, отзывчивостью, чувствительностью, которых ей не хватало после смерти отца, полагала госпожа Фирдевс. В тот вечер, когда была объявлена помолвка Бехлюля с Элиф, госпожа Фирдевс не могла не заметить, как он мается. То, что Бехлюль прилагал все усилия, чтобы заставить себя принять судьбу и обручиться с девушкой, которую он не любил, было очевидно. Она и отправила Бихтер за шалью, когда Бехлюль, не выдержав, ушел проветриться перед церемнией, намеренно сталкивая их, чтобы они поговорили. Видя шаткое состояние Бехлюля, Фирдевс просто побоялась, что он выдаст себя при всех. Им обоим нужно было поговорить, глядя друг другу в глаза, и принять факт того, что реальная жизнь — это не фантазии, и будет лучше для всех, если они перестанут играть в опасные игры. И здесь госпожа Фирдевс расчитывала на то, что хотя бы у Бихтер чувство долга перед мужем и семьей все-таки возьмёт верх. К тому же, она была готова побиться об заклад, что Бехлюль скорее обручится с нелюбимой невестой, чем предпримет какие-то активные действия — решится порвать отношения с Элиф и, признавшись дяде, заявить свои права на Бихтер. И Бихтер нужно было это увидеть самой. Бехлюль не подвел, помолвка все-таки свершилась, и после этого Фирдевс уже ни на секунду не сомневалась, что она права. Она не могла допустить, чтобы этот брак, который Бихтер вырвала у нее из рук, развалился, не успев начаться. Ради чего жертвовать своей репутицией, своим положением? Ради чего рисковать? Ради страсти с красивым мальчишкой? Все ее унижения тогда будут напрасными, и не только Бихтер останется ни с чем. Без Аднана у них не было ничего — ни дома, ни средств, чтобы уехать от злых языков стамбульских сплетников и начать новую жизнь. Галлерея Пейкер доходов серьезных не приносила, она была сродни хобби. А еще был и Нихат, который поссорился с отцом и, потеряв все возможности семьи Оналов, работал на Аднана и полностью зависел от него. Даже если Бихтер разведется — они все проиграют, а если разведется со скандалом — им пройдет конец. Паника перед возможной нищетой и позором заставляла действовать не медля. На мгновение мелькнула мысль, что может быть там и не страсть вовсе, может быть они действитльно любят друг друга, но Фирдевс отмахнулась от этой мысли, как от назойливой мухи. Какая любовь, когда совсем скоро они все, возможно, будут выброшены на улицу на потеху стамбульской публике? Однажды с ней все это уже было… Конкретно против Бехлюля, как отдельно существующего человека, она не имела ничего против, но, как в свое время ей сказала мачеха, — " Ничего личного, только бизнес… " Нельзя было позволить ему разрушить и так на ладан дышащий брак младшей дочери, от которого зависело благосостояние слишком много людей. К тому же в глубкие и долгоиграющие чувства Бехлюля тогда она не верила. Этот парень встречался с ее старшей дочерью, изменяя ей без зазрения совести. Хвала Аллаху, у Пейкер хватило ума оставить свои фантазии в отношении его. Этого же Фирдевс ожидала и от Бихтер. Все равно толка от Бехлюля не будет. Избалованная дурочка Нихаль попалась как нельзя кстати со своей совсем недетской и отнюдь не наивной одержимостью кузеном. Это с Элиф и ей подобными Бехлюль мог бы фыркать, показывать зубы, уходить, когда захочет. А с этой маленькой принцессой так не получится — за ней стоит грозный папа, который и сам выполняет все ее требования, порой еще до того, как они появятся, и заставит Бехлюля делать это, только с двойным усердием. Разложив паутину интриг, Фирдес преследовала разу несколько целей. Ей нужно было оттолкнуть Бехлюля от Бихтер, показать Бихтер, чего стоит ее герой, и заодно напомнить Бехлюлю, какое место он на самом деле занимал в семье, ради которой так убивался. Потом, уже гораздо позже, все получилось именно так, как и планировала госпожа Фирдевс. Нихаль, поверившая в свои силы, распрямила спинку, развернула крылышки и показала себя, как настоящая дочь папы Зиягиль — она мертвой хваткой вцепилась в Бехлюля без каких-либо шансов выпустить его из своих когтей живым. Все благородное семейство, не очень-то и поморщившись, согласилось с тем, что эти двое, которые выросли братом и сестрой, стали парой. А Бехлюль тогда понял, что он такое в этой семье. Понял, но и только… Фирдевс смотрела, как он пасовал перед Аднаном, как у него не хватило смелости взять все в свои руки и забрать Бихтер, даже когда произошла авария, и дочь попала в больницу — момент-то был подходящий, Бихтер сама сделала уже три четверти всего! А когда Фирдевс пришлось прямо толкать его к Нихаль, он ведь почти не сопротивлялся! Нет, он конечно, бормотал ей в лицо что-то грозным шепотом, когда вернулся с фермы тети, где его прижал Аднан и вынудил рассказать о своих «чувствах» к кузине, но дальше устрашающего шипения дело не зашло. Бехлюль ведь мог остановить ее одной только фразой, сказав, что если она не прекратит свои попытки свести его с Нихаль, если посмеет открыть правду дяде о них с Бихтер, то она же, Фирдевс, и полетит вместе с ним в тот ад, который устроит им дядя, потому что она знала о запретных отношениях своей дочери, и потому что нагло использовала его драгоценную Нихаль, как инструмент, как ширму для этих отношений. Но он этого не сделал. Скрипел зубами, ненавидел ее, сгибался, прижимаясь к земле все плотнее, и не более того. Да, она была права, но между тем, очень сильно ошиблась и просчиталась абсолютно во всем. Она не разглядела Аднана, считая его флегматичным, скучным, но несложным, и спокойным человеком, а он оказался холодным, тусклым и убийственно тяжелым. А уровень его пассивной агрессии, его скрытой ядовитости, которая разъедает того, на кого она обращена, изнутри и незаметно рушит все защитные механизмы человека, навязывая вину за собственные чувства и не останавливается, пока не полностью не поработит и не уничтожит, его стремления подавлять все и вся, ей стал понятен, лишь когда она сама выехала из особняка. И встретившись с ним сегодня, она посмотрела на него другими глазами и ужаснулась. Она недооценила глубину чувств собственной дочери и не увидела, как разрушали ее и сами чувства, и интриги вокруг них. Да даже с Нихаль она просчиталась. Ведь знала, что эта скромница и тихоня — настоящий и беззастенчивый манипулятор, и все-таки не подозревала, какая звериная хватка таится в этой девушке, стоило ей почуять добычу. Понадеявшись на свою безотказно работающую проницательность, госпожа Фирдевс упустила детали, которые оказались куда важнее основной сути и меняли весь контекст ситуации. На глаза навернулись слезы. Вспоминать, к чему чуть было не привела ее попытка сохранить брак младшей дочери, не хотелось абсолютно точно. Она вздохнула и прямо перед собой увидела брови бармена, участливо сложенные домиком. Странная посетительница, сидевшая здесь уже несколько часов в полном молчании, заказывая то кофе, то коньяк, пугала его. От таких не знаешь, что ожидать. — Hello, Señora! — воскликнул он, жалобно улыбаясь и стараясь поймать ее взгляд. Госпожа Фирдевс открыла сумочку в поисках платочка, чтобы вытереть глаза, выложив перед собой половину содержимого сумки и, не найдя платка, махнула рукой и забросила все обратно. Она грациозно сползла с высокого барного стула, аккуратно удерживаясь на каблуках, и направилась в дамскую комнату, пытаясь сохранить достоинство в своей походке и не привлекать ненужного внимания. Бармен, озабоченно проследил за ней взглядом до дверей дамской комнаты и нерешительно взял в руки телефон женщины, оставшийся лежать на стойке рядом с ее опустевшей чашкой. Пролистав список номеров, он остановил свой выбор на одном из местных, на который недавно звонили. Быстро нажав цифры пальцами, он, с нетерпением поглядывая на дверь дамской комнаты, дожидался ответа. Наконец, в телефоне раздался женский голос, отвечающий на другом языке, который не был похож ни на английский, ни на какой-либо диалект испанского. — Вы говорите по-английски? — опешил бармен. Женщина на другом конце телефона быстро перешла на английский язык. -Да, конечно! — обеспокоенно проговорила она, и бармен, чувствуя себя немного неуверенно, начал объяснять ситуацию. Странная посетительница вышла из дамской комнаты не скоро. Когда она опять появилась возле своего места, чтобы расплатиться, то даже следа прежней меланхолии на ее лице не осталось. На счастье бармена, который разговорами пытался отвлечь ее от попыток покинуть заведение, за женщиной очень скоро приехали. Высокий молодой парень быстро вошел в бар и, увидев женщину, резко остановился в изумлении. Его глаза немедленно заблестели весельем, с трудом удерживаемым, а брови поползли вверх, создавая на лбу изогнутую линию. — А вот, кажется приехали за вами! — с облегчением воскликнул бармен на английском. — Hi! — немного удивленно приветствовала женщина парня. Потом чуть-чуть подумала и оглянувшись за поддержкой на бармена, добавила на испанском, сверкнув глазами и немного кокетливо поведя плечами, — Buenas noches! Mucho gusto. Добрый вечер, приятно познакомиться! — чтобы как-то потянуть время и не дать ей уйти, бармен пытался научить ее нескольким испанским словам. — Hi, — парень ответил в тон ей. Было видно, как сильно он стремился сохранить серьезное выражение лица, но уголки его губ, казалось, жили своей жизнью, плавно поднимаясь ввех, выдавая сильное желание рассмеяться. Он хотел расплатиться с барменом, но тот заверил, что женщина уже заплатила за все, что выпила. Тогда парень все-таки сунул купюру бармену и опять повернулся к женщине. “ Какой хороший у этой дамы сын!» — подумал бармен, глядя на купюру. — Ну, что, госпожа Фирдевс, едем домой? Где ваша машина? — спросил парень женщину на английском, держа руку на подбородке, чтобы хоть как-то скрыть упрямо ползущую улыбку. Та рассеянно махнула рукой в сторону улицы и тут же с подозрением посмотрела парню в лицо. -Ты смеешься надо мной что ли? — также, как и парень, на английском спросила она. -Упаси меня Аллах! — тут же отозвался он, поджимая верхнюю губу, стараясь не улыбнуться. — Я абсолютно серьезен. Женщина немного неуверенно встала, крепко держа сумочку в руках. Парень, подумав несколько секунд и оценив положение, подхватил ее на руки и пошел к выходу. Бармен, схватив пальто женщины, бегом обогнал их, помогая открыть двери. * * * * * В конце декабря темнело рано, и они отправились на " Фестиваль Заколдованных Огней», о котором говорил Бехлюль, как только сумерки окутали город. Это празднование проводилось каждый год, но прошлой зимой Бихтер на него не попала, поэтому видела его впервые. Когда они вошли на территорию Национального парка, где расположился фестиваль, она, как ребёнок, засияла от восторга — все вокруг было окутано в вуали из десятки тысяч разноцветных огней, созвездия золотых гирлянд, световые инсталляции, запахи глинтвейна, горячего шоколада и пряного печенья, живая музыка… Держа дочку на руках и слушая ее восхищенные возгласы, Бехлюль не мог спустить завороженного взгляда от Бихтер. Его опять охватило одурманивающее чувство полнейшего ликования — как же это потрясающе гулять с любимой, не прячась, разговаривать, шутить, да просто открыто смотреть на нее и любоваться! Все это было так ново, так необычно. Оказывается, к счастью тоже еще нудно привыкнуть. Прижимая к себе Эллу, он взял руку Бихтер в свою и с удовольствием отметил, что она не только не отняла руки, а слегка сжала его руку в ответ. Бихтер пока не могла привыкнуть к тому, что Бехлюль рядом. Не украдкой, не тайком. А по-настоящему. Это была нечаянная радость, чудо, которое происходило, несмотря на то, что она перестала надеяться на него. Каждый момент, проведённый рядом с ним, наполнял её счастьем и радостью. Но в её душе ещё таилась тревога. Бихтер было страшно закрыть глаза, чтобы, открыв их, не обнаружить, что всё это всего лишь иллюзия, фантазия, и что реальность окажется совсем иной. Но каждое прикосновение, каждый взгляд Бехлюля убеждал её в том, что это не сон. А еще каждый момент рядом с ним казался таким естественным, словно они были знакомы уже много лет. Элла была околдована магической атмосферой праздника: она восторженно смотрела целый парад огромных елок, украшенных яркими шариками и мерцающими гирляндами, размахивала ручками в такт музыке… А с каким восторгом она пыталась дотянуться до падающего пушистого снега из искусственных облаков! Проезжая в оленьей упряжке вместе с любимой и их дочкой по бесконечной извилистой галерее из тысяч огней под звуки праздничной музыки, окружённый магией праздника, Бехлюль чувствовал себя безмерно счастливым. Ему хотелось сию секунду рассказать Бихтер о своей любви, которая никогда не затихала в его сердце, а наоборот, росла с каждым днем разлуки. Хотелось попросить ее никогда больше не исчезать из его жизни, быть всегда рядом. Хотелось рассказать ей, что она никогда не выходила у него из головы с того самого первого момента, когда он ее увидел, что только она делает его лучше, сильнее, счастливее. Хотелось прямо сейчас попросить стать его женой… Он видел, как Бихтер улыбается и смеется от восхищения сказочной атмосферой, и сердце его замирало от нежности к ней. Но… Он наговорил ей столько слов в их той, прошлой жизни, что она справедливо перестала ему верить, и поэтому пока онстарался сдерживаться, решив, что сейчас важнее наслаждаться тем, что она, наконец, здесь, рядом, что он может ощущать тепло ее руки, что может обнимать их дочь, что они вместе. Они только вернулись домой, когда зазвонил телефон Бихтер. — Мама, — немного удивляясь, отметила она, мельком взглянув на экран телефона. — Хочет пожелать спокойной ночи? — усмехнулся Бехлюль. Через мгновение он увидел, как брови Бихтер изумленно взлетели, а рот слегка приоткрылся в недоумении. Немного наклонив голову вперёд, она ответила на английском и вслушивалась в слова собеседника. — Все в порядке? — забеспокоился Бехлюль. Бихтер растерянно передала ему телефон. Слушая сбивчивую речь человека на том конце провода, представившего барменом по имени Хорхе, Бехлюль не верил своим ушам — госпожа Фирдевс у него в баре выпила лишнего, а сейчас ушла в дамскую комнату, оставив телефон на барной стойке, где сидела. Парень очень переживал, что она попытается сесть за руль, и просил приехать за ней. Госпожа Фирдевс в баре… Это было абсолютно несовместимо, как вода и масло. Как это было возможно? — Мама сказала, что будет встречаться с подругами вечером, как она попала в этот бар? И, главное, зачем? Голос Бихтер дрожал, она торопливо набросила на себя куртку и пыталась застегнуть молнию, но та не поддавалась. — Успокойся, -одной рукой Бехлюль взял ее на плечо, а второй приподнял лицо Бихтер за подбородок, вынудив смотреть на себя, — Я сейчас поеду за ней, оставайся дома. — Даже не пробуй остановить меня! Я не останусь! — настаивала Бихтер, дергая головой и вырываясь от Бехлюля. — Чшш, — он опять поймал ее лицо и дотронулся пальцем до кончика её носа, — ты остаешься с Эллой дома, — он говорил очень членораздельно, словно по-другому Бихтер могла его не понять. — Тебе нечего делать в баре. Хватит того, что твоя мама… развлекается, — Бехлюль покрутил рукой в воздухе и многозначительно округлил глаза. Ситуация забавляла его. Надев куртку, он вышел на улицу. — Но ты же не знаешь, где этот бар, — попыталась урезонить его Бихтер. — Знаю, — коротко ответил он. — Ты знаешь все злачные места не только в Стамбуле, но и здесь? — Ты считаешь, сейчас подходящий момент обсуждать мою бурную молодость? Бехлюль вернулся почти через час. Он осторожно внес тёщу на руках. Госпожа Фирдевс была весела и разговорчива, и слегка побалтывала ногами. Обернув одну руку вокруг шеи Бехлюля, второй она держала сумочку. Увидев дочь, женщина изобразила в воздухе затейливый узор рукой и резко выпалила «Вуаля!» с самой лучезарной и доброжелательной улыбкой на лице. Сумочка выпала из ее рук. — У-у-пс! — с разочарованной гримаской хлопнув глазами, Фирдевс посмотрела на пол, куда мягко приземлился ее элегантный клатч. Бихтер, ошарашенная увиденным, не знала, что сказать, все же отметила, что на ногах матери нет обуви. — Где её туфли? — упавшим голосом спросила она Бехлюля. — В машине, сейчас принесу, — ответил он, сажая женщину на диван. — Она сбросила их ещё в баре, когда мы выходили, сказав, что это придаёт женщине некий шарм. Они посмотрели друг на друга и, не сдержавшись, одновременно расхохотались. — Теперь я с уверенностью могу сказать, что видел все в своей жизни, — отсмеяшись, сказал Бехлюль. Глава 32. Госпожа Фирдевс была образцовой дамой, всегда вела себя с достоинством и славилась своим безупречным и изысканным стилем. С любовью и тщательностью она поддерживала в своем образе утонченность внезависимости от того, в каком обществе она появлялась. Увидеть потерявшую свою привычную уравновешенность, в состоянии «навеселе» госпожу Фирдевс для Бихтер было непривычно, и странно, и в высшей степени комично. Она сначала рассмеялась, но спустя минуту, смех уступил место сильному беспокойству. Бихтер прекрасно знала, что подобное поведение было весьма нехарактерным для ее матери, и уже не смеялась, а волновалась, что могло произойти, чтобы мать могла оказаться настолько «навеселе». Госпожа Фирдевс, жестикулируя, словно в танце, оживленно болтала, порхая от темы к теме — о покупках, о погоде, делилась сплетнями из мира моды с вкраплениями собственных ироничных замечаний. Беспрестанно щебеча, она излучала бурю положительных эмоций. — Мама, что случилось? Я в первый раз вижу тебя такой, — всплеснула руками Бихтер, не выдержав неиссякаемого потока шуток и новостей, исходящих от госпожи Фирдевс. — Представь себе — я тоже в первый раз себя такой вижу, — не переставая улыбаться, доверительным шёпотом сообщила ей госпожа Фирдевс и подмигнула. Ее глаза сияли неподдельным задором. -Хотел бы я знать, в каком состоянии сейчас дядя? — хмыкнул Бехлюль, размышляя вслух. — Думаю, что в грустном, — тут же отозвалась госпожа Фирдевс, слегка округляя глаза и придавая своим словам загадочный оттенок. — Когда я пришла, он пил бренди. Уверена, что после моего ухода он продолжил. — Мда, могу себе представить, — покачал головой Бехлюль. — Как ты оказалась в том баре? Почему ты не поехала к подругам в Александрию? Ты же принимаешь лекарство, тебе совсем нельзя ни капли алкоголя! — Бихтер не могла найти себе места, мечась по комнате — то присаживаясь рядом с матерью, то опять вскакивая на ноги. — Мне нужно было встретиться с твоим мужем, а потом я просто зашла в бар, хотелось выпить кофе, — госпожа Фирдевс выглядела абсолютно и непоколебимо уверенной в том, что говорила. — Понятное чувсвто, — продолжал комментировать Бехлюль, — многовато кофе вы, видимо, выпили! — заметил он, вставая и проходя в кухню. — Вам воду со льдом или без? — спросил он через минуту. — Со льдом и ломтиком лимона, дорогой, — обрадованно откликнулась женщина. Повернув голову в сторону кухни, она наблюдала за Бехлюлем. — А ты быстро освоился! — Аданан мне не муж, — нетерпеливо поправила ее Бихтер, — Зачем ты с ним встречалась? — Бывший муж, — Фирдевс слегка надула щеки, потом резко выдохнула и саркастично дернула бровями в знак извинения. — Так зачем? — настаивала Бихтер. — Зачем что? — оторопевшее состояние дочери развлекало женщину. — Зачем ты с ним встречалась? — Поговорить. — Мама, ты же обещала мне ничего не делать, не посоветовавшись со мной! — Бихтер скрестила руки на груди, глядя на мать с тревожным недовольством. — А тут советоваться было не о чем! Нужно было просто поговорить, — со снисходительной улыбкой ответила Фирдевс. Она помотала головой, потом, почувствовав внезапное головокружение, резко остановилась, в замешательстве нахмурив брови и на секунду сведя глаза к переносице. — Уфф! — она помахала рукой перед лицом. -Как странно! Ты просто так ничего не делаешь, мама! — не унималась Бихтер. — Дорогая, иногда от нас требуется принимать решения, которые кажутся странными или неожиданными, — рука госпожи Фирдевс изящно дирижировала каждое произнесенное слово. — Я хотела узнать, как у него дела, как он живет. Это не значит, что я снова собираюсь изменить что-то в жизни. Просто поговорить, понимаешь? Только и всего. В голосе Фирдевс, все еще игривом, просквозили те интонации, полные стальной решимости, которые были так хорошо знакомы Бехлюлю. Он почти сочувствовал Аднану, потому что отлично помнил то ощущение, когда против него самого был обрушен бурный, сшибающий все на своем пути, темперамент госпожи Фирдевс. Спасения от него не было. — Зачем ты к нему ходила? — Мы договорились, что он не будет больше никого беспокоить. Только что пребывавшая в бесшабашном состоянии, госпожа Фирдевс посмотрела на дочь абсолютно серьезно. Во всем ее облике, только что комичном и немного легкомысленном, опять появилось что-то властное, в нем снова была некая непоколебимая сила, способная с легкостью взять в свои руки узды жизни другого человека. — Что значит " мы договорились»? — подошедший Бехлюль протянул ей стакан с водой, — Вы что, шантажировали его? Что вы пообещали ему взамен? — О-оо, слышу слова человека, умудренного опытом! Не переживайте, дети, — она предупредительно подняла указательный палец, быстро обводя Бихтер и Бехлюля глазами, — Я ни с кем обручаться не буду, — делая сильный акцент на “ Я», госпожа Фирдевс весело засмеялась, и несколько раз хлопнув в ладоши, взяла стакан из его рук. Бехлюль замер и поморщился от ее слов, как от боли, но продолжал слушать. — Взамен я ничего не обещала, — продолжала госпожа Фирдевс, с удовольствием отпив из стакана несколько больших глотков, — но предупредила, что если он не оставит в покое мою дочь и вообще мою семью, я подключу журналистов. И вот тогда устрою ему бо-о-ольшой скандал, — она размашисто взмахнула свободной рукой, рисуя в воздухе круг, — которого он так всегда боялся. Потому что мне известно то, что он предпочел бы скрыть не только от меня, но и от всех. Бихтер резко встала с дивана, чтобы проверить, как Элла. Увидев, что дочка сидела в качельке и сосредоточенно грызла резиновую уточку, она села на пол перед диваном, на котором сидела мать и, потрясенная, обхватила себя руками, качая головой. — То есть вы его шантажировали? — уточнил Бехлюль. Фирдевс неспешно допивала воду, глядя на него поверх стакана. — Чуть-чуть, — она подняла руку к самым глазам и дважды коснулась пальцами друг друга в такт своим словам. — Вы, мужчины, добрых слов или обычных просьб не понимаете. С вами нужно коротко и жестко, — она разочарованно и громко вздохнула и пожала плечами, — тогда хоть чего-то добьешься. — О чем вы говорили? — спросила Бихтер. — Хмм, — задумалась госпожа Фирдевс. Резко наклонив стакан, она допила последние капли и сейчас с видимым удовольствием хрустела кубиком льда. — Он жаловался, что ты перевернула все в доме и смутила покой в его благородном семействе и оскорбила его достоиство. Но, видимо, оскорбила недостаточно, потому что достопочтенный господин хотел отобрать у тебя Эллу и таким образом вернуть тебя в семейный склеп Зиягилей. О, да, — извлекая со дна стакана еще один кубик льда, она изящным движением указательного пальчика ткнула воздух в направлении Бехлюля, — твой дядя был полон не самых добрых намерений в отношении тебя, дорогой. Он об этом не говорил, но это было написано на его …- Фирдевс обвела свое лицо тем же пальцем, — Пришлось убедить его вести себя разумно в отношении всех нас, — женщина издала звучный, кроткий щелчок языком, словно финальным аккордом подчеркивая бессмысленность попыток кого-то из Зиягилей соперничать с ней. — Благодарю вас, госпожа Фирдевс, но я могу сам позаботиться о себе, — возразил Бехлюль. — Да-а-а уж, видела я, как ты мог о себе позаботился! — женщина махнула рукой, — Нет-нет, ты теперь наш, поэтому… — Чему я безмерно рад, — тут же отреагировал Бехлюль. Он подошел к Элле, вынул ее из качели и сейчас ходил с ней комнате, поддерживая, пока дочка, цепко ухватившись за его палец, переступала ножками. — Посмотри, какое чудо, — Фирдевс тронула дочь за руку, — был такой бестолковый мальчишка, который боялся сделать шаг без дядиного одобрения, а стоило оказаться без поддержки благородного семейства — как он оперился, повзрослел и стал вполне себе приличным молодым человеком, который может держать свою жизнь в собственных руках. Если бы господин Аднан не растил бы его специально, как свою марионетку, он мог бы стать таким давно. Но. Твоему мужу было выгодно иметь племянника полностью зависимым от него, да и не только племянника. Он же так со всеми поступал — давал деньги, дарил подарки, помогал протекцией, приближал к себе и … требовал возвращения долга покорностью, — по мере течения речи взгляд госпожи Фирдевс приобретал все большую осмысленность. — Аднан же почти дожал Нихата, но забыл, с кем имел дело. Нихат хоть и был слабоват, но он — сын Хильми Онала и сумел уйти от Аднана, пусть даже потеряв все блага Зиягилей и только с одной фотографией своей семьи в руках. А так — Аднан ведь всех подчинял себе для полного контроля. И в этом я окончательно убедилась, когда виделась с ним сегодня. Он умеет говорить только с теми, кто ниже его и не может ставить под сомнение его слова, а как только появляется тот, кто в состоянии поднять голову и открыто возражать ему — он теряется и пасует. И он, и дочь его такая же, да и тетушка Нихаль тоже. — Тетушка Арсен, — поправила мать Бихтер, понимая, что она права, и Аднан продемонстрировал ей это сегодня. — Potato-potahto, — отмахнулась Фирдевс фразой на английском, — Что в лоб, что по лбу — все одно. Лет через тридцать они будут одним лицом, — сделав глубокий вдох, Фирдевс приподняла плечи, втягивая подбородок так, что под ним образовалась внушительная складка, а губы изогнула в высокомерной ухмылке, опустив их вниз. Медленно и с точностью она повторила каждое движение госпожи Арсен.- Маленькая принцесса станет жить в усадьбе, будет помогать управлять холдингом и опекать детей брата, потому что своих родить навряд ли сподобится. Вот увидишь, так и будет, если она не вырвется из отцовской опеки, потому что сейчас она без Аднана — ничто. Еще один человек, которого он сделал полностью от себя зависимым.А самая большая услуга, которую Аднан мог оказать Бехлюлю, это лишить его своего покровительства, и за это ему спасибо. Фирдевс замолчала, о чем-то думая, а потом вдруг резко оживилась. — А давайте выпьем кофе? — По-моему, вы сегодня кофе выпили уже больше, чем нужно, — засомневался Бехлюль, — могу предложить ещё воды или апельсиновый сок. — А орешки? — игриво сверкнула глазами госпожа Фирдевс. — А вместо орешков — две таблетки аспирина, — быстро нашелся парень. -А потом молоко и постель, — подхватила Бихтер. — День у тебя сегодня оказался очень активный. -Я поеду к себе, — резко засобиралась госпожа Фирдевс. -Сегодня вы поехать сможете только наверх — спать, — возразил Бехлюль. — ваши ключи у меня. — Тогда давай свою воду! — скомандовала женщина. Бихтер уже наливала минуральную воду в стакан. Выдавив туда четверть лимона и бросив пару кубиков льда, она подала стакан матери. -И себе! Я хочу сказать тост. Бихтер только тяжело вздохнула, призывая все высшие силы поскорее снизить градус активности ее матери, и принесла ещё два стакана с минеральной водой. — За любовь! — госпожа Фирдевс торжественно подняла свой стакан с минеральной водой, подмахивая второй рукой и призывая дочь и Бехлюля присоединиться к ней. — А что такое любовь? -спросила Фирдевс и замолчала, вопросительно глядя то на одного, то на другого. — О, Аллах, мы, что, должны ответить? — обреченным шепотом спросила у Бехлюля Бихтер. — Это дар, который вытаскивает на свет наши самые лучшие стороны, — не дожидаясь ответа, продолжала госпожа Фирдевс. — Влюбленный человек меняется, растет. Любовь не возникает просто так, по желанию. Невозможно заставить себя любить, нельзя навязать свою любовь другому. И даётся любовь не всем. Меня вот это обошло, как-то не получилось у меня с любовью, — Бихтер увидела, как мать разочарованно выдохнула через сложенные дудочкой губы и сделала большой глоток воды. — А вы, — Фирдевс по очереди посмотрела на нее и Бехлюля, — берегите свою. И не теряйте больше времени. Вам дочь растить нужно. Да и на одной Элле вы же наверное, не остановитесь. Она подалась ближе к сидящей рядом Бихтер. -Он собирается просить у меня твоей руки, — свистящим шепотом доверительно проговорила она, беря дочь за подбородок и поворачивая ее голову в сторону Бехлюля. — Он мне так и сказал. Прямо в аэропорту. — Ну что же вы выдаете мои секреты! — пошутил Бехлюль, ощущая легкую неловкость. -А ты, дорогой, — громко обратилась к нему госпожа Фирдевс, — Не тяни, не жди. Она, конечно, будет упираться и правильно сделает. Но ты начал проявлять себя, как мужчина, не останавливайся. Я благославлю. Только не устраивай больше помолвок, это для тебя стало плохой традицией, — женщина погрозила Бехлюлю пальчиком, — и не вздумай везти ее в Лас Вегас на одну из их свадеб — это пошло! Оглядев их обоих и удовлетворясь произведенным эффектом, она залпом допила воду. Смеющимися глазами Бехлюль поймал взгляд Бихтер и, многозначительно приподняв брови, кивнул в сторону ее матери. «Нет!» — одними губами ответила любимая, протестующе покачав головой, чем вызвала его улыбку. — Но этот ваш господин Аднан, какой же он тяжёлый человек! — вдруг переменила тему госпожа Фирдевс. — Душный, нудный, тяжёлый, с ним невыносимо находиться рядом. Как ты с ним жила, Бихтер? Он же давит одним своим присутствием! Хочет слышать только себя. Такой же, как его дочь. Только та ещё и навязчивая, как … Уж простите! — на секунду она скривила лицо, потом кивнула в сторону Бехлюля и развела руками, слегка наклоняя голову. — Мама, давай-ка, я помогу тебе дойти до душа, принесу тебе твоё молоко, и ты пойдёшь спать. На сегодня с тебя хватит, госпожа Фирдевс. Бихтер решительно встала, и потянув мать за руку, помогла ей подняться. Фирдевс помахала Элле рукой, послала воздушный поцелуй Бехлюлю и послушно пошла вслед за дочерью. Минут через пять Бихтер спустилась и виновато посмотрела на Бехлюля. — Прости, мама наговорила глупостей. — А по-моему, госпожа Фирдевс была мудра и говорила вполне здравомыслящие вещи, — возразил Бехлюль. — Как ты думаешь, что случилось? Почему она оказалась в этом баре в таком состоянии? — Думаю, разговор с Аднаном дался ей нелегко. Она никогда не признается, но думаю, мама перенервничала. Да и трудно с ним говорить, в самом деле. — Госпожа Фирдевс нервничала? — недоверчиво спросил Бехлюль — Ты удивишься, но госпожа Фирдевс все-таки живой человек, какой бы непробиваемый панцирь она на себя не надевала. Ты же сам знаешь — люди не всегда показывают свои истинные лица. Бихтер подняла дочку на руки. — У неё давно не было встрясок, она жила спокойно, занималась приёмами, вела размеренную светскую жизнь в Филадельфии. Модельный бизнес, конечно, очень неспокойная индустрия, но с со стамбульскими интригами, в которых постоянно вращалась мама, это не сравнить. А тут старая жизнь на порог постучалась. Бехлюль с удивлением слушал. Все время, что он был знаком с госпожой Фирдевс, он или знал её как экстравагантную светскую даму, обожающую шумные вечеринки и обилие внимания к себе, или ненавидел ее, как холодную, властную волчицу, которая смогла подчинить себе его вволю и которая не оставила ему выбора, загнав его в искусно расложенную западню. Вернее, как он считал тогда. Он не представлял её, как женщину, которая может нервничать, которая запивает коньяком свои слабости, и которая вообще эти слабости имеет. Он посмотрел на Бихтер. Слегка покачиваясь вверх и вниз с Эллой на руках, она прислушивалась к звукам из ванной наверху. Принимая ванну, госпожа Фирдевс что-то пела, увлеченно выводя рулады и делая это на удивление удачно. Теперь уже Бехлюль начал слушать внимательно. -Арета Франклин “ Произнесу свою молитву о тебе»? — пыталась определить на слух Бихтер. , -Похоже, что так, — Бехлюль покачал головой, соглашаясь после очередного скользящего глиссандо, очень ловко пропетого госпожой Фирдевс. — И ведь хорошо поет, стиль соул ей идёт, хотя… после сегодняшнего вечера я не удивлюсь, даже если твоя мама начнёт читать какой-нибудь злой рэп. — Я пойду приготовлю мамино молоко и поднимусь помогу ей улечься. Усадив дочку себе на бок ловким движением, Бихтер пошла на кухню. Бехлюль последовал за ней. — Давай Эллу мне, — предложил он, протягивая руки к дочке. — Я привыкла с ней все делать, — объяснила Бихтер, немного уворачиваясь от него. Какое-то странное чувство овладело ею. Несколько минут назад они с Бехлюлем практически получили благословение от самой госпожи Фирдевс, и сейчас она испытывала странную растерянность от этого, которую не могла объяснить. Зато она явно ощущала досаду от того, что Бехлюль не выказывал никаких признаков удивления от такого поведения ее матери. — Ты на что злишься? — спросил Бехлюль, мягко забирая Эллу из рук Бихтер и пытаясь заглянуть ей в лицо. — Ни на что, — стараясь придать своему лицо бесстрстное выражение, ответила Бихтер. — Ты переживаешь за маму? Или тебя, как и меня удивили слова госпоожи Фирдевс? — пробовал угадать Бехлюль. — Да, — буркнула Бихтер неопредленно, не желая развивать этот вопрос. Глаза Бехлюля вдруг заговорчески загорелись. Он слегка подбросил Эллу в воздухе, вызвав восторженный смех дочки. — А давай закажем пиццу на ужин! — Ты и пицца? — недоверчиво нахмурилась Бихтер. — По-моему, две несовместимые единицы. — Значит, тебе все нужно узнать меня получше! — Бехлюль обрадовался, что ему удалось немного переключить ее внимание. — Я ещё люблю хрустящие крылышки, и тако, и китайскую еду… — Из коробочек! — закончила за него Бихтер со снисходительной улыбкой. — Да! И ещё пончики с баварским кремом! — в его голосе звучало столько неподдельного энтузиазма, что они оба рассмеялись. Она взяла стакан с молоком. -Заказывай свою пиццу, только я хочу много пепперони, а ты добавляй туда, что ты хочешь. Я пойду уложу маму. * * * * * — Что случилось с госпожой Фирдевс? Ты сказала, она принимает лекарство, — спросил Бехлюль, когда Бихтер уложила госпожу Фирдевс, переоделась и спустилась вниз. Пиццу привезли на удивление быстро, они решили есть по-домашнему — расположившись на диване перед телевизором. -Если не хочешь, можешь не рассказывать, — быстро предупредил он, не желая заставлять Бихтер. — Мама болела все лето, после того, как я ушла от Аднана и уехала из Стамбула, — ответила Бихтер после легкой заминки, — и с господином Оздером рассталась тогда же. На ней тоже сказалась та история. Теперь ей нужно принимать лекарства, чтобы не допустить рецидива. Я узнала об этом только спустя время. Мы все на какое-то время потерялись. Пейкер жила в Лос-Анджелесе, я — в Вашингтоне, мама сначала была в Цюрихе, а потом приехала к Пейкер. — А что с ней было? — осторожно беря руку Бихтер в свою. — Парез лицевого нерва. Тогда, в день, когда я ушла… Она очень сильно испугалась. А потом рассердилась, и они с господином Четином уехали в Вену в тот же день. А на утро ей стало плохо, он отвез ее в госпиталь. И они расстались. Когда мама почувствовала немного лучше, она связалась со своими друзьями в Цюрихе и уже лечилась там. Мама не рассказывает, кто инициировал их расставание — господин Четин или она, — а мы не спрашиваем. В конце концов, это не так и важно. По-моему, там все на нет сходить начало почти сразу после их помолвки, не зря она так торопилась свои платья к нему перевезти, навряд ли ему была бы нужна будущая жена с большими семейными проблемами да еще и подорванным здоровьем, — Бихтер усмехнулась и продолжала, — И с её стороны могу представить — она же всегда красавица, безупречно одетая-накрашенная, никому свои слабости не показывала и вдруг заболела, да еще так, что пострадала ее внешность. Она бы и нам не сказала, если бы её знакомый доктор не проговорился Пейкер и если бы ей не нужно бы принимать лекарство. Бехлюль тяжело вздохнув, приложил ладонь Бихтер к своим губам. -А ты? Как жила ты? — на выдохе спросил он. -Мне везло, — пожала плечами Бихтер. — Я ведь садилась в лифт в ту минуту, когда ты приехал в особняк, я слышала ваши с мамой голоса. И понятия не имела, что делать, когда убегала. Просто последовала импульсу. Сначала господин Хильми и госпожа Айнур мне помогли, а потом меня очень хорошо приняли здесь, в Центре. Его владелица, Эврен, оказалась подругой госпожи Айнур. Представляешь, она даже в аэропорту сама меня встретила. Чудесная женщина, только постоянно говорит и двигается, с непривычки может утомлять и вообще показаться странной, — Бихтер засмеялась, — у меня появились новые знакомые. А потом я начала работать в том же Центре и решила учиться. И в этот дом переехала совсем незадолго до рождения Эллы. Так что Новый год я встречала уже в новом доме. А ты? — Все, что рассказывал тебе Бен — это правда. Поэтому ты все знаешь, — Бехлюль отвечал без энтузиазма. — Больница? — спросила Бихтер. — Были проблемы с сердцем, — он недовольно дернул головой, не желая говорить об этом. — Что случилось? — Ничего интересного, — крепко держа ее руку, он мягко водил ею себя по щеке и, казалось, был полностью захвачен этим. — Бехлюль! — Просто тогда много всего навалилось. Сейчас все нормально. — Тебе трудно было без семьи… — тихо проговорила она. — Мне было трудно без тебя. Когда ты исчезла, я не знал, как жить, — он остановился, не отрывая её руки от своего лица, и очень серьезно посмотрел на Бихтер. — А ты мне приснилась в прошлый Новый Год. Это было настоящее чудо — я видел тебя, ты была со мной, это было настолько реально, так по-настоящему! Я стал в чувство приходить после этого. Ты вытащила меня. Ты пришла ко мне в тот момент, когда мне было хуже всего. Я пил, спал, опять пил, выл от горя. Ты даже не представляешь, как сильно ты мне помогла! Он потер переносицу и с чувством прижал ее руку к лицу. Бихтер молчала, прикусив нижнюю губу. — А куда ты положила госпожу Фирдевс? — спросил Бехлюль. Почувствовав, как воздух становился тяжелее с каждой секундой, он попытался сменить тему разговора и уйти от слишком чувствительной и грустной темы. — Поскольку Элла спит со мной, мы во вторую спальню поставили ещё одну кровать. Мы с мамой ее купили вместе с водяным матрасом, когда она жила со мной месяц в прошлом году, Пейкер спит там, когда приезжает. -А я думал, у тебя для гостей есть только диван, а тут ещё и вторая кровать есть, да и с водяным матрасом! — немного неестественно засмеялся Бехлюль. Много лет он неизменно оставался верным ритму шумных баров, вечеринок и клубов, окруженный громкой музыкой и пульсирующей энергией толпы. В каждой новой женщине он искал не столько спутницу, сколько временный анестетик для своих внутренних сомнений. За каждым тостом в баре скрывалась попытка заполнить пустоту в его душе. Его страх перед самим собой и самой жизнью терзал его, подталкивая к бегству в мир развлечений. Игра в соблазны и, неизбежные при ней, разочарования стала своеобразным убежищем от реальности, где ему не приходилось сталкиваться с настоящими эмоциями и отношениями. Мерцание ярких огней и эйфория вечеринок прятали его неопределенность и страх столкнуться с самим собой, скрывали его тоску. Бехлюль видел спасение в этом стиле жизни, свой путь к счастью, и был убежден, что именно эта атмосфера наполняет его жизнь смыслом и радостью. Он и сам верил, что это именно то, что ему нужно для того, чтобы быть счастливым. А сейчас его счастье сидит рядом с ним перед телевизором, в уютных пижамных брючках, поджав под себя ноги в мохнатых носках с помпонами, и за обе щеки поглощает большой кусок пиццы. А рядом с ними ползает их голубоглазое чудо, которое покрикивая, настойчиво требует поделиться и нетерпеливо пытается ухватить кусочек того, что едят родители. И вот это — его настоящее счастье! Только это может сделать его жизнь полной. И не нужно никаких безумных планов или шумных вечеринок — только этот уютный мир с любимой и их дочкой, и в этой простоте и кроется весь смысл его жизни, и ничего больше не нужно. Оказывается, жить на полную мощь не обязательно означает вечное движение, громкие звуки, немыслимые приключения! Счастье может быть тихим, спокойным, пронизанным простотой. Настоящее счастье — это знать, что можно прийти домой, где тебя ждет она, что можно обнимать любимую, вдыхать родной запах своего ребёнка и знать, что никто никогда не встанет между тобой и вот этим миром. Забыв обо всем, он любовался Бихтер — в домашней одежде, с заколотыми длинной деревянной шпилькой волосами, с набитыми пиццей щеками, сейчас она была самой привлекательной, самой манящей женщиной в мире, и след томатного соуса на ее подбородке только добавлял ей шарма. Почувствовав его взгляд на себе, Бихтер подняла голову. Бехлюль смотрел на нее, с таким восхищением, с такой нежностью, что она застыла, перестав жевать, и только часто и быстро моргала, словно попав под какое-то магическое заклинание. Её взгляд был прикован к лицу Бехлюля, будто она рассматривала что-то удивительное. Борясь с острым желанием поцеловать её прямо в эту секунду и напоминая себе и о том, что он здесь всего сутки, и о том, что сам решил не напирать, Бехлюль взял салфетку и аккуратно обтер следы соуса с её подбородка. — Завтра с утра пойдем делать тест ДНК и будем оформлять моё отцовство, — вполголоса сказал он, не в состоянии отказать себе в удовольствии скользить взглядом по лицу Бихтер. — Мы же не знаем, открыты ли они завтра, сейчас праздники, — напомнила ему она. — Я посмотрел, они открыты с девяти утра. — Ты торопишься все узаконить? — Бихтер усмехнулась. — Ещё как! — Элле пора спать. Я пойду готовить ее ко сну, — торопливо засобиралась она. — А потом ты придешь? — Хорошо. — Ладно, а я пока поработаю. Свет экрана освещал его лицо, а клавиши ноутбука издавали приятный, монотонный стук. Бехлюль старался погрузиться в работу и прилагал громадные усилия не думать сейчас о том, что всего лишь минутами раньше Бихтер была совсем рядом, что он ощущал волнующее тепло, исходящее от неё, что он мог поцеловать ее и, скорее всего, она не отвергла бы его. То и дело он прислушивался к тому, что происходило наверху — звуки из ванной переместились в спальню, Бихтер укладывала спать их дочь. Он слышал милый щебет Эллы, приглушенный смех любимой в ответ, он уловил звук тихих шагов, которыми Бихтер меряла комнату, успокаивая малышку перед сном. Он столько раз говорил слова о том, что не создан для семейной жизни! Потеряв родителей, он боялся потерять любимых людей опять. Но вот в его жизни появилась любимая, внеслась в нее, как ураган. Хоть и не сразу, но она смогла проломить толстые стены его страха и неверия. Её любовь дарила ему не только драгоценное чувство семьи, но и уверенность в том, что он может быть счастливым, и смелость бороться за то, что было его. Бихтер стала для него настоящей семьей, которую он так долго искал, и ничто на свете не сможет заменить ему это чувство тепла и принадлежности, которое он испытывал сейчас, в этот вечер. Глядя в экран ноутбука, Бехлюль ждал с нетерпением, когда Бихтер положит Эллу спать и спустится вниз, и они будут сидеть рядом, смотреть кино, касаясь друг друга при малейшем движении, и болтать, и она будет стараться говорить тише, чтобы не разбудить ни дочку, ни госпожу Фирдевс, а он опять будет слушать её голос, ее мягкий шёпот, и замирать от счастья… Когда Бехлюль опять взглянул на часы, он понял, что было уже совсем поздно, а Бихтер всё ещё наверху. Увлекшись работой он не заметил, как пробежало время. Сверху не доносилось ни звука. Закрыв компьютер, он поднялся наверх. Его непреодолимо тянуло увидеть любимую. Спальня была затейливо освещена слабым светом ночной лампы. Здесь царила тишина, окутанная негромкой музыкой Моцарта. Тени мягко играли на стенах. Элла мирно спала, раскинувшись на середине кровати, а рядом, спала Бихтер. Осторожно ступая, Бехлюль подошёл поближе, чтобы в мягком свете комнаты лучше разглядеть их лица. Сейчас Бихтер выглядела совсем беззащитной. Она лежала на боку поверх одеяла, одной рукой обнимая Эллу, а вторую подложив себе под щеку. Нежность, как солнечный луч, проникающий сквозь плотные облака после долгого дождя, даря тепло и радугу, заполнило его сердце. В этот момент, он был счастлив, словно ребенок, дождавшийся наконец, свой подарок. Накрыв спящую Бихтер свободным концом одеяла, Бехлюль наклонился над ней и долго любовался её лицом, рассматривая разметавшиеся по подушке волосы, длинные пушистые ресницы, отбрасывающие тени на её щеках, влюбленно смотрел на маленькое розовое ухо и нежную линию шеи. Сразу вспомнился тот вечер, когда он был болен, а Бихтер ухаживала за ним, поила своим волшебным чаем. А потом он проснулся и по дороге на кухню увидел ее, спящую на диване в гостинной. Он тогда стоял над ней, ошеломленный теми чувствами, которые накрывали его, и смотрел на нее, спящую, уже понимая, что он в плену у Бихтер, но все еще надеясь, что ему удастся скрыть это. Поддаваясь порыву, Бехлюль, еле дыша, отодвинул волосы от её лица и, наклонившись, легонько невесомо поцеловал в порозовевшую ото сна щеку, а потом, не удержавшись, — в кончик носа. Не просыпаясь, Бихтер улыбнулась, а он стоял в неудобной позе, согнувшись, и смотрел, как она безмятежно спит. Не в силах уйти, и уговаривая себя, что это только на несколько минут, Бехлюль обошел кровать с другой стороны и аккуратно лёг, упираясь носом в плечико Эллы. Места было совсем мало, он осторожно, стараясь не ворочаться, устроился на краю. Бехлюль вдыхал запах дочки, слушая мерное дыхание Бихтер, и чувствовал, что он опять живет и дышит полной грудью. Это было единственное место, где он хотел быть. Эта женщина давала смысл его жизни, их дочь была живым символом их любви. В это трудно поверить, но они снова вместе, она рядом, и это было для него самым дорогим сокровищем. Он так долго шёл к этому — было страшно представить, что всего этого могло не быть. И неважно, что у них будет впереди, чтобы не случилось — это сокровище он никому не позволит у него отнять. Протянув руку, Бехлюль обнял их обеих и незаметно для себя, крепко держа свою руку на плече Бихтер, уснул. * * * * * Бихтер медленно просыпалась от необычного ощущения, словно что-то произошло. Что-то, что было одновременно правильным и странным, от чего в воздухе веяло неясным напряжением. Она чувствовала, как шелковистые волоски Эллы щекотали ей нос, и с улыбкой слушала тихое дыхание своей дочери. В какой-то момент Бихтер показалось, что к безмятежному посапыванию Эллы добавился посторонний ритм — дыхание ещё одного человека. Открыв глаза, через голову Эллы она увидела лицо Бехлюля. Полагая, что она еще окончательно не проснулась, Бихтер зажмурилась, потрясла головой, а потом снова открыла глаза- лицо Бехлюля не исчезало, а наоборот, было очень близко. Чуть-чуть приподнятая бровь, слегка приоткрытые губы и расслабленное выражение лица, он находился в мире собственных грез даже во сне он выглядел до неприличия довольным собой! «А он-то тут как оказался? Вроде бы, это мама вчера весело пировала в баре, а не я, почему же я ничего не помню?» — промелькнула мысль, прогоняя остатки сонного тумана. В полном недоумении приподняв голову, она увидела, что Бехлюль спит на другой стороне кровати, на самом ее краю, а его рука, переброшенная через Эллу, лежит на ее, Бихтер, предплечье, обнимая их с дочкой. Бихтер пошевелилась, пытаясь освободиться, но его рука цепко держала её плечо, словно ей так и полагалось, и не сдвигалась с места. Казалось, Бехлюля не трогали ее попытки сбросить его руку, он все также умиротворенно сопел. Уставившись с возмущением, Бихтер сверлила его взглядом. Скоро она увидела, как задрожали его ресницы, и, покрутившись, еще раз попыталась высвободить свое плечо, но все так же, безрезультатно. — Ты что здесь делаешь? — спросила она строгим шепотом, видя, что Бехлюль уже не спит, хоть и старательно притворяется. Она аккуратно подергала плечом, опять пробуя сбросить его руку и, одновременно, стараясь не разбудить дочку, которая спала между ними. Он потянулся и улыбнулся, абсолютно довольный, не открывая глаз и игнорируя ее попытки сбросить его руку. -Сплю, — так же, шёпотом ответил ей он. — Почему здесь? — А почему нет? — Бехлюль! Ты что себе позволяешь? Как тебе вообще взбрело в голову.? — Тебя долго не было, и я просто пришел посмотреть, что ты делаешь, и не мог устоять перед видом вас двоих. Вы так мирно и сладко спали… — Ты сошёл с ума! — Ага! И уже давно, — согласился он и, улыбаясь ещё шире и все так же не открывая глаз, устроил свою руку у нее на плече по-удобнее. — Немедленно вставай и уходи! — зашипела Бихтер. — Здесь мама! Если она узнает, что ты тут разлегся, она невесть что подумает, ты еще тут двух дней не пробыл! У неё рот не закроется на недели, о том, что я… — Бихтер, дорогая, я слышу, ты уже проснулась, — в коридоре послышались осторожные шаги госпожи Фирдевс. — Видишь? — обратилась она к Бехлюлю, трагически поднимая брови. — У нас с тобой ребёнок, а ты до сих пор боишься маму? — Бехлюль наконец открыл глаза, как- то очень нагло ей улыбаясь. — Ты же мне говорила, что больше никого не боишься? Что там насчет — не кормите монстров страха? Или ты клиентам советуешь одно, а сама. — Сейчас неподходящий момент для психоанализа! — яростно прервала она его, злясь, что она нервничает, а он спокоен, как удав. Ну конечно, он лежит здесь, как у себя дома, воодушевленный вчерашними словами мамы, но всегда сможет сказать свое коронное «Бехлюль убегает», а выслушивать госпожу Фирдевс и краснеть придется ей! — Да вставай же, я сказала! Бихтер с силой толкнула его, от неожиданности Бехлюль скатился с кровати и с глухим стуком упал на пол. — У тебя что-то упало? — громким шёпотом спросила госпожа Фирдевс, появляясь на пороге спальни. В меховых тапках, без макияжа, без причёски, одетая в сиреневую пижаму Бихтер с огромной вышитой кошкой на груди, она выглядела воистину неповторимо. Бихтер прикрыла глаза, ожидая худшего. Фирдевс стояла, оперевшись рукой на дверной косяк, и, наклонив голову, смотрела, как Бехлюль поднимается с пола, и широко улыбалась. Проснувшись сегодня утром, госпожа Фирдевс долго лежала, прислушиваясь к себе. Болела голова, но не так сильно, как могла бы, и еще очень хотелось пить, а бутылка с водой, оставленная дочерью вчера, была пуста. Нужно было принять душ и привести себя в порядок, а пока она вела дебаты сама с собой, решая, стоит ли ей извиниться за вчерашнее, или лучше притвориться, что ничего не произошло, и надеяться, что у дочери хватит такта ни о чем не напоминать и не спрашивать. Она не очень хорошо помнила себя вечером, и все равно ей было очень стыдно. Но глядя сейчас на Бехлюля, который, выползая из маленького пространства между краем кровати и стеной, старался выглядеть максимально уверенным, а также замершую на самой кровати в позе мумии Тутанхомона дочь, госпожа Фирдевс решила, что у неё все еще не так плохо, и вообще, утро может оказаться вполне занятным. — Доброе утро, госпожа Фирдевс, — очень вежливо поздоровался с ней Бехлюль, вставая на ноги и слегка кивая головой в знак приветствия. Женщина сверлила его насмешливым взглядом. — Вы очень хорошо выглядите сегодня утром, — продолжал он, направляясь к дверям — Надеюсь, чувствуете себя так же хорошо! — … После вчерашнего, — добавил он, проходя совсем рядом с ней. В дверях он повернулся, улыбнулся госпоже Фирдевс и чмокнул губами, посылая Бихтер своеобразный воздушный поцелуй. Фирдевс смерила его взглядом, потом пальцем указала на себя, потом на Бехлюля и покачала головой. — Даже не начинай, Бехлюль! -Хмм, боюсь спросить, — расплылся в улыбке Бехлюль, — не желаете ли вы кофе? Обстановку разрядил очень вовремя раздавшийся стук стального молоточка в дверь. Глава 33. Стук в дверь раздался неожиданно, словно спасение для всех присутствующих. В тот момент, когда неловкость нарастала, этот стук в дверь прервал затянувшуюся атмосферу сконфуженности. Все трое мгновенно обменялись быстрыми взглядами, словно обнаружив в этом стуке нечто спасительное. Секунды тянулись медленно, как будто время замедлило свой бег. Стук повторился, на этот раз с чуть большей настойчивостью. — Ну, это явно не ко мне, — первой заговорила госпожа Фирдевс. От движения в спальне и повторного стука проснулась Элла. Взяв дочку на руки, Бихтер соскочила с кровати и прытко побежала открывать дверь, приглаживая волосы на ходу, мимо Бехлюля и госпожи Фирдевс, которые спускались следом за ней. — Служба доставки отеля " Four Seasons, — звучно и бодро отрапортовал лысоватый мужчина в темно-сером форменном костюме, держа фуражку в руке. Бихтер ничего не понимала кроме одного — появление этого человека на пороге прервало неловкость и, наполнив ее дом свежим воздухом, стало поводом для них троих снять напряжение и переключить свое внимание. — Что там, дочка? — госпожа Фирдевс с любопытством пыталась приподняться выше, чтобы из-за плеча Бехлюля увидеть, что происходит. — Мисс Йореоглу? — спросил немного опешивший посыльный отеля, без запинки произнося сложную фамилию. — Да! — одновременно ответили и Бихтер, и Фирдевс. — Бихтер Йореоглу, — уточнил он, заглядывая в планшет. Госпожа Фирдевс немного разочарованно сморщила нос, но любопытство не отпускало, и она, опираясь на плечо Бехлюля, с еще большим интересом вытянула шею и попыталась выглянуть в проем между посыльным и косяком входной двери. — У меня предписание доставить ваш багаж. Пожалуйста распишитесь, — и он сунул планшет для подписи Бихтер под нос. — Какой багаж? Я ничего не понимаю! — нахмурившись, Бихтер в недоумении развела руками и поочередно смотрела на мать, а потом на Бехлюля, как будто ожидая от них подсказки. Между тем, служащий отеля отошел к черному микроавтобусу с логотипом отеля и выкатил из него два огромных чемодана, затем поспешил обратно к машине и вернулся минуту спустя, неся рыжеватый саквояж. — Я не понимаю…- беспомощно повторила Бихтер. Посыльный, между тем, передал ей в руки саквояж. — Вы можете объяснить нам, в чем дело? — спросила его Фирдевс. — Это вещи госпожи. Её супруг сказал, что ему нужно срочно уезхать обратно домой, а мадам останется еще на несколько недель в Дистрикте Колумбия, и просил отвезти ей её вещи по данному адресу, — все так же бодро, как само собой разумеещееся, пояснил служащий отеля. — Там и бирки с адресом есть. Хорошего вам дня! — Да, и вам тоже, — задумчиво проговорила Бихтер, вертя саквояж в руках. — Тут, и в самом деле, твой адрес и твое имя, — Бехлюль проверил бирки и закатил оба чемодана в дом, закрывая дверь. Бихтер, размышляя, стояла и смотрела на саквояж в своих руках. «Ваш супруг сказал, что ему нужно срочно уехать…» Игры Аднана? Ей казалось, она дажн знает, что может быть в саквояже. — Ты посмотришь, что в чемоданах? — нетерпеливо спросила дочь госпожа Фирдевс. Не дожидаясь ответа, немедленно опустившись на колени перед одним из чемоданов, она расстегнула на нем молнию. — Здесь твоя одежда! — воскликнула она, вытаскивая тунику с геометрическим принтом и узкое чёрное платье. — Во втором чемодане то же самое, только ещё немного обуви и несколько сумочек, — сообщила она через минуту. — Вот теперь и тебя официально выставили из особняка Зиягиль. Только у тебе два чемодана. У меня был один, — мрачно усмехнулся Бехлюль. — А что в саквояже? — спросила госпожа Фирдевс, не поднимаясь с пола. Ее глаза восторженно сияли. В саквояже оказались драгоценности Бихтер — самые дорогие были аккуратно уложенны в футляры вместе с паспортами, те же, которые были попроще — упакованы в один бархатный дорожный кофр. Бехлюль смотрел, как Бихтер и госпожа Фирдевс, вместе опустившись на пол, перебирали вещи, рассматривали драгоценности, не сдерживая своего радостного возбуждения при виде всего этого внезапного великолепия. Открывая футляры и разглядывая каждую вещицу, они оживленно и негромко переговаривались, что-то вспоминая, над чем-то смеясь, плавно возвращаясь в те дни, когда все это надевалось, в те события и встречи, котрые были связаны с этой одеждой и украшениями. Они были так увлечены, что, кажется, забыли о его присутствии. — А вот это платье! Взгляни, мама, ты помнишь, я привезла его из Лондона, а потом надевала его на вечеринку у госпожи Лейлы? — Еще бы не помнить, — кивнула Фирдевс, — Ты была просто великолепна в этом наряде. Ты надевала его с вот этими серьгами. — Да, верно, я так долго их не видела! — голос Бихтер звенел от почти детской, непсредственной радости, которую она не могла скрыть. — О, какие изысканные! Ты ведь всегда носила их с таким блеском, дочка! А Бехлюль, взирая на это действо, испытывал смешанные чувства, которые ему было трудно осознать. Он и с удовольствием наблюдал, как радосто светится лицо Бихтер, когда она перебирает украшения, и, чувствуя себя сейчас лишним и ненужным, испытывал банальную ревность, гладя на то, как руки любимой прикасаются, вертят браслеты, кольца, ожерелья, подаренные ей другим человеком, ее бывшим мужем. Все эти роскошные безделушки были осязаемым приветом из прошлого, в котором она была госпожой Зиягиль, женой его дяди, а он был вынужден оставаться в стороне, где он мог только смотреть, пожирать себя от ревности и злости и улыбаться, подавляя в себе все чувства. Ему нравилось видеть восторженный блеск в любимых глазах, и он понимал ее радость при виде красивых вещей, но тут же мнительность неизбежно вступала в игру, напоминая Бехлюлю, что эти вещи связывают Бихтер воспоминаниями с прошлым браком, с ее отношениями с Аднаном. Видя, как она находила радость в подарках его соперника, он чувствовал тень прошлой жизни, охватывающую их настоящее и заставляющую его сомневаться в себе, сравнивать себя с дядей, напоминающую ему, что, вполне возможно, он не сможет обеспечить Бихтер такими красивыми атрибутами роскоши. — Ах! — внезапно раздался то ли восторженный возглас, то ли всхлип госпожи Фирдевс, открывшей очередной футляр. На бархатной подушечке мерцало колье, играющее ярким светом, отражающимся от изумрудов и бриллиантов. Это было именно то колье, которое госпожа Фирдевс приобрела на деньги Аднана Зиягиля для того, чтобы появиться в нем на балу и закрыть рты сплетницам, болтающим о ее жалком финансовм состоянии, а потом, когда разразился скандал в казино, подарила его Бихтер на день рождения. Неожиданность встречи с этим воистину королевским украшением оставила ее в состоянии полнейшего изумления и невозможности произнести ни слова. А Бихтер, между тем, вынула из одного из чемоданов синее бальное платье и встряхнула его. Зачем только его сунули сюда, заранее зная, что оно испортится? Платье было очень измято и выглядело уже не так великолепно, как в день, когда Бихтер надевала его, но и она, и Бехлюль мгновенно узнали это платье и переглянулись. Это был вечер предновогоднего бала, когда все в их жизни, медленно набирая ход, уже начало катиться в пропасть. Она в этом платье, под руку с Аднаном принимающая поздравления и комплименты, и… Стрижка Бехлюля в ответ на слова Бихтер, что он не любит ни Нихаль, ни ее и никого вообще, кроме своих волос. Его первое официальное появление под руку с Нихаль, как со спутницей, и все танцы в тот вечер — с ней же. Его пренебрежительные взгляды в сторону Бихтер… Домой, не смотря на удавшийся вечер, все приехали без настроения. Все, кроме мамы, которая не теряла ни минуты, приводя свой план в действие, и нахваливала и безвкусное алое платье Нихаль, и их с Бехлюлем нелепую пару. Бехлюль все поглядывал на Бихтер с видом победителя, и идея, как наверняка осадить его, пришла к Бихтер моментально. Все в особняке знали, что с момента аварии Бихтер супруги Зиягиль спали в раздельных спальня. Лучше всех остальных был осведомлен об этом сам Бехлюль. «Дорогой, я не смогу сама растегнуть платье. Ты не поможешь мне?» — казалось бы невинный вопрос, но он заставил тогда встрепенуться троих чедлвек сразу. Он несказанно оживил Аднана, который с готовностью отказался от светской беседы в компании прекрасных дам дома Зиягиль и племянника и с юношеской резвостью и улыбкой победителя последовал в спальню за супругой, окрыленный ее просьбой. Привел в невероятный восторг госпожу Фирдевс, которая была в восхищении от поступка дочери и приветствовала его контрольным, как выстрел в голову, советом Бехлюлю не наливать шампанского в бокал дяде, потому что процедура расстегивания бального платья Бихтер, скорее всего затянется до утра. И очень хорошо встряхнул самого Бехлюля, который отлично понимал, что этот пинок предназначался ему лично, и еще хорошо соображал, что в незатейливой просьбе Бихтер кроется возобновление супружеских отношений между ней и дядей, к которому они приступят немедленно, как только за ними закроется эта чертова дверь их спальни… А сейчас это синее платье было извлечено из чемоданов, и вместе с ним моменально оживали и поднимали свои головы болезненные воспоминания ирнр вечера. Делая их опять уязвимыми, эти картины прошлого заставляли их опять чувствовать боль, стыд перед друг другом и разрушающую атмосферу безысходности, обид, сломанных надежд и недоверия из той жизни, которую они старались оставить позади. Госпожа Фирдевс почувствовав изменившуюся в гостиной обстановку, отвлеклась от созерцания колье. Дочь замерла на полу перед раскрытым чемоданом, одной рукой придерживая Эллу, в то время, как пальцы ее второй руки скользили по шелковистой поверхности темно-синего платья. Бехлюль замер в позе обиженного ребёнка- глаза, плечи, уголки рта были опущены вниз, словно под тяжестью непосильной ноши. Фирдевс тоже узнала это платье и вообще отлично помнила тот вечер, когда дочь была одета в него. Одной единственной простенькой фразой Бихтер тогда столкнула лбами двух мужчин, претендующих на нее! И один, и другой мгновенно забыли о существовании маленькой повелительницы особняка и о своих намерениях исполнять все ее прихоти, — один, как жеребец, презрев почтенный возраст, последовал за женой, спеша скрыться за дверью супружеской спальни, а второй остался в гостиной щедро заливать свое горе шампанским, коньяком и виски из дядиной коллекции, не отрывая глаз от этой двери. И, судя по внешнему виду обоих утром следующего дня, ночь для одного из них была так же великолепна, как катастрофически ужасна для другого. Как же гордилась госпожа Фирдевс тогда своей дочерью! Ах, если бы только Бихтер тогда продержалась в таком настрое подольше! Отложив футляр с колье, женщина быстро подошла к дочери и резко выдернула платье у нее из рук. Потом, все так же молча, проследовала к входной двери и рывком открыла ее. Бихтер поднялась с пола и, стоя на середине коридора, смотрела, как госпожа Фирдевс, пренебрегая всеми правилами приличия, трепетно ею соблюдаемыми, все еще одетая в сиреневую пижаму и пушистые тапки, прошествовала в мусорному контейнеру и с чувством затолкала платье туда. Развернувшись, чтобы зайти в дом, она наткнулась на соседку из дома напротив, выгуливающую свою собачку. Соседка, остановилась и с огромным любопытством наблюдала за происходящим. — Доброе утро, — любезно поздоровалась с ней госпожа Фирдевс, словно она была при полном макияже и соответственно одета. — Какой симпатичный у вас костюм! — вполне искренне заметила соседка. — Мне тоже он очень нравится, — отозвалась Фирдевс, светски улыбаясь и кокетливо поправляя волосы. — Я смотрю, вы проводите предновогоднюю уборку шкафа, — соседка кивнула в сторону контейнера, намекая на выброшенное платье. — Да, иногда нужно что-то выбросить, чтобы освободить место для нового! — многозначительно проговорила госпожа Фирдевс. — В следующий раз не выбрасывайте сразу, отдавайте мне, я тряпичница, ни с чем не могу расстаться! — засмеялась соседка. Пообещав ей в следующий раз так и сделать и закрыв за собой дверь, госпожа Фирдевс быстро посмотрела на дочь. -Твой бывший муж развлекается, — дернула плечами она, констатируя происходящее. — Ему тебя не достать, он пытается излить свой яд, как может, — она взяла Эллу на руки. -Отомри! — проходя мимо Бехлюля, Фирдевс громко щелкнула пальцами перед лицом парня, который стоял в прежней позе, явно все еще борясь с призраками прошлого. Она прошлась по комнате, посадила Эллу в детское кресло и, дав ей в ручку детское печенье, подошла к Бихтер. -Это просто одежда, обычное платье, — громко и четко проговорила она, глядя прямо в глаза дочери, словно гипнотезируя ее, но это звучало для обоих — и Бихтер, и Бехлюля. — Нет необходимости устраивать драму на пустом месте! Это просто платье, которое я, к тому же, выбросила. А все остальное, — госпожа Фирдевс средним пальцем коснулась своего лба, — у тебя в голове. И ещё у него, — она бросила легкий кивок в сторону Бехлюля, — Не более того. Сделав шаг от дочери, она опять вернулась к ней. -Ну же, детка, соберись! — Фирдевс встряхнула Бихтер за плечи, — Не время сейччас раскисать. Зная твоего мужа… ах, пардон бывшего мужа, на этом он не остановится. Раздавшийся стук в дверь на этот раз прозвучал, как подтверждение ее слов. — Доставка! Только фамилию я прочитать не смогу, — весело сообщил молодой парень-курьер. Потом он заглянул в квитанцию, пошевелил губами и рассмеялся, — Похоже, что и имя тоже. Бихтер несколько обреченно посмотрела в бумагу, увидела там свои имя и кивнула. — Это я, только я ничего не заказывала. Она переглянулась с Бехлюлем, потом взглянула на мать, которая стояла, уперев одну руку в бок, и выжидала, нетерпеливо постукивая пальцами другой руки по стене. — Новогодний подарок! — опять рассмеялся парень. Он отошел к грузовику, из которого двое других молодых ребят уже выгружали что-то большое и плоское, обернутое в гофрокартон и пупырчатую пленку для безопасности. Поместив неизвестный предмет на двухколесную тележку, они втроем осторожно вкатили его в дом. — Вам распаковать, или вы сделаете это сами? — спросил один из парней Бехлюля, подавая ему уведомление о доставке. Бихтер подошла к нему чуть ближе, заглядывая в документ. “ Аднан Зиягиль» — было написано в графе «отправитель». Значит мама права, это, в самом деле, Аднан так своеобразно развлекается. — Сами-сами, — поспешил заверить его Бехлюль, направляясь в кухню за ножом. — Оно не слишком тяжелое, просто большое, будьте аккуратны. Грузчики ушли, а Бихтер, закрыв за ними дверь, стояла перед упакованным предметом в нерешительности. — Я, кажется знаю, что он прислал, — наконец вымолвила она. — Картину, быть может? — предположила госпожа Фирдевс. Если ее и раздражал утренний хаос с посыльными, то только немного. Давно уже она не оказывалась в таком водовороте событий! Кто знает, на что способен Аднан после вчерашнего длительного tête à tête с бутылкой бренди? Если он решил вернуть Бихтер ее драгоценности, может быть на прощание он подарит ей что-нибудь изысканное, например, картину Шагала? Это была не картина. Спустя минуту, после того, как Бехлюль аккуратно разрезал липкую ленту и снял упаковку, перед из глазами предстало зеркало. — Узнаешь? — саркастически ухмыльнувшись, спросила Бихтер у Бехлюля. — Еще один привет из прошлого от господина Зиягиля, — кивнул парень. Большое, в полный рост, закрепленное на оси между двух прочных стоек, овальное зеркало-псише было сильно увеличенной копией того, что Бехлюль подарил Бихтер и дяде на годовщину их свадьбы. Только это зеркало словно намеренно поражало своей кричащей роскошью. Тяжелая серебряная рама, обрамляющая его, была настоящим произведением искусств. Изысканно изогнутая, она создавала плавные линии, гармонично окаймляющие зеркало. По всей длине рамы располагались тонкие, замысловато вырезанные узоры, напоминающие витые плющевидные завитки. Эти узоры играли своими тенями, создавая игру света и тени. Каждая крошечная деталь на раме была тщательно выточена, создавая уникальные орнаменты, которые в совокупности образовывали целостный и восхитительный дизайн. Рельефные элементы рамы придавали общему виду глубину и текстуру, словно тонкие кружева, делая каждую деталь значимой и важной. Сверху, раму венчал изысканный фактурный гребень, который добавлял общую роскошь раме и являлся завершающим штрихом к этому шедевру. — Какая шикарная вещь! — не могла не восхититься госпожа Фирдевс, осматривая зеркало, вернее, его раму. «Вы будете смотреть в это зеркало и наблюдать за своим счастьем, ” — сказал Бехлюль, когда дарил свое зеркало в день годовщины свадьбы Бихтер и Аднана. И первым в отражении этого зеркала рядом с собой она увидела Бехлюля. Тогда Бехлюль хотел, чтобы это зеркало было напоминанием о нем, а сейчас Аднан отзеркалил поступок племянника, только усугубил его размером и роскошью подарка. Узнала зеркало и госпожа Фирдевс, и, отдавая должное неожиданной изобретательности бывшего зятя, с огромным интересом наблюдала сейчас за реакцией зятя потенциального. Нет, все-таки, не бывает худа без добра — если бы она не повела себя вчера импульсивно, заглянув в бар, сегодня она была бы лишена такого занятного утра. Ее глаза, яркие и полные блеска, неотрывно следили за мимикой и поведением Бехлюля, ожидая какого-то ответа. Она наслаждалась каждым моментом, словно наблюдая за разворачивающимся перед ней спектаклем, получая полное удовлетворение от великолепной интриги, которую она, сама того не желая, закрутила. И интуиция подсказывала ей, что и это еще не все. В этой схватке за власть, где каждый ход был тщательно обдуман, Аднан уже знал, что проиграл, но стремился напоследок спровоцировать ссору или хоть как-то расшатать обстановку между бывшей женой и его счастливым соперником. Не имея возможности укусить, он пытался хотя бы ядовитым плевком дотянуться до них и максимально использовал доступные ему средства. Ее брови немного поднялись от любопытства, когда она увидела, как Бехлюль открыл входную дверь, а потом в запале поднял зеркало, которое внесли в дом трое грузчиков, и решительно вынес его из дома. Не удержавшись, и Фирдевс, и Бихтер выглянули вслед за ним и смотрели, как он донес зеркало до мусорного контейнера и аккуратно пристроил его рядом. Ей было жалко зеркала, как дорогой, и изящной вещи, но она была довольна поступком Бехлюля. Да и Бихтер смотрела на него с благодарностью и явным одобрением. За несколько шагов до двери Бехлюль столкнулся с соседкой, которая теперь уже возвращалась домой со своей собачкой после прогулки. Женщина пытливо переводила взгляд с выставленного зеркало на Бехлюля, потом на выглядывающих из входной двери Фирдевс и Бихтер, потом опять на зеркало… — Уборка продолжается, — приветливо помахала ей рукой из дверейгоспожа Фирдевс. — Что-то не так с зеркалом? — спросила соседка. — Нет-нет, все так, просто нам не понравилось, — сверкая улыбкой ответила Фирдевс и поскорее закрыла дверь. — Я очень надеюсь, что подарки твоего бывшего супруга закончились! — намеренно делая акцент на слове «бывшего», сказала она, обращаясь к Бихтер, — Или, по крайней мере, эта женщина не собирается выгуливать своего пса в ближайшее время, потому что она уже явно подозревает, что рядом с ней поселилось умалишенное семейство, которое занимается уборкой с раннего утра и выбрасывает дорогие вещи. Если она увидит нас, выбрасывающих что-нибудь еще этим утром, её подозрения перерастут в уверенность. Осторожно переступая через открытые чемоданы, она прошла к лестнице и повернулась к дочери. -Я иду в душ, мне еще возвращаться домой. Я могу надеяться, что мне предложат чашку крепкого кофе и какие-то фрукты? -По-моему кофе сейчас не помешает нам всем, — задумчиво проронил Бехлюль. — И идеальным вариантом был бы тот кофе, который твоя мама пила вчера, — добавил он Бихтер шепотом, — но нам ещё делать тест ДНК и свидетельство о рождении. Он пошёл варить кофе, а Бихтер занялась приготовлением завтрака для Эллы и остальных членов семьи. -Нужно перебрать вещи, чтобы больше не находить платья с длинной историей, — размышляла вслух госпожа Фирдевс, когда все сели завтракать. — То, что больше не пригодно или вышло из моды, нужно сдать в центр пожертвований. Что ты собираешься делать с … Её слова прервал стук в дверь, который на этот раз звучал как сигнал отчаяния. Отчаяния человека в попытке ухватить последний момент и оставить неизгладимый след, даже если это был след смятения и хаоса. На этот раз курьер доставки вручил Бихтер алого цвета коробку с большим бантом из золотистой парчи. -Я уже боюсь открывать, — нерешетильно произнесла Бихтер, тонкими пальцами ощупывая коробку, с волнением предвкушая, что может скрываться внутри. Фирдевс машинально жевала кусочек хлебца из воздушного риса, Бехлюль, отставив свой стакан с апельсиновым соком, выжидал — что за новый сюрприз прислал дядя. Все, что происходило сегодня утром, было для него непривычным, и он не мог даже отдаленно предугадать следующий ход господина Зиягиля. Глубоко вдохнув и выдохнув, как перед прыжком в холодную воду, Бихтер открыла коробку. Под пристальными взглядами, она, развязав бант, открыла коробку. То, что она нашла под шуршащими листами тонкой бумаги, заставило ее на мгновение замереть, а затем, густо покраснев, отвести взгляд, словно пытаясь развидеть это. Её лицо, изначально напряженное от ожидания, мгновенно исказилось от недоумения и неудержимой неприязни к тому, что предстало перед ней, губы разочарованно дрогнули, а глаза быстро наполнялись слезами. Бехлюль, с тревогой нахмурившись, встал и подошел к Бихтер, но подоспевшая госпожа Фирдевс живо оттерла его плечом. — Что там, дочка? В коробке, пересыпанный лепестками красных роз и крошечных шоколадных конфет в форме сердечек, лежал комплект роскошного нижнего белья. Вызывающе смелый дизайн, деликатное пенистое кружево — это было воплощением роскоши и стиля, созданное для того, чтобы вызывать восторг и соблазнять. «Надеюсь, что это напомнит тебе о незабываемых днях, которые мы провели вместе, ” — гласила приложенная карточка, подколотая к подарочному сертификату в фешенебельный бутик нижнего белья в Вашингтоне. Бихтер почувствовала себя уязвленной, раздетой и подвергнутой публичному унижению. — Мерзавец! — зарычал Бехлюль, обнимая Бихтер и отворачивая ее от коробки. — В каком он отеле? — обратился он к госпоже Фирдевс. — Он должен был выехать сегодня утром, у него ранний рейс. Навряд ли он до сих пор в отеле, — холодно ответила Фирдевс, брезгливо захлопывая коробку и беря ее в руки. — Ну, господин, старый развратник, зря вы это сделали! Она окинула взглядом Бихтер и Бехлюля. Нахмуренные брови, жесткий взгляд исподлобья, поджатые губы у одного и дрожащий подбородок и наполненные слезами глаза у другой. — Дочка, — она мягко дотронулась до щеки дочери, но голос ее звучал строго и отрывисто, — не смей позволять ему дотянуться до тебя. Не вздумай стыдиться или, упаси Аллах, бояться. Ты не сделала ничего дурного. Ты была замужем. Неудачно. Пытаясь унизить тебя, он унизил только себя. Это он должен стыдиться своего поведения, а не ты! Ты слышишь меня? Фирдевс слегка потрепала дочь по щеке и повернулась к входной двери. Она вышла с коробкой на улицу и, забросив ее подальше, вглубь мусорного контейнера, вернулась в дом. -Я этого так не оставлю! — Бехлюль решительно потянулся за своей курткой, но был остановлен Бихтер. -Прекрати! — попыталась удержать его она, — неужели ты не понимаешь, что он именно этого и ожидает? — В каком он отеле? — громко переспросил Бехлюль. — Отель «Four Seasons» на Пенсильвания Авеню, номер 582, — спокойно, почти безразлично ответила госпожа Фирдевс. Она о чем-то напряженно думала, но сейчас внимательно следила за Бехлюлем. — А что ты, прости за любопытство, собираешься делать? — Я заставлю его пожалеть об этом! Это слишком! — Молодец! — саркастично усмехаясь, похвалила его Фирдевс, — Господин Аднан рассчитывает на вашу импульсивность и задетую гордость. Ты поедешь с ним драться? Отлично! Секундное удовлетворение, а взамен ты получишь вызов полиции — и с возможностью когда-либо получить не только гражданство этой страны, но и вид на жительство, а вместе с этим и возможность видеть и Эллу, и Бихтер, ты сможешь попрощаться. И кто тогда выиграет? А? — Мама права, Аднан намеренно провоцирует нас, — подключилась Бихтер, уже вернувшая себе самообладание. — А ты, — госпожа Фирдевс властно посмотрела на Бехлюля, — брось уже замашки своей кузины! Излишняя чувствительность тебе не идет. Если ты собираешься вспыхивать неуправляемой ревностью каждый раз, тебе нудно было оставаться с маленькой Зиягиль — на ту никто не польстится. А Бихтер красива, умна и харизматична, на нее будут образать внимание мудчины. Поэтому прекрати вскипать! Да, Аднан — еще тот мерзавец, он отлично знает вас обоих и дергает за нужные ниточки.Ты бурно отреагируешь на его провокацию сейчас и опять отдашь ему в руки контроль над собой. Используя твою ревность, господин Аднан с легкостью сможет портить вам жизнь до тех пор, пока ему это не надоест. — То есть, по-вашему, оставить все, как есть, и простить оскорбление, нанесенное Бихтер, лучше? — Бехлюль все еще полыхал и искрился. -Лучше — позаботиться о том, чтобы на руках твоего дяди был тест ДНК, доказывающий твое отцовство, как модно быстрее. Это неплохо успокоит его. А еще лучше, если у тебя на руках будет свидетельство о рождении Эллы с твоим именем. Лучший ответ на нападки на Бихтер — это счастье самой Бихтер. А если ты, как мальчишка, пойдешь доказывать что-то кулаками, Аднан поймет, как просто можно внести хаос в ваши отношения. Пора уже думать головой, а не мчаться в колеснице, запряженной своими сиюминутными желаниями вместо лошадей, дорогой! Фирдевс забрала куртку из рук Бехлюля. — Вот это, — она махнула рукой сначала в сторону двери, а потом указала на чемоданы, — твой дядя, ради которого ты был готов на любые жертвы. Ты жалел его, а он ни тебя, ни Бихтер не жалел — ни тогда, ни сейчас, — потому что всегда видел и будет видеть только себя. А теперь довольно! — госпожа Фирдевс на секунду подняла голос до окрика, — Успокойся! У тебя есть дочь, которой нужны оба родителя, и ты нужен Бихтер. Вспомни об этом. Стоя посреди гостинной, госпожа Фирдевс, всегда создающая вокруг себя вихри интриг и неопределенности, в это мгновение олицетворяла собой порядок и стабильность. Всего несколькими словами, она сумела упорядочить и эмоции, и поведение всех присутствующих. Её уверенность оказывала почти магнетическое воздействие, возвращая и Бихтер, и Бехлюлю внутреннее равновесие. — Ты, дочка, просмотри вещи и отложи те, которые ты захочешь надевать, остальное мы можем отдать нуждающимся, или, лучше твоей соседке. И убери драгоценности обратно в саквояж, пока ты не решила, где их хранить. Бехлюль, присмотри за Эллой, в этой суматохе все забыли о ребенке. Мне нужно сделать несколько звонков. Бихтер устало кивнула головой, соглашаясь с матерью. Она вдруг почувствовала себя такой выдохшейся после утренних подарков от Аднана, что сейчас с трудом стояла. Бехлюль подошел к Бихтер сзади и, не говоря ни слова, обнял ее. Машинально Бихтер немного наклонила голову, прикасаясь щекой к его плечу, и не торопилась отстраняться. Она подумала, что впервые он обнимает ее вот так ласково при людях, публично, но не чувствовала неудобства. От Бехлюля шло тепло, которое восстанавливало ее силы, и это сейчас было важнее. — Твоей маме нужно было родиться генералом, — несмело пошутил Бехлюль, когда Бихтер отступила в сторону и склонилась над чемоданами. С телефоном в руках госпожа Фирдевс меряла шагами гостиную, выходила на веранду, потом опять возвращалась в гостиную. — Да-да, я именно это я и говорю! — смеясь, сверкала глазами женщина, увлеченная телефонным разговором, — я не уверена, во сколько у него рейс, но это должно быть сегодня утром. Если вы поспешите, то успеете. Нет, он должен улетать из Рейгановского аэропорта, не из Даллеса. Мне сказали, что у него машина от отеля с водителем, значит ее будет легко узнать по логотипу. Она нетерпеливо постучала пальцем по стеклянной двери, ведущей на веранду. -Ну-у, дорогой, это уже не моя забота! Если не успеет твоя команда, материал уйдет к стамбульским ребятам, они возьмутся за это с удовольствием, — Фирдевс рассмеялась, поднимая голову и вытягивая шею. — Разумеется, ты можешь передать новость партнерам! — Мама, ты что опять задумала? — дождавшись, как только мать закончит свой разговор, Бихтер потребовала объяснений. — Я не задумываю, я делаю, — парировала госпожа Фирдевс, роясь в своей сумочке. -Что ты делаешь? Кому ты звонила? Ты говорила об Аднане? Ведь так? — У тебя ужасная манера, дорогая, забрасывать меня вопросами, когда ты нервничаешь! Это очень агрессивно, тебе не идет, — отмахнулась госпожа Фирдевс. — Не вы ли говорили только что про импульсивность, и гордость и то, что не нужно идти на поводу у желания отомстить? — начал было Бехлюль, но был прерван легким взмахом руки женщины и ее же ироничной усмешкой. — Поверь, дорогой, мне очень лестно, что так внимательно прислушиваться к моим словам, но сейчас ты мне просто мешаешь! Подобрав сумочку и телефон, госпожа Фирдевс быстро вышла на веранду, нажимая цифры на экране телефона. Идея слегка щелкнуть бывшего зятя по лбу, чтобы дать ему понять, что она не блефовала во время их вчерашнего разговора, пришла к Фирдевс спонтанно. Сделав несколько звонков, она узнала, что господин Зиягиль из отеля выехал сегодня рано и арендованная им машина с водителем еще не вернулась. После этого она связалась с главным редактором журналистского отдела американо-турецкого медиа-холдинга, с которым регулярно сотрудничает модельное агентство Элиф, и поделилась с ним на ходу сочиненной историей о том, как ее бывший зять, один из стамбульских ведущих бизнесменов, отбросив всю свою прагматичность, проделал долгое путешествие на другой конец мира ради того, чтобы просить свою бывшую жену и ее, госпожи Фирдевс, дочь, забыть их разногласия и дать ему еще один шанс. Что ответила ему бывшая госпожа Зиягиль, Фирдевс умолчала, но намекнула на вероятность для издательства получить возможность проследить за трогательной романтической историей, которые так редки в холодном мире бизнеса. Редактор сам был родом из Стамбула, хорошо ориентировался в стамбульских новостях и даже помнил скандал со отмененной свадьбой Зиягиль-Хазнедар и разводом Аднана Зиягиля, поэтому идея ему понравилась. Он пообещал выслать команду журналистов в аэропорт, чтобы попробовать получить личное заявление господина Аднана, так сказать, из первых уст… После этого Фирдевс набрала номер телефона бывшего зятя, который на ее удачу все еще ехал в машине по дороге в аэропорт, и быстро, до того, как он начнет реагировать, выразила благодарность за присланные вещи Бихтер и роскошное зеркало. — Мы по достоинству оценили ваш широкий жест с зеркалом, только вот напрасно вы не послушали меня, когда я просила вас оставить мою семью в покое. Это была ваша ошибка, дорогой бывший зять. Вы не оставляете мне выбора, поэтому не обессудьте. На этот раз это будет только маленькая затрещина — не так больно, сколько неприятно. Еще один такой подарок или хотя бы взгляд в сторону Бихтер, и ваша дочь узнает некоторые подробности о ее обожаемом отце, которые расстроят невинную девочку. Ну а дальше — в зависимости от вашего поведения. Все мои предупреждения остаются в силе. Услышав в ответ поток брани, женщина удовлетворенно рассмеялась. — А вы все-таки дурак, господин Аднан, спаси вас Аллах, хоть и кажетесь неглупым человеком, — сказала она, выждав немного времени, — Про драгоценности вы от меня услышали и отреагировали правильно, вернув их Бихтер, а про цветы — пропустили. Вы бы показались намного достойнее, если бы вместо тех даров, которыми хотели унизить мою дочь, прислали ей огромный букет роз. Хотя бы раз в жизни. Но вы упустили возможность остаться в ее памяти, как благородный респектабельный человек. Бедняжка, мне вас жаль! Не слушая криков, изрыгаемых Аднаном, Фирдевс повесила трубку, после чего абсолютно довольная собой вернулась в гостинную, где была встречена новым витком презентов от бывшего зятя. На дне саквояжа с драгоценностями Бихтер нашла конверт с дебитной картой и инструкцией по доступу к банковскому счёту, открытому на ее имя. — Что ты собираешься с ней делать? — деловито спросила Бихтер мать, заглянув в бумагу с информацией о счёте и увидев сумму, положенную на него. — Надо же, не поскупился, это очень приличная сумма! — Я собираюсь отправить это обратно Аднану по адресу отеля, вместе с драгоценностями, — Бихтер была настроена решительно. — Он уже по дороге в аэропорт, и к концу дня будет в Стамбуле. — Отлично! Тогда я или отправлю ему этот конверт в Стамбул, или сделаю тоже самое через банк. Мне не нужны деньги Аднана! — упрямо мотала головой Бихтер. — Но здесь достаточно, чтобы ты купила себе дом! — настаивала госпожа Фирдевс, — После развода ты имела право даже на большее… — Мама, это не мои деньги, понимаешь? — Бихтер взмахнула руками, — Мне не нужны деньги от Аднана! Она принялась собирать остатки завтрака со стола, не обращая внимания на мать и Бехлюля. Убрав посуду в посудомоечную машину, она захлопнула дверцу и сокрушенно покачала головой. — Мне, в самом деле, от него ничего не нужно. Даже эти вещи… — она бросила взгляд на чемоданы, лежащие в нескольких шагах от нее. — Я обрадовалась им, просто как старым знакомым, но все это уже неважно. Это — из другой жизни, из прошлого. Один раз я попыталась начать новую жизнь, захватив деньги из старой, не понимая, как унизительно это было бы и для меня, и для того, с кем я пыталась эту жизнь начать. Больше такого не будет. И ничему из той жизни в моем сегодняшнем дне нет места. Ни людям, ни вещам. Она так выразительно говорила, что на глаза оастерявшейся госпожи Фирдевс навернулись слезы. Женщина смотрела на дочь, проникшись ее словами, с огромной гордостью за нее. Бехлюль, который понял о каком эпизоде говорила Бихтер, немного занервничал при ее словах о том, что ничему и никому из прошлого нет места в ее жизни, и неловко закашлялся, попытавшись деликатно напомнить о себе, но обе женщины не обратили на это внимания. — И у тебя, — Бихтер подошла к матери и погладила ее по плечу, — у тебя, ведь тоже теперь другая жизнь. Посмотри, ты стала самостоятельной, ты сама о себе заботишься, и у тебя это хорошо получается. Никто не может тебе указывать, как жить. У тебя есть дом, есть дело, которое тебе нравиться и которое ты любишь. Господин Хильми вернул тебе ваш с папой особняк, ты можешь его отреставрировать, если захочешь, или продать… И я хочу рассчитывать на свои силы, и после всего ничего не хочу от Аднана. А если я приму эти деньги, это будет, как будто взять чужое, — говоря с матерью спокойно и терпеливо, как делала со своими маленькими пациентами, Бихтер улыбнулась и повертела у лица пальцами, подбирая более точное слово, — как будто воровство, понимаешь? — Но если ты их потратишь, это будет, как будто шоппинг! — тоскливо пролепетала госпожа Фирдевс. Бехлюль не выдержал и громко рассмеялся — это была госпожа Фирдевс в ее лучшем виде! На нее сейчас было невозможно злиться. — А драгоценности? — вдруг вспомнив, со страхом в голосе спросила Фирдевс. С расширившимися глазами она стояла, трагично заломив руки. Это выглядело хоть и несколько театрально, но вполне убедительно. — Эти драгоценности я носить не буду, но могу продать, — быстро ответила Бихтер. — Все? — с каким-то священным ужасом спросила она, охватывая взглядом футляры, сложенные горкой на кофейном столике. Бихтер пришла в голову мысль. Она быстро нашла нужный футляр и протянула его матери. — Вот, мама, возьми. Хоть это и была очень экстравагантная покупка с ттвоей стороны, но … это колье должно быть твоим. На нем буквально написано твое имя. Большими буквами. Госпожа Фирдевс, волнуясь открыла коробку, уже зная, что именно она сейчас увидит. Россыпь изумрудов и бриллиантов заиграла, вырвавшись на свет, и в унисон с ней засияли глаза госпожи Фирдевс. — Послушай, — вдруг зашептала она дочери на ухо, порывисто оттащив ее немного в сторону и с осторожностью оглядываясь на Бехлюля, который почувтсвовал, что женщины шепчутся о нем, но, как ни силися, не мог разобрать ни слова. ******* Аднан проснулся сегодня с гудящей головой и слабостью в руках. После ухода его нежданной гостьи он пил и не мог остановиться. Он пил, не пьянея, обдумывая каждое её слово, разглядывая её угрозы, как трехмерные картинки, со всех сторон, пытаясь найти в них уязвимое место, и обдумывал ситуацию и свои возможности с такой тщательностью, словно раскладывал их на молекулы. Он пил до тех пор, пока, одурманенный пылающей ненавистью и чувством мести, отягощенным непривычным чувством собственного бессилия, не рухнул в тяжелый сон, который больше напоминал обморок. Ночью его разум был полон угроз Фирдевс, оживающих в виде темных образов, и его несказанные слов этой женщине. Все это вместе с неожиданно вырисовывающимися идеями возмездия, отбивало какую-то дьявольскую чечетку в его голове. Он проснулся невыспавшимся, больным и в сильном раздражении. Мысль о том, что его поездка не удалась так, как он планировал, а сложилась совсем плохо, маячила во всем, что он делал в это утро. Он понимал, что госпожа Фирдевс — человек непредсказуемый, и от нее можно ожидать многого, поэтому был вынужден признать, что он отступает, раздразнив самого себя, увидев Бихтер, и проиграв до последней йоты и этой ненавистной женщине, госпоже Фирдевс, и не менее ненавистному племяннику. Но просто так, беззвучно и незаметно, они не заставят его уйти! Это хорошо, что подготовился к поездке и решил захватить с собой вещи Бихтер, хотя и их, и драгоценности он привез для другой цели. Все это напомнит ей о жизни и возможностях, которые она неосмотрительно потеряла ради того, чтобы жить в том маленьком доме, вдали от родного города и мест, где она выросла. Все ради того, чтобы утолить свою страсть! Испытывая сильную жажду, сдавливающую горло, Аднан налил себе воды и с жадностью залпом выпил, закашлявшись. А вот зеркало и нижнее белье предназначались в большей степени Бехлюлю. Как напоминание, в особенности его второй подарок, как унижение и провокация, которая должна была вызвать и ревность, и стыд. «Ты пожелал мне наблюдать за моим счастьем в то зеркало, которое подарил, уже украв мою жену. Так вспоминай об этом каждый раз, когда будет видеть мой подарок!» — с мстительным удовольствием думал Аднан. «И заодно не забывай, что эта женщина принадлежала мне первому!.» Отправляя провокационные подарки своей бывшей жене, Аднан полностью осознавал, что он поступает мелко, но страсть и эмоции, захвативший в плен его разум, превалировали над его прагматичным рассудком. Впервые он не мог подчинить свои поступки здравому смыслу. Он жаждал продемонстрировать свою власть, которую имел над Бихтер, и это побуждало его действовать за гранью разумного. Стремясь унизить ее, подчеркнуть свою прежнюю власть и влияние, Аднан пытался вновь завладеть судьбой этой женщины. Он не мог себе отказать внести хоть малую толику разлада в ту ванильную безмятежность, которой чересчур сильно наслаждался его племянник вместе с его бывшей женой. Желание попосеять сомнения и ревность в душе Бехлюля стало для Аднана своего рода попыткой сохранить последние остатки контроля над тем, что ускользнуло из-под его власти и хоть сколько-нибудь компенсировать боль от утраты и оскорбления. Помня о болезненном самолюбии Бехлюля и его глубокой ревность по отношению к Бихтер, Аднан рассматривал это как инструмент для того, чтобы раздразнить его внутренних демонов и воспламенить огонь ревности в сердце Бехлюля, заставив его сомневаться в своей будущей счастливой жизни с Бихтер. Он приехал к дому Бихтер и, велев водителю запарковать машину так, чтобы не быть на виду, но откуда дом хорошо просматривался бы, долго сидел и наблюдал. Аднан видел, как привезли чемоданы с вещами Бихтер, проследил за выгрузкой зеркала. Посмеиваясь, он смотрел, как госпожа Фирдевс, непривычно по-домашнему одетая, лично выносила бальное платье Бихтер к мусорному контейнеру, и похвалил себя за находчивость. Увидев, как племянник в порядке ярости в одиночку вынес из дома подаренные зеркало, Аднан расхохотался, превозмогая сильнейшую мигрень, которая не поддавалась никаким, имеющимся в отеле болеутоляющим. Ему было не жаль денег, потраченных на венецианское зеркало, которое, кстати, недолго одиноко простояло, прислоненное к контейнеру с мусором — вскоре к нему подъехали мужчина и женщина, быстро осмотрели зеркало и ходко потащили его в машину. Деньги, потраченные на него, полностью окупились, раз ОН сам так скоро выволок его. Значит цель достигнута, они все поняли так, как ему и нужно было! Значит он все-таки смог добиться своего, хотя и был ограничен в возможностях! Удостоверившись, что его последний подарок, тоже был благополучно доставлен, Аднан приказал водителю ехать в аэропорт- времени до рейса оставалось не так много, а смысла смотреть дальше не было, он и так все хорошо представлял наперёд — увидев нижнее белье, племянник с ума сойдет от ревности, а Бихтер сгорит от стыда. Звонок Фирдевс, правда, привнес ложку дёгтя в его триумф. Лучше было бы, если б ее во в это утро в том доме не было. Она что-то говорила нахальным тоном, чем-то грозила, но он не мог слушать её. Один ее голос вызывал у него сумасшедший приступ ярости. К тому же голова все также нестерпимо болела, хотя он уже дважды принимал Тайленол. Все-таки не нужно было столько пить вчера… Аднан уже увидел приближающееся здание аэропорта и начал осматриваться в салоне машины, убеждаясь, все ли его вещи при нем, поэтому он не сразу увидел небольшую группу журналистов, поджидающих его у дверей терминала. А когда машина остановилась и трое из них побежали к нему, что-то предпринимать было уже поздно. — Стерва-а-а! — со свистом растягивая звуки, прошипел Аднан, оглядываясь. Он попытался было дать водителю распоряжение объехать здание и высадить его у служебного входа, но этот идиот ничего не понимал и только твердил, что здесь можно останавливаться только на несколько минут, что стоять машинам здесь не полагается. Были бы они в Стамбуле, разговор с ним был бы другим, но здесь… Делать было нечего, проклиная Фирдевс последними словами, Аднан вышел из машины. — Господин Аднан, как прошел разговор с бывшей супругой? Что она вам ответила? — послышался громкий вопрос, заданный на чистом турецком языке. — Мистер Зиягиль, только одно слово — вы помирились с вашей супругой? Вас можно поздравить? — этот вопрос был уже на английском. — Прилететь мириться с бывшей женой на другой конец планеты — это так романтично! Пассажиры и проважающие, привлеченные шумом, оставливались, глазели, на всякий слкчай фтографировали на телевоны… Отталкивая фотографа, который щелкал фотоаппаратом, как затвором ружья, Аднан, испытывая странную слабость в ногах, прошёл вслед за служащим аэропорта, катязим его чемодан, в через тяжелые стеклянные двери в здание аэропорта. Значит это имела ввиду негодяйка Фирдевс, когда говорила про затрещину, от которой не так больно, как неприятно… А он понадеялся, что она все-таки блефовала… Аднан остервенело потер затылок, идя на посадку. На всякий случай нужно позвонить адвокатам и велеть им удостовериться, чтобы по прибытии его не донимала пресса. Как же ему хотелось придушить эту женщину сию же минуту! Господин Зиягиль ещё не знал, что по прибытии его будут ожидать не только журналисты в аэропорту и у ворот особняка, но и напечатанные уже в газетах фотографии его, выходящего из машины в аэропорту Вашингтона, и Бихтер- в золотую пору их супружества, — с заголовками «Романтический порыв сурового магната!», «Бихтер Зиягиль возвращается?», «Помирились ли бывшие супруги?» — а дома его будет встречать разъяренная Нихаль. * * * * * Первой остановкой сегодня утром была исследовательская лаборатория при университете Джорджа Вашингтона. Только здесь им пообещали взять анализ ДНК без предварительной записи. Врач подробно объяснил каждый этап сегодняшней процедуры, пообещал, что результат экспресс теста будет прислан Бихтер и потенциального отцу в виде СМС сообщения сегодня же, а через два-три рабочих дня они получат результат полный результат по экспресс почте на домашний адрес. Элла получила кучу комплиментов и маленькую розовую игрушечную собачку в подарок, потом медсестра аккуратно потерла у девочки за щечками, собирая слюну на длинную ватную палочку и поместили палочку в специальную подписанную пробирку. Тот же процесс был проделан с Бехлюлем, пока Бихтер, внимательно следя за действиями медсестры, заполняла длинный опросник. -Это было так быстро! — удивился Бехлюль. — Не могу дождаться результатов. -Сомневаешься? — криво усмехнулась Бихтер. -Ни грамма, не могу дождаться, чтобы отправить его в Стамбул. Теперь в суд! Тот документ, который им был нужен добывася не в суде, как думал Бехлюль, а в Отделе Регистрации Гражданского Состояния, который располагался в здании через дорогу от суда. На ресепшене они быстро объяснили причину своего визита и неповоротливая грузная женщина в форме распечатала им талон с номером их очереди и объяснив, куда им идти дальше, дала распечатанную карту здания — на всякий случай. — Похоже на игру в квест, — шепнул Бехлюль, глядя в карту, где служащая пометила стрелками нужное им направление, пока они шли по извилистому коридору. — У тебя ещё есть время передумать, — предупредила Бихтер. -Ни в коем случае! В зале было много народу. Табло на стене, показывающее, какой номер будет обслуживаться следующим, оповещало, что срок их ожидания составит около часа. Служащий на входе проверил у них наличие нужных документов и, распечатав им их заявление о внесении поправок в свидетельство о рождении, отправил ждать. — А здесь не только свидетельство о рождении можно получить, тут, вон, даже женятся, — окинув глазами огромный зал, заметил Бехлюль, кивнув в сторону. В дальнем углу зала топтались четверо человек в ожидании. Вот их подозвали к окошку сотрудника, а через минуту отвели в смежную комнату. — Их всех четверых будут женить одновременно? — удивленно спросила Бихтер. — Прямо свадебный конвейер! — Нет, только двоих, остальные, скорее всего свидетели, — ответил Бехлюль, приглядываясь, — Только у одной девушки букет, значит невеста — она. Стены комнаты, куда зашли брачующиеся со свидетелями, были стеклянными, поэтому Бихтер со своего места было отлично видно, как пара встала перед сотрудником, который зачитал недолгую речь, потом все по очереди поставили свои подписи, молодые поцеловались, еще через несколько минут они вышли обратно в зал и прошли к тому же окошку, с которого начали. Подождав ещё, они получили от служащего документ. Все! — Как быстро! — почти с завистью проговорила Бихтер, — Десять минут и они — муж и жена. И никаких помолвок, никаких условностей! — А мы тоже можем, — встрепенулся вдруг Бехлюль, — пока ждем нашей очереди- как раз успеем! — Хорошая шутка, — усмехнулась Бихтер и, покачав головой, отошла от него на несколько шагов и попыталась сконцентрироваться на дочке. — Извините, — к ним подошёл очень молодой парень, держа за руку девушку, которая выглядела совсем ребенком. — Извините, вы не могли бы быть нашими свидетелями? Мы пришли пожениться, а нам говорят, что нужны двое свидетелей. Без них женить отказываются. — А нам нужно именно сегодня! — робко добавила девушка. — Да я не против, — Бехлюль, немного удивленный неожиданной просьбой, вопросительно посмотрел на Бихтер. — Хорошо, — согласилась она. Пока пара заполняла документы, Бихтер прошлась вдоль стены с фотографиями счастливых новобрачных, которые, видимо, сочетались браком здесь. Подойдя к небольшому киоску, она остановилась. Здесь было все, что могло понадобиться для быстрой свадьбы — серебряные кольца, тиары с фатой для невесты, футболки с принтом имитацией смокинга, листовки со словами свадебной клятвы, оформленные в рамку, памятные магниты, даже маленькие букетики для невесты… — Это для тех, кто пришёл совсем неподготовленным, — усмехнулся подошедший у ней Бехлюль. «Их» пара закончила заполнять документы и сейчас оба стояли рядом со своими случайными свидетелями, смущённо на них поглядывая. — Вам хоть восемнадцать лет-то есть? — спросил их Бехлюль, вдруг сомневаясь — уж слишком молодыми выглядели жених с невестой. — Мне уже исполнилось, два месяца назад, честно! — испуганно закивала невеста. — Я могу показать вам свои водительские права. — А мне уже девятнадцать, — парень искренне запереживал, что с трудом найденные свидетели сейчас откажутся участвовать в их церемонии. — Просто у нас семьи против того, чтобы мы женились и вообще чтобы были вместе, — объяснил он, — Они говорят, что рано, что учиться нужно, а потом жениться. — Так ведь правильно говорят, — заметила Бихтер. — Ничего не правильно! — горячо и по-детски воскликнула девушка, не соглашаясь. — Мы любим друг друга! Это главное. -Мы будем продолжать учиться, когда поженимся, это никак не может помешать! Я уже начал подрабатывать. Я все сделаю, чтобы мы были вместе! — горячо воскликнул юный жених, крепко держа руку свой невесты. — Вы молодцы, ребята! — похвалил их Бехлюль, которого, казалось, очень тронула искренность и бесстрашие молодой пары. Из смежной с залом комнаты вышла женщина и пригласила их всех на церемонию. Церемония без церемоний… Слова регистратора, раскрасневшиеся от смущения и осознания важности момента молодые, проникшиеся умилением к юной паре свидетели, которые, не сговариваясь, вспоминали свои неудавшиеся попытки преодолеть преграды на пути к счастью. Жених с таким трепетным восторгом смотрел на свою юную невесту, с такой дрожью надевал простенькое колечко ей на палец, что Бихтер почувствовала невольно подступившие слезы, м это не укрылось от глаз Бехлюля. Пара подписала бумаги, за ними поставили свои подписи свидетели. Бесстрастный голос регистратора: » И теперь, властью, данной мне Округом Колумбия, я объявляю вас мужем и женой, " поцелуй молодых и счастливые всхлипывания девочки-невесты. И слезы растроганной Бихтер, которые она все-таки не сумела сдержать. Они вышли обратно в общий зал, и поздравили новоиспеченных молодожёнов, которым еще предстояло сегодня рассказать о таком событии родителям. -Спасибо вам! — все еще хлюпала носом молодая жена. — Спасибо, что не отказали нам. У вас такая красивая малышка, и вы с мужем, наверное, очень счастливы. Не зная, что ответить ей, Бихтер улыбалась и молча утирала кончиками пальцев свои бегущие горошинками слезы. Что сказать этой девочке? Что они не женаты? Что у них не получилось быть вот такими отчаянно смелыми и отстоять свое право на счастье? Что они рухнули под напором обстоятельств и собственных страхов? — Вот, возьмите, — девушка протянула Бихтер свой букетик невесты, состоящий всего из пяти маленьких белых роз, перевязанных золотой лентой. — У меня больше ничего нет, чтобы подарить вам в благодарность за вашу помощь. Порывисто обняв Бихтер, девушка отошла к своему жениху, и ребята сели в очередь — теперь уже для получения свидетельства о браке. Глядя на них, Бехлюль порывисто крепко обнял Бихтер за плечи, и прижав к себе, поцеловал в висок. — А ты обратила внимание, как зовут наших новобрачных? — спросил он. — Нет, я прослушала, — призналась Бихтер, отстраняясь от него, она досталп бумажный носовой платок и начала приводить в порядок лицо. Она и в самом деле только что сообразила, что упустила из внимания имена молодых, свидетелями на чьей церемонии они с Бехлюлем только что стали. — Бенджамин и Ребекка, — медленно, со значением произнес Бехлюль и широко счастливо улыбнулся. — Бен и Бекки, — негромко проговорила Бихтер, все еще с блестящими от слез глазами. — Надо же, какое совпадение! — А давай, мы будем следующими? — по-заговорчески горячо зашептал Бехлюль ей на ухо. — Вот прямо сейчас! Один Аллах знает, как сильно я люблю тебя, Бихтер! Давай поженимся прямо сейчас! Ну же, соглашайся! Бихтер, ошеломленная внезапным предложением в таком неожиданном месте, а главное таким страстным напором Бехлюля, почувствовала, что еще не придя в себя от волнения из-за бракосочетания юной пары, внутри уже начала колебаться. В её глазах мельтешили изумление, радость, неуверенность, глупое воодушевление, азарт… Горячий шёпот Бехлюля пленял, она чувствовала прилив тепла, волнения и легкой дрожи. Мысли кружились в ее голове, ускоряя движение. Не дожидаясь её ответа, Бехлюль отбежал к свободному окошку служащего, что-то спешно объяснял, жестикулируя, потом вернулся обратно с несколькими бумагами. — Проклятая бюрократия! — с искренним разочарованием и обидой воскликнул он. — Оказывается здесь нужно минимум за сутки до регистрации брака получить лицензию! А мы завтра уедем в Нью-Йорк! Бехлюль швырнул бумаги на сидение скамейки. Бихтер, хотела сказать, что она вообще-то еще ни на что не соглашалась, что никогда не мечтала выйти замуж опять вот так, спонтанно, поджидая своей очереди для получения обновленного свидетельства о рождении для дочери, что Бехлюль здесь всего лишь два дня, и между ними еще совсем ничего не решено. Она уже открыла рот, чтобы сказать ему все это, но он смотрел на неё таким трогающим за душу, молящим взглядом, что все ее слова застыли в горле комком. Бехлюль выглядел таким бесхитростным и расстроенным, что, повинуясь какому-то необъяснимому инстинкту, Бихтер приподнялась на носочках и легко коснулась губами его щеки. По крайней мере, она так намеревалась сделать. Однако, Бехлюль, вместо того, чтобы стоять смирно и получить свой поцелуй в щеку, отчего-то неожиданно дернул головой, и вместо щеки перед лицом Бихтер вдруг оказались его губы. В следующую же секунду она почувствовала, что руки Бехлюля неожиданно крепко захлестнули её с обеих сторон, тесно прижимая к его груди. В первую секунду она опешила, от захватившего дух жадного поцелуя, потом попробовала оттолкнуть Бехлюля. Но её яростные попытки увернуться от, прошипеть, что так нельзя, что вокруг люди, или как-то сопротивляться его объятиям ничем не увенчались — не замечая никаких помех, Бехлюль только усиливал стальную хватку, не давая ей шевельнуться, одной рукой властно обхватив Бихтер за плечи, а второй — поддерживая ее голову. Стремительно нахлынула знакомая беспомощность, она чувствовала, как с его напором и нарастающей слабостью в ее коленях куда-то утекает вся ее воля и желание бороться с ним… — Ты с ума сошёл! — ее голос дрогнул и сорвался на шепот, когда Бехлюль, наконец разжал руки. — Ты мне это сегодня уже говорила, — ответил Бехлюль, тяжело дыша. Его пальцы дрожали и не слушались. Ему пришлось приложить все усилия, чтобы отпустить Бихтер. Вокруг восторженно заулюлюкали, зааплодировали невольные зрители, послышались ободряющие комментарии. — Правильно, не теряйте время! — Ух-ху! Молодец, парень! — Эй, надеюсь, она сказала «Да»! — любопытно высовывая голову из окошка, громко засмеялся служащий, с которым Бехлюль только что разговаривал. — Если бы я мог, я бы сделал для вас исключение! Бихтер была готова провалиться сквозь землю и, наверняка, провалилась бы, если бы в эту минуту табло на стене не высветило их номер очереди. Бехлюль взял ее за руку, как маленькую, и повел к указанному окошку. Сгорая от смущения и негодуя, она выдернула свою руку из его, но он тут же поймал её, и этим они только вызвали очередную волну улюлюкания толпы, томящейся в ожидании. Ответив на все интересующие служащую, заверив, что они говорят правлу и только правду и заплатив пошлину за новое свидетельство о рождении, через пятнадцать минут они стали обладателями нового документа. — Элла Хазнедар! — с восторгом прочитал Бехлюль и присел перед коляской с дочкой. — Теперь ты моя маленькая девочка официально по закону и навсегда! — нежно поцеловал её в лобик. -Очередь за тобой! — он подмигнул Бихтер. Глава 34. — А почему, скажи, ты не согласилась пожениться сегодня же? — спросил Бехлюль, с ласковой усмешкой глядя на Бихтер, когда они вышли на улицу. -Так, мне перед отъездом ещё нужно докупить подарки для мальчиков Пейкер… — Бихтер громко вздохнула, бережно убирая подаренный свадебный букет их юной невестой, в корзинку под коляской, — У меня ещё куча всего незаконченного перед поездкой. Ещё и защита дипломной работы почти сразу после праздников! Она старалась говорить много, слегка тараторя слова, притворяясь, что полностью поглощена своими заботами и не слышит вопроса, но Бехлюль видел, как краска стеснения заливала ее щеки, а глаза норовили скользнуть в сторону, не в силах встретиться с его пристальным взглядом. Он же, наоборот, вместе с покалыванием в губах чувствовал необычайный подъем и воодушевление после этого долгожданного поцелуя и вообще ощущал себя окончательно ожившим. Впервые он открыто выразил свои чувства к любимой — прилюдно, без оглядки, без страха, с чувством переосмысления собственной уверенности. И ему это безумно понравилось! Этот безрассудный поступок дарил ему ощущение освобождения. Бехлюлю казалось, как будто он снова возвращался на хорошо знакомую, свою территорию, но теперь уже с новым пониманием значимости того, что происходило между ним и Бихтер. — Когда я предлагал, ты еще не знала о правиле, что брачную лицензию нужно получать за сутки, — подозрительно прищурился Бехлюль. — Я думала, что ты шутил, — пробормотала Бихтер, по-прежнему не глядя на него но Бехлюля это не задевало, а наоборот — развлекало. — Ну же, любимая, говори правду, — настаивал он, с притворной строгостью сдвигая брови, — Почему ты не согласилась выйти за меня замуж? И почему сейчас не смотришь мне в глаза? Для него не имело значения, что именно она говорит, важнее было то, что он видел и чувствовал. Скрестив перед собой руки и набравшись смелости, Бихтер посмотрела на него. — Потому что нельзя так, между делом, наспех.! Нельзя просто так появиться в моей жизни и легко продолжить с того места, где все было брошено тогда, просто потому что тебе пришло в голову … — она очень хотела, чтобы ее слова звучали рассудительно, словно пытаясь собрать воедино свои мысли, как будто пытаясь убедить саму себя в том, что говорила ему, но все равно не могла скрыть своего смущения. — Почему? — не скрывая улыбки умиления спросил Бехлюль. — Я слишком долго скрывал тебя от всех, держал в секрете и прятал свои чувства, что больше не хочу ждать ни минуты. Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. И очень хочу, чтобы все знали — мы вместе. В смущении Бихтер он разглядел невероятное для себя очарование — ту искренность и нежную уязвимость, которые делали ее еще ближе и придавали ей особую привлекательность. Ему нравилось, как ее глаза, обычно наполненные уверенностью, теперь скрывались под полуопущенными ресницами, и в них мерцали легкие огоньки неловкости, добавляя ей особую нотку уязвимости и оттого делая ее еще более восхитительной. — Ну, ты же сам сказал, что наши отношения напоминают тебе рабство! Я ушла, чтобы освободить тебя от него, не мешать, не нарушать твой покой, — воинственно приподняв подбородок, Бихтер попробовала нападать, помятуя, что это лучшая защита. — Ты не хотел чувствовать себя побежденным — я оставила тебя, стремясь не причинять тебе больше боли и разочарования. Так зачем ты теперь хочешь вернуть тот лабиринт, в который был загнан, а? — Не надо, — останавливая ее, Бехлюль пальцами коснулся губ Бихтер, от чего ее щеки опять мило вспыхнули, и воинственность мгновенно испарилась. — Мы очень много наговорили друг другу, чего не нужно было! Я не могу без тебя, Бихтер. -Но… Он наклонился вперед с полным намерением поцеловать её вновь, но зазвонивший телефон Бихтер прервал их разговор, приобретающий опасный крен. Бехлюль вполголоса чертыхнулся. — Да! — любимая сразу же изменилась, буквально на его глазах её лицо приобрело деловую серьезность и собранность, словно и не было только что растерявшейся Бихтер, пытающейся побороть свое смятение. — Что-то случилось? — спросил он, когда она закончила говорить. -Моя пациентка… Её должны были проведать родные на праздники, но никто приехал, ей плохо, она грустит и просит, чтобы я приехала хоть на ненадолго. С ней нужно поговорить, успокоить. Извини, что не получилось вместе погулять по городу. — Ничего! Мы едем домой за машиной или… — Я доеду на метро. — Мы доедем, — мягко поправил ее Бехлюль. — Но тебе придётся ждать, пока я не закончу. Это может затянуться. — Я ждал тебя дольше, любовь моя, даже не надейся отделаться от меня. Я и Элла поедем с тобой и подождем тебя где-нибудь рядом, а потом все вместе погуляем. До Центра реабилитации они доехали достаточно быстро. Бихтер ушла в здание жилого корпуса, а Бехлюль отправился гулять с Эллой в парке вокруг. Малышка, уставшая сидеть в коляске, требовала свободы, и Бехлюль опустил её на дорожку. Она бежала, а он спешил за ней, держа руки наготове, чтобы подхватить, если дочь вдруг упадёт. Они остановились у пруда, где любимые Эллой утки плескалась в воде. Она с восторгом смотрела на них, а Бехлюль с огромной нежностью наблюдал за тем, как его дочь радуется простым вещам, таким как солнечное отражение на поверхности пруда, крякающие утки, пожухлый лист, резко взмывающий вверх от порыва ветра. Каждый момент, который он бы и не заметил, для Эллы был открытием. И для него эти моменты становились особенным, потому что от них загорались живые огоньки в глазах его дочери. Дочка топала ножками, ухватив его за указательный палец, и Бехлюль присел перед ней, ощутив прилив особого волнения. — Ты — маленькое чудо, которое навсегда соединило меня с твоей мамой! Спасибо тебе за это, доченька. Я всегда буду рядом с тобой, ты можешь на меня положиться. Элла смотрела на него своими круглыми голубыми глазками и лучисто улыбалась. И Бехлюлю казалось, что весь мир поет от радости, когда вот так, без какой-то важной на то причины безмятежно улыбается его ребёнок! С Эллой на руках они прошли по мостику, который был перекинут через узкий перешеек пруда, и дочь удивленно рассматривала семейство черепах, греющихся на камнях. Обойдя пруд вокруг, они вернулись к жилому корпусу. Прямо перед ним стояла огромная наряженная елка, Элла захлопала ручками, увидев шары и мерцающие гирлянды. Бехлюль поднес ее ближе к украшениям, и малышка сияла радостью, пытаясь ухватить всю эту красоту. Он ощутил приближение Бихтер за секунду до того, как она появилась на дорожке из корпуса Центра. А увидев, стоял, улыбаясь, и смотрел, как она идёт, с трудом дожидаясь, когда любимая окажется рядом с ним. Бехлюль увидел, как заметив его, в ее глазах вдруг зажглась неожиданная радость, и его нетерпение передалось и ей. Быстрым шагом Бихтер направилась к нему. Подхватив Эллу поудобнее, он, не сдерживаясь, побежал к ней навстречу, поймал свободной рукой за талию, прижал к себе, закружил, почувствовал, как Бихтер от неожиданности сначала ойкнула, обхватив его руками, чтобы удержать равновесие, а когда он остановился — уютно устроила свой носик где-то у него под ухом, смеясь. «Моя! Моя!”- пело сердце на все лады. Бехлюль притянул ее к себе ближе все так же, одной рукой, и поцеловал, а она не оттолкнула. Они стояли, обнявшись, забыв обо всем, словно время замедлило свой бег специально для них, чтобы отдать им этот чудесный момент. — Мисс Бекки? — удивленный детский голосок вернул их обоих в реальность. Бихтер резко отпрянула от Бехлюля и обернулась на голос — в нескольких шагах от них остановились Кевин с двумя студентами и небольшой группой детей в возрасте лет десяти. Все с любопытством смотрели на них. Вернее, даже не с любопытством, а сосредоточенно, с живым интересом изучали их пару. Бехлюль бросил внимательный взгляд на предводителя этой группы, замершего в удивлении, и с неприязнью узнал в нем того провожатого любимой, который привез Бихтер к дому два дня назад и пытался лезть с ней обниматься на прощание. Высокий, темноволосый, небрежно одетый, с явным отпечатком интеллекта на лице — прямо профессор! — он сразу и бесповоротно не понравился Бехлюлю. -Бихтер? — спросил мужчина удивленно, словно видел ее в впервые. -Привет, Кевин, — деревянными губами проговорила Бихтер. “ Ах, это ещё и Кевин!”- с каким-то злорадством подумал Бехлюль. Тот самый Кевин, который снимал на камеру день рождения Эллы, который ходил по пятам за Бихтер и вёл себя, как будто он — член этой семьи! Вон, как он испытывающе смотрит на нее, но с жалобной ноткой, без претензии, значит между ними еще ничего нет, и он только питает надежды в отношении Бихтер… Нет, однозначно, этот янки ему не нравился! Бехлюль отлично понимал, что у него нет никаких прав ревновать ее к этому парню, что, между Бихтер и ним явно не было ничего кроме дружбы и невинного флирта, по крайней мере, со стороны Бихтер, но его злило, что этот Кевин присутствовал в ее жизни тогда, когда его, Бехлюля, не было, и его отсутствие дало надежду, что может быть, когда-то эта дружба станет чем-то большим. Бехлюль опять ревновал Бихтер и ничего не мог с этим поделать! Надев на лицо улыбку мстительного радушия и решительно взяв под локоть Бихтер, которая пыталась незаметно увеличить промежуток между ними, он буквально подтащил её обратно к себе. — Мисс Бекки, а это ваш муж? — с детской непосредственностью спросила девочка из группы, толпившейся вокруг Кевина и его студентов. Не уверенная, что ответить на прямой вопрос ребенка, Бихтер молчала и лишь натянуто улыбалась… — Пока нет, — ответил за нее Бехлюль, — но… -А почему вы не женаты? — не унималась бойкая девочка, по всей видимости, получая полное удовольствие от того, как шокировали взрослых ее слова, — Я понимаю — современные нравы и всякое такое, но дети должны жить в полной семье, — сейчас девочка явно повторяла услышанный ни раз постулат и, подражая кому-то, она, придав своему личику выражение горестной снисходительности старушки-наставницы, кивнула в сторону Эллы. На неё сквозь смех шикнула девушка-студентка. — А что я сказала? — заканючила девочка. — Вы абсолютно правы, юная леди, и я торжественно обещаю исправить это недоразумение как можно скорее, — заверил её Бехлюль со всей теплотой и несильно сжал локоть Бихтер. Дети в сопровождении студентов пошли дальше, а Кевин все стоял перед Бихтер и вопросительно смотрел на неё. -Познакомься, Кевин, — наконец заговорила Бихтер, — это Бехлюль, — она неуверенно махнула свободной рукой в сторону Бехлюля, который продолжал цепко держать ее за локоть. Кевин с вежливой улыбкой потянулся пожать руку Бехлюля, но на секунду замер на полпути, когда услышал, как Бихтер негромко добавила: — Он отец Эллы. Бехлюлю пришлось отпустить локоть Бихтер, чтобы поприветствовать своего соперника, и он удовлетворенно заметил, как помрачнела улыбка дежурной вежливости на лице молодого профессора после последних слов Бихтер. — Кевин — мой очень хороший друг, — пояснила Бихтер Бехлюлю, — он поддерживал меня с первых дней в Центре, и вообще… Она запнулась, не зная, что лучше сказать после своего пространного «вообще», чтобы не обидеть одного и еще больше не распалить очевидную ревность второго, но они решили не ждать и пожали руки друг другу. — Очень приятно! — излучая напускное дружелюбие, поздоровался Бехлюль. — И я тоже очень рад, — вторил ему Кевин. Нескладно обменявшись еще несколькими пассами вежливости и так же неуклюже пошутив, мужчины наконец распрощались. Бехлюль посмотрел на Бихтер. — А я его помню, это он привез тебя домой, когда я тебя ждал в машине. — Он, правда, хороший друг, — заметила Бихтер, глядя вслед Кевину. — А он-то знает, что он только друг? А, мисс Бекки? — подразнил ее Бехлюль и увидел, как зеленые глаза любимой сразу полыхнули дерзким огнем. — Не тебе меня упрекать! Уголки губ Бехлюля приподнялись в нежной улыбке. Он взял Бихтер за руку. — Все хорошо с твоей пациенткой? Ты теперь свободна? — спросил он Бихтер, и она только молча кивнула. — Тогда идём гулять! * * * * * Нихаль носилась по дому, как фурия. Распугивая новую прислугу, она влетала в кухню, резким голосом раздавая приказы, потом бежала проверять, как проходит уборка в гостиной перед приездом отца, требовала заново вымыть все окна и протереть зеркала. Девушка, как невыносимый запах дешевого духов, проникающий в каждый уголок дома, сегодня была настоящим испытанием для всех вокруг. Она больше сбивала с толку тех, кто работал, чем управляла уборкой дома. «Подай это!», «Почисти то!», “ Сделай это немедленно!» Тут и там слышались ее пронзительные окрики, которые только усиливали атмосферу напряжения в доме. После отъезда дядюшки Сулеймана с семьей пришлось обновить почти весь штат прислуги, Несрин уже четвертый день не работала в особняке, но каждый день заходила помочь новичкам обустроиться и дать какие-то наставления. И сегодня Нихаль была абсолютно не довольна работой в доме. Молоденькие сестры-горничные Нур и Мелиса, от страха вжав головы в плечи, бросались выполнять приказания молодой хозяйки, которая спустя немного времени, отменяла свой приказ, заменяя его новым, толькодля ього, чтобы через некоторое время отменить и его. На кухне пришедшая некстати Несрин пыталась успокоить Зейнеп, мать девушек, которая заправляла кухней. Сегодня она уже получила свою порцию хозяйского гнева, когда не смогла угодить госпоже Нихаль с завтраком. В очередной раз войдя в кухню, Нихаль остановилась и с недовольством посмотрела на отпрянувшую от Несрин Зейнеп. — Я понимаю так, что все к обеду все готово, если вы принимаете гостей, госпожа Зейнеп! — зловеще ухмыльнулась девушка, окидывая кухню глазами. — Я только пришла посмотреть, все ли идет хорошо, хотела помочь, если нужно, — поспешила объяснить Несрин. -У меня почти все готово, госпожа, — торопливо промолвила Зейнеп, опустив глаза. Нихаль небрежно отмахнулась от нее. Поведение девушки удивило Несрин. Женщина подумала, что это было так не похоже на ту маленькую госпожу Нихаль, ту принцессу особняка, которую они все знали. Избалованная отцом любимица всех обитателей дома Зиягиль Нихаль, может быть и была не слишком чувствительной или тактичной девушкой, но злобной фурией, как сейчас, она никогда не была. Сейчас даже госпожа Бихтер в своем самом гневном настроении не смогла бы сравниться с бывшей падчерецей! -Я хочу чашку чая, очень горячего! — потребовала Нихаль. — И не забудь добавить лимон и мед, но именно в таких пропорциях, как я люблю, потому что утренний был больше похож на помои. Поторопись! — Нихаль метнула быстрый взгляд на женщину, ожидая от немедленного исполнения, потом перевела его на Несрин, немного смягчая. — Не нужно больше никого отвлекать, тебе пора, Несрин. Если у кого-то возникнут вопросы, они смогут спросить у меня или Симы. Нихаль, привыкшей жить в кругу знакомых людей, которые хорошо знали и любили ее, было трудно наладить отношения с новой прислугой. Ей всегда было сложно знакомиться, устанавливать контакты с людьми, находить точки соприкосновения. Она чувствовала себя неловко, когда приходилось это делать, ей всегда казалось, что новые знакомые насмехаются над ней, видят все её большие и маленькие промахи. Зона комфорта Нихаль заключалась в привычной атмосфере и знакомых людях, а в доме все очень сильно менялось, слишком много новых лиц появилось вокруг в очень короткий период времени. «Все исчезают отсюда один за другим, — сначала мама, потом эта гадина Бихтер со своей матерью, потом Бехлюль, господин Сулейман и госпожа Шайесте, вчера уехала мадемуазель, Бюлент только и ждет, чтобы сбежать отсюда, и только я, словно цепями прикована к этому месту, ” — думала она, наблюдая за тем, как Зейнеп, чуть смущенная, кивнула и засуетилась на кухне, готовя чай для нее. В другой день, она извинилась бы за свое плохое настроение с утра, но сегодня был неподходящий для извинений день. Едва проснувшись, она была атаковала звонками представителей СМИ неожиданными вопросами о ее отце и бывшей мачехе. — Как прошла встреча господина Зиягиля и его бывшей супруги? Они помирились? Вы рады возвращению вашей мачехи? А почему они разводились? Журналисты буквально сошли с ума, пытаясь узнать мельчайшие подробности того, о чем она сама не знала, и сначала Нихаль подумала, что они старались раздуть громкий скандал из каких-то нелепых сплетен. Потом, спустившись на завтрак, она увидела утреннюю газету, оставленную на столе, и заметила свою фамилию на первой странице. «Романтическая встреча бывших супругов», “ … умолял госпожу Бихтер дать их браку еще один шанс», «… щедрые подарки…» — прочитала Нихаль, наспех пробежав глазами статью и отбросила газету в недоумении. Скандальная статья рассказывала о том, что её отец ездил в Вашингтон не только по делам, но и для того, чтобы помириться с Бихтер. Нихаль чувствовала, как в её груди поднимается буря, её душа воспламенялась негодованием. Кто положил эту гадость ей на стол? Никто прежде не оставил бы газеты со скандальными заголовками у нее на виду, не подготовив. Потому что новой прислуге было все равно! Равнодушные! А может быть они специально — сами все прочитали, оставили ей на виду и посмеиваются и шепчутся где-то по углам над новыми хозяевами? Уже выходя их кухни, Нихаль крикнула: — Нет, Зейнеп, я не буду чай! Я хочу кофе, макиато с холодным молоком и взбитыми сливками. И с печеньем. Ты ведь знаешь, как я люблю. И не медли! — она уходила, надменно стуча каблучками, и не обращала внимания на изумление в глазах Зейнеп и Несрин. — И давай быстрее, а то мне вообще больше ничего не захочется! Я жду в гостиной. — Мелиса, я же сказала поставить розы в холле! — послышался её резкий голос через минуту. — Но госпожа, вы просили лилии! — Я в своём доме ничего не прошу, я отдаю распоряжения, — отчеканила Нихаль, подчеркивая каждое слово своей неоспоримой правотой. Девушка побоялась выходить на балкон, поэтому, войдя в гостиную, она приблизилась к окну и осторожно, с края, отодвинула тяжелую портьеру и выглянула на улицу. Так и есть — с набережной на дом были направлены десятки фотокамер. Они толпились там с самого утра. По распоряжению Нихаль никому не дозволялось заходить в особняк или выходить из него без ее специального указания. Были запрещены даже все телефонные звонки с домашнего телефона. — Проклятье! Неужели вся эта чушь — правда? Как он мог? — воскликнула Нихаль, сжимая кулаки. — После всего, что сделала эта тварь! Она разрушила нашу жизнь, как папа мог так бездумно подпасть под её влияние? И почему он даже не задумался, как это может повлиять на меня? Нихаль снова схватилась за газету и теперь уже внимательнее вчитывалась в написанное. Что это за бред? Как это может быть правдой? Какая встреча бывших супругов? Ей нужно было с кем-то поговорить, но как на зло, никого не было рядом — мадемуазель уехала, она же сама её выгнала да еще и подгоняла, чтобы собиралась быстрее, тётя Арсен вчера осталась ночевать у себя на ферме, закончить какие-то дела перед Новым годом, а на первом этаже теперь жили новые слуги, которых она не знает. С Пелин тоже не поговорить — мало того, что она училась в Лондоне и поглядывала немного свысока на Нихаль, которая уже третий год нигде не училась, да еще и новый бойфренд, даже почти жених, который появился у Пелин, — делиться с ней своими непрекращающимися бедами — значит просто насмехаться над самой собой. Оставался Бюлент. Нихаль внеслась к нему в комнату, больно споткнувшись на пороге, и бецеремонно растолкала брата. — Это правда? — она сунула газету в лицо мальчику. Лицо Бюлента было безмятежным, мягким и помятым после сна и чем-то неуловимо напоминало ей Бехлюля. Медленно соображая спросонья, Бюлент не сразу включился в расспросы недовольной сестры. — Бехлюль сказал, отец был у Бихтер, но я не знаю зачем. . Бехлюль сказал, что они немного ругались, но все закончилось хорошо, и они разошлись, — пробурчав с полуоткрытыми глазами, он опять рухнул на подушки. -» Бехлюль сказал, Бехлюль сказал “ — зло передразнила брата Нихаль. — Только его слова и повторяешь! — громко велела она, выбегая из комнаты. Ей все еще было неудобно в бывшей комнате Бехлюля видеть брата, а не прежнего владельца. Наверное, было бы лучше, чтбы Бюлент что-то поменял в этой комнате — переставил мебель, перекрасил стены, — потому что иногда находиться в этой комнате для Нихаль было невыносимо. Все время казалось, что она вот-вот увидит Бехлюля, ленивой походкой заходящего в двери, или его, сидящего с задранными ногами в кресле на балконе. Бррр! Нихаль интенсивно потрясла головой, выгоняя оттуда образы неверного жениха. Сейчас ее больше волновал отец. Она даже не подозревала, что ему придёт в голову увидеться со своей бывшей женой. Ведь когда он уезжал в Вашингтон, он говорил лишь о деловой поездке, ничего не упоминая о встрече с ней, и Нихаль даже не подумала, что целью его поездки может быть что-то другое! Она была полностью уверена, что отец уже давно оставил прошлое в прошлом, особенно после всей боли и разочарования, которые эта женщина оставила после себя в их семье! Отец должен был вернуться утром, но его самолёт задержался на пересадке в Торонто, и Нихаль с трудом сдерживалась, чтобы не впасть в настоящую истерику, ожидая его приезда. — Госпожа Нихаль, приехала ваша тётя, госпожа Арсен. Якуп спрашивает, пропустить ли ее машину? — в дверях, ее зная, куда девать руки и глаза, стояла Нур. -Ты не в себе? — немедленно взвилась Нихаль, — Разумеется пропустить! Откуда такие глупые вопросы? Глядя, как девушка торопливо передает водителю по телефону распоряжение хозяйки, Нихаль продолжала возмущаться. — Какая неслыханная глупость! Нужно хоть немного думать, прежде чем задавать такие нелепые вопросы! — Но вы сами сказали никого не пропускать без вашего разрешения, — пыталась оправдаться девушка. -Я не имела в виду членов семьи! — взвизгнула Нихаль, срываясь на фальцет и в негодовании размахивая руками. — И не смей мне перечить! — Что такое, дорогая? В чем дело? — тяжело ступая в гостиную подоспела госпожа Арсен. Нихаль чувствовала, как ярость клокотала внутри нее. Сердце бешено било в ушах, а глаза горели от ярости. Увидев тетку, она бросилась к ней навстречу и, крепко прижавшись, громко разрыдалась. Поглаживая племянницу по спине, госпожа Арсен терпеливо ждала, когда она немного успокоится. Обмороков у Нихаль уже давно не было, и женщина очень надеялась, что в отсутствии брата они не возобновятся. Ей было без слов понятно расстроенное состояние девушки — утренние заголовки газет шокировали и её — но нужно было дождаться Аднана, чтобы узнать, в чем же дело на самом деле. Госпожа Арсен была уверена, что брат не мог так забыться, чтобы поддаться чарам этой женщины. — Как он мог? — всхлипывала Нихаль у нее на плече. — Как он мог предпочесть встречу с женщиной, разрушившей наш дом… — Возможно, это не правда. Мало ли сочиняет журналисты, чтобы поднять рейтинг своим газетенкам. — Он виделся с ней. Бюлент сказал, что папа был у этой гадины. Вчера! — Ну-ну, не нужно ругаться. Нужно успокоиться и дождаться твоего отца. Он все объяснит. Незаметно появившаяся Нур принесла поднос с кофе и печеньем для Нихаль и, еле шевеля губами, спросила у госпожи Арсен, не хочет ли она чего-нибудь. Нихаль оторвалась от плеча тёти и хмуро посмотрела на поднос. -Могла бы повозиться подольше и принести мне кофе к ужину, — язвительно усмехнулась она сквозь ещё блестевшие слезы. — Принеси мне стакан воды. — Не нужно так с девушкой. -госпожа Арсен погладила племянницу по волосам. — Она здесь новая, дай ей привыкнуть. Не срывайся на людях. В нашей семье так к прислуге никогда не относились. Ты и сама ведь любила семью господина Сулеймана. — Эти другие. Они неповоротливые, бестолковые ничего не понимают. Я сто раз говорю, как надо, они не запоминают. Они просто безучастно делают свою работу, им нет дела ло нас. Они чужие! Нихаль села на диван, закинула ногу на ногу и отхлебнула кофе. -Даже кофе слелать толком не может, безрукая! — Нихаль! — оттенки недовольства, хоть и легкого, но нескрываемого раздражения появились в интонации госпожи Арсен.- Прекрати, тебе не к лицу такое поведение. Мне стыдно за тебя перед слугами. Люди могут подумать, что тебя так воспитывали. Нихаль вдруг замерла — взляд тети в эту секунду был безжалостным, в нем не осталось и намека на сострадание, а слова прозвучали, как хлесткое предупреждение о том, что она не позволит племяннице перейти черту обозначенных приличий, и все это вместе не оставляло Нихаль шанса на сопротивление. В глазах девушки мелькнуло удивление и немного обиды, но сообразив, что тетушка Арсен абсолютно серьезна, Нихаль отступила. — Отец виделся с ней, — притворяясь, что не было ни ее криков, ни отповеди госпожи Арсен, проговорила она, отламывая кусочек печенья, — Бюлент разговаривал с Бехлюлем. Нур принесла кофе для гостьи вместе с водой для хозяйки. — Спасибо, — вежливо, хоть и слегка натянуто, улыбнулась Нихаль, отправляя девушку в состояние близкое к шоку. Госпожа Арсен, кивнула, одобряя поведение племянницы. — А причём тут он? — спросила она, когда грничная ушла. -Так он сейчас у нее-е-е! — жалобно протянула Нихаль, часто моргая и намереваясь расплакаться опять. — Я видела вчера по видеосвязи. И он, и папа не могут выбросить ее из головы, как заговоренные… Она забрала у меня их обоих. Я ненавижу её! Нихаль чувствовала, что отец забыл о ней. Ее мир опять разрушался, и ей никак было не смириться с этой несправедливостью. Зачем? Зачем он поехал к этой женщине? Почему ни он, ни Бехлюль не могут о ней забыть? Что, черт возьми, в ней такого? Нихаль была подписана на страницу Элиф в соцсетях и в первый же день, пролистывая новостную ленту своей предшественницы, наткнулась на две фотографии Элиф с Бихтер. Счастливая, смеющаяся… Эта гадина отлично выглядела! Аллах не отнял у неё красоту, шарм, особое чувство стиля за то зло, которое она принесла в их семью. Он не сделал ее хромой, глухой, потрявшей разум, хотя это было бы справедливо. Вчера, когда Нихаль вошла к брату во время его видеозвонка с Бехлюлем, эта дрянь появилась на экране, невинно смеялась, шутила над Бехлюлем, заставила его съесть какую-то мерзость и ушла, довольная собой. А он, как дурачок, был готов сделать все, что она скажет, ловил ее слова и смотрел такими влюбленными глазами, что у Нихаль зашлось сердце. Он никогда не смотрел на нее так, когда они были обручены! Но самое ужасное в этой ситуации — это то, что новость о поездке отца стала пищей для журналистов. Вся ее личная боль и семейные трудности, которые они старались оставить позади, теперь опять были выставлены на всеобщее обозрение. Это уничтожало последние остатки надежды Нихаль на нормальную жизнь в ближайшем будущем, добавляя к ее страданиям еще больше унижения. Весь этот коктейль из разочарования, зависти, ревности и публичного унижения делало ее злость еще более пылающей и необузданной. Между тем, госпожа Арсен, что-то смекнув о чем-то, оставила племянницу допивать кофе и направилась в кабинет брата. Через несколько минут она вышла из кабинета, столкнувшись на пороге с Нихаль, которая изнывала от любопытсва. — В чем дело? — спросила девушка. — Просто пытлась понять, для чего твой отец мог ездить к Бихтер. Я проверила сейф — драгоценностей Бихтер нет на месте, — ответила госпожа Арсен, сокрушенно качая головой. — Все те украшения, которые она оставила перед разводом — исчезли. — Тетя, ведь какое странное совпадение! — воскликнула Нихаль, — Отец едет к Бихтер, а ее драгоценности исчезают. Это не может быть случайностью! Ты думаешь, она потребовала от него вернуть свои драгоценности? Может быть именно поэтому он ездил к ней? Нихаль спрашивала с мольбой в глазах. Этот варинат событий казался ей наиболее подходящим. Конечно же! Отец поехал к Бихтер не мириться, а просто потому что не захотел больше держать в доме украшения чужой ему женщины. Или же она захотела, чтобы он вернул их ей. Почему отец ездил лично, а не передал с курьерской службой или как-то еще, Нихаль не думала. — В этом случае он бы просто переслал бы ей их, — задумчиво ответила госпожа Арсен. — Значит, ты считаешь, что он все-таки ездил мириться… Госпожа Арсен сложила руки замок и взглянула на племянницу с участием. — Нихаль, дорогая, мы не знаем всех деталей. Возможно, у твоего отца есть свои причины, которые нам неизвестны. Мы не должны делать поспешных выводов. Нихаль не могла унять беспокойство внутри себя. Обхватив себя за плечи, как при ознобе, она мелкими шагами меряла гостиную, выходила к лестнице, прислушивалась к звукам снизу, поглядывала в сторону верхнего этада, ожидая, когда наконец спустится Бюлент, и избегала смотреть в сторону двери бывшей супружеской спальни отца и Бихтер. Госпожа Арсен сидела на диване, ее лицо оставалось неподвижным, но в глазах была видна тень тревоги. -Тетя, — Нихаль внезапно остановилась напротив тетки, словно споткнувшись о внезапно пришедшую на ум мысль. — Вы же не думаете, что папа все еще может любить эту гадину? Несмотря на то, как она с ним обошлась? Госпожа Арсен вздохнула тихо, словно взвешивая слова, которые она собиралась произнести. — Дорогая, мне сложно ответить за твоего папу. Иногда чувства к другому человеку остаются даже там, где мы бы хотели, чтобы их не было. Но твой отец сильный человек, и, возможно, он просто старается закрыть неприятную главу в своей жизни. Нам просто нужно дождаться его. Телефон тетушки Арсен зазвонил, и она, недоуменно нахмурившись, отошла с ним в холл, бдиже к лестнице, ведущей на верхний этаж, а Нихаль, которая собралась было следовать за теткой, чтобы узнать, в чем дело, услышала усилившийся шум на улице и, выглянув из окна увидела, как лимузин, в котором приехал отец, остановился перед воротами. Журналисты, как стаи голодных птиц, окружили машину, пытаясь заглянуть в салон, совали камеры и микрофоны, засыпая Аднана вопросами. Лимузин медленно въехал во двор, пока Якуп, водитель Нихаль и садовник, сдерживая напор журналистов, пытающихся проникнуть на территорию особняка, закрывали ворота. Нихаль отметила про себя, что впервые отец не позвонил ей после того, как приземлился его самолет, и даже не прислал хотя бы крохотную СМСку. Он всегда извещал ее, что едет и не может дождаться, чтобы ее обнять! Поэтому девушка решила, что не побежит встречать его, как обычно, на крыльцо, а ограничится встречей на лестнице. Бюлент спустился в гостиную, когда отец вошел в двери дома. Отец выглядел бледным и смертельно уставшим. Он без улыбки взглянул на Нихаль, стоящую на верхней степеньке и, тяжело ступая, поднялся по лестнице и прошел мимо замерших в ожидании детей в гостиную. — Очень странно, что ты не дал даже мне знать, что прилетел. Я ждала хотя бы короткого сообщения! — Нихаль капризно вздернула голову и поджала в ниточку губы, провожая отца взглядом. — Прости, милая, у меня не было возможности, — равнодушно ответил ей Аднан, мельком взглянув на дочь. Он говорил медленно, немного несвязно, словно погруженный в глубокую задумчивость. Молча бросив на дно широкого бокала несколько кубиков льда, Аднан налил виски и без сил провалился в кресло. — Ты был у Бихтер? — не в силах больше ждать ни минуты, громко потребовала объяснений Нихаль. Вопрос, заданный крикливым голосом, заставил господина Аднана поморщиться. Голова невыносимо болела уже второй день. Его мучало ощущение, будто кто-то бьет молотком ему по затылку, исправно попадая в такт сердечным сокращениям. — Для чего ты ездил в Вашингтон? — не сбавляла тон Нихаль, — То, что пишут газеты, — правда? Ты намерен вернуть эту дрянь в наш дом? Почему ты молчишь? — Аднан, дорогой, — заговорила госпожа Арсен, жестом попросив Нихаль молчать, — Как прошел полет? Господин Зиягиль, сделав два глотка, поставил бокал на стол и раздраженно потер левую руку. Мрачно оглядев сестру и детей, он слабо отмахнулся от служанки, которая спрашивала хозяина, можно ли подавать обед, и, опираясь на подлокотники кресла, тяжело встал. — Дорогой, — продолжала госпожа Арсен, — ты не можешь просто молчать. Мы все очень взволнованы тем, что написали сегодня газеты. — Папа, скажи, что это не так, скажи, что ты не видел Бихтер. Ты не мог! — не сдержалась Нихаль. — Скажи, что это неправда! — Это правда, я виделся с ней, — просто и бесцветно ответил Аднан. Он не стал оправдываться, не пытался скрыть свои поступки, и эта откровенность шокировала всех присутствующих. — Но почему? — вскинув руки к вискам, прошептала Нихаль, будто надеялась, что ответ отца что-то изменит. — Дорогой, давай сядем за стол и за обедом обсудим все спокойно, — предложила госпожа Арсен, — Вероятно, у тебя на все были свои причины. Но Нихаль не выдержала, её гнев рвался наружу. — Ты не имеешь права так поступать! Это предательство, позор! Эта женщина принесла нам столько боли, а ты…! Ты в самом деле просил ее вернуться? Как ты мог, папа! Мы же семья! Как ты мог унизиться перед ней? — Нихаль, девочка, успокойся, — госпожа Арсен попыталась обнять девушку, но племянница, дернув плечом, сбросила руку тети. Нихаль в ужасе смотрела на отца. Образ сильного, непоколебимого отца, ее защитника, героя, который для нее мог все сделать, все уладить, всех заставить, вдруг стал распадаться на крошечные пиксели. Несокрушимая вера в его правоту, теперь обрушивалась под воздействием этой неприятной правды. Вопросы, как пчелы, крутились в голове девушки, и она не могла найти в себе сил, чтобы остановить поток эмоций. Искры надежды, оставшаяся где-то в самой глубине ее сердца, на то, что отец сможет сказать что-то, что даст хоть какую-то ясность и вернет ей спокойствие, с каждым мигом угасали. Бюлент наблюдал за отцом. Казалось, самый младший Зиягиль совсем не удивлен и давно был готов к такому развороту событий, но что-то в том, как вел себя отец, его настораживало. Госпожа Арсен, внутри себя прокручивая сценарии возможных объяснений случившемуся, беспокойно шевелила губами. — Ты не можешь молчать, ты должен объяснить нам! — в отчаянии вхмахнула рукой Нихаль, — Папа, ты хочешь, чтобы она опять вернулась в наш дом? Ты опять хочешь жениться на ней? — Это невозможно, — вмешался Бюлент, — Бихтер выходит замуж за Бехлюля. Нихаль вздрогнула от слов брата, словно от неожиданного удара. Ее глаза, зло сузившиеся, смотрели на него, как на того, кто принес в ее уже пошатнувшийся мир еще больше боли. Она плюхнулась на диван, стиснув зубы. — Аднан, мне позвонили из нашего юридического отдела, — госпожа Арсен наконец осмелилась заговорить о вопросе, мучившем ее не меньше причин, по которым брат отважился увидеться с бывшей женой. — Какие изменения ты внес в завещание? Адвокаты говорят, что им пришло оповещение о том, что ты вчера пригласил нотариуса из посольства. Аднан встал и подошел к окну. Тишина в гостиной стояла настолько напряженной, что казалось — воздух потрескивал. Какое-то время господин Зиягиль просто стоял, устремив взгляд на улицу, где еще топтались журналисты. — Она выполнила свое обещание, — задумчиво проговорил он, не оборачиваясь. Его слова разрезали воздух, оставляя за собой тяжелый след. -Кто? — спросил Бюлент, обеспокоенный странным поведением отца. — Фирдевс Йореглу, — ответил Аднан. Он устало кивнул оторопевшим родственникам и медленно прошел в бывшую супружескую спальню. Бюлент проследил, как захлопнулась дверь комнаты за отуом, потом его взгляд скользнул по замершей в изумлении тете со смешно поднятыми бровями, Нихаль, кусавшей губы ввв бессильной злобе, и задержался на старой фотографии, висевшей на стене. Там, в кадре, счастливо улыбалась семья, казавшаяся некогда такой непоколебимой. * * * * * От Центра они пошли пешком, гуляя по шумным улицам города, вымощенным брусчаткой и застроенным зданиями в новоанглийском стиле, иногда заходя в антикварные лавочки, маленькие магазинчики, покупая недостающие подарки к новому году для семьи Пейкер. У уличного торговца Бихтер купила воздушный шар для Эллы и привязала его за ленточку к петельке ее куртки, отчего дочка пришла в восторг. Проходя мимо городской достопримечательности, Старого Каменного Дома, Бехлюль рассказывал, как они с друзьями бегали сюда поздно вечером, надеясь увидеть привидения отца и дочери, которые, по легенде, обитали здесь более двух сотен лет. Это был район, в котором он провел четыре года своей жизни и почти каждый уголок которого знал, как свои пять пальцев. Бехлюль вообще был умелым рассказчиком. В лицах, без пафоса, легко и по-доброму он говорил, живо преподнося события, сдабривая их шутками, словно устраивал стендап-шоу из собственных воспоминаний. Он рассказывал истории из своей юности, перемежая их с историями города, который был свидетелем многого, и Бихтер видела нового Бехлюля — охотно раскрывающегося перед ней, готового открыть все, что было у него внутри, делиться каждым воспоминанием — грустным и смешным, — каждой потаенной мыслью, словно распахивая перед ней свои самые сокровенные страницы, не просто рассказывал истории, а делился с Бихтер своей душой. Однако, сквозь смех и иронию в его историях Бихтер улавливала тень грусти. Бехлюль, шутя и искусно приукрашивая иронией свои американские перипетии, не мог скрыть того, как утрата тёти Инжи и переезд в другую страну наложили свой отпечаток на него, сделав таким, каким он стал. В его смехе звучали отголоски одиночества, пережитого в те моменты, когда никто не слышал его смеха, не разделял его радости и не знал о его страхах. Эти истории становились мостом между его весельем и тоской и позволяли Бихтер заглянуть внутрь его сердца, где невысказанные прежде чувства переплетались в многогранных рисунках прошлого. Ей было безумно жаль того мальчика, который в очередной раз остался один, далеко от всех, потеряв близкого человека, но интуиция подсказывала ей, что не нужно открыто проявлять свою жалость. Она не хотела, чтобы это заставило Бехлюля чувствовать свою уязвимость, слабость, и просто тесно прижималась к нему, даря свое тепло и без слов поддерживая его. Пройдя еще два квартала, они свернули направо и оказались у невысокого здания ресторанчика, расположенного на углу двух улиц. — Здесь самые лучшие стейки, бургеры и крабовые кейки, — объяснил Бехлюль. — Пошли праздновать новую фамилию нашей дочери. — На вывеске написано " Таверна Мартина «. Это тот самый ресторан, про который ты говорил? — Бихтер с подозрением выгнула одну бровь, нахмурив другую. — Где Джон Кеннеди делал предложение Жаклин? Бехлюль в ответ лишь кивнул, сверкая глазами в предвосхищении того, что она скажет дальше. — Не пойду, — категорично тряхнула головой Бихтер и для большей значимости своего отказа притопнула ногой, как своенравная лошадка. — Почему? — совсем неудивленный ее ответом, Бехлюль улыбался с хищной уверенностью, которая придавала ему нечто завораживающее. -Твоего скандального поведения на публике на сегодня для меня хватило! — Бихтер отвечала решительно, но и в ее голосе, и в глазах мелькало сомнение, что она устоит перед его напором. — Когда ты так говоришь, любимая, я теряюсь — ты меня ругаешь или провоцируешь повторить свое скандальное поведение? — его глаза искрились, а голос звучал мягко и волнующе. Сейчас он опять был тем Бехлюлем, которого она хорошо знала с тех времен, когда он встречался с ее старшей сестрой — Бехлюлем, который нахально флиртовал с ней, провоцировал и злил так, что от его дерзости ее сердце подпрыгивало и неслось вперед, разгоняя кровь с бешеной скоростью. Да, а еще он умел уговаривать! Бихтер слушала его доводы и понимала, что на самом деле у нее нет выбора. Все равно все будет так, как он задумал. Пообещав не тешиться мечтами о лаврах президента Кеннеди, Бехлюль все-таки убедил Бихтер войти в ресторан. Зал был полон, но им нашли небольшой столик, а для Эллы принесли деревянный стул на высоких ножках. Заказав себе крабовый кейк с запеченой зелёной фасолью и брокколи и придерживая дочь, которая подскакивала у неё на коленях, Бихтер рассматривала заведение. Таверна была пропитана атмосферой тридцатых годов прошлого века, когда и была впервые открыта — деревянная отделка мебели, темные кожаные сидения, теплый приглушенный свет, фотографии на стенах… — А почему ты так категорично настроена против того, чтобы услышать от меня предложение руки и сердца? — озорная улыбка освещала лицо Бехлюля. — Кстати, а как правильно, — он потер подбородок, притворно задумавшись, — предлагаю руку, прошу сердце? Или… — Ну-у, тебе уж точно лучше знать, как правильно, — Бихтер не удержалась от язвительной шпильки. — Нет, — продолжал шутливо размышлять Бехлюль, игнорируя ее насмешку и забирая дочку себе на руки, — Ведь говорят «прошу руки вашей дочери», — он говорил, строя забавные рожицы Элле, — значит, предлагают все-таки сердце, а просят… — Прекрати! — прикрикнула Бихтер. Её выводила из себя его дурашливая манера говорить с ней. -Нет, а серьёзно, почему? — Бехлюль непринужденно пожал плечами. — Потому что у тебя это начинает входить в привычку, уж прости. Я вообще больше не хочу никаких помолвок! Я не хочу быть твоей третьей невестой! Бихтер скомкала салфетку в шарик и в раздражении бросила ее в Бехлюля через стол. — А единственной женой? — на удивление быстро и ловко парировал Бехлюль. Так же ловко, одной рукой, он поймал летящую в него салфетку и прижал ее к груди, словно рыцарский трофей. — Немедленно прекрати! — потребовала Бихтер. — Ты ведешь себя, как самовлюбленный индюк! Страх перед разочарованием мешал ей, сковывал. Бихтер чувствовала себя так, словно побродив в темноте долгое время, она опасалась того, что свет в конце тоннеля может оказаться лишь миражем, и она вновь окажется во мраке. Это чувство подавляло все остальные и заставляло Бихтер стоять в нерешительности на грани прошлого и будущего, колеблясь между страхом и желанием наконец обрести свое счастье. Подоспевший официант был очень дружелюбен и разговорчив, комментируя с энтузиазмом каждое блюдо. — Если бронировать столик заранее, то можно заказать любимый столик того или иного президента — у нас по традиции бывают все американские президенты, начиная с Гарри Трумэна, — или даже столик Джона Кеннеди. Он у нас особенно популярен, — любезно рассказывал он, расставляя их еду на столе. — О, да, мы наслышаны, — кивнула Бихтер, бросая выразительный взгляд на Бехлюля, который в этот момент с предвкушением смотрел на принесенный ему огромный стейк, обильно посыпанный голубым сыром Горгонзола, и услышав слова Бихтер, только обезоруживающе заулыбался. — Ну, и скольких девушек ты водил сюда? — спросила она, когда официант ушел. — Ни одной, — Бехлюль наблюдал за ней с ласковым прищуром, глядя поверх головы Эллы. — Неужели? Когда ты жил здесь, ты еще не был …- Бихтер повертела в воздухе рукой, подбирая слова, но так и не смогла найти подходящее, — Бехлюлем? — Бехлюлем, который до безумия влюбился в жену своего дяди, но так и не решился взять её за руку и увести из того проклятого дома, а вместо этого позволил другим диктовать ему, что делать, и в результате потерял любимую женщину? — его улыбка моментально испарилась. Бехлюль проговорил фразу на одном дыхании, отрывисто, с издевкой, которая предназначалась ему самому. — Я не это хотела сказать, — Бихтер содрогнулась от волны фантомной боли, накрывшей ее вслед за Бехлюлем. Она посадила дочку обратно в стульчик. Осторожно дотянувшись до его руки, она рисовала причудливые узоры подушечками пальцев по его запястью, едва касаясь, повторила очертания ладони. — Прости меня, — тихо проговорила она. Бехлюль, взяв её руку в свою, быстро коснулся губами ее пальцев. -Я знаю, — кивнул он, смягчая голос, и посмотрел на их пальцы, переплетенные, как замок, готовый выдержать любые испытания. Бихтер улыбнулась, чувствуя, как напряжение, мгновенно возникшее между ними секунду назад, так же быстро рассеивается. Взгляд Бехлюля скользил по ее лицу, волосам, плечам и вдруг остановился, зацепившись за что-то. Бихтер проследила за его глазами и коснулась пальцами кулона в виде кольца, который подарила ей госпожа Фирдевс на Новый Год. — Что за цепочка у тебя на шее? — спросил Бехлюль. — Мама подарила мне на прошлый Новый Год, — объяснила она. — Кольцо на ней разъемное, его можно носить на руке, но мне удобнее так. Бехлюль пристально смотрел на кулон. -Он очень похож… — неуверенно начала Бихтер. -На тот, который я дарил тебе, — закончил ее фразу Бехлюль и потряс головой, как будто не веря тому, что видел. — Той ночью, после предновогоднего бала, когда ты и дядя… ну в общем, когда вы ушли раньше всех… Я ту ночь провел в гостиной, не смог уйти к себе — умирая от ревности, пил и метался по комнате, проклиная себя за свои страхи и мягкотелость. Тебя нужно было как-то вернуть, просить прощения, что-то обещать, умолять… Я не мог тебя потерять — я это отчётливо понял тогда, когда ты уходила … с ним. Но как? Как это сделать? Это означало открыто пойти против дяди, а я был связан с ним чувством благодарности за то, что он взял меня в семью. А ещё я панически боялся — и его, и себя, и тебя. Да и вообще жизни. Но потерять тебя… Я не мог потерять тебя! Мне нужно было хотя бы поговорить с тобой, но утром все опять завертелось — дядино решение ехать на Новый Год в Нью-Йорк, новости об отце мадемуазель, ваши сборы… Я хотел хотя бы вернуть тебе ту цепочку, которую я дарил тебе, а ты отдала Нихаль, разозлившись на меня. Я хотел, чтобы в Нью-Йорке она была с тобой. Глаза Бехлюля предательски заблестели. Он потянулся во внутренний карман своей куртки и двумя пальцами вытащил то самое украшение — цепочку со сдвоенными кольцами. — Я дарил тебе ее в знак того, что моя любовь к тебе будет бесконечной, как эти два кольца, несмотря ни на что. Только к тебе. И никто не смел носить эту подвеску, потому что она была только твоя, — он говорил глуховатым, подрагивающим голосом, опустив глаза. — Вы все уже спустились вниз и собрались уходить, а я ждал, когда придёшь ты, чтобы вернуть тебе то, что принадлежало тебе, чтобы ты знала, что я все так же тебя люблю. И ты пришла. Всего несколько слов, сказанных тобой, и я понял, как сильно обидел тебя. Я ведь думал только о своих чувствах — как тяжело мне — а услышав твои слова, я понял тебя. У него не получилось ничего сказать Бихтер, и отдать эту цепочку у него тоже не получилось. Все уехали, а он остался стоять у окна, провожая глазами их машину и понимая, что теперь, наверное, все окончательно потеряно, и от отчаяния и злости на себя, выбросил цепочку в окно. А потом бегал, как сумасшедший, по улице со стороны дома, выходящей на проезжую часть, и искал эту цепочку, ругая себя последними словами теперь уже за опрометчивость. И нашёл ведь! Оставил себе, как напоминание, что у него могло бы быть, если бы он только осмелился… — Хорошо, что я опомнился и стал искать цепочку сразу, до того, как позвонили из Таллинна, потому что, если до этого звонка все шло плохо, то после него все стало просто катастрофически! Крутя цепочку на пальцах, Бехлюль рассказывал, как спрятал найденный кулон на дне коробки из-под часов, а потом нашёл её среди вещей, которые привезли ему в госпиталь Рыза и Несрин после свадьбы, умалчивает о том, что найдя это простенькое украшение, он рыдал над ним как ребенок. — Я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь опять поверить мне, но я хочу вернуть тебе эту подвеску, чтобы ты помнила, что я все так же люблю тебя. Даже сильнее, чем раньше, потому что я знаю, что значит — потерять тебя. И в моей жизни не может быть больше никого другого, кроме тебя. Ты примешь её? Бихтер, тронутая его словами, молча кивнула. Он подошёл и застегнул цепочку у нее на шее. Она почувствовала, как украшение, словно ещё одно восстановленное звено, связывающее их, вернулось на свое место, туда, где должно быть всегда. Заметив, как размягчился взгляд любимой, Бехлюль решил воспользоваться моментом и форсировать неприступную крепость с наскока. — Дай мне руку! — попросил он и тут же увидел, как мгновенно исчез растроганный блеск их глаз Бихтер, настороженность сменила ее мягкость. -Зачем? — она недоверчиво отдернула обе руки и для полной верности положила себе на колени. — Закрой глаза и дай мне руку, — настаивал Бехлюль. — Нет, я тебе не доверяю! — Закрой глаза, упрямица, — смеясь, Бехлюль пересел рядом с ней и пытался сам дотянуться до её руки. Недоверие и смятение мелькали в ее взгляде, но под его настойчивым давлением и собственного любопытства Бихтер сдалась. Исключительно ради того, чтобы не привлекать к их столику излишнее внимание! — убеждала она себя. -Закрыла. Что дальше? Она почувствовала движение сбоку от себя, Бехлюль взял ее руку в свою, в следующую секунду по её руке скользнуло что-то легкое, холодное, гладкое, что плотно обхватило её безымянный палец. Резко открыв глаза, Бихтер увидела то, что тайно ожидала — кольцо. Выполненное в виде петли бесконечности, украшенной россыпью мелких бриллиантами, оно прочно обвивало ее палец. Бихтер смотрела на изящно изогнутые завитки в виде сердце, переплетающиеся в центре петли, и чувствовала, как ее глаза наполняются слезами. Разноцветные эмоции переплетались в её глазах — от ностальгии до грусти, от мечты до реальности прошлых обид. Каждая деталь кольца становилась частью её собственной истории, где любовь переплеталась с болью в тонких нитях времени. Дважды она видела, как Бехлюль надевал кольцо на палец другой, дважды ее сердце каменело от безнадежности, а теперь… А что же будет теперь? — Тебе нравится? — несмело спросил Бехлюль, который сам боролся с волнением, стараясь сохранять внешнюю уверенность и веселость. Сведя брови в изломанную линию и поджав задрожали губы, она кивнула, кончиком пальца проводя по очертаниям петли на кольце, словно боясь поверить в его реальность. — Я знаю, как ты относишься к помолвкам. Поверь мне, я знаю почему и очень хорошо тебя понимаю. Между нами столько произошло — все это невозможно забыть. Я знаю, что мне еще предстоит добиться того, чтобы ты смогла мне доверять. И это не помолвка. Это — кольцо не невесты, а будущей жены. Я хочу, чтобы оно напоминало тебе о том, что я собираюсь на тебе жениться, Бихтер. В самое ближайшее время. Она быстро вытерла бежавшие по щекам слезы — уже второй раз за сегодняшний день! — и замахала руками, останавливая его. — Я не знаю, я не могу, ты сейчас опять наговоришь мне красивых слов, и я опять поверю тебе. А потом пожалею об этом! — Но я здесь, видишь? — он порывисто схватил ее руку и, как в доказательство своего присутствия, прижимал ее то к своей щеке, то к груди, то к губам, то к плечу. — Я искал тебя, и я здесь! Я больше никогда не отпущу тебя. Я люблю тебя! И я знаю, что и ты … — Я тоже люблю тебя, но я … не знаю, что с этим делать! — Ты и Элла — это вся моя жизнь. Я не могу без тебя. Я не могу без нас! — ее волнение передалось и ему. Бехлюль пытался подавить нервную дрожь, охватившую его и комком перехватывающую дыхание. — Я уже свылась, что тебя нет, — Бихтер глубоко вздохнула, пытаясь контролировать свои эмоции, но слезы продолжали скатываться по ее щекам маленькими жемчужинами.- Я привыкла тебя не ждать, и у меня это стало получаться. Я боюсь опять… Боюсь… — Тогда давай бояться вместе, — предложил он и поцеловал кольцо на пальчике Бихтер. — И вот еще. Ты можешь снять кольцо с той цепочки, что подарила тебе мама? Ты сказала, оно снимается. Все еще ошеломленная всем происходившим, Бихтер, не понимая, послушно расстегнула цепочку кулона, подаренного ей госпожой Фирдевс и, сняв с нее колечко, подала ему. Он повертел кольцо в руках, примеряя его на свой палец. Для безымянного пальца оно оказалось слишком маленьким, но Бехлюль отрегулировать его по размеру и накрутил на свой палец. -Вот! — с гордостью и каким-то залихватским чувством удовлетворения на лице продемонстрировал он свою руку Бихтер. — С благословения самой госпожи Фирдевс! -Оно же женское! — сквозь слезы рассмеялась Бихтер. -Так я не придирчив, любимая! Они еще потом долго гуляли по городу. Закат, как невидимый художник, раскрашивал город в яркие цвета прежде, чем подарить ему покой. Медленно погружаясь в сумеречные оттенки, город замирал… Одной рукой крепко держа Бихтер за руку, ту, на которой теперь прочно поселилось его кольцо, а второй ловко управляя коляской с Эллой, Бехлюль чувствовал, что проснулся от долгой спячки и сейчас начинает жить по-настоящему. Для полного счастья ему нужна была ещё одна маленькая деталь — поменяв фамилию дочке, он теперь мечтал поменять фамилию и дочкиной маме, — но все в свое время. Время от времени он наклонял голову к любимой, заглядывая ей в глаза. Бархатные и зеленые, как изумруды, они как будто мягко гладили его, Бехлюль целовал ее в волосы или в висок, куда попадал на ходу, и это дурманило ему голову невероятным образом. Вернувшись домой, они поделили фронт работы. Бехлюль очень хотел продемонстрировать Бихтер свои кулинарные способности и приготовить что-нибудь на ужин. Пока он колдовал над рыбой на одном конце кухни, Бихтер решила сделать свою любимый вишневый пирог на десерт. Мурлыча под нос какие-то мелодии, Бехлюль увлеченно смешивал лимонный сок и чеснок, добавлял смесь к готовящейся рыбе, нарезал овощи, пробовал, с видом настоящего знатока что-то подмешивал и, наполняя дом аппетитными ароматами, выглядел очень довольным собой. Время от времени он как-то недоверчиво поглядывал, как Бихтер раскатывает тонким слоем тесто, укладывает вишню, прослаивая её йогуртом и пудингом, сворачивает все в рулет… Элла сидела в детском стульчике, стараясь поймать пальчиками детские овсяные колечки, которые Бихтер насыпала ей, чтобы занять, пока они готовят. -У меня все готово, — сообщила Бихтер, вынимая пирог из духовки и отставляя его в сторону остывать. -У меня тоже! — Бехлюль отозвался, посыпая уже готовую рыбу и овощи острым сыром Чеддер. — Никогда не представляла тебя на кухне, — призналась Бихтер, критически осматривая содержимое большого блюда. — Я же тебе как-то говорил, что узнавать меня… — Бехлюль подмигнул, вспоминая об их маленьком свидании в кафе. Как давно это было. В прошлой жизни. — Очень увлекательно, — закончила она за него фразу. — Ты помнишь! — Ты ещё испачкался йогуртом. — А ты меня поцеловала… — А ты боялся, что я опять тебе дам пощёчину, — Бихтер изобразила испуг на лице и, прихватив приборы и корзинку с кусочками хрустящего багета, пошла накрывать на стол. Она смеялась, а Бехлюль любовался ею, чувствуя стаи бабочек, порхающих внутри. Болтая и подтрунивая друг над другом, они чувствовали себя счастливыми и свободными, готовыми открыть новую страницу в своей жизни. Их разговор становился всё откровеннее, как будто каждое произнесенное слово было крошечным шагом к пониманию и близости. Под приглушенным светом и в обрамлении тишины они обсуждали свои мысли, мечты, страхи и даже мелочи, которые казались незначительными, но, как потом выяснялось, имели глубокий смысл. — Я за сегодняшний день узнала о тебе больше, чем за все время, что мы жили в особняке. Уложив Эллу спать, они говорили полушепотом, сидя в гостиной на диване. — Потому что у нас никогда не было возможности просто поговорить, не боясь быть подслушанными или прерванными, — Бехлюль медленно кивнул, чувствуя груз прошлых событий на своих плечах. -Мы оба были замкнуты в своих страхах и сомнениях. Если бы только мы могли лучше понять друг друга раньше.! — Может быть, мы и не наделали бы столько глупостей, если бы могли поговорить друг с другом? — предположила Бихтер. — Вокруг нас все время что-то происходило, и всегда с такой скоростью… Мы же с тобой никакие планы не могли обсудить. Просто сесть и поговорить не могли. Или ругались, или целовались. Ни на что другие времени не было. -Пирог! — громким шепотом воскликнула Бихтер. — Мы забыли наш десерт! Быстро подскочив с дивана, она на цыпочках пробежала на кухню и скоро вернулась, неся в руках две тарелки с кусочками пирога и небольшой графин с холодным чаем. — М-м! Очень вкусно, — немедленно похвалил Бехлюль. — Ты же не распробовал еще! — укорила его Бихтер, но лицо его вдруг замерло. Кисловатый вкус вишни, ванильный пудинг и хрустящее тесто… Он опять ощутил это уже знакомое чувство, когда в голове всплывают короткими вспышками забытые фрагменты из детства, словно прошлое оживало в настоящем. Кухня матери, запах вишневого пирога, который она часто делала, отец, играюзий на гитаре в этой же комнате… Он ощутил восторг, вперемешанный с недоверием. Как Бихтер смогла в точности воссоздать тот вкус детства, который так давно был частью его? Сама не зная этого, любимая стала своего рода проводником в его собственное детство, в моменты, когда его жизнь была простой и счастливой. С первобытным восторгом он смотрел на Бихтер, которая, не понимая, отчего он так разволновался, неуверенно улыбнулась ему краешками губ. Бехлюль никогда не был суеверным, но в этом совпадении он увидел некий знак, свою особенную связь с Бихтер, которая переходила границы реального. Этот знак только укрепил его уверенность, что они с Бихтер и в самом деле — одно целое. — Что-то не так? — спросила Бихтер, но он только широко улыбнулся. — Все так. Ты даже не представляешь, насколько! Она все еще смотрела на него вопросительно, притянув ее голову к своему плечу, он рассказал ей, что именно этот пирог его мама часто пекла, когда он был ребенком. Было уже далеко за полночь, по телевизору шел какой-то фильм, а они сидели на диване рядом, переплетя руки, и не могли наговориться. — Вот теперь ты знаешь обо мне все, — вдруг признался Бехлюль, — Мне страшно от этого. Страшно от того, что до тебя обо мне никто не знал и десятой доли. А ты знаешь. Я перед тобой открыт полностью и также полностью уязвим. Ты можешь уничтожить меня одним щелчком твоего пальчика. Хотя… — он грустно клыбнулся, — ты можешь уничтожить меня ещё быстрее, если перестанешь меня любить. Я умирал каждый раз, когда в ссоре ты говорила мне, что я тебе не нужен. -Ты же сам сказал, что мы наговорили другу много всего ненужного, -проговорила Бихтер, опустив глаза. — Послушай, а можно я тоже спрошу? — наконец решился Бехлюль, и Бихтер с готовностью приподняла к нему лицо и кивнула головой. — Мой дядя… — Бехлюль немного отстранился и испытывающе, даже строго смотрел на нее. — Ты уверена, что эта история для тебя закончилась полностью? — Да, — быстро ответила Бихтер, недоуменно тряхнув головой. — И уже давно. Странно, что ты спрашиваешь обо этом. Бехлюль облегченно вздохнул, придвигая ее к себе ближе. — Мне нужно было это слышать от тебя. Важно было услышать, что ты не считаешь себя более связанной с прошлым — ни обязательствами, ни чувствами. А твоя мама? — он загляднул ей в лицо уже обычным, смягчившимся взглядом. — Я заметил, у вас изменились отношения с госпожой Фирдевс. — Мама и Аднан… — Бихтер задумалась, накручивая прядь волос на палец по привычке. — Без мамы в моей жизни не было бы его, — она бросила на Бехлюля быстрый взгляд из-под беспокойно изогнутых бровей, словно проверяя — понимает ли он ее. — С мамой у нас отношения всегда были очень непростые. Мы никогда не были матерью и дочерью. Мы были соперницами с моего раннего детства. Она была всегда где-то там, вдалеке — красивая, нарядная, но далекая, неприступная, всегда чем-то занятая. Папа говорил, что у него три дочки, и мама была его главной, самой капризной, но и самой любимой. Ей все всегда прощалось — любые выходки, любые траты, жестокие слова… Папа жаловался на неё, но любил её и принимал такой, какой была госпожа Фирдевс. Он понимал в ней то, чего не понимала я. А я… — Бихтер простодушно улыбнулась, — я просто отчаянно ревновала её к папе. Или папу к ней? Как правильнее, я даже не знаю. Я хотела быть для папы главной и самой любимой. Раз я не могла получить внимания мамы, я хотела этого от папы. Это я сейчас понимаю, что я так пыталась обратить на себя мамино внимание, досадить ей за нелюбовь, отобрав на себя хотя бы частичку внимания папы, а тогда… Бихтер вздохнула. Рассказывая о своих чувствах Бехлюлю, вспоминая фрагменты своего детства, она погружалась в океан своих эмоций, который долгое время прятала в себе. — А уж когда я увидела маму с тем мужчиной в поместье, и когда умер папа — моя детская ревность превратилась в ненависть. Ведь мало того, что папа её так любил, что прощал все и всегда ставил ее желания на первое место, так еще она посмела не просто не ценить это, так еще не ценить настолько, что осмелилась делить себя с кем-то ещё, каким-то посторонним, чужим человеком, который и папиного мизинца не стоил! Вот и получился снежный ком из обид, непонятных чувств, в которых разобраться было безумно трудно. Она чувствовала себя так, как будто вышла из тени и отпустила свои эмоции на свободу. Бехлюль, поглаживая ее пальцы, внимательно слушал. Бихтер посмотрела на него так, словно, рассказывая ему, открывая свои чувства, брала его в сообщники. — И представь себе ситуацию — папа умер, я ненавижу за это маму, мне одиноко, страшно, больно, и в такой момент я встречаю Аднана, который делает мне предложение! И все это в очень коротком временном отрезке. Мда, полоса несчастий только и ждала, чтобы начаться. У меня ведь до него никого не было — мелкие какие-то увлечения были, конечно, но я никогда ни в кого не влюблялась. — «Я люблю дистанцию», я помню! — с нежным умилением улыбнулся Бехлюль. — Да именно так. Я всегда боялась, что я полюблю кого-то, кто станет для меня самым важным в жизни, а я для него такой же важной не стану. Ну вот как папа не стал для мамы. А Аднан… У него был выбор — мама или я. Он выбрал меня. Я, конечно, совсем наивной не была и понимала, что между мамой и мной неполных двадцать пять лет разницы, и они давали мне огромное преимущество, но Аднан выбрал меня, сделав то, чего не делал даже папа. В первый раз в моей жизни кто-то выбрал меня! Ты не можешь себе представить, насколько восхитительно это ощущение! — Представляю, я почувствовал это с тобой, — кивнул Бехлюль. — Аднан выглядел таким солидным, надёжным, уверенным в своих чувствах, прочным, как монолит. Мне казалось, что мечта моей жизни — быть любимой- полностью осуществилась, и та моя благодарность за его опору, которую он давал, мне представилась любовью. Мне же не с чем было сравнивать тогда. Это только потом, когда ты появился в моей жизни, я поняла, что это такое — любить — и как это, когда любят тебя, — Бихтер застенчиво улыбнулась и продолжала, — а тогда… Я в самом деле хотела семью с ним. Ты знаешь, я ведь в самом-самом начале даже проводила параллели между собой и Нихаль — девочка, в жизни которой не было матери, но с очень близкими, тёплыми отношениями с отцом. Мне казалось, мы сможем понять друг друга и подружиться. Но абсолютно все оказалось чем-то призрачным, миражом: мои чувства, чувства Аднана ко мне, мои надежды на семью… Весь ее рассказ станвился калейдоскопом чувств, который отражался в её глазах — от ярких моментов победы до глубоких ран, оставленных разочарованием и потерями. В глазах Бехлюля мелькало сочувствие, а иногда и легкого удивления от ее откровенности. Держа ее руку в своих, он слушал ее со всем вниманием, боясь прервать. — Мои чувства оказались соперничеством с мамой. Моё превосходство над ней оказалось кратковременным и пошатнулось оно очень скоро, Бихтер усмехнулась, словно воспоминания несли в себе горькое послевкусие. — Чувства Аднана ко мне оказались его желанием подладить меня под его давно устаявшуюся жизнь. Вся его надёжность и опора исчезали в ту же секунду, когда я хоть на пол-шага выходила из того узкого круга моего назначения, куда он меня определил. И моя попытка построить с ним семью тоже рухнула… по известным причинам. А с мамой… В наших отношениях произошла своеобразная перезагрузка после всего, что произошло, а рождение Эллы положило фундамент для нового начала. Мы примирились. Бихтер на секунду замерла, словно ей в голову пришла интерсная мысль. — А может быть просто исчезли причины для наших разногласий — папы нет, вместе с ним нет ушло соперничество за него, Аднан больше не нужен ни ей, ни мне, интриговать против тебя у мамы тоже больше нет нужды. К тому же и она, и я нашли свои ниши в жизни и остались вполне довольны. А Элла родилась в тот период, когда ей не нужно было поддерживать статус великосветской дамы, она только-только начала оправдяться после болезни, и мы все тогда начинали новую жизнь. Поэтому она и относится к ней теплее. Бехлюль понял, что она закончила свой рассказ, обхватил за плечи обеими руками и прижал к себе. С экрана телевизора зазвучали фортепианные аккорды плавной мелодии — на костюмированном балу пара танцевала под под мелодичную балладу. Бехлюль потянул Бихтер с дивана. -Потанцуем? Удобно обнявшись, они медленно кружились в танце под легкую музыку вместе с экранной парой, стараясь не нарушить тишину дома. -А ты помнишь, как мы встретились в первый раз в вашем университетскм клубе? — спросил Бехлюль. И Бихтер тихо засмеялась. -Очень хорошо помню! Ты так напористо пытался познакомиться. — А ты пренебрежительно морщила свой носик и отворачивалась, как будто не замечая. — Ты злился и постоянно крутился вокруг меня то с одной, то с другой девушкой. — А потом мы танцевали вместе, и ты оказалась в моих руках… — Бехлюль остановился и, перестав улыбаться, смотрел в зеленые глаза Бихтер, утопая в них, как в омуте. — Мне было страшно. Я уже тогда в тебя влюбился, — ее глаза манили, одурманивали. — Просто не мог понять этого, не мог поверить. Это чувство было таким новым, необычным, что я испугался. Неизвестное всегда пугает. И самое страшное было… -… Признаться себе, — эхом отозвалась Бихтер, — сказать, что всё это безумие. Признать, что все то, раньше, было ненастоящее. Наверху в спальне заплакала Элла. Бихтер отшатнулась от Бехлюля и быстро убежала, а Бехлюль прошелся по гостиной, пытаясь успокоить накатившее волнение. Он же обещал себе не торопиться! — Бехлюль… — услышал он за спиной. Это было сказано так тихо, почти беззвучно, что трудно было понять, в самом ли деле она позвала его по имени так, как делала только она, или ему померещилось от долгого ожидания. Бихтер судорожно вздохнула. Так же тихо и почти незаметно, но этого хватило, чтобы все замки, на которые Бехлюль старательно пытался запереть свои чувства, рухнули в однин миг. Теряя остатки контроля над собой, он рванулся к ней. Держа в руках лицо Бихтер, он всматривался с горячей насточивстью всматривался в ее глаза, словно читая в них все, о чем она сама не могла признаться. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, его биение можно было слышать даже за пределами этой комнаты. Он наклонился вперед и осторожно и ласково коснулся губами её губ. Мир окружавший их, словно остановился, замер. Бехлюль медленно вдыхал, словно осознавая каждое мгновение этого поцелуя. А он оказывается, и не дышал совсем все это время! Весь мир терялся, растворяясь в теплоте этого волшебства. — Сердце стучит, — прошептала Бихтер, когда он на мнговение прервал их поцелуй, все еще пытаясь остановиться, но уже зная, что не получится. — А я думал, это мое, — откликнулся Бехлюль, легко подхватывая ее на руки. Она чувствовала его сердцебиение, ритм, который твердил ей, что они вместе. Мир вокруг замедлил свой беспокойный темп, словно подчиняясь этому единству. И не было нужды в словах — их чувства передавались друг другу точнее, чем любые произнесенные фразы. Все вокруг исчезло, и место, и время, оставив лишь их двоих. Ощущение невероятной близости переполняло — как будто две половинки одной души соединялись после долгих странствий, опять становясь одним целым. Находится невидимая связь, нить, которая, как магнитное притяжение, таинственным образом соединяетих. Души сближаются, больше не стесненные ограничениями. И эта связь сохраняется даже спустя время. Это непередаваемое ощущение, когда ты встречаешь кого-то, такого близкого, родного, словно недостающую часть самого себя, потерянную когда-то, но теперь был вновь обретенную. В этот момент ты чувствуешь вашу невероятное схожесть и узнаешь в нем свою второй половинку. И внутренние эмоции пробуждаются словно после долгого сна, и ваши глаза встречаются. Это невероятная магия, когда две разъединенные души снова находят друг друга! Сколько же им нужно было пережить, переплакать, перестрадать, чтобы со всей отчетливой уверенностью понять, что вот теперь для этого пришло время. Прошло довольно много времени, прежде чем они смогли разомкнуть свои объятия. Бехлюль, казалось задремал, по-прежнему крепко держа её обеими руками, а её голова покоилась на его груди. Он долго лежал, притаившись, боясь пошевелиться. Потом опустил голову и поцеловал Бихтер в макушку. Она тотчас же открыла глаза. — Любимая, — прошептал он. — О чем ты думаешь? — спросила она, нежно водя пальчиком по его скуле. — О тебе, о нас. О том, сколько времени мы потеряли. Я совершил огромную ошибку. От отчаяния, от неверия в себя, от собственной слабости. — Чшшш, — перебила она его, дотяниваясь и легко касаясь губами его подбородка. — Я как-то пообещал тебе, что однажды ты проснешься, а рядом будет мое лицо. И вот… — он лениво улыбнулся. — Когда? — не поняла Бихтер. — Когда еще искал тебя. Я часто разговаривал с тобой. Она тихо и счастливо замеялась. — Ты понимаешь, что я тебя больше никогда не отпущу? — спросил он серьёзно. — Да. Но я никуда и не собираюсь. — Знаешь, чего я больше всего боялся? Приехать и узнать, что ты теперь любишь кого-то другого. И не из-за ревности. Узнать, что ты любила меня только потому, что я был там, — в том доме, рядом с дядей, с которым твоя жизнь становилась однообразной, скучной, а как только появился кто-то новый, ты забыла меня — было бы по-настоящему страшно. Бихтер подперла голову рукой и хитро посмотрела на него. -А я думала точно также! Зная твою прошлую тягу к девушкам из бара… -И кто это мне говорит? — подхватил её тон Бехлюль. — У кого есть друг по имени Кевин? Он прижал Бихтер к себе крепче. -Ты — моя радуга после долгого шторма. Без тебя моя жизнь была лишь серой пустотой. Больше никуда не отпущу.