А если это возможно? или Когда все становится на свои места.

Глава 35. У судьбы на них были свои планы — это Бихтер понимала со всей очевидностью. Два года назад она уже встречала Новый Год в Нью-Йорке. Тогда казалось, что все между ними было уже предопределено, и Бихтер нужно было смириться с этим. Со временем она даже научилась принимать факт того, что их жизни будут продолжаться отдельно друг от друга, как параллельные прямые, никогда больше не сходясь в одну точку. И вот — жизнь, воистину непредсказуемая штука, давала им второе дыхание и привезла в этот город, даря возможность восстановить все потерянные связи и исцелить раны, нанесенные раньше. В прошлый раз, когда она была здесь этот город был свидетелем начала конца, а в этот раз он становился очевидцем их воссоединения и нового начала. Нью-Йоркские каникулы — так, не сговариваясь окрестили они с Бехлюлем эту трехдневную поездку. Это была не просто поездка, но и возможность переписать сценарий своих отношений, который они сами себе написали несколько лет назад. Город, переполненный мерцанием огней и звуками праздничной суеты, словно был создан, как идеальное закулисное пространство для начала их новой главы, чтобы их жизни окончателно слилисьв единое течение. Несмотря на прохладную и сырую погоду, Нью-Йорк встретил их ярким солнцем и ошеломил своей безудержной энергией. Гигантские небоскребы, как стражи, взирали на горожан со своей высоты, а внизу пульсирующие улицы были наполнены звуками города: гомон бесконечного потока людей, вой сирен, украшенные машины с рожками из мишуры и множество ярких неоновых вывесок. Запах пиццы, огромных претцелей, хот догов и кофе сливались в воздухе. Они чувствовали ритм города, который как огромная палитра, соединял стили и культуры, создавая удивительный, креативный хаос, где каждая крошечная деталь вносила свой вклад в общую картину многомиллионного мегаполиса. — Совсем другое впечатление после тоже шумного, но не такого беспокойного Вашингтона, где нет зданий выше, чем Капитолий, правда? — восхитился Бехлюль. — Каждый раз, когда я приезжаю, меня потрясает энергия этого города, — согласилась Бихтер. Чтобы миновать пробку на дороге, проезжая Балтимор или Филадельфию, и не искать каждый раз, где припарковать машину в самом Нью-Йорке, они приехали на поезде. Бихтер устроилась удобно на плече Бехлюля и, закрыв глаза, проспала почти все три часа дороги. На сидении напротив на специальном матрасике сладко посапывала Элла. Сидя в тишине поезда, Бехлюль, умиротворенно улыбался и о чем-то сосредоточенно думал и прикидывал. Два года подряд он встречал Новый Год под гнетом непоправимой безысходности и отчаяния, которые весь мир обрушил на него. А сейчас перед его глазами из кусочков того, что раньше казалось безнадежно потерянным и разбитым, расцветали все новые возможности. Еще ночью Бехлюлю неожиданно пришла в голову необычная идея, он не знал, как отнесется к этому Бихтер, но эта мысль показалась ему на удивление привлекательной, и сейчас, сидя в поезде, он методически обдумывал свои намерения. Под монотонное, успокаивающее покачивание вагона Бехлюль с удивлением осознавал, что собирается сделать, и с каждой секундой в нем росла уверенность, что он поступает правильно. Он обдумывал все моменты, все самые мельчайший детали своего плана со скорпулезной тщательностью. Он был убежден, что сделать это просто необходимо до наступления Нового Года, и надеялся, что Бихтер простит и согласится с его решением. К тому моменту, когда их поезд прибыл на станцию главного вокзала, он точно знал, что собирается делать. Волнение от предстоящего события нарастало вместе с предвкушением претворения своего плана в жизнь. Поднявшись из здания вокзала, они оказались напротив знаменитого спортивно-концертного комплекса Мэдисон Сквер Гарден и взяли такси, а через десять минут они уже были перед розовато-кремовым фасадом дома Пейкер и Нихата, расположенном в небольшом райончике Нижнего Манхэттена, в двух шагах от Вашингтон- Сквер парка. Исторические здания постройки сороковых годов девятнадцатого века, ухоженные улочки с мощеными тротуарами, скульптурные парки, художественные сообщества и галереи, уникальные бутики — этот один из наиболее известных богемных районов Нью-Йорка был идеальным местом для Пейкер. В это утро в доме Пейкер все буквально дышало ожиданием — сестры виделись недавно, но в этот раз Бихтер ехала вместе с Бехлюлем, и как пройдёт встреча в таком составе, Пейкер не представляла. Бехлюль, как стихийное бедствие, всегда наступал в ее жизни внезапно, но неизбежно, и подготовиться к нему было крайне сложно. Она злилась на Нихата за то, что он пригласил Бехлюля к ним встречать Новый год и просто поставил ее перед фактом, но ничего не могла поделать — муж очень строго потребовал, чтобы она никаким образом не выказывала своего недовольства. — С меня довольно семейных распрей! — сказал Нихат, не поднимая глаз от экрана компьютера, когда Пейкер вошла к нему в кабинет посоветоваться — что делать в связи с приездом Бихтер. С моммента, когда Нихат объявил, что Бихтер приедет на Новый Год с Бехлюлем между ними присутствовала некая натянутость. — Но как я могу смотреть на все это и позволить Бихтер опять сделать ошибку? Как я могу поддерживать ее в этом безумии? Она сумела однажды вырваться от него, как я могу просто дать ей повторить… — От тебя никто не ждет, что ты будешь поддерживать ее поступки, — пытался объяснить Нихат. Ему не хотелось обижать жену, но и семейными ссорамм он был сыт. — Просто не мешай Бихтер принимать свои решения. — Но ты хочешь, чтобы я поддерживала Бихтер в этом! — возразила Пейкер, возмущенно всплеснув руками. — Поддерживать нужно свою сестру, — Нихат отодвинулся от стола и подошел к жене и попытался обнять ее, но Пейкер увернулась, — чтобы она знала, что у нее есть на кого опереться в любом случает. Нравится тебе ее решение или нет — это неважно. Нужно просто быть рядом. Видя, что Пейкер упрямо молчит, вздернув подбородок, Нихат примиряюще поднял руки и, вернулся на свое место. — Ты свой выбор сделала, — сдержанно продолжал он, — когда вышла замуж за меня. Смею надеються, ты о нем не пожалела. И Бихтер, и Бехлюлем постоянно манипулировали — оставьте вы их в покое сейчас! Мама тоже неожиданно встала на сторону того, кого ещё совсем недавно пыталась уничтожить. В своих доводах она была более категорична, однозначно и резка, чем Нихат, и отчитала её, когда Пейкер пыталась возмутиться тем, ей навязывают общество человека, который едва не погубил ее сестру. — Ну ты же не хочешь, чтобы твой муж и сестра заподозрили, что ты все еще неравнодушна к своему бывшему? — от этой вопросительно выгнутой в идеальную дугу брови госпожи Фирдевс по ту сторону экрана компьютера ее старшая дочь немедленно почувствовала, что уменьшается в размере, и хотя в ее голове еще секунду назад было достаточно аргументов, под взглядом матери на не могла связно выразить ни одного. — Ты говоришь глупости, мама, — ее только и хватило, что возмущенно всплеснуть руками. — Вот и замечательно, дорогая! — лицо госпожи Фирдевс неожиданно разгладилось и по нему разлилась самая теплая и благодушная улыбка. — А все остальное предоставь решать Бихтер. Она — мать, она не станет рисковать благополучием своего ребенка. Будь разумной и не разочаруй меня, дорогая! Скоро увидимся. Целуй мальчиков! Поэтому Пейкер не оставалось ничего другого, кроме как никого не разочаровывать, принять неизбежное и изображать радушную хозяйку. Все утро в её голове прокручивались воспоминания о тех временах, когда она и Бехлюль были вместе, и она никак не могла остановить этот бередящий душу безумный калейдоскоп чувств и картин прошлого. Когда-то Бехлюль был важной частью ее жизни Каждый момент с ним возвращался с яркой отчетливостью: их первая встреча, совместные прогулки на яхте, вечеринки у друзей. Цветы, подарки, внимание. Он всегда был весел, шутил, красиво ухаживал, и ей казалось, что они оба были счастливы. Все подруги говорили ей, что еще вот-вот, и Бехлюль сделает ей предложение. И она ждала, а когда Бехлюль пригласил ее в путешествие на огромном круизном лайнере, была вне себя от восторга — вот оно! И… Пейкер с шумом фыркнула — даже сейчас, спустя годы, она не могла спокойно вспоминать, как нашла его со своей подругой за неделю до круиза в очень и очень неоднозначной ситуации. Он тогда даже не позаботился о том, чтобы принять более и менее благопристойный вид или сказать любимое всеми изменниками клише про «дорогая, это не то, что ты думаешь», а просто легкомысленно пожал плечами и улыбнулся, словно ничего особенного и не произошло. Эта его непринужденная улыбка была большим ударом, чем все остальное. Пейкер стояла там, ошарашенная и обескураженная, чувствуя, как внутри нее что-то ломается, а он просто беспечно смотрел на нее. И самое страшное было то, что она даже была готова простить его тогда, если бы не его равнодушие и отсутствие извинений, которые могли как-то смягчить или объяснить ту ситуацию. Этот эпизод она хотела бы стереть из своей памяти, но каждый раз, когда вспоминала о нем, чувство обиды и разочарования возвращалось с той же силой, и было неважно, что она замужем и совсем скоро появится ее третий ребенок. Пейкер подошла к большому зеркалу к холле и поправила светильник, висяший над ним. Она вспомнила, как ощутила легкую досаду, когда ей перестали приносить ставшие уже привычными букеты из красных роз от Бехлюля. Нихат злился, когда она получала цветы от бывшего парня, саму Пейкер это тоже раздражало. Но как же в тайне от всех и самой себя она наслаждалась этим запоздалым вниманием Бехлюля! Она представляла в своих фантазиях, что он жалеет о том, что упустил ее, что он все еще жаждет ее внимания, мечтает быть рядом с ней вместо Нихата, несмотря на то, что у него самого тогда уже была новая девушка. А когда цветы вдруг прекратились, чутье Пейкер подсказало ей, что это совсем не имеет никакого отношения к Элиф, подруге Бехлюля. Здесь было что-то еще. Вернее, кто-то еще. Кто-то, кто затмил для Бехлюля все его прежние привычки, все его увлечения. Именно тогда он начал стремительно меняться. Теперь Пейкер знала, что этим «кто-то» стала ее сестра. Стоило признаться самой себе — принять то, что человек, которого она когда-то очень любила, сейчас любит её сестру, было тяжело. С другой стороны, создавать конфликты и нарушать то равновесие, которое наконец установилось в их неспокойном семействе, ей не хотелось. Да, мама, как всегда права, нельзя встречать Бехлюля холодно, не ровен час или Нихат, или Бихтер, или даже сам Бехлюль обратят на это внимание… В ожидании приезда Бихтер, Бехлюля и Эллы Пейкер нервно ходила по комнате, размышляя о предстоящей встрече. Каким будет Бехлюль с Бихтер? Как она, Пейкер, будет чувствовать себя в присутствии этой пары? Её руки машинально поправляли подушки на диване, переставляли фотографии на полках, пока глаза то и дело беспокойно обращались к часам на стене. Пейкер чувствовала, как время тянется медленно, словно создавая собой особый момент напряжения. Наконец раздавшийся звонок в дверь прервал ее мучительное ожидание. Как только Бихтер и Бехлюль переступили порог ее дома, Пейкер ощутила огромное изумление. Это был не тот Бехлюль, которого она знала! Ее бывший парень, человек, которого она любила и, как ей казалось, знала, предстал перед ней в совершенно ином свете — он не был тем легкомысленным балагуром, беспечным королем всех вечеринок с бесконечной вереницей поклонниц, с которым она имела дело раньше. Хотя он оставался веселым и так же сыпал шутками, это был совершенно другой Бехлюль. Его взгляд был буквально прикован к Бихтер. Бехлюль с таким трепетом относился к ее сестре, который раньше был неведом Пейкер. Это был человек, полностью поглощенный любимой женщиной — он был внимательным, ласковым и предупредительным. А какими глазами он смотрел на Бихтер! Опьяненные, затуманенные, они сверкали такой ошеломляющей нежностью, с таким восхищением, словно весь его мир был заключен в одной единственной женщине. Даже в самом расцвете их отношений Пейкер не могла припомнить, чтобы он настолько растворялся бы в ней. А с какой любовью он заботился об Элле! Этому Бехлюлю не нужен был никто другой кроме той, от присутствия которой загорались искрами его глаза. Внимательно наблюдая за ним и своей сестрой, Пейкер понимала, что она собственными глазами видит, как выглядят два человека, которые нашли свое счастье, свою собственную Вселенную. И Бехлюль… Отношения с Бихтер изменили его. Сняв свою маску, он преобразился и перестал быть парнем, которого она когда-то знала, любила, ненавидела. И это было так просто, что изумило ее. Он был уже настолько другой человек, насколько непохожий на прежнего, как будто он вступил в новый мир, оставив свою предыдущую сущность в прошлом. И в этой непохожести на старого Бехлюля все прежние чувства Пейкер потеряли свой смысл. Не с этим человеком у нее было общее прошлое, не его она любила, не на него обижалась, не в нем была когда-то разочарована. С ним ее ничего не связывало. И она не ревновала, потому что тот Бехлюль исчез вместе со всеми масками, а став другим, он перестал быть ее бывшим парнем, и эта перемена привела к освобождению от теней ревности, досады или даже неудобства, разрушающему свои оковы вместе с прошлым. Его счастье с Бихтер было для Пейкер каким-то образом исцеляющим, и она поняла, что теперь, в этот момент, она действительно счастлива за него и Бихтер. * * * * * Хотя для Бехлюля была приготовлена комната в доме Нихата и Пейкер, он решил, что на время пребывания в Нью-Йорке остановится в отеле. — Так будет лучше, — объяснил он Бихтер, обнимая ее. — Я буду заезжать за тобой с самого утра, и привозить домой вечером. Ничего не изменится. -Но…- попыталась возражать Бихтер. Теперь, когда они были вместе, ей не хотелось расставаться с ним ни на минуту. — Чшшш! — он остановил ее возражения коротким поцелуем. — Я хочу хоть что-то сделать правильно! Я никогда не приглашал тебя на свидания, не заезжал за тобой, чтобы везти в ресторан или в клуб, не звонил поздно вечером, чтобы еще раз, после проведенного вместе вечера, услышать твой голос. Я хочу, чтобы у нас это было, хоть на несколько дней. Я обещаю, ты даже не заметишь моего отсутствия, я буду уходить только на ночь, а весь день я буду проводить с тобой и Эллой. Я хочу ухаживать за тобой, любимая, до того, как женюсь на тебе. И он ухаживал! В каком-то романтическом угаре Бехлюль за эти три дня пытался компенсировать все то, что было упущено за то время, когда он не мог этого проявлять своих чувств. То цветы, невесть как появлялись на прикроватной тумбочке Бихтер ранним утром, то огромный медведь. В карманах пальто она находила маленькие записки от Бехлюля с нежными признаниями и комплиментами, в сумочке оказывались миниатюрные, похожие на дождевые капельки, конфеты «шоколадные поцелуи», а рядом с чашкой кофе её поджидала хрустальная фигурка симпатичного тролля — скандинавского символа влюбленных. Бехлюль просто фонтанировал множеством идей! Когда он успевал все это придумать и разложить по укромным местам — Бихтер понятия не имела, но была счастлива и радовалась, как маленькая девочка каждой мелочи! Он постоянно следил, чтобы она была тепло одета, чтобы ей было удобно. Маленькие сладкие шарики кейк-попсы на палочках, бельгийские вафли, сладкая вата, воздушные шары, шоколадные розы, мороженое — все атрибуты городских свиданий лились из него как из рога изобилия. Днем они неизменно брали с собой на прогулки Эллу, а вечером с малышкой оставалась няня, которая помогала Пейкер с детьми. Завтрак в легендарном французском ресторане «Балтазар», прогулка на велотакси по Десятой Уэст-Стрит, известной не только своим архитектурным великолепием, но и тем, что здесь в разное время жили Марк Твен, Эдгар По и Теодор Драйзер. Они пробовали десятки видов замороженных десертов, гуляли по лабиринту в виде ледяных пещер и спускались с горки в Музее Мороженого, катались на коньках перед Рокфеллер Центром, а потом самозабвенно целовались, поднявшись на его обзорную площадку, с которой открывался захватывающий дух панорамный вид на Бруклинский мост, Таймс Сквер и Крайслер Билдинг. Гуляли по набережной у океана, в конном экипаже осматривали знаменитые и укромные места Центрального парка, взмывали над Нью-Йорком на вертолете, с крыши обсерватории замка Бельведер любовались чудесным видом на Черепаший пруд и огромный парк, раскинувшийся посреди многолюдного Манхэттена, а потом ехали фотографироваться на удачу с трехтонной бронзовой статуей Атакующего Быка возле Уолл Стрит. Бихтер приходила домой, чтобы переодеться и оставить Эллу няне, потому что вечером они с Бехлюлем продолжали свои вылазки, но уже вдвоем. Бихтер чувствовала себя бесконечно счастливой рядом с Бехлюлем. Где бы они не были, везде и всегда рядом были его руки — они поддерживали, обнимали, оберегали, дарили тепло и становились неотъемлемой частью каждого мгновения. Оказывается, это так нелегко принять, что больше не нужно бояться, оглядываться, встречаться урывками, ждать, что их вот-вот опять разведут обстоятельства! Им обоим было сложно поверить, что теперь они могут наслаждаться друг другом открыто, без страха. После долгих тайн новизна открытых отношений придавала невероятную остроту их чувствам. Каждое утро начиналось в приподнятом настроении, и это состояние не отпускало их обоих — не терпелось опять увидеть друг друга и ощутить сумасшедший восторг, когда тебя обнимают любимые руки, а мир вокруг захлебывается. Им, привыкшим к тому, что их отношения представляли собой сплошные секреты, гонки с тенями и качели одновременно, было трудно поверить, что больше никто не стоит у них на пути, что они вместе, что уже всё позади, и все равно иногда казалось, что это им только снится. И тогда, чтобы убедиться — сон ли это или реальность, — нужно было протянуть руку и почувствовать тепло друг друга, или услышать любимый голос * * * * * Выбравшись из концертной арены на свежий воздух, они медленно шли по улицам, все еще ощущая послевкусие энергичной музыки, мощного светового шоу и горластой толпы, прыгающей в такт музыке. Адреналин от концерта продолжал пульсировать в венах, а пронзительный рев гитар и ритм барабанов все еще звучал в ушах. — А ты можешь быть бесшабашно задорной! — Бехлюль закатил глаза и улыбнулся, глядя на Бихтер с восхищением. — С каким упоением ты подпевала музыкантам! А танцевала? — Со сцены шла такая невероятная энергия — как будто из ю другого измерении. Я не могла сдержаться! — Бихтер весело хихикнула, отбросив волосы с лица. -Ну, как можно устоять перед такой энергией? Просто взрыв эмоций! Признайся, ты ведь сам хорошо провел время? -Ты сама как источник кипучей энергии, любимая! -Там было так жарко от всей их пиротехники, зато теперь кажется холоднее, чем есть, — Бихтер передернула плечами. Бехлюль, остановившись, расстегнул свою куртку и, обхватив Бихтер, запахнул полы у нее за спиной. -Так лучше? -Значительно! — Кстати вот, смотри, интересное местечко! “ Арт Хаус «La Мusa» сегодня вечером представляет клавишный баттл», — прочитал Бехлюль на большой афише, украшавшей входную дверь музыкального клуба, возле которого они только что остановились. — Зайдем посмотрим, что это такое? Бихтер с удовольствием согласилась.Ей нравилось новое ощущение свободы быть с Бехлюлем на людях, не прячась, нравилось узнавать его больше. Между ними стали складывалась новые отношения — без секретов, без двусмысленности или взаимных обид. Войдя внутрь, они оказались в полумраке, где царила атмосфера музыкального волшебства. Стены были увешаны картинами современных мастеров, большей частью салонного жанра с долей некоторой фривольности по содержанию. Множество бронзовых декоративных бра подавали мягкий, приглушенный свет, и только центр зала был ярко освещен. Там напротив друг друга стояли два рояля с вычурными инкрустациями, которые и завершали убранство этого помещения. Бихтер приподняла голову, стараясь рассмотреть музыкантов, окруженных толпой зрителей, а Бехлюль, помогая ей снять пальто и отдавая его служащему, прислушался к мелодии, которой наполнялся арт-хаус. — Либертанго Астора Пьяццолла, — быстро подсказала ему Бихтер, с чувством собственного превосходства вздернув подбородок и горделиво взглянув на Бехлюля. -Точно! -Они играют уже больше часа, — пояснил служащий клуба. Заказав себе по коктейлю, Бихтер и Бехлюль подошли ближе к центру зала. Справа от них танцевали танго те, кто участвовать в музыкальном марафоне не хотел. -Посмотри, — Бехлюль глазами указал в сторону двух роялей, — Это даже не игра в четыре руки. Это ансамбль в восемь рук! На двух роялях исполнялась музыка знаменитого танго, которую играли четыре пианиста одновременно. Но не это было особенным. Перед зрителями развернулся захватывающий музыкальный эксперимент. Двое из четырех музыкантов — по одному за каждым роялем — были профессионалами — об этом говорило все, даже манера посадки за инструментом и постановка рук. Один пианист играл первую партию ансамбля, другой — вторую. Уникальным было то, что каждый из зрителей, кто желал того, мог присоединиться и стать частью этого ансамбля. То и дело из толпы зрителей поднимался кто-то, подходил, садился за рояль рядом с пианистом и присоединялся к игре, не прерывая звучание музыки. Играли, импровизируя и внося свою индивидуальность в каждую минуту совместного исполнения, и быстро передавали свое место следующему. Ручей из смельчаков, желающих испытать свои силы и стать частью этого музыкального калейдоскопа, не иссякал. -Тебе тоже стоит попробовать! — вдруг предложила Бихтер, заговорчески улыбаясь. -Ты недостаточно развлекалась сегодня, поэтому хочешь ещё зрелищ и желаешь видеть меня в неудобном положении? — в тон ей ответил Бехлюль. — Я говорю серьёзно. Я так давно не слышала, как ты играешь! С того вечера, — она потянулась к Бехлюлю и на секунду прикоснулась быстрым поцелуем. — Ты используешь запрещенные приемы, когда стараешься убедить! — отозвался Бехлюль, перебирая пальцами шелковистость ее волос. — Тогда ты играл для меня…- продолжала настаивать Бихтер, чувствуя, что он уже почти согласился. — Ты думаешь, раз танго мы с тобой уже танцевали, стоит внести разнообразие и сыграть его? — Пожалуйста! — Я уже столько времени не подходил к инструменту, — слабо отпирался Бехлюль, понимая, что когда любимая смотрит на него вот, он не может ей ни в чем отказать. — Ты играешь явно лучше вон той девушки! — Бихтер повела глазами в сторону очередной исполнительницы Рыжеволосая молодая женщина с силой била по клавишам рояля аккордами, уставившись в потолок и манерно раскачиваясь. Закончив своеобразное и очень экспрессивное исполнение, она соскользнула со своего места, давая дорогу следующему музыканту-любителю и вернулась в толпу меломанов, под восторженные аплодисменты. Видя, что Бехлюль уже колебался, но еще не принял решение, Бихтер приподнялась на носочки. -Люблю тебя, — томно промурлыкала она ему в ухо, — Ты все сможешь. Сделай это еще раз! Для меня, — для верности она мягко провела рукой по его затылку и скользнула по плечу, чувствуя как его спина немедленно напрягаясь, как тетива лука. Как под гипнозом, Бехлюль передал ей бокал со своим коктейлем и начал пробиваться к роялю. Наблюдая за тем, как он что-то быстро шепнул распорядиться этого марафона, как занял свое место и приготовился вступить, Бихтер приблизилась к центру скопления толпы и встала так, чтобы ей было хорошо видно. Когда она уговаривала его, то не верила до конца, что он действительно согласится на ее авантюрное предложение, и была просто увлечена игрой и легким поддразниванием Бехлюля. А сейчас, когда зазвучали его первые аккорды, в её сердце бушевало невероятное чувство удивления и восторга. Он действительно сделал это! Бехлюль играл по памяти, импровизируя, в непривычной обстановке, когда на него были устремлены десятки глаз… Он делал это для нее, потому что она попросила. Бихтер почти не могла поверить. Она стояла чуть поодаль от рояля, глядя на игру Бехлюля, и он тут же нашёл её глазами. Под его руками рояль звучал капризными, гортанными звуками. В то время как пальцы Бехлюля легко скользили, словно танцевали по клавишам, создавая невероятный симбиоз звуков, взгляд его был устремлен в сторону Бихтер, каждой нотой пронзая ее. Глаза Бехлюля переливались эмоциями — от страсти до нежности. Каждая клавиша, которую он нажимал, создавая мелодический рисунок танго, становилась шагом в этом чувственном танце, а паузы — напряженными вздохами. Когда-то они танцевали, а сейчас он играл, но и в этом танго они кружились только вдвоём. Забыв обо всех, они опять становились частью одного пламенного танца. Бехлюль не просто играл, он говорил с ней, удерживая её жадными глазами. Он создавал мелодические пассажи, словно рассказывая о своих чувствах и с каждым звуком обнажал новый слой страсти. Стоя в толпе зрителей под его жарким настойчивым взглядом, Бихтер впитывала звуки, вылетающие из-под его пальцев, разгадывая смысл каждого музыкального оборота, который он создавал для нее, читая его самые сокровенные мысли. Под влиянием страстной мелодичности музыки и неистовости взгляда Бехлюля щеки Бихтер ее разгорелись, а глаза засверкали от волнения. Ее сердце билось в унисон с ритмом музыки, она чувствовала, как звуки проникают в самые глубины ее существа, растекаясь по всему телу волнующим теплом. Манера игры Бехлюля становилась всё более интенсивной, он заставлял рояль дрожать, передавая всю гамму его чувств. И слова были излишни — как и прежде, музыка была тем языком, на котором говорили два их сердца. — Как вы играли! — едва Бехлюль освободил место у рояля новому желающему, к нему, перепрыгивая через стулья и бесцеремнно расталкивая окружающих, спешила рыжеволсая темпераментная исполнительница, которая совсем недавно яростно выбивала ритмы из захлебыващегося рояля. — О, мой Бог! У вас просто тонна таланта! Бихтер смотрела, как добравшись до Бехлюля, женщина так же темпераментно трясла его руку в своих, а сам Бехлюль, застигнутый врасплох и оторопевший от такого стремительного натиска, округлил глаза и безуспешно пытался из образить на своем лице подобие улыбки. — Спасибо, я рад, что вам понравилось, — сказал он, стараясь сохранить свое хладнокровие перед наплывом рыжеволосой энергии, и оглянулся в сторону Бихтер, словно ища поддержки. Резкий контраст между темпераментом участницы и замешательством Бехлюля создавал для Бихтер интересное зрелище. — Меня зовут Лекси, — продолжала женщина, не сбавляя темпа. Она наконец оказалась почти прижатой к нему и, придерживая бокал с коктейлем у самой груди Бехлюля, ярко-красными ноготками второй руки игриво царапала ткань его пиджака в области локтя. — Знаете, что мы непременно должны сделать? — Выпить стакан минеральной воды со льдом и немного остыть? — предположил Бехлюль, пятясь назад, пытаясь избежать настойчивости пылкой меломанки. Женщина громко расхохоталась, тряхнув гривой волос, и обвила рукой его предплечье. — Мы обязательно должны сыграть ансамбль, в четыре руки, — дирижируя каждой слово рукой, в которой все еще держала бокал, нараспев проговорила она. Бехлюль отошел еще на один шаг, чтобы она не пролила на него содержимое бокала. Он уже окончательно отправился от натиска неожиданной поклонницы и почти с силой высвободился из плена ее рук, с трудом сдерживая раздражение. Подняв глаза на Бихтер, он увидел, что она подняла брови и наблюдала за ним, саркастически цокая языком. — Ансамбль я уже играю вот с этой девушкой, — ответил он, подходя к Бихтер и подавая ей руку. С уверенностью и грацией Бихтер вложила свои пальцы в его ладонь, и Бехлюль тут же завладел ее рукой, точно подчеркивая свою принадлежность. Новая знакомая извиняюще кивнула и исчезла в толпе. — Какая игра страстей всегда образовывается вокруг тебя! — хмыкнула Бихтер. Бехлюль, взглянув на Бихтер и заметив тонкий оттенок ревности в ее глазах, заиграл ямочками на щеках. Он чувствовал себя немного виноватым за такое настойчивое внимание, но в его глазах уже пробуждался огонек удовольствия от реакции Бихтер. -Как же мне нравится, когда ты ревнуешь! — восхитился он. — Не дождешься! — поставив бокалы на чей-то столик, Бихтер направилась к выходу, но Бехлюль резко развернул ее перед собой. — А теперь пойдем танцевать, — крепко обхватив ее за талию, он потянул Бихтер в направлении того места, где под музыку кружились несколько пар. ********** — И видела бы ты, как томно она поглаживала его пиджак! — смеялась Бихтер. Глядя на сестру в отражении зеркала, она в лицах пересказывая Пейкер о случившемся в арт-хаусе. — «Меня зовут Лекси, “ — она проговорила низковатым обольстительным голосом, призывно улыбаясь и бросая взгляд из-под полуопущенных ресниц. — А Бехлюль что? — Пейкер помогала сестре феном высушить волосы после душа. — Он почти испугался! — еще громче рассмеялась Бихтер и тут же спохватилась, вспомнив о спящих детях. Подражая Бехлюлю, она широко раскрыла глаза и уставилась в одну точку. — Поразительно! — подняв брови, Пейкер покачала головой. — Бехлюль, избегающий флиртующую с ним женщину — это что-то невероятное. Ты так изменила его, сестренка! Их разговор прервал шум за окном. — Бихтер, дорогая, скорее, ты должна это видеть! — воскликнула Пейкер, которая подошла к окну первая и сейчас стояла в полном ошеломлении, не в силах поверить своим глазам. Бихтер поспешила к ней и с любопытством выглянула на улицу, отодвигая тяжелую штору. Там внизу она увидела, как наряженные в традиционные мексиканские костюмы, в форме дуги выстроились перед ее окном с десяток музыкантов мариачи. Яркая отделка их костюмов, сверкающие инструменты, которые музыканты держали наготове, их эффектные широкополые шляпы. Посреди этого блестящего великолепия стоял Бехлюль. Скомандовав им взмахом руки, как дирижер, он устремил свой взгляд на окно, у которого стояли Пейкер и Бихтер, и, встретившись глазами с Бихтер, послал ей воздушный поцелуй. -Сумасшедший! — ахнула Пейкер, поглаживая себя по животу. -Любимый! — прошептала Бихтер с восхищением, обводя пальчиком силуэт Бехлюля на стекле окна. Звуки гитар, труб и скрипок начали соединяться в гармоничную мелодию и к ним присоединился бархатистый баритон певца. … Любовь! Если ты назовешь меня своей любовью, Я буду обожать тебя всю жизнь. Звезды буду смотреть на нас в изумлении, Отражая нашу любовь! Ангелы подарят нам всю нежность, Цветы отдадут нам свою красоту. Вместе с тобой Мы будем гулять по облакам… Бехлюль, стоял там, окруженный музыкантами, и был частью этой волшебной картиной, где звуки, цвета и эмоции сливались в единое целое, наполняя пространство вокруг них. Они просто стояли и смотрели друг на друга, не в силах пошевелиться, погруженные в этот момент, где реальность переплеталась с мечтой. Полный восхищения взгляд Бехлюля говорил больше, чем могли бы выразить самые красочные фразы. Он смотрел на Бихтер, словно она была единственным источником света и жизни в его мире. Нежно улыбаясь, он видел, как ее глаза отзываются на каждый звук, и, казалось, читал все ее чувства. Гитары звучали мягко, трубы добавляли яркие ноты, а скрипки вибрировали, вызывая дрожь в воздухе. Чудесная музыка, лилась с улицы и завораживала своей страстью и брала в плен невидимой пеленой волшебства, от которого замирало сердце. Когда-то они с Бехлюлем так же стояли и смотрели друг на друга. Тогда окно разделяло их, заставляя жить в двух разных мирах, а сейчас стекло, которое когда-то казалось непроницаемым барьером, становилось мостом, соединяющий их, и отражало сияние их взглядов, устремленных друг на друга. «Мы будем создавать новые воспоминания, которые со временем вытеснят старые, ” — сказал Бехлюль в ночь перед отъездом в Нью-Йорк. А сегодня этот невероятный музыкальный спектакль, развернувшийся под окнами ее спальни, создавал новое звено воспоминаний, которое навсегда останется в их истории. ********* На концерт Эммы Шаплин, французской певицы, известной исполнением музыки в смешанном жанровом стиле — синтеза классической оперной, поп и рок музыки, — и обладательницы великолепного колоратурного сопрано пошли вчетвером. Бехлюль понимал всю изощренную причудливость их ситуации и старался как-то сгладить острые углы своего появления в семье Бихтер. Достать целых четыре билета на концерт в день выступления дивы музыкального кроссовера было колоссальный удачей! Бихтер была благодарна Бехлюлю за креативные попытки вписаться в новое семейство, а Пейкер была счастлива просто оттого, что Нихат, чтобы поддержать нового члена семьи, отложил все свои дела и выбрался на концерт. — Какой прекрасный у неё голос, какая интонация, тембр, глубина! И у нее великолепно получается соединять и оперу, и современные жанры, — восхищенно шепнула Пейкер на ухо сестре. — Мне так стыдно, что я пренебрегать этой певицей, считая её музыку несерьезной! Слушая сестру, Бихтер смотрела на сцену и мягко улыбалась собственным мыслям, вспоминая, как в самом начале своего замужества она поила заболевшего Бехлюля фруктовым чаем. Он вел себя странно, как будто был чем-то обеспокоен, растерян, даже напуган и пил чай доверчиво как ребенок, искоса поглядывая на нее. И ей почему-то не захотелось и почему-то не захотела сразу уходить из его комнаты, а наоборот — хотелось подольше побыть рядом с ним. Борясь с приливами странной нежности к этому парню, которого она привыкла презирать, Бихтер дождалась пока Бехлюль уснет. Он и сам тогда вёл себя несоответсвенно свему образу — неловко смущаясь. Пглядывая на него, спящего, Бихтер бесшумно передвигалась по его комнате, рассматривая коллекцию часов, альбомы, журналы, диски с фильмами, которые ему нравились, и любимой музыкой. Тогда-то она и наткнулась на несколько альбомов Эммы Шаплин и удивилась, что одна из её любимых исполнительниц нравится и Бехлюлю. Он казался ей совсем не похожим на того, кому может нравиться такая музыка. Тем вечером она даже не смогла бы представить, куда приведет ее забота о больном племянника её мужа! Как будто проникнув в самые тайные уголки ее сердца и услышав то, о чем она думала, Бехлюль обнял ее за плечи и поцеловал в висок. Выйдя после концерта из единственного в городе однозального кинотеатра «Париж «, полюбившемуся устроителям культурных мероприятий своей уникальностью и убранством, обе пары собрались посидеть в кафе отеля «Plaza», совсем рядом, за углом. Сам отель был известен тем, что именно там снимали знаменитый сиквел «Один дома — 2», а вот кафе в нем приобрело популярность своими исключительно вкусными чизкейками. Однако им пришлось изменить планы — Пейкер, которой было пора рожать со дня на день, неважно себя почувствовала, и они с Нихатом взяли такси и уехали домой, а Бехлюль и Бихтер отправились в кафе вдвоем. — О чем ты думала во время концерта? — вдруг спросил Бехлюль, — У тебя был такой мечтательный вид. — О том, как я нашла диск Эммы Шаплин в твоей комнате тем вечером, — ответиоа Бихтер, нанизывая на вилку кусочек клубничного чизкейка, — когда ты заболел, и как удивилась, что тебе она нравилась. Мне казалось ее репертуар … -Слишком сложен для такого м-м-м… неутонченного парня как я? — глаза Бехлюля смеялись, и Бихтер смутилась оттого, что он опять угадал ее мысли со всей точностью. — Не переживай, — успокоил ее он, и дотронулся подушечкой указательного пальца до кончика ее носа — Я тоже не ожидал, что ты станешь возиться со мной, готовить мне чай, сама принесешь его. Это было совсем не похоже на тебя. Ты мне казалась слишком холодной и высокомерной для этого. Они оба рассмеялись. Обеими руками Бихтер взяла чашку с горячим шоколадом и, отпивая маленькими глотками, слегка прищурилась, вспоминая моменты их частых стычек. — Похоже, что мы были далеко не самого лучшего мнения друг о друге! — воскликнула она. — Похоже, что так и было. Но это не помешало мне в тебя влюбиться. Бехлюль, наклонившись немного вперед, смотрел на Бихтер с тёплой улыбкой. — Когда я видел тебя, меня настигла чувство, что ты — самая родная, единственная, моя, и мне страшно хотелось дотронуться до тебя, проверить, что ты — не плод моего воображения, что ты здесь. И каждый раз, когда я думал о тебе, мое сердце колотилось, как бешеное. — Ты думал обо мне? — Бихтер игриво повела мгновенно заискрившимися глазами и одарила Бехлюля такой обворожительной кокетливой улыбкой, что у него ухнуло сердце. — Всегда, — быстро ответил он. Бехлюль смотрел на нее пристально. Сейчас он был абсолютно серьёзен. — И тогда, и сейчас. — О чем же ты думаешь сейчас? — уже не так живо спросила Бихтер, погружаясь в голубизну его глаз. Бехлюль неожиданно смутился.Он поерзал на своём стуле и ослабил узел на шарфе, как если бы ему стало неожиданно жарко. — Н-ничего особенного, просто о нашей жизни с тобой, — слегка заикаясь проговорил он, отводя глаза. — О наших детях… — добавил он совсем тихо и, отведя глаза, потер лоб. Бихтер почувствовала, как волнение и трепет затопили ее. Она обошла столик и села к Бехлюлю на колени. — Детях? И сколько у нас будет детей? — дрогнувшим голосом, осторожно, словно боясь спугнуть случайно опустившееся волшебство, спросила она, ловя его взгляд. Ей было необъяснимо важно не только услышать его слова, но и увидеть его глаза, которые могли бы рассказать ей все, что он не мог выразить словами. -Может быть, это глупо, но… — Бехлюль замялся, словно не находя нужных слов и залпом, как виски, выпил свой кофе а затем, осмелев, выпалил: — Четверо. Элла, потом двойняшки- мальчики и еще одна девочка. — А ещё? — еле слышно выдохнула Бихтер, доверчиво вглядываясь в его лицо с нетерпеливым ожиданием, словно от каждой детали, каждого нюанса его мечты, которую он рисовал сейчас для нее, зависело их общее будущее. — Еще — как мы будем жить, — приободрившись продолжал Бехлюль. Он обнял Бихтер удобнее и уже смелее смотрел в любимые глаза, не боясь увидеть там насмешки или осуждения, без страха быть отверженным, — у нас будет один дом здесь, а другой — в Мерсине. Может быть мне даже удастся выкупить семейную усадьбу. Жить мы станем здесь, но часто ездить туда, и наши дети будут знать о своих бабушках и дедушках, и будут говорить на обоих языках одинаково хорошо. Ты сможешь работать со своими клиентами удаленно на время наших поездок, а я буду следить за работой семейной фабрики в Мерсине и работать с контрактами здесь. И вообще, у нас будет все, как в обычных семьях — занятия танцами, баскетбольные матчи, поездки в горы, пикники на пляже, школьные концерты, футбольные тренировки. И изнурительный шоппинг, когда ты будешь долго выбирать кучу ненужных сумочек, платьев, шарфиков, а я буду ходить за тобой и злиться, и говорить, что мне надоело, что ты здесь уже час, а у нас ещё куча дел… И книжки детям перед сном, и твой фруктовый чай, когда кто-то заболеет. И мы обязательно поедем по Шелковому пути, и вообще будем много путешествовать. И всегда будем вместе, как те тролли-неразлучники, которых я тебе подарил. И за это над нами будут смеяться… — А нам будет все равно! — подхватила Бихтер, ласково водя рукой по его щеке. — Я хочу все это с тобой… Эти образы были настолько цветными и живыми, такими настоящими и объемными! Каждая деталь становилась крошечным кирпичиком, вкладываемым в общую мозаичную картину будущего и придаваоа ей уверенности. Мечты самой Бихтер сливались с этими визуальными образами, создавая в ее воображении своеобразное кинофильм из моментов, которые им с Бехлюлем ещё только предстояло пережить. * * * * * Было уже поздно, автобусы здесь не ходили, а в метро в такой час они не рискнули спускаться, наслышанные о том, что нью-йоркское метро поздним вечером может стать аттракционом более экстремальным, чем русская рулетка. — Давай лучше прогуляемся до дома, — предложила Бихтер, — обожаю атмосферу ночного Нью-Йорка! — Нам далеко до дома, а на тебе не совсем подходящая обувь для долгих прогулок, — критически оглядел ее Бехлюль, задержав взгляд на её легкомысленных сапожках на высоких эфемерных каблуках, которые выглядели на ножках Бихтер самым изящным образом, но были совершенно не похожи на обувь, в которой может быть удобно гулять по улицам города. — Давай-как мы лучше возьмем такси. -Ты уже устал от моего общества? — шутливо упрекнула его Бихтер. Она хотела продолжить свою шутку, но Бехлюль прервал ее и вместо ответа долго и с удовольствием целовал ее прямо здесь же, на улице, посреди шумной ночной толпы. — Никогда не говори так, — наконец оторвавшись от неё проговорил он.- Я никогда не смогу устать от тебя. Не могу дождаться, когда ты будешь моей женой. Я просто волнуюсь, что тебе будет трудно идти так далеко. На такси Бихтер ехать совсем не хотелось — они слишком быстро добрались бы до дома Пейкер. С каждым проведённым вместе часом они с Бехлюлем становились ближе друг к другу, и расставаться им было все сложнее. Время от времени он крепко обнимал Бихтер, словно проверяя на ощупь, не мерещится ли она ему, здесь ли она, и почти никогда не выпускал её руку из своей. Вот и сейчас он неожиданно остановился и мягким движением внешней стороны своей ладони провел по щеке Бихтер. — Я все время боюсь, что сплю и вижу длинный удивительный сон, а потом проснусь и пойму, что ты опять исчезла, — признался он. Шаловливо поведя глазами, Бихтер подняла свою руку к лицу любимого и поиграла пальцами в воздухе, словно нажимая клавиши рояля. Кольцо, подаренное Бехлюлем, блеснуло в свете неоновых вывесок. — Куда же я теперь? — с притворным сожалением вздохнула она. И все-таки, заверив, что ей совсем не тяжело, что сапожки удобные, а высокие каблуки не ощущаются совсем, Бихтер убедила Бехлюля идти до дома пешком. Несмотря на поздний час и сильный ветер на Бродвее царила особая атмосфера. Здесь продолжала кипеть жизнь, будто ночь только придавала городу еще больше энергии. Ночные огни, которыми сиял город, яркие неоновые рекламные вывески, гам прохожих… Вокруг работали бары и рестораны, звучала музыка, вело-рикши сновали тут и там, уличные артисты добавляли нотку театральности окружающей атмосфере, а вдали маячил Эмпайр Стейт Билдинг, подсвеченный тысячами огней в фиолетовых оттенках. Бихтер с восторгом остановилась, запрокинув голову, чтобы охватить взглядом один из старейших небоскрёбов Большого Яблока, и Бехлюль, понял её без слов и взяв за плечи, повел в сторону здания. Обычной многолюдной очереди из желающих подняться на площадку обозрения в такой час почти не было, все ожидающие, что собрались в холле, смогли поместиться в кабину лифта. Двери закрылись, и они полетели вверх. — Только здесь лифт отсчитывает пройденные этажи не по одному, а сразу десятками, — шепнул Бехлюль, кивая на табло в кабине лифта, указывающее на этажи, мимо которых они проносятся. 30, 40, 50, 60… Пол лифта давил снизу, а сила тяжести, мешая подъёму, нажимала сверху, вызывая слабость в коленях, потрескивание в ушах и странное ощущение приплюснутости. Бихтер пошатнулась и тут же почувствовала руки Бехлюля на своих плечах. Испытывая щекочущее чувство легкости в животе, отчего хотелось смеяться, она не знала — из-за быстрого подъёма ли это, или же потому что Бехлюль стоит за спиной и горячо дышит ей в затылок? Меньше чем за минуту лифт довез их до восемьдесят шестого этажа и, распахнув двери, выпустил их в помещение обсерватории. Выйдя на открытую площадку обозрения, Бехлюль и Бихтер обошли ее вокруг. Отсюда был виден Центральный парк, Гудзон и Ист-Ривер, Бруклинский мост, Таймс-сквер, Статуя Свободы. Вокруг сновали туристы, наводя телескопы для лучшего обозрения, позируя на фоне ночного Нью-Йорка и фотографируя панораму города с высоты птичьего полета. Нагулявшись здесь и купив комплект совсем ненужных, но таких необходимых сувенирных магнитов, Бехлюль и Бихтер вместе с группой смельчаков пересели на другой лифт, который поднял их еще на шестнадцать этажей и доставил на верхний дек обсерватории. Обзорная площадка сто второго этажа была значительно меньше предыдущей. Здесь даже было тесновато. Бихтер отчетливо ощущала, как колышется из стороны в сторону от ветра вся конструкция башни, как маяк в бушующем океане, и от этого было непосебе. Большие окна открывали панораму Нью-Йорка. В преддверии праздника город внизу сверкал разноцветными огнями. Каждый порыв ветра создавал волнующее чувство, словно сам город дышал под ногами. — Только что внизу мы были крошечной песчинкой этого гигантского мегаполиса, одними из миллионов, а вот сейчас весь город под нами, у наших ног! — Бехлюль завороженно смотрел на яркие огни города. — Как на вершине мира! — отозвалась Бихтер. — Когда ты рядом, вот так близко, я всегда чувствую себя, как на вершине мира! — прошептал Бехлюль, обхватив ее сзади обеими руками, как уютным шарфом, и уткнулся носом в её волосы. Бихтер улыбнулась, наклоняя голову чуть вбок и касаясь щекой его предплечья. Когда он обнимал ее так, она чувствовала себя как в надежном убежище. Это было так естестественно, уютно, тепло… Все тревоги, все сомнения уходили на задний план в такие моменты. С тех пор, как Бехлюль надел кольцо на ее палец, Бихтер пребывала в немного смешанных чувствах. Она отлично помнила, как сама настаивала, что не хочет помолвки. Ей было неприятно даже произносить это слово, не то что участвовать в самом действе. При одном слове «помолвка» сразу возникало перед глазами перемазанное блеском для губ лицо Нихаль и ее пятерня с растопыренными пальцами, когда она демонстрировала всем кольцо. Почему-то с Элиф таких ассоциаций у нее не возникало. Может быть, потому что обручаясь с ней, Бехлюль не выглядел таким жалким? С другой стороны, теперь, когда их отношения с ним не только возобновились, а еще вышли на другой уровень, когда все знали, что они — пара, она понимала, что начинает жаждать большей определенности и даже официальности в их положении. Она носила кольцо, которое Бехлюль подарил ей, они вместе проводят почти все время, он постоянно говорит, что они поженятся, что мечтает о семье, но они не обсуждали, что произойдет дальше, после новогодних праздников и, главное, когда все это произойдет. Дважды Бихтер попыталась подойти к вопросу “ А что будет дальше?», и дважды Бехлюль, с удовольствием мечтал об их совместном будущем? Как сегодня в кафе, но, отшучиваясь, уходил от дальнейшего обсуждения. Она пробовала уговорить себя, что прошло совсем мало времени, что нужно подождать, что лучше просто получать удовольствие от того, что последние дни уходящего года они вместе, но не могла справиться с напряжением, которое она иногда испытывала. Все еще не желая самой многолюдной церемонии помолвки, она чувствовала, что уже не возражала бы, чтобы Бехлюль задал ей тот главный вопрос, ответ на который уже знал. Но сказать ему это прямиком она тоже не могла, потому что боялась опять услышать его старое «Дай мне время». А может быть оно и в самом деле было ему нужно, это время, чтобы не чувствовать, что кто-то опять форсирует события за него, заставляет поступать определенным образом? И здесь она его понимала — как и любому мужчине, Бехлюлю был важно, чтобы он мог сам принимать серьезные решения. Бихтер словно была в ловушке между желанием наслаждаться каждой минутой открытости в их отношениях в сегодняшнем дне и стремлением к абсолютной ясности в их будущем. Время, проведенное вместе, было наполнено счастьем воссоединения, но конфликтовало с нарастающим чувством неопределенности. “ Может быть я многого хочу — всего и сразу?”- колебалась она, но каждый взгляд, каждое слово любимого становились загадочными знаками, которые она пыталась разгадать. Она всем сердцем жаждала ясности, стремилась к моменту, когда смогла бы понять, куда ведет их с Бехлюлем путь. «Для чего мне нужно, чтобы он игнорируя мои запреты, все-таки задал этот вечный вопрос, который все задают тогда, когда знают на него ответ?”- думала она. И сама же отвечала, что хочет услышать от Бехлюля формальное предложение и слова «Ты выйдешь за меня замуж?» не для того, чтобы придать их отношениям пафос, а чтобы почувствовать себя особенной, избранной, имеющей исключительное право на то, чтобы он, задавая этот вопрос, несмотря на то, что знает ответ на него, взволнованно ждал ее согласия. Это чудо, что они опять вместе после всех перипетий, после всех испытаний, и предложение руки и сердца от любимого человека — часть этого чуда в реальной жизни. А ещё хочется знать — когда наступит их «и жили они долго и счастливо…». Только вот Бехлюль выглядел абсолютно довольным всем происходившим между ними и, казалось не замечал её намеков и метаний. Внимательно налюдая за ним, Бихтер подметила, что он думает о чем-то, что не давало ему покоя — с первого дня их нью-йоркских каникул он не мог скрыть свою озабоченность, как будто постоянно что-то обдумывал, посматривал в телефон чаще обычного, несколько раз ему кто-то звонил, и он или отходил в сторону, чтобы поговорить, или отвечал коротко и односложно. Бехлюль объяснял это каким-то проектом, помочь с которым попросил его Нихат. Это было не слишком правдоподобно, но поскольку отношение его к ней и Элле с его стороны не изменилось, Бихтер пыталась не позволить чувству растущей тревожности взять над собой верх. Справа от них произошло какое-то движения, люди расступились, и Бихтер, очнувшаяся от своих размышлений, тоже отступила в сторону. В центре площадки оказался молодой человек. Опустившись на одно колено перед своей спутницей, он вполголоса что-то торопливо негромко говорил ей, явно сильно смущаясь и, открыв перед ней коробочку с кольцом, замер в ожидании. Бихтер смотрела, как девушка, волнуясь, вскинула руки к лицу, как мелко кивала, услышала ее «Да!» в ответ, видела, как блеснуло кольцо на ее пальце… — У нас это — частые явления, — улыбаясь, заметил гид, стоящий тут же.- А в феврале на День Святого Валентина у нас каждый год проходят массовые свадьбы в холле на 80-м этаже. Бихтер смотрела на только что помолвленную пару и мысленно представляла себя на месте женщины. С эффектом замедленного действия она отчетливо увидела — вот Бехлюль опускается на одно колено и открывает перед ней бархатистую коробочку в центре которой на такой же бархатистой подножке лежит кольцо… Нет! Кольцо у нее уже есть, и другого ей совершенно не обязательно. Теперь только оно означает для нее их с Бехлюлем отношения. Так же, как и кулон у нее на шее, оно — символ вечности, непрерывности, постоянства. Машинально прикоснувшись рукой к своему кольцу, Бихтер вернулась в свои мечты. Хорошо, Бехлюль опускается на одно колено, берет ее руку в свою… «Бихтер Йореоглу, ты станешь моей женой?» — спрашивает он срывающимся от волнения голосом и смотрит на нее с невообразимым трепетом… Видение было настолько ярким, что она даже ощутила эйфорию, которая немедленно наполнила воздух вокруг нее. С тихим вздохом, выдающим ее смешанные чувства, она медленно подняла глаза на Бехлюля. На секунду ей показалось, что он как-то странно смотрел на нее, как будто только что побывал вместе с ней в той сцене, которую Бихтер представила в своем воображении минуту назад. Его лицо удивленно-недоверчиво замерло, как если бы он услышал все её сокровенные фантазии и с удовлетворением осознавал, что она начинает сожалеть о своей категоричности и что хотела бы сейчас быть на месте той женщины, которой только что сделали предложение. Губы Бехлюля дернулись в едва сдерживаемой улыбке, а глаза загадочно смеялись, словно ее тайные мечты совпадали с его желаниями. Ей показалось — он радовался, что она начинает мечтать о том, от чего ранее отказывалась. Бехлюль приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, и Бихтер вдруг вообразила, что он собирается произнести эти слова, вдруг ставшие для нее такими важными, прямо сейчас! Он наклонился к ней ближе, и она судорожно вздохнула, почувствовав его теплое дыхание. Радостная дрожь пробежала по спине. Бихтер затаила дыхание и … — Красивая пара, правда? — расплывшись в беззаботной улыбке, Бехлюль клюнул ее коротким поцелуем в кончик носа, и обняв, повел в сторону лифта. Бихтер разочарованно угукнула в ответ, отводя от него глаза и украдкой оглядываясь на счастливую пару. На углу Пятой Авеню и Четырнадцатой улицы, в двух шагах у Праздничного Базара, две девушки исполняли знаменитый шутливый «Дуэт Двух Кошек», якобы принадлежащий руке Россини. Он состоял исключительно из одного слова «Мяу», которое всю арию пропевалось вариациями на разный лад. Обе исполнительницы флиртующе мяукали, театрально фыркали, умело выводя оперные рулады, и собирали вокруг себя большое количество зрителей, несмотря на поздний час. Бихтер с Бехлюлем тоже остановились наслаждаясь музыкой. Слушая дует, Бихтер с огромной радостью присела на край клумбы, которая очень кстати оказалась рядом, чтобы дать отдых ногам. Щегольские остроносые сапожки оказались коварными. Она ощущала, как усталость проникает в каждую клеточку ее тела после долгой прогулки на высоких шпильках. Ноги тяжелели, немели, мышцы дрожали от напряжения, а каждый шаг становился невыносимым испытанием. Желание просто отдохнуть, а лучше всего сбросить с ног обувь совсем переполняло её уже давно, но Бихтер героически молчала и терпела, не готовая признаться в том, что Бехлюль был прав — нужно было взять такси. — Пошли дальше? — спросил он, когда кошачий дуэт был окончен. — Давай еще немножко послушаем, они очень красиво поют, — умоляюще улыбнулась Бихтер. Бехлюль посмотрел на нее с тревогой и покачал головой. — Ты все-таки устала! Ноги болят? — Нет-нет, — живо запротестовала Бихтер, — Вовсе нет! Бехлюль бросил критический взгляд на острые носы ее сапог потом опять уставился на нее. Под его настойчивым выжидательным взглядом она смешалась. — Со мной всё в порядке, но я не могу сделать ни шага. Просто ноги онемели. Слишком узкие … и каблуки… — краснея от смущения, призналась она. — Ты почему молчала? — в его взгляде было столько нежной строгости и тепла, что она готова была растаять прямо тут же, сидя на этой клумбе. — Потому что ты сразу сказал, что гулять в таких сапогах будет тяжело, а я не послушала. — Почему не послушала-то? — спросил он с легкой укоризной. — Хотела быть красивой, и не хотела быстро оказаться дома, — она чувствовала себя ребенком, стащившим печенье до обеда На мгновение закатив глаза, он присел перед ней и принялся заботливо, мягкими движениями, растирать ее ногу. — Нужно было раньше сказать. — А что бы ты сделал? Как добрая фея, превратил бы хрустальные туфельки в домашние тапочки? — попробовала пошутить Бихтер. Бехлюль встал и аккуратно потянул ее, заставляя встать с клумбы, и Бихтер сама не поняла, как оказалась у него на руках. Ощущая волнительную смесь смущения и удовольствия, она попыталась заглянуть ему в лицо. — Ты что? Зачем? Я сама! Бехлюль молча нес ее с уверенностью и легкостью, словно это было абсолютно естественное и единственно правильное решение в этой ситуаци. — Чшш, не вертись и сиди тихо, — коротко отозвался он. — Все правильно, сестра, молодец, так с ними и надо! — поощрительно зааплодировала им толстушка в полицейской форме, заразительно смеясь. — Ух ты! Отлично! Девчонки рулят! — вторила ей молоденькая продавщица горячего шоколада. -Эй, ребята, — к ним через дороги со всез ног бросился длинноволосый парень с камерой на шее, — я снимаю ночную жизнь для канала АВС, помашите рукой! — Там, на перекрестке можно взять такси, — посоветовал Бехлюлю пожилой мужчина с бородкой, сочувственно покачивая головой. . — Я уже отдохнула и могу сама. Нам ещё идти три квартала, — испугавшись шума, который они наделали, Бихтер попробовала соскочить с рук с Бехлюля. — Вот именно, три. Поэтому держись крепче и не дрыгай ногами, — Бехлюль немного изменил положение рук, беря ее удобнее. * * * * * В последний день уходящего года Бихтер ощущала неразбериху. Все готовились к новогодней вечеринке, которую компания Нихата проводила в ресторане в одном из небоскребов на Таймс Сквер, а перед этим они шли на мюзикл. Приготовления, спешка, предвкушение… Предпраздничная суета в доме и личные рефлексии вызывали у Бихтер чувство, что нить чего-то важного ускользает из ее пальцев и теряется в суматохе. И как-то не получалось влиться в общее восторженное ожидание. Все эти дни Бихтер преследовала мысль, что за ее спиной происходит что-то, о чем знают все, но не знает она, а сегодня это чувство просто утроилось. Их с Бехлюлем нью-йоркские каникулы заканчивались — завтра вечером они возвращаются в Вашингтон. А что будет дальше, она не знала. Они провели незабываемое время вместе, и она была искренне счастлива с ним каждую минуту, но как же хотелось, чтобы все как-то окончательно оформилось между ними в осязаемый план! Ей так хотелось, чтобы этот Новый Год принес что-то конкретное, но наверное придется принять то, что всему свое время. Ах, и зачем только она осторожничала, упрямилась, зачем не дала Бехлюлю сделать ей предложение в традиционной форме? И почему он сегодня утром не пришел? Она уже привыкла за эти три дня, что утром здесь, звонит ей, говорит, что соскучился и ждет ее внизу, когда она будет готова и спустится, а сегодня пришлось ограничиться его звонком и двумя нежными СМСками. Он сказал, что у него какое-то неотложное дело с Нихатом. Бихтер попробовала расспросить сестру, но Пейкер ничего не знала, и волновать ее в последние дни беременности совсем не хотелось. Приехавшие мама, госпожа Айнур и господин Хильми тоже добавили свою долю сумбура, к которому она никак не могла присоединиться. — Как хорошо, что Бехлюль и Нихат решили перед новым годом пригласить нас всех на мюзикл! — госпожа Фирдевс стояла перед большим зеркалом и самым внимательным образом оглядывал свою прическу, изящным движением надушенного пальчика, приглаживая волосок у виска. — Мы с девочками обожаем «Призрак Оперы». — Да еще и с Сьеррой Боггес в роли Кристины, — подхватила госпожа Айнур, легко позевывая. Они только вчера вечером прилетели из Стамбула, и разница во времени давала о себе знать. — Сам господин Ллойд Вебер отметил, что она — лучшая исполнительница этой партии из всех, кого он слышал. Она начала петь партию Кристины в Лас Вегасе, ведь так? — Да-да, — сверкая светской улыбкой, кивнула Фирдевс. Отойдя от зеркала, она присела в кресло напротив Айнур и Хильми Оналов. По дороге из Филадельфии она еще раз позвонила дочери, чтобы удостовериться, что Пейкер достойно приняла свою младшую сестру и была приветлива с Бехлюлем. Пейкер заверила мать, что все сложилось наилучшим образом, но и ей нужно от нее кое-что — чтобы госпожа Фирдевс постаралась и, забыв распри с госпожой Айнур и господином Хильми, вела себя дружелюбно в их компании и чрезмерно не острила. И госпожа Фирдевс старалсь — с момента, как они все оказались в одной гостиной, она была вежлива и предупредительна и улыбалась так, что сейчас чувствовала, как у нее начало сводить мышцы щек, а губы от напряжения подергивались сами по себе. — Все верно, госпожа Айнур, но она уже исполняла партию Кристины и в полной Лондонской версии. Очень талантливая девочка, с такой-то прекрасной классической школой она скромна и всегда подчеркиват, что она — не оперная певица. Господин Хильми чувствовал себя крайне неуверенно. Хоть ему все еще было странно от этой мысли, но он уже примирился с мыслью, что их вражда с Фирдевс Йореоглу осталась в прошлом. А вот над чем он ломал голову сегодня с тех пор, как утром поговорил со своим адвокатам из Стамбула, так это над новостью, которая могла бы быть очень небезынтересной для многих присутствующих в этой комнате. Он никак не мог решить — стоит ли ему рассказывать о том, что он узнал или стоит погодить? Все-таки момент был не слишком подходящим — канун Нового Года, — и он чувствовал огромный соблазн поделиться важным известием, но с другой стороны, он не мог сказать определенно, как эта информация повлияет на окружающих. Подобные вопросы требовали тактичности, а Хильми признавал, что в этом он не силен, поэтому и размышлял об этом с самого утра. Время тянулось, но он никак не мог решить — следует ли промолчать хотя бы до завтра или нет. Чтобы разрядить для себя обстановку, господин Хильми встал и начал прохаживаться по гостиной. Глядя, как его жена и Фирдевс ведут непринужденный разговор, он перевел глаза на сестер Йореоглу. Пейкер сидела в лаунж-кресле с высокой посадкой, которое Нихат искал специально для нее, и поглаживая живот с мягкой улыбкой прислушивалась к разговорам матери и свекрови. Бихтер стояла у огромного, в пол, окна и наблюдала, как няня играет с детьми во дворе. Опять на секунду поколебавшись — говорить-не говорить? — Хильми все-таки решил сегодня ничего не говорить — ну, может быть только Нихату, — и молча вознес молитву, прося Аллаха не позволить никому другому вмешаться в это. Хотя бы на этот день. С улыбкой он предложил дамам кофе, галантно наливая каждой по чашке, подал Пейкер бокал фруктовой воды с льдом, к которой она очень пристрастилась в последнее время. Затем, чувствуя необходимость в чем-то более крепком, он налил себе в фужер бренди и быстро выпил его под неодобрительным взглядом жены. Айнур и Фирдевс, склонив головы, перелистывали страницы журнала с театральными новостями. Не зная, куда себя применить, Хильми подошел к ним ближе и заглянул через плечо жены. — Это вот ее вы обсуждаете? — он наугад ткнул пальцем в фотографию актрисы, изображенной на открытой странице. Обе женщины, не сговариваясь, синхронно вскинули головы и неодобрительно уставились на него одинаковым взглядом — как если бы он вторгся на территорию, куда его не приглашали, и нарушил там всю атмосферу. Почувствовав себя так, будто он встрял в научную дискуссию двух интеллектуалов с предложением погадать им на картах Таро, господин Хильми попытался исправить ситуацию. — Очень красивая девушка, — похвалил он актрису на странице журнала, доброжелательно улыбаясь. — Знаток женской красоты! — язвительно бросила Айнур, поднося чашку кофе к губам. — Это не Сьерра Боггесс, господин Хильми, — пряча улыбку с удовольствием объяснила госпожа Фирдевс, кокетливо глядя на него, — это модель парфюмерного дома Картье с рекламой духов. Выругавшись про себя за то, что он ляпнул такую несуразность, за которую его еще призовут к ответу, Хильми поскорее отошел от дам. Он взялся было за бутылку бренди, чтобы налить себе еще, но затылком почувствовал прожигающий взгляд жены, передумал и налил себе в чашку кофе, ретировавшись с ней к окну, возле которого стояла Бихтер. — Господин Каримлу тоже великолепен в партии Призрака, — подала реплику Фирдевс, пытаясь увести разговор от явно до сих пор болезненной для обоих супругов темы в более безопасную. — Соглашусь с вами, дорогая, — кивнула госпожа Айнур. Она говорила нарочито громко и выразительно и краем глаза наблюдала за мужем. — В нем что-то есть … демоническое и дерзки привлекательное. Наверное, это лучший кандидат на роль Эрика, — бросив взгляд на господина Хильми и прочитав на его лице искреннее изумление, она удовлетворенно улыбнулась. — Я видела их на сцене в Женеве. Они просто превосходны вместе! — обратилась она к Пейкер и Бихтер, которые до сих пор молчали, — Я не могу дождаться не могу, когда мы попадем на «Любовь никогда не умрет». — А я уже видела! Неплохое продолжение Призрака Оперы». Смотреть на них и слушать — огромное удовольствие. Какая экспрессия, страсть. Чувства так и брызжут! — подхватила госпожа Фирдевс. — Я читала, что их отношения продолжаются и за пределами сцены. Их часто видят вместе в разных местечках, — глаза женщины вспыхнули так ярко, словно она сама была частью той страстной истории, о которой говорила. — О-о, к нам пожаловала сама госпожа Желтая Пресса! — проиронизировала Бихтер, поворачиваясь ко всем лицом, и тут же пожалела об этом. — Кстати, о прессе, ты упомянула ее так кстати, дорогая, — глаза матери теперь горели еще ярче, — я сегодня видела вашу с Бехлюлем фотографию в интернет версии энтертеймент дайджеста канала АВС. Ты не рассказала, что вчера домой он нес тебя на руках. — Как это романтично! — воскликнула Пейкер, оживляясь. — Молодец, девочка! — похвалала Бихтер госпожа Айнур, — Вести себя правильно мужчину нужно приучать сразу. Переучивать — гораздо сложнее! «О, Аллах, лучше бы я продолжала молчать!”- подумала Бихтер, раздраженно наморщив лоб. Разговор приобрел неожиданный поворот, и она, ощутив на себе всеобщее внимание, не знала, как от него отделаться. — Теперь понятно, почему бедный парень пришел вчера ночью таким усталым и уснул, свалившись на этом кресле, когда ждал, пока Бихтер переоденется и спустится пожелать ему спокойной ночи, — засмеялась Пейкер. — Но где же Нихат и Бехлюль? — спохватилась госпожа Фирдевс, заметив гримасу недовольства на лице младшей дочери, — Нам уже давно пора выходить. Телефон господина Хильми разлился трелями, оповещая о входящем звонке. — Они ждут нас в театре, а такси уже внизу! — быстро оповестил он всех, едва закончив свой короткий разговор с сыном. — Не переживай, Бихтер, считай всю эту суету частью новогоднего волшебства, — ободряюще шепнул Хильми Бихтер, выходя из гостиной. Когда их два такси подъехали к театру, Бехлюль и Нихат уже ждали их. Бехлюль бросился открывать дверь машины, помогая Бихтер выйти. Он с такой радостью и с таким же нетерпением и пылкостью схватил ее в охапку, обнимая, а потом завладел ее рукой, что все сомнения Бихтер моментально улетучились. — Я так скучал по тебе! — шепнул он ей на ухо и, она враз забыла про свои тревоги. Попасть в один из Бродвейских театров на дневной мюзикл «Призрак оперы «, где заглавные партии исполняла знаменитая сценическая пара, было лучшим способом проводить уходящий год! Взаимодействие Сьерры Боггесс и Рамина Каримлу на сцене было таким естественным и чувственным, что двала пищу для пересудов любителям слухов. И в прессе, и на социальных платформах, в самом деле, часто обсуждались их возможные «тайные отношения» за кулисами. Однако, никакие сплетни не умаляли одного — талант этой пары и их харизма на сцене создавали неповторимую атмосферу, заставляя зрителей погружаться в мир настоящей страсти. С первых же нот увертюры Бихтер почувствовала себя, что растворяется в этой волшебной музыке. «Мама была права, “ — подумала Бихтер: ” Из всех образов Кристины, этот, который воплощает в жизнь Сьерра, — самый лучший!» Певица, выровнено и непринужденно сохраняя мелодический рисунок партии, со всей широтой своего диапазона легко брала самые высокие ноты совсем не напряягаясь в лице. И как органично Кристина смотрелась на сцене с Призраком! Её кристально-чистый сопрано менялся от бесконечно нежного до страстного и пьянящего, а мрачный и сочный баритон Рамина, казалось, проникал в каждый уголок души, завораживал, заставлял испытывать холодок в груди. На сцене между ними определенно царила неоспоримая химия, которая переливалась искрами в каждом акте и поражала своей естественностью. Следуя за перипетиями героев, Бихтер чувствовала, что переносится в другой мир, ощущая их переживания как свои, что вызывало в ней особенный отклик. Это была ее не первая встреча с мюзиклом, но впервые Бихтер вдруг нашла параллели между отношениями Кристины и Эрика с их с Бехлюлем историей. Надежда, боль, невозможность, одиночество… Каждая нота, каждое слово мюзикла казались наполненными их чувствами и написанными для них. … Скажи, что будешь со мной! Одна любовь, одна жизнь. Веди меня, спаси меня от моего одиночества! Скажи, что ты хочешь, чтобы был рядом с тобой. Куда бы ты ни пошла, пусть туда пойду и я. … это все, что я прошу у тебя! В репризе дуэта Кристины и Призрака, «Точка невозврата», под влиянием волшебной музыки, пронизанной страстью, болью и надеждой в голосах исполнителей, Бихтер почувствовала, как что-то сжимается в ее груди. Горло перехватило от острых чувств — страх потери, желания быть с любимым и собственной уязвимостью перед мощью этих слов. На глаза Бихтер навернулись слезы, непрошенные и искренние, как ответ на эту волнующую молитву. Вот и у них была та точка невозврата, после которой все казалось утраченным, но судьба дала им шанс попытать счастья еще раз, указала им на путь, который еще недавно казался невозможным. Бехлюль слегка пожал ее руку, которую на протяжении всего время, пока шел мюзикл, держал в своей. Бихтер, растроганная сценой, быстро моргая блестящими от слез глазами, посмотрела на Бехлюля, ища поддержки, и встретилась с точно таким же блеском и в его глазах. Увидев на ее лице слезы, его брови скорбно дернулись. Он поднес ее руку к своим губам и поцеловал запястье, обдавая своим теплом. " Всегда и только со мной!» — едва слышно, почти одними губами, произнес он. * * * * * — Теперь, дорогие дамы, я буду вынужден вас покинуть. — неестественно бодро объявил Бехлюль, когда они вышли на улицу и стояли в ожидании такси. Он, как показалось Бихтер, фальшиво улыбаясь, старался не встречаться с ней глазами. Так уже было, эту улыбку, похожую на болезненную гримасу, она помнила слишком хорошо. «Бехлюль убегает!» — совсем некстати всплыла в голове эта глупая фраза из прошлой жизни, и настроение молниеносно испортилось.Это произошло так быстро! Бихтер ничего не успела сделать — ни понять, что именно привело ее в дурное расположение духа, или как-то урезонить себя, — только чувствовала, как воодушевление после шоу в мгновение ока сменяется разочарованием. И так тоже уже было. Бихтер чувствовала, как ее губы непроизвольно сжимаются в злую улыбку. Все то время, пока шел мюзикл и во время антракта, он был тем же Бехлюлем, которым он был все дни с момент его приезда — любящий, внимательный, ласковый… Он не выпускал её руку из своей, играя с ее пальцами, во время антракта они гуляли по зданию театра, он нашептывал ей, как ему не хватало увидеть ее сегодня утром, как обычно. Забредя в какой-то закуток на самом верху, они целовались, как школьники спрятавшись от всех, а потом бежали, подшучивая друг над другом, вниз, боясь не успеть сесть на свои места до начала второго акта. И вот такой контраст — его серьезный вид, немного отстраненный взгляд, будто он погружался в свой мир, недоступный даже для нее. Ей даже казалось, Бехлюль не мог дождаться, когда наконец им подадут машину, чтобы скорее вернуться к тому, что занимало его гораздо сильнее! Бихтер стремительно настигало ощущение, что тень прошлого вдруг материализовалась и грозно нависла над ними. От обиды ее сердце прыгало и сбивалось с ритма, внутри рос клубок недоверия и тревоги. Вздернув подбородок, она холодно смотрела, как Бехлюль торопливо тыкал пальцами в экран телефона, отвечая кому-то на СМС. Бихтер очень хотелось подойти ближе и заглянуть ему в глаза, пытаясь найти в них ответ, но что-то останавливало ее. В этот момент Бехлюль казался ей далеким, как человек, которого она знала и любила, но не могла понять. Он теребил телефон в руках и выглядел виноватым и растерянным, словно пойманным на месте преступления. — Опять проблемы на работе? — наконец поинтересовалась у него Бихтер, не сдерживая воинственной ухмылки.Ее зеленые глаза горели, внимательно изучая Бехлюля и подмечая каждое движение в его лице, осанке, голосе. Она слишком хорошо его знала и сейчас ловила каждую мелочь. Нет, не работа была причиной его странного поведения. Было что-то другое, о чем он предпочитает молчать. Не зря она в последнее время ощущала какое-то невидимое напряжение между собой и Бехлюлем. — Да, можно так сказать, прости, любовь моя! — Бехлюль виновато опустил глаза, словно извинялся за то, что ему приходится огорчать ее. — Через несколько часов — Новый Год, — Бихтер резким движением отбросила волосы назад, — это никак не может подождать? — К сожалению, нет. Именно это подождать никак не может. Но потом… Я обещаю тебе! — где-то на самых дальних задворках ее рационального сознания она успела отметить, что Бехлюль говорил мягко, почти умоляя, но Бихтер была слишком распалена, чтобы слушать голос разума. — Все в порядке! Решай свои дела, — приподняв круто изогнутые брови, Бихтер растянула губы в улыбке, которая должна была быть приветливой, но получилась язвительной. Она также хорошо отдавала себе отчет, что Бехлюль очень хорошо помнит, что могла означать такая улыбка на ее лице. -Ты обиделась на меня… — чувствуя удушливое дыхание наступающей грозы, он попробовал заглянуть ей в лицо, тронуть за плечо, взять за руку… — О, нет, ничуть! Все в порядке, — засмеялась Бихтер, делая мягкое, почти незаметное движение, чтобы отстраниться от него. Бехлюль открыл дверь наконец подошедшей машины и протянул Бихтер руку, чтобы помочь сесть, но она сделала вид, что не заметила его руки. Не спуская улыбки со своего лица, она грациозно обошла машину и, открыв себе дверь, села с другой стороны. Пейкер, опираясь на Нихата, кряхтя, устроилась рядом с ней. Краем глаза Бихтер заметила, как Бехлюль что-то торопливо говорил Нихату и госпоже Фирдевс. Мама, смеясь похлопала Бехлюля по руке и отошла на несколько шагов, набирая номер в телефоне. Нихат немного озабоченно оглядывался на машину и что-то объяснял своим родителям. Продолжая оживленный разговор по телефону, госпожа Фирдевс распахнула дверь машины. — Я приеду позже, возвращайтесь с Пейкер вдвоём, — проговорила она, не отнимая телефона от лица. — Нихату тоже нужно заехать на работу, и господин Хильми поедет помочь ему, кажется что-то с контрактом. А Айнур будет с мной. — Нихат не говорил ни о каких контрактах, — немного недоуменно пожала плечами Пейкер. — Может быть ты просто забыла, дорогая? — госпожа Фирдевс укоризненно покачала головой и слегка округлила глаза, глядя на дочь. . — А ты куда, мама? — спросила Бихтер. — А мне нужно кое-что проверить. Это для агентства. Все, счастливо! — Госпожа Фирдевс упорхнула, — драматически прокомментировала Пейкер. — Похоже сегодня у всех какие-то нерешенные дела. Всерьез подумываю — может быть и мне стоит закончить какие-нибудь дела? — иронично заметила Бихтер, наблюдая, как Бехлюль быстрыми шагами подходит к их машине. — Я позвоню, -сказал он, наклонившись к открытому окну. — Увидимся вечером, — Бихтер с холодным кокетством помахала ему пальчиками. — Желаю тебе решить все твои проблемы до полуночи. Хотя, — она вздохнула с притворным сочувствием, — если дела настолько серьезны, не торопись. — Обязательно увидимся! — он тепло улыбнулся и бесшумно поцеловал воздух. — Я люблю тебя. — Удачи! — сдержанно ответила она. Бихтер достала из сумочки телефон и начала медленно перелистывать входящие звонки и СМСки. Заметив, что Бехлюль все еще стоит у окна, она вежливо улыбнулась и, досадуя, что ей некому перезвонить, принялась набирать первый попавшийся номер, давая ему понять, что их с ним разговор окончен. — Вы поссорились? — осторожно спросила Пейкер, когда их машина тронулась с места. — Нет, все отлично, не переживай, — Бихтер сунула ненужный телефон обратно в сумочку и улыбнулась, пытаясь скрыть следы неуверенности на своем лице. — Он очень любит тебя, — Пейкер внимательно смотрела на сестру. — Это я могу тебе сказать абсолютно точно, Бихтер. Не переживай, у мужчин всегда появляются какие-то нерешенные дела в самые неподходящие моменты. В нарядном атласном клатче, лежавшем на ее коленях, тихо тренькнул телефон. Звонила Элиф. — Ты мне звонила, как раз в тот момент, когда я набирала твой номер, — оживленно начала она. — Извини, я случайно тебя набрала, — устало соврала Бихтер, пытаясь свернуть разговор. Она была не расположена к жизнерадостному общению в эту минуту. — Нет-нет, ты очень вовремя позвонила! Мне очень-очень нужна твоя помощь! — защебетала Элиф. — Похоже, госпожа Бендер только что присоединилась к группе тех, у кого образовались неотложные дела в последний день старого года, — пошутила Бихтер, закончив разговор. Пока Бихтер говорила по телефону с Элиф, Пейкер с нетерпением выискивала каждое изменение в лице сестры, ловила каждое слово Бихтер и сейчас, сгорая от любопытства, ждала подробностей разговора. — И? — Пейкер вопросительно постукивала пальцами по животу, слегка приоткрыв рот. — Какая-то глупость, -поморщилась Бихтер.- Она просит меня приехать в шоурум на Пятой Авеню и выбрать три платья для фотосессии послезавтра. Что-то о том, что ей привезли не те платья, ей нужно срочно, а сама она не может и просит помощи, — Бихтер так сильно наморщила лоб, что Пейкер, не сдержавшись, протянула руку и пальцами разгладила место на лбу сестры, где образовался залом. — Какие платья? И почему она не может? — спросила Пейкер, поправляя волосы у лица. — Меня больше интересует, почему я и почему именно сегодня? — недоуменно подняв брови, Бихтер развела руками, пытаясь понять смысл неожиданного приглашения. — Что именно она сказала? — Попросила меня заехать в шоурум, адрес которого она сейчас пришлет, — стараясь говорить терпеливо, начала перечислять Бихтер, — выбрать из коллекции три платья для фотосессии и оформить на них заявку. «Потому что у тебя море вкуса, дорогая!» Она потом их заберёт, или их доставят, не знаю. Мама не смогла, у неё дела, связанные с чем-то другим. Похоже в самом деле, мне одной сегодня совсем нечего экстренно заканчивать. — А сама Элиф? Опершись локтем на спинку сидения, Пейкер внимательно слушала, едва заметно кивая головой. Её глаза, сверкая азартом, были прикованы к лицу сестры. — А сама Элиф встречает бизнес-партнера в аэропорту, которого нельзя не встретить лично, потому что она с ним подписала большой контракт. Какой-то итальянец со своей линией ювелирных украшений, которого она приведет сегодня в ресторан на вечеринку. — Зачем? — Оказывается, его сын работает с Нихатом, — закатила глаза Бихтер. — Мир тесен! — восхитилась Пейкер. — Да! И — вишенка на торте — его сын меня знает. — Знает тебя? А кто он? — Без понятия! Ты же знаешь Элиф — «Дорогая, у меня сейчас совсем нет времени, все расскажу, когда увидимся!» — прижав руку к груди, Бихтер кокетливо взмахнула ресницами, подражая Элиф. — Может быть, она просто в стрессе? Ладно, поедем вместе. Я не оставлю тебя одну. — Пейкер с готовностью взяла сестру под руку. — Спасибо! — Бихтер вздохнула с облегчением — ей не хотелось сейчас быть одной. Присутствие Пейкер поможет ей отвлечься от мрачных мыслей и переключить ее внимание. Она будет просто наслаждаться временем, проведённым с сестрой. — Мы все сделаем быстро. Тебе ещё нужно отдохнуть, и я хотела побыть с Эллой. Глава 36. -Нихаль, милая, поторопись! Я буду вынуждена ехать одна, если ты не появишься прямо сейчас. Госпожа Арсен тяжёлыми шагами мерила промежуток от окна гостиной до дверей спальни брата последние двадцать минут в ожидании племянницы. Хмурая и уставшая от невыносимой тяжести последних событий, Нихаль медленно спускалась по лестнице. Вчера вечером, когда они вернулись домой, Арсен заставила её сесть за стол и хотя бы немного поесть, помня о том, что она склонна к тому, что врачи называют нарушением пищевого поведения, а попросту девочка морит себя голодом, когда переживает, а потом ест все подряд в огромных порциях. Но толком Нихаль все равно не ела, молча ковыряла в тарелке и невпопад отвечала на вопросы. Зато опять сорвалась на прислугу — каждая мелочь выводила ее из себя, она распекала слуг за подачу блюд, выражение лиц, за то, как были сложены салфетки. Кричала так, что Арсен с трудом сдержалась, чтобы не надавать племяннице по щекам за такое поведение. Пришлось собрать всю волю в кулак и напомнить себе, что если ей, взрослой женщине хочется выть от всего происходившего, то девочке, выращенной в семье под постоянной чрезмерной опекой отца и гувернантки, сейчас гораздо хуже. — Тебе удалось отдохнуть, дорогая? — спросила тетка, подходя к столу и давая знак Мелисе налить травяного чай в чашку Нихаль. Девушка безразлично пожала плечами. — Не знаю, по-моему, да. Легла и как будто провалилась. Она села за стол, поднесла чашку к лицу, принюхалась к содержимому и решительно отодвинула чашку. — С бергамотом? — грозно сдвинув брови, Нихаль бросила уничтожающий взгляд в сторону прислуги. — Вы же знаете, что я не люблю. — Это я попросила этот чай, — поспешила солгать Арсен — она не могла позволить себе еще раз оказаться свидетельницей безобразной истерики со стороны племянницы. Госпожа Арсен очень не любила ссор, да и неуместны они были в их теперешнем положении. — Не хочешь, чай, выпей сок или молоко и съешь хотя бы тост. Иначе в больницу я тебя взять не смогу, — сдержанно сказала госпожа Арсен. Нихаль было открыла рот, собираясь ответить что-то в протест, но под волевым взглядом тети осеклась и послушно положила на тарелку тост и взялась за йогурт. * * * * * Госпожа Арсен села в кресло перед окном и устало прикрыла глаза. Ей поспать прошлой ночью не удалось совсем. Вернувшись домой поздно вечером, она проследила за тем, чтобы Нихаль приняла свое лекарство, приняла душ и легла в кровать — после пережитого за вчерашний день это было особенно важно, — накормила Бюлента, попыталась поговорить с ним, но мальчик после истерики, которую сестра устроила в его комнате, молчал, хмуро смотрел в сторону и на контакт ни с кем не шел. Проверив, как дела на кухне, она ушла к себе. Оставшись наконец одна, Арсен ворочалась, вздыхала, пыталась читать и, наконец, сдалась — спать она сегодня не будет. Дотянувшись с кровати до телефона, она набрала номер больницы и справилась, как обстоят дела. Не услышав ничего положительного, госпожа Арсен взбила подушки сильнее и, устроившись полусидя, задумалась. Почему она сразу не обратила внимания на то, что Аднан приехал сам не свой? Она списала это на длинный перелет, на неудачную поездку, на испорченное настроение из-за толпы журналистов, встречающих его и раздувающих немыслимые сплетни. Ей даже не удалось поговорить с ним, потому что Нихаль встретила его упреками и не успокоилась, пока Аднан не ушел в ту спальню, которую избегал уже больше года. Решив дать брату немного времени, чтобы отдохнуть, Арсен не беспокоила его. Она погуляла в саду, стараясь развеяться на свежем воздухе, выпила чаю на кухне, стараясь разговорить новую прислугу и узнать побольше о людях, которые теперь жили в доме ее брата. Промаявшись еще, она поднялась в гостиную, где, как на страже, сидела, насупившись, Нихаль и смотрела исподлобья. -Он не выходит, — она коротко кивнула в сторону спальни. — Он уже столько времени не входил в эту комнату, а сейчас не выходит оттуда. Зачем он пошел отдыхать туда, если у него уже есть новая спальня? Клянусь, я велю переменить там абсолютно все и устроить из той комнаты большой офис, чтобы нам обоим было там место! Я все равно давно хотела это сделать. Арсен, сжав зубы, вдохнула побольше воздуха, собираясь сказать племяннице, что ей нужно хоть немного успокоиться и дать возможность отцу самому все объяснить, как услышала непонятный шум в спальне Аднана. Резво подойдя к двери, она нерешительно постучала, напряженно прислушиваясь к звукам изнутри — в комнате что-то точно происходило. Она услышала голос брата, но не различила слов, потом отчетливо послышался звук совсем рядом, у двери, который заставил её вздрогнуть, опять невнятный голос Аднана и после — сильной глухой звук удара. — Что происходит? — сзади стояла обеспокоенная Нихаль. — Аднан! — громко позвала брата госпожа Арсен, чувствуя, как холодок медленно сползает по ее спине. Она ещё раз постучала и уже понимая, что случилось что-то очень нехорошее и досадуя на то, что все происходит на глазах у Нихаль, повернула ручку двери. Аднан лежал на полу возле самой двери, рядом со сбитой на пол настольной лампой. Раскинув ноги, он упирался в основание кровати плечами и образовывал с ней прямой угол. На секунду окаменев, Арсен смотрела, как странно сползла половина лица брата, как будто кто-то невидимой рукой дёрнул с этой стороны за ниточку вниз, её взгляд фиксировал закатившиеся глаза, бессильно заброшенную за спину руку, неестественно свешенную на бок голову. — Папа? — в ужасе прошептала Нихаль у нее за спиной, заставляя Арсен выйти из оцепенения. Опустившись перед братом на колени, она попыталась проверить у него пульс, но с перепугу никак не могла успокоить тремор в своих пальцах. Наклонившись, женщина приложила ухо к его груди, моля Провидение только о том, чтобы не услышать тишину. Почувствовав слабое дыхание и заметив легкие подергивания век Аднана, госпожа Арсен обернулась. Широко раскрыв глаза и прижав руку ко рту, неподвижно стояла Нихаль, словно превратившись в каменную статую, на нижней ступеньке замер Бюлент, жалобно вытянув тонкую шею. Сзади испуганно выглядывали Нур и Мелиса, похожие друг на дружку как никогда. Опять переведя взгляд на смертельно бледного брата, Арсен проглотила тошнотворный ком в горле и постаралась взять себя в руки. Она подняла с пола сломанную лампу и отставила ее в сторону. Звучно, властно, всеми силами подавляя в себе бьющий ее озноб, она принялась раздавать распоряжения — звонить в скорую помощь, связаться с лечащим врачом брата, накапать успокоительного Нихаль, подготовить машину к выезду и не вступать в контакт ни с кем из незнакомых, кроме медицинского персонала. Хотела было велеть Якупу положить неуклюже лежащее тело брата на кровать, но побоялась как-то навредить ему и ограничилась тем, что Аднана уложили удобнее здесь же, на полу, подложив ему под голову подушку. Только убедившись, что все слуги не судачат о том, что происходит в доме хозяев, а выполняют ее распоряжения, госпожа Арсен почувствовала, как же она устала за всего несколько минут. Нихаль, нахмурив брови, продолжала стоять в дверях, недоверчиво глядя за всем происходившим. Дрожащие губы, глаза с застывшими слезами, рука, обхватившая шею… Арсен с удовлетворением отметила, что, по крайней мере, терять сознание племянница не собирается, и внутренне вздохнула с облегчением. Эти частые обмороки Нихаль уже долгое время были бедой всей семьи, и, вспоминая предыдущие случаи, когда племянница теряла сознание, Арсен не могла не признать, что всегда чувствовала, как к ее обеспокоенности за девочку внутри примешивалась доля раздражения. Ей казалось, что просто оберегать Нихаль от огорчений означало усугублять ее проблему. Недуг, какой бы он не был нужно было лечить комплексно. Но она предпочитала не вмешиваться, позволяя брату и мадемуазель решать самим, как поступать с девочкой. Сейчас она была откровенно рада тому, что Нихаль, хоть и с трудом, но держалась — на фоне уже сложившихся трудностей и напряженной обстановки в семье ее новый приступ был бы только лишней проблемой, которую пришлось бы решать Арсен в одиночку. А вот Бюлент… Обычно весёлый, легко и быстро острящий, хотя и притихший в последнее время, он стоял рядом с сестрой, прижав тесно сжатый кулак к губам, и смотрел на отца с выражением безмолвного ужаса. Даже со стороны было видно, как он был весь напряжен и дрожал. Арсен попыталась обнять мальчика, но Бюлент неожиданно с неприязнью отстранился, словно её прикосновение вызывало у него отвращение. Взгляд его был наполнен не только страхом, но и каким-то горячим неприятием к Арсен, как будто он обвинял тетку в том состоянии, в котором был сейчас отец. Решив не настаивать, госпожа Арсен отошла от племянника. Сейчас у нее не было ни времени, ни возможности, ни, признаться, желания заниматься эмоциями племянников. Нужно было держать себя в руках, что было крайне сложно. Услышав отвратительный вой сирены машины скорой помощи, госпожа Арсен непроизвольно поежилась — вспоминая, как этот мерзкий звук, как вестник несчастья, уже разрывал тишину их дома больше года назад. В тот мрачный день беда раскрыла свои крылья над их семьей, превратив свадьбу Нихаль в серию разочарований и потерь, и по сей день парила над ними. Словно проклятье, посланное им судьбой в виде второй жены Аднана с первого дня её появления в их доме, завертело их в вихре неудач и до сих пор не отпускало, сводя все усилия вернуть спокойствие в семью Зиягиль на нет! «Зачем?» — в сотый раз вздыхала госпожа Арсен, — ” Зачем Аднан впустил в их дом эту совсем не подходящую ему женщину и ее семью?» Якуп умело маневрировал по улицам, стараясь не упустить из виду тревожно мигающие огни машины скорой помощи. На их счастье вечерний час пик уже закончился, и до больницы они добрались довольно быстро. Резкий, бьющий в нос запах медицинских препаратов, яркий свет, от которого слезились глаза, озабоченные лица врачей, муторный писк больничных мониторов. Стремглав пробежав по лабиринту больничных коридоров, Арсен оказалась перед дверьми палаты реанимационного блока. Вокруг Аднана уже суетились с десяток человек из медицинского персонала, подсоединявшие его к многочисленным аппаратам и торопливо что-то говорящие на только им одним понятном кодовом языке. Несмотря на внешнюю сдержанность госпожи Зиягиль, ее властно поднятую голову, уверенную походку и твердый голос, внутри нее ревела буря страха. Каждая клеточка тела дрожала от ужаса, который застывал внутри, создавая чувство, будто она стоит на зыбком краю пропасти. Ей хотелось не просто кричать, а голосить от страха и отчаяния, которые сжимали ее сердце. Но вместо этого женщина продолжала нести себя так, словно ничего серьезного не произошло, осознанно подавляя в себе леденящее душу осознание, что то, что казалось бедой полтора года назад, было всего лишь ее предвестником. Нельзя рассыпаться. Ради племянников. Для них она сейчас должна была стать опорой, стеной, за которой можно спрятаться от любых бурь. Ради партнеров по бизнесу, кредиторов, которым ни в коем случае нельзя показать, что их, и без того шаткое положение, сейчас может оказаться в абсолютном минусе. А ведь еще недопустимо было забывать и о том, что журналисты, как свора стервятников, кружат над их семьей. Арсен стремилась сохранить внешнее спокойствие ради чести и репутации фамилии Зиягиль, не давая газетчикам дополнительного материала для разговоров до тех пор, пока сокрытие правды о случившемся станет уже невозможным. Из палаты вышел врач и сообщил, что пока он ничего не может сказать. Даже для того, чтобы что-то предположить относительно состояния больного, необходимо провести серию обследований. Начнут они прямо сейчас, но продлится это всю ночь, скорее всего даже дольше. — Состояние очень тяжелое, мы делаем все, чтобы стабилизировать господина Аднана, но о чем-либо говорить сейчас невозможно. Мы ждем консилиум, а пока будем проводить диагностические тесты. Я позвоню вам завтра утром. — Мы никуда не уйдем, — вдруг заговорила Нихаль очень резким голосом, таким, каким говорила в последнее время с прислугой. — Мы будем ждать здесь. — В этом нет смысла, госпожа, — покачал головой доктор. — Понимаю, что вы беспокоитесь о вашем отце, но в настоящий момент важно, чтобы врачи имели свободный доступ к пациенту и могли провести все необходимые процедуры. — Вы не смеете запрещать мне! Я не оставлю папу одного. Я хочу знать, что вы будете делать и как быстро вы будете это делать! — настаивала Нихаль, не обращая внимания на то, что Бюлент несколько раз дернул ее за полу жакета, пытаясь остановить. — К сожалению ваше присутвие сейчас может только затруднить работу медицинского персонала и навредить вашему отцу, — врач был насроен решительно. — Первые часы критически важные, и ваше участие может создать дополнительное напряжение в диагностическом процессе. Пожалуйста, езжайте дайте домой и позвольте нам заботиться о нем. Мы вам сообщим о ходе лечения. -А что с моим братом? — осмелилась спросить Арсен, беря племянницу за руку. Ей было страшно услышать ответ а свой вопрос. Не нужно было быть медиком, чтобы догадаться, что произошло с Аднаном. Госпожа Арсен всеми силами пыталась сохранить присутствие духа, чтобы как можно дольше не позволить внутри себя разлиться безграничному страху остаться одной, без поддержки брата, один на один с уже начавшимися финансовыми проблемами их компании, с разладом в их семье и другими трудностями, которые обязательно возникнут в будущем. Если врачи не придумают как вернуть Аднана обратно в прежнее состояние, ей придется справляться со всем этим самой. Чувство паники охватывало ее, когда она представляла себе перспективу на ближайшее будущее, поэтому думать об этом не хотелось. — Похоже на обширный инсульт, — сокрушенно вздохнул доктор. — Но точнее я скажу только после полной диагностики. Мне нужно идти, простите. * * * * * — Во сколько у нас встреча с врачом, тетя? — спросила Нихаль, возвращая госпожу Арсен из невеселых раздумий. — В 10 утра, нужно подняться к Бюленту. Сказать ему… — Не нужно подниматься, я уже здесь, — мальчик вошел так тихо, что никто не заметил. — Не мог не ждать до последней минуты? — язвительно скривив лицо, бросила Нихаль, но Бюлент только равнодушно жевал круассан, запивая его молоком, и смотрел в сторону поверх стакана пристальным, совсем недетским взглядом. Арсен понимала состояние племянника. Вчера, едва вернувшись домой, даже не еще не ужинав, он ушел к себе, а вошедшая вскоре в его комнату Нихаль нашла его за с телефоном в руках. Кому пытался позвонить Бюлент и пытался ли звонить вообще — это Арсен было неизвестно, но она поспешила наверх, привлеченная сильным шумом, раздающимся из его комнаты. — Ты не мог дождаться, чтобы позвонить одному из предателей, с которыми ты общаешься! Как ты смеешь рассказывать вещи, которые касаются только нашей семьи? — голос Бюлента не был слышен за пронзительным криком Нихаль. — В чем дело? — пытаясь отдышаться, испуганно спросила госпожа Арсен, с проворностью, неподобающей её возрасту и комплекции, взлетевшая на верхний этаж. — Он звонил кому-то из них! — рявкнула Нихаль, указывая на телефон. Бюлент попытался что-то сказать, но его слова опять потерялись в вихре сестринской ярости — Такой же предатель, как и они! Что ты хотел им рассказать? Что папа заболел сразу после его поездки? Что у нас в доме опять беда? Что над нами снова можно смеяться? Игровая гарнитура, школьный рюкзак, спортивная куртка, макет самолета, диски с играми — все, что попадалось под руку Нихаль, летело по комнате, создавая хаос. Арсен увидела, как Бюлент, застыв в недоумении, даже не пытался увернуться от летящих предметов — стоял посреди комнаты и смотрел расширившимися глазами, удивленными и немного испуганными, словно он внезапно очутился в зоне землетрясения. Госпоже Арсен показалось, что он даже перестал дышать. — Ну же, позвони этой дряни, которую ты звал мамой, расскажи ей про папу, порадуй её! — продолжала кричать девушка дрожащим от бешенства голосом. Поворачиваясь, чтобы взять с полки керамическую статуэтку Майкла Джордана, Нихаль налетела плечом на монитор компьютера. Монитор полетел на пол, девушку это ничуть не смутило, а лишь добавило огня ее гневу. — Нихаль, успокойся! — госпоже Арсен показалось, что она громко крикнула, но на самом деле её слова прозвучали еле слышно, растворяясь в грохоте этого приступа гнева племянницы. Неувереннвя как правильно поступить, чтобы остановить Нихаль, она нерешительно протянула руку в ее сторону, пытаясь остановить племянницу, но девушка не заметила этого. — Позвони ей! Что ты стоишь? — подлетев к брату, Нихаль вырвала телефон из его рук и с неистовством швырнула его об пол. Телефон упал с громким треском разлетевшись на куски. — Нихаль, прекрати немедленно! — сделав над собой усилие, крикнула наконец Арсен, с трудом сбрасывая с себя оцепенение. — Предатель! — припадок бешенства закончился также неожиданно, как и начался. Отбросив прилипшие к вспотевшему лбу волосы, Нихаль вышла из разоренной комнаты брата, круто обходя ошарашенную госпожу Арсен. С каждым вздохом из её груди вырывался свистящий хрип. — Я … позову прислугу убрать здесь, — с трудом шевеля пересохшими губами произнесла госпожа Арсен. — Не сердись на сестру, она просто очень напугана из-за твоего отца. Она поспешила уйти, а Бюлент остался стоять, ошеломленный и безмолвный, блуждая взглядом по комнате. То, что сегодня он оставлял попытки сестры раззадорить его без внимания, было понятно для госпожи Арсен. Каждый переживал потрясение по-своему. Нихаль всегда была девочкой очень чувствительной, полагала госпожа Арсен, и выражала свои страхи и боль эмоционально, словно буря внутри нее вырывалась наружу через каждое слово и жест. Правда, госпожа Арсен была несколько удивлена таким бурным проявлением чувств, и это вызвало в ней некоторое недовольство. Однако она осознавала, что каждый человек проявляет свою боль по-разному, и Нихаль просто нашла свой способ справляться с болью. Уже хорошо, что она не замыкает один на один со своей бедой, как делала раньше. С другой стороны, Бюлент сохранял свою боль внутри, словно запирая ее в глубинах своей души. А еще в его взгляде уже несколько раз промелькнуло что-то, что настораживало Арсен — недоверие, упрек. Он как будто отстранялся от тетки, что добавляло новый аспект сложности в уже напряженную обстановку. Арсен подумала, что ей нужно будет приложить усилия и убедить Нихаль контролировать свои приступы ярости, иначе им всем будет очень тяжело переживать случившиеся события. А вот как добраться до того, что таится в мальчике — она не знала. Если бы здесь была мадемуазель Дениз! — Почему это случилось с папой? — спросила Нихаль, когда они ехали в больницу. Половину дороги она молчала, прижавшись головой к окну, а сейчас внезапно оживилась. — Трудно сказать, милая, но он неважно себя чувствовал последнее время, да и еще и трудности на работе. Твой папа больше заботился о вас, чем о своем здоровье и вот… — Это из-за нее! Из-за нее все разладилось, из-за нее и ее матери! Они разрушили нашу семью. — Прекрати, Нихаль, не время сейчас… — Я говорю правду, тетя. И папа — он чувствовал себя прекрасно, пока не женился на этой дряни. Он никогда не жаловался на здоровье. Да, он скучал по маме, но эта женщина принесла ему только беды. За все, что он сделал для нее, она … И сейчас — он заболел так сильно сразу после того, как увиделся с ней. С ней и ее матерью. — О чем ты говоришь? — Не отпирайтесь, я слышала, как вы вчера говорили по телефону, еще до того, как папа… Вы кому-то звонили, и вам сказали, что перед отездом к нему в отель приходила госпожа Фирдевс. Вы сами переспросили — «Фирдевс Йореоглу? Не Бихтер?» — Ты подслушиваешь? Как это недостойно! — Вы же сами ничего не говорите. Но я права — папа встретился с этими женщинами, а приехав домой, заболел. И как не винить их после этого? -А ты уверена, что сейчас подходящее время искать виноватого в болезни папы, сестра? Не ты ли сама дружила с госпожой Фирдевс до тех пор, пока она не перестала говорить то, что тебе нравилось? — Ты несешь чушь, Бюлент! — Нисколько! Пока госпожа Фирдевс учила тебя, как заполучить Бехлюля, ты была ее хвостиком, обижала мадемуазель Дениз и даже прогоняла ее. А как только госпожа Фирдевс перестала поддерживать тебя, ты так же отвернулась от нее. Поэтому и странно, что ты обвиняешь мать Бихтер, когда сама дружила с ней. — Дети не ссорьтесь! Не забывайте, что мы семья, нам нельзя ругаться сейчас, когда ваш папа в больнице, когда за нами опять будут охотиться журналисты. Мы должны держаться вместе, это важно как никогда. Арсен говорила племянникам то, что должна была говорить, то, что правильно говорить, но не могла не согласиться с Бюлентом — Нихаль была привязана к мадемуазель, а потом без раздумий и сожалений променяла женщину, которая ее вырастила, на госпожу Фирдевс, потому что Фирдевс поддерживала её мечты о Бехлюле, а мадемуазель Дениз выступила против отношений Нихаль с ним. Арсен всегда знала, что с племянницей нужно было поступать осторожно — ей нельзя было говорить того, чего она не хотела слышать.Так воспитал ее Аднан. Мадемуазель не возражала, потому что боялась спровоцировать очередной приступ и обморок воспитанницы, и сама же поплатилась за свое попустительство в воспитании девочки. Бюлент прав — Нихаль, не дрогнув, хладнокровно отпихнула от себя и новую покровительницу, Фирдевс, и Дениз, женщину, которая заботилась о ней всю жизнь. Госпожа Арсен покачала головой, сокрушаясь своим мыслям. Если выздоровление Аднана затянется, ей придётся заниматься и компанией, и детьми, и делам своей фермы. А в доме никого, кому бы она доверяла, все слуги новые, не чета господину Сулейману и его семье. Как справиться со всем одной? Может быть, стоит связаться с мадемуазель Дениз и попросить ее вернуться? — Обширный кардиоэмболический инсульт, — слова врача прозвучали страшно, вызывая у Арсен чувство беспомощности. — Артериальная гипертензия… острое нарушение мозгового кровотока … стойкие поражения крупных областей головного мозга… дегенерация крупных артерий… множество патологических очагов… С каждым произнесенным словом Арсен ощущала, как земля уходит из-под ног, ее сердце застыло, а мозг отказывался воспринимать реальность. Страх охватил ее, как ледяная волна, заставляя кожу покрываться мерзкими холодными струйками пота. — Какие у него шансы? — трясущимися губами госпожа Арсен пыталась сдержать судорожно бьющие рыдания. Не здесь, не сейчас. — Я не могу сказать точно. Но состояние господина Аднана очень тяжелое, он сам не дышит, нарушена глотательная функция. Мы провели доплерографию сосудов головы и шеи, МРТ… — Какие шансы? — с трудом выговаривая слова, хрипло повторила Арсен. — По моему опыту, в таком состоянии — примерно процентов пятнадцать, — ответил врач прямо. — А операция? — спросил Бюлент быстро-быстро моргая. — Возможно, — кивнул доктор, — чтобы снизить риска развития компрессии здоровых нервных структур, но… — Но? — Арсен понимала, что это «Но» полностью перекрывает «Возможно «, но все равно ждала ответа. А вдруг.? — Сейчас он не стабилен для этого. — А что вы делаете для того, чтобы помочь папе? Как вы собираетесь лечить его? Я хочу знать, что вы предпринимаете, чтобы восстановить его здоровье? — выворачивая губы в ядовитой усмешке, спросила Нихаль и резко смахнула ладонью слезы с лица. Доктор тяжело вздохнул. Как же тяжело общаться с родственниками важных пациентов! Взобравшись на вершину положения в обществе, добившись успехов в жизни, они также ожидают привилегий, когда дело касается их здоровья. Они считают, что и здесь должны быть неуязвимыми и не готовы принять иногда очень жестокую правду — не все можно приобрести за деньги, и далеко не все в силах врачей. Это ожидание чуда всегда затрудняет работу медицинскому персоналу. Вот и в данном случае — как сказать родственникам одного из самых богатых людей в турецком обществе, что в таком состоянии, каком он сейчас находится, господин, скорее всего, не проживет и трех дней? — Ваш папа — наш ВИП пациент, он под круглосуточным наблюдением лучших специалистов, — набрав побольше воздуха, размеренно ответил доктор, стараясь подобрать такие слова, которые не отнимали бы надежду, но и не обнадеживали сверх меры. — Ему регулярно поступают ангиопротекторы, цереброваскулярные препараты, кортикостероиды. Поверьте, мы делаем все, что можем. Мне очень жаль. Сколько раз госпожа Арсен слышала эту фразу в кино. Мне очень жаль. Она всегда звучала как печальный, избитый рефрен из старой, много раз слышанной песни. А когда она услышала эту фразу лично, слова прозвучали страшно как приговор. И каждый звук в ней напоминал о хрупкости человеческого существования. Это известие так потрясло Нихаль, что, выйдя на лестничную площадку, она громко разрыдалась. Госпожа Арсен, вышедшая за ней, обняла девушку и сама не смогла удержаться от слез, которые уже давно рвались наружу. Как все это могло происходить с ними, за что им послано такое горе, она не понимала. С трудом останавливая всхлипывания, от которых сотрясались её плечи, Арсен промокнула слезы себе и племяннице. Потом вернулась к Бюленту, который стоял, прижавшись лицом к стеклянной стене реанимационной палаты отца. — Мой бедный мальчик, какая беда! — потянулась к нему госпожа Арсен, чувствуя, как ее глаза опять наливаются слезами, — За что нам это испытание? О, Аллах! Бюлент по-детски кулаком вытер со щек бежавшие слезы и, сжав губы, отодвинулся от тетки на шаг в сторону. — Что будет теперь? — спросил он, отводя глаза от тетки. — Что ты имеешь ввиду? — не поняла госпожа Арсен. — Как мы будем жить? — Папа выздоровеет, и мы будем жить так, как раньше. Что тут непонятного? — с нервным смешком Нихаль дернула плечом. — Нихаль, я думаю, что тебе… — осторожно начала госпожа Арсен, пытаясь деликатно объяснить племяннице, что выздоровление ее отца, вероятнее всего, затянется на неопределенный срок. — Мне все равно, что сказал этот доктор! — не меняя тон, ответила девушка и отвернулась к стеклу, отгораживающему ее от больного. — Папа поправится, и все станет так, как было до Нее. — Я отвезу вас домой и … Арсен судорожно вздохнула. Мучительно захотелось оказаться дома. Не в доме у брата, а дома. В своем доме, на ферме. Одной. Вдали от всех, от людей, от бесконечных забот, от сложных решений, от плохих вестей. Сидеть у себя в гостиной с чашкой ароматного травяного чая в уютном кресле, закутавшись в шаль, и смотреть на огонь в камине. Подальше от суеты города. Без необходимости нести бремя чужих ожиданий или маяться, делая выбор, принимая непростые решения. В своем доме, окруженном покоем и тишиной, она могла бы погрузиться в собственные мысли и хотя бы на время уйти от тревог, позволяя себе наслаждаться моментом. Больничную тишину порезала тонкая трель телефонного звонка, выдергивающая госпожу Арсен из мира её грёз. С неудовольствием она взглянула на экран — кто-то из журналистов осмелился позвонить ей? Несмотря на ее старания, кто-то из них уже разнюхал про брата, скорее всего самые отчаянные просидели рядом с их домом до вечера и увидели, как машина скорой помощи въехала в ворота особняка, потому что сегодня утром в нескольких газетах уже появились заголовки “ Тревожные новости из семьи Зиягиль “ и подобное. Или кому-то из знакомых уже не терпится выразить сочувствие? — Кто звонил? — спросила Нихаль, едва Арсен закончила говорить по телефону. — Глава Совета Акционеров устраивает экстренное совещание сегодня. Они уже узнали про состояние твоего отца. Спрашивал, когда мне удобнее приехать, — вздохнула госпожа Арсен. — Поеду к ним после обеда. — Что за дерзость? Как они смеют тревожить нас в такой момент? — возмутилась Нихаль. — К сожалению, дела бизнеса ждать не могут, дорогая. — Но это бестактно! — не отступала девушка. Арсен склонила голову и медленно пожала плечами, словно пытаясь приподнять со своих плеч тяжелую ношу. — Тогда я поеду с вами! Мы с Бюлентом имеем право там присутствовать. По дороге домой женщина созвонилась с семейным адвокатом и назначила ему встречу через час в доме у брата — на собрание акционеров следовало ехать подготовленной. Арсен сидела в машине с открытыми глазами, но не видела ничего вокруг себя. Как же хотелось проснуться и узнать, что все это — и заголовки газет, и Аднан в окружении трубок, проводов и мониторов в больничной палате, и слова врача про пятнадцать процентов, и истерики Нихаль, молчание Бюлента да и предстоящее собрание акционеров, — только один длинный невыносимо кошмарный сон! Она ожидала, что Совет акционеров, собирается воспользоваться состоянием Аднана и взять лидирующую роль в управлении. Некотрые из акционеров прямо-таки ждут подходязего момента, чтобы распрямиться и взбрыкнуть. При Аднане Арсен чувствовала себя уверенно, а как бужет без него, она не знала. Ни очень быстро поймут, что теперь за ее спиной нет всемогузего брата, а это означало, что ей придется бороться за свои права, за будущее компании. Под давлением сложившейся ситуации Арсен понимала, что ей нужно начинать думать быстро, строить стратегию, вырабатывать план действий. Одной. Впервые. Будущее, которое казалось таким устойчивым и предсказуемым еще два дня назад, теперь предстояло как никогда сложным и неопределенным. Поморгав, госпожа Арсен покосилась на племянников. Бюлент спал, откинув голову назад, но даже во сне его губы были воинственно сжаты, словно мальчик был готов дать отпор в любую минуту. Нихаль, неожиданно успокоившись, с интересом листала что-то в телефоне и казалась полностью сосредоточенной на том, что она делала. Госпожа Арсен опять закрыла глаза. Хотела бы она быть сейчас такой спокойной, как племянница! И вообще эти перемены настроения Нихаль пугали ее. Арсен только задремала, как неожиданно сильный толчок локтя племянницы в бок вырвал ее из сна. — Ты спала? — глаза Нихаль возбужденно блестели в нескольких сантиметрах от лица тетки. — Нет, — вздохнула госпожа Арсен. — Пока папа лежит в больнице, а мы сходим с ума здесь, посмотри, что делает эта дрянь! — прошипела племянница и сунула Арсен телефон под нос. На фотографии, словно вырванной из мечты, по полутемной улице, освещенной множеством огней, рекламных вывесок и городской подсветкой, Бехлюль нес на руках Бихтер. Что-то неправильное было в этом снимке — видеть руки того, кого Арсен считала племянником, обнимающие бывшую жену ее брата… Она поневоле всматривалась в их лица — как эти двое людей, которые довели до полного краха из семью, могли быть такими бессовестно счастливыми, поглощенными собой? Как они вообще могли оказаться вместе? Видеть их было так странно, как если бы кто-то перемешал карты и изменил нормальный, привычный порядок вещей. Бихтер выглядела миниатюрной в руках Бехлюля. Он держал ее бережно, с такой теплотой смотрел на нее… И этот молодой человек должен был сделать счастливой их девочку? Как они могли поверить в это? Все-таки мадемуазель Дениз, что бы ни двигало ею тогда, была права — Бехлюль, женившись, не смог бы создать счастливой жизни для Нихаль, как сильно бы Аднана не старался. От чувства дискомфорта закололо плечо, Арсен пошевелилась, усаживаясь удобнее. Она ощущала, как прежние чувства нахлынули вновь — как он посмел так подло поступить с Аднаном, человеком, который растил дал ему семью? Как осмелился даже посмотреть в сторону жены своего дяди? И даже сейчас — вместо того, чтобы вымаливать прощение у своего дяди, у Нихаль, как мог он дерзнуть искать эту женщину? И показываться с ней публично? А она? После того, как подло поступила со своим мужем, этим добрым, великодушным, щедрым человеком, она смеет вот счастливо улыбаться? Одному Аллаху известно, как сильно противилось все внутри Арсен этой свадьбе брата! С самого начала Арсен не ожидала от этого брака ничего хорошего, но не смогла переубедить брата. Скорее даже не так — посчитала неприличным настаивать, когда Аднан был так счастлив. С одной стороны она понимала брата — он был еще не старый мужчина, полный сил, полюбил молодую и красивую девушку. Да, была разница в возрасте. Ну и что? Аднан был в прекрасной форме, его ум, искренность, благородство и милосердие могли компенсировать любую разницу! Он ведь не принуждал Бихтер к браку, она сама согласилась выйти за него замуж. А вот сама Бихтер о чем думала? Какие у нее были мотивы так скоро выйти замуж? Она должна была понимать, что собирается стать женой человека старше себя, очень уважаемым в обществе, она была достаточно взрослой, чтобы думать, как она будет с ним уживаться, как соответствовать. Она должна была понимать, что ей никто не позволит менять уклад семьи, который сложился давно и прочно, просто по своей прихоти. А уж то, что касается ее отношения с Бехлюлем, — ну, это выходило за все рамки приличий. Но откуда дочери госпожи Фирдевс знать о приличиях? А в результате пострадали невинные люди — ее брат и племянница. «Нет-нет, ” — подумала госпожа Арсен, не спуская глаз с фотографии счастливой пары, -”Не зря я велела адвкату разузнать, что происходило с Аднаном в те дни, когда он был в Вашингтоне? В какую ловушку заманила его Бихтер? Чем вынудила его приехать к ней? Что же произошло, что привело его в такое ужасное состояние? “ — Где ты нашла эту гадость, Нихаль? — поморщившись, спросила она и брезгливо отвела руку племянницы. — Я подписана на страницу одной знакомой, она скопировала фотографию с другого ресурса, — уклончиво ответила Нихаль. Ну не могла же она признаться тетке, что подписана на страницу не просто «знакомой», а на социальную страничку бывшей невесты Бехлюля, Элиф Бендер, и что не просто «подписана», а не могла оторваться от ее страницы! Нихаль словно проживала жизнь девушки, которая могла быть ее двойником. Элиф тоже была невестой Бехлюля, которую он обманывал и которую бросил из-за Бихтер. Сначала Нихаль было просто интересно — а как живет такая же, как она, неудавшаяся невеста Бехлюля? Как справляется с болью и разочарованием после произошедшего с ней? Девушка пристально следила за страницей Элиф, словно каждая публикация была новым главой в их общей истории. К своему удивлению, Нихаль увидела, что Элиф активно занималась модельным бизнесом, развивала свое агентство, участвовала в фотосессиях и различных мероприятиях и много путешествовала. Было непохоже, чтобы Элиф страдала от того, что оказалась брошенной и опозоренной невестой. Каждая опубликованная фотография или новость, каждый шаг Элиф воспринимались Нихаль, как будто были ее собственными. Это была не просто страница «бывшей невесты бывшего жениха», а своего рода окно в альтернативную жизнь, где в каждой детали Нихаль видела себя, какой могла бы быть ее собственная жизнь, но в другой, по какой-то причине недоступной ей реальности. В жизни Элиф, казалось бы, все шло иначе, не так, как в её собственной жизни, и неспособность Нихаль принять эти различия лишь усиливала стремление следить за каждым шагом своей бывшей соперницы. Когда Элиф была невестой Бехлюля, Нихаль горячо желала быть на ее месте, а когда оказалась — ощутила невиданный до этого в своей жизни триумф. И приходить на ее страничку по несколько раз в день стало попыткой уцепиться за последний кусочек связи с прошлым, где она, Нихаль Зиягиль, была счастлива, хотя бы и через виртуальное окно в жизнь другой женщины. Это было нечто, что заставляло Нихаль возвращаться на страницу снова и снова. Нежелание отпустить прошлое становилось постоянным компаньоном Нихаль, превращая желание наведываться на страницу Элиф Бендер и становясь болезненной потребностью. А ещё одной причиной, по которой посещение аккаунта Элиф стало непременной частью дня Нихаль, было то, что там иногда мелькали фотографии ЕЕ, женщины, которая поставила огромную черную кляксу в жизни Нихаль. Её бывшей мачехи. Когда Нихаль увидела фотографию Элиф с Бихтер, она оторопела — как они могли казаться рядом? Почему Элиф вот так запросто позирует с той, которую должна ненавидеть? Как это возможно, чтобы они могли подружиться? Каждая улыбка Бихтер на фотографии приносила Нихаль горечь и боль, но она не могла просто отказаться от того, чтобы опять и опять просматривать их и искать новые. Каждый раз, когда она возвращалась к этим фотографиям, она, в определенном смысле, возвращалась к самой себе — к своему прошлому, в котором была надежда и бурлили эмоции, когда все еще было впереди, когда в ее жизни был огонь. Страшно было осознавать, что она, Нихаль, возможно искала тень своей боли, чтобы заново пережить огонь. Бихтер стала фантомом, преследующим Нихаль в ее собственном мире, напоминанием о том, что было утеряно. Приходить и видеть ЕЁ — эта зацикленность стала странным ритуалом самонаказания. Нихаль, будто, искала в каждом кадре что-то, что оправдало бы ее страдания в настоящем, и упивалась этим. И, несмотря на желание освободиться, она оставалась в этом вечном круге прошлого, словно пленница собственных воспоминаний и несбывшихся надежд. Вот и сейчас, глядя на то, как счастливо улыбаются Бехлюль и ОНА, с какой любовью он держит её, прижимая к себе, Нихаль испытывала прилив жгучей боли, которая странным образом доставляла ей мучительное наслаждение. * * * * * * * Голова госпожи Арсен была готова взорваться! Разговор с адвокатом семьи Зиягиль прошёл довольно быстро, но была абсолютно шокирующим. Господин Шахин ушел, а она все еще сидела в кресле брата, неподвижно уставившись в одну точку, ругая себя за то, что позволила детям присутствовать во время разговора. В связи с такой сложившейся ситуацией, как болезнь Аднана, которая может либо затянуться, либо, — не приведи Аллах такой несправедливости! — закончится ещё более печально, Арсен пригласила семейного адвокатам, чтобы обсудить с ним — возможно ли ей узнать, хотя бы в общих чертах, о чем говорилось в завещании брата. Особенно в последней поправке к нему. — Чтобы понимать, какого курса придерживаться во время предстоящего собрания Совета Акционеров, — объяснила госпожа Арсен. Гриф секретности на свое завещание Аднан не ставил, и копия документа была у адвоката — после последнего обновления, ему её прислали сегодня из юридического отдела Посольства Турции в Вашингтоне, где, собственно, и были внесены последние изменения. То, что госпожа Арсен услышала, абсолютно сбило её с толку, ошеломило, возмутило. — Я не имею права зачитывать весь документ полностью на данный момент, — осторожно начал адвокат, — но могу поделиться несколькими основными положениями из него, — прочистив горло и собравшись с духом, он открыл бумагу, — Господин Зиягиль вернул предыдущую версию завещания, где в случае его кончины все движимое и недвижимое имущество, включая холдинг Зиягиль, поделено между его детьми … — адвокат запнулся, словно раздумывая, продолжать или нет начатое, и сильно покраснел под взглядами присутствующих — вопросительно-удивленным от Арсен, любопытным от Бюлента и выжидательно-требовательным от Нихаль. — По сорок процентов госпоже Нихаль и господину Бюленту и … — юрист опять замолчал, вызывая нетерпение и страх у Арсен. «Ну же!”- мысленно молила она. “ Папа добавил в завещание Бехлюля!”- обрадовалась своей догадке Нихаль. — И двадцать процентов господин Аднан оставляет своей бывшей супруге, госпоже Бихтер Йореоглу с правом передачи имущества ее дочери, Элле Йореоглу Зиягиль. Госпожа Арсен, не мограя, смотрела на адвоката, не сразу осмысливая его слова. Недоуменно пожевав губами, она на секунду прикрыла глаза, как будто прокручивая услышанное в памяти, потом встряхнула головой, все еще не понимая, и перевела глаза на племянников. Эти слова повергли в состояние крайнего шока всех троих присутствующих. С широко раскрытыми от замешательства глазами Нихаль и госпожа Арсен были очень похожи друг на друга в эту минуту. Обменявшись взглядом, словно говоря «Как такое возможно?!», они обе уставились на адвоката Шахина. Бюлент сидел немного поодаль со вздернутыми от удивления бровями. В комнате повисла невероятно напряженная тишина, словно каждый звук замер в ожидании. «Аднан сошёл с ума! Чем эта женщина его опоила?» — лихорадочно думала госпожа Арсен. — Это невозможно, — наконец разлепив в один миг пересохшие губы, произнесла она. — Это какая-то ошибка, господин адвокат. Какая Элла Зиягиль? Это не ребенок моего брата. — Согласно законодательству, это не так однозначно, — обронил господин Шахин. Темные глаза Нихаль загорелись злым лихорадочным огнём. В эту минуту она была похожа на вулкан, раскаленная лава которого лишь ждала удобного момента, чтобы извергнуться наружу — Вот теперь все сходится, тетя! — торжествующе воскликнула она, звучно хлопнув ладонью по колену. — Теперь мне все понятно, для чего папа ездил туда, к ней — она шантажом вынудила его переписать завещание. Он не согласился, тогда она подослала свою мать. — Чем Бихтер могла шантажировать отца? — усомнился Бюлент, сам ошаранный неожиданным поворотом событий. — Тем, что поднимет публичный скандал, рассказав о причинах провалившейся свадьбы Нихаль, — согласилась с племянницей госпожа Арсен. — О своей репутации она давно перестала заботиться, поэтому … Нихаль, приободрившись поддержкой тетки, продолжала, сопровождая каждое слово кивком головы и злорадной улыбкой. — Мда-а, думаю, именно так и произошло, тетя. И эта женщина нн постеснялась использовать своего ребёнка. Это невероятно — она навязывает нам чужого ребенка. Бедный папа! От переполняющего возбуждения девушка подскочила со своего места, схватилась за голову обеими руками, громко выдохнула, щелкнула языком и рухнула обратно в кресло. Адвокат, откинувшись в кресло, старался никак не тревожить родственников своего клиента, терпеливо дожидаясь, пока их первое возмущение немного снизит градус. — Чушь! Зачем бы Бихтер шантажировать папу, если она ушла, не взяв с собой ничего? — возмутился Бюлент. — А что это ты ее защищаешь? Ты должен быть на нашей стороне, ты — Зиягиль! Твоя милая «мамочка» не так проста, глупый! Пойми уже это, — надменно засмеялась Нихаль. — Она все просчитала. И просчитала верно. Она наплевать какой-то лжи папе, заставила его приехать и привезла драгоценности, а там уж … — Шайка господина Мелиха! Я буду оспаривать эту чушь! Я через суд заставлю её отказаться от доли, я не позволю! — проговорила госпожа Арсен, категорично округляя глаза. Её рука ритмично сжимала кромку волана на блузке, словно это было единственным способом сдержать внутреннее бурление эмоций. У нее даже разболелась голова от нахлынувших чувств. -Кхм-кхм, — неловко покашливая, адвокат Шахин напомнил о своём присутствии родственникам, сотовых перессориться прямо сейчас. — Должен вас заверить, что документы в последней редакции оформлены в соответствии с законами и Турции, и Соединенных Штатов. Оспорить их будет… затруднительно. .Но мы не закончили. Помимо вышеизложенного… Госпожа Арсен вскинула на него удивленные глаза — это еще было не все? Ради Аллаха, какие могут быть «помимо вышеизложенного ” после только что оглашенной новости? — А также, господин Зиягиль пожелал составить распоряжение о назначении опекуна или попечителя в случае своей кончины до достижения госпожи Нихаль и господина Бюлента двадцати пяти лет, господин. Аднан желает назначить попечителем его дочери, Нихаль Зиягиль, свою сестру, госпожу Арсен Зиягиль, и определить опекуном его сына, Бюлента Зиягиль, госпожу Бихтер Йореоглу, свою бывшую супругу. — Что????? — госпожа Арсен сильно подалась вперёд, сжимая руками подлокотники кресла, так, что побелели ее пальцы. Она чувствовала, как с трудом сдерживаемая ярость клокотала в ее груди. С каждым дыханием напряжение нарастало, словно невидимые цепи стискивали ее, не давая дышать. — Это какой-то абсурд! — Нихаль вскочила с кресла, словно подброшенная пружиной. — Мне не нужен опекун! И моему брату не нужна ОНА. Эта женщина ни на шаг не приблизится к моему брату. Я не позволю! Адвокат выдержал паузу, ровно настолько, насколько этого требовали приличия, сохраняя на лице выражение скорбного сочувствия семье Зиягиль. — Как я упомянул уже, все документы составлены в соответствии с законом и нормативными актами обеих стран, поэтому процесс пересмотра завещания … но, — господин Шахин обнадеживающе улыбнулся, — поскольку господин Бюлент уже находится в сознательном возрасте, он сможет выразить свое предпочтение, — проговорил он. Мужчина продолжал улыбаться и ободряющим взглядом ловил недоумение родственников своего клиента. Он сам был шокирован не меньше, чем они, когда получил копию документа сегодня утром. Кто знает, о чем думал господин Аднан, так неожиданно пожелав изменить условия завещания? Взбалмошным человеком он никогда не был, обычно всегда очень тщательно все обдумывал … — Если до момента официального оглашения завещания ему не исполнится 25 лет. Насколько я понимаю, господин Аднан в тяжёлом состоянии, но он вполне может понравиться. Мы все будем молить Аллаха и надеяться на лучшее. — Вы смогли делать то, о чем я вас просила вчера? — нетерпеливо перебила его госпожа Арсен, стараясь отложить свои негодующие чувства на потом. — Да, госпожа, — адвокат опустил глаза, не решаясь посмотреть в глаза своей клиентке. — Нам удалось узнать, что делал господин Зиягиль в день перед отъездом. Возможно, детей стоит отпустить? На них и так упало много новостей. Я боюсь, это может быть не совсем удобно… — Я не ребёнок, — заявила Нихаль, садясь в кресло поглубже и закидывая ногу на ногу, всем своим видом показывая, что она твёрдо намерена оставаться здесь. -Вот Бюлент пусть уйдёт. Ему все равно расскажут его чудесные друзья, который предали его семью и довели папу до больничной палаты. Это твоя «мама» виновата в том, что твой отец сейчас там…- Нихаль громко и выразительно всхлипнула и поднесла бумажный носовой платок к сухим глазам. — Я уйду, потому что сейчас уже неважно, что делал папа во время своей поездки, — было видно, что Бюлент прилагал огромные усилия, что его голос звучал твердо. — Это они виноваты в том, что произошло с папой, и я подам на них в суд, — безапеляционно отчеканила Нихаль. — В этом виноваты мы все! Если бы все всегда не молчали. Можно все свалить только на Бихтер, но все не так просто, — Бюлент говорил без малейшего сомнения, полностью уверенный в своих словах. — Привычка молчать, чтобы только не расстроить папу, не потревожить сестру, не замечать то, что на самом деле происходит, ради спокойствия семьи, на самом деле подорвала здоровье отца. Арсен, почувствовала, вот-вот эта перепалка выльется в еще один громкий скандал, совсем неуместный в их положении, властным движением руки потребовала прекратить племянников пререкаться. Было очевидно, что Нихаль настроена очень воинственно, и, учитывая состояние ее отца, это было понятно, а вот Бюлент, всегда озорной, но покладистый мальчик, оказался для нее закрытой книгой, ребусом. И если она понимала, что нужно делать, чтобы контролировать эмоциональность Нихаль, то совершенно не имела представления, как разгадать племянника, которого, как ей казалось, она прекрасно знала. Первое, что приходило ей на ум, это полностью запретить ему общение с Бехлюлем и бывшей мачехой. Но как, если он явно был под их влиянием? Да еще и это странное распоряжение Аднана… Она обязательно поразмышляет над этим, позже, потому что сейчас её голова отказывалась думать. — Пожалуйста, я прошу вас успокоиться, дети! — попросила госпожа Арсен дрогнувшим голосом, — Нам нельзя сейчас поворачиваться друг к другу спиной. Ваши ссоры очень огорчили бы папу. Бюлент ушёл, а Нихаль категорически отказалась покидать кабинет отца. — Так что вам удалось узнать, господин адвокат? — спросила госпожа Арсен с надеждой. Ей казалось, что если она узнает, что именно делал её брат в Вашингтоне, понять его решение станет легче. А ещё ей не терпелось получить подтверждение того, что семья Йореоглу манипулировала ее братом, чтобы как можно раньше начать готовиться к защите состояния Зиягиль от их притязаний. Возможно, удастся оградить себя от них — если у нее будут доказательства, что ее брат стал жертвой шантажа Бихтер и ее матери, — можно будет пригрозить подать на них в суд за вымогательство! Арсен была готова поверить во все, что угодно, только не в то, что она прочитала в отчёте, который господин Шахин молча протянул ей. -После визита Фирдевс Йореоглу он сделал покупки где? — она подняла на него недоуменный и какой-то беспомощный взгляд, подавая ему бумагу, словно просила прочитать ей, что там написано, и заверить, что она все поняла неправильно. — Он сделал покупку в салоне элитной мебели, приобретя напольное венецианское зеркало, а также … — адвокат покосился на Нихаль и запнулся. — А также .? — со своего места Нихаль не было видно, что написано в отчете, хотя она и старалась вытянуть шею. Она не сводила глаз с тетки и адвоката, несильно покачивая головой вверх-вниз, как бы нетерпеливо поддакивая каждому услышанному слову и ерзая в своём кресле от нетерпения. -Вот это название… — неуверенно пробормотала госпожа Арсен и неловко кивнула головой. -Это название бутика очень дорогого женского белья в Вашингтоне. Все покупки были доставлены по адресу госпожи Бихтер Йореоглу. Ровно как и чемоданы с вещами, по сообщению курьерской службы отеля, — собрав все свое мужество, выпалил адвокат и, схватившись за ручку портфеля, проворно вскочил со стула. «Ох уж эти мужья молодых и красивых жен! “ — думал он, мечтая оказаться сейчас где-нибудь подальше от дома Зиягиль. Ещё вчера, прочитав заголовки газет о возможном примирении его клиента с бывшей супругой, он подумал, что все это неспроста, и ещё выльется в очень неприятные трения с семьей господина Аднана. -Что это значит? — Нихаль недоуменно всплеснула руками. Госпожа Арсен замерла на месте, поглощенная испытанным разочарованием в своих надеждах. Несколько секунд она сидела, нелепо отвесив челюсть. Взгляд ее потускнел, а руки вытянулись безвольно на коленях. Женщина неуверенно посмотрела на племянницу, словно опасаясь, что сделала что-то неправильное. — Это значит, твой отец приобрёл ЕЙ подарки, — медленно и устало проговорила Арсен, поморщившись, как от зубной боли.- Непохоже, что его принуждали. — Не верю! — пожала плечами девушка. — Этому наверняка есть объяснение. Папа выздоровеет и все расскажет сам. — Я оставлю вас, если не возражаете, — суетливо подхватив свои бумаги и не заботясь о том, чтобы убрать их в портфель, господин Шахин в два шага оказался у дверей кабинета. — Увидимся в компании, госпожа, на собрании! На прощание он обвел притихших женщин вымученным взглядом, призванным и извиниться, и утешить, и воодушевить, но ни на одном лице не увидел ничего, кроме угрюмого недоверия. — С Новым Годом! — брякнул он и поспешил скрыться за дверью. * * * * * То, что Элиф назвала «Заехать выбрать платья на десять минут, не больше», оказалось довольно трудоемким и времяпожирающим процессом.Приехав на Пятую Авеню в Районе Гармент Дистрикт, известный самой высокой концентрацией фешенебельных бутиков и галлерей моды в в одном месте, они не сразу нашли нужный им салон. — Луи Виттон, Гуччи, Оскар Де Ла Рента… Это нам крупно повезло, что мама не смогла приехать, — нарочито манерно растягивая слова, Бихтер огляделась вокруг. — Госпожу Фирдевс нужно держать как можно дальше от этого рая для шопоголиков. Симпатичная девушка-ассистент уже ждала их и вежливо проводила через выставочно-торговый в зал в одну из примерочных. Комната оказалась просто великолепной — внушительных размеров помещение, похожее на небольшой концертный зал, наполненный светом и украшенный изысканными зеркалами в золоченых рамах, изящными люстрами, рассеянный свет которых создавал игру теней и бликов на блестящем паркете. Помещение выглядело как настоящий рай для любительниц моды. В примерочной уже висело с десяток роскошных вечерних платьев, каждое из которых было воплощением изящества и элегантности. Среди предложенных моделей были наряды из разных тканей — шелк, бархат, органза… Узкие платья с дерзкими элементами, подчеркивающими фигуру, и платья с пышными и воздушными юбками, добавляющие образу роскоши и великолепия. При всем разнообразии фасонов, тканей и отделок палитра цветов оказалась не такой разнообразной. В примерочной преобладали изысканные оттенки пастельных цветов. Тут были нюдовые, светло-розовые, бледно-лавандовые и мягкие голубые оттенки, которые создавали атмосферу нежности и изыска, придавая коллекции единый утонченный стиль, но в большей степени здесь царили платья белого цвета. — Какая прелесть! — восхитилась Пейкер, останавливаясь перед одним из нарядов в нежно-розовых оттенках и боясь тронуть его. — Эти детали и кружево — просто идеальное сочетание роскоши и утонченности. Элиф просто не сможет устоять перед таким великолепием! — А для какого мероприятия я выбираю платья? — рассматривая платья Бихтер выглядела немного озадаченной. — Я просто не понимаю, какой будет тематика фотосессии. По мне это похоже на свадбные наряды. — А по-моему, похоже на что-то зимнее, например «Зимняя сказка», — мягко возразила Пейкер, продложая осмотр. — Ох, посмотри на это роскошне платье! — воскликнула Бихтер, удерживая перед собой изящное, струящееся платье из нежного кружева. — Такое изысканное и элегантное, правда? Мне кажется, это может быть отличным вариантом. — А вот это нюдовое шелковое с открытым плечом. Оно простое, но такое элегантное! Просто неописуемое! О, пожалуйста-пожалуйста, скажи, что тебе оно тоже нравится, давай выберем его! — восторженно затараторила Пейкер, выхватывая вешалку с еще одним платьем. — С жемчугом и открытой спиной! Оно просто потрясающе. — Да, ты права, оно оригинально именно своим простым покроем, а отделка и декор придают ему изюминку и загадочность. Давай возьмем эти два и еще вон то, светло-лавандовое, с вышивкой на корсаже, воздушное. — Как бы я хотела работать в таком месте и примерять все эти платья целый день! — мечтательно раскинула руки Пейкер, покачиваясь из стороны в сторону. — Просто представь себе — каждый день ты окружена этой красотой и изяществом, пробовать на себе новые образы и стили. Как великолепно бы это было! — добавила она, сияя от возбуждения и восторга. — Нам пора! — Бихтер, смеясь, потянула за собой сестру к стойке админимтратора — оформлять заказ. — Нам нужно привести себя в порядок перед вечером, а я еще хотела погулять с Эллой. Я скучаю по ней, когда долго не вижу! Остаток дня сестры провели дома. Бихтер погрузилась в веселую суету, играя с дочкой и племянниками, пока Пейкер отдыхала, удобно устроившись на диване, а вечером, уложив детей и оставив их на попечение няни, они принялись приводить себя в надлежащий вид. Пока они готовились, их телефоны не смолкали — звонили друзья со всех концов мира. Сестры успели поговорить с подругой матери, Хулией, которая в поисках госпожи Фирдевс позвонила и Бихтер, и Пейкер дважды и пожаловалась, что Фирдевс слишком занята для старых знакомых, и успели обменяться поздравлениями с бывшими однокурсниками. Потом, созвонившись со своими мужчинами, которые допоздна решали свои неотложные дела, они взяли такси и отправились в ресторан в одном из небоскребов на Таймс Сквер, где руководство компании Нихата устраивало вечеринку для работников. Отсюда всем был обещен лучший вид на хрустальный светящийся шар, который будет падать ровно в полночь, знаменуя раступление Нового Года. — Мы были в этом ресторане в прошлом году, — возбужденно говорила пейкер, когда они приехали на место. — Тут очень красиво, замечательная кухня, живая музыка и потрясабщий зимний сад наверху. Ресторан был уже полон, когда сестры вошли. Смех, громкие разговоры, музыка создавали неповторимую атмосферу праздничного веселья. Столики, украшенные свежими цветами и крошечными светильниками, были сервированы красивой посудой из фарфора, серебряными приборами и накрахмаленными белыми салфетками, а ароматы вкусной еды витали в воздухе. На сцене, расположенной на возвышении в самом центре ресторана, играли музыканты, собирая вокруг себя множество танцующих. Официанты незаметно сновали между гостями, предлагая шампанское и легкие закуски. — Ну, и где же наши рыцари? — выжидательно нахмурившись, Бихтер крутила головой в поисках Бехлюля. Они еще не говорили после того, как разъехались после театра, правда Бехлюль прислал ей четыре СМСки, рассказывая, как сильно он ждет, чтобы увидеть ее вечером. — Привет, вот вы где! — Нихат появился из ниоткуда и бережно обнял жену. — А мы ждем вас внизу у входа. — Как странно, а мы только что оттуда, — с легким сарказмом усмехнулась Бихтер, нетерпеливо похлопывая клатчем по руке и оглядываясь вокруг. Ей не терпелось, чтобы Бехлюль поскорее увидел ее платье. — Бихтер? Ты здесь? — послышался чей-то голос у нее за спиной. Обернувшись, она увидела высокого жгучего брюнета с полудлинными волнистыми волосами, гладко зачесанными назад. — Маттео? — ликующе взвизгула она и, бросилась к нему на встречу. Глава 37. Финал. Бехлюль, поежился от не слишком сильного, но пробирающего до костей ветра. «Ну где же ты, Бихтер?» — подумал он, вглядываясь в группу только что прибывших к ресторану гостей. Одна за другой подъезжали машины, из них выходили нарядно одетые люди, кто-то начинал обниматься и поздравлять друг друга прямо здесь. Тут же сновали, стараясь не попадаться под ноги гостям, журналисты, которым было позволено снимать новогодний ивент. — Должно быть мы их пропустили в толпе, — проговорил Нихат, поднимая воротник пиджака, как будто это могло спасти его от холода. — Я пойду проверю — может быть они уже наверху. Он ушел, а Бехлюль еще сомневался — подошла еще одна машина. А вдруг Бихтер в ней? Любимая и так, почувствовав что-то неладное, злилась на него после театра, он не хотел доводить дело до глупой ссоры в последние часы старого года. Конечно, она вправе сердиться — он попросту оставил ее одну сегодня кроме нескольких часов во время шоу, но ему хотелось все устроить, все сделать правильно. К тому же звонок Бюлента прошлой ночью чуть было не сбил все его планы. Он был совершенно не готов к тому, что почувствует, узнав о состоянии, в котором был сейчас Аднан. Невыносимая тяжесть сковала сердце. Слушая тихий торопливый голос Бюлента, он вспоминал о детстве, проведенном под опекой дяди, об их жизни вместе и об их разрыве полтора года назад. Чувство вины опять пронизывало жгучей болью, словно кинжал, не давая вздохнуть. Он предал родных людей, и от этого было никуда не деться. Бехлюль понимал, что теперь его дядя, который большую часть его жизни был ему как отец, очень серьезно болен, но ему, Бехлюлю больше нет места в этой семье, он не может даже появиться там, чтобы выразить свое сочувствие. И вот именно это было его вполне заслуженным наказанием. Дверь туда была захлопнута и уже не может быть открыта заново. Если бы только можно было что-то исправить! Но Бехлюль тут же отвечал себе сам, что даже если бы было возможно вернуться в прошлое и избежать тех роковых ошибок, которые он совершил, это бы никак не изменило бы того, что он никогда не согласился бы на то, чтобы Бихтер не было в его жизни. Он все равно любил бы ее. Бехлюль понимал, что время повернуть невозможно, что некоторые ошибки не поддаются исправлению, а значит… Остаётся только сожалеть и делать всё возможное для того, чтобы изменить своё будущее. И не потерять Бихтер, на это он больше никогда не согласится! А еще ему до боли было жаль младшего кузена! В то время, как все внимание семьи всегда было приковано к Нихаль, Бюлент оставался где-то на фоне своей сестры, одинокий и непонятый, не знающий, к кому прибиться. Сейчас, когда с его отцом случилась беда, а сестрой отношения не складывались совсем не так, как нужно было бы, его голос в телефонной трубке прозвучал совсем сиротливо. — Только не вздумай все бросить и приехать! — сразу предупредил Бюлент в первую же секунду. — Ты все равно здесь ничем не поможешь, зато только разозлишь и тетю, и сестру. Закончи то, для чего ты туда поехал. — А чем я могу тебе помочь, братишка? — спросил Бехлюль, сжимая в руках телефон с той же силой, с какой сейчас заходилось от боли его сердце. Слушая неровное шумное дыхание Бюлента на другом конце провода, он думал, как же хорошо ему было понятно, что чувствует сейчас его названный брат! Он знал это чувство беспомощности перед наступающей темнотой, когда кажется, что конца у нее никогда не будет, когда понимаешь, насколько хрупкая на самом деле человеческая жизнь. И в очередной раз восхитился младшим братом — стойкость Бюлента не могла не вызывать восторга! В телефоне на минуту воцарилось молчание. Бехлюль мог почти физически ощутить внутреннее колебание Бюлента, словно мальчик, собираясь с мыслями, подыскивал слова и взвешивал каждое из них, пытаясь понять, какое влияние эти слова окажут на их будущее. Поколебавшись, Бюлент решился. — Если все случится… — он запнулся, явно борясь с комком в горле. — Когда все закончится … ну, ты понимаешь. С папой… Каждое слово, произнесенное дрожащим голосом Бюлента, било как молния. С трудом сдерживая собственное волнение, Бехлюль молча кивнул и прикрыл глаза от невыносимой тяжести на душе. Он понимал, что имеет в виду Бюлент, и не мог позволить мальчику произнести это страшное слово. — Да, — хрипло выдохнул он. — Скажи маме, пусть она заберет меня. Пожалуйста! Услышав эти слова от Бюлента, Бехлюль содрогнулся от шквала эмоций, окатившего его. Отчаяние, страх, одиночество и простое желание защиты просочились сквозь маску рассудительности и взрослости, раскрывая в одно мгновение всю правду о том, какой он на самом деле, этот мальчик, готовый искренне попросить помощи у «мамы» — одинокий ребенок, до которого никому никогда не было дела, который прятал за улыбчивостью свои страхи. Бехлюль почувствовал, что разрывается от желания поехать поддержать Бюлента и немедленно прижать к себе Бихтер. Мысли о зыбкости человека в этом мире только усилили желание Бехлюля закончить задуманное. Бихтер была всем для него — она была его прибежищем, маяком, смыслом всего того, что он делает. Он не мог больше проводить без неё ни дня, ни даже часа. Но как бросить Бюлента и не поддержать его? Бехлюль понимал, что увидеть дядю ему никто не даст, и Нихаль с тетей Арсен наверняка, в его поддержке не нуждаются, а вот к братишке он привязался еще сильнее за последний год их общения, стал понимать его уже не просто как ребенка, а как отдельную личность. Что же делать? И как к этим новостям отнесется Бихтер? Да, она сказала, что её история с Аднаном закончена, но вдруг известие о его болезни и возможной кончине всколыхнет в ней какие-то старые, хоть и давно погребенные под горой разочарований чувства? Что если чувство вины опять столкнёт их с дороги к собственному счастью? А вдруг она почувствует себя обязанной поддержать бывшего мужа в трудный момент? Или вообще воспримет это как недобрый знак для них? Что тогда будет делать он? Сейчас, когда они начинали заново строить отношения, возможность потерять своё счастье с Бихтер казалась ему слишком страшной. Неужели все повторится опять — как только у них появилась возможность быть вместе, что-то помешает им? С каждым мгновением Бехлюль все глубже погружался в свои опасения. Заметив, как начинает тонуть в них, словно в бескрайней бездне, Бехлюль силой заставил себя остановиться. Прометавшись в поисках правильного решения до утра, Бехлюль решился поговорить об этом с Нихатом. Ещё когда они с Бихтер общались в чате, ее Бекки втолковывала ему, что он не наделал бы ошибок, если поговорил бы с кем-то, и он решил попробовать. Рассудительность и дальновидность Нихата оказалась как нельзя кстати. — Мальчик прав, — выслушал Бехлюля, ответил Нихат. — Вернувшись в Стамбул прямо сейчас, ты никого не поддержишь, а разозлишь и Нихаль, и госпожу Арсен, которым и так не легко. И Бюленту не поможешь, а скорее усугубишь его отношения с сестрой. Закончи здесь то, что начал с Бихтер, иначе окончательно потеряешь её. И принимайте после этого решение вместе. Только вместе. А Бюлента действительно лучше забрать, как он и просит. Господин Хильми, не сдержавшись, все-таки поделился новостями из Стамбула с Нихатом и Бехлюлем после спектакля. Он тоже поддержал мнение сына — сейчас ехать никуда нет смысла, и посоветовал до завтра не беспокоить новостями Бихтер, чтобы не вносить сумятицу в ее голову. Ободренный поддержкой, Бехлюль решил, хотя ему не Нравится идея скрывать что-то от Бихтер, но, возможно, будет лучше поговорить с ней чуть позже. Завтра. Бехлюль встретил еще две машины, но ни в одной из них Бихтер не было. Он похлопал себя по рукам, пытаясь согреться и уже направился внутрь ресторана проверить — а вдруг, она прошла незаметно, когда позвонил Нихат. -Я нашёл наших прекрасных дам, — в его голосе звучало легкое недоумение, словно Нихат смотрел в этот момент на что-то, что обещало необычный поворот событий. -Все нормально? — спросил Бехлюль, поднимаясь наверх и перепрыгивая через две ступеньки. -Ну-у-у, как тебе сказать, — усмехнулся Нихат, — поднимайся, тебе нужно это видеть. Держа в руке небольшую коробку с подарком для Бихтер, широкими шагами он вошёл в зал ресторана, оглядывая помещение беспокойным взглядом. Его грудь тяжело вздымалась в предвкушении встречи с любимой и от волнения после слов Нихата — что ему нужно было видеть?. Зал переливался разноцветными огнями, мигающими в ритм громкой музыке. Глаза его немедленно выхватили фигурку Бихтер из шумной толпы, и все приготовленные слова застряли у него в горле. Она была недалеко от столика, за которым сидели Пейкер с Нихатом, а рядом с ней, в непозволительной близости, стоял парень — очень высокий, широкоплечий, черноволосый, стильный. Такие нравятся девушкам. Его лицо показалось Бехлюлю чем -то знакомым. Они определенно где-то встречались и не при самых радужных обстоятельствах, потому что раздражение по отношению к нему вспыхнуло почти мгновенно. Улыбка парня казалась слишком самодовольной, вызывающей, и внутренний импульс поддаться этому раздражению был настолько силен, что Бехлюлю захотелось тотчас же стереть эту улыбку с наглого лица, как если бы между ними уже произошел какой-то спор. Парень что-то говорил и одновременно водил рукой по волосам Бихтер, скользнул по плечу, взял ее руку в свою, слегка потряхивая. А Бихтер не отходила от него, а наоборот, выглядела очень довольной его компанией. Она смеялась, похлопывая его по плечу, потом шутливо ткнула его в грудь пальчиком, и Бехлюлю показалось, что она кокетничает с ним. Мысли в его голове в одно мгновение перемешались, словно туда кто-то невидимой рукой засунул венчик и взбил все содержимое хорошенько. Жар прилил к его лицу. Со сбившимся дыханием он стоял, как приклеенный самым крепким в мире клеем к полу и не мог перестать смотреть на нее. Длинные ресницы, порхающие, как две бабочки, изгиб губ, волосы, завитые крупными волнами, скользили по ее плечам и спине. Бихтер восхитительно выглядела в своем платье из шелка серого жемчужного цвета с легким перламутровым оттенком. Мягкая ткань обволакивала ее фигуру, придавая любимой невероятную изящность фарфоровой статуэтки. Расшитое крупными жемчужинами по линии декольте, платье открывало ноги выше колена и спину Бихтер, что придавало наряду изысканную дерзость, а бант, с легкой небрежностью завязанный на шее, придавал завершающий штрих. Она была воплощением очарования и неповторимой манкой женственности. Глядя на Бихтер в этом платье, Бехлюль во второй раз ощутил, как чувство дежа вю начало опять окутывать его своим густым туманом, напоминая о чем-то и в то же время не позволяя увидеть ясно, дразня и оставляя его на грани воспоминания. Он видел это платье, но где? Что это за игры с его сознанием — намекнуть и не давать вспомнить? Бехлюль попытался напрячься и … Парень сказал что-то еще, потом заботливо отвел от её лица локон волос, упавший ей на бровь, и все попытки Бехлюля порыться в своей памяти испарились в один миг. Он резко дёрнул шеей, ощущая бешеную пульсацию у себя в висках. Набрав в грудь побольше воздуха, Бехлюль с силой сжал кулак — так хотелось ему ударить по веселой физиономии смельчака, который стоял сейчас рядом с ЕГО Бихтер! — и вспомнил про пакетик с подарком для любимой в другой руке. Он начал пробираться через толпу гостей, не спуская глаз с той, которая сводила его с ума, делала это легко и с удовольствием и каждый раз по-разному. И их взгляды встретились. Знакомая до судороги триумфальная улыбка скользнула в зелёных глазах любимой в первую долю секунды — игривая, с чертовщинкой, от которой его ноги становились ватными, — но тут же сменилась искренней радостью от их встречи. Ее лицо заиграло счастьем, и Бехлюль почувствовал, как немедленно, словно по команде, его дыхание становится легким и ровным, словно он вновь учился дышать, сомнения и тревога рассеивались, и он сам расплывается в ответной улыбке. Оказавшись рядом, Бехлюль протянул руку, и Бихтер, озорно блеснув глазами, провела своей рукой от его плеча по рукаву рубашки к манжете и, скользнув подушечками пальцев по центру ладони, переплела свои пальцы с его, заставляя его щуриться от приятного покалывания в груди. — Привет! — это простенькое слово, сказанное ею с искренним удовольствием, ее рука, спрятанная в его ладони, и Бехлюль стоял, не чуя под собой ног от восхищения и забывая о том, что какой-то нахал только что позволял себе касаться её. К слову, этот нахал сейчас стоял за спиной у нее и открыто, совершенно не смущаясь, улыбался во все свои белоснежный зубы. — Я хотела познакомить тебя, — продолжала Бихтер, на секунду прижимаясь к нему, но Бехлюль, быстро обвив Бихтер своей рукой за талию, оставил ее стоять рядом и изобразил на лице самую приветливую улыбку. — Это Маттео Ривера, мой давний знакомый, мы вместе учились в Лос-Анджелесе. — О, да, мы и в самом деле, давно и очень хорошо знакомы! Можно сказать, с первого дня — я помогал этой госпоже освоиться на кампусе, — широко улыбаясь, ответил Маттео. Подмигнув Бихтер, парень сделал шаг вперед и подал Бехлюлю руку, не подозревая, и его теплая улыбка, и спокойное дружелюбие, которое он демонстрировал, вызывали сильнейший протест и внутренний бунт у Бехлюля. И что значит его «давно и очень хорошо знакомы»? Насколько хорошо? Если они были просто друзьями, то почему он смотрит на Бихтер с таким любованием? А почему Бихтер так радуется его присутствию в то время, как с Бехлюлем на протяжении очень долгого времени она была холодна, насмешлива и неприступна? — Это Бехлюль Хазнедар, Маттео, — оживленно продолжала Бихтер, пока мужчины жали друг другу руки, — мы… — Мы тоже очень хорошо знакомы, — перехватил у нее инициативу Бехлюль, — Я будущий муж Бихтер. Возможно, это было чересчур похоже на декларацию, но как же сильно его раздражала белозубая улыбка этого парня! Бихтер немного удивленно приподняла брови в ответ — Бехлюль в первый раз так властно и открыто, хоть и резковато заявлял свои права на нее. — Да, это так, — чуть растерянно подтвердила она и озадаченно посмотрела в его глаза, пытаясь прочитать там его истинные чувства. — Потрясающие новости! Мои поздравления, mi amor! Заявление Бехлюля совсем не обескуражило Маттео. С улыбкой, еще более открытой и теплой, чем была его предыдущая, он похлопал по плечу Бехлюля и, восхищенно кивая Бихтер, сказал ей что-то по-испански. Девушка рассмеялась и живо ответила длинной тирадой на том же языке. По мере того, как они, разгоряченно жестикулируя, погружались в диалог, которого Бехлюль не понимал, его настроение стремительно портилось. Теперь еще и испанский, который неожиданно обнаружился в арсенале Бихтер, помимо прошлого, в котором эти двоих были “ близко и хорошо знакомы», объединял любимую с этим Маттео. И что он вообще здесь делает? Для чего он появился именно в этот вечер — чтобы показать Бехлюлю, что он плохо знает женщину, которую так любит? — Рад, что вы познакомились! — к ним присоединился незаметно подошедший Нихат, — Маттео работает в нашей компании, Бехлюль, он будет заниматься проектом, о котором я тебе говорил ещё в Стамбуле, вместе с нами, — добавил он, на всякий случай становясь между Бехлюлем и Маттео. Минутой раньше Пейкер, зорко отметившая явное напряжение, которое источал Бехлюль, отправила мужа сгладить острые углы и перевести разговор на что-нибудь нейтральное. — Пойдемте к нам за столик. — Я украду Бихтер ненадолго, если не возражаете. Крепко сжав руку любимой, Бехлюль решительно повел ее в сторону ото всех, где всю стену занимал огромный декоративный водопад. Здесь был не так шумно — водопад служил своеобразным укрытием, загораживая собой от лишних взглядов и звуков. — Что случилось, Бехлюль? — спросила Бихтер, вглядываясь в недовольное выражение лица парня. — Кто этот испанский кабальеро? — резко осведомился Бехлюль. В дополнение к своим словами он театрально взмахнул рукой и бодро щелкнул каблуками, по всей видимости изображая своего соперника. — Маттео — итальянец. Просто он вырос в Аргентине и поэтому чаще говорит на испанском, хотя отлично знает и итальянский. Он — старый друг, ничего больше, — рассмеялась Бихтер в ответ.Бехлюль медленно кивнул, словно усваивая информацию, и бросил быстрый недобрый взгляд на Маттео через голову Бихтер. — Не знал, что ты так хорошо говоришь по-испански, — бросил он, обиженно выпячивая нижнюю челюсть, и смешным важным жестом сложил руки на груди. — Ну-у, теперь знаешь. Меня узнавать тоже может быть вполне увлекательно, — Бихтер протянула руку к водопаду и медленно пробежала пальцами по струйкам воды, словно перебирая струны арфы. Неожиданно она ласково, еле касаясь, провела мокрым кончиком пальца по лбу Бехлюля, по переносице, обвела контур подбородка. Пойманный врасплох Бехлюль вздрогнул и резко опустил руки. — Почему он так смотрит на тебя? — выждав несколько секунд продолжал Бехлюль. Он округлил глаза и растянул губы в дурашливой улыбке, но не мог сдержать инстинктивных подергивания шеи от ощущения пальчиков Бихтер на своем лице. — Как? — она расплылась в наивной озорной улыбке, делая вид, что не понмает, о чем он толкует. — Как будто между вами что-то было! — выпалил Бехлюль. — Ох-ох! — Бихтер с присвистом выдохнула через сложенные трубочкой губы, — И я слышу эти упреки от человека, который… — Бихтер! — предостерегающе повысил голос Бехлюль, понимая, куда она клонит. — Который чуть ли не ежедневно менял девушек! — упрямо закончила Бихтер, с ухмылкой глядя на него. — Ты наказываешь меня? Споткнувшись о его пытливый и грустный взгляд, она решила быстро сменить тему разговора, опустив глаза на небольшой пакет, который он все еще держал в руке и о котором, по видимому, забыл. — А это что? Подарок для меня, чтобы компенсировать свое отсутствие сегодня? — спросила она и тихо счастливо засмеялась. Ее голос звучал с игривым азартом, словно она предвкушала момент, когда эта маленькая тайна, которую он прятал в пакете, будет открыта, и уже заранее, еще не видя подарка, радовалась ему. От детского любопытства, немедленно заигравшего в ее глазах, от этого хрустального смеха, который казался Бехлюлю самой красивой мелодией, тучи на сердце таяли, как по взмаху волшебной палочки, напряжение, которое еще несколько секунд назад давило на грудь, растворялось, высвобождая светящуюся теплом и нежностью улыбку из-под плотно сомкнутых губ. Его собственное благополучие напрямую зависело от того, насколько ярко сверкали ее глаза. Ревность и сомнения уступали место желанию приносить ей радость, доказывать свою преданность, защищать от любых бед. Не скрывая собственного удовольствия и чувствуя себя волшебником, он извлек из пакета необычный браслет — из живых цветов. Три белоснежные орхидеи крепились на широкой серебристой ленте, декоративная зелень вокруг орхидей придавала браслету свежий вид, как будто цветы только что принесли из сада, а мельчайшие жемчужинки, как капли росы на лепестках цветов, придавали браслету особую изысканность. Замерев от неподдельного восторга, Бихтер ждала, пока Бехлюль завяжет ленту на ее запястье, с увлечением следя за каждым движением его рук. Как только он закончил, она пригладила ленту пальцами, чтобы убедиться, что браслет сидит идеально, а потом, не сдержавшись, поднесла руку к лицу и вдохнула аромат цветов и вскинула на Бехлюля счастливые глаза. — Настоящие! — едва слышно прошептала, скользя пальцами по деликатным лепесткам, словно она хотела почувствовать к их текстуру, каждый изгиб.- Мне никогда такого не дарили! — опираясь одной рукой на его плечо, Бихтер привстала на носочки и поцеловала его. — Спасибо тебе, любимый! — Носи с любовью, — Бехлюль таял от нежности в ее голосе с молниеносной скоростью. — Бихтер не часто говорила ему о своих чувствах. А эта искренняя радость, которую он видел в ее глазах, была для него бесценной. Каждая мелочь, любое проявление внимания с его стороны вызывали у нее такое искреннее ликование, словно она никогда не была женой одного из самых богатых людей Турции, у которой могли быть любые украшения, которые она только могла пожелать. Бехлюль в умилении отвел ее руку в сторону, разворачивая ближе к свету, чтобы лучше полюбоваться любимой. — Кстати, а ты не узнаешь мое платье? — Бихтер изящно приподняла точеные плечи и провела рукой от плеча к юбке платья, обводя контуры своей талии. Не отрывая глаз от Бихтер, Бехлюль замер, припоминая. Образы, чувства, запахи всплывали в его памяти, становились ярче и отчетливее, возвращая Бехлюля в тот момент, когда он выбирал для Бихтер платье. Вспоминая каждую деталь, он улыбнулся, переживая это заново, как повторение любимого фрагмента из фильма. Запах её духов, звук её голоса, когда она пыталась утихомирить его и успокоить распсиховавшуюся Нихаль, которая не могла найти подходящий наряд для школьного концерта, чувство тайного обожания, заставляющее его колени дрожать, а сердце — биться чаще, когда он украдкой бросал взгляд на Бихтер, и его желание хоть как-то обратить её внимание на себя, хоть как-то приблизиться… Бехлюль опять ощутил гладкость ткани под своими пальцами, когда среди дамских нарядов нашёл платье и осмелился предложить его Бихтер. Он даже услышал свой дрогнувший от волнения голос: “ А это для тебя. Твой цвет. Примерь.» Платье! Бинго! Он вдруг понял, почему платье, в котором сегодня была одета Бихтер, ему показалось таким знакомым — это было то же самое платье! Но как? — Как? — повторил Бехлюль свой вопрос вслух, замирая от изумление, которое тут же перерастало в опьяняющее восхищение. — Как оно у тебя оказалось? Я же помню, ты не купила его тогда — тебе позвонила Пейкер, ты очень расстроилась и … — Ну, да, все правильно! — радостно кивнула Бихтер, соглашаясь с ним. — Я купила его случайно, уже когда жила в Вашингтоне. Не смогла устоять и нарушила данное себе слово. — Какое? — Не покупать ничего, что напоминало бы мне о тебе. В ее признании сквозило столько боли, что сердце его непроизвольно сжалось. Бехлюль бережно, как хрустальную вазу, которая может разбиться, если сжать руки крепче, обнял ее и поцеловал в волосы с такой щемящей душу нежностью, которая поднималась к горлу и сдавливала его до боли так, что было трудно дышать, что Бихтер подняла к нему голову и посмотрела на него внимательно. — Но я ведь не смогла удержаться…- тихонько повторила она, вкладывая в эту фразу столько искренности и любви, что его сердце сделало огромный скачок и запорхало от её слов. Нет, ей нужно сказать о дяде, не дожидаясь завтра! И будь, что будет. Нельзя ничего скрывать, когда она так открыта с ним. — Вот вы где, голубки! — Пейкер тяжело дышала, как будто пробежала марафон в поисках сестры. — Какая прелесть! — восхитилась она, бросив выразительный взгляд на запястье Бихтер. — Очень оригинальный браслет! Бехлюль, ты продолжаешь удивлять нас своей находчивостью. Бихтер, там… мама… — Что случилось? — Бихтер перепуганно отпрянула от Бехлюля, хватая Пейкер за руку. “ О, Аллах, не иначе, как госпожа Фирдевс опять что-то активно празднует в баре!» — мелькнула первая мысль. — Да нет, ничего страшного! — засмеялась Пейкер. — Просто мама… там неожиданно объявился господин Оздер, а еще мама… кажется она встретила бывшего возлюбленного, — глаза Пейкер сверкали лихорадочным азартом. Одной рукой придерживая свой живот, второй она торопливо помахала, приглашая Бихтер и Бехлюля быстрее следовать за ней. — Тебе нужно это видеть. Госпожа Фирдевс абсолютно обезоружена! Едва поспевая за ней, они вошли в зал ресторана. Бихтер нетерпеливо завертела головой в поисках матери, не имея представления, чего можно было ожидать от обезоруженной, по словам Пейкер, госпожи Фирдевс в новогоднюю ночь. — Да вот же она! — воскликнул Бехлюль, движением подбородка указывая Бихтер направление. Фирдевс сидела на низеньком диванчике угловой формы в окружении сразу двух кавалеров, которые явно соперничали за ее внимание. Один из них был женихом матери в течение нескольких месяцев в недавнем в прошлом, господин Четин Оздер, с которым они потом расстались. А вот второго Бихтер не знала. Но судя по тому, как он говорил и смотрел на ее мать, их в прошлом связывали какие-то чувства. Госпожа Фирдевс, обычно властная светская львица, уверенно царящая над миром, которая с легкостью подчиняла себе любого, а при желании могла запросто сломить волю своей жертвы, сейчас пребывала в совсем другом амплуа — женщина выглядела немного растерянной, обескураженной и смягчившейся. Тонкими ухоженными пальцами с модным маникюром она играла с ножкой бокала, взглядом устремившись вниз и немного вбок, сосредоточенно рассматривая натертый до зеркального блеска паркет. Бихтер подошла на несколько шагов ближе — не так, чтобы попасться матери на глаза, но достаточно для того, чтобы увидеть, как господин Оздер, протянул её матери высокий бокал, и услышать его слова: — «Золотой Медальон» от Луи Родерер, как ты любишь. Он был явно немного смущен, по всей видимости не ожидая увидеть бывшую невесту здесь, в полном благополучии. Насколько помнила Бихтер из рассказа Пейкер, госпожа Фирдевс и Четин расстались, когда она заболела, и с тех пор не общались. К тому же присутствие неизвестного и даже на первый взгляд совсем не робкого мужчины рядом с ней уж точно не вдохновляло господина Оздера. Он поцеловал руку госпожи Фирдевс, а она, едва улыбнувшись, плавным движением, тут же высвободила её и отвела взор. Бихтер могла поклясться — мама не рисовалась, не прятала глаза кокетливо, как проделывала множество раз на светских мероприятиях, когда с ней пытался сблизиться очередной поклонник. Она в самом деле избегала пристальных взглядов, но на этот раз потому, что была смущена ситуацией. Ей было явно неловко в присутствии Четина, а наличие второго кавалера вводило ее в совершенное замешательство. Фирдевс пригубила предложенное шампанское, рассеянно поблагодарив, и попыталась улыбнуться, но улыбка ее была только тенью той, прежней улыбки. Бихтер увидела, как незнакомец что-то сказал ей, наклонившись и приблизив лицо к ее уху, и госпожа Фирдевс вспыхнула, как школьница, вскинув на него растерянный взгляд. Бихтер очень хотелось подойти ещё ближе, но она не решалась прерывать такой интригующий момент, надеясь со стороны разглядеть на лице матери какие-то подсказки о том, что же на самом деле происходит. Незнакомец, мягким движением забрал бокал у нее из рук и небрежно сунул его на поднос проходящего мимо официанта. Присев перед ней, он что-то говорил с мелодичной экспрессивностью, обильно жестикулируя, а Фирдевс с непривычным для нее мягким выражением на лице слушала его, кивала и изредка отвечала, заставляя господина Оздера чувствовать себя третьим лишним в этой мизансцене. Бехлюль, попытавшись прислушаться, понял только одно- мужчина говорил не по-турецки, и не по-английски, а, судя по его раскатистому «Р» и своеобразной интонации, говорил он или на итальянском или на испанском. — Неизвестный кавалер мамы — итальянец, — тихо прокомментировала Бихтер, которая тоже пыталась понять, о чем говорит ее мать с этим мужчиной. — Не говори мне, что ты еще и по-итальянски говоришь, госпожа Полиглот! — деланно округлил глаза Бехлюль. — Нет, на итальянском я не говорю, но кто же не знает фразу «Amore mio»? — манерно произнесла она, растягивая второй слог с подъемом тона в голосе, драматично прижимая руки к груди. — А этот господин повторил ее целых три раза! — Какая вы наблюдательная, сеньорита! — в шутливом восхищении Бехлюль чмокнул Бихтер в кончик носа. — Синьорина, — сияя улыбкой, поправила его Бихтер. — Это на испанском языке я сеньорита. Не зная, что сказать на это замечание, Бехлюль возвел руку к потолку, словно собирался молиться, потом бессильно бросил их вниз и шумно фыркнул. -Так и есть, он итальянец! — торжествующе кивнула Пейкер, не отрывая глаза от госпожи Фирдевс. — Ты бы видела эту трепетную встречу! Его привела Элиф, он ее новый заказчик. Ты пропустила такую сцену… — Пейкер приняла театральную позу, подняв брови домиком и одной рукой коснувшись шеи, старательно демонстрируя изумление на лице госпожи Фирдевс. — Алессадро?! — с придыханием пролепетала она, копируя интонации матери, и тут же заговорила нарочито низким голосом, — Фиора! Tesoro miо! Моё сокровище! — Фиора? — недоверчиво наморщила нос Бихтер, продолжая прислушиваться к длинной речи итальянского поклонника их матери. Пейкер в ответ только молча развела руками и, покачав головрй, с обреченным видом закрыла глаза. — Это его Элиф встречала сегодня в аэропорту? — догадалась Бихтер. — Именно так, — Пейкер направилась в сторону столика, за которым сидел Нихат с компании своих родителей и уже давно махал ей рукой, приглашая вспомнить своем положении и присесть — его не привлекала идея начавшихся в новогодний вечер родов у его супруги по причине ее чрезмерной прыткости. Пейкер надеялась пройти мимо госпожи Фирдевс незамеченной. — О, а еще, — она резко обернулась к сестре, — Мамин поклонник — отец твоего университетского приятеля, Маттео. Поэтому Элиф и сказала, что сын ее клиента тебя знает. Бехлюль мигом помрачнел, одновременно услышав имя и своей бывшей невесты, и того неумеренно улыбчивого парня. — Бихтер, Пейкер, девочки, вы здесь! — пройти мимо госпожи Фирдевс не удалось, пришлось, надев на себя светские улыбки, подойти — все в лице матери молило о поддержке. Оглянувшись в сторону Нихата, Пейкер взглядом попросила его подойти. Закончив обмен вежливостями с господином Оздером, Бихтер бросила беглый взгляд на неизвестного Алессандро, от взгляда которого так терялась ее мать. Высокий, широкоплечий, как и его сын… Темно-синий пиджак ладно сидел на его фигуре, а белизна рубашки ярко выделялась на фоне его смуглой, с легким оливковым оттенком кожи лица и блеска живых серо-карих глаз. Его сходство с Маттео было просто поразительно — от необычного цвета глаз до манеры говорить, слегка щурясь! Закончив танцевать с Элиф, Маттео появился с ней здесь же, как подтверждение всех умозаключений Бихтер, а подоспевший Нихат занял господина Четина разговором — его компания только что завершила большой проект с компанией господина Оздера, и им было, что обсудить. — Я хочу познакомить вас со своим старым знакомым, — поблагодарив зятя улыбкой, начала Фирдевс, ширким взмахом руки указывая на мужчину, — Алессандро Ривера. Бихтер подняла глаза, и увидела, как Элиф столкнувшись взглядом с Бехлюлем, порозовев от неловкости, на секунду поджала губы, а Бехлюль при ее появлении, резко дернул подбородком, на секунду поморщившись, как при зубной боли, и отвел глаза в сторону, как будто пытаясь избежать неприятных воспоминаний. В его глазах мелькнула тень раздражения, и он несколько мгновений молча стоял, неосознанно прижимая к себе Бихтер. — Все хорошо? — шепнула ему девушка. — Да, — овладевая собой, Бехлюль ожесточенно потер кончик носа. — Я бы предпочел, чтобы у тебя были другие подруги. — Он посмотрел на любимую, черпая уверенность в ее глазах. — И друзья, кстати, тоже. — Я очень хорошо знал вашу маму ещё с тех времен, когда она совсем юной девушкой приехала учиться в Цюрих, — отозвался старый знакомый матери, мгновенно распространяя флюиды своего обаяния. — А потом она обручилась с вашим отцом, и больше мы уже не виделись. Так вот, кто этот человек — мамин самый первый возлюбленный, бедный художник, которого она по своей практичности оставила, чтобы выйти замуж и стать госпожой Йореоглу! Бихтер даже вздохнула с облегчением, пряча улыбку, — пазл сошелся. И этот человек из прошлого её матери оказался отцом Маттео — мир, в самом деле, не так велик, как кажется! Представившись, Алессандро галантно поцеловал руки Пейкер и Бихтер, обменялся рукопожатием с Бехлюлем и повернулся к госпоже Фирдевс. — А я все это время не знал, что это о твоей девочке рассказывал мне мой сын! Он никогда не упоминал её фамилию. — У тебя потрясающе красивые дочери, дорогая! — Рука одного художника! — просияла улыбкой Фирдевс. Она обвела рукой дочерей, а потом многозначительно поправила свою прическу, заставив рассмеяться всех присутствующих. Весь этот шутливый разговор длился всего несколько мгновений, но благодаря ему испарилось все напряжение, висящее в воздухе, давая место приятному чувству непринужденности. — Синьор Ривера — художник, поэтому я объясняюсь понятными ему образами! — попыталась объяснить госпожа Фирдевс, но все уже поняли, что эта неосторожно оброненная ею фраза войдет в потешные семейные хроники. — А я знаю господина Алессандро как чудесного ювелира, — подала голос Элиф, которая уже полностью взяла себя в руки и вновь чувствовала себя собранной и уверенной. — Он наш новый заказчик из Аргентины. Госпожа Фирдевс вопросительно посмотрела на Алессандро в ожидании комментариев. Компания дочерей помогла женщине вернуть себе присутствие духа, которое покинуло ее в тот момент, когда и Алессандро, и Четин подошли к ней почти одновременно. С обоими она рассталась не лучшим образом и совсем не ожидала когда-нибудь с ними встретиться, да еще и одновременно. — Я и в самом деле переехал в Буэнос-Айрес через несколько лет после того, как ты вернулась в Стамбул, Фиора, — с готовносью кивнул мужчина, не замечая, как, беззвучно хихикнув, переглянулись между собой Пейкер и Бихтер, услышав непривычное имя, которым назвал госпожу Фирдевс Алессандро. А сама Фирдевс, перехватив насмешливые взгляды дочерей и густо покраснев, ожесточенно сверлила их глазами. — В ювелирный бизнес я попал случайно, — продложал мужчина, — и со временем нашел свою нишу. Мы уже вышли на международный маркет, а сейчас представляем новую коллекцию — Мы будем сотрудничать с ювелирным домом господина Ривера в создании образа для его новой коллекции украшений, — оживленно появснила Элиф, крепко держа Маттео под руку, — Это большая честь. — А госпожа Ривера приехала с вами или .? — спросила Пейкер, бросая мимолетный заговорщический взгляд на госпожу Фирдевс и Бихтер, не заметив, как сестра быстро качнула головой из стороны в сторону, стараясь остановить ее. — Госпожи Риверы никогда не было, — спокойно ответил Алессандро, — Мать Маттео оставила нас вскоре после его рождения. Я растил сына сам. — О! — только и могла вымолвить Пейкер. Она захлопала заблестевшими мигом глазами, а госпожа Фирдевс коротко вздохнула и помахала рукой у себя перед лицом, как веером, от внезапного прилива чувств. — Мне очень жаль, — пролепетала Элиф, поглаживая плечо Маттео. — Нет-нет! — весело запротестовал Маттео, — Мы всегда прекрасно справлялись сами. — Пойдемте, присядем за стол, — предложил Нихат. Он закончил говорить с госпожином Оздером, который понял, что в сложившейся ситуации он лишний, и вернулся к своим компаньонам. Нихат волновался, что Пейкер уже слишком долго стоит на ногах, и хотел, чтобы она отдохнула, — вечер был в самом разгаре, до полуночи оставалось почти два часа. К тому же, он не хотел оставлять надолго родителей одних за столом. — Девочки, — Элиф отошла от Маттео и подхватила Бихтер и Пейкер под руки, — а знаете, как называется ювелирная коллекция Алессандро Риверы, которую будут представлять с нашей помощью? — убедившись, что она целиком заинтересовала обеих сестер, Элиф подняла брови, — «Фиора»! — О, Аллах, ты шутишь? — не поверила Бихтер. — Ничуть, — возразила Элиф. — Он назвал её в честь мамы, еще не зная, что они встретятся! — ахнула Пейкер. — Как это трогательно! — Очень трогательно, — хмыкнула Бихтер, — Она бросила его тридцать лет назад, а он… — А он так и не смог ее забыть, — примирительно закончила Элиф. Вечер продолжался, приближая новогоднюю полночь. В центре внимания были Бихтер и Элиф, которые почти не сидели на месте, а танцевали все танцы подряд, а в перерывах болтали о работе, путешествиях и планах на будущее. Пейкер рассказывала свекрови о своей работе в музее Метрополитен. Госпожа Фирдевс, как всегда, продолжаяя оставаться в курсе всех событий, опять деловито решала какие-то важные вопросы по телефону. Мужчины, в свою очередь, нашли общие темы для беседы и с увлечением обсуждали проблемы бизнеса. За бокалом вина они обменивались идеями, делились опытом и шутили, не забывая уделять врем я и своим дамам. Не теряя нити разговора, Бехлюль постоянно следил глазами за Бихтер. По мере приближения полуночи танцевальный пол пополнялся разгоряченной живой музыкой и напитками публикой, желающих повеселиться под живую музыку становилось все больше. В тесной толпе Бехлюль видел только её — Бихтер вливалась в ритм музыки, плавно двигаясь в ритм музыки, словно воплощая саму ее гармонию. Она была окружена людьми, веселящимися в ее компании, но для Бехлюля она была будто оторвана от остального мира, как кусочек света, который он нашел и оставил светить только для себя. Бихтер, словно по интуиции, повернулась в его направлении. Их взгляды встретились, и в течение мгновения воздух наполнился электричеством. Бехлюль невольно улыбнулся, а Бихтер ответила ему своей неподдельной улыбкой, прежде чем музыка снова поглотила ее в вихре нового танца. Внимательно следя за каждым движением Бихтер среди веселящихся гостей, он осознавал, что за все время ее замужества за Аднаном он видел ее в таком состоянии беззаботного веселья всего лишь однажды — тогда, на новогодней вечеринке на ферме, когда они танцевали вдвоем. Сейчас, глядя на нее в окружении пульсирующих ритмах музыки и кипящих эмоций праздничной ночи, Бехлюль вдруг постиг суть того, что происходило в ее жизни за те два года. Он понял, как мало радости и развлечений Бихтер получала в своем браке. За все это время она была прикована к статусу супруги уважаемого человека, старше ее вдвое, бережно следя за своим поведением, словами и даже выражением лица. Она не бывала в местах, куда должна была ходить молодая красивая, пышущая жизнью и эмоциями девушка. В то время, пока он, хоть и не желая того, уходил развлекать Нихаль, любимая оставалась дома. Домашние посиделки, выезды на ферму, иногда чинные официальные мероприятия, где можно было танцевать только под определенную музыку, где опять нужно было оглядываться, оправдывать ожидания и соответствовать. Ему хотелось дать ей весь мир, со всеми его яркими красками и сотнями оттенков, чтобы каждый момент ее жизни был наполнен неукротимым светом внутренней свободы, чтобы она могла расправить крылья и взлететь выше облаков, не испытывая страха или сомнений. Воспоминания о замужестве Бихтер неизбежно вели к мыслям об дяде, и Бехлюля опять обожгло нехорошее чувство — как будто он не имеет права ощущать себя счастливым в тот момент, когда Аднан так болен, а все те, кто были его семьей, переживают сложные времена. Вновь ощутив себя стоящим на зыбком льду сомнений, Бехлюль подумал, что ему просто необходимо было присутствие Бихтер. Рядом с ней он возрождался, видел мир иначе. Ее присутствие оказывало на него удивительное воздействие — оно возвращало его из зыбкости колебаний и страхов, рядом с ней каждый момент становился ярче, объемнее, понятнее. Он уже было собрался прервать свою беседу о делах с Нихатом, старым знакомым госпожи Фирдевс и еще несколькими будущими коллегами и идти к Бихтер, как она сама подошла к нему. — У музыкантов маленький перерыв, — объявила Бихтер, взбудоражено дыша. Бехлюль глазами поискал ближайшего официанта с полностью, полным прохладительных напитков, и знаком подозвал его. Взяв апельсиновый фреш со льдом для Бихтер, он отвел ее к столику, где сидели Пейкер и госпожа Айнур. — Внимание маминого нового старого знакомого полностью поглощено ею, — заметила Пейкер, лениво потягивая Берри Смэш. — Похоже она даже не ожидала, что синьор Алессандро сохранит столько пылкости через тридцать лет! — На ближайшее время внимание Фирдевс будет абсолютно точно занято, — по-доброму улыбаясь, согласилась госпожа Айнур. — Надо позвонить няне, узнать, как там Элла, — понаблюдав, как госпожа Фирдевс нехотя отбивается от настойчивых ухаживаний пылкого итальянца, решила Бихтер, доставая из сумочки телефон. Она поговорила с няней, не отпуская руки Бехлюля, и закончив разговор, пролистала телефон, проверяя пропущенные сообщения. — Как она? — спросил Бехлюль. — Няня говорит, что все в порядке, и Элла, и мальчики мирно спят. Ты знаешь, — Бихтер подняла на Бехлюля немного обеспокоенные глаза, — Я не могу второй день дозвониться до Бюлента. Хотела поздравить его с Новым годом, но не удалось поговорить с ним. Вечером послала ему СМСку, он ответил очень коротко. Ты не говорил с ним? Нервозность охватила Бехлюля, тонкими стальными нитями скручивая все внутри и делая трудным каждый вдох. Все еще колеблясь между желанием поделиться правдой и страхом неведения — а как поступит Бихтер, когда узнает? — он выдохнул, стараясь освободиться от навалившейся тяжести. Боясь бросить тень на сегодняшний день, он решил временно отложить разговор, и, поймав напряженный взгляд госпожи Айнур, постарался легко улыбнуться. — Я говорил с Бюлентом сегодня утром, поздравил его от нас, — аккуратно выбирая слова, проговорил Бехлюль и, притянув Бихтер у себе за шею, поцеловал ее в висок. — Возможно, связь плохая, — предположила Пейкер. — В новогоднюю ночь все пытаются похвонить родным и друзьям. А может быть они на ферме. — Или мальчику просто неудобно говорить, — кивнула госпожа Айнур. Телефон Бехлюля зазвонил, бросив беглый взгляд на экран, он с облегчением еще раз поцеловал Бихтер и отошел в сторону, прижимая телефон тесно к уху и прикрывая рукой второе. Глядя на то, как он оживленно машет головой, выслушивая собеседника, Бихтер подумала, что обязательно узнает, какие дела у него вдруг так срочно образовались под Новый Год, настолько важные, что не может не решать их даже за час до полуночи. Неожиданно перехватив заинтересованный взгляд госпожи Айнур, Бихтер улыбнулась ей, почувствовав, что ощущение какой-то тайны за ее спиной, опять возвращалось к ней. Внимательно окинув зал глазами, она увидела, что мама тоже говорила с кем-то по телефону и увидев дочь широко улыюнулась и помахала ей рукой, а Нихат и господин Хильми что-то по-заговорщицки обсуждали. Бихтер показалось, что все вокруг что-то замышляют. Она посмотрела на сестру в поисках хоть какого-то успокоения, и Пейкер вскинула на нее широко распахнутые и такие абсолютно прозрачные, невинные глаза, что Бихтер устыдилась своих подозрений и тряхнула гловой. Просто сегодня был длинный день, да и Бехлюль в самом деле мог быть занят делами — у него были обязательства по рыболовному бизнесу в Стамбуле, и все еще налаживалась работа на фабрике в Мерсине. Перерыв у музыкантов закончился, и заиграла заводная энергичная музыка одной из самых культовых рок-н-ролльных песен. К ней почти бегом подошел Маттео. — Узнаешь нашу мелодию? — в сильном оживлении воскликнул он и нетерпеливо потянул ее за руку на танцпол. Бихтер быстро оглянулась на Бехлюля и, увидев, что он все еще говорит по телефону, встретившись с ним глазами, торопливо послала ему воздушный поцелуй, извиняясь, потом бросила сумочку на колени Пейкер и убежала за Маттео. Бехлюль заканчивал свой разговор, когда увидел, как Маттео, словно из ниоткуда материализовался перед Бихтер, и ощутил, как сводит скулы и учащается его дыхание. Он увидел, как черноволосый проныра что-то прошептал Бихтер на ухо и потащил ее танцевать. На секунду любимая бросила ему извиняющийся взгляд, который, впрочем, не мог сдержать плещущегося в нем восторга, и исчезла в толпе танцующих, утонув в многолюдной бурлящей волне. Вернувшись к их столику Бехлюль немедленно отыскал любимую глазами и не мог оторвать взгляд от нее, танцующей под заразительные ритмы зажигательного рок-н-ролла. В ту же секунду воспоминания пронзили его, словно огненной молнией — тесный студенческий клуб, кудри Бихтер разлетающиеся над плечами, его пустые попытки приблизиться хоть на шаг к этой вредной девчонке, не желающей обращать на него внимание, и она, кружащаяся в танце с черноволосым высоким парнем… Маттео! Вот почему Бехлюля не оставляло чувство, что он знает поклонника Бихтер, вот почему он вызывает такое особое раздражение! Тепер Бехлль понимал, что слова о том, что они давно и хорошо друг друга знают, были не пустыми словами, не бравадой. И танцевали вместе они тоже давно и много — это было видно сразу. И ведь судьбе было угодно, чтобы этот пренеприятнейший субъект был не просто одним из поклонников Бихтер — да-да, старый друг, конечно! Как можно было вращаться вокруг такой девушки как Бихтер и не влюбиться в нее, Бехлюль не понимал напрочь, — так ведь этот парень еще и будет работать с ними, и, как вишенка на торте, он еще и сын поклонника госпожи Фирдевс! От раздражения Бехлюль яростно почесал голову. Он взял бокал с виски с подноса проходившего официанта и продолжал наблюдать за этим завораживающим танцем, чувствуя, как каждое движение Бихтер и Маттео ревностно отзывается у него в груди. Полностью отдаваяась мощному и будоражещему драйву музыки, Бихтер с лёгкостью чеканила непростые прыжковые движения танца. Вместе с ненавистным Бехлюлю итальянцем из Аргентины, они двигались синхронно, словно отражая друг друга в зеркале, соединенные невидимой нитью. Танцующие начали расступаться, освобождая больше места вокруг этой пары. Не сбавляя бешеного темпа ни на мгновение, Маттео крепко держал Бихтер за одну руку, уверенно проводя ее сквозь вихрь музыки, и она послушно следовала ему. Махи ногами, кики, прыжки, флики в этом задорном миксе из латины и свинга завораживали. Редкие остановки на мили-секунды и затянутые «волны» в в телах обоих танцоров на фоне общего сумасшедшего ритма, чередующиеся с короткими шагами практически на месте, смотрелись особенно выразительно. С трудом успевая следить за мельканием ног Бихтер и ее партнера, амплитудными взмахами их рук, Бехлюль не мог не признать, что этот чертов Маттео, свалившийся ему на голову в самый неподходящий день, отнюдь не клубный попрыгунчик, а в самом деле хорошо танцует — его движения были такими же легкими, слаженными и пружинистыми, как и у Бихтер. Глаза любимой сверкали неистовым восторгом. Расцветая в танце, Бихтер открывала перед Бехлюлем еще одну сторону себя, которую он ранее не видел. Глядя на нее, он снова не понимал, как она жила в навязанной ей роли почтенной матроны, жены очень взрослого мужа, как подавляла в себе такую жизнелюбивую огненную натуру? И тем больнее было вспоминать, какой безжизненной стала Бихтер в самом конце, перед громкой свадьбой Зиягиль. Отгоняя горькие воспоминания, он опять погружался в волшебство танца, и одновременно злился, что он не узнал Бихтер в полной мере раньше, так, как знал ее, например, Маттео. — Они очень дружили, пока Бихтер училась в университете, — Пейкер надоело смотреть на то, как нервно подергивается уголок губы Бехлюля, а глаза его горят свирепой ревностью, и она решила внести небольшую ясность. — Бихтер и Маттео дружили, — спокойно повторила она, — они танцевали вместе, представляли университет на фестивале в Майами и даже победили в конкурсе на кубок штата, они проводили вместе много времени, но Бихтер никогда не была девушкой Маттео. Облегчения от ее слов почему-то Бехлюль не почувствовал и пренебрежительно фыркнул в ответ на слова, что у Бихтер не было отношений с Маттео. — У нее может быть и не было с ним отношений, в это я поверю, — хмуро бросил он, делая еще один глоток виски из бокала. Он не отрывал глаз от пары, вокруг которой уже образовался круг, кто-то их фотографировал, кто-то подхлопывал в такт. — А вот то, что он не надеялся на то, что отношения будут…- Бехлюль выразительно посмотрел на Пейкер и усмехнулся. — Я сам неплохо играл в эти игры, поэтому не настолько наивен. Это не с ним случайно она вместе с подругами ездила вшестером в спортивной машине в Лас-Вегас? — О, ты тоже слышал эту историю! — засмеялась Пейкер и тут же осеклась о выжидающий взгляд Бехлюля. — Кажется с ним, хотя… Я не уверена, — она погладила себя по животу и попыталась улыбнуться, но улыбка получилась жалобной. — Это было давно. Я уже не помню. Увидев сардоническую ухмылку на лице Бехлюля, и заметив Элиф, которая медленными шагами подходила к их столику, тоже не отрывая глаз от центра танцпола, Пейкер еще раз попробовала исправить положение. — Это просто джайв, это не романтический танец! И с каких пор ты стал таким ревнивцем? — попыталась пошутить она. — Можешь считать, что я повзрослел, — буркнул Бехлюль. Краем глаза увидев Элиф, севшую рядом с ним, он отодвинулся от нее подальше. — Как красиво они танцуют! — негромко проговорила Элиф, делая вид, что не заметила маневр Бехлюля, также как и он, испытывая неудобство. Глубоко вздохнув, Безлюль вопросительно посмотрел на Пейкер. — Это джайв! И да, они красиво его танцуют, потому что Бихтер с детства занималась танцами, больше десяти лет, и с Маттео танцует в паре давно, — повысила голос Пейкер, начиная откровенно раздражаться. Она досадовала на то, что сама не может пойти танцевать, хотя любит это не меньшем чем ее сестра, но из-за беременности вынуждена сидеть в компании своего бывшего парня и его же бывшей невесты и успокаивать его ревностные чувства в отношении своей сестры. Как в дешевом водевиле! — Бехлюль, у тебя очень плохо получается играть роль невозмутимого наблюдателя, поэтому или иди на курсы танцев или тренируй силу воли. — воскликнула Пейкер. — Элиф, если тебе действительно нравится Маттео — он свободен, иди и очаровывай его — у тебя для этого есть абсолютно все! — вместо того, чтобы стоять и ныть у меня над головой. Все просто на самом деле! Уфф! Элиф вздрогнула от такого неожиданного выброса раздражения. Обычно Пейкер была спокойной, терпеливой и мягкой. Девушка осторожно подвинула подруге новый бокал игристого яблочного сока в знак того, что не держит на нее зла за резкую отповедь. Музыка закончилась. Бихтер, ловко закружившись, замерла в воздухе в поддержке Маттео. Прежде чем она, разгоряченная танцем, смогла отдышаться, музыканты продложили играть, и Маттео повел Бихтер в новом танце.Громко выдохнув, Бехлюль, резко допив свой виски, рывком отставил бокал, задев Элиф локтем, и пошел через танцпол в строну Бихтер и Маттео. Пора было положить этому конец! — А вот это уже не джайв, — недовольно повела бровями Элиф, проводив бывшего жениха испуганным взглядом. — Это уже больше похоже на что-то романтичное, — наткнувшись на грозный блеск в глазах Пейкер, она подхватила сумочку и торопливо пошла вслед за Бехлюлем, по дороге прикидывая, что же он собирался делать. Под мягким освещением клубных огней и звуками медленной музыки завораживающей чувственной румбы, Бехлюль решительно прокладывал себе путь через толпу танцующих, словно весь мир вокруг него сузился до одной цели — Бихтер, которая, все еще мастерски проделывая скользящие, грациозные движения танца, уже вертела головой, высматривая Бехлюля, словно почувствовав его приближение. Прикованный к ней взглядом, он шел уверенной пружинистой поступью, и ничто не могло остановить его. Однажды эта мелодия уже звучала для них, но тогда они не могли танцевать вместе. Медленно кружась, — он с Элиф, а она с Аднаном, — только взглядами они могли обнимать друг друга. А сейчас он собирался танцевать под эту мелодию с ней, как полагается. Бехлюль увидел, как зажглись любимые глаза в предвкушении, и почувствовал, как у него в груди затрепетали крылья тысячи бабочек. Подойдя к танцующей паре, он взял руку Бихтер с плеча Маттео и мягким движением повернул ее к себе, обняв. — Надеюсь, ты не будешь возражать, если я заберу свою будущую супругу, — поцеловав пальчики любимой, Бехлюль обратился к Маттео, продолжая смотреть только на Бихтер. Его тон не предполагал возражений, а вид был довольно решительный. Такому не откажешь — или прибьет, или покалечит соперника. — Элиф, этот господин весь твой! — оторвавшись от Бихтер, он обернулся к бывшей невесте, которая подоспела как раз вовремя, и рукой указал ее на немного оторопевшего Маттео. — Пусть твоя подруга развлекается, — вполголоса проворковал он на ухо Бихтер и поцеловал ее, когда они, обнявшись, слились с чувственным ритмом музыки, плавными движениями рисуя невидимые узоры в воздухе. На несколько секунды они оба улетели в другую реальность, где были только вдвоем. — Ты устроила настоящее шоу с этим твоим приятелем по танцам, — перебирая между пальцами шелковистую прядь ее волос, Бехлюль вопросительно посмотрел в глаза Бихтер с таким умилением, что она не поняла точно — то ли он недоволен ею, то ли хвалит, — просто утонула в ласковой синеве его глаз, — Что ж ты не рассказала мне, что это с ним ты ездила в Лас-Вегас? — Ты ревнуешь? — хитро прищурив глаза спросила Бихтер, и без того зная ответ на свой вопрос. — Нет, совсем нет, — не смущаясь, соврал Бехлюль, — Просто мне не нравится, как этот парень ведет себя с тобой. — Он будет считать тебя дикарем-собственником со средневековыми принципами по отношению к женщин, — она шутливо погрозила ему пальчиком. — Я же говорила тебе, он — просто друг. И всегда им был. — Мне безразлично, что он будет думать. Вокруг тебя слишком друзей, которые смотрят на тебя вот так, — он преувеличенно округлил глаза и открыл рот. Бихтер засмеялась и хлопнула его по плечу. Мимо них проплыли в танце старшая чета Онал, почти сразу за ними рядом с Бихтер и Бехлюлем появилась госпожа Фирдевс в сопровождении своего нового поклонника, синьора Алессандро. Поискав глазами, Бихтер нашла Четина Оздера — он сидел в баре в компании молодящейся красотки. — Представь себе лицо бедной мамы, когда сразу два бывших поклонника оказались вокруг? — усмехнулась Бихтер. — До Нового года остался час, — госпожа Фирдевс приветственно пошевелила пальцами и приподняла брови, исчезая среди танцующих. — Значит, с господином Четином ее расставание прошло гораздо хуже, чем я думала, — сказала Бихтер, провожая мать глазами. — Раз мама не стала с ним говорить, значит она серьезно на него обижена. — А представь, если вдруг она выйдет замуж за отца Маттео, — вдруг спохватилась девушка, почти подпрыгнув на пальцах от настигшей ее мысли. — Тогда Маттео станет твоим братом, — насмешливо ответил Бехлюль, глядя на нее сверху вниз. — И ты будешь вынужден встречаться с ним на всех семейных вылазках, — в тон ему пропела Бихтер… — О, Аллах, Бихтер, — простонал Бехлюль, — Мы можем просто танцевать? Ты не помнишь эту мелодию? — он как-то особенно пристально посмотрел на нее и замер в ожидании ее ответа. …Ты всегда была смыслом моего существования. Обожать тебя для меня было одержимостью. И в твоих поцелуях я находил Тепло, которое подарило мне Любовь и страсть. Это история любви, И нет другой такой же, Которая заставила меня понять Всё добро и всё зло, Которая давала свет моей жизни И погасила его потом. Ай, какая темная жизнь! Без твоей любви я не выживу. Приподняв голову и прислушиваясь к тексту песни, Бихтер машинально переводила с испанского. Потом вскинула на Бехлюля удивленные с налетом грусти глаза. — Мой день рождения, — прошептала она и в смятении прикусила нижнюю губу. — Вечер в рестране, когда мне до мурашек хотелось танцевать с тобой, но мы не смели… Бехлюль на секунду притянул ее к себе еще ближе и провел щекой по ее волосам. — Я смотрел на тебя и думал, что отдал бы все, чтобы просто танцевать с тобой хотя бы несколько минут, — потом вдруг мягко отстранил Бихтер от себя, чтобы видеть ее лицо, и спросил неожиданно серьезно, — Ты помнишь наш спор утром того дня? — Когда я сказала, что ты не женишься? — задорно хмыкнула Бихтер. Бехлюль молча кивнул. От внезапно накатившего волнения слова застряли, словно невидимая рука сжала его горло. Непроизвольно продолжая двигаться в танце, он боролся с горячим желанием сказать ей все, что он очень хотел сказать, но язык, как связанный в узел, отказывался подчиняться ему. Он не знал, с чего начать — рассказать ли про дядю сначала, до того, как .? Или же … сначала… а потом про дядю? А может быть все, кто ему говорит не рассказывать Бихтер сегодня про болезнь дяди, правы? Но если он промолчит… Мысли мешались в его голове, и слова не имели никакой связи. Блуждая по лицу Бихтер лихорадочным взглядом, он продолжал молчать, с каждой секундой понимая, что пугает Бихтер своим поведением, потому что в ее глазах уже начало появляться замешательство. Неужели он испортит сейчас все, что так тщательно готовил? Теряясь в догадках, любимая внимательно смотрела на его попытки преодолеть странную немоту, которая охватывала его сильнее, делая каждое мгновение все более мучительным. — Что случилось? — наконец спросила Бихтер и остановилась на середине танцпола. — Ты пугаешь меня, — она неуверенно дотронулась до его подбородка. — Это связано с тем, что ты от меня скрываешь? — решилась она, — Ты поэтому сегодня весь день провел с телефоном? — Ты выйдешь за меня замуж? — эти слова сорвались с его губ вдруг сами, невольно. Бехлюль вздрогнул, услышав их сам, и прикрыл рот рукой. Ему показалось, что даже его сердце замедлило свой ритм, когда он осознал, что он произнес вслух! Бихтер не могла найти слов в ответ, и мгновение стояла неподвижно, словно ожидая, что произойдет дальше. Потом она, нахмурясь, наклонила голову вперед и немного вбок, как если бы не поняла сказанного и пыталась воспроизвести его слова. — Что? Она даже потрясла головой, пытаясь избавиться от легкой дезориентации и убедиться, что она все услышала правильно. Потом посмотрела на Бехлюля глазами, полными недоверия, готовая то ли рассмеяться, то ли пожалеть его, будто то, что он сказал в этом месте и в эту минуту, было слишком неожиданным, чтобы быть истинным. А сам Бехлюль испытывая состояние, близкое к панике, ругал себя последними словами. Его собственные слова прозвучали в его голове, как неожиданный взрыв. Теперь он стоял, понимая, что не знает, как продолжить, ощущая, как его остатки уверенности покидают все его существо, как песчинки, исчезающие между пальцами, оставляя лишь следы неловкости. Чувствуя себя нелепым под участливым взглядом любимой, Бехлюль начал раздражаться, понимая, что ситуация неожиданно вышла из-под контроля. — Ты выйдешь за меня замуж? — сердито нахмурившись, повторил он. Недоумение, приправленное иронией вырисовывало четкий след во взгляде Бихтер. — Я подумаю над твоим предложением, — саркастически усмехнувшись, ответила она. Бихтер повернулась, чтобы уйти с танцпола, но Бехлюль, схватив её за руку, не позволил ей этого сделать. — Проклятье, Бихтер! Я пытаюсь все сделать правильно! — взорвался он. — А, ну да! — нервно хохотнула Бихтер. — Учитывая, что у нас дочери год, у тебя за плечами две неудавшиеся помолвки, мы среди толпы за … — она прервалась, чтобы посмотреть на часы, — пятьдесят минут до Нового Года, настал самый подходящий момент, что все сделать правильно! Браво! — Ты специально сводишь меня с ума! Прекрати упрямиться! — Ты что-то от меня скрываешь, весь день где-то пропадаешь, потом тебе не нравится, что я танцую с Маттео, ты вспыхиваешь ревностью и вдруг решаешь, что мне нужно сделать официальное предложение. — Не вдруг. И не нужно сейчас меня анализировать, я не на приёме у психотерапевта! Все совсем не так. Ответь на мой вопрос! — А почему сейчас? — А почему нет? Их неожиданную ссору прервал звонок телефона. Мельком взглянув на экран, Бехлюль сжал его в руке. Губы Бихтер обиженно дрогнули. Сейчас она была похожа на маленькую девочку, у которой улетел воздушный шар. — Потому что так не должно быть! — она кивнула на телефон. — Потому что это важные слова, — в эту минуту она была готова расплакаться от разочарования. — Даже если ты повторяешь их уже третьей девушке. Бехлюль попытался обнять ее, но она ловко увернулась, огорченно шмыгнув носом. — Нельзя их говорить просто так, в суетливой толпе, как только тебе пришло это в голову. У нас за эти три дня было столько красивых моментов, когда это было можно сказать. Чтоб был сюрприз, а не …- Бихтер коротко вздохнула и пожала плечами и, забрав свою руку из его, пошла к их столику. Встретившись глазами с госпожой Фирдевс, обеспокоенной сценой между ними, и чувствуя себя идущим по зыбкому песку, Бехлюль собрал остатки своей уверенности. Он весь день промучился вопросом — как поступить, когда рассказать Бихтер о том, что происходит в доме ее бывшего мужа, имеет ли он право сегодня делать то, что он так хотел в сложившейся ситуации. Он уговаривал себя, что расскажет ей позже, и позволял себя уговорить, чтобы не расстраивать любимую женщину. Но в конечном итоге он боялся. Боялся, что эта ситуация, возникшее чувство вины — его старая знакомая! — обязательства опять отберут у него Бихтер. И все-таки он решил не поддаваться страху и не уходить в пучину своих сомнений. Он где-то прочитал, что любовь живёт, пока в неё верят. Нужно довериться Бихтер и верить в то, что их любовь окажется сильнее любых испытаний. В прошлом они наделали много ошибок, потому что не были вместе. Их истинная сила заключается в том, чтобы быть вместе. -Ты права, — остановив Бихтер, сказал он. — Я действительно не все тебе сказал. Я говорил с Бюлентом сегодня ночью. У Аднана был удар, он в очень тяжелом состоянии. Да, и он внёс тебя и Эллу Зиягиль в завещание, по сути, вернув ту редакцию, под которой оно было, когда вы были женаты. А ещё пожелал, чтобы ты была опекуном Бюлента, — набравшись смелости, выдал он на одном дыхании. Теперь, засунув от волнения руки в карманы брюк и широко расставив ноги, Бехлюль наблюдал за тем как менялось лицо Бихтер. Ошеломленная неожиданными новостями, она стояла с замершим выражением лица, которого Бехлюль не мог прочесть, и силилась переварить новости, внезапно рухнувшие на неё. Мысли, чувства и воспоминания крутились в голове со страшной силой, вызывая приступ дурноты, путались и сбивались в один хаотичный узор, в адвское разноголосье звуков. Гневное «твое место там, где ты хочешь, чтобы оно было», сталкивалось с парализующим чувством вины и одновременно с обидой, грусть, мысли, что это все просто невозжно, что Аднан этим завещанием сталкивает ее с семьей Зиягиль, вперемешку с щемящим сочувствием расшибались об недоумение, резкое отторжение и его же слова «Я словно переживаю весну посреди зимы». Ощущение клаустрофобии нарастало, слов ее собственные мысли и чувства, сжимаясь вокруг нее, безжалостно давили. Аднан не отпускал ее. «Внёс тебя и Эллу Зиягиль в завещание». «Зато я избавился от плющей» … Мысли и воспоминания метались в её сознании, как разбушевавшиеся волны, поднимали гул и продолжали искать свой путь через этот беспорядок чувств, оставляя за собой лишь следы жуткого смятения. Бихтер медленно закрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться, и вновь открыла их, встретившись с ищущим взглядом Бехлюля. Ему до скрипа в зубах хотелось узнать, что творится у неё в голове в эту секунду, но пока он только видел только хаос чувств и мыслей, с бешенной скростью мелькавших на ее лице, и он не мог прочитать их. Чувствуя, что от напора эмоций она начианает терять ориентацию, словно погружаясь во все более глубокий водоворот эмоций, Бихтер слабо махнула рукой, отталкиваясь от воздуха, ставшего вдруг плотным, и, пройдя мимо Бехлюля, ступила на балкон. Подышав холодным воздухом несколько раз, она почувствовала, что ей стало значительно лучше. Гул в ушах исчез. Мама стояла рядом, пытаясь укрыть ее плечи своим легкомысленным шифоновым шарфом, а госпожа Айнур держала наготве стакан с водой. — Как она? — послышался голос госпожина Хильми. — Уже лучше. Этот дурак испугал ее, — раздраженно отозвалась Фирдевс. — А ведь ему говорили… — Ты знаешь, что случилось? — облизывая пересохшие губы, спросила Бихтер. Она не сообразила, когда перед ее лицом оказался стакан с водой, но послушно сделала два глотка. — Да мы все знаем, — госпожа Фирдевс почему-то укризненно посмотрела на Бихтер, — господину Хильми сегодня утром позвонил его адвокат. — Бюлент ночью звонил Бехлюлю. — Почему ты так разволновалась? М-м-м? Под вопрошающим взглядом матери Бихтер почувствовала, что присутствие духа быстро возвращается к ней. Глубоко вздохнув и тряхнув волосами, она пожала плечами. — Очень неожиданно, — она посмотрела на небо, как будто подбирая слова, и опять вздохнула. — Аднан серьезно болен, мама. Он не чужой человек, я была его женой почти два года. Мне очень жаль его. Жаль детей. У них там беда, а здесь у нас… — она с горьким вздохом кивнула головой в сторону танцпола. — Ты сама говорила много раз, что нельзя культивировать в себе чувство вины! — категорично замахала руками госпожа Фирдевс. -Оттого, что мы все наденем траур, Аднану лучше не станет. В свое время траур по твоему отцу не остановил его от того, чтобы посвататься к тебе. — А завещание? — А завещанием господин Аднан решил напоследок столкнуть лбами тебя и остальных Зиягилей, — цокнул языком Хильми, — Еще больше восстановить их против тебя, принудить тебя опять взаимодействовать с этой ядовитой семейкой, унизить Бехлюля, назвав вашу дочь Зиягиль, и заодно заставить тебя сомневаться — а стоит ли отказываться от денег или обеспечить свою дочь на всю ее жизнь, оставив ей фамилию Зиягиль? Ну и спровоцировать тебя на борьбу за наследство, тем самым показать, что ты всего лишь охотница за деньгами. Это вкратце, но список можно продложать. — Мне не нужны деньги Аднана, — твердо ответила Бихтер, поморщившись от такого предположения. — Если это правда, я все равно откажусь от доли. Я ничего не хочу! И у Эллы уже есть отец. — Вы все решите вместе с Бехлюлем, — госпожа Айнур приобняла ее Уже полностью придя в себя, Бихтер вернулась обратно в зал ресторана и поискала глазами Бехлюля. — Он только что ушел, — сказала Пейкер. Она развела руками, как будто извинялась, и посмотрела на огромные стеклянные двери, в которых несколько минут назад исчез Бехлюль. — Что значит «ушел»? — не поняла Бихтер. — Мы не смогли его удержать, — Элиф подошла к Бихтер и, сочувственно вздохнув, мягко погладила ее по плечу. — Он выглядел расстроенным. Может быть ты сможешь его догнать? * * * * * — Подожди, куда он ушёл? — Бихтер озадаченно нахмурила лоб. Пейкер, приподняв и опустив плечи, ещё раз развела руками таким же жестом. — Ему кто-то звонил по телефону? С Эллой все в порядке? — Бихтер нервно поискала вокруг сумочку и не сразу нашла ее, хотя она лежала прямо перед ней, на столе. — Нет-нет, с малышкой все нормально! Я только что получила очередную СМСку от няни, — Пейкер подняла в воздух руку со своим телефоном. — Дети спят. — Вы поссорились? — осторожно спросила Элиф. — Да не поссорились мы! Просто повздорили немного, и … — с досадой махнула рукой Бихтер, доставая телефон из сумочки. Увидев, что у нее нет ни пропущенных звонков, ни сообщений, она набрала номер Бехлюля. — Что за глупости? Прижав телефон к щеке и слушая длинные гудки, она снова и снова откидывала тревожным взглядом зал ресторана, в ожидании, что вот-вот она увидит знакомую коротко стриженную голову. Гудки продолжались, но ответа не было. Бихтер пыталась сдержать волнение, ощущая, как тревожные предположения всех мастей и оттенков множились в геометрической прогрессии и назойливым роем норовили заполнить собой её сознание. Время тянулось медленно. Одной рукой накручивая прядку волос на палец, она повторила вызов, но результат оставался прежним — тишина, прерываемая только ровными гудками телефона. Бихтер слушала длинные гудки, а ей чудилось, что вместо них она слышит монотонное «Бехлюль убегает… Бехлюль убегает…», отбивающееся крошечными молоточками в ее голове. Нет-нет, не может все вот так, без всякого предупреждения, рухнуть! Это просто невозможно. Нихат и мама ей что-то говорили, но Бихтер, теребя в руках телефон, быстрыми шагами вышла из ресторана. За её спиной двери медленно закрылись, оставляя позади лишь приглушенный шум весёлого праздника, частью которого она только что была и который ей был больше не интересен. В ожидании лифтов в холле стояло несколько человек, и Бехлюля среди них не было. Нетерпеливо постукивая каблучком по блестящему мраморному полу, Бихтер пыталась понять — куда он мог пойти? К себе в отель? В ближайший бар? Сбежал куда-то еще, где он мог бы прийти в себя от напряжения, и обдумать, что ему делать? Куда? Что еще было тут, вокруг, куда можно сбежать? «Он ушёл» — как будто Бехлюль просто взял и растворился в воздухе. Опять «Бехлюль убегает»! Опять старые привычки убегать от страхов стучатся и рвутся на поверхность? «Решил не говорить мне об Аднане, чтобы не омрачить праздник?» — размышляла она, слушая монотонный звук работающего механизма лифта. «Испугался моей реакции на новость, перенервничал и сорвался? Поэтому — его внезапное предложение руки и сердца?» Она вздохнула и требовательно посмотрела на собственное отражение в зеркальной стене кабины, как будто ждала от него ответов на все вопросы, которые у нее возникали. Двери лифта раскрылись, и Бихтер оказалась в лобби, пропитанном ароматами дорогих духов и кофе. Полная решимости найти Бехлюля и поговорить с ним во что бы то ни стало, она торопливо прошла мимо группы служащих, столпившихся возле дверей сувенирного магазинчика, и заглянула в бар, который располагался на первом этаже. Не обращая внимание на взрывы хохота, гул разговоров и нестройное пение посетителей, она внимательно оглядывала каждый уголок заведения. Не увидев следов Бехлюля и здесь, Бихтер вернулась в лобби здания и вышла на улицу. Ее обдало порывом ледяного ветра, но она не чувствовала холода. Не сбавляя шага, Бихтер прошлась вдоль фасада здания, всматриваясь в лица прохожих, оглядывала каждого и искала знакомые черты. Шум веселья и музыки, глухо раздающийся из открытых окон и балконов ресторана казался ей теперь совсем далекими и нереальными. Неужели их Нью-Йоркские каникулы закончатся так глупо? «Эти три дня должны были быть особенными, должны были положить новое начало нашим отношениям,» — думала она, глядя вокруг на мерцающие огни города. «Но почему они заканчиваются таким образом? Так, как будто все это было слишком хорошо, чтобы продложаться, словно выданный нам лимит счастья был опять исчерпан. Это было бы нечестно. Я не хочу, чтобы волшебство заканчивалось.» Неужели тень семьи Зиягиль будет постоянно стоять между ними и не позволит им с Бехлюлем быть счастливыми? И зачем Аднан только приехал? Она же постаралась уйти как можно тише, не появляться в его жизни, зачем он все разворошил? Ведь теперь и дети, и госпожа Арсен справедливо могут считать, что его болезнь произошла по ее вине! А что же будет с этой семьей теперь, когда он так болен или если, не приведи Аллах, он… Даже страшно подумать! Она привыкла видеть в Аднане незыблемый, монолитный стержень клана Зиягиль во всех его проявлениях — хороших и плохих. Он олицетворял эту семью. Когда-то Аднан Зиягиль показался Бихтер оплотом стабильности, надежности, тем, что всегда остается и никогда не перестает. Как он может потерять свою мощь, власть? А как же теперь придется детям и в особенности Нихаль? Эта девочка всегда была в приоритете у Аднана, ее интересы ставились куда выше интересов Бюлента. Она не умела существовать без твердой руки своего отца. Хорошо ли это или плохо, но Аднан надежно держал все аспекты ее жизни под своим контролем. Что будет с Нихаль, всегда жившей под его крылом и привыкшей к тому, что всемогущий отец решит все ее проблемы — большие и крошечные, — согласится со всеми капризами, добудет все, что она захочет…? Ради нее Аднан был готов дойти до полного абсурда, и она это знала. Учиться жить без этого будет очень тяжело. Бихтер было искренне жаль Нихаль, насколько бы инфантильной и избалованной Бихтер ее не считала. Она очень хорошо помнила — как это, когда твой мир крошится на молекулы, потому что самый важный человек уходит из твой жизни, а ты ничего не можешь с этим поделать. Госпожа Арсен, конечно, любила племянников, но никогда не была чем-то решающим в их жизни. Она была близка с ними, но ее привычка сохранять свое личное пространство, избегать близкого вовлечения в дела детей и рассматривать свои интересы как важнейшие, не желая брать на себя лишние обязательства, была в разы сильнее. Вот если бы рядом с Нихаль оставалась бы мадемуазель, хотя… Порой ей казалось, что мотивы медемуазель Дениз были не настолько однозначны, как могли представляться. Иногда Бихтер была готова поклясться, что мадемуазель нарочно не способствовала взрослению детей и, в особенноости, Нихаль, чтобы сохранить собственную значимость в жизни семьи, и использовала свои близкие отншения с девушкой для того, чтобы однажды официально войти в эту семью в виде госпожи Зиягиль. Бюлент… Этот ребенок был самым одиноким в доме, даже более затерянным среди всех, чем была сама Бихтер. Что станет с ним? Изо всего, к чему Аднан пытался ее склонить, опекунство над Бюлентом — если сам мальчик не будет возражать! — было тем, от чего Бихтер никогда не посмеет отказаться. Даже не взирая на истинные причины, по которым Аднан задумал вносить изменения в завещание. А Бехлюль? Как он воспринял новости о серьезной болезни дяди? Ведь, чтобы между ними не произошло, Аднан все равно останется для Бехлюля дядей, человеком, который вырастил его. Как же ему должн быть сейчас тяжело — он ведь даже не то что приехать, он позвонить в тот дом не может! Он сказал, что говорил с Бюлентом ночью… Так вот почему он был сегодня таким легкоуязвимым! Три машины такси подъехали к дороге, и из них буквально высыпалась группа молодых людей. Их громкий смех и радостные крики затмили музыку, играющую в ресторане. Бихтер отошла в сторону, стараясь не мешать им, и только сейчас осознала, что стоит посреди улицы в платье с открытыми плечами и спиной. — О, нет, что же я наделала! — громко ахнула Бихтер и схватилась за голову. — Ведь видела же, что с ним что-то не так, почему не попыталась поговорить, а замкнулась на своих обидах? И та небольшая перепалка между ними … Ну да, за эти дни им, как на зло, в разных местах Нью-Йорка попадались пары, где было все красиво, волшебно, где он на одном колене, а она плачет от счастья. Но это казалось Бихтер теперь такой глупостью, таким ребячеством по сравнению с тем, что Бехлюль чувствовал весь день. Ее взгляд упал на браслет, который он подарил ей сегодня, и она вспомнила с каким трепетом он завязывал ленту на ее руке. Почувствовав сильнкю резь в глазах и жжение в носу, Бихтер прикусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться. Она еще раз набрала номер телефона Бехлюля, но в ответ услышала все те же невыносимо длинные, ровные гудки. — Черт возьми, Бехлюль, почему ты не отвечаешь на звонки? Куда ты делся? Нам надо поговорить! Оглянувшись по сторонам, она пошла обратно внутрь здания, Бихтер вернулась обратно в лобби здания, когда услышала заливистык трели своего телефона. — Ты где? — голос госпожи Фирдевс звучал необычно мягко, с оттенком беспокойства, и какой-то непонятной триумфальности. Это очень отличалось от хладнокровной прямоты и легкого раздражения, которые были бы более привычны для уха в подобной ситуации. Бихтер показалось, что она даже уловила скрытую улыбку матери. «Видимо, присутствие старого поклонника смягчает мамину бесстрастность, «- криво усмехнулась она. — Иду обратно, — сухо оветила Бихтер. — Ты не нашла его? — Нет. — Я подумала — он может быть наверху, — помолчав, вкрадчиво предположила госпожа Фирдевс, — Тебе надо подняться на … Наверху! Точно! Она же слышала, как молодые люди, только что уехавшие в лифте перед ней, говорили о площадке обозрения на крыше, с которой они собирались смотреть падение шара на Таймс Сквер в полночь и фейерверк после наступления Нового Года. Торопливо выключив телефон, Бихтер впрыгнула в лифт в самый последний момент. Лифт отсчитывал этажи до самого верхнего мучительно долго. Бихтер с трудом сдерживалась, чтобы не жать беспорядочно кнопку нужного ей этажа в наивной попытке увеличить скорость подъёма. «Вот уж где не помешал бы скоростной лифт из Эмпайер Стейт Билдинг!» — подумала Бихтер, вспомнив, как они с Бехлюлем вчера вечером стояли на верхнем деке обсерватории, а огромный город мерцал огнями у их ног. От воспоминания легкий трепет приятной щекоткой пробежал по ее спине. Бихтер заботливо расправила ленту браслета на запястье, задержав взгляд на цветах с подрагивающими над ними жемчужными капельками. Прислонившись к стене кабины лифта, она ласково улыбалась, внимательно разглядывая цветки на своей руке. Нежные молочно-белые лепестки с легкими волнистыми краями плавно изгибались, создавая форму легкого веера. Орхидеи, с их изысканностью, требуют заботы, особого ухода, чтобы раскрыть все свое великолепие и продолжать цвести. «Эти цветы,» — подумалось ей, — «как будто специально созданы, чтобы быть символом нашей с Бехлюлем любви! Так же, как и орхидея, отношения требуют и времени, и заботы, и внимания, чтобы продолжать цвести во всей своей красоте и уникальности, а не зачахнуть тихо и погибнуть.» Радостное предвкушение встречи с Бехлюлем разливалось приятным теплом в груди, покалыванием в кончиках пальцев, пульсацией на внутренней стороне запястья. Ей безумно хотелось быть рядом с ним и все уладить до наступления Нового Года. Сказал же он, что они будут создавать новый воспоминания. Для начала нужно покончить с дурной традицией встречать Новый год в ссоре и порознь. «Ну и хорошо, ” — думала она, подъезжая к самому верхнему этажу, — «Встретим полночь на крыше, и пусть опять весь мир будет у наших ног!» Выйдя из лифта вместе с остальными гостями, Бихтер оказалась на самом верху здания. Застекленная площадка обзора отражала сверкающие огни города, новогодние украшения, а запах горячего шоколада, корицы и легкого аромата хвои создавали праздничную атмосферу. Вокруг мельтешили люди. Они смеялись, разговаривали и с удовольствием фотографировались в этой веселой обстановке. Бихтер внимательно осмотрелась, но Бехлюля здесь не было. Борясь со щемящим разочарованием, она пересекла помещение, направляясь к выходу на крышу, и выглянула на огромную открытую террасу. Несмотря на холод и пронизывающий ветер, там, кажется, было еще больше народу, чем внутри. Вытянув шею, она обернулась вокруг, надеясь хоть здесь разглядеть знакомый силуэт, хотя уже понимала, что Бехлюля среди этой толпы тоже нет. Окруженная смехом и радостью вокруг, Бихтер чувствовала себя особенно одинокой. Веселящаяся толпа отодвинулась в другую реальность, в ту, где смех и фееричная атмосфера праздника, в то время как ее вечер, который тоже мог бы быть волшебным, превращается в нечто другое — вечеринку, где они с Бехлюлем опять не вместе. Запал воодушевления стремительно сгорал, оставляя ее обессиленной под гнетом разочарования. Выйдя в холл, Бихтер прислонилась к стене и попробовала вздохнуть, чтобы успокоить судорожное дыхание. Ее призрачная надежда — поговорить, объясниться в последние минуты уходящего года, ускользала. Все, чего она сейчас хотела, это вернуться в домой, прижать к себе Эллу и долго-долго сидеть с ней, вдыхая сладкий запах её золотистых волос. И только это сможет принести ей утешение и излечить от разочарования и одиночества. Услышав звонок телефона, Бихтер вздрогнула от неожиданности. — Бихтер, дорогая, ты где? — на этот раз голос матери звучал взволнованно и удивлённо одновременно. — Его здесь нет, — болезненные спазмы сводили горло, и каждое слово давалось Бихтер с трудом. — Где ты сейчас? — беспокойно повторила госпожа Фирдевс, и Бихтер живо представила себе её лицо в эту секунду: округлившиеся глаза, готовые выстрелить недовольством в любой момент, вскинутые брови, заострившиеся от нетерпения черты лица. — Бихтер? — Наверху. Твои предположения не подтвердились. Иногда и ты бываешь неправа, мама. — Ты можешь объяснить — где ты сейчас? — было слышно, что госпожа Фирдевс прилагает все усилия, чтобы говорить спокойно. — Наверху, на площадке обозрения, — равнодушно ответила Бихтер, — Его тут нет. Я спускаюсь и еду домой. — Хорошо, детка, — неожиданно покладисто согласилась с ней госпожа Фирдевс, — Спускайся на этаж перед рестораном, чтобы не привлекать ничье внимание. Я прихвачу твое пальто и сумочку и буду ждать тебя там. Если бы Бихтер не чувствовала себя такой измотанной, она обязательно бы обратила внимание на такую мягкость и уступчивость в голосе матери, и непременно изумилась бы, но сейчас у нее на это не было сил. — Хорошо, — обронила она и, войдя в лифт, устало ткнула кнопку нужного этажа. По всей видимости, госпожа Фирдевс караулила ее возле самых дверей, потому что, как только створки лифта медленно раздвинулись, Бихтер увидела обеспокоенное лицо матери. Безо всякой утонченности Фирдевс схватила Бихтер за руку, и буквально выдернула её из лифта. — В чем дело? — возмутилась Бихтер и обвела вокруг глазами. Они оказались в небольшом тамбуре перед раздвижными дверями из матового стекла. Легким движением госпожа Фирдевс приложила магнитную карту к считывающему устройству слева, и двери мгновенно растворились, пропуская их внутрь, и тут же закрылись. Перед ними открылся просторный холл, окруженный огромными панорамными, окнами, и коридор, уходивший из холла в бесконечность. Бросив быстрый взгляд на мать, Бихтер не обнаружила ни своего пальто, ни сумочки в ее руках. — Где мои вещи? — спросила она. — Сейчас-сейчас, — темные, блестящие как вишни глаза Фирдевс смотрели с кристальной искренностью, — Надо забрать их… — она неопределенно взмахнула рукой, куда-то вперед и вверх, и замолчала. Несколько секунд они смотрели друг на друга не моргая — Бихтер выжидательно, госпожа Фирдевс с легкой укоризной оскорбленной невинности. Бихтер прекрасно знала это выражение лица матери — оно появлялось каждый раз, когда кто-то смел усомниться в ее честных и бескорыстных намерениях. Еще сделав несколько хаотичных движений, женщина махнула рукой, словно отказывалась от попыток что-то объяснить, и, цепко схватив дочь за руку, потащила ее за собой по коридору, не оглядываясь. Бихтер, озадаченная таким необычным поведением, машинально последовала за матерью, торопливо переставляя ноги. Заинтригованная, она внезапно почувствовала в себе новый всплеск энергии и любопытства с будоражащим волнением. Следуя за матерью, по нескончаемой ковровой доржке, покрывающей мраморный пол длинного коридора, мимо одинаквых дверей с табличками, Бихтер успела заметить, что обстановка здесь не была не похожа ни на верхний этаж, где почти все пространство было открытой площадкой, ни на этаж, где располагался ресторан. Было похоже, что здесь располагались дорогие апартаменты. Тут царила тишина и спокойствие, создавая ощущение приватности и респектабельнсти. Стены были украшены картинами, живые уветы были расстравлены в одинаковых напольных вазах, а пафосные светильники придавали атмосфере особый лоск. В воздухе витал аромат дорогих духов, а каждый шаг по мраморному полу создавал приятное эхо, словно напоминая о статусе этого места. — Куда мы идем? — Бихтер полушепотом спросила госпожу Фирдевс, поражаясь, как женщина умудряется в таком невероятном темпе, в котором они неслись по коридору, выглядеть настолько собранной и невозмутимой. Уверенные шаги, решительный взгляд, ровное дыхание. Даже в этом невероятнм марше она не утратила своей грации, а каждый её шаг был тщательно рассчитан и сбалансирован. — Тебе нужен другой лифт, — отрывисто обронила Фиредевс, не отпуская руки дочери, как будто она боялась, что Бихтер вдруг куда-то исчезнет. — Зачем? — не понимала Бихтер. — Эта часть здания доступна только для резидентов, проживающих здесь, — лукаво улыбаясь ответила женщина. Посчитав, что она ответила на вопрос дочери, Фирдевс продложала идти по коридору, в конце которого уже виднелся такой же холл, как тот, из котрого они только что пришли. — Если ты начинаешь рассказывать, то хотя бы закончи своб историю! — воскликнула Бихтер с досадой. — Откуда у тебя магнитная карта, если ты не живешь здесь? — Мои друзья живут здесь, — женщина пожала плечами, даже не пытаясь придумать что-то более убедительное. — С этой стороны очень красивый вид на Манхэттен. Я хотела, чтобы ты увидела. — Мама, что ты несешь? Что за бред? Ты опять пила кофе в баре? — саркастически усмехнувшись, Бихтер сделала попытку остановиться, но заставить затормозить госпожу Фирдевс было практически невозможно. — Не смей грубить матери! — беззлобно отмахнулась она. — Я хочу домой, — возразила Бихтер, отлично понимая, что ее протесты ничем не закончатся, пока они не осуществят то, что ее матери по какой-то причине казалось необходимым. — Просто сделай, как я прошу, и не своевольничай. Хоть раз в жизни, Бихтер! Там, в самом деле, очень красивый вид, было бы глупо не воспользоваться возможностью! — воскликнула женщина, когда бесконечный коридор закончился, и они, не встретив никого на пути, вышли к лифтам в холле, абсолютно идентичному тому, из которого начали эту гонку. Этот лифт был меньше, чем на другом конце здания, его хромированные панели и подсветка, которая загорелась ярче, как только они вошли в кабину, придавали ему нотки элегантности и позволяли соответствовать статусу проживающих в здании резидентов. Бихтер молча наблюдала, как госпожа Фирдевс проскользнула неизвестно как попавшей ей в руки магнитной картой по сканеру. Приглушенно заиграла легкая джазовая музыка из невидимых динамиков, и лифт, мягко вздрогнув, начал подниматься. Ощущая плавное движение вверх, Бихтер чувствовала, что с каждым этажом напряжение внутри нее нарастает, заставляя сердце биться чаще. Она потрела внезапно вспотевшие ладони и подняла глаза на мать, как будто неожиданно для себя она искала в ней опору. Фирдевс стояла молча, так же, как всегда — с идеально прямой спиной, непримиримым блеском в глазах и горделиво вскинутой головой, — и внимательно смотрела на дочь, словно изучала. Внезапно, словно сбросив маску, к которой за многие годы привыкли все, даже она сама, госпожа Фирдевс тихо выдохнула, и черты ее лица смягчились, разгладились, как будто в ней что-то растаяло. Она даже стала выглядеть моложе в этот момент. — В своей жизни я всегда была уверена, что поступаю правильно, — вдруг заговорила она, несмело дотронувшись до руки дочери, — Но, как оказалось, очень часто делала ошибки. Слабость я всегда считала худшим из пороков и недопустимой роскошью для себя, а сомнения — признаком недостатка ума. С самого начала своего пути я приучила себя, что я должна быть тем, кто диктует правила, чтобы не быть тем, кто подчиняется им. Даже когда я делала ошибки, я не могла позволить себе колебаться в свое правоте, потому что признавать ошибки — значит признавать слабость. Амбиции затмили для меня все. В собственной борьбе за место под солнцем я чуть было не потеряла тебя… — голос госпожи Фирдевс дрогнул, кончик носа молниеносно краснел. Чтобы спрятать подергивание в уголке рта, женщина растянула губы в подобие улыбки. — Мы избегали говорить об этом, и я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь это простить, но я бы хотела, чтобы ты, наконец почувствовала, что значить иметь мать. Бихтер замерла всем своим существом, не понимая, что сейчас вдруг произошло. В ее голове мелькали мысли с невообразимой скоростью, но она не могла схватить ни одну из них, чтобы хоть что-то ответить. Кабина лифта замедлила свой ход, притормаживая, и плавно, как будто делая реверанс, остановилась на нужном этаже, деликатно звякнув. Дверцы лифта за спиной Бихтер разъехались, прервав калейдоскоп мыслей, и она машинально обернулась, но увидела только темное пространство, кое-где мерцавшее световыми точками. Все еще пытаясь побороть оцепенение после признаний матери, Бихтер несмело топталась на месте. — Давай, дорогая, — подтолкнув дочь к выходу, сказала Фирдевс, стараясь, чтобы ее голос звучал бодро. — Я люблю тебя! Двери лифта как-то очень спешно закрылись, и Бихтер услышала, как кабина начала спускаться. Глаза привыкали к темноте очень быстро, и буквально через несколько секунд Бихтер осознала, это всего лишь полумрак, который показался ей темнее обычного после яркого света в кабине лифта. Сделав по инерции несколько шагов вперед, она остановилась, как вкопанная. Роскошный зимний сад раскинулся под стеклянным куполом небоскреба, словно сказочный мир среди реальности в многомиллионном городе. Мягкий свет напольных фонариков освещал перед Бихтер дорожку, усыпанную лепестками роз. В недоумении, медленно она шагнула по аллее, обрамленной высокими пальмами и низенькими пальметто, целым морем разнообразных орхидей, папоротников, стайек кактусов и кустов роз, сводящих с ума своим благоуханием. И сотни свечей разных размеров — от высоких столбиков до миниатюрные чайных. В предчувствии, что все это — для нее и что что-то важное должно вот-вот случиться, сердце Бихтер застучало сильнее, ускоряясь с каждой долей секунды, отдаваясь пульсацией в горле, в висках, заставляя дрожать губы и подгибаться колени. В центре сада было устроено подобие круглой беседки. Стены ее оплетали вьющиеся растения, а сверху и по бокам мерцала светодиодная сетка-гирлянда, добавляя мягкого света. Под потолком, медленно покачиваясь, парили китайские подвесные фонарики из рисовой бумаги различных размеров с кисточками на концах. — Ты хотела, чтобы был сюрприз, — услышала она любимый голос, интонации которого узнала бы из тысяч, и увидела, как мужской силуэт отделился от беседки. В этот же самый момент вспыхнула огромная люстра под стеклянным куполом, и включился еще какой-то свет. Бехлюль стоял на другом конце тропинки и ждал ее, а у него за спиной мерцали огромные буквы неоновой надписи — “ Выходи за меня замуж! «. Сердце застучало в ушах, Бихтер бросило в холод и жар одновременно, потому что такого ну просто не могло произойти — слишком волшебно! Пальцы похолодели, а ладони, наоборот, вспотели, глаза наполнились слезами. Одновременно с этим вдруг зазвучала музыка, заставив Бихтер вздрогнуть от неожиданности — он даже не заметила в стороне от беседки музыкантов, одетых в черные костюмы. Их силуэты были почти невидимыми и словно таяли в полумракке. Звучала музыка, которую Бихтер так часто слышала в фильмах, но только сейчас она звучала исключительно для нее, наполняя все вокруг магией и хватающей за душу своей волнующей торжественностью. Сначала послышалось волнообразное звучание арфы, задающей Канону мягкий пульс, потом подтянулись скрипки и альты, растягивая нити мелодии и величаво переплетаясь с виолончелью, добавляя в звучание ноты тепла и нежности. Флейты и гобои вступили в игру, придавая легкость и воздушность, а карнеты добавили свою благородную палитру, создавая яркие краски в музыкальном полотне. Каждая часть этого Канона, словно волшебный цветок, медленно раскрывающий свои лепестки, плавно вливалась в общую гармонию всей атмоферы сада, создавая эффект единообразия тем, как в ее сердце распусклся такой же волшебный цветок, и падали последние стены, барьеры, заслоны. Она шла к единственному человеку, с которым хотела провести всю свою жизнь, не чувствуя под собой земли, как будто парила по воздуху. Она остановилась перед Бехлюлем в ожидании. Его необыкновенно теплый взгляд был устремлён на нее и казался безмятежным со стороны, и только легкое подергивание верхней губы и несколько капелек пота на лбу выдавали целую бурю эмоций, скрытых за этим внешним спокойствием. Он на секунду отвернулся, чтобы взять что-то с маленького столика на витых ножках, стоявшего у него за спиной. Краем глаза Бихтер успела заметить на столе шампанское, фрукты, школад и блюдо с крошечными макарунами. Бехлюль повернулся обратно, держа в руках среднего размера коробку, и этим абсолютно сбил Бихтер с толку. Несмотря на то, что она уже догадывалась о приближающемся сюрпризе, размер коробки добавил непредсказуемости моменту. Она смотрела то на Бехлюля, то на коробку с доверчиво распахнутыми глазами, немного вытянув шею, чтобы было лучше видно, и ждала… Внешне стараясь сохранять выдержку, Бехлюль сжал на секунду ладони в замок и, облизнув внезапно пересохшие губы, сделав ансамблю знак рукой, остановил музыку. — Сюрпри-и-из! — он расплылся в несмелой улыбке, протягивая Бихтер коробку, и сердце ее ухнуло, когда она услышала, как трепетал от волнения его голос. Она взяла загадочную коробочку в руки. Снаружи она выглядела элегантно и просто — гладкая, кремового цвета с легким блеском и серебряным бантом сверху, таким же, как и лента на ее браслете, но Бихтер чувствовала невероятное волнение, гадая, что именно может скрываться внутри. Она просто сгорала от нетерпения и любопытства — может ли там быть то, о чем она думает? Но если это так, то почему размер коробки такой большой? Кусая губы, она погладила блестящую поверхность коробки, на мгновение вскинула глаза на Бехлюля и, увидев, как он легко кивнул, подбадривая ее, наконец, решилась. Осторожно дернув за ленту, Бихтер приоткрыла крышку, и тут произошло что-то волшебное! Изнутри коробка начала разворачиваться, словно веер, грациозно и неторопливо раскрывающий свои панели. Когда коробочка наконец раскрылась полностью, из нее с едва слышным хлопком пестрым облаком вылетели разноцветные конфетти, стая светящихся бабочек, как будто внезапно проснувшихся от сна, взметнулась в воздух. Они так изящно парили, что Бихтер понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что великолепные махаоны — механические, а не настоящие. Закинув для удобства голову Бихтер смотрела на них и улыбалась, оторопевшая от восхищения, а когда опустила глаза на коробку, то увидела, что она была наполнена не до конца раскрывшимися миниатюрными бутонами персиково-розовых пионов, а между ними, в самой середине, был маленький футляр круглой формы. Бехлюль тяжело сглотнул и шумно выдохнул, как будто собирался прыгнуть в ледяную воду. Взяв бархатный футляр в руки, он открыл его перед Бихтер. На пунцовом бархате блестело кольцо — из белого золота, в виде цветка лотоса, символа совершенства и постоянства. В самом сердце цветка гордо сиял крупный бриллиант грушевидной формы. Каждая грань была щедро усыпана алмазной крошкой, создавая сверкающий венец вокруг основного камня. Бехлюль посмотрел на кольцо, потом на Бихтер, несколько раз нервным движением пригладил волосы и медленно опустился перед ней на одно колено. Бихтер порывисто задышала. С ее губ сорвался громкий всхлип прежде, чем она успела закрыть рот ладонью. Она попыталась улыбнуться, но вместо этого расплакалась. Держа футляр с кольцом, Бехлюль взял ее руку в свою, и на несколько мгновений они оба замерли, глядя друг на друга, задержав дыхание и страшась спугнуть волшебство момента. Жаркие слёзы бежали нескончаемым потоком так сильно, что Бихтер не успевала их смахивать со своих щёк. Увидев слезы любимой, глаза Бехлюля тоже заволокло предательским блеском, сколько бы он не старался сдержать волнение. Он быстро прижал её пальцы к своим губам, потом, вздохнув, заговорил. — Бихтер, когда ты вошла в мою жизнь, ты перевернула в ней все, буквально перевернула все с ног на голову. Ты сделала меня совсем другим человеком, который мне не подчинялся. И долгое время меня это страшило.Ты дала мне смелость быть собой, наполнила мою жизнь смыслом. Каждой минутой твоего присутствия в моей жизни ты… Бехлюль перевёл дыхание, чтобы проглотить комок в горле, от которого дрожал его голос, и Бихтер, ласково подбадривая, пожала его руку. — Ты делаешь меня счастливее, чем… он поджал нижнюю губу, чтобы унять дрожь в голосе, — чем я когда-нибудь смел себе представить. И если ты позволишь мне, я проведу остаток своей жизни, пытаясь сделать и тебя такой же счастливой. Если ты позволишь… — он шмыгнул носом. — Если согласишься… Бихтер Йореоглу, ты выйдешь за меня замуж? Он с мольбой смотрел на любимую снизу вверх поглаживая её пальчики и шумно дыша ртом. Как делал всегда, когда нервничал. Капельки застывших слез блестели его глазах, и он боялся моргнуть, чтобы вконец не потерять контроль над собой. В одно мгновение Бихтер замерла, пристально глядя на этого мужчину на одном колене, словно стараясь навсегда запечатлеть этот момент в своей памяти, а затем улыбка расцвела, освещая ее лицо. Бихтер кивнула, одновременно плача и улыбаясь собственным слезам, даже и не пытаясь их удержать. — Да, — неожиданно звонко ответила она. Дождавшись, когда он наденет ей на правую руку кольцо, она потянула Бехлюля с пола и обняла. Прижавшись щекой к ее макушке, он стоял с закрытыми глазами и широко улыбался, чувствуя себя по-настоящему счастливым. От избытка чувств Бехлюль рывком подхватил Бихтер на руки и, крепко прижав её к груди, поцеловал. Какое-то время они замерли в поцелуе, завороженные волшебством момента… — Мы можем войти? — откуда-то неожиданно послышался громкий голос госпожи Фирдевс. — Женщины здесь умирают от любопытства, — донесся голос Нихата, наполненный мягкой укоризной. — Мне становится все сложнее их удерживать. Бихтер недоуменно вскинула глаза на Бехлюля, вопросительно наклонив голову. Его глаза светились искренней, неподдельной радостью. Он только заулыбался и беспомощности пожал плечами. — Она сказала «Да»! — громко воскликнул он, и его слова эхом разнеслись под стеклянной крышей. В тот же миг стеклянные двери зимнего сада раздвинулись в стороны, и через них, как вихрь влетела госпожа Фирдевс, вслед за ней торопились Элиф, госпожа Айнур под руку с Пейкер и какая-то верткая, сильно кудрявая блондинка в черном брючном костюме, которая беспрестанно поправляла гарнитуру на ухе. Поцелуи, объятия, поздравления, аплодисменты музыкантов окружили Бихтер и Бехлюля в вихре радостных эмоций. Искренние пожелания счастья наполнили воздух вокруг. — О, Аллах, тебе испоритили весь макияж! — воскликнула Фирдевс.- Прекращай рыдать, дорогая, все хорошо, улыбайся! Она успевала обнимать дочь, быстро промакивать слезы и на своем, и на ее лице, бросая негодующие взгляды в сторону Бехлюля, рукой давать указания неизвестной блондинке, понятные только им обеим, потом обнимать Бехлюля. — Я думала, что не выдержу и все разболтаю, — вся в слезах призналась Пейкер, обнимая сестру. — Особенно в самом конце, когда вы поссорились. Бихтер осенила догадка. Вот теперь все стало понятным — и поведение Бехлюля все эти три дня, а в особенности, сегодня, и его загадочные бдения с телефоном, и теплая уступчивость мамы. Она сама себе показалась смешной в своей досаде, которую, наверняка, все видели. — Так ты все это подстроил? И все они знали об этом? — воскликнула она, не в силах сдержать своего восхищенного изумления, и указательным пальцем шутливо ткнула Бехлюля в грудь. — Почему подстроил? — вступилась за Бехлюля госпожа Фирдевс. — Не подстроил, а организовал. Мы помогли, конечно, но все идеи были его. Просто все сильно затянулось. Если бы меня слушали.! А так, пришлось тебя искать по всему зданию. — Как говорят здесь «Third time's a charm «, — пропела Элиф, похлопывая Бехлюля по плечу. — Третий раз — на счастье! Никогда не думала, что буду присутствовать на твоем обручении в таком образе. Она обвела себя широким взмахом руки и засмеялась безо всякой неловкости. — Береги Бихтер, она — настоящее чудо. — Мне очень не хочется прерывать атмосферу счастья, но уже без двадцати пяти минут двенадцать, — извиняющимся тоном подала голос госпожа Айнур. — Что это означает? — не поняла Бихтер. — Нам нельзя здесь оставаться, чтобы встретить Новый год? Все деликатно притихли, и она быстро переводила взгляд с одного на другого, в поисках ответа. — Мы однозначно можем, но… — замялся Бехлюль. — Видишь ли, все это должно было случиться гораздо раньше. И… если ты не захочешь, я тебя пойму. Просто… — Аллах свидетель, я сейчас чем-нибудь в него брошу, если он не станет говорить быстрее! — громко возмутилась Пейкер. Мысли вслух лились из нее сегодня сами собой. Спохватившись, она отошла в сторону и, отщипнув с блюда с виноградом несколько ягод, села на стул и принялась сосредоточенно жевать. Под напором настойчивых взглядов, направленных на него одновременно всеми присутствующими, Бехлюль поперхнулся воздухом и закашлялся. — Ты веришь мне? — спросил он, отведя Бихтер немного в сторону. — М-м-м, да, — в замешательстве ответила Бихтер, абсолютно не уверенная, что ей стоит так отвечать. Он смотрел на нее с таким волнением, что она не могла удержаться от того, чтобы не улыбнуться в ответ на его нервозность. — Тогда выходи за меня замуж! — на одном дыхании выпалил он, целуя ее руки. — Я только что согласилась. Ты забыл? — Бихтер снисходительно, как на малохольного, посмотрела на Бехлюля и погладила его по щеке. — Нет, я все помню. Я имею в виду — давай сейчас! — Что ты имеешь в виду — «сейчас»? — подняла брови Бихтер. — Мистер Хазнедар, у вас мало времени! — поторопила их кудрявая блондинка, попутно что-то ожесточенно говоря в микрофон вполголоса. — Что значит твоё «сейчас»? — упрямо переспросила Бихтер, игнорируя слова девушки и требуя ответа от Бехлюля. — Выходи за меня замуж прямо сейчас! — уже спокойнее повторил он, заговорчищески кивая на неоновую надпись. — Как это? — Ой, ну как-как? По закону. Как тут говорят: ” В болезни и здравии…» ну и так далее, — подошла госпожа Фирдевс и, как-то очень сочувственно вздохнув, погладила обоих ново-обрученных молодых людей по плечам и покачала головой. Потом прошла к столику, села и, выстукивая пальцами какую-то мелодию, принялась оглядывать угощения. — Прямо сейчас, Бихтер! Здесь. И встретим Новый год мужем и женой! — удерживая руку, сверкая горящими от возбуждения глазами, Бехлюль старался придать себе, как можно больше убедительности. — Но… как? Без платья? Без лицензии? За двадцать минут до Нового Года? — авантюрный план Бехлюля все еще вызывало сомнения у Бихтер. Это было не из-за неуверенности в себе или в Бехлюле, ее просто застало врасплох его предложение. — Платье есть! — бодро отозвалась Элиф. Не глядя ни на кого, она набирала сообщение в телефоне. — Какое платье? — Бихтер нахмурилась, но уже догадывалась, и о том, что ответит Элиф, и о том, что их с Пейкер поездка в модный дом на Пятой Авеню был не случайным, а частью грандиозного плана Бехлюля, в котором принимали участие все, кроме нее. — Ну ты же выбрала три платья сегодня, вот из них и выберешь, — подтвердила ее догадку Элиф. — Это будет подарок на свадьбу от меня. — Ну же! — Бехлюль ласково поцеловал ее в кончик носа. — У нас совсем мало времени! — Но у нас нет лицензии! И кто проведёт церемонию? — Бихтер сдавалась под его напором, и от этого Бехлюля охватил приступ сильнейшей эйфории. Он схватил Бихтер на руки и закружил, заставив всех вокруг аънуть от неожиданности. — Лицензию я получил еще вчера, а регистратор из мэрии уже здесь! — Ненормальный! Отпусти меня! — счастливо засмеялась Бихтер, а сама обнимала его за шею и целовала. — Ты сошёл с ума! — Ты говорила мне об этом уже не раз. Мне это даже нравится! — Но мы не успеем! — Если это безобразие будет продолжаться дальше, то точно не успеете, — заметила госпожа Фирдевс, сидя на стуле и, в нетерпении забрасывая себе в рот клубнику. — У нас совсем нет времени, — согласилась госпожа Айнур. Она озадаченно покрутила телефон в руках, потом подтянула к себе Фирдевс и что-то зашептала ей на ухо. — Проклятье! Не може быть! — отозвалась та, округляя глаза. — Так, Бехлюль, — начала со своего места распоряжаться Пейкер, которая пребывала сегодня вечером в более воинственном состоянии, чем обычно, — Тебе в ту сторону, иди переодеваться и не мешай нам готовить Бихтер. Ей еще нужно макияж заново делать после твоего предложения руки и сердца. — Ах, вот с этим управимся за несколько минут, — весело заверила ее Элиф, — Мои девочки-визажистки уже здесь. Они работают на показах, поверьте, они все сделают в самом быстром темпе и с отличным качеством. — Я не ответила! — шутливо запротестовала Бихтер. Она откровенно кокетничала, глядя на Бехлюля с игривой нежностью. — Может быть, я не готова, чтобы вот так, без подготовки… — Ты же хотела сюрприз! — прижав ее к себе ближе, Белюль поцеловал ее в висок. — Но не такой! Это слишком! — Нет, надо же! Девушка, которая однажды уже устроила мне настоящий сюрприз… — Бехлюль кашлянул и многозначительно замолчал, и они оба поняли, что он имел в виду пафосную вечеринку-сюрприз, устроенную Нихаль незадолго до свадьбы по поводу его дня рождения. Никакого дня рождения праздновать Бехлюль не хотел — и настроение было отвратительным из-за той приближающейся свадьбы, и тучи особенно грозно сгущались над его головой в те дни, да и не любил он свой день рождения, этот день ему особеноо сильно напоминал о его сиротстве. Но, как в свое время Аднан настоял на праздновании дня рождения Бихтер, сказав короткое «Но я хочу» на уговоры Бихтер пропустить торжественный ужин в ресторане, так и Нихаль, презрев желания жениха, все-таки устроила вечеринку, пригласив несколько сотни две гостей. А вот заманить Бехлюля на праздник взялась Бихтер, и сделала она это со всей виртуозностью, на которую была в те дни способна. У Бихтер, конечно, были свои причины, по которым она это сделала, и ее удар под дых, показался Бехлюлю в сотни раз ощутимее мини-Ярмарки Тщеславия, которую организовала ему принцесса Зиягиль, хоть и старался он удержать лицо. И именно эту вечеринку сейчас вспомнили и Бехлюль, и Бихтер. — …эта девушка знает слово «слишком»? — продложил он, откинув назад голову и глядя на свою официальную невесту затуманенными от нежности глазами, — Теперь очередь за мной, госпожа Бихтер, пока еще, Йореоглу! Все завертелось как в калейдоскопе — Бехлюль, лукаво подмигнув Бихтер на прощание, ушел в одну сторону вместе с Нихатом переодеваться в подготовленный новенький таксидо, а Бихтер госпожа Айнур и Элиф увели в заранее приготовленный закуток, который Элиф, лучше всех знающая толк в спешных сборах с максимальным эффектом в самых разных условиях, преобразовала в настоящий «бэкстейдж», закулисье для превращения Бихтер в невесту за считанные минуты в буквальном смысле. Здесь все было организовано и продумано до мельчайших деталей — принесенные зеркала были расположены так, чтобы держать каждый нюанс под контролем, грамотно выставленное освещение выделяло каждую деталь, платья, которые Бихтер выбрала сегодня днем в модном доме, висели со своим набором фаты и перчаток, кисти, палетки, коробочки, баночки были разложены ровными рядами и ждали своего часа. Появившиеся три девушки, как и обещала Элиф, начали творить чудеса. Ловко передвигаясь в небольшом пространстве, умудряясь не толкаться и не мешать друг другу, они усадили Бихтер в кресло, и вокруг нее закипела активная деятельность. Казалось, что перед ней мелькали руки несколько десятков человек: кто-то подкрашивал её ресницы, кто-то одновременно накручивал локоны волос, выравнивали тон лица, чем-то брызгали, поили водой, зашнуровывали платье, прикрепяли фату. Казалось, даже сам воздух вокруг наполнялся предвкушением этого особенного момента. В то же время Бихтер слышала в саду топот как минимум целой бригады, которые что-то двигали, носили, роняли, передвигали, и все это сопровождалось покрикиваниями госпожи Фирдевс, девушки — организатора и, как ни странно, госпожи Айнур. Все передвигалось, мелькало и изменялось так быстро, что казалось, будто время само ускорилось, чтобы помочь им с Бехлюлем достичь своей цели — стать мужем и женой до наступления новогодней полуночи. Бихтер ощущала, как будто оказалась в водовороте событий, неспособных поддаться ее воле. Весь мир вокруг нее кипел, словно бурный поток, и она плыла по нему, лишь слегка прикасаясь к водной глади. Все эмоции перемешались, и это создавало в ее душе непередаваемую гармонию и хаос одновременно. Из этого хаоса периодически на поверхности появлялось имя ее бывшего мужа и тень сомнения — а имеет ли они с Бехлюлем право радоваться? Может ли она позволить себе быть такой счастливой в тот момент, когда тот, которого они оскорбили и предали, сейчас так серьезно болен? Бихтер чувствовала, как струны прошлого вибрируют в ее душе, создавая диссонанс в этот момент радости. Перед ее глазами мелькали сцены прошлых лет, когда она была частью другой жизни, другой семьи. Тень бывшего мужа, его боль и разочарование, словно невидимый призрак, пролетал перед ней, напоминая о том, что светлые моменты ее настоящего несут в себе оттенки прошлого. Но, глядя на цветы в ее руках, вспоминая светящийся сад, и взгляд Бехлюля, полный любви, она решительно выбирала свое настоящее и будущее. Пора было признать — она не была счастлива в браке с Аднаном, и с ним ее держала не любовь. Уважение, упрямство, огромное чувство вины, страх уйти и потерять даже такую опору, обязательства … Но не любовь. Она ошиблась. И ошиблась не раз. И да — она предала своего мужа. И это предательство навсегда осядет тёмным пятном на ее душе, и она никогда о нем не забудет, но это не значит, что она не может испытать судьбу второй раз. Она заслуживает счастья, они с Бехлюлем выстрадали свою любовь. И сегодняшний сумасшедший вечер — это ее личное право. В этот момент, отдаваясь бурному потоку с обручением и сиюминутной свадьбы, в ней зрело решение не позволить прошлому властвовать над ее настоящим счастьем. Она отпускала тень прошлого и открывала свое сердце новой главе вместе с тем, кого любила. Сквозь этот водоворот событий ей было трудно поверить, что их свадьба с Бехлюлем станет реальностью. Сколько всего произошло с ними за то время, что они знакомы! Их с Аднаном брак, две помолвки Бехлюля, безумные мечты и разбитые надежды. Десятки ссор, которые рвали душу на части, и примирения, когда сердца замирали от счастья, опять оказавшись друг рядом с другом. И вера в лучшее. Их последнее расставание, когда весь мир взорвался и рухнул, засыпав их своими обломками…. Попытки заново научиться жить, жить друг без друга, не мечтая, не надеясь, не опираясь ни на кого. Стремление залечить свои раны, научиться брать жизнь в свои руки и, кусая губы до крови, упрямо идти вперед, придумывая себе причины, по которым нужно было продолжать жить. Для нее такой причиной, сохранившей ее, стала Элла. Бихтер смотрела на свое отражение в зеркале и не могла поверить, что все это происходит с ней, наяву, по-настоящему. Ей хотелось ущипнуть себя, чтобы удостовериться, что и в самом деле, судьба расщедрилась и подарила им еще один шанс. Она чувствовала, что в захватившем ее сумасшедшем вихре этого вечера, потеряла контроль над ходом событий, но это чувство не приносило ей тревоги. Напротив, она теперь понимала, что значит «парить в облаках»! Окруженная волнующей атмосферой ожидания волшебства в своей жизни, Бихтер словно находилась на грани между реальностью и сказочным миром. Не было страха. Наоборот, это было как приключение, которое заставляло ее сердце биться сильнее. Невероятная динамика событий придавала ей ощущение свободы, как если бы она погружалась в мир мечты, где все было возможно. Бихтер чувствовала, что каждый момент приносит с собой нечто новое, и она была готова принять подарок судьбы с открытым сердцем и улыбкой на лице. — Без десяти двенадцать! — послышался громогласное оповещение девушки-организатора. И Бихтер про себя изумилась — как в такой миниатюрной блондинке с кукольным личиком и легкомысленными кудряшками мог помещаться такой зычный голос армейского капрала? — Мы уже готовы! — она узнала голос Нихата. — Где регистратор? — опять требовательный рык блондинки. — Регистратор здесь, — прозвучал приглушенный голос Маттео, который заставил Бихтер внимательнее прислушаться — ей показалось, что парень давится от смеха. И вслед за этим — синхронный то ли вздох, то ли всхлип всех присутствующих там женщин. Бихтер заерзала на своем кресле, умирая от желания узнать, что же происходит там, за загородкой. — Как у нас дела? — Элиф впорхнула в закуток, быстрым взглядом окидывая результат работы своих мастериц, и кивнула, удовлетворенная тем, что увидела. — Что-то произошло? — спросила Бихтер. — Нет! — категорически покачала головой Элиф, — Все в порядке. Все ждут только тебя. — Маттео здесь? — уточнила Бихтер, пытаясь дознаться, не показалось ли ей. — Да! — девушка даже порозовела от удовольствия и легкого смущения. — И господин Алессандро — тоже. Он не отходит от твоей мамы. Бихтер, две просьбы, — она сложила руки ладонями вместе, словно готовилась молиться. — Когда ты будешь бросать букет невесты, брось его мне! — для большей верности она наклонила голову и посмотрела на подругу со всей преданностью. — У меня будет букет невесты? — иронично рассмеялась Бихтер — она была невестой, но ничего не знала. — Тебе его сейчас принесут, его подбирала госпожа Айнур. Так бросишь? Продолжая добродушно смеяться, Бихтер кивнула головой, сама не в силах поверить, что у нее будет букет невесты. Потому что она — невеста. Это — ее свадьба. Вернее, их с Бехлюлем свадьба. — И второе, — затараторила обрадованная Элиф, — ты не будешь возражать, если мы покажем прямую трансляцию вашей свадьбы? Я сегодня утром пообещала своим подписчикам сюрприз, надеясь, что у вас все получится. Свадьба в последние минуты уходящего года — это было бы так романтично! Но если ты не захочешь… у меня двести девяносто пять тысяч подписчиков… они … — Да я не против, просто не думала, что это будет кому-то интересно, — пожала плечами Бихтер. — Йес-с! — Элиф коротко, но звучно хлопнула в ладоши и вылетела из закутка. Вслед за ней появилась госпожа Айнур — она принесла Бихтер букет невесты. Он был увеличенной копией браслета на руке Бихтер, который она отказалась снимать несмотря на то, что лента на нем уже слегка растянулась, — те же молочно-белые орхидеи с сочной зеленью и трепетными капельками-жемчужинами. — Поздравляю тебя, дорогая, — сердечно обняла она Бихтер. — Вы больше всех заслуживаете счастья. Вы научитесь быть вместе. Я же говорила тебе, когда ты улетала в Вашингтон — у тебя все будет хорошо! Как только она вышла, к Бихтер влетела госпожа Фирдевс. Придирчиво оглядев дочь, она поцеловала Бихтер в лоб, едва касаясь губами, потом порывисто обняла и вдруг неожиданно даже для самой себя прослезилась. -Ты очень красивая! — с чувством сказала женщина, машинально поправляя свои волосы. Тёмные и блестящие, как вишни, глаза матери смотрели необычайно тепло, и от этого у Бихтер запершило в горле и дрогнули губы. Госпожа Фирдевс проворно отцепила со своей руки браслет, который Бихтер помнила ещё ребёнком — в виде незамкнутого тонкого ободка с двумя крупными жемчужинами на концах. -Пусть это будет твоим «чем-то взятым взаймы», — сказала она, надевая его на запястье дочери. Будь обязательно счастлива, доченька. Отец бы тобой гордился. Я буду ждать тебя там. Потом она помахала руками у себя перед лицом, останавливая слезы и, надев свою привычную улыбку, выпорхнула. -Бихтер готовится, не беспокой ее, — услышала Бихтер голос матери, — Ты увидишь сестру через минуту. — Кто-то осмелится не пустить беременную женщину, которая вот-вот родит, к сестре? — парировала ей Пейкер, заставляя Бихтер иронично улыбнуться — сестра все больше и больше становилась похожа на их мать. — Как ты? — лицо Пейкер сверкало энтузиазмом, она сама переживала этот момент вместе с Бихтер. В ее глазах читалась не только забота, но и безграничная радость за счастье младшей сестры. Сейчас перед Бихтер была не мать двоих детей, со дня на день ожидающая своего тетьего малыша, а сестра — блихкий человек, подруга по шалостям, с которой не страшно делиться секретами. Бихтер улыбнулась в ответ на этот всплеск энергии, — Я в порядке, — ответила она, чувствуя, как тепло переполняет ее сердце.- Спасибо тебе, что ты здесь со мной! Они обнялись. Потом Пейкер резко отстранилась, смахивая слезы со щек. — Я пойду, если ты заплачешь, мама меня убьет! В зале зимнего сада зазвучала музыка. Пейкер уже шагнула за пределы закутка Бихтер, но потом выглянула из-за угла. — Бихтер, он ждет тебя. Если бы ты знала, как он тебя ждет! — прижав руку к груди, она с мечтательным выражением повела глазами и скрылась. — Готовы? — голова девушки-организатора показалась в проеме. — Да, — тихо ответила Бихтер, оправляя платье. Она внезапно ощутила, что ее сердце бешено забилось. «Неужели все взаправду?». Глубоко вздохнув госом, она вышла. Белоснежный ковер из мерцающих лепестков белых роз, нежный аромат которых наполнял воздух, мерцающие свечи в стеклянных подсвечниках, девушка-распорядитель ревниво оглядывающая убранство сада, прижимая к себе планшет, музыканты, играющие тот же Канон, что и чуть раньше, когда Бехлюль делал ей предложение. И сам Бехлюль… Он стоял там, под аркой беседки, и его глаза на побледневшем от волнения лице сверкали неистовым восхищением. Он смотрел на нее как на воплощение его самой заветной мечты. «Неужели все это, и в самом деле происходит?» — думал он. Все то время, что он ждал Бихтер, он не переставая думал о том, что им выпало пережить за последние три года, прежде чем они смогли оказаться здесь сейчас. Как же много ошибок было сделано! Столько оскорблений было брошено от отчаяния. Любя друг друга больше всего на свете, они стали врагами, и ранили один другого с той же страстью, с какой любили. Сколько раз он обижал её, оставлял одну, не ценил … И в конце концов, он променял свою любовь на преданность дяде и пресловутый спокойствие и счастье семьи Зиягиль. Глупо, конечно! Какое же это спокойствие — жить на вулкане, зная, что он начнёт извергаться в любой момент? Что же это за преданность, если она заключается в молчании и утаивании? Да и разве это счастье — притворяться, заставлять себя и бесконечно врать, врать, врать — и им, и себе? Когда-то преданность дяде превратилась бы в ненависть к нему, спокойствие, похожее на тонкий лед, разбилось бы вдребезги при малейшей прикосновении. А счастье? Да возможно ли было бы долго притворяться счастливым, если он уже испытал — как это бывает по-настоящему? Он только тогда все это понял, когда потерял Бихтер. Как будто по щелчку, он вдруг осознал — что было у него в руках, какое чудо. Как будто очнулся. И ещё понял, что жить он без нее он не может. Существовать может, а жить — нет. И панический страх её потерять будет преследовать его всегда, заставляя хватать её за руку в неподходящий момент, раздражать многочисленными звонками и чрезмерной, на ее взгляд, заботой и своим нескончаемым желанием слышать, видеть, чувствовать подтверждения того, что она никогда его не оставит. Бехлюль осознавал, что в его жизни нет смысла без нее. Этот страх исходил не из слабости, а из глубокого понимания того, что она — не просто часть его жизни, а сама суть его. Он чувствовал себя полноценным и живым только рядом с ней. У него никого нет, кроме нее и их дочери. Бехлюль оглядел пространство вокруг и внезапно подумал, что хорошо, что у них свадьба маленькая, не вполне традиционная, без обязательной рассадки “ гости жениха садятся налево, гости невесты — направо», потому что его сторона была бы пугающе пустой. Даже без этого он понимал, что все присутствующие здесь — со стороны Бихтер. У любимой могут быть не самые простые отношения с матерью, но она есть, она здесь, она весь день провела в суматохе, помогая ему устроить этот вечер. И Пейкер, и Нихат. И, по какому-то безумному плану судьбы, Элиф тоже здесь «со стороны невесты». И даже этот, так раздражающий его «кабальеро» со своим отцом — тоже. Бехлюль старался не думать, что даже браслет Бихтер на свадьбу, как полагается по старой традиции дарить от семьи жениха, подарить некому. Он выбирал его сегодня сам, и подарит тоже сам от себя. Его беседу с самим собой прервало появление регистратора свадеб из мэрии. Именно появление, потому что по-другому это было невозможно охарактеризовать. Придерживая двери, в сад, пятясь назад мелкими шагами, вошел господин Хильми, а за ним — синьор Алессандро и Маттео под руки внесли несчастного регистратора, который должен был проводить их церемонию. Молодой парень, одетый в щегольский светлый костюм, абсолютно не держался на ногах. — Он таким вышел из такси, — оправдывался господин Хильми, покашливая. — Кхм-м, ну не вышел, конечно, мы его таким образом из самой машины, кхм-кхм, несём. — Он не под нашим присмотром так набрался, — пояснил синьор Алессандро, -Ну начал человек праздновать раньше обычного. Бывает — молодой, неопытный… Мужчины потешались над незадачливым парнем, женщины, как стая испуганных кур, метались вокруг бедняги, пытаясь отпоить его то холодной водой, то крепким кофе, пока маленькая блондинка, организатор торжества, не принесла ему чашку с сильно пахучей жидкостью, объясняя, что это экстракт каких-то тибетских трав, который она всегда при себе носит — он и силу дает, и от простуды спасает и вообще, абсолютно волшебный, — не напоила им парня. Тот, правда, сначала пить отказывался, жаловался, что запах сильный, что горько, но блондинка так рявкнула, что он залпом все выпил и не поморщился. Насколько успешно было проведено лечение, Бехлюль сказать не мог, потому что регистратор стоял, сильно навалившись на высокую тумбу, надувая щеки и просматривая свли бумаги, но взгляд его стал более осознанным. Из группы музыкантов встала скрипачка и в сопровождении пианистки начала играть, задавая тон, настраивая всех к предстоящей церемонии. Звуки скрипки и фортепиано плавно сливались в мелодию, создавая трогательную атмосферу. -Невеста готова! — хлопнула в ладоши организатор, и сердце Бехлюля запрыгало, загромыхало в груди так, что его стук отзывался в ушах. Когда Бихтер вышла в сад, музыканты прекратили играть. К ней подошла Пейкер, поправила фату, ещё раз поцеловала сестру в обе щеки, потом прицепила ей на платье маленькую подвеску в виде голубой стрекозы. — ” Что-то новое, что-то старое, что-то взятое взаймы, что-то голубое» — процитировала она слова старого английского стишка о свадебной традиции, популярной и в Соединенных Штатах, соблюдение которой гарантировало невесты счастливое будущее. — Новое у тебя платье, старое — туфли, взятое взаймы — от мамы, а это — пусть будет «что-то голубое». Нихат отвел жену на ее место и вернулся к Бихтер — как самый старший мужчина в семье, невесту к месту бракосочетания должен был вести он. Подскочившая девушка-организатор расправила все складки платья Бихтер, в сотый раз поправила фату, букет в ее руках, отсчитала «раз, два, три!» на пальцах для музыкантов и фотографов и взмахнула рукой. Все встали. Тишина опустилась на сад, и в этом молчании раздались первые аккорды «Свадебного хора» из оперы «Лоэнгрин» Вагнера. Под прозрачные, воздушные звуки флейт и кларнетов Бихтер с Нихатом шли по дорожке, усыпанной лепестками роз медленно, слишком медленно, как казалось Бехлюлю. Он прикладывал все усилия, чтобы оставаться на своем месте, в то время, как ему хотелось в два прыжка пересечь эту дорожку и, схватив Бихтер, больше не отпускать! Флейты легко, пронзительно взмывали под купол сада, арфа и кларнеты своим теплым звучанием окутывали Бихтер, придавая ее шагам еще большую, волнующую воздушность. Краем глаза он видел суетящихся фотографов и пару журналистов турецкой прессы, которых по настоянию госпожи Фирдевс пустили на церемомнию. По мере того, как Бихтер приближалась к нему, музыка словно расцветала в виртуозном финале, а Бехлюль, переступая ногами от нетерпения, смотрел на нее с огромным восхищением — она была самой прекрасной женщиной — и в этот момент и всегда, — и она шла к нему, и он никак не мог поверить, что это не один из его снов, не иллюзия. Его глаза сверкали признаниями в любви и не могли вместить всего того ошеломляющего чувства восторга, которое он испытывал в этот момент. Нихат подвел к нему Бихтер, расцеловал ее в обе щеки, пожал руку Бехлюлю и, ободряюще похлопав его по спине, шагнул туда, куда одним взглядом велела ему встать кудрявая блондинка. «Вот эта вполне могла бы быть истинной дочерью госпожи Фирдевс Йореоглу!» — некстати подумал он, пряча улыбку. Бихтер встала напротив Бехлюля, и он осознал, что без приукрас и лишнего пафоса он был на седьмом небе от счастья! Тяжело дыша, улыбаясь, он восхищенно покачал головой. Слова были излишними, их взгляды говорили друг другу все — о любви, преданности и готовности пройти через все трудности вместе. — Ты не представляешь, как долго я ждал этого! — шепотом воскликнул он, беря руки Бихтер в свои, и щедро освещая все вокруг счастливым, восторженным, как у младенца, сиянием глаз. — Спасибо, что ты здесь, что решилась! Заметив неровно пульсирующую вену на его шее, Бихтер обняла его и сама всхлипнула от клокочущих эмоций. — Третий раз — на удачу! — прошептала она ему на ухо. Бехлюль ласково взял ее лицо в свои ладони и медленно коснулся ее лба своим, не отрывая своего взгляда от ее глаз. — Вот мы и здесь, — вполголоса сказал он, и от его бархатистого тона у нее побежали мурашки. Бихтер кивнула. — Ты уверена? — Абсолютно! Больше не будем делать ошибок, — отозвалась она. — Теперь только вместе, да? — его глаза заблестели. — Вместе! Чтобы не случилось. — Шесть минут! — раздался звонкий, отрезвляющий шепот организаторши, оповещающей, что до Нового Года остались считанные минуты, и им срочно нужно вернуться в скучную реальность, где время, к сожалению, не останавливается для того, чтобы они могли пережить свой внеочередной нежный момент. Внезапно справа произошло какое-то свистяще-шуршащее движение — это регистратор церемонии, которого синьор Алессандро аккуратно прислонил к тумбе, из-за которой тот должен был вести бракосочетание, плавно сползал на пол. Блондинка-организатор метнулась к нему, пытаясь привести его в чувство. Господин Хильми и Маттео, взбежав на импровизированнный подиум, подняли беднягу и хорошенько встряхнули. Тот открыл глаза, окинул удивленным взглядом окружающих, как если бы вконец не понимал, где он находится, и чего от него хотят. Госпожа Фирдевс, приподнявшись со своего места, поймала взглядом глаза журналиста, который движениями давал указания оператору снимать многострадального регистратора, и одной ее грозно вскинутой брови хватило, чтобы репортер, помахал руками своему оператору, отзывая свое предыдущее указание. Шепнув несколько слов регистратору, Хильми в сопровождении блондинки усадил его в кресло, которое подтащил Маттео. Убедившись, что он прочно сидит, и глаза его полностью открыты, девушка положила ему на колени бумаги с речью и, держа в руках новенькое свидетельство о браке, которое еще должно быть им подписано, отошла в сторону, делая всем знак вернуться на свои места. — Начали! — она опять хлопнула в ладоши. — Леди и ждентеьл. Ждентельмены, — силился выговорить бедняга регистратор. Послышался громкий щелк языком со стороны госпожи Фирдевс, девушка-организатор подскочила к парню. — Все в порядке, сейчас все будет! — господин Хильми, посмеиваясь, поспешно вернулся и присел перед регистратором. О чем-то быстро с ним договорившись и получив одобрительный кивок блондинки, он взял бумагу с речью с колен регистратора и встал между женихом и невестой. — Леди и джентельмены, дорогие возлюбенные, — с довольной ухмылкой и очень тожественно начал он читать текст, — Возникли не большие техническте сложности, надеюсь, вы не возражаете, если я помогу бедняге довести это мероприятие до логического конца к положенному сроку. А поскольку у нас мало времени, я пропущу часть, где говорится о важности брака, и мы перейдем сразу к словам клятвы, — добавил господин Хильми, не меняя торжественности в своем тоне, так что могло показаться, что эти слова — тоже часть положенной речи. Он откашлялся и со всем осознанием собственной важности приступил к церемонии. — Повторяте за мной, — сказал Хильми. — Я, Бехлюль, беру тебя, Бихтер, в законные жены. — Я, Бехлюль, — повторил жених со священным трепетом самые главные слова в своей жизни, — беру тебя, Бихтер, в законные жены. — Чтобы быть с тобой одним целым и беречь тебя, — вторила невеста, улыбаясь дрожащими губами. — В радости и горе… — Бехлюль, с трудом выговаривая слова от волнения, не отрываясь смотрел на нее. — В богатстве и бедности… — слезы опять бежали по лицу Бихтер, и она как-то невинно рассмеялась им. — В болезни и здравии… — Любить и лелеять, пока смерть не разлучит нас… — С этого дня и навсегда… — Перед Богом и людьми я даю эту клятву, — срывающимся голосом заканчивал Бехлюль, сжимая пальчики Бихтер. — Перед Богом и людьми я даю эту клятву, — эхом повторила она его слова. Бехлюль протянул руку и подушечкой большого пальца снял слезы с лица любимой и улыбнулся, приподнимая верхнюю губу и обнажая ямочки на щеках. Он уже наклонился было, чтобы поцеловать свою невесту, но был остановлен и протестующим возгласом девушки-организатора свадьбы, которая до конца стремилась настоять, чтобы все шло по заранее оговренному плану, и смешком господина Хильми. — Бехлюль, согласен ли ты взять Бихтер Йореоглу в качестве законной супруги? — Да! — громко ответил жених, подергивая шеей. Он никогда не думал, что это корткое слово будет для него таким желанным. — Бихтер, согласна ли ты взять в законные супруги Бехлюля Хазнедара? — Да, — сказав это, Бихтер вдруг успокоилась, как будто самое главное для нее уже было сказано. Господин Хильми, еще раз прочистил горло легким покашливанием, оглядел всех присутсвующих, бросил взгляд на сидящего в кресле регистратора, который надув губы трубочкой, важно кивал, одобряя все происходящее. — Две минуты! — встряла блондинка. — Кольца! — скомандовал Хильми, и Нихат живо подал ему коробочку с обручальными кольцами. Раздав их жениху и невесте, господин Хильми пробежал глазами текст, чтобы убедиться, что он ничего не пропустил, кивнув самом себе, Хильми приступил к завершающей части церемонии. — Я дарю тебе это кольцо как символ моей любви и верности… — И всем, что я есть, и всем, что у меня есть, я чту тебя. — Согласно закону штата Нью-Йорк и по согласию этого молодого человека, — господин Хильми кивнул в сторону регистратора, — я объявляю вас мужем и женой! Вот теперь поцелуйте свою супругу! Взорвавшись бурным ликованием, которое ему больше не нужно было сдерживать, Бехлюль с чувством и полным удовольствием целовал ту, которая так долго была его мечтой, но секунду назад стала его женой. И в этот же момент на том месте, где недавно сияла неоновая надпись «Выходи за меня замуж», словно повинуясь руке невидимого волшебника, веером развернулась новая — «Мистер и Миссис Хазнедар». По всему зданию, по улице покатился громкий многоголосый отсчет последних секунд старого года, по шпилю небоскреба Уан-Таймс-Сквер начал свое движение вниз знаменитый светящийся новогодний шар. «10, 9,8, …3,2,1, С Новым Годом!» — кричали отовсюду под звуки фейерверков на Таймс Сквер и по всему Манхэттену. И в зимнем саду восторженные возгласы и поздравления с Новым Годом слились с поздравлениями новобрачным. Бехлюль долго не мог выпустить Бихтер из своих объятий, не давая никому обнять ее и тем самым раздражая госпожу Фирдевс. Сейчас в нем не было ни грамма взрослости. С закрытыми глазами, с широкой, открытой улыбкой Бехлюль опять был мальчишкой, который только что получил ключ от сундука с несметными сокровищами, о которых он боялся даже мечтать. Теперь он был единоличным обладателем этих сокровищ, но пока не мог осознать этого целиком. Вот оно, их «Если бы можно было жить так, как я хочу…»! Их невозможное только что стало возможным, они набрались смелости и перешагнули черту в мир, где самые заветные мечты обретали форму и смысл. Его ошеломил невероятный вихрь чувств, не давая отдышаться или опомниться, — смесь радости, освобождения и невероятного удивления, что все получилось. Он дерзнул пожелать что-то, что казалось далеким, потерянным и недостижимым, и это вдруг свершилось. И сейчас ему казалось, словно он вырвался из оков сомнений и страхов. Бехлюль физически ощущал, как ломались границы, которые он долго создавал для себя, вместе со всеми опасениями. Он обнимал Бихтер с особым чувством — теперь та, в глаза которой он не мог смотреть, сколько ему захочется, была его женой. «Вот, дурак, чего же ты боялся? “ — думал он, «Как же ты мог вообразить, что сможешь жить без неё? Как ты мог думать, что это — неправильно?» Они вместе, а все остальное уже не страшно. -Моя, моя, моя! — шептал он Бихтер на ухо и чувствовал её улыбку. — Люблю тебя! — В болезни и здравии, с этого дня и навсегда, — повторила она слова их клятвы грудь, уткнувшись носиком ему в грудь, и они показались ему самыми значимыми словами. — У меня теперь три кольца, — тихо засмеялась Бихтер. — Первое — обещание, а два других — подтверждение, что обещание выполнено. С Новым Годом, жена! — С Новым Годом, муж! Я люблю тебя. **************** Несчастного регистратора бракосочетания, опять сомлевшего под крики поздравлений, растолкали, дали подписать свидетельство о браке, сопроводили вниз и посадили в такси. Дорвавшиеся до невесты родственники, оттеснили Бехлюля, целуя, обнимая невесту, хватая ее за руки, плача вместе с ней, наставляя, что-то говоря, словом, вели себя так, словно эта свадьба была ее личным достижением. — Бихтер Хазнедар! Мне придётся привыкать к твоей новой фамилии, — воскликнула Пейкер. — Как же я переволновалась, что мы не успеем, — возмущенно качала головой Фирдевс. — Бегать за тобой по зданию, ловить его, тайком обо всем договариваться, стоять под дверью и надеяться, что ни ты ничего не выкинешь в последний момент, ни он не сбежит опять куда-нибудь… Это не для меня. С меня твоих свадеб хватит. — Брось, мама, по-моему, тебе даже понравилось, ты встряхнулась, — возразила ей Пейкер, — вы с госпожой Айнур в считанные часы организовали такую церемонию… — Которую чуть было не испортил этот напившийся дурак! — фыркнула госпожа Фирдевс, вскидывая голову, чтобы выразить все свое недовольство, и думая про себя, что старшая дочь не так уж и права — в последние дни ее жизнь приобрала особую перчинку. — Зато вы, дамы, можете заняться организаций тайных свадеб, — вставил свое слово господин Хильми, — Мне так даже понравилось. Не дождусь утра, чтобы узнать, что напишут об этом в газетах. — Скажут, что у тебя дела идут не слишком хорошо, раз ты подрабатываешь свадебным регистратором, — подтрунивая над мужем, засмеялась госпожа Айнур. — Синьорина Бихтер, — к невесте подошел господин Алессандро, — Ох, простите мою неловкость, теперь уже синьора! Вы были сегодня самой прекрасной невестой, и я благодарен, что мне позволили участвовать в этой празднике. Будьте счастливы! — он вручил Бихтер свой подарок — серьги и браслет из своей последней коллекции. Госпожа Фирдевс окинула украшения придирчивым взглядом знатока и одобрительно кивнула. Потом подумала о том, как проворно он успел сориентироваться с подарком, и наградила мужчину одной из своих самых очаровательных улыбок. — А где же молодой супруг? — спросил Алессандро у женщин. — Он организовал такую очаровательную свадьбу! Мне и ему хотелось бы вручить подарок. — У меня странное чувство, — любуясь Бихтер с небольшого расстояния, на которое его оттерли, сказал Бехлюль Нихату, — Бихтер стала носить фамилию Хазнедар, а у меня стойкое ощущение, что это я стал частью семьи Йореоглу. — Это знакомое мне чувство, — быстро ответил Нихат. — И что-то мне подсказывает, что в недалеком будущем это семейство пополнится. Посмотри на нашу с тобой теперь общую тещу — она даже помолодела. Понаблюдав за госпожой Фирдевс, которая сегодня явно чувствовала себя в ударе, они оба, не сговариваясь, посмотрели на Элиф, которая впервые оказалась оказалась в такой деликатной ситуации — между двумя мужчинами, с котрыми у нее были в прошлом отношения. И если с Бехлюлем она чувствовала себя достаточно свободно, то от четы старших Оналов она старалась держаться на уважительной дистанции. всерьез занялась Маттео. — Она всерьез занялась этим приятелем Бихтер, Маттео, — кивнул головой в сторону девушки Нихат. — Похоже, что он не против, — равнодущно прокомментировал Бехлюль. — Как ты полагаешь, мне удастся украсть свою жену из этой суматохи? — спросил он, с особым удовольствием произнося слово «жена». — Не думаю, — качнул головой Нихат, задумчиво глядя на то, как женщины уже по третьему кругу принялись обниматься с Бихтер и позировать для фотографа. — Они еще не закончили. — Бехлюль! — окликнула новоиспеченного зятя госпожа Фирдевс. — Во-о-от, — усмехнулся Нихат, — привыкай! — Что за манера стоять в стороне на собственной свадьбе? Тебя уже обыскались! — под беззлобный смешок Нихата Бехлюль вернулся к своей невесте. — Нихат! Твоя жена здесь, фотограф ждет! А ты почему где-то ходишь? — через минуту досталось и второму зятю. Господин Алессандро подарив Бехлюлю запонки, подал пример остальным. Чета старших Оналов вручили новобрачным сертификат в автомобильный салон — молодой семье нужна была новая машина. — У вас уже есть Элла, поэтому спортивной машины тебе не видать! — предупредил Бехлюля господин Хильми. Госпожа Фирдевс подготовила свой сюрприз — трехдневную поездку на остров Барбадос в Карибском море. — Трехдневную, потому что Бихтер еще защищать дипломную работу на той неделе, — объяснила женщина. — Если вы хотите, я могу поменять все на круиз из Майами … — Нет! — не сговариваясь, хором ответили молодые. — Ну вот и я так же подумала, — лукаво усмехаясь, кивнула госпожа Фирдевс. Пейкер и Нихат заказали молодым супругам приватный вертолетный тур на один из крошечных островков, разбросанных вокруг Барбадоса. — Вас привезут с утра, заберут поздно вечером, — рассказывала Пейкер, — там должен быть прекрасный снорклинг, виндсерфинг, частный пляж, коралловые рифы, пещера с подземным озером… За Эллу не беспокойтесь, она побудет у нас. — Мы возьмем Эллу с собой, — поблагодарив новых родственников, возразил Бехлюль. — Я достаточно времени пропустил. — Бехлюль, — волнуясь начала госпожа Айнур. Она долго решалась, понимая, что сейчас поднимет очень деликатный вопрос. — Мне нужно было спросить твоего согласия, но все произошло сегодня очень быстро… Если ты не будешь против, если тебя это не обидит, мы хотели бы подарить Бихтер браслет от лица твоей семьи. Несколько секунд Бехлюль не мог проронить и слова. Сначала — потому что внезапное проявление поддержки со стороны людей, которые даже родственниками ему не были, застигло его врасплох. А потом- потому что он неожиданно сильно разволновался. Дыхание перехватило, и сердце заныло от этих простых слов. Это предложение острой стрелой пронзило всю его броню, которую он годами создавал вокруг себя для защиты от боли. Однако эти слова проникли сквозь выстроенные бастионы, обнажив его уязвимое внутреннее «я». Бехлюль молча кивнул в знак согласия и, пока госпожа Айнур надевала на руку новобрачной браслет, отошел к окну. Бихтер увидела, как резко он переменился в лице, и глазами следила, как он отошел к окну, стараясь совладать с внезапно нахлынувшими чувствами. Конечно, в эту ночь он особенно остро ощущает себя лишенным семьи! Конечно, ему хотелось бы, чтобы и у него была хоть маленькая кучка родных, которые радовались бы за него, переживали, подбадривали. Бехлюль стоял там один, вцепившись крепко в ручку на огромной раме раздвижного окна. Подбородок у него нервно подергивался, руки тряслись как в ознобе. Не сдержавшись, Бихтер подошла к нему сзади, прижалась к его спине, провела руками по плечам и почувствовала, как из него мгновенно исчезает лихорадочная дрожь. -Ты больше не последний из Хазнедар, — сказала она, заставляя мужа повернуться к ней. — У тебя есть я, и Элла, и … все они — хочешь ты этого или нет! — Бихтер тихо засмеялась и махнула рукой в сторону пестрой группы людей в нескольких шагах от них. — Они, может быть и не кровные родственники тебе, но они все равно твои. Я на себе испытала, что семья не обязательно ограничивается кровными узами. Поддержка может прийти от самых неожиданных людей.                                     К**О**Н**Е**Ц Эпилог. Новый год вступил в свои права. Пока тысячи празднующих, целый день простоявших на холоде на Таймс Сквер, в центре Манхэттена, только для того, чтобы увидеть падающий в полночь шар, разъезжались домой, свадебное празднование в зимнем саду продложалось своим чередом. Все успели пообниматься, сфотографироваться, потанцевать, был разрезан торт и брошен букет невесты. Учитывая то, что колличество потенциальных невест было ограничено, Элиф без труда поймала брошенный букет, как и хотела. Судя по реакции Маттео, его это не испугало, а судя по тому, что он теперь частенько наведывается в Филадельфию, а Элиф нередко бывает в Нью-Йорке, следующий букет невесты будет лететь из рук госпожи Бендер-Риверы. К слову, когда Бихтер бросала букет, с ее руки слетел браслет, подаренный Бехлюлем накануне — лента все-таки растянулась и не удержалась на запястье. И браслет упал прямиком в руки госпоже Фирдевс, которая не очень-то и пыталась его ловить, просто стояла рядом, чтобы поддержать традицию. Станет ли браслет, упавший с руки невесты, таким же знаменательным как и букет, мы пока не знаем. Становиться второй невестой в том же году, в котором вышла замуж ее дочь, госпожа Фирдевс не пожелала. Однако настойчивости итальянского художника-ювелира можно только позавидовать. Он настроен вполне решительно. Чета старших Оналов вместе из Нью-Йорка в Стамбул не вернулась, как планировали — госпожа айнур осталась еще на несколько недель в Нью-Йорке, помогать Пейкер. Реальность внесла свои коррективы в празднование Нового Года и новой семьи Хазнедар — получив приятную дозу адреналина от участия в тайно подготовке свадьбы сестры, а потом все-таки потанцевав и опробовав свадебный торт, Пейкер отправилась не домой, как собиралась, а в госпиталь — рожать своего третьего сына, Ахмета. А вместе с ней поехало и все ее беспокойное семейство. Прямой эфир Элиф прошел успешнее, чем она надеялась, и набрал рекордное количество зрителей со всего света. Оказалось, что очень многим было интересно виртуально побывать на тайной свадьбе, организованной женихом за три дня без участия невесты. Согласитесь, такое случается не часто! Среди зрителей была и бывшая невеста жениха, вернее, вторая бывшая невеста жениха, Нихаль Зиягиль. Не смотря на серьезное состояние отца, девушка весь день проверяла страничку своей предшественницы, просматривала коротенькие видеоролики, которые Элиф в это день выкладывала, рассказывая о всех деталях подготовки в тайному торжеству, не упоминая имен жениха и невесты. Но у Нихаль было очень странное, неприятное предчувствие, что будущие новобрачные, друзья Элиф — ее бывшая мачеха и бывший жених. Интуиция Нихаль не обманула, и весь вечер она являлась невидимой свидетельницей подготовки к свадьбе Бихтер и Бехлюля. Ее не мог не возмутить тот факт, что в подготовке к их с Бехлюлем свадьбе жених касательства иметь не хотел, а здесь он взял все на себя, лишь бы устроить сюрприз для Бихтер. Нихаль очень отчетливо понимала, что Бехлюль никогда не любил ее, да и она, скорее всего, его тоже не любила. И все равно считала себя обманутой и обворованной! Бехлюль был виноват в том, что ее влекло к тому образу, который он сам создал — красивый, популярный, всеми желанный. Он изначально ей врал, не показывая себя настоящего. А Бихтер… Бихтер была виновата во многом. Но самое главное, с ее появлением образ Бехлюля, которого знали все, стал меркнуть, пока не исчез вовсе, а на его месте появился соверщенно неизвестный человек. Нихаль смотрела видеорепортаж с их свадьбы, и ей хотелось разбить экран, лишь бы не видеть, какими восхищенными глазами Бехлюль смотрел на невесту, с каким нетерпением держал ее руки в своих. Видела его слезы во время свадебной клятвы и понимала, что он в самом деле неимоверно расстроган. Она не могла оторваться и продолжала расстравливать свои вновь открывшиеся раны и по ливать их ядом, со всей тщательностью разглядывая лица, взгляды, улыбки, поцелуи… Ее раздражали пожелания счастья, новобрачным, присланные тысячами подписчиков Элиф. Ей даже хотелось написать о них правду, чтобы те, кто радуется за ту пару, знали, что они поддерживают предателей, которые разрушили жизнь добропорядочной семьи, но не решилась этого сделать. Газеты прознали про тайное бракосочетание бывшей госпожи Зиягиль и племянника ее бывшего мужа в новогоднюю полночь в Нью-Йорке, и недели полторы-две пестрели заголовками об очередной контроверсии в семействе тяжелозаболевшего господина Аднана. Переживать очередное нашествие журналистов было нелегко, зато они перестали приставать к Зиягилям с вопросами том, когда же ожидается возвращение Бихтер в Стамбул. В начале февраля, когда у же стало совершенн точно известн, что владелец холдинга Зиягиль в обозримом будущем к своим обязанностям не вернется, а также появилась информация о содержании той части завещания, в которой указывались наследники состояния холдинга, было решено собрать всех акционеров и наследников вместе с Советом Директоров на одно большое совещание с целью обсудить дальнейшее течение работы холдинга. В связи с тем, что одним из будущих наследников была бывшая жена заблевшего владельца компании, ожидали и ее, но все, без исклчения, были шикорованы появлением самого неожиданного человека вместо Бихтер. Извинившись за опоздание в зал для переговров вошел Хильми Онал в сопровождении двух адвокатов и не без удовольствия заявил, что он и его юристы имеют полномочия представлять Бихтер Хазнедар на этом совещании, по причине того, что госпожа Хазнедар беременна, и доктор не рекомендует ей пока предпринимать такие дальние поездки. Не успела присутствующая на совещании Нихаль опомниться от услышанной новости, как господин Хильми объявил о другой. Свои двадцать процентов, которые Аднан Зиягиль отписал бышей жене, будут возвращены госпожой Хазнедар и переданы … Бюленту Зиягилю, делая молодого человека держателем контрольного пакета акций холдинга и всего имущества семьи Зиягиль. Бюлент переехал в Вашингтон в конце июня. После долгих споров между семьями, протестов Нихаль и ее попыток оспорить распоряжение отца и решение Бихтер последовать этому указнию в суде, а так же после решительного заявления Бюлента о том, что его решение учиться в США остается неизменным, Нихаль, по давлением госпожи Арсен, которая очень не хотела, чтобы в прессу просочились их распри с бывшей женой брата, которые могли бы выставить их семейные неурядицы в самом неудачном свете, была вынуждена согласиться на переезд Бюлента. * * * * * Двадцать седьмого сентября Бехлюль возвращался из поездки в Мерсин домой в Вашингтон. Ему очень не хотелось оставлять жену на последних неделях беременности, но у него был выбор — сделать это сейчас, пока она еще не родила, или же месяцем позже — речь шла о покупке на аукционе ткацкой фабрики за десятую долю того, что она на самом деле стоила. И он решил рискнуть, к тому же врач заверил его, что беременность Бихтер проходит благополучно и в ближайшие десять дней рожать она точно не будет. Сумасшедшее ощущение счастья, которое ошеломило его в день свадьбы, за девять месяцев супружеской жизни до сих пор не покидало его. По сей день ему игонда снились кошмары, где не было ЕЕ, и он подскакивал среди ночи, чувствуя, как сердце выскакивает из грудной клетки, и немедленно искал Бихтер рукой, проверяя — здесь ли? — и крепко прижимая к себе, лежал и перебирал их совместные воспоминания. Их медовый месяц продлился полных три дня, за которые они, успели обследовали почти весь остров Барбадос с его столицей. Сразу по возвращении Бихтер в последний раз окунулась в университетские дела и успешно защитила свой диплом, получив степень Магистра в прикладной психологии. Работать она продолжала все в том же Центре, жить семья Хазнедаров собиралась в прежнем доме, по крайней мере, в первое время, но сульбы в очередной раз доказала им, что жизнь — это то, что случается, когда вы планируете что-то совсем другое. Через пару недель после защиты диплома у Бихтер появились подозрения о том, что их семейство в недалеком будущем ожидает пополнение. А удостоверившись, что это так, в день, когда они праздновали месяц совместной жизни, она рещила не тянуть и выложила новости мужу, немного робея, потому что отлично помнила, как в прошлый раз он воспринял подобную новость. От его ликующего крика, которым он выразил своё отношение к новой беременности Бихтер, содрогнулись стены близлежащих домов. Он скупил все цветы у местного флориста, полез в интернет заказывать витамины для беременных, потребовал, чтобы она уволилась с работы, наняла домработницу, няню и сидела, не двигаясь все девять месяцев, и вообще начал обращаться с Бихтер как с китайской вазой. После того, как супруги узнали, что они ожидают двойняшек, они оба долго не могли прийти в себя. Няню все-таки наняли, а право все остальное делать самостоятельно Бихтер удалось отвоевать. Прошлая беременность проходила в экстремальных условиях, в этот раз все свершенно иначе, поэтому нет причины относиться к этому как-то особенно, только лишь потому, что он пытается компенсировать свое неучастие в прошлый раз, заявила Бихтер. Все остается как прежде, при разумном подходе, конечно. Бехлюль ругался на процветающий феминизм в Соединенных Штатах, которого поднабралась его любимая, но сделать ничего не мог. В конце мая, незадолго до приезда Бюлента, они на неделю съездили в Лос-Анджелес, и летом купили новый дом, с учетом растущей семьи. Те деньги, которые Аднан оставил Бихтер перед своим отъездом из Вашингтона, она попыталась вернуть, но господин Хильми и госпожа Фирдевс убедили ее поступить иначе — эти деньги вместе с драгоценностями были потрачены на выкуп семейной усадьбы Хазнедар в Мерсине. — Абсолютно справедливое применение денег Зиягиль, — горячился господин Хильми, — Раз однажды усадьба ушла из рук законного наследника при непосредственном участии семьи Зиягиль, то справедливо будет, если она вернется законному наследнику так же — при участии семейства Зиягиль. До самого последнего момента от Бехлюля это держали в секрете и оповестили уже в самом конце, когда готовились документы на собственность. На возмущения Бехлюля о том, что он — глава семьи, и от него нельзя было укрывать такие решения, Бихтер резонно заметила, что раз свадьбу можно было организовать без невесты, то купить семейную усадьбу без наследника — было в самый раз. И вот двадцать седьмого сентября Бехлюль возвращался из Мерсина. Как только самолет приземлился, он включил телефон и тут же спешно убавил звук, потому что телефон начал разрываться от оповещений о непринятых звонках и сообщениях. «Любимый, встретить тебя не смогу, еду в госпиталь, кажется начались роды. Элла с няней, Бюлент в школе. Мама уже в дороге. ” — голосовое сообщение от Бихтер. «Бехлюль, проклятье, где ты? Почему тебя никогда нет там, где ты должен быть? Неужели эту поездку нельзя было осуществить раньше? Как можно быть таким безалаберным?» — таких собщений, подобных этому, госпожа Фирдевс отправила восемь штук. «Бехлюль, у Бихтер начались роды. Госпожа Фирдевс уже там. Держись!» — от Нихата. Пробежал через аэропорт, сметая все на с воем пути, и получив свой багаж, прыгнул в такси, благодаря Провидение за то, что его рейс прилетел не в дальний аэропорт Даллес, а в аэропорт Рональда Рейгана, почти в городствой черте и недалеко от госпиталя. Уже подъезжая, он позвонил Бюленту сказать, что он приедет домой позже. — Да я уже сам в госпитале, — вполголоса проговорил Бюлент, — Бихтер готовят к операции, я не понял почему, но с детьми все хорошо. Приезжай быстрее. Здесь госпожа Фирдевс. Он успел прибежать в операционную буквально за минуту до начала операции. Медсестры, подшучивая над его безумно раскрытыми глазами, попытались его успокоить, пытаясь что-то объяснить, но понимать медицинские термины он был сейчас не в состоянии, поэтому сказав ем у коротко, что с детьми все нормально, выдав ему бахилы, берет на голову, комбинезон и маску, его отправили в палату переодеваться. Чертыхаясь, он напялил на себя все атрибуты и побежал в операционный блок, где коридорчик перед дверями, как часовой на посту, мерила госпожа Фирдевс. — Бюлент пошел взять кофе, — хмуро пояснила женщина. — Бихтер там, — она кивнула головой в сторону дверей. Потом посмотрела на него как-то очень критически, но махнула рукой и ничего не сказала. Толкнув двери, он оказался в предбаннике операционной. Обяъснив, кто он такой медсестрам, он прошел в операционную, не заметив с трудом сдерживаемого хихикания у себя за спиной. Бихтер лежала, в такой же шапочке, как у него, накрытая чем-то голубым подсоединена к куче проводов, кругом пищами мониторы, вокруг собралась многочисленная бригада, которая устанавливала перед ее лицом защитный экран. — Что случилось? Почему нужна операция? Как ты себя чувствуешь? Почему столько много народа? — встревоженно спрашивал он, целуя жену и не давая ей ответить. Бихтер оглядела его и рассмеялась. — Торопился? — Да, — ответил он не понимая ее улыбки. — У тебя бахила на голове вместо берета! Но тут все задвигались вокруг, готовясь к рождению на свет малышей, и времени думать о том, что у него на голове, у Бехлюля уже не было. * * * * * — Это настоящее чудо! Ты подарила мне настоящее чудо! Я обажаю тебя! — только и мог повторять Бехлюль, когда Бихтер подали двоих акуратно завернутых во фланелевые пеленки крошечных малюток — одного в голубой шапочке, второго — в розовой. Мальчик и девочка… Узнав, что у них будут близнецы, супруги решили не узнавать пол детей. Вернее, решила Бихтер и уговорила Бехлюля. — Так будет интереснее! — горячо убеждала она. — Ты не растеряла интерес устраивать мне сюрпризы, любимая! — покачал головой Бехлюль. Он не мог отказать этой женщине не в чем, и она это знала! И сейчас они оба не могли наглядеться на двух крошек. Мальчик потянулся, высунул из пеленки ножку и посмотрел на родителей, как им показалось, абсолютно осознанно, молочно голубыми глазками. А девочка сладко спала, высунув кончик языка. — Прямо, как Элла, когда она родилась! — улыбнулась Бихтер и посмотрев на мужа, рассмеялась — он смотрел то на нее, то на детей с поджатыми губами и растроганно собранными бровями, он сам был похож на ребенка, которого нужно было успокаивать. — Эй, — тихо позвала она Бехлюля, — Давай, ты назовешь сына, а я — дочь? — Просто королевская двойня, — восхитилась подожедшая медсестра, — Поздравляю! У детей уже есть имена или записывать их пока только по фамилии? Бихтер задорно переглянулась с мужем. «Свое”-то имя она придумала давно, а вот он? Но Бехлюль тоже уверенно кивнул. — Бен! Бекки! — ответили они хором, потом опять посмотрели друг на друга и рассмеялись… * * * * *