Между молнией и мерцанием светлячка

      Заговори на другом языке, и начнешь думать по-иному.       Карл Албрехт

      Когда Стейн Тьюлинг, спотыкаясь, вышел из «Дома Снега», нацепив маску шакала, Каз уже поджидал его в тени, вспоминая ночь, когда Инеж впервые заметила похожую маску за витриной магазина.       В то время Каз насмехался над ее набожностью, а теперь негодовал, что какой-то проходимец своими действиями оскверняет сулийские традиции.       «Shevrati», как наяву шепнул ему голос Инеж.       Смешавшись с пестрой толпой, Каз незаметно последовал за Стейном. Долго ждать не пришлось. Стейн пересек мост в направлении Восточного Обруча и шмыгнул в узкий переулок, чтобы отлить. Но прежде чем он успел расстегнуть пряжку на брюках, Каз треснул его тростью в живот. Мужчина отшатнулся, ударившись спиной о стену. В тот же миг Каз упер набалдашник трости ему в горло.       Глаза Стейна комично распахнулись, когда он перевел взгляд с набалдашника в виде вороньей головы на Каза, а затем начал отчаянно вырываться.       «Отлично, значит представляться не нужно».       Не говоря ни слова, Каз потянулся и стянул с него маску шакала. Лицо мужчины побелело, как вспененное молоко. Каз отбросил маску и достал из кармана пальто нож для разделки устриц. Лезвие блеснуло в лунном свете, и Стейн забился, но Каз только сильнее надавил тростью на горло.       — Не торопитесь, господин Тьюлинг, — дружелюбно произнес Каз, поднося нож к левому уху экспедитора. Малейшее движение запястьем, и Стейн истечет кровью, как свинья, а Казу придется менять рубашку. Досадное неудобство. — Нам нужно обсудить одно дело. Разве вы хотите, чтобы ваша милая подружка узнала, как вы развлекаетесь по вечерам? Похоже, тебе нравятся блондинки, уверен, что Улла прелестна.       Стоило Казу замолчать, как по сигналу часы на башне пробили три колокола. В «Доме Снега» Улла приводила себя в порядок перед встречей с еще одним клиентом. На другом конце города жена Стейна Тьюлинга, укачивающая хнычущих младенцев, ждала нерадивого мужа домой. Стейн затряс головой. Каз ухмыльнулся и убрал трость.       «У каждого человека есть рычаг, если знаешь куда надавить».       — В этом нет необходимости, господин Б-Бреккер, — пробормотал Стейн, ощупывая горло дрожащими руками. Бегающие глаза следили, как Каз вертит нож. — Ч-что за дело?       — До меня дошел слух, что вы недавно получили повышение, — сказал Каз, внимательно наблюдая за выражением лица мужчины. — В транспортной конторе уважаемого Уилльяма Ван Вирена.       При упоминании Ван Вирена Стейн побледнел еще сильнее. Значит, Редер не подвел: возможно, стоило простить ему, что он не Инеж. Стейн кивнул, и Каз подался вперед, как акула, почуявшая кровь.       — Прекрасно. И судя по вашему выражению лица, вы в курсе темных делишек Ван Вирена. Тех самых, которые требуют вашего присутствия на Веллгелуке в неурочное время.       Стейн покрылся испариной и тяжело сглотнул.       — Все… все так, как вы сказали господин Бреккер. Я несколько раз бывал на Веллгелуке по распоряжению господина Ван Вирена. Вы должны понять, у меня жена и дети. Я… просто пытаюсь выжить, как любой в Кеттердаме.       Кончик лезвия прижался к виску. Мысленным взором Каз увидел Самира, сжимающего рыдающую дочь в объятиях. Бхавну, которая со слезами на глазах нежно гладила Инеж по голове.       — Мне любопытно, — опасно произнес Каз. — Как семейный человек может без зазрения совести продавать чужих детей в дом удовольствий?       Каз сделал вид, что собирается зарезать Стейна, и в ту же секунду ноги экспедитора подкосились, и он рухнул на мостовую. Лакированная маска шакала безучастно взирала на него с земли.       — Молю, оставьте мне жизнь, господин Бреккер, — всхлипнул Стейн. — Я скажу вам все, что вы хотите. У меня есть имена, гроссбухи, даже карты.       Каз с отвращением уставился на Стейна.       «Shevrati».       Он снова услышал голос Инеж, но знал, что оскорбление адресовано не ему. Каз убрал нож в карман, наклонился и протянул руку.       — Сделка есть сделка, господин Тьюлинг.       Стейн неверяще воззрился на Каза, но принял протянутую ладонь. Каз помог мужчине подняться, не обращая на боль в ноге, и вытер ладонь о пальто.       — Мы встретимся завтра, господин Тьюлинг, — объявил Каз. — В одиннадцать колоколов в клубе «Воронов». Принесите все и, ради Гезена, не пытайтесь донести Ван Вирену. Если, конечно, беспокоитесь о своей семье.       — Спасибо… спасибо, господин Бреккер, — пролепетал Стейн. — Вы не пожалеете. Я обещаю, спасибо!        — Избавьте меня от театральщины, — поморщился Каз.       Стейн сразу захлопнул рот и глянул в сторону выхода из переулка. Недалеко слышался шум ничего не подозревающей толпы. А Каз снова подумал об отце Инеж.       — Оставляю вам небольшое напоминание, господин Тьюлинг, — любезно проговорил Каз и взял драматическую паузу, чтобы собеседник занервничал.       — Какое напомина —       Прежде чем Стейн успел озвучить вопрос целиком, Каз врезал ему кулаком в нос. Раздался хруст ломаемого хряща, и по лицу экспедитора потекла кровь.       — Напоминание, что мое милосердие ограничено, — Каз осмотрел перчатку на наличие кровавых пятен. — Не советую проверять его переделы. Доброго вечера, господин Тьюлинг.       Стейн рванул прочь, и Каз дружелюбно крикнул ему вдогонку:       — Не забудьте передать привет милой Лике и детям!       Стейн затравленно оглянулся через плечо и нырнул в толпу. Каз наклонился и подобрал маску шакала. Инеж оказалась права: вещица оказалась хлипкой и дешевой, совсем не похожей на настоящую сулийскую маску, которую Инеж привезла из плаванья.       Каз хорошо помнил ту ночь. Стояла ранняя осень, ночная прохлада бодрила. Инеж уехала на все лето навестить семью на южном берегу Равки. Когда она вернулась, Каз упивался ее присутствием. В тот вечер, оформив все документы в портовом управлении, Инеж положила к его ногам полные корзины подарков от родственников. Каз ошеломленно наблюдал, как она вытаскивает бесконечные пакетики с сушеными травами, баночки с чаем и специями, книгами о сулийской культуре. Инеж раскладывала гостиницы на кровати, произнося каждое название на сулийском.       — Это začini, — объяснила Инеж, протягивая склянку со специями. — Хотя керчийцы не разбираются в приправах.       Когда она достала лоскутное одеяло, сшитое матерью, Каз запротестовал. Инеж закатила глаза.       — Святые, Каз, ты подарил мне военный корабль. Меньшее, что ты можешь сделать, это принять благодарность.       И позже, когда они улеглись на противоположных сторонах кровати, разделенные горой подушек, Каз вынужден был признать, что стеганое одеяло гораздо приятнее, чем его старое.       — Laku noć, Каз, — прошептала она и зарылась под одеяло.       Утром, изучая ее лицо, Каз с удивлением отметил, что ее веки подрагивают, когда Инеж снится сон.       Каз отбросил маску и едва не засвистел веселую мелодию. Инеж скоро причалит, и благодаря Стейну он встретит ее не с пустыми руками. Каз представил себе ее кровожадную улыбку, когда передаст ей информацию. Некоторые девушки ждали от ухажеров цветов — ирисы или гиацинты — но Каз знал, что нравится Инеж.       «Нет, — подумал он, поправив шляпу и зашагав к Восточному Посоху. — Капитан Гафа больше будет рада возможности поставить Танте Хелен на колени, чем гирлянде цветов».