Между молнией и мерцанием светлячка

Разница между правильным и почти правильным словом такая же, как между молнией и мерцанием светлячка.

      Марк Твен

      С тех пор, как Инеж подкралась к нему в «Зверинце», Каз втайне считал ее каким-то потусторонним созданием. Призраком, а не девушкой.       Завсегдатаи кабаков шептались, что Призрак Бреккера умеет проходить сквозь стены. Попробуешь схватить — растает, как дым.       Зная цену грозной репутации, Каз на протяжении многих лет незаметно подогревал слухи. И все же способность Инеж исчезать почему-то беспокоила его. Гезен, ее присутствие не выдавал даже аромат духов. Казалось, что, смыв с себя дешевый парфюм позолоченной клетки Хелен, Инеж твердо решила оставаться как можно более незаметной.       Но c приездом ее родителей в Кеттердам все стало иначе.       Впервые Каз заметил перемену за завтраком с Инеж, на который прихватил торговые карты из отделений биржи. Стоило сойти с гондолы у заднего двора поместья Ван Эка, как до него донесся аромат цветов. Вместе с тем Каз уловил запах чего-то сладкого, но не смог определить, чего именно. А Инеж уже шла ему навстречу через сад.       «Так пахнут ее волосы», — осознал Каз, когда Инеж потянулась за чайником. Ее черная коса блестела, как обсидиан. На мгновение Казу захотелось наклониться поближе, чтобы удостовериться в своей догадке, но затем он поймал пристальный взгляд отца Инеж.       Пристыженный, он вернулся к картофельному буреку. Возможно, Ублюдок из Бочки не должен позволять так легко себя запугать, но Каз был согласен играть роль хорошего парня ради Инеж.       Так что он ковырял вилкой пирог, отмечая и другие перемены в Инеж. Он привык, что она растворяется в тенях, но теперь, когда Инеж с улыбкой слушала истории матери, Каз мог представить ее одетой в разноцветные шелка, парящую под куполом цирка на глазах у изумленных равкианцев. В конце концов, она всегда расправляла плечи перед дракой — привычка, от которой ей так и не удалось избавиться. Но никогда прежде Каз не видел Инеж такой живой и радостной. Ее улыбка, когда отец шепнул ей что-то на ушко, была ярче, чем все огни Восточного Обруча.       «Она счастлива».       Осознание кольнуло, точно нож.       — Папа говорит, что ты снова сердишься, — перевела Инеж.       Каз ощетинился.       — Понятия не имею, о чем он, — бросил он, продолжая терзать пирог. — Я само воплощение жизнерадостности.       Инеж фыркнула, а Бхавна с любопытством наблюдала за ними. Инеж заговорила с ней на сулийском, и Каз обнаружил, что ему не нравится не понимать. Слова лились с ее губ, как чистый ручей.       «Еще одна загадка, которую предстоит разгадать, — подумал Каз и снова ощутил на себе хмурый взгляд Самира. — Еще один океан, который предстоит пересечь».       Когда завтрак закончился, Каз вежливо кивнул родителям Инеж, надел шляпу и ушел. Что еще ему оставалось? Наверняка здесь его остроумные замечания на керчийском не помогут. Идя по извилистым улочкам Бочки, он все думал про языковой барьер.       Позже, глядя вслед уходящему за горизонт «Призраку», Каз решил, что в следующий раз, когда встретится с семейством Гафа, то поговорит с Самиром, как мужчина с мужчиной. Но сначала ему нужно найти учителя.

      ***

      Неделю спустя после отплытия Инеж Каз проскользнул через черный ход в поместье Ван Эка. Джеспер и Уайлен нашлись в великолепной гостиной: растрепанные, они лежали на софе и медленно целовались. Каз замер на пороге и многозначительно прочистил горло. Джеспер и Уайлен мигом отпрянули друг от друга, при этом Казу послышался звук, напоминающий жалобное блеяние козы.       — Гезен, Каз, — пробормотал раскрасневшийся Уайлен, поправляя рубашку. — Тебя никто не учил стучаться?       — Считай, что это проверка безопасности. Ты, как никто другой, должен знать, что замок Шуйлера ненадежен, — заявил Каз. — Я бы рекомендовал четырехлистный.       Уайлен усмехнулся.       — Мы оба знаем, что тебя это не остановит. Только больше раззадорит.       Каз смахнул невидимую пылинку с рукава пальто.       — Возможно, — признался он и повернулся к Джесперу, который наблюдал за их перепалкой так, словно это был захватывающий боксерский матч. Смятый жилет он намеренно не поправил.       — Не останавливайтесь, — попросил Джеспер, откидываясь на плюшевые подушки. — Ваш спор интереснее, чем опера, на которую меня затащил Уайлен на прошлой неделе.       — Если мы говорим о последнем выступление Хосепа Киккерта, то, боюсь, планка задана ниже некуда.       — На полу, — подмигнул Джеспер.       Уайлен всплеснул руками.       — Если я вам не нужен, то пойду проведаю маму, — он ткнул Каза в грудь. — И не смей втягивать Джеспера в очередную авантюру.       — Даже не думал об этом, — с притворной невинностью заверил Каз.       Джеспер расхохотался. Дождавшись, когда шаги Уайлен стихнут в коридоре, он оперся локтями на колени и серьезно спросил:       — В чем дело, Каз? Не то, чтобы я не рад твоему блистательному появлению, но мы оба знаем, что Инеж здесь нет, а ты не из тех, кто наносит визиты ради удовольствия побыть в моей компании.       Каз заколебался, тщательно взвешивая следующие слова.       — Насколько хорошо ты знаешь библиотеку Боксплейна?       Джеспер удивленно вскинул брови.       — Каз, ты же знаешь, чем закончилось мое обучение. Катастрофой, если забыл. Последний раз, когда я был на площади Боксплейн, то думал от том, как увернуться от града пуль, а не о библиотечном каталоге.       — Но ты ведь там бывал, — настаивал Каз. — Если бы мне понадобилась книга, ты смог бы ее найти?       Джеспер в замешательстве нахмурился.       — Конечно, но что же это за книга, раз ее нет в библиотеке Ван Эка?       — Ван Эк ханжа, у него нет ни одной книги по изучению сулийского, — усмехнулся Каз и только потом спохватился, что сболтнул лишнего.       По лицу Джеспера расползлась волчья улыбка, и он подскочил на ноги.       — Сулийский? — многозначительно переспросил он. — Значит, это связано с нашим дорогим капитаном пиратов.       Каз перенес вес на здоровую ногу, чтобы можно было крутить набалдашник трости, не теряя при этом равновесия. Избегая встречаться взглядом с Джеспером, он пробормотал:       — Я бы хотел разговаривать с Гафами без переводчика.       — Позволь прояснить ситуацию, — протянул Джеспер, явно наслаждаясь его дискомфортом. — Ты хочешь выучить сулийский, чтобы произвести впечатление на родителей Инеж.       Каз молчал. Джеспер заулыбался сильнее и восторженно хлопнул в ладоши.       — О, это восхитительно! Я всегда знал, что в душе ты душка, Каз.       — Вряд ли, — фыркнул Каз, сжимая набалдашник трости. — И какой бы восхитительной не была это ситуация, не забывай, что я могу прибегнуть к шантажу.       Каз многозначительно бросил взгляд в сторону двери, из которой пару минут назад вышел Уайлен. Джеспер на его угрозу лишь пожал плечами.       — У нас с Уайленом нерушимая связь.       — Джеспер, тебе бы уже следовало понять, что азартные игры — это не твое, — парировал Каз, но Джеспер только рассмеялся.       Возможно, Каз терял хватку.

      ***

      Утром, когда «Призрак» показался на горизонте, Каз подождал, пока краснолицый посыльный закроет за собой дверь, и только тогда оторвался от бухгалтерских книг. Откинувшись на спинку стула, он провел рукой по волосам и представил, как корабль с черными парусами рассекает волны, а за штурвалом стоит капитан, прекрасная и ужасная. Опасная, как город, который превратил ее в оружие.       Опомнившись, Каз покачал головой. Стоило Инеж Гафе вернуться в Кеттердам, как печально известный Ублюдок из Бочки ведет себя, как влюбленный мальчишка.       Нацепив маску отстраненности, Каз взял трость и украденные бухгалтерские книги, морально готовясь преодолеть четыре лестничных пролета, ведущих в спальню на чердаке. Он разбогател, но роскошь по-прежнему была не в его вкусе. Поднимаясь по лестнице, Каз размышлял о том, что уместно ждать возвращения Инеж в офисе, слушая карканье воронов. Он продолжал кормить их в ее отсутствие, хотя никогда в этом не признается. Если птицы возвращались, то, возможно, вернется и Инеж.       И вот Каз устроился в кресле, прислонив трость к столу, снова и снова пересчитывая одну и туже колонку цифр и прислушиваясь к звукам. После одиннадцати колоколов Каз услышал хлопанье крыльев. Он снял перчатки и убрал их в карман пальто как раз в тот миг, когда Инеж открыла окно и прокралась внутрь.       — Привет, Инеж, — произнес он, не в силах взглянуть на гостью, боясь, что она исчезнет, как видение. В конце концов она столько лет была его Призраком.       — Привет, Каз, — раздался в ответ мелодичный голос.       Каз больше не мог сопротивляться и обернулся, отмечая небольшие изменения, произошедшие в Инеж за три месяца. Ее волосы, обычно заплетенные в косу, ниспадали волнами. Щегольская треуголка венчала голову королевы пиратов. Инеж сменила черную стеганую жилетку на свободную хлопковую рубашку, которая вздымалась вокруг стройной фигурки, как облака в ясный летний день. Лицо, осунувшееся во время плена у Ван Эка, посвежело. Но два клинка, как и прежде, покоились на поясе, и Каз не сомневался, что остальные она спрятала.       Инеж ослепительно улыбнулась, и Казу внезапно ужасно захотелось произвести на нее впечатление. Доказать, что его доспехи сняты. Он лихорадочно пролистал в мыслях учебник сулийского, который Джеспер украл для него из библиотеки Боксплейна. И даже вспомнил, как сказать «рад».       — Mirisati te je vidjeti, Инеж, — с трудом выговорил он.       Инеж уставилась на него, затаив дыхание, а потом согнулась пополам от смеха.       Каз изогнул бровь, разрываясь между негодованием и желанием насладиться звуком смеха Инеж, как марочным вином. Он откинулся на спинку стула и вытянул перед собой больную ногу, изучая загорелое лицо девушки. Взгляд невольно упал на обветренные губы, и Каз сжал набалдашник трости.       — Я сказал что-то забавное, капитан? — спросил он, когда Инеж успокоилась. Она вытерла глаза, размазывая тушь по лицу, как художник, что растушевывает уголь на бумаге. Казу вспомнился альбом для рисования Уайлена.       «Не совсем точное сравнение, — подумал Каз, чувствуя себя глупо. — Нет, тушь веером расходится от ресниц, как распростертые крылья ворона».       Инеж глянула на него и разразилась новым приступом смеха. Каз с ужасом ощутил, как алеют щеки. Сжав зубы, он изо всех сил старался сохранить бесстрастное выражение лица.       — Не стесняйся просветить меня, почему тебе так смешно, — пробормотал он, не сумев скрыть раздражения. Когда Инеж отсмеялась, Каз невольно был благодарен, что ей хватило такта выглядеть раскаявшейся.       — Святые, Каз. Ты удивил меня, вот и все. Я никогда раньше не слышала, чтобы ты говорил на сулийском. И… что по-твоему означает «mirisati»?       Каз нахмурился.       — Догадываюсь, что сказал нечто другое вместо «рад тебя видеть».       Теперь настала очередь Инеж краснеть. Она растеряла все слова и просто покачала головой. В темных глазах все еще плясали смешинки, и Казу вспомнилось, как мама Инеж с нежностью наблюдала за дочерью во время завтрака в поместье Ван Эка. Хотя Самир относился к нему с некоторой осторожностью, Бхавна обладала той же досадной способностью Инеж раскрывать в нем хорошее. Казу вспомнился день после того, как отец Инеж пытался задушить его у пристани. Пока Каз хмурился, Бхавна подкладывала ему в тарелку тосты, видимо, надеясь, что сытый Каз подобреет.       — Нет, shevrati, — поддразнила Инеж. — Приятно будет lijepo. Или drago. Mirisati говорят только про запахи…       Каз поморщился. Гезен, помоги ему.       — Инеж, что я тебе сказал? — с нарастающим ужасом спросил он.       Инеж ухмыльнулась и прислонилась к оконной раме. Ветер развевал ее волосы, так что Каз мог мельком увидеть изящный изгиб шеи. Внезапно ему вспомнилось, как он наблюдал за биением ее пульса в ванной комнате Гельдреннера. Хотелось наклониться и запечатлеть поцелуй под раковиной уха. И хотя последняя попытка близости обернулась катастрофой, Каз надеялся попробовать еще раз.       Однако Инеж прервала его краткий полет фантазии.       — Нечто вроде «я вижу это и чувствую его запах», но я не уверена. У тебя ужасное произношение, Каз.       На несколько мгновений наступило молчание, и Каз боролся с желанием спрятать лицо в ладонях. Вместо этого он с трудом поднялся и потянулся за пальто, висевшем на спинке стула. Перчатки лежали в правом кармане, но Каз готов был задушить Джеспера хоть голыми руками.       На полпути к двери его окликнула Инеж.       — Ну и куда ты идешь? — она отошла от окна и встала у него спиной. Каз всем существом чувствовал ее притяжение. Сильное, как прилив.       — Я собираюсь убить Джеспера, — развернувшись, прорычал Каз. — И выбросить его никчемный разговорник в гавань. Надеюсь, ты еще будешь здесь.       — Я пересекла Истинноморе не для того, чтобы мы обменялись приветствиями, и ты исчез, shevrati. Корабль пробудет в доках минимум две недели, чтобы наполнить запасы. И тогда начнется настоящая работа.       Сердце Каза невольно дрогнуло, стоило представить окровавленную и свирепую Инеж в битве с работорговцами. Потребовалась вся сила воли, чтобы не прижать ее к груди, будь прокляты их демоны.       — Но если ты убьешь Джеспера до того, как я с ним увижусь, боюсь, это испортит прекрасный вечер, — продолжила Инеж, склонив голову на бок. — Из достоверных источников мне известно, что Мария ждет нас на ужин, и я знаю, как тебе нравится их куриный суп, как бы ты этого не отрицал. При упоминании снертау Каза предательски заурчало в животе.       — Останься, me vrano, — улыбнулась Инеж, и Казу самому стало легко.       Кивнув, он хрипло спросил:       — Тогда помоги бедному керчийскому невежде, капитан. Что значит «vrano»?       Глаза Инеж озорно блеснули.       — Это урок для другого дня, Каз, — заявила она и переплела их пальцы. Ее кожа была шершавой и теплой. — У нас будет столько уроков, сколько пожелаешь. Но сначала позволь мне рассказать тебе о море.