***
Разогрев масло, Вилен принялся жарить фарш. Конечно, до настоящих макарон по-флотски этому блюду было далеко, но времени не было. В спальне покорно лежал голодный мальчик, да и самому Вилену пришлось сегодня пропустить обед. Слишком много пациентов, слишком мало времени. Анастасия Павловна, конечно, дулась, но, когда Вилен отпустил ее пораньше, чтобы самому закончить с карточками, сменила гнев на милость. А потом Вилен поспешил домой. Купил по пути еды на ужин, немного сладостей к чаю. Торопился, ведь его ждет больной мальчик. Который опять солгал. Вилен добавил сваренные макароны-ракушки к фаршу с луком и перемешал. Попробовал. Чуть досолил. Решил не перчить – у мальчика и так горло, должно быть, болит. Снова перемешал и вздохнул. Обвинять Есения было легко, ведь все доказательства перед глазами. Но если подумать – Вилен отложил лопатку – если подумать, то мальчик не виноват. Дома его били. По какой-то неизвестной Вилену, но явно существенной причине Есений боялся врачей. Не Вилену лично он лгал, просто пытался избежать того, что уже много раз приносило боль. Тяжело. А еще к матери мальчика вести. Вилен разложил еду по тарелкам. А если его мать тоже пьет? Как он там мальчика оставит? И будет ли ему лучше в детдоме при живой-то матери? – Есений! – прерывая поток тяжелых мыслей, позвал он. – Мой руки и присоединяйся. Стынет! Ничего, конечно, не стыло – только с огня, но хотелось мальчика хоть как-то расшевелить. Тот отозвался коротким и тихим «иду», быстро шмыгнул в ванную, где помыл руки, и неуверенно приблизился к столу. – Садись, – поманил его Вилен, который уже попробовал макароны, с удовлетворением отмечая, что вышло вкусно. Есений присел на краешек стула и, взяв вилку, принялся за еду. – Спасибо, – тихо сказал он. – На здоровье, – улыбнулся Вилен. Ужинали они в тишине. Вилен решил, что смысла нет отвлекать мальчика разговорами – и так ничего не ел, еще и застесняется. Когда он доел, мальчик все еще сидел над практически нетронутой тарелкой. – Невкусно? – озабоченно спросил Вилен и с удивлением отметил, что чувствует нечто похожее на легкую обиду или разочарование от того, что мальчику не понравился ужин. – Вкусно, – несчастно ответил Есений. – Почему не ешь тогда? – настоял Вилен. Мальчик отозвался едва слышно: – Горло болит. Понятно. А затем безжалостно и в лоб: – А почему тогда полоскание вылил? Испуганный взгляд блестящих светло-зеленых глаз тут же устремился на Вилена. Тот смотрел ровно, бескомпромиссно. Давал мальчику понять, что ему все известно и лгать дальше смысла нет. Видимо, его посыл до Есения дошел, потому что мальчик сильно покраснел и опустил взгляд. – Простите, – шепнул он. Вилен продолжать не стал. Убрал свою тарелку в раковину, поставил чайник. – Съешь еще пару вилок, и будем чай пить. На мальчика даже смотреть не нужно было – Вилен знал, что Есений сделает так, как он сказал. «И хорошо, – думал Вилен, раскладывая купленные конфеты и печенье по вазочкам, – поесть нужно. Вечером еще лечиться». Полоскать уже и смысла не было. Значит, будут ингаляции. Вилен помнил, что на антресолях был их старый ингалятор «Ромашка». Промоет содовым раствором, и можно будет в ход пускать. Когда чай был готов, а Вилен повернулся к столу, чтобы убрать посуду, тарелка Есения была пуста чуть больше, чем наполовину. Он резко отдернул руки, когда Вилен взял его тарелку, и спрятал их под столом, нервно теребя подол футболки. – Спасибо, – тихо сказал он. Уголок губ Вилена нервно дернулся. «Запугал я тебя, да, малец?» Вслух ничего не сказал – расставил на столе чай, печенье, конфеты, нарезанное дольками яблоко. – Угощайся, – мягко сказал он, чтобы дать Есению понять – он не злится. А то еще напридумывает себе всякого! Что Вилен его обидит или накажет. Тем временем Есений взялся за конфеты охотнее, чем за макароны. Он съел парочку, запивая чаем, потянулся за печеньем, попробовал яблоко и едва заметно поморщился. «Кислое», – подумал Вилен. Должно быть, горло дерет. Ничего, через часик сделают ингаляции и… Стоп. Будет уже поздно, а еще идти к матери мальчика. – Звонил маме? – в тон своим мыслям спросил Вилен. Мальчик кивнул и, занеся руку над вазочкой, вопросительно посмотрел на Вилена. – Бери-бери, – легко сказал он, придвигая конфеты ближе к мальчику. – Спасибо, – уже не так еле слышно, как недавно, сказал Есений и зашелестел оберткой. – Позвонил. Как-то Есений слишком ровно говорил об этом. Вряд ли его мать могла спокойно отнестись, что сын с незнакомцем. Если она, конечно, не в запое. Недоброе чувство охватило Вилена, и он спешно спросил: – А она? Есений макнул печенье в чай. – А ничего. Я сказал, что у Мишки, – светло-зеленые глаза встретились с серыми. – Это друг мой, – поспешил объяснить Есений. – Так вот, я сказал, что вернусь завтра. Вилен нахмурился. – Почему завтра-то? Тут пришло время хмуриться Есению. Он отложил недоеденное печенье и как-то обиженно посмотрел на Вилена. – Просто. Понимание больно кольнуло сердце. Настолько, бедняга, не хотел домой, что, как мог, оттягивал. И тогда Вилену пришла в голову идея. – Доел? Дождавшись короткого кивка, Вилен поднялся и во второй раз убрал со стола. – Пойдем тогда в гостиную. Покажу кое-что. К его облегчению светло-зеленые глаза зажглись интересом – в любопытном взгляде не было страха.***
После короткого приглашения сесть Есений устроился на диване, коснулся вышитой подушки, погладил кружево. А Вилен тем временем потянулся к верхней полке шкафа – там был спрятан подарок на день рождения племянника. На прошлой неделе Константин, его фактический начальник, по приглашению которого Вилен и вернулся обратно домой, чтобы работать в клинике, был в командировке в Москве. Оттуда он по просьбе Вилена и привез красочную энциклопедию «Живой мир». Так книга и лежала, хоть до праздника были еще месяцы, но, когда еще в Москву? А в их городке таких больших книжных не было. Однако Вилен решил, что книга лежать больше не будет. Сразу решил, как только увидел ту книжку в красном переплете, еще советскую, на коленях мальчика. Если он интересуется животными, значит, будет ему. Наконец Вилену удалось подцепить черно-золотой пакет в частые диагональные полосы. Усмехнулся, вспомнив, как деловито Константин его вручил. Вытащив книгу, Вилен провел рукой по изображенному тигру, улыбнулся и повернулся к мальчику. Тот поднял на него свой настороженный взгляд – не страх в нем был, скорее тревога. Сердце болезненно сжалось от того, что этому ребенку приходилось каждый день переживать. – Держи, – Вилен протянул ему книгу в надежде, что с ней в жизни Есения будет хоть немного больше радости. Подождал, пока Есений ее аккуратно возьмет в руки, легонько дотронется кончиками пальцев до головы тигра с оскаленными клыками, бережно проведет по корешку, и добавил: – Это тебе. И тут же горящий взгляд светло-зеленых глаз устремился на Вилена. – Мне? – удивленно переспросил Есений. – Тебе, – улыбнулся Вилен, присаживаясь рядом. – Чтобы не скучно болеть было. Мальчик неуверенно открыл книгу и искоса глянул на сидящего рядом мужчину: – Насовсем? Вилен уверенно кивнул. – Насовсем. Они рассматривали моря и океаны, равнины и пустыни, реки и озера. На влажных тропических лесах Вилен осторожно отстранился от сосредоточенного мальчика и, поднявшись, вышел на кухню. Нужно было готовить ингалятор.***
Когда все было готово, Вилен заглянул в гостиную – Есений все еще рассматривал книгу. – Есений, – негромко позвал он, чтобы не испугать мальчика. Тот сразу же посмотрел на мужчину и впервые за все время широко ему улыбнулся. – А вы знали, что шины для машин из каучука делают? Вилен улыбнулся и кивнул. – А знаете, какая обезьяна самая большая? – Орангутанг? – предположил Вилен. Мальчик чуть нахмурился, зашевелил губами, повторяя про себя незнакомое слово, а потом снова с улыбкой посмотрел на мужчину. – Горилла! – воскликнул он. – Интересно, – отозвался Вилен. – Пойдем-ка на кухню. Мальчик поднялся и поспешил за Виленом. – Чай пить? – с надеждой спросил он. Вилен вздохнул. – Лечиться, – ответил он и, отступив, открыл вид на ингалятор. – Перед сном можем и чая выпить. Он указал на стул. – Садись сюда. Мальчик замер. Не сводя круглых испуганных глаз с аппарата, он спросил: – Это что? «Ну началось…» Готовясь к капризам и уговорам, Вилен твердо сказал: – Это ингалятор. Вот это, – Вилен указал в центр, – мундштук. Его нужно взять в рот и спокойно вдохнуть пар. Потом задерживаешь дыхание на пару секунд и выдыхаешь через нос. Окинув взглядом ингалятор, Вилен поманил мальчика. – Ну же. Садись быстрее, тут нет ничего страшного. По блестящим глазам, по прикушенной губе, по напряжению в теле Вилен понял, что Есений сейчас попытается сбежать. Надо было действовать на опережение. В пару шагов он оказался рядом с мальчиком и поймал его уже убегающего за запястье. – Нет, братец, – строго сказал Вилен, подтаскивая его к стулу. – Горло ты не полощешь, не лечишься, значит, будем делать ингаляции. Он усадил мальчика на стул – ладони тяжело легли на подрагивающие плечи. – Не надо! – плакал Есений. – Ну пожалуйста… Чуть сжав плечи мальчика, Вилен наклонился и негромко сказал: – Есений. Давай. Открывай рот и глубокий вдох. Ладони уже ласковее скользнули по плечам, прошлись по предплечьям. – Ну же, – чуть мягче сказал Вилен. – Это не страшно. Видимо, у Есения на происходящее был другой взгляд. Извернувшись, он выскользнул из рук Вилена и побежал по коридору в прихожую. Когда Вилен бросился за ним, мальчик подбежал к закрытой двери, тщетно дернул ручку и иступлено замолотил по двери кулаками. – Помогите! – закричал он. – Убивают! – Тихо! – потребовал Вилен, хватая мальчика. – Замолчи! На Есения его просьба подействовала с точностью до наоборот. До двери он уже не доставал, поэтому просто кричал как резаный: – Люди добрые! Убива-а-ают! Ладонь Вилена накрыла его рот – кожу тут же обожгли слезы мальчика. За дверью в подъезде послышалось движение. Шум открывающихся железных дверей, шаркающие шаги. – Виленька? – раздался скрипучий голос соседки. – Что случилось? Услышав, что спасение совсем рядом, Есений забился в руках Вилена, вырываясь. «Так не пойдет». Дотащив мальчика до уборной, Вилен втолкнул его внутрь и закрыл дверь на щеколду снаружи. Тот тут же принялся барабанить в дверь и истошно кричать. Свет ему Вилен решил не включать. Мало ли, чем ему придет в голову воспользоваться. Под приглушенные вопли и плач Вилен открыл дверь и улыбнулся напуганной соседке. Та, кутаясь в теплый пуховый платок, вытянула шею, пытаясь заглянуть внутрь. Крики не стихали. – Ингаляции племяннику делаем, – с улыбкой объяснил Вилен. – А-а, – понимающе протянула та. – У меня как раз ромашка есть. Заварить и дышать над ней. Вилен благодарно кивнул. – Спасибо, тетя Рая. Может, завтра. Сегодня вот, – Вилен указал в сторону приглушенного плача, – ЧП. – Да уж, – губы соседки поджались. – Молодежь! Вот мы раньше над картошкой дышали. Когда Вилен все же смог отбиться от соседки, крики в ванной стихли, им на смену пришли редкие влажные и рваные вздохи. Вилен открыл дверь – мальчик стоял поодаль. Его опущенное лицо было мокрым от слез и мученически кривилось. – Ну что, – спросил Вилен, – попытка номер два? В устремленном на него взгляде светло-зеленых глаз горел огонь.