***
Он пообещал тете Аглае заехать после работы. Вернее, пообещал не ей, а своему двоюродному брату Игорю. – Она сломала ногу, а у меня командировка, – кисло сказал он, позвонив накануне. – А что сестра? – спросил Вилен, рисуя узоры в записной книжке, что лежала у телефона. – А как обычно, – ответили ему. – В санатории. Ты же знаешь, у Мальвины вечные мигрени. Мальвина. Вилен хмыкнул. Столько лет прошло, а он никак не привыкнет к фантазии тети Аглаи. Это же надо такое – посмотреть «Приключения Буратино» и назвать дочь в честь героини мультфильма, девочки с голубыми волосами. Игоря в школе часто дразнили, называя его Артемоном. Вилен и сам не мог понять, почему на Игоре фантазия тети дела сбой. А может, дядя настоял? – Хорошо, Игорь, – легко согласился Вилен. – Буду заезжать. Ты когда обратно? – Через две недели, – мрачно ответил брат, и Вилену показалось, что тот боится, что Вилен теперь откажется. Вот же глупости. Тетя Аглая – родная сестра его покойной матери. Никого ближе, чем они, у Вилена не осталось. Они его семья. А, как говорится, кровь не водица. – Без проблем, Игорь. Удачи. – Спасибо, Вилька. «Вилька…» Разом нахлынуло детство. Форма, значок на груди, портфель, и ты, гордый и радостный, бежишь в школу, пиная каштаны. Как же мало надо, чтобы вернуть человека в беззаботное время, когда никаких печалей, родители молодые и веселые, а перед тобой вся жизнь. Так Вилька стал Виленом Абрамовичем. Закончил Московский медицинский институт, потом практика, работа в поликлинике, опыт, перспективы, снова опыт. А потом все развалилось на его глазах. Надежды и планы остались в прошлом, впереди только холодная и страшная неопределенность. У него были только его знания, и этого было достаточно. Бывший одногруппник связался с ним, пригласил работать в недавно открывшуюся клинику в родном городе. Пришлось, конечно, уехать из столицы, но корни Вилен там пустить не успел: его ничего не держало в Москве, да и к родственникам поближе – к тете, к двоюродному брату, к двоюродной сестре и ее детям, племянникам Вилена. «Кровь не водица», – любил говорить его отец, заслуженный врач. По его стопам Вилен и пошел, только решил стать не хирургом, а отоларингологом, ЛОРом. Ухо-горло-носом, как говорили некоторые его пациенты. Вилен любил свою работу, хоть и разные пациенты попадались. Некоторые вели себя скорее, как клиенты, но Вилен умел сурово посмотреть, строго велеть поднять рубашку. Дышите. Не дышите. Дышите. И все пациенты проникались уважением, а после лечения и благодарностью. Учиться Вилен не прекращал. Выписывал медицинские журналы, ездил на конференции, изучал новинки фармацевтики. Вкладывался в качество своего лечения, ведь важнее здоровья нет ничего. Так тоже говорил его отец, Абрам Адамович Ройфе. После работы Вилен зашел в гастроном, купил продукты и поехал к тете, в спальный район. Клиника находилась в центре, его квартира была в центре, там же он закупался на неделю, обед в столовой у работы. С племянниками гуляли в центральном парке, встречались всей семьей в его просторной квартире. Редко он ездил так далеко. И сейчас он трясся в дребезжащем, но таком дорогом сердцу трамвае. Маленький, красный и бесконечно милый, потому что еще мальчишкой Вилен накручивал в нем круги, катая застенчивую одноклассницу. Таясь ото всех в самом хвосте трамвая, они ели мороженое и смеялись. Жизнь была такой простой и такой невероятно чудесной тогда. Тетя Аглая чувствовала себя совсем не так плохо, как думалось Вилену. Она резко прыгала на одной ноге, расставляя чашки, печенье, пряники, а Вилен отнекивался и заверял, что будет заезжать каждый день. – Что ж ты, Виленька, – говорила тетя, – у тебя работа, личная жизнь. Пару раз в неделю достаточно, а там и Мальвиночка приедет. – Арт… – Вилен стушевался и закашлялся, – Игорь раньше вернется. Он еще немного посидел, посмотрел альбомы, попил чая, а потом уже пошел на остановку автобуса. Трамвая ждать еще, да и едет медленно. Автобус не шел. Вилен нервно поглядывал на часы, поправлял волосы, стряхивая упавшие капли, снова смотрел на часы, а людей становилось все больше. «Ладно, – решил Вилен, – трамвай, так трамвай». Он поспешил на остановку, когда его окликнули. – Эй, дядя, дай денег. Удивленный, Вилен повернулся на голос и увидел какого-то бродяжку. Худой, светловолосый, одетый совсем не по погоде – в тонкую ветровку, он стоял, подбоченившись, и дерзко смотрел на Вилена. – Что? – переспросил Вилен, не веря своим ушам. – Денег дай, – потребовал мальчишка. – Кушать хочется. Наверное, не гоняют тут попрошаек. Вот в центре у вокзала постоянно раньше сидели цыганята, а потом их разогнали, и стало поспокойнее. – А ну, брысь отсюда, пока милицию не вызвал, – припугнул Вилен, хотя никого звать не думал. Некогда, да и не зачем. Мальчишка, видимо, испугался, спрятался за ларек, и Вилен, мысленно отмахнувшись, пошел к переходу. Машина притормозила, и Вилен, глядя под ноги, спешил перейти дорогу. Встреча с мальчишкой взволновала его, и он сам не заметил, как погрузился в тяжелые мысли. Родители рассказывали, как тяжело было в послевоенное время, как много ребят остались сиротами и вынуждены были сбиваться в группы, чтобы выжить, тяжело работать на заводах, чтобы помочь младшим братьям и сестрам. Его мрачные мысли пронзил крик: – Стойте! Вилен обернулся – малец бежал ему навстречу. «Настойчивый какой», – подумал Вилен, уже нащупывая монетки в кармане, когда мимо него на всех парах пронеслась машина. Мальчишка замер у края дороги, испуганно глядя на Вилена. Гудок «жигули», который пропускал Вилена, вырвал того из оцепенения, и мужчина вернулся к мальчику. – Дядь… – как-то испуганно выдохнул он. Вилен положил руку на макушку мальчика и растрепал светлые кудри. – Спасибо, малец, – сказал он. – С тобой хоть сейчас в разведку. Тот, видать, переволновался и как-то плаксиво выдохнул. Вилен окинул его изучающим взглядом – мальчишка дрожал, как осиновый лист, замерз, наверное. Беспризорник. В голове быстро созрел план. Сейчас отведет парня к себе. Накормит, напоит. А завтра вместе в милицию. Опасно на улицах бродяжничать, в детдоме, как ни крути, лучше будет. Он мальчику теперь жизнью обязан и позволить пропасть на улице не мог. – На улице живешь? – все же уточнил Вилен. Мальчишка кивнул. – Голодный? Тот кивнул снова, и вид у него стал совсем несчастный. – Пойдем ко мне. Накормлю тебя ужином. Вилен видел, что мальчик колеблется, боится, нужно было действовать решительно. Он протянул мальчику руку, одним лишь жестом обещая горячую еду, тепло, крышу над головой. Тот окинул его внимательным взглядом, видимо, присматриваясь, а потом очень осторожно положил свою холодную ладонь на ладонь мужчины.***
– Где вы живете? – спросил мальчик, прижимая ноги к печке трамвая. Вилен посмотрел в окно – в оранжевом свете уличного освещения часто моросил осенний дождь. – В центре, – ответил он. Мальчик кивнул и прижался лбом к стеклу. Закрыл глаза. Подходящий момент, чтобы как следует разглядеть мальчишку. Вилен скользнул взглядом по чуть покрасневшему лицу, по слишком легкой курте, затертым на коленях брюкам, старым, явно дырявым ботинкам. Одно его смущало – одежда, хоть и старая, грязной не была. Можно ли так аккуратно жить на улице? Или у мальчика все же был дом? Может, неблагополучная семья? Скривившись от мысли, что мальчика могли избивать или делать что-нибудь похуже, Вилен отвернулся и посмотрел в окно напротив. Подъезжали. Ладонь Вилена легла на худое плечо мальчика. – Вставай, – сказал он. – Приехали. Тот вздрогнул, на мгновение непонимающе и испуганно посмотрел на Вилена, но потом в светло-зеленых глазах отразилось понимание. Мальчик кивнул и, поднявшись, последовал за мужчиной. Двор был хорошо освещен, но мальчик все равно как-то нервно жался к Вилену, словно из кустов мог кто-то выпрыгнуть и утащить его в подземный переход. Вилен хмыкнул. А что, леса не было, даже до городского парка было идти далековато, а вот остановка совсем рядом, рукой подать. Удобно. Вскоре показалось невысокое здание. Сталинка. Предмет гордости его покойных бабушки и дедушки. На скамейке у подъезда сидели две старушки в платочках. – Вечер добрый, – поздоровался Вилен. – Добрый, добрый, – эхом отозвались они. – Добрый, добрый. – А это кто, Виленька? – спросила одна. – Неужто сыночек? Вилен напрягся. Еще пересудов не хватало. – Племянник, – с улыбкой объяснил он. – Аа, – протянула вторая. – Мальвиночки сынок? А пусть будет и Мальвиночки. Все равно она здесь редкий гость. Мысли уносились резвыми скакунами – сестра Мальвина, Артемон-Игорь, и вот теперь новоиспеченный грустный сынок Мальвины – вылитый Пьеро. Словно прочитав его мысли, мальчик поднял задумчивый взгляд на Вилена, от длинных ресниц на скулы падала тень от лампы, освещающей вход в подъезд. – Заходи. Они поднялись на четвертый этаж. Последний. Вилен открыл дверь и пропустил мальчишку вперед. Дверь потом закрыл не только на замок, но и на ключ. Беспризорник. Такого просто так не удержишь. – Давай-ка в ванную, хорошенько помоешься, а я твои вещи в машинку закину. Мальчик не разувался, даже куртку не снимал. Только смотрел недоверчиво. – Зачем в ванную? – Так ты по подвалам шатался небось, так? Нерешительно кивнув, мальчик расстегнул куртку. – Ну вот, – кивнул Вилен. – Вещи надо хорошенько постирать в горячей воде. А я тебе дам переодеться. Тогда мальчик разделся, прошел вглубь коридора и снова оглянулся на Вилена. – А вы хоть не маньяк? Не сдержавшись, Вилен коротко хохотнул. – Ну даешь, братец кролик! Это ж надо было раньше думать. Охнув, мальчишка сделал пару поспешных шагов назад и вжался в стену. Глаза округлились от ужаса, губа мелко дрожала. – В-вы, – заикался он, – в-вы… Вилен подошел к мальчику. – Ну все, – мягко сказал он. – Не маньяк я, не волнуйся. Ничего тебе не сделаю. Тем более тебя со мной видели. Правильно? Словно почувствовав логику в его словах, мальчик кивнул и наконец отлип от стены. – Умница, – похлопал его по плечу Вилен. Он открыл перед мальчиком дверь в ванную. – Вот держи, – Вилен протянул сложенное махровое полотенце мальчику. – Одежду кинешь сюда. Вилен указал на корзину для белья. – Футболку занесу тебе позже, договорились? Мальчишка кивнул, Вилен кивнул в ответ. Он оставил мальчика одного, плотно затворив за собой дверь. Только вот отошел от двери Вилен, лишь когда услышал звук льющейся воды. В своей комнате Вилен переоделся, потом заглянул вглубь шкафа – он же обещал мальчику футболку. Штаны ему, конечно, впору не будут. Решение пришло внезапно. На полке рядом с футболкой плотно свернутые лежали его серые семейные трусы. В клеточку. Как раз будут вместо шорт. Из ванной все еще доносился звук льющейся воды. Заходить просто так Вилен не стал – постучал в незапертую дверь. Вода перестала литься, но мальчик не ответил. – Я захожу, – предупредил Вилен через щелочку приоткрытой двери. Мальчик молчал. Отмахиваясь от клубов пара, Вилен положил сменную одежду, а грязную из корзины закинул в стиральную машину. Мальчик продолжал молчать, вода не лилась. – Ты чего? – спросил Вилен. – Мойся дальше. Сейчас машинку запущу и выйду. – Я уже все, – после короткой паузы тихо сказал мальчик. – Аа, – протянул Вилен, засыпая в барабан порошок. – Тогда выходи, конечно. А я поесть разогрею. Согласен? Повисла тишина. Вилен уже думал, что мальчик не ответил, когда тот глухо сказал: – Да. – Отлично. Кнопка «Пуск», взгляд на матовую шторку, за которой угадывались очертания мальчика, и Вилен вышел из ванной. На кухне он достал из холодильника вчерашнюю жареную картошку с мясом и, разделив ее на две порции, поставил одну в микроволновку. Дверь ванной открылась, и мальчик неуверенно зашел на кухню. «Какой худой!» – подумал Вилен –футболка буквально висела на парне. Тот замер у дверного проема, подтянул спадающие клетчатые шорты. – Холодно у вас. Вилен нахмурился. Весь день окна были закрыты, да и сторона западная. Хорошо солнце нагрело. – Чего холодно? Мальчик замялся; румянец на его щеках стал ярче. Шагнув вперед, Вилен накрыл лоб мальчика ладонью – тот отшатнулся и испуганно посмотрел на мужчину. – Да у тебя жар, братец.