Почти

      С Яманом Атеш встретился только на следующее утро после своего прибытия в Турцию. Вся семья собралась на завтрак. Яман хотел сесть на место по правую руку от деда, но тот остановил его жестом. — Твой старший брат вернулся. Пока он здесь, это его место, — с язвительной улыбкой произносит Омер Гюльсой.       Атеш видит вспышку гнева, мелькнувшую в глазах брата. — Я здесь ненадолго, дедушка. — Говорит Атеш. — Думаю, за четыре года Яман успел привыкнуть к этому месту. Не стоит менять привычный уклад из-за меня. Я прекрасно посижу рядом с нашим женихом, пока это место не займет наша новая невестка.       Атеш отодвигает стул рядом с Оканом и садится за стол. Яман бросает на него еще один недовольный взгляд, садясь на свое место. Атешу хочется рассмеяться над ребяческим поведением Ямана.       «Он так и не повзрослел за четыре года», — думает он, глядя на брата.       Его взгляд цепляется за пустое место рядом с Яманом. — А где Ферайе и Гюнеш? — Спрашивает он, с подозрением оглядывая всех сидящих за столом. — Ферайе нездоровится, господин Атеш. Гюнеш не захотела оставлять мать. Я уже отнесла завтрак им в комнату, — отвечает Джемиле, раскладывая приборы по столу. — Что-то серьезное? Это может быть заразно? Гюнеш тоже ведь заболеть может. Не лучше ли вызвать врача?       Атеш понимает, что его заинтересованность в Ферайе и Гюнеш может показаться подозрительной, но в этот момент его больше волновало состояние девушки и его племянницы, а не мнение остальных членов его семьи. — Вай-вай, посмотрите. — Усмехается Яман, прожигая брата взглядом. — Наш герой не успел из Америки вернуться, а уже так о всех нас заботится. Брат, может перестанешь быть таким идеальным? А то нам, простым людям, неудобно как-то. — Мне просто небезразлично состояние матери моей племянницы, — сквозь зубы выдавливает Атеш. — А что же ты последние четыре года о нас не вспоминал? — Раздраженно выдыхает Яман.       Атеш морщится от запаха перегара. Он снова окидывает брата взглядом. Опухшие глаза, покрасневшее лицо, то, что он уже выпил два стакана воды — все признаки говорили о том, что вчера он вернулся домой пьяным. Разочарование в брате, начавшееся в ту знаковую ночь, снова всколыхнулось внутри Атеша. — Напомни-ка мне, кто открывал истерику каждый раз, когда я хотел приехать и навестить свою племянницу? — Атеш делает вид, что задумался. — Ах, не утруждайся, я сам вспомнил. Это же был ты. — Атеш откидывается на спинку стула, глядя на Ямана с презрением. — «Брат, повремени с возвращением, страсти вокруг нашей с Ферайе свадьбы еще не улеглись. Брат, подожди немного, дедушка только доверил мне управление фабриками, твое возвращение все вернет в начальную точку. Брат, у нас только-только все устаканилось, не баламуть воду своим возвращением». Кто мне говорил все это? Или я уже сошел с ума и всё это придумал? — Яман, ты уговаривал Атеша не возвращаться в Турцию? — Впервые за утро подает голос Гюльфем.       Атеш не любил семейные разборки. Но конкретно сейчас он хотел лишь выплеснуть собственное раздражение. — Брат, зачем ты это сделал? — Растерянно спрашивает Окана Яман. — Это ведь он помог нам выбраться из той ужасной ситуации. Мы должны ему по гроб жизни. — Ты — да! — Взрывается Яман. — Это ты струсил и все ему рассказал. Я бы и сам со всем справился, если бы не твое малодушие, из-за которого ты побежал просить у него помощи! — И как же ты справился бы, сынок? — С насмешкой в голосе интересуется Омер у внука. — Позволил бы девушке, носящей твоего ребенка, выйти замуж за твоего брата, который растил бы твою дочь как свою? Продолжил бы глупый брак с Алейной, страдая от любви к Ферайе? Выставил бы нас на посмешище, когда правда рано или поздно вышла бы наружу? Что ты делал для того, чтобы разрешить ту ситуацию? Я скажу тебе. Ничего!       Яман вздрагивает от последнего слова деда, выкрикнутому ему в лицо. — Окан принял верное решение, рассказав все Атешу. Он за один лишь вечер смог сделать больше полезного, чем вы, два идиота. Аллах был милостив к нам, позволив благополучно распутать этот клубок. Поэтому тебе в этой ситуации лучше молчать, Яман. — Омер бросает на внука брезгливый взгляд. — Иди к своей жене и дочери. Если уж ты не состоялся как сын и внук, то хотя бы мужем и отцом постарайся быть хорошим. Вон!       Яман вскакивает со своего места, но вместо того, чтобы подняться по лестнице и пойти к Ферайе и Гюнеш, он выбегает из дома и, сев в автомобиль, уезжает. Атеш не верит своим глазам. И это великая любовь Ямана к Ферайе, о которой ему рассказывал Окан? Оставлять больную жену и расстроенного ребенка без поддержки — такой была любовь его брата? Гнев на Ямана поднимается из самых темных глубин. Но Атеш знает, что до точки кипения еще далеко. Не вся картинка еще сложилась в его голове. Но он докопается до сути. В этот раз он не позволит братским чувствам затмить его разум. — Я тоже наелся. Спасибо за завтрак, — встает из-за стола Атеш. — Сынок, ты куда? — Жалостливо спрашивает Гюльфем. — Хочу посетить фирму. Интересно, что изменилось за четыре года, — отвечает он. — Поедем вместе, сынок. — Омер встает и подходит к Атешу.       Атеш пожимает плечами и выходит из дома. Омер садится в свою машину с водителем, Атеш — в свою, и они едут в сторону фирмы.       По приезде в офис Атеш узнает много нового. Он понимает, что последние несколько лет подкосили его деда. Сейчас он больше походил на утомленного жизнью старца, чем на энергичного мужчину, которого Атеш помнил. Оказалось, что руководство Ямана не принесло их предприятиям ничего хорошего. — Твой брат витает в облаках. У него в голове десятки новых идей, но он не имеет ни малейшего представления о том, как их воплощать в жизнь. Он берётся за несколько проектов сразу, не сосредотачиваясь ни на одном из них. Это сильно повлияло на прибыльность и рентабельность нашего бизнеса, Атеш. — Лицо Омера омрачается выражением тоски. — Истинный сын своего отца. Тот тоже был мечтателем, не умеющим твердо стоять на ногах. И чуть не утопил нас в долгах. Яман пошел по его стопам. — У нас долги? — Переспрашивает Атеш, листая отчеты за последний год. Картина разворачивалась и впрямь не радужная. — И как ты собираешься со всем этим разобраться? — Я и сам не знал, пока Окан не привел к нам свою невесту. В этом он обрадовал меня больше, чем ты и Яман. Девочка из богатой семьи, владеющей крупными красильными фабриками и ткацкими заводами. Мы уже заключили контракты, которые позволят нам выбраться из долговой ямы. Пускай это и обошлось нам недешево, — недовольно бормочет Омер. — Что они потребовали? — Интересуется Атеш. — Как только Окан станет отцом, контрольный пакет акций будет передан его ребенку. А до его совершеннолетия им в равных долях будут распоряжаться оба родителя. Невеста Окана изначально хотела, чтобы за ее еще нерожденного ребенка всем распоряжались только она и ее родители, но Окан смог уговорить ее на разделение привилегий между ними двумя. — Умная девочка, — усмехается Атеш. — Этой семье давно не хватало кого-то зубастого. — Да, зубки у этой девчонки имеются. Еще одним условием была передача управления фабриками Окану. — И ты согласился? — А куда я мог деться? Согласился. — А что Яман? — Яман еще не знает. Я расскажу ему после свадьбы Окана, когда все документы будут подписаны, и он уже ни на что не сможет повлиять. — На лице Омера появляется ухмылка. — Пускай почувствует, каково это — когда твоя семья проворачивает дела за твоей спиной. — Все еще не простил ему женитьбу на Алейне? — Спрашивает Атеш. — Я не простил того, что он поддался на шантаж служанки вместо того, чтобы прийти ко мне и во всем признаться. Против Алейны я ничего не имел и не имею. Вдали от нашей семьи она мне очень даже нравится. Это ведь ты предложил ей уехать в Америку? — Да. Она была жертвой глупости и трусости моих братьев. Я чувствовал, что обязан помочь ей. — Слышал, она устроила себе карьеру в США. И даже без твоей помощи. — Именно так. Я помог ей только с жильем и обучением. Весь её успех — это лишь ее заслуга. — Значит, не такая она глупая, какой она мне казалась. — Она родилась и выросла в бедной семье. У нее была лишь мать, которая всю жизнь работала, чтобы вырастить свою дочь. Боюсь, в такой ситуации не до саморазвития, которое ты так ценишь. А твой внук, получивший хорошее образование и выросший в приличной, как ты любишь говорить, семье, разочаровал тебя, чуть не уничтожив дело всей твоей жизни. Думаю, Алейна намного умнее Ямана. — Мне что, теперь снова в невестках ее ждать? Женишься на ней?       Атеш не сдерживает смех от предположения деда. Он громко смеется, представляя реакцию матери на то, что Алейна могла бы вновь стать ее невесткой. Отсмеявшись, Атеш вновь обращает внимание на Омера. — Не волнуйся, дедушка. Алейна уже помолвлена, и уже через полгода станет женой успешного американского ресторатора. Ей теперь Гюльсои и даром не нужны, — отвечает он. — Жаль. Нам нужны умные люди в семье. — А чем тебя Ферайе не устраивает? Она ведь и образование получила подходящее для того, чтобы участвовать в делах фирмы. — А толку? Она как родила Гюнеш, так и стала затворницей особняка. Только дочерью занимается, будто бы ничего больше в этой жизни нет.       Атеш хмурится. Слова деда никак не вязались с той Ферайе, которую он знал. Ферайе была одной из лучших учениц на своем потоке и явно не собиралась становиться обычной домохозяйкой, довольствующейся лишь семьей. Еще один кусочек паззла вклинивается в его мысли, не желая становиться на нужное место. Он знает, что ему нужно сделать, чтобы собрать всю картину. Просто поговорить с каждым членом семьи и вытрясти столько подробностей, сколько возможно.       «А нужно ли тебе это? Ты ведь не собираешься здесь оставаться. Ты приехал на свадьбу брата. Всё. Зачем разбираться, если все равно потом уезжать?» — Как-то уж слишком неуверенно звучит в его голове.       Он решает оставить эти мысли на потом. Атеш еще некоторое время проводит в офисе, пытаясь оценить масштабы ущерба, нанесенного управлением Ямана. Ситуация и впрямь была плачевной. И столь выгодная женитьба Окана действительно была для них спасением. Затем он встречается с несколькими хорошими знакомыми, гуляет по памятным для него местам и уже под вечер возвращается в изрядно опустевший особняк. Окан и Гюльфем уехали, чтобы уладить какие-то дела, связанные с церемонией, Яман так и не вернулся домой после утренней сцены. Атешу хочется пойти в комнату к Ферайе, но он сдерживается. Он знает, что сам еще не готов к этому. Поэтому он заваривает себе кофе и выходит во двор.       Насладиться тишиной и покоем ему не дает Джемиле, подкравшаяся в своей обычной манере. — Могу я потревожить вас, господин Атеш? — Тихо спрашивает она. — Вы уже потревожили, госпожа Джемиле, — отвечает Атеш, удивившись покорности, прозвучавшей в голосе женщины. — Я у вас в долгу. — За что? — За Алейну. — Я же увез ее от вас.       Джемиле горько усмехается в ответ на его слова. Атеш приглядывается внимательнее и понимает, что что-то в ней изменилось. В ее взгляде, который раньше горел либо ненавистью, либо яростью, появилось какое-то смирение и спокойствие. Даже ее лицо стало другим. Более мягким и располагающим. Атеш приваливается спиной к каменному заборчику, с интересом ожидая продолжения речи Джемиле. — Да, увезли. Я вас тогда ненавидела. Хотела найти и разорвать за то, что вы забрали у меня единственного ребенка. — А сейчас? — А сейчас я понимаю, что вы спасли её. Я думала, что сделаю ее счастливой. Надеялась, что войдя в семью Гюльсой, она сможет прожить хорошую, безбедную жизнь, которой никогда не видели ни я, ни она. Только спустя время я поняла, что этот особняк просто раздавил бы её. Уж слишком тяжела эта ноша. — Женщина улыбается. — И пускай она все еще не простила мне тот обман и свадьбу с Яманом, я больше не боюсь за ее будущее. Она повзрослела. Твердо стоит на своих ногах, ни от кого не завися. Скоро станет женой достойного мужчины. И всем этим я и она обязаны вам, господин Атеш. — Вы мне ничем не обязаны. Алейна сама нашла свой путь и идет по нему без чужой помощи, создавая собственную историю. Вся эта ситуация, заваренная вами и моими братьями, лишь подтолкнули ее к этому. Только и всего.       Оба замолкают на время. Атеш не понимает, почему она не уходит. — Это все? Или вам есть, что сказать, госпожа Джемиле? — Спрашивает Атеш.       Женщина мнется. Ее руки теребят край рубашки, а глаза бегают из стороны в сторону. Дурное предчувствие поднимается внутри него, наполняя рот желчью. Атеш тяжело сглатывает. — Ферайе не просто так нездоровится. У нее был выкидыш.       Атеш радуется тому, что у него есть опора. Потому что слова Джемиле выбивают у него землю из-под ног.       «Почему она никому не сказала? Почему Яман оставил ее одну в таком состоянии? Почему никто не отвез ее в больницу?»       Мысли в его голове крутятся с бешеной скоростью. Голос Джемиле пробивается в его сознание как сквозь вату. — И это не первый раз за эти годы. Господин Яман не обрадовался рождению дочери и требовал от Ферайе сына, которому он передал бы бизнес, как наследнику. Врачи предупреждали повременить с новой беременностью, но он не послушал их. Девочка забеременела спустя всего пару месяцев после родов, даже не восстановившись. Выкидыш прошел так рано, что она даже сначала не поняла. Я нашла ее истекающую кровью в ванной. Отвезла к врачу, потому что знала, что вы не оставили бы меня просто так, если бы я не помогла ей. Врач сказал, что ей нужно беречь себя, потому что в противном случае она может остаться бесплодной. Тот выкидыш она скрыла от Ямана. Второй выкидыш случился спустя полтора года. Срок был уже два месяца, и он случился на ужине при всех. Яман рвал и метал. Разгромил весь дом. Я уж подумала, что он так страдает от потери ребенка. Оказалось, что он бесился от того, что не стал отцом сына. Этот выкидыш уже третий. Ферайе уже знает, что делать. У нее даже все таблетки нужные были. Она каждый раз просила меня никому об этом не рассказывать. Умоляла не расстраивать отца. И я держалась. Но сейчас, когда Алейна вернулась, я не могу молчать. Я просто представила, как больно мне было бы, если бы моя дочь проживала этот ужас в одиночестве, и пришла к вам. Мне Ферайе уже никогда не доверится. Но вам она доверяет, господин Атеш. Только вы сможете её спасти из этого болота. Сейчас ее с нами держит только малышка Гюнеш.       Внутри Атеша разливается ледяной холод. Он обращает невидящий взгляд на Джемиле. Огонь ярости внутри тухнет от мыслей о том, какую боль проживает сейчас Ферайе. — Почему не Яман? — Выдавливает из себя Атеш.       Он знает, что этим вопросом он только что расписался в собственной трусости. Но если он собирался вступить в борьбу против брата, ему нужны были на это четкие основания. Джемиле не была той змеей из прошлого, но и Атеш не был настолько наивен, чтобы верить в ее превращение в добрую фею-крестную. Ему нужна была правда, чтобы принять одно из самых важных решений в его жизни. — Потому что наш паша Яман после второго выкидыша Ферайе вместо того, чтобы утешать разбитую и потерянную жену, уехал в клуб и кутил там до утра. В дом его приволокли глубокой ночью, с трудом отцепив от него двух девиц, с которыми он развлекался, — с отвращением произносит Джемиле.       Взгляд Атеша застилает красная дымка. Он благодарит бога за то, что Ямана не было в доме. Иначе в этот же момент он стал бы братоубийцей. Мужчина делает глубокий вдох.       «Придержи свой гнев. Оставь его для Ямана. Ферайе нужна твоя холодная голова. Не дай ярости поглотить себя», — мысленно твердит он самому себе. — Гюнеш я уже спать уложила. Госпожа Гюльфем сказала, что они с господином Оканом приедут еще нескоро. Ферайе сейчас одна в своей комнате.       С этими словами Джемиле уходит, оставляя его одного. Атеш выпрямляется. Стоит несколько минут, собираясь с мыслями. А затем направляется в сторону комнаты Ферайе.       Он впервые входит в комнату без стука, не позволяя себе задуматься и замедлиться. Ферайе даже не обращает на него внимания. Она сидит на кровати, сжимая в руке бумажку. Атеш приглядывается. Слезы жгут глаза, когда он понимает, что это был снимок УЗИ. Он медленно подходит к Ферайе. Та заторможенно поворачивает голову и поднимает на него глаза. Горло Атеша сжимается от боли, когда он видит ее опухшие от слез глаза и смертельно бледное лицо. Ее губы потрескались, щеки ввалились, обнажая выпирающие скулы, кожа у ногтей была стерта в кровь. Он осторожно опускается перед ней на колени, чтобы их лица оказались на одном уровне. В глазах Ферайе появляется узнавание. — Атеш? — Шепчет она, облизывая сухие губы.       Атеш накрывает её руки своими, чувствуя, какой холодной была её кожа. Ему хочется обнять ее, прижать к себе и согреть, такую маленькую и хрупкую, но он сдерживается. Он не хочет её пугать. — Джемиле мне все рассказала, — хрипит он, глядя ей в глаза.       Ферайе высвобождает одну руку из его хватки и кладет её на живот. Невидимая хватка на горле Атеша становится крепче, мешая дышать. Его рука сама тянется за её ладонью и накрывает её. Горячие слезы Ферайе, упавшие на их сцепленные ладони, ощущаются как битое стекло. — Может, Аллах наказывает меня за мои грехи? Может, он решил, что даже одной Гюнеш слишком много для той, что так грешна? — Голос Ферайе так тих, что Атешу приходится напрягать слух, чтобы разобрать слова. — Он ведь знает все наши мысли. Когда это случилось в первый раз, я плакала. Когда это случилось второй раз, я тоже страдала. Но только до тех пор, пока Яман не вернулся из клуба, где его видели в компании нескольких девушек, и не начал обвинять меня в том, что я бракованная, и что это расплата за мой обман. — Какой обман? Какая расплата? — Спрашивает Атеш, не веря своим ушам. — Расплата за то, что я собиралась его ударить тобой. Отомстить ему, выйдя за тебя замуж. Он ведь думал тогда, что я и правда изменяла ему с тобой. В тот вечер он даже хотел сделать тест ДНК, чтобы убедиться в том, что Гюнеш от него. «Мы женаты уже два года, а ты так и не смогла родить еще одного ребенка. Может, ты и впрямь была с Атешем, пока мы были вместе? Может, Гюнеш не моя дочь, а его? Она ведь совсем на меня не похожа!» Вот что он говорил мне в ту ночь. А я в тот момент даже обрадовалась тому, что потеряла ребенка. Ведь если бы он родился, то еще крепче привязал бы меня к Яману. Потом мне стало стыдно. — Ферайе всхлипывает и вытирает слезы с лица. — Мне стало очень стыдно за эти мысли, Атеш! Я чувствовала себя самой последней тварью, радующейся смерти своего ребенка. И я молилась. Я каялась. Просила у Аллаха прощения за свои грехи. Яман не ушел из моей постели. Даже когда я узнала о его изменах с другими женщинами. Он приходил и брал то, что хотел, угрожая тем, что заберет у меня Гюнеш. Я терпела. Считала это своим наказанием. И когда я узнала, что беременна, я поклялась, что буду любить этого ребенка так же сильно, как я люблю Гюнеш. Пообещала себе, что мои отношения с Яманом не станут стеной между мной и моим ребенком. Но, видимо, Аллах посчитал, что я этого не заслуживаю. И забрал у меня мое дитя…       Ферайе закрывает лицо руками и тихо плачет. Атеш прикрывает глаза, позволяя слезам сорваться с ресниц.       «Сейчас не время для твоих слез. Ты оплачешь её боль позже. Когда утешишь её», — думает он.       Он садится на кровать. Его руки тянутся к Ферайе. Так же неуверенно, как в тот день, когда она впервые обняла его у озера. Атеш осторожно обнимает девушку. Ферайе жмется к нему, как котенок в поисках тепла. Атеш плюет на все ограничения и подтягивает её еще ближе, пряча в своих руках, защищая от внешнего мира, причинившего ей столько боли. Ферайе обхватывает его своими тонкими ручками, впиваясь пальцами в футболку на его спине. Атеш чувствует, как её слезы пропитывают ткань. Ферайе плачет беззвучно, и этот факт ломает что-то внутри Атеша, осыпаясь осколками, царапающими внутренности. Ему страшно представить, насколько же больно Ферайе. Он обнимает её еще крепче, его рука сама зарывается в её мягкие волосы, поглаживая её по голове. Ферайе громко всхлипывает и еще сильнее вжимая пальцы в его спину.       Атеш не знает, сколько времени они проводят, обнимая друг друга. Ему эти мгновения кажутся вечностью и ничтожными секундами одновременно. Ферайе расцепляет руки за его спиной. Атеш послушно разжимает руки, но не дает ей отстраниться. Он обхватывает её лицо ладонями, заставляя ее посмотреть ему в глаза. Страдание, написанная на ее красивом лице, ощущается как обойма, выпущенная ему в самое сердце. Он дрожащими пальцами вытирает слезы с её бледных щек. Ему хочется сказать так много. Развеять ее слова о наказании, о ее грехах. Сказать, что в этом особняке — они с Гюнеш самые невинные люди, достойные самого лучшего. Но почему-то слова застревают в горле. — Ты больше не останешься одна. Я с тобой. Я защищу тебя.       Это всё, что он может сказать. Но Ферайе достаточно и этого. Уголки ее губ поднимаются в слабой улыбке, когда она кивает ему, будто принимая его обещание. Атешу почти не больно от этой душераздирающей картины. Но только почти.