Почти

      Ферайе кажется, будто кто-то очень злой сейчас вонзил ей в сердце ржавый нож, проворачивая его так, чтобы причинить еще больше боли. Причиной ее страданий была картина, которую она наблюдала перед собой.       На заднем дворе особняка Гюльсой её дочь с широкой улыбкой на лице каталась на своей пони под чутким присмотром Атеша. Гюнеш выглядит абсолютно счастливой, сидя в самом настоящем седле, сделанном специально под ее лошадку. Даже костюм для девочки Атеш выбрал самый подходящий. Гюнеш была одета в клетчатую рубашку, джинсовый комбинезон и в самые настоящие ковбойские сапоги и шляпу. Атеш не отрывает от девочки взгляда, внимательно следя за тем, чтобы пони не бежала слишком быстро и Гюнеш не упала. На его обычно суровом лице тоже улыбка, и от нее внутри Ферайе все сжимается. Веселый смех Гюнеш будто бы забивает этот ржавый нож все глубже в сердце.       «А если бы Окан не признался во всем брату, всё могло бы быть по-другому. Ты бы вышла замуж за Атеша и никогда бы не подвергалась тем унижениям, который ты перенесла, будучи женой Ямана. Твоя дочь была бы его дочерью, и она бы никогда не чувствовала того пренебрежения, которым ее одаривали отец и бабка. И сейчас ты бы наблюдала не за дядей и племянницей, а за отцом и дочерью», — ядовито шепчет внутренний голос.       Ферайе и сосчитать не может, сколько раз она думала об этом. О том, какой бы могла быть ее жизнь, если бы она все же стала женой Атеша. Он бы никогда не оставил ее одну в роддоме. Он бы встретил их с дочерью из роддома с самым роскошным праздником. Он бы никогда не позволил госпоже Гюльфем оскорблять ни её саму, ни её семью. Он бы никогда не запер ее в этом особняке со своей матерью, которая смотрела на них с Гюнеш как на какой-то мусор.       «Слишком много «бы» в твоей голове, девочка. Ты упустила этот шанс. Не стоит строить воздушные замки. Оставь человека в покое, он и без того с трудом убежал от своей ненормальной семьи и зажил спокойной жизнью», — одергивает себя Ферайе, стараясь не впасть снова в пучину отчаяния.       Она снова смотрит на Атеша. Тот с невероятной любовью во взгляде смотрит на Гюнеш, аккуратно придерживая её, чтобы та не свалилась со своей пони. Ферайе знает, что ей нужно отвести взгляд. Что нельзя так долго смотреть на брата собственного мужа. Но ее собственное тело не желает слушаться. Она смотрит на этого невероятного мужчину, впитывая каждую мелочь, которую она может ухватить. Как всегда безупречный костюм, уложенные волосы, аккуратно подстриженная борода, делавшая его невероятно мужественным. Сильное, строгое лицо с острыми скулами и тёмными, опасными глазами, которые сейчас с нежностью наблюдали за её дочерью. Руки, привыкшие подписывать важные договоры и держать оружие, которые сейчас бережно обхватывали руку Гюнеш, помогая ей слезть с пони.       Слезы сами собой собираются в уголках глаз. Она смотрит на Атеша сквозь пелену и осознает, кого она потеряла. Она потеряла мужчину, выбрав вместо него мальчишку. Она потеряла опору, стену, что окружила бы их с Гюнеш, защищая от любых напастей. — Мама, мама, видела, как я каталась на Снежинке? — Радостно кричит Гюнеш, подбегая к ней.       Ферайе быстро стирает сорвавшиеся слезы и нацепляет на лицо улыбку, чтобы не расстроить дочь. Взгляд Атеша тут же цепляется за ее красные глаза. Ферайе прячет от него глаза и наклоняется, чтобы взять Гюнеш на руки. — Конечно, видела. У тебя прекрасно получилось, солнце мое, — Ферайе нежно целует дочь в щеку. — Ты уже и имя придумала своей пони? — Мы с дядей Атешем его придумали. Вместе, — отвечает Гюнеш, не скрывая участия дяди в этом мероприятии. — Какие вы молодцы, — хвалит их Ферайе, поправляя ковбойскую шляпу на ее темных волосах. — Я пить хочу, мама, отпусти меня.       Ферайе послушно ставит дочь на землю и та бежит в сторону кухни. Атеш и Ферайе остаются наедине. Она не осмеливается поднять на него взгляд, чтобы не расплакаться снова. — Ферайе, все в порядке? — Спрашивает Атеш. — Да, все хорошо. Что может быть не в порядке? — Быстро отзывается она. — Ты словно боишься меня. — Тихо отвечает Атеш. Ферайе бросает в жар от его бархатного баса. — Я тебя чем-то обидел?       «Чем ты меня мог обидеть?» — Хочется воскликнуть Ферайе. — «Тем, что приехал и привез в этот удушающий особняк каплю свободы, которой я стараюсь надышаться, пока ты тут? Тем, что ты одарил подарками всю мою семью, подарив им улыбки и радость? Тем, что благодаря тебе моя дочь счастливее, чем когда-либо за последний год?» — Мне просто стыдно перед тобой, — только и отвечает она.       Она решает сказать ему правду. Ферайе помнит, как все сильнее запутывалась в той паутине лжи, что он плела, лавируя между двумя братьями. Ей не хочется снова проходить через подобное. — И за что тебе стыдно? — Спрашивает Атеш. — За то, что я тебе лгала в прошлом. За то, что в последнюю нашу встречу я была настолько опьянена открывшейся правдой, что не поблагодарила тебя как следует и не попросила прощения. Я не имела права принимать твое предложение, зная, что это поставит тебя против собственного брата. Ты даже отца моего успокоил и скрыл мой позор. — Тихо шепчет Ферайе. — Какой позор?       Ферайе поднимает глаза, чтобы увидеть его лицо. Она ожидает усмешку или отвращение, но лицо Атеша выражает лишь недоумение. Ферайе вспоминает, как Гюльфем брезгливо поморщилась, когда узнала о её беременности, случившейся до свадьбы. Господин Омер также не был в восторге от того, что невеста на свадьбе была уже с заметным животом. И все порицание доставалось ей, тогда как Яман стряхивал с себя косые взгляды, как собака стряхивала с себя воду.       Но Атеш был другим. Он не обвинял, не стыдил, не брал на себя роль порицателя. Лишь был рядом и поддерживал. И от сочувствия в его взгляде встает ком в горле. — Мою беременность до брака, — срывающимся голосом произносит Ферайе, глядя вниз на свои ноги.       Атеш аккуратно поднимает ее лицо за подбородок. Ферайе вспоминает тот день, когда он сделал то же самое, успокаивая ее после того, как Джемиле чуть не лишила ее ребенка. Слезы срываются с ее ресниц, падая на руку Атеша. Атеш осторожно стирает её слезы, а затем берет ее за плечи и поворачивает ее в сторону кухни, где Гюнеш весело смеялась с Несрин, наливающей ей апельсиновый сок. — Посмотри. Разве твоя дочь — это позор? Разве рождение Гюнеш — это то, чего стоит стыдиться? Кто внушил тебе такие глупости? Моя мать? Или мой дед? — Голос Атеша звучит твердо и уверенно, и Ферайе цепляется за него, как утопающий за соломинку. — Почему ты одна несешь в себе этот груз? Почему винишь себя в том, что стала матерью?       Ферайе тихо плачет, не зная, что ему ответить. Атеш отпускает её плечи, и Ферайе ёжится от внезапного холода, когда перестает чувствовать тепло его рук. — Ферайе, которую я знал, готова была разрушить мир ради своего ребенка. В ее глазах горел огонь, она собиралась встать на ноги и обеспечить прекрасную жизнь своему малышу. Что стало с той Ферайе? Кто это сделал с тобой? Мой дед? Мать? А, может, мой брат? Твой муж, который не нашел в себе смелости рассказать тебе всю правду, выбрав самый легкий путь?       Атеш подходит ближе. Ферайе чувствует жар его тела и кажется себе безумно маленькой в его могучей тени. — Ты можешь мне все рассказать, Ферайе. Ты меня знаешь. Я не стану тебя осуждать и обвинять. Расскажи мне всё, и тебе станет легче. Ну же?       Последнюю фразу Атеш произносит так ласково, что Ферайе хочется вернуться в прошлое и надавать по щекам себе прежней за то, что между двумя братьями она выбрала не того. Сейчас ей больше всего хочется обнять Атеша и снова почувствовать тепло и безопасность, что дарили его сильные руки. Ей приходится сжать руки в кулаки, чтобы не обхватить его ими.       «Ты не заслуживаешь этого. Он не обязан утешать тебя. Как говорила мама? Кто сам упал — не плачет. И ты не плачь», — ядовитым шепотом звучит в ее мыслях.       Ферайе снова утирает слезы с лица. Она заставляет себя поднять взгляд на Атеша. Ей приходится сделать над собой усилие, чтобы не утонуть в бархатной темноте его глаз. — Не нужно, Атеш. Я и без того стольким тебе обязана. Не хочу снова обременять тебя своими проблемами.       Атеш открывает рот, чтобы ответить ей, но Гюнеш вовремя выбегает из дома. — Дядя Атеш, давай еще покатаемся на пони! — Кричит она, нетерпеливо подпрыгивая на месте. — Конечно, дядин цветочек.       Атеш подхватывает ее на руки и ведет к пони, мирно пощипывающей газон. Ферайе уходит, не в силах больше наблюдать картину, которая в другой жизни могла бы быть привычной сценой их с Атешем совместного счастья. На дрожащих ногах она входит в свою комнату. Боль, пронзившая низ живота, уже слишком привычна ей. Белый кафель ванной снова окрашивается её кровью.       «Это твое наказание. За неправильный выбор», — похоронным голосом звучит в ее голове, пока она пытается справиться с новым приступом боли.       И она уже почти готова сдаться. Но только почти.