Огонь и Лунный свет

      Ферайе так и не улетает в Стамбул. Она не находит себе места во время ожидания посадки на рейс. Ей кажется, что она упускает что-то важное и покидает Атеша в тот самый момент, когда будет нужна ему больше всего. Эти мысли не дают ей покоя.       — И долго ты так будешь бегать? — мягко спрашивает Зейно, которая расположилась рядом с ней. Барыш уходит за водой для всей компании, Эрен развлекает деда своими рассказами о самолётах, а Четин с Несрин гуляют по duty-free, с восторгом разглядывая витрины магазинов.       — Зейно-о-о-о, меня не отпускает тревога, — Ферайе падает на кресло рядом и сжимает прохладную руку подруги. — Я не должна была соглашаться на эту поездку! Я не должна была оставлять Атеша одного!       — Почему же оставила? — Ферайе ловит цепкий взгляд Тунахан и тушуется.       — Я считала, что он хочет поскорее избавиться от меня… — на выдохе шепчет она. — Чечевички нет и у него теперь нет причины быть рядом со мной.       — Ну ты и дура, подружка, — тут же тянет Зейно, улыбаясь. — Этот мужчина — любит тебя до безумия. Он ночами не спал, сторожа тебя в больнице, он дела фирмы практически забросил, занимаясь самым важным дома, чтобы быть недалеко, если тебе что-нибудь понадобится. А его взгляды!.. Это взгляды человека, который готов отдать за тебя жизнь.       — Ты считаешь? — в прерывающемся голосе Ферайе появляется надежда. — Тогда почему он молчит?       — Потому что этот идиот слишком благороден, чтобы попытаться удерживать девушку своего брата подле себя, после того как они решили, что женятся фиктивно.       — Я — бывшая Ямана, я им обоим не раз это говорила! — взрывается Ферайе.       — Значит, нужно сказать Атешу это ещё раз. И признаться в своих чувствах. Помнишь, как он любит правду? — Зейно нежно гладит задумавшуюся на мгновение Ферайе по плечу, а когда замечает в её взгляде решимость, ободряюще это плечо сжимает. — Иди, я всем всё объясню.       — Спасибо большое, — говорит Ферайе, порывисто обнимая подругу. — Ты не представляешь, как много для меня сделала!       — Беги, давай, — весело прикрикивает на неё Зейно. — Благодарить будет позже.       Ферайе хватает свою сумку и мчится прочь. Вслед ей летят окрики отца и Четина, но она не обращает внимание. Выбираться из зоны вылета приходится практически с боем. Но Ферайе не останавливают недовольные выговоры со стороны сотрудников аэропорта: она мчится к своей цели. И эта цель — Атеш.       Домой она добирается на такси как раз вовремя, что бы стать свидетельницей того, как серьёзный Омер и бледный, как смерть Окан загружаются в машину. Они не успевает у них ничего спросить — машина уезжает слишком быстро. У Ферайе сжимается сердце от нехорошего предчувствия. Она влетает в особняк и сталкивается с рыдающей Алейной, на которую мать накидывает пальто. Судя по их виду, они тоже куда-то собираются.       — Что ты здесь делаешь? — хрипло спрашивает Алейна, от удивления даже переставая плакать. — Ты же должна быть в самолёте!       — Планы поменялись, — коротко бросает Ферайе. — Что произошло? Куда вы собираетесь?       — В больницу! Там мой Яман! — взвизгивает Алейна и вновь начинает заливаться слезами. — Его нашли избитым! Госпожа Гюльфем уже рядом с ним.       — А как же Атеш? А дедушка Омер с Оканом? — пытается дознаться у мачехи Ферайе. Та предельна собрана, в отличии от собственной дочери.       — Без понятия, — ядовито отвечает Джамиле. — Где-то шатаются вместе, похоже. К нам приехал испуганный Окан, быстро переговорил с дедом, и они сразу куда-то вместе уехали. Перед выходом Окан сообщил нам о состоянии Ямана. Что-то странное происходит в этом доме.       Новая волна страха за Атеша накрывает Ферайе с головой. Она послушно уступает Джамиле и Алейне дорогу, отходит от двери, стаскивает с себя куртку и готовится ждать новостей.       Это ожидание становится для неё адом. Пару раз она робко пытается дозвонится до Атеша, но его телефон выключен. И это не добавляет Ферайе спокойствия. Она мечется по дому, нигде не находя покоя. Когда её волнение достигает апогея — происходит это под утро — возвращаются Омер и Окан. Оба выглядят очень измученными, и в другой ситуации Ферайе не стала бы приставать к ним с вопросами, но ей жизненно важно знать, что с Атешем.       — Добрый вечер, дедушка Омер, — начинает она, подскакивая к старшему Гюльсою. Они с Оканом как, по команде замирают и таращатся на неё непонимающим взглядом.       — Дочка? Что ты здесь делаешь? — Устало спрашивает Омер, игнорируя её приветствие.       — Я не смогла улететь, дедушка Омер, — тихо говорит Ферайе. — Скажите, пожалуйста, где Атеш? С ним всё в порядке?       Дед смотрит на неё жалостливым взглядом и, в отчаянии махнув рукой, спускается вниз, к своей комнате. Ферайе остаётся стоять, будто громом поражённая. Беспокойство об Атеше усиливается во сто крат так, что холодею руки и прерывается дыхание.       — Окан… — с дрожью в голосе шепчет Ферайе. — Что это значит? Где Атеш?       Окан смотрит на неё долгим, изучающим взглядом, а затем спрашивает:       — Ты ведь любишь его, так?       Ферайе застывает на секунду, а затем горячо произносит:       — Да, люблю! И если ты будешь осужда…       — Я не буду, Ферайе. Не буду. Он — в горном домике. Поспеши.       — Спасибо, — бросает она уже на ходу, убегая прочь из особняка.       До домика она добирается в рекордные сроки, едва не доведя таксиста до нервного срыва. Оплатив его работу троекратно, Ферайе застывает напротив ворот. Джип Атеша всё ещё здесь и это обнадёживает. Ферай делает глубокий вдох и идёт внутрь. Она не знает, что увидит внутри. Совсем не знает, что говорить Атешу. И, если честно, с этим домиком её связывают не самые приятные воспоминания. Но там — её любимый, и это помогает ей шагать вперёд.       Атеш раздавлен. Лишь это определение приходит ей на ум, когда она видит его.       Он поворачивается на звук открывшейся двери и пару секунд смотрит на неё, не понимая, кто перед ним. Его лицо ужасно бледно, под глазами круги, а взгляд такой потерянный, что у Ферайе от жалости сжимается сердце. Что же такое с ним произошло?       Она бросается к нему и крепко обнимает. Атеш дрожит в её руках.       — Ферайе?.. — вопросительно произносит он, но его голос срывается.       Больше он не говорит ни слова. Просто вжимается в неё, утыкается носом в её волосы и обмирает. Ферайе тоже молчит. Она даёт ему время справиться со своими чувствами, хоть у неё и рвётся на части сердце от его вида. Так — правильно. Наконец, Атеш немного расслабляется. Он отступает на шаг, всё ещё продолжая придерживать её за локти.       — У тебя всё хорошо? Почему ты не в Стамбуле? — обеспокоенно спрашивает, оглядывая её с головы до ног.       — Я почувствовала, что буду нужна тебе, поэтому не смогла уехать, — честно признаётся девушка, параллельно осознавая, как же высокопарно это звучит. — Пожалуйста, не прогоняй меня!       — Ферайе! Я не прогонял тебя и тогда! — восклицает Атеш. — Я просто хотел, чтобы ты была счастлива! Чтобы ты не была замешана в тёмные делишки этой семьи. Чтобы ты не была измазана в грязи, которая покрывает меня!       Он в отчаянии падает на софу у камина и вцепляется пальцами в свои волосы, уничтожая причёску. Ферайе тут же садится рядом с ним.       — О чём ты говоришь, Атеш? — аккуратно спрашивает она.       Он опускает руки и смотрит на неё с такой болью, что на глазах Ферайе тут же вскипают слёзы.       — Вся моя жизнь оказалась ложью, Ферайе. Я… Я сын Вурала Бакырджи. Моя мать была беременна мной, когда выходила замуж за Ахмета Гюльсоя. И делала она это не по большой любви, как говорила, а чтобы скрыть свой позор. А совсем недавно два моих единоутробных брата чуть не убили моего единокровного брата после того, как он пришёл в наш дом с пистолетом. Окан ударил Бору по голове, когда тот целился в Ямана. Повёз его в больницу, но по дороге решил, что тот мёртв и отправился на озеро… Слава Всевышнему сегодня ночью позвонили из Швейцарии сообщили, что Бора пришёл в себя. Иначе Окан стал бы убийцей, а Яман — соучастником. А теперь мой биологический отец хочет всё достояние Гюльсоев, от которого и так мало что осталось, чтобы закрыть на всё это глаза. И, по его словам, он это делает только потому, что я — его сын. Иначе бы уничтожил мою семью под корень. А меня буквально тошнит от того, что у нас — одна кровь. Он — вор и убийца. И я… Есть ли это во мне?       Ферайе потрясённо слушает весь этот душераздирающий монолог, но как только Атеш выплевывает последние слова, она берёт его за руки, что судорожно сжимаются в кулаки у него на коленях, и переплетает их пальцы.       — В тебе этого нет, Атеш, — мягко и убедительно говорит она. — Ты самый добрый, эмпатичный и хороший человек из всех, кого я знаю!       Он горько усмехается. Одинокая слеза скользит по его щеке.       — Кровь — не водица, Ферайе. Ты меня не так давно знаешь…       — Не смей говорить так! Я знаю тебя! Я знаю человека, который наплевал на мнение окружающих и женился на дочери прислуги, чтобы помочь. Я знаю человека, который вынес меня из горящего дома, спас меня и Гёкче, а затем, когда я потеряла мою девочку, держал меня в своих руках, чтобы я не сошла с ума. Ты не сможешь убедить меня в том, что я не знаю и не понимаю человека, которого безмерно уважаю. Которому безмерно благодарна. Которого безмерно люблю!       Он поднимает на неё поражённый, блестящий взгляд.       — Что?..       Ферайе смотрит в такое любимое лицо, и лишь на одно мгновение замирает, прежде чем сказать:       — Я люблю тебя, — она выпускает его руки из своих, чтобы в следующий момент положить ладони на его влажные щеки. — Люблю, Атеш! Я не могу надышаться тобой, твои объятия — мой дом, твоя поддержка — причина, по которой я до сих пор здесь, по которой я до сих пор жива.       — Но, Яман… Ферайе, ты же понимаешь, что он женился на Алейне по принуждению, чтобы спасти Окана, потому что Джамиле обо всём узнала и…       Ферайе затыкает его поцелуем. Нежно касается его губ своими, продолжая удерживать его лицо в своих руках. Поцелуй длится всего мгновение, но за это мгновение по тому, как учащается его дыхание, Ферайе всё понимает.       — Меня не волнует ни Яман, ни твой настоящий отец, ни вся остальная твоя семья. Между нами с Яманом давно ничего нет. И никогда уже не будет. И будь у меня раньше голова на плечах — и не было бы. Я люблю тебя. Именно за то, какой ты. Именно за тебя самого. А ты… Ты любишь меня?       Ладони Атеша ложатся поверх её собственных. На его губах появляется слабая улыбка.       — С того самого момента, как увидел тебя в день моего приезда, идущую по делам в том восхитительном голубом платье. Всё это время я пытался спрятать эти чувства, вырвать их с корнем и своего сердца, потому что ты была возлюбленной моего брата, и я не хотел вставать между вами. Но я не смог. Я люблю тебя, Ферайе. И буду любить до конца моих дней.       Ферайе всхлипывает и прижимается к нему всем телом, а затем осыпает поцелуями его лицо.       Она смеётся и плачет одновременно. И, находясь посреди житейской бури, чувствует себя невероятно счастливой. Потому что он рядом. Потому что он любит её. И Ферайе этого достаточно, чтобы свернуть горы.       Ради него.