Огонь и Лунный свет

      День Ферайе начинается с тёплого дыхания спящего Атеша, которое щекочет её шею. Вопреки всем её заверениям не касаться его и пальцем, сегодня утром Ферайе обнаруживает себя в объятиях Атеша. Он прижимается к ней сзади, согревая её спину теплом своего горячего тела. Одна его рука перекинута через её талию и прижимает Ферайе покрепче, а вторая — служит ей подушкой. Он всё ещё в плену Морфея и Ферайе благодарна за это Всевышнему, ведь так она может позволить себе понежится в кольце рук любимого без зазрения совести с его стороны. Сама она, похоже, стыд и совесть совсем потеряла.       Девушка аккуратно поворачивается в объятиях мужа, стараясь его не разбудить. Пару минут смотрит, на его расслабленное, красивое лицо, а затем нежно и практически невесомо прижимается губами сначала к его мужественному подбородку, а затем — к приоткрытому рту. Её сердце неистово бьётся. Это неправильно, целовать его вот так, пока он спит, но она ничего не может с собой поделать. Ведь бодрствуй Атеш, он бы не за что не позволил ей этого ещё раз. И от этого горько. Она понимает его. Она уважает его принципы, но ей всё равно больно из-за того, что приходится держатьс с ним на расстоянии.       Позволив себе ещё пару мгновений представлять, что они — обычная влюблённая пара, Ферайе, наконец, с сожалением покидает кровать. Что удивительно, и в этот раз она не тревожит обычно чуткого сна мужа. В другое время он вскакивает от каждого шороха с её стороны и сразу же спрашивает, всё ли у неё в порядке. Видимо, это проклятая кушетка совсем его доконала. И за это Ферайе тоже чувствуют вину.       Полчаса спустя, она садится на кровать рядом с Атешем, полностью готовая выходить к завтраку.       — Просыпайся, соня, — нежно трясёт она его за плечо, испытывая чувство дежавю. Совсем недавно именно он будил её так. — У на сегодня насыщенный день.       Атеш открывает глаза, смотрит на неё расфокусированным взглядом и дарит сонную улыбку. Он потягивается, футболка на его стройном, поджаром теле слегка задирается, обнажая тренированный пресс, и Ферайе, умиленную видом его заспанного лица, тут же окатывает волной жара.       — Доброе утро! — расслабленно говорит Атеш и садится на кровати. Расстояние между ними тут же сокращается и это посылает вторую волну мурашек по телу Ферайе. — Как спалось?       — Отлично, — во рту у Ферайе пересыхает. — Собирайтесь, Атеш-бей. На очереди моя семья. Я обещала позавтракать с ними и сообщить важную новость.       — Как прикажешь, Лунный свет, — опять улыбается он. Сегодня у Атеша хорошее настроение и это не может не радовать. Но, при том, что он смотрит на неё с таким теплом и нежностью, как он может ожидать, что Ферайе сможет держать себя в руках? Ей итак удаётся делать это огромным усилием воли! — Пару минут и я буду готов.       Завтрак с семьёй Йылмаз проходит сумбурно, но весело. А когда её родственники узнают, что она беременна, то веселье и радость бьют все разумные пределы. Сначала, конечно, Четин делает всякие двусмысленные намёки насчет того, что со свадьбы прошло слишком мало времени, но немигающий взгляд Атеша и грозный окрик Мухсина делают своё дело, и брат становится кротким, словно агнец.       — Ты же счастлива с ним, дочка? — спрашивает отец у Ферайе, когда они вместе наблюдает, как Атеш прощается с Эреном, обещая в следующий раз прийти с огромным мешков подарков и свозить племянника в лунопарк.       — Очень, — выдыхает Ферайе, любуясь мужем. Она говорит чистейшую правду.       — Я очень рад за вас, — у отца на глазах выступают слёзы. — Вот бы твоя мама видела это!       — О, папа, пожалуйста, не плачь! — Ферайе обнимает старика, у неё сердце сжимается от боли.       Чтобы сказала мама, узнай, что её дочь сначала крутила с одним братом, забеременела от него, а теперь любит другого? Этого Ферайе знать точно не хочет. Она итак прекрасно осведомлена, как ужасно всё это выглядит со стороны, но ничего не может поделать с собой.       — Дядя Мухсин? — Атеш подходит к ним с выражение тревоги на лице. — Всё хорошо?       — Да, сынок, не переживай, — Мухсин быстро вытирает влажные глаза и пожимает руку Атеша обеими руками. — Дай Всевышний, чтобы вы с Ферайе состарили на одной подушке, а этот дом был полон ваших счастливых, шумных деток!       — Спасибо, — трогательно благодарит Атеш, целуя руку Мухсина и прижимая её к своему лбу. Ферай видит, как ему сложно играть в эту игру и невероятно благодарна ему за это.       У отца был бы инфаркт, узнай он всю правду!              — Спасибо за это, Атеш, — шепчет она ему, когда они вдвоём идут к его машине: Атеш должен подбросить её на учёбу, а уже после она встретится с Зейнеп. Та хотела сходить за покупками.       — Не благодари меня, Лунный свет, за эту ложь. Безопасность Чечевички в приоритете, — холодно говорит он, открывая перед ней дверь машины.       Ферайе проглатывает обиду. Всю дорогу до учебного заведения они молчат.       Встреча с Зейнеп после пары часов головомойки в универе и не слишком приятного утреннего разговора с Атешем, становится просто отдушиной. Зейно весело расспрашивает Ферайе о том, как у неё дела, и есть ли продвижения после поцелуя. Выслушав унылый рассказ подруги, Тунахан подбадривает её и советует не расстраиваться, ведь такую крепость, как Атеш Гюльсой не взять с первого приступа. Они подолгу гуляют по магазинам Каппадокии, выискивая подарки семье и друзьям Тунаханов. Зейно вскользь намекает, что они, возможно, скоро вернуться в Стамбул. От этого Ферайе совсем падает духом. Терять ещё одну подругу, только обретя её, практически невыносимо. Зейнеп замечает состояние Ферайе и тут же допытывается о причине, а потом долго ругает её, называя дурочкой, раз та считает, что так легко избавится от Зейнеп. Тунахан делает всё, чтобы поднять настроение Ферайе и неё это получается. Апофеозом становится соблазнительный, красный, шёлковый пеньюар, который Зейнеп с хитрым видом дарит подруге, и тут же советует надеть его сегодняшней ночью. Ферайе краснеет, бледнеет, возмущается и отнекивается, но всё-таки мучительно думает о том, как Атеш среагирует, если увидит её в этом? От этих размышлений щёки девушки просто пылают.       На такой весёлой и шальной ноте расставшись с Зейнеп, Ферайе решает возвратиться в особняк и приготовить что-нибудь вкусное к приходу мужа. Помнится, в прошлый раз он был в восторге от её еды. В приподнятом настроении Ферайе идёт ко входу в дом.       И сталкивается с Яманом. Его глаза итак обычно полны ненависти по отношению к ней, но сейчас она бьёт все разумные пределы. Он хватает ещё за руку и тащит в сторону лестницы, ведущей в сад.       — Отпусти меня, Яман, иначе я закричу! — стиснув зубы угрожает Ферайе, и вырывает руку аккурат рядом с лестницей. Они стоят практически на краю верхней ступени.       — Нет, ты пойдёшь со мной! — Яман вновь пытается ухватить её за запястье, но Ферайе прячет руки за спину. — И расскажешь мне, грязная ты шлюха, чей это ребёнок! Неужели ты действительно залетела от моего каменнолицего братца? Он вообще имеет понятие о том, как тебя нужно трахать?       Ярость вскипает в Ферайе подобно лаве в извергающимся вулкане. Она не говорит ни слова. Лишь замахивается для пощечины и…       И дальше жизнь Ферайе разлетается больно ранящими осколками будто в замедленной съёмке.       Яман усмехается и за долю секунды делает шаг сторону. Ферайе не может остановить начатое движение, а нога бывшего так не вовремя подворачивается под её собственные ноги. Она летит вниз с широко открытыми от страха глазами и пытается развернуться в полёте, что защитить живот. Но у неё плохо получается.       — Атеш, — молитвенно шепчет она, прежде чем встретиться со ступенями и погрузится в темноту.       Пробуждение оборачивается настоящим кошмаром. Резкий запах больницы и белый потолок над головой не оставляют сомнений, что всё случившееся — не просто страшный сон. Жуткая боль во всём теле тоже не даёт ни о чём забыть. Больше всего болит… Больше всего болит низ живота и у Ферайе перехватывает горло. Она резко садится и сжимается от боли, прижимая руки к животу.       — Ферайе, тише-тише, — нежно шепчет кто-то рядом, а затем Атеш пытается аккуратно уложить её обратно на подушки. — Тебе нельзя резко двигаться.       Под глазами у него — огромные круги, размером со всю провинцию, губы скорбно сжаты, а переносицы прочерчивают две вертикальные морщинки, а небритые щёки подозрительно мокрые. И вот уже Ферайе ничего не нужно спрашивать, что бы всё понять.       — Нет, нет нет, нет, нет, нет, нет, нет… — лихорадочно шепчет она, ощупывая своё тело, покрытое синяками. — Скажи мне, что ничего не случилось! Скажи мне, что Гёкче всё ещё с нами!       Атеш отводит глаза, на которых блестят слёзы и скорбно качает головой.       И тогда Ферайе кричит. Она запрокидывает голову и воет, будто смертельно раненное животное, попавшее в капкан. Она вцепляется пальцами в волосы, тянет их, будто пытается заглушить душевную боль другой — телесной. Атеш тут же садится перед ней и пытается остановить её, но она неумолима, вместо волос она вцепляется в щёки, желая их расцарапать, расцарапать до крови. До мяса.       Всё это — её одна большая вина. Она врёт родным, она любит Атеша, будучи беременной от его брата. Она — мерзкая тварь без чести и совести, а расплатилась за это её дочь. Её Гёкче. Её маленький ангел, ушедший на Небо.       — Стой, Ферайе, стой! — повышает голос Атеш, отдирая её руки от её же лица и прижимая девушку к себе в объятии, не дающим ей двинуться. — Пожалуйста, не причиняй себе вред!       — Это я должна была умереть! Я! Не она! — хрипит Ферайе, пытаясь выбраться из его решительно хватки. — Она понесла наказание за мои грехи, Атеш! Как ты не понимаешь?!       Атеш отстраняется и берёт её лицо в свои ладони.       — Никогда, слышишь, никогда, не смей говорить такое, Ферайе! — громко и чётко говорит он, глядя ей прямо в глаза. — Это не твоя вина! Ты ни в чём не виновата! Ты самый добрый, чистый человек из всех, кого я знаю. Ты просто попала в трудную ситуацию! И потеря Гёкче… Наша общая потеря, ни в коем разе не лежит на тебе. Ты поняла меня?       Ферайе встречает его сострадательный взгляд, полный такого тепла, такой нежности, своим — полусумасшедшим. Он не отворачивается, не отводит глаза, продолжает смотреть на неё честно и прямо. И в Ферайе что-то ломается. В этот раз она плачет тихо, отчаянно, уткнувшись лицом в его грудь.       — Спасибо тебе, — шепчет она сквозь всхлипы. — Если бы не ты…       — Ты не должна благодарить меня, Ферайе. — говорит он, целуя её в макушку. — Прими мои искренние соболезнования и ещё… Пообещай мне, что ничего не сделаешь с собой!       Ферайе замирает, будто воришка, пойманный с поличным.       Атеш опять отстраняется. На этот раз он смотрит на неё очень строго.       — Ферайе?.. — низким голосом тянет он.       — Обещаю, — искренне говорит, наконец, она, тушуясь под его пристальным взглядом.       — Вот и хорошо, — Атеш опять привлекает её нежно гладит по спине, успокаивая. — Как бы больно не было, ты справишься с этим. Ты — моя сильная женщина!       Его слова, его вера в неё, пробирает Ферайе до костей.       Но вдруг она осознаёт, что без её доченьки, без Чечевички, которая навеки останется незаживающей раной на её сердце, у Атеша больше нет причин быть с ней рядом.       И это делает её боль ещё невыносимей. Ведь сегодня она теряет двоих.       Свою дочь и любовь всей своей жизни.