Огонь и Лунный свет

            Поцелуй усложняет абсолютно всё. Атеш понимает это сразу, как только ему удаётся оторваться от губ жены. Он прячет глаза, чтобы не видеть её смущённую улыбку, и делает вид, что ничего сверхъестественного не произошло. Но напряжение между ним и Ферайе можно резать ножом. Даже жизнерадостные Тунаханы это чувствуют и ужин после полёта на воздушном шаре проходит сухо, скомкано и слишком быстро заканчивается.       Домой они едут в гробовом молчании. Атеш ни на секунду не отвлекается от дороги, потому что понимает, что если взглянет на Ферайе сейчас, взглянет на её губы, его спокойствие улетучится с космической скоростью. Похоже, что у Ферайе таких проблем нет, потому что она смотрит на него неотрывно. Он чувствует, как её взгляд отзывается колкими мурашками на его коже.       — Прости, — наконец выдыхает она. — Я не должна была этого делать.       В её голосе звучит искренне сожаление и что-то ещё, чему Атеш не может дать объяснения. Всего лишь на одно мгновение ему горько от того, что она жалеет о поцелуе, но он тут же одёргивает себя.       — Да, — хрипло и коротко говорит он, всё ещё не глядя на неё. — Но хорошо, что у нас так неплохо получается играть в любовь. Если поверили мои друзья, то и родственники ничего не заподозрят.       Ферайе ничего не отвечает. Атеш кидает на неё быстрый взгляд, чтобы удостовериться, что она в порядке. Девушка бледна, а на губах у неё — кривая ухмылка.       — Ты прав. Конечно, это была отменная игра.       Больше никто из них не говорит ни слова и это самая тягостная поездка за весь их короткий брак. Дома не становится лучше. По больше части — из-за самого Атеша. Ферайе пару раз пытается завязать лёгкий, ненавязчивый разговор, но неизменно натыкается на вежливые, односложные ответы Атеша, и быстро тушуется.       Атеш ловит её полный обиды и сожаления взгляд, перед тем, как потушить свет в комнате и лечь спать. Ему невыносимо видеть её такой, но для себя он решает, что нужно чуть-чуть притормозить их отношения. Иначе, он сойдёт с ума, глядя на её губы и вспоминая умопомрачительный поцелуй.       Слушая, как дыхание жены становится мерным и глубоким, он корит себя за всё, что успел натворить.       И за разочарование на лице Ферайе.       Больше всего — из-за разочарования на лице Ферайе.       С утра Атеш убегает до того, как Ферайе успевает проснуться. Впереди у него — тренировка с Оканом и хоть здесь у него есть небольшие, но видимые положительные подвижки. Младший брат становится болтливее и добродушнее с их каждой новой встречей наедине, и Атеш надеется, что тот скоро ему откроется. Ещё одна приятная новость настигает его на пути в зал: Барыш пишет, что определил, кто переводил деньги на счета фирмы. Атешу не терпится узнать — кто, но он решает всё обсудить с другом лично, а не по телефону. Но, во время тренировочного боя, он думает далеко не о загадочном спонсоре. Он вспоминает, как Ферайе доверчиво льнёт к нему, там, на шаре, в поисках тепла. Как её тонкие руки удивительно крепко обхватывают его шею. Как мягки её губы и сладок поцелуй.       — Брат, ты сегодня что-то витаешь в облаках, — поддевает Атеша Окан. — Уже три удара пропустил. О чём таком мечтаешь, интересно?       Атещ чувствует, как горят его щёки после этих слов. Он смеётся и старается перевести всё в шутку, говоря о том, что Окан просто хороший ученик, что уже на второй тренировке практически смог побороть учителя. Окан лишь недоверчиво ухмыляется и предлагает закончить тренировку пока он не эволюционирует настолько, что намылит шею старшему брату. Через пару минут Атеш загоняет его в угол ринга и проводит серию ударов по корпусу. Окан тут же со смехом признаёт, что был неправ.       Тренировка завершается на хорошей ноте и Атеш надеется, что стал ещё на шаг ближе к раскрытию тайны Ямана.       Другие тайны открываются ему на фирме.       — Тебе знакомо имя Вурала Бакырджиоглу? — с ходу спрашивает Атеша Барыш, стоит только Гюльсою появиться на пороге кабинета друга.       — Более чем, — цедит сквозь зубы Атеш, устраиваясь напротив Тунахана. — Говори.       — Я попросил знакомого программиста покопаться в этом деле и он выяснил, что деньги переводят фирмы-однодневки. Было сложно, но он накопал, что все концы ведут как раз к этому персонажу.       Атеш прикрывает глаза и сжимает зубы в бессильном гневе. Кто бы мог не догадаться, что вся эта гниль будет исходить от этого мерзавца?       — Конечно, информация, полученная путём хакерства, не слишком поможет в суде. Нужны более весомые доказательства. Поэтому тебе нужен крот в фирме Вурала, который принесёт тебе письменные подтверждения на блюдечке с золотой каёмочкой. А может быть и ещё какую-нибудь информацию о грязных делах Вурала. Остаётся только его найти, брат мой.       Атеш согласно кивает и задумывается: кого можно переманить на свою сторону? На пару секунд он вспоминает о Баде, но тут же отметает эту мысль. Она — дочь своего отца, д и вряд ли предаст его. Но кто же тогда?       Атешу нужно подумать над этим. И найти ответ как можно быстрее.       — Ты хорошо поработал, спасибо, брат! — искренне благодарит Атеш Барыша.       — Всегда пожалуйста. Теперь могу с чистой совестью посвятить время жене и Каппадокии, пока ты ищешь нужного человека. И, кстати, опять твой дед заходил…       — Чего он хотел? — тут же настораживается Атеш.       — Как и в прошлый раз, предлагал мне собрать манатки и уезжать, пока не поздно, — усмехается Барыш. — Я ответил, что как только закончу свою работу на благо компании — сразу уеду.       Атеш смеется вслед за другом.       А потом звонит семейному доктору и напрямую спрашивает: что происходит с Омером Гюльсоем? Доктор мнётся пару секунд, а потом предлагает приехать в клинику, ибо это — не телефонный разговор. Атеш соглашается и пару часов спустя возвращается домой донельзя разбитым.       Его дед болен Альцгеймером, а мать, самый дорогой его человек, наврала ему о своей страшной болезни, лишь бы вернуть его домой. Атеш не может поверить, что всё это происходит с ним. Ну как, как можно быть настолько жестокой, чтобы так поступить с якобы любимым сыном?       На мгновение Атешу хочется бросить всё и вернуться назад, в Америку. Но тут он вспоминает обещание, данное Ферайе. Обещание, данное себе. Он не может увести её с собой. Как бы ему этого не хотелось. У неё здесь семья: отец, брат.       Яман.       Да и фирму нужно вытаскивать из всех этих грязных дел, иначе его семье нечего будет есть.       Атеш с вздохом отчаяния падает на постель в своей спальне. Его голова просто взрывается от всех этих размышлений.       — Ты в порядке? — с беспокойством спрашивает Ферайе, выглядывая из ванной. На ней милое платье и она похоже, готова спуститься к ужину.       — Нет, — Атеша хватает лишь на то, чтобы прикрыть рукой глаза.       — Что случилось? — в голосе Ферайе всё больше и больше паники. Она садиться на кровать рядом с ним, слегка подвинув его ноги, и убирает его руку от лица. — Расскажи мне.       — Дедушка болен. Альцгеймер. А мать врала мне о опухоли головного мозга, чтобы вернуть. — слова Атеша пронизаны болью.       — О, Всевышний!.. — восклицает Ферайе.       Атеш грустно улыбается:       — И самое дурацкое, что я не знаю, что с эти делать.       — Не стоит паниковать раньше времени, — увешивает Ферайе. — Я уверена, что господину Омеру можно помочь. А госпожа Гюльфем… Да, она поступила ужасно, но тебе не стоит гневаться на неё слишком сильно. Она хотела видеть своего ребёнка рядом с собой. Хоть и выбрала плохие методы.       — Насчет деда ты права: при должно лечении прогрессирование болезни можно существенно замедлить. Другое дело, что дед не хочет лечиться. — ворчит Атеш. — Почему ты такой ангел, Ферайе? Мама на дух тебя не переносит, а ты заботишься о ней.       — Не о ней. О тебе, — просто говорит Ферайе и тут же поднимается, прежде чем он успевает ответить. И продолжает бодрым голосом: — Ну что, пойдём на ужин, уговаривать дедулю Омера пить таблетки?       Атеш, которому совсем не хочется видеть сейчас остальных членов своей семейки, без слов поднимается и следует за своей супругой.       — Надеюсь, у тебя получится то, что ты задумала, — шепчет Атеш на ухо жене, когда они спускаются вниз, а недовольный Омер уже сидит за столом. Впрочем, как и остальная семья.       — У меня есть секретное оружие, — подмигивает ему Ферайе.       А дальше Атешу просто остаётся наблюдать за разворачивающимся представлением. Дед, похоже, опять собирается чихвостить его за Барыша, но Ферайе не даёт ему и рта раскрыть.       — Дедушка Омер, мой муж сегодня поделился со мной одной не слишком приятной новостью и я хотела бы обсудить её с вами, — голосом пай-девочки говорит его жена. И когда она только стала называть Омера дедушкой?       — Говори, дочка, чем этот великовозрастный балбес посмел тебя расстроить? — добродушно спрашивает Омер, бросая на Атеша недовольный взгляд.       Атешу до сих пор не понятно, почему дед так благоволит Ферайе. Да, она прекрасный человек, но всё же — дочь прислуги, а дед очень печётся о таких вещах. Или пёкся.       — Он рассказал о вашей болезни, дедушка, — печально говорит Ферайе. Все за столом замирают. Похоже, что только Атеш оставался в блаженном неведении о состоянии дела. Но такое положение дел можно понять — его отношения с дедом все оставались предельно натянутыми. Но от этого не менее больно. — И о том, что вы не хотите лечиться.       — При всей моей любви к тебе, девочка, это не ваше с мужем дело, — отрезает дед. Видно, что он зол, но, к удивлению Атеша, практически держится в рамках приличий.       — Как это не наше? А если я хочу, чтобы у малышки, что у меня в животе, был здоровый и счастливый прадедушка?       Её слова оказывают эффект разорвавшейся бомбы. Все за столом разом начинают говорить, но отчётливо слышно только то, как лопается стакан с водой в руке у Ямана. Мать и Алейна бросаются к брату, голося на все лады, но Атеш видит лишь торжествующий взгляд Ферайе, мимолётно брошенный на Ямана. Брат стряхивает женщин, что суетятся вокруг него, а затем шипит сквозь зубы поздравления и стремительно уносится прочь. Алейна следует за ним, видимо собираясь помочь с раной.       — Я так и знала, что только этим ты могла завлечь моего сына в сети брака, пота… — брызжет ядом Гюльфем.       — Мама… — цедит Атеш, предостерегающе подняв руку.       — Ну что ты, Гюльфем, в самом деле, — усмехается Омер. — Не помнишь, как вы с Ахмедом поторопились пожениться, а Атеш родился раньше срока? Сын пошёл в родителей.       Дед искренне веселиться, поддевая невестку. У матери на лице непередаваемо кислое выражение.       — Поздравляю, Атеш, дочка, — продолжает тем временем Омер. — Хорошо, что признались. Не придётся краснеть перед соседями в своё время. Просто отправим вас на полгода отдохнуть в Стамбул, а уж потом вернётесь с девочкой. В этом доме наконец-то вновь будут слышны детские шаги. Ради такого я даже готов следовать рекомендациям этого дуралея-доктора.       — Спасибо, дедушка, — искренне благодарит Ферайе и улыбается при этом мужу.       Они целуют руки Омеру, а затем, получив скупые поздравления от Окана и недовольный взгляд Гюльфем, уходят к себе, где-то между делом успев перекусить.       — Это было слишком рано, — морщится Атеш, переодеваясь в пижаму в спальне.       От Ферайе его отделяет лишь тонкая, немного приоткрытая дверь ванной, где она готовится ко сну. Девушка специально не закрывает дверь, чтобы продолжать вести с ним диалог, и взгляд Атеша то и дело возвращается к этой несущественной по сути преграде.       — Ничего подобного! У меня уже растёт живот. И чем дольше мы тянули бы, чем больше оправданий потом пришлось бы придумывать.       — Они теперь считают, что мы спали до свадьбы. И также будет считать твои отец и брат, Ферайе!       — Ну, Четин, наверное, мне даже поаплодирует, — ухмыляется Ферайе, выходя из ванной. — А папа… Папа, я думаю, поймёт. Ведь это ты. И ты женился на мне.       Атешу не хочется соглашаться с такой аргументацией. Он хмуро поджимает губы и устраивается на кушетке. Ворочается и с тихим стоном забрасывает ногу на спинку дивана. Вторая свешивается с подлокотника.       — Прости, если тебе кажется, что я замараю твой светлый образ в глазах моего отца. Но когда у меня родилась бы «недоношенная» дочь, это бы вызвало все возможные пересуды. Хочу, чтобы семья была к этому готова.       Атеш продолжает молчать и ерзать по своему неудобному ложу.       — И ради Бога, хватит дуться и переезжай уже на левую половину этой чёртовой кровати! — гневно восклицает Ферайе, садясь на постели и сверля его злым взглядом. — Обещаю, что не трону тебя и пальцем!       Атеш замирает и неодобрительно смотрит на неё.       — Нет, — холодно роняет он.       — Ах так? — почти кричит Ферайе.       Она вскакивает с кровати и стаскивает с неё одеяло и подушку.       — Что ты делаешь? — удивлённо спрашивает Атеш.       — Ложусь на полу, раз ты не хочешь или боишься спать рядом со мной. Не хватало ещё, чтобы тебя из-за меня прихватил ранний радикулит. И так доставила тебе проблем. Но учти, если я простужусь, или простужу Гёкче, то в этом будешь виноват только ты и твоё ослиное упрямство!       И она исполняет свою угрозу. Атеш пару секунд пялиться в потолок, стараясь не сильно кипятиться. И только когда успокаивается, встаёт и подходит к этой строптивице.       — Хорошо, Ферайе, я всё понял. Вставай. Постель большая. Ляжем вместе. Как добрые друзья, которые попали в неловкую ситуацию.       — Ага, — быстро соглашается Ферайе. — Как добрые друзья! Я даже стену из подушек сооружу, если ты так боишься за свою невинность.       Атеш со смехом отказывается от столь щедрого предложения.       Она засыпает лицом к нему и на губах её играет довольная улыбка, которую Атешу хочется сцеловать.       Но он лишь страдальчески зажмуривается, переворачивается на спину и приказывает себе успокоиться и заснуть.       Ночь обещает быть долгой.