***
Юнги был весь мрачнее тучи из-за раннего подъема и вялой встречи с Чон Хосоком в своем офисе с самого утра. Мужчины договорились встретиться заранее, до финального релиза бонусного трека к альбому, чтобы еще раз обговорить все необходимые детали. Восемь утра сказалось только на помятом лице Юнги, который в очередной раз доводил до ума свою пластинку перед ее скорейшим выпуском. Хосок же весь блистал и был идеально сложен для этого утра: гладко выбритые щеки, идеально уложенная, волосок к волоску, густая шевелюра, отглаженные брюки и кремовый лонгслив — все в лучших традициях азиатских мальчиков с обложки. Только его внимательный, чернеющий на глазах взгляд и аромат, густой, тяжелый, с нотками амбры, что сразу пропитывал комнату и заполнял пазухи, определял к другой категории. К той категории мужчин, которые только с виду милые и сладкие, а по факту — порвут глотку при малейшей попытке пойти против них. Ограничиться только своим присутствием на этой встречи у Юнги не получилось. Ему пришлось взять с собой Со Ён, что сейчас разбирала пресс-релизы и ближайшие интервью для медиа за дверьми звукозаписывающей студии. Она только единожды вышла к ним, чтобы уточнить у мужчины, к которому времени он сможет приехать на одну из встреч, и приветственно кивнула их гостю. Хосок и сам скупо отреагировал на нее, создав впечатление, что ему совсем не интересно ее присутствие в офисе. Он вяло кивнул в ответ и вернулся к своему смартфону, что после ее ухода едва ли не треснул в основании от того, насколько крепко тот сжимал его по обеим сторонам. Пришлось приложить немало усилий, чтобы создать видимость безразличия. На деле же — ему захотелось вскочить и подобраться к ней так близко, чтобы услышать аромат, исходящий от ее вьющихся волос. Он помнил, что там, у мочки уха, где пролегает линия роста волос, сосредоточен весь ее запах. Юнги, в это время тянувший из трубочки американо, только устало закатил глаза и втянул сильнее щеки. Боролся с внутренним раздражением как мог и не хотел личное выводить на рабочее — все-таки их с Хосоком связывали долгие годы работы и взаимного уважения, чтобы рушить все от того, что тот и сам боролся с собою, когда видел его ассистента. Со, пускай того и не хотела, но добровольно стала камнем их преткновения, катившимся с той скоростью, что норовила разрушить хрупкий каркас их выстроенного дома доверия друг к другу как профессионалам. Да, Юнги никому не доверял до конца, но лишь из побуждений защитить себя буквально от любых скандалов и ведущих за ними потерь, в том числе имиджевых и материальных. Но в работе предпочитал доверяться людям полностью, и если уж брался за какое-то сотрудничество, то предпочитал доводить его до конца. Чисто, деликатно и без скандалов. - Через неделю выходит твой альбом, - Хосок потянулся в кресле. - Презентация в моем клубе состоится следующим вечером. Клип выпускаем за два дня до релиза, съемку, которая пройдет завтра у тебя дома, на следующий день после вашего совместного выступления. Кажется, мы учли все тонкости? - Думаю, да, - Юнги вновь вчитывался в расписанный ими и Со план. Пытался найти то, что могли упустить, но кажется, спустя два часа обсуждений и трехнедельной работы, они были готовы к выпуску. - Что ж, хён, - он поднялся и протянул ему руку как раз в тот момент, когда Со Ён вышла из студии и замерла у порога. - Спасибо за ваш с Со труд. Девчонка сжала губы в тонкую полоску и продвинулась дальше, обходя стол своего сонбэ, чтобы сложить на него распечатанные вопросы для интервью и поспешить к выходу из офиса. Она хотела доехать до последнего этажа, где располагалась кофейня, за их обедом и немного остудить голову на свежем офисе, выбравшись на открытую террасу. - Всегда рады, - Юнги сухо ответил, пожал руку в ответ и вперся в свою подчиненную въедливым взглядом. - Вернешься? - Я за обедом, - она поклонилась на прощание и выскользнула за двери. Хосок не стал долго прощаться и вышел следом. Он заметил темную макушку за поворотом к лифтам и поспешил за ней вслед. Нагнал уже у закрывающихся дверей и успел ворваться в лифтовую кабину. - Мне наверх, - она отступила назад и указала кивком головы на панель с кнопками. - Тебе следует нажать на свой этаж. - Я бы не отказался от чего-нибудь съедобного, - мужчина улыбнулся и вперся внимательным взглядом в глянцевые двери. В отражении он видел, как она сжалась и буквально впилась лопатками в поверхность кабины, но не стал предпринимать попыток завести с ней разговор. Она все еще противилась и старалась вести себя отстраненно с ним. Ему такое положение вещей не нравилось, но было еще слишком рано нарушать разведенные ими границы. Хосок понимал, что наломал дров своим импульсивным поступком, и хотя не понимал, как мог вести себя с ней иначе, пытался уважать ее чувства. Просторная кофейня на последнем этаже их офиса была насквозь пропитана запахом выпечки и молотых зерен. Он шагал вслед за девушкой и осматривался по сторонам на предмет свободных столиков, где сможет расположиться на ближайший час, чтобы сделать несколько звонков и договориться о следующих записях на этой неделе. Со уже сделала заказ, когда он оставил на стуле свое пальто и подошел к стойке, и теперь в ожидании разглядывала витрину со сдобой. Хосок заказал себе кофе и салат с тунцом и присоединился к девушке в зоне ожидания. Она мгновенно обернулась к нему и подавила внутренний порыв отскочить на несколько шагов, но ее закрытая поза и опущенный взгляд к полу выдали ее с потрохами. Мужчина на это покачал головой и отошел сам, он решил немного проветриться и вышел на террасу. Теплые порывы весеннего ветра ласкали щеки, а серебряное блюдце солнца мягко отсвечивало на кроны деревьев и стеклянные бортики ограждений. Он наблюдал за городом и неторопливым движением машин, встрявших в пробку, когда рядом оказалась Со Ён, опустившаяся на лавочку позади. Она молчаливо наблюдала за ним и позволила Хосоку заметить это. Ее взгляд, мягкий в своем основании, вмиг стал решительным и смелым, когда мужчина в два шага пересек расстояние между ними и устроился рядом. - Я встану и уйду, если ты против, - он смотрел перед собой, глубже опускаясь спиной на поверхность спинки. - Как угодно, - Со повторила за ним и прикрыла глаза, подставляя лицо под пробивающиеся сквозь свинцовые облака лучи. - Чонгук сказал, ты работаешь над своей музыкой, - он оглянулся на нее и хитро сощурился в лисьей улыбке. - У него слишком длинный язык, - язвительность так и сочилась из нее, но Хосоку это нравилось. Лучше так, чем формальная речь и сухие ответы. - Ты всегда писала музыку? - Первую написала в шестнадцать, - Со сильнее укуталась в свою безразмерную олимпийку и поджала ноги к груди, все еще изящно умещаясь на скамье рядом с ним. - Это была соната, основанная на звучание хэгыма. - Так вот откуда у него в альбоме этот трек, - прыснул Хосок. - Все верно, - она качнула головой. - Я играла на нем партию. - Я бы тоже на месте Юнги с руками тебя оторвал, - мужчина только цокнул в ответ. - Все же, не каждый день встретишь столь удивительный экземпляр. - Когда мы встретились, я не была столь удивительным экземпляром, - Со вторила на манер ему и кривила губы в ухмылке. - Ему таковым точно не представлялась. Он взращивал меня все эти годы, и без его стараний не стала бы той, кем являюсь сейчас. - В этом он чертовски хорош. - Вы давно знакомы с Юнги? Хосоку точно вкачали порцию кислорода, когда он заметил первые потуги девчонки в том, чтобы узнать о нем хоть что-то. Она словно держала его, как шкодливого пса, на коротком поводке, а теперь отпустила и позволила бежать так далеко, точно знала, что ему, пускай и с нажимом, но верить можно. Он вернется и станет ждать, пока сама не захочет ступить ближе: позволить ходить по тем территориям, что по сей день оставались неприступными, и приносить к ее ногам камни, прутья — все, что захочется отдать ей. - Мы знаем друг друга больше десяти лет. Встретились на начале музыкального пути и вместе работали долго, плодотворно. Создавали музыку, обрастали знакомыми, трудились как проклятые. Со временем наши дороги разошлись, но мы всегда помнили о том, с чего начинали, и уважительно лелеяли нашу связь. - До нашей встречи он редко говорил о тебе. Должно быть, хотел, чтобы я сложила собственные впечатления. - Хочется верить, что спустя время они оправдают себя. - И мне, -так просто и без нажимов, она приоткрыла ему еще одну дверь. Вселила надежду на лучшее будущее для них двоих, и вместе с тем не обещала ничего больше. Да и сам Хосок мало верил в судьбу. Только лишь в то, что люди сами способны ее сотворить. Уроки им даются, чтобы становиться сильнее, мудрее. Они не всегда правильные и приходят вовремя, но, пройдя их, тебе становится лучше видно, как стоит поступать дальше и на какие грабли наступать дважды — фатально. В его случае, дважды нельзя давить, прогибать под себя. К Со Ён нужен деликатный подход, ей нужно время, чтобы лучше узнать человека и довериться ему. Многое в ее характере, по наблюдениям Хосока, передалось ей от Юнги. Она прощупывала людей с той же дотошностью, что и ее сонбэ, и нельзя было винить в этом кого-то из них двоих. Пять лет вместе — это он узнал со слов Чимина — не могут пройти бесследно. Они связывают людей, сплетают их характеры, причисляя их поступки в одну систему поведения, и делают до невозможности похожими в том, как они реагируют на внешние факторы. Со и Юнги могли казаться похожими, точно слеплены были из одного теста, но Хосок видел и понимал, что Со Ён, как бы ей не хотелось казаться иной, другая. Не такая черствая, как Мин Юнги. И все же, в ней было то, что необратимо тянуло Хосока: тьма. Всепоглощающая тьма на глубине ее дымчатых, скрытых под тонкой пластиной линз, глаз. И дело было вовсе не в естественном, родном цвете, а в том, как она умудрялась подавлять в себе плетущуюся вдоль вен мглу. И если бы Хо был чуточку терпеливее в первые их встречи, она бы всплыла намного раньше, чем он доверился ее мягкому, на первый взгляд, податливому нраву. Не оступился бы и стал намного ближе. Но теперь уже, когда столько было позади, он не мог знать это наверняка. И лишь наощупь тянулся в те дебри, что утянут глубже положенного, что раскрошат весь его фундамент до основания и оставят ни с чем. Ведь Со, какой бы хорошей не казалась, была живым человеком, а не образцом на витрине, на который можно было бы любоваться и приобрести по первой прихоти. У нее были свои чувства и намерения, свои желания и возможности, управлять которыми могла только одна она. Ни он, ни Юнги не были в состоянии держать ее подле себя. И как только Со осознает это, назад дороги для кого-либо из них уже не будет.***
К презентации в клубе готовились еще с прошлой ночи. В основном холле, где установили сцену по проекту Юнги и его команды, с утра кружились десятки специалистов. Художники по свету, операторы, техники, режиссер концерта и менеджеры окружили Со, оснащенную сразу несколькими наушниками, двумя телефонами и планшетом. Она металась из одного угла в другой, давала комментарии и наставления, отвечала на сотни вопросов, регулировала настройки освещения и делала все возможное, чтобы до Юнги не дошла ни одна из проблем. Голова кружилась, воздуха не хватало, колени и спину ломило, но она не позволила присесть себе ни на одну минуту, пока суета на площадке не стихнет. Изредка к ней подбирался озабоченный Чонгук и спрашивал, может ли он чем-то помочь. Но чем скорее время приближалось к финалу подготовки, тем чаще парня отправляли обратно в гримерку и просили готовиться к выступлению. Он только оставлял ей воду в бутылках и пакеты с орешками, удивляясь, как в таком маленьком теле оставалось столько сил, чтобы утихомирить всю эту толпу из верещащих сотрудников. Для Со подготовка к этой презентации стала сущим адом: последние несколько недель она спала от силы двадцать часов, ее рабочие чаты пухли от бесконечных переписок и экстренных созвонов глубокой ночью. Только чат с Юнги был до беспокойства бесшумным: он почти не писал, только редко звонил и спрашивал, все ли в порядке. На личных встречах, в основном, давал поручения и вообще вел себя так, будто это его уже сотый концерт, организацию которого Со полностью взвалила на свои плечи. Ей многим хотелось с ним поделиться: поругаться на подрядчиков, что привезли накануне концерта не то оборудование и экстренно вызывали вторую группу в третьем часу ночи. Позлиться на то, как Чонгук обрывает ее телефон и постоянно спрашивает, нужно ли ему быть на площадке, когда там и конь не валялся. Но встречаясь с его задумчивым, еще чуть-чуть, и меланхоличным видом, понимала — ему сейчас до фонаря все ее проблемы. Он прорабатывал внутри что-то более глубокое, точно прощался с прошлой жизнью и робко, все еще нерешительно, становился на новую дорогу. В которой привычный распорядок изменится, в которой у него станет еще меньше времени, где Со будет иметь возможность вот просто приехать к нему и позавтракать все меньше с каждым днем. И осознание этого вводило в такую глубочайшую тоску, что усиливала желание поскорее разобраться с ее собственной карьерой и заявить на свою музыку права как можно скорее. По крайней мере, до того, как это сделает Намджун. Она не хотела тянуть до этого, боялась, что один разговор разрушит все то, на чем зиждилось их доверие и уважительное отношение друг к другу. - Со Ён-ши, - ее окликнул молодой пацан в кепке набекрень. - У нас все готово по площадке. Будете проверять? - Буду, - Со в очередной раз решила отложить попытки привести разум в порядок и направилась по ступенькам наверх к сцене. Проверила оборудование, наличие бутылей и сет-листа у подножия сцены, попросила показать схему света и все пункты светового сценария. Обошла ассистентов, звуковиков, менеджеров, в очередной раз согласовала всю программу с режиссером и убедилась, что они не пропустили ни одного пункта. Дошла до гримерных помещений, чтобы проверить готовность музыкантов, бэк-вокалистов и танцоров для их совместного с Чонгуком номера, и замерла у двери Юнги. Оттуда не доносилось ни звука, будто помещение было пустым, только из щелки у порога виднелась световая полоса, что убедило ее о наличие сонбэ в комнате. Она несколько раз постучалась туда и зашла прежде чем он успел прошелестеть внезапно охрипшим басом «Входи». Юнги знал, что это была она, и ждал, когда наконец зайдет проверить его до выхода на сцену. Это было понятно по нетерпеливому, въедавшемуся в нее, взгляду. Он стоял у окна, оперевшись ладонями в подоконник, и хаотично постукивал каблуком туфли по мягкому покрытию ковра. - Все готово? - бросил, скорее, из вежливости, чем из желания узнать, справляется ли она там одна со всем. Знал, что справляется. По-другому она не умела. - Да, сонбэ, - Со прикрыла за собой дверь. - Вы в порядке? - Волнуюсь как молодой трейни перед первым выступлением, - он прыснул, но в его смешке не было легкости, которую он показательно старался напустить на себя. - Черт, даже смешно. - Вы давно не были в центре внимания. Это нормально, - Со всегда знала, как его успокоить, но сейчас и сама жутко волновалась. Она чувствовала свою причастность к этому моменту и не могла утихомирить волну липкого страха, что спускался по позвонкам. - Хочется курить, - мужчина запустил ладонь в волосы и разворошил их. Если бы это увидел Макс, их визажист, ему было не сдобровать. - Подойдешь ближе? Со так и замерла на месте, когда услышала его просьбу. В ней была сплошь одна мольба, а его взгляд, обращенный к ней в тот момент, не сулил ничего хорошего. Она поборола внутреннюю дрожь и все же ступила нестройным шагом к нему. Подступала аккуратно, боясь спугнуть и его, и саму себя, а когда остановилась совсем рядом, услышала его шумное, резкое дыхание, и почувствовала один на двоих, сковывающий тело, страх. Ей хотелось обнять его предплечья, почувствовать тепло под кончиками пальцев и нырнуть куда-то глубже, чем шея. Соединиться с ним и успокоить касаниями своего тела. Но мужчина опередил ее. Забрался рукой за талию, резко притянул к себе и уперся лбом в плечо. Он обнимал аккуратно, чуть сгорбившись и сохраняя между ними дистанцию, только его ладони с силой вжимались в бока. - Обнимешь в ответ? - он вновь усмехнулся и дернул ее, вынуждая закинуть руки за спину и положить подбородок на грудь. Ровно туда, где грохотало его сердце. - Так-то лучше. - Я буду за сценой, - Со неловко переминалась с ноги на ногу, не зная куда себя деть. Обнимать его было столь непривычно и неловко, хотя об этом она мечтала слишком давно. - Я попросил для тебя место на балконе, - Юнги вынудил ее поднять голову, зацепившись носом за непослушный локон. - Хочу, чтобы ты посмотрела все от начала и до конца и увидела, что все это состоялось благодаря тебе. - Вдруг, я понадоблюсь. Да и вообще...Мне нужно будет все проконтролировать. - Останься там, пожалуйста, - его шепот, совсем близко к мочке, заставил содрогнуться. Она чувствовала влажность губ на коже и то, как сгорали верхние слои эпидермиса. - Если буду видеть тебя, успокоюсь гораздо быстрее. - Хорошо, - вот так просто — спустить все на «нет» — только потому что он просит не составило для нее ровным счетом ничего. Она не могла пойти против его воли, и осознание этого больно било под дых. - Иди туда. Мне нужно припудрить носик, - улыбка оголила десна и наконец заставила отмереть. Со смешно сморщила нос и заставила себя пойти к двери. Он не сказал ей больше ничего, выждал, пока закроет за собой, и опустился на корточки. Внутри все клокотало от невозможности продлить этот момент с ней. Он соскучился по ее присутствию рядом за все эти дни, что помощница готовила его выступление, но не хотел отвлекать себя и ее от подготовки к этому важному событию. Боялся, что оступится, позволив захлестнуться чувствами рядом с ней, и только больше злился на свой треклятый характер и упертость при попытках стать ближе. Но даже эти короткие объятия были для него слишком широким шагом, которым он пересек бережно-оберегаемые собою границы. Юнги до зуда под кожей боялся подпустить кого-то, особенно ее, столь близко, что из раза в раз наступал себе на горло. Ему будто нужно было еще одно подтверждение, которыми изо дня в день кормила его Со, что она — та самая. Кто не причинит боль, кто не оставит и не ранит окровавленное, пухшее язвами сердце.***
На сцене Юнги наконец-то ожил, вспомнил — какого это быть свободным, смелым, дерзким. Таким, каким он был и всегда. Не беспокоился о мнении остальных, протестовал при любой возможности и принимал вызов, когда его способности ставили под сомнения. Он рычал, до осипшего горла, скакал по сцене, бросал стойку микрофона к ногам, выпивал большими глотками виски из пластмассового стакана и смотрел. Внимательно, изучая, каждого, кто был в клубе. Его ожидания, что сегодня он соберет максимум три сотни человек, не оправдались. Их было больше, около пяти тысяч голов качалось в такт, голоса кричали и напоминали о том, что он никогда не переставал быть востребованным, а залпы аплодисментов возносили туда, где он, казалось, был очень давно. Он жаждал большего, был готов рвать на себе одежду, прыгать во взбесившуюся под ногами публику, орать на всю сцену о том, что его многолетняя борьба, желание выгрызть себе дорогу никогда не были беспочвенными. Вот он, мальчик из Тэгу, вскарабкавшийся собственными усилиями на желанный Олимп, пробуждает в людях желание, страсть и безусловную любовь. Ту поддержку, что ни разу не осмелился просить вслух. Все они, до одного, были готовы предоставить ему это. И от одного понимания этого кружилась голова. Софиты слепили глаза, за ушными мониторами он не слышал, как громко кричала толпа, но всем телом, каждой его косточкой, чувствовал это. Эта власть, полнившая его, дурманила, заставляла откровеннее двигаться, облизываться и смотреть взглядом хищника. Туда, на три метра выше его головы, где на балконе среди его друзей и коллег, стояла Со. Она крепко держалась за поручни, смотрела только на него и почти не двигалась. В ее взгляде было столько обожания, что он не справился с собой и оскалился в голодной улыбке. Пускай думает, что хочет, но сегодня он — как бы ему не хотелось до этого — центр ее мира. Та неопровержимая теорема, доказать которую оставалось невозможным. Он посылал ей импульсы, делил эту эйфорию, жаждал сжать всю без остатка, чтобы пропиталась этими чувствами. Без сожаления и сомнений в том, что этим только хуже сделает. Со могла ревновать, ведь мечтала также транслировать свою музыку этому миру, но сегодня его день. Тот самый важный день, к которому он шел все эти десять с лишним лет. И не разделить это событие с ним она не могла. За что Юнги был благодарен ей. В тайне надеялся, что у нее хватит еще немного терпения, чтобы дождаться его, также безоговорочно довериться и пройти вместе еще столько же дорог до заветной, спрятанной под обломками страхов, Атлантиды. Бонус-трек с Чонгуком по программе оставался напоследок. Песня была лиричной и в меру личной, чтобы исполнять ее в самом начале. Юнги писал ее ночами, спрятавшись в своей студии, перед сном в кровати. «Единственные слова, которые спасли меня» Первые строки набрасывал еще в тот вечер, когда оставил Со Ён одну после встречи с Хосоком и Гуки. Она сплошь полнилась его чувствами к ней, пропитала простыни, в которых он валялся по ночам и думал, как облачить мысли в произведение, дарованное золотому мальчику, но писавшееся исключительно для нее. «Я буду рядом с тобой даже когда пройдёт много ночей» Со понятия не имела, когда помогала ему с пост-припевом, что пишет и создает что-то, предназначенное ей. Она сводила этот трек вместе с ним, помогала на съемках клипа, контролировала релиз композиции и понятия не имела, что все это время Юнги признавался ей в сокровенном. «Я буду рядом с тобой, даже если буду истекать кровью» Когда зал обрушился в финальных аплодисментах, а Юнги низко кланялся и принимал от людей эти овации, Со бежала со всех ног, чтобы успеть подловить его у выхода со сцены. Толкала прохожих, игнорировала попытки стаффа заговорить с ней, мчалась так быстро, точно это был ее последний забег. Она запнулась о ступеньку и почти свалилась на пол, но вовремя подловивший ее Чонгук спас от разбитого носа. Благодарно кивнув ему и бросив короткое «Молодчина», она устремилась дальше. Прочесала носом спину одного из охранников, но успела схватить за локоть направляющегося куда-то Юнги. Ее тело прошибло током, стоило их одеждам соприкоснуться в крепких объятиях, но этот скачок, вмиг парализовавший ее всю, вынудил потянуться ближе и носом зарыться в шею. Наконец-то. - Сонбэ, - пролепетала на одном дыхании и позволила поднять себя над полом. - Со...маленькая, дорогая Со, - он рассыпался поцелуями по ее макушке. - Мы сделали, ты видела? Ты, Чонгук, Хосок, команда, мы все сделали это. - Это вы, - она отстранилась и сжала его предплечья. - Вы один сделали все это. - Непутевая, - он заразительно рассмеялся и потрепал ее за волосы. - Ничего ты не поняла. - Это вы ничего не понимаете, - прошептала она, когда Юнги обнял крепче и повел за собой в темноту коридора за площадкой.***
Квартира Со Ён была крошечной, но очень уютной. Маленькая кухня с белым гарнитуром располагалась напротив входа, в ней не было ничего лишнего: двухстворчатый холодильник, небольшая печка и маленький столик с одним стулом. На уровне раковины было маленькое, двустворчатое, прямоугольное окошко. По левую сторону от входной двери находился стол побольше, чтобы за ним могли расположился вот такие незваные гости как Мин Юнги, предложивший впервые посидеть у нее дома. Он ни разу не был на ее территории за последние пять лет. Исключением стала поездка на старую квартиру, когда мужчина вызвался помочь ей с переездом. Над столом крепилась белая лампа, а позади к белой стене была подвешена полка, на которой располагались несколько фотографий, небольшая ваза и полароидный фотоаппарат. В гостиной, выполняющей функцию основной комнаты, находился белый небольшой диван, пуфик и журнальный столик, в углу рядом с ним стоял напольный торшер, а в другом — несколько горшков с цветами, возвышавшиеся на лестничной подставке. На стене напротив был закреплен телевизор и полка под ним. Юнги, положив вино охлаждаться в холодильник, устроился за столешницей напротив кухни, наблюдая за тем, как Со крутится у шкафчиков в поисках нужных бокалов и достает закуски. В маленькие пиалы она разложила сыр с плесенью, оливки и немного кимчи — от выбора последней у Юнги брови поползли наверх. - Уверена, что хочешь сочетать кимчи и вино? - он усмехнулся и закатил рукава объемной серой рубашки. - Я готова есть его вприкуску со всем, - щеки Со, от выпитого еще на концертной площадке виски, зарумянились. Она казалось слишком домашней, накинув на себя объемный кардиган и повязав волосы в высокий пучок. - Все же заставлю тебя выпить молока перед сном, - в первую их встречу он пытался это сделать, но природная скромность Со не позволила ему. - Дома у меня его нет, - Со Ён на это покачала головой и потянулась к дверце морозильника. - Значит, пойдем в ближайший круглосуточный, - он согласно кивнул на ее немой вопрос, пора ли доставать алкоголь и принял бутылку из рук, чтобы открыть ее. - Хотите обсудить ваш концерт? - Нет, - Юнги разлил вино по бокалам и протянул ей один из них. - Хочу выпить за него и за нас. Мы сделали много работы и заслужили небольшой отдых. - Впереди у нас, и правда, много работы, сонбэ, - они чокнулись. - Мне стоит завтра отправить вам рассылку прессы? - Айщ, - мужчина махнул на нее рукой. - Давай лучше обсудим что-то другое. В воздухе повисло напряжение, и Со четко ощутила тот самый момент, когда ей стоит наконец спросить у него, что он думает о ее музыке. Портить момент было страшно, но молчать об этом она больше не могла. В голове крутились слова Намджуна о том, что у нее есть только две недели, чтобы разобраться со своим будущим, одна их которых бесследно миновала за подготовкой к презентации в клубе Хосока. Уже завтра Юнги собирался улететь на несколько дней в Токио, чтобы встретиться там с Сокджином и отдохнуть от суеты Сеула. А это еще минус три дня. И вот, у Со Ён оставалось всего четыре дня, не считая сегодняшний вечер, чтобы узнать свое будущее и возможность провести его под покровительством Мин Юнги. Отступать было некуда, да и она больше не могла спокойно существовать рядом с ним, когда возможные разбирательства с Намджуном не сулили ничего хорошего. Потому, залпом осушив пузатый бокал и напоровшись на удивленный взгляд Юнги, она наконец-то решилась задать ему беспокоивший ее все это время вопрос: - Вы уже послушали мой трек? Одну минуту, две, три, четыре, пять... Он сохранял молчание слишком долго. Со не засекала времени — только, закусив губу и сощурив глаза, наблюдала за тем, как изменялось выражение на его красивом лице, и уже сожалела о том, что вовсе открыла рот. Он отставил бокал, оперся руками о барную стойку и поднялся, оставив ее одну, чтобы дойти до коридора, взять в руки сброшенную у настенной тумбы сумку и достать оттуда MP3-плеер и пару наушников. Также молча дойти до нее, положить устройство у скрещенных на поверхности рук и кивнуть ей. - Послушай сначала это, - Юнги допил свою порцию и скрестил руки под грудью. Со заткнула уши наушниками и нажала на плей. Прикрыла веки, откинулась на мягкую обивку спинки высокого стула и вслушивалась в электронное звучание синтезатора. Мелодия слегка отличалась от той, что она записала сама, в ней присутствовало больше механического звучания, а проигрыш разбавляли электронные ударные биты. Она постукивала ногой, прислушиваясь к проигрышу перед первым куплетом, и совсем не узнала собственный голос, что был на одну октаву ниже ее собственного. Ее исполнение теперь казалось более тягучим, проникновенным, но слишком сильно резонировала с изначальным настроением, задуманным девушкой. Со не спорила: эта версия нравилась ей больше и звучала она более серьезно, чем сырая демка, записанная в студии Юнги. Только она совсем не хотела, чтобы Юнги делал это без нее, хотя и была благодарна за то, что он сразу же начал работу над треком. - Ну как? - спросил он, не став дожидаться, пока девушка окончательно снимет наушники, так и оставив их на своих плечах. - Звучание стало более убедительным, вот только, - Юнги весь подобрался на стуле, вмиг став серьезным и даже хмурым. - Я не думала, что вы доработаете ее без меня. - Аранжировка была сыровата и где-то требовала более уверенного звучания, - Юнги не изменял себе и не собирался сразу расхваливать ее. - Я думал о том, что песне была необходима драм-партия и несколько гитарных аккомпанементов. Он был бесконечно доволен ею, но все еще боялся, что девчонка расслабится и перестанет стремиться к большему. Потому, скрипя зубами, не сразу, но все-таки решился добавить: - Ты знаешь, я редко хвалю тебя, но это совершенно не значит, что не ценю, - Со поджала пальцы на ногах и сильно закусила губу. - Твоя музыка еще достаточно сыра для полноценного релиза, но это поправимо. Важнее то, что ты можешь оформлять мысль в поэзию и пишешь совершенно незабываемую музыку. Она живая, в ней есть целостное, неотделимое от тебя. И этим, Со, я, черт возьми, горжусь больше всего. Понимаешь? - Понимаю, - она говорит слишком отстраненно. Не может, не хочет, у нее не получается быть полноценно с ним. Ведь в голове набатом стучит «горжусь, горжусь, горжусь...», и отлетает по стенкам сознания один неоспоримый, пробивающий череп насквозь факт — он хвалит ее. Впервые искренне доволен ею за все время работы. И у Со Ён не находится подходящих слов для него, чтобы выразить благодарность, а еще по всему телу сквозит горькая обида: что не предложил доработать музыку вместе. Но винить его в этом — как бы ей не хотелось — не могла. Юнги наверняка не понимал, какой сакральный смысл для нее возымела работа над этим треком. А еще вспышками пролетают в голове его взгляд там, на сцене, во время исполнения финального трека с Чонгуком. Все это не складывается в целостную картинку, потому что это не похоже на ее сонбэ, ведь он увлечен своей музыкой, своим делом, заботами о альбоме, но никак не ей. Ей столько хочется спросить у него, но через горло не пролезают такие необходимые ей вопросы, ответы на которые услышать она априори не готова. И даже когда он чуть двигается к ней, по привычке опуская ладонь на плечо и чуть сжимая его, когда тянет к себе и вынуждает подняться с места, чтобы обойти стойку и встать ближе к нему. Даже тогда она не может отреагировать, стоит на месте, смотрит в одну точку позади него, готовая разорваться на атомы от того, сколько всего сосредоточено внутри. Ей бы завыть, уткнувшись ему в грудь, схватить за тонкие кисти и сжать их с той силой, чтобы все сразу понял: сколько всего она ему не договаривает, сколько ежедневно носит в себе и не смеет делиться. Ведь испортить все сейчас, когда он позволил себе быть на толику теплее, живее рядом с ней, она никак не может. - Чего притихла? - Юнги опускает подбородок на ее плечо. - Вы редко хвалите меня, сонбэ, - Со очень хочет вырваться из этого положения, но совершенно точно не может. - Я не знаю, как реагировать. Я благодарна вам, я... - Шш, - он прижимает палец к ее губам и тихо смеется над самым ухом. - Замолчи, пожалуйста. И не порть момент. И что под тем самым «моментом» он именно подразумевал, она не понимала? Глупо пялилась им под ноги, сдерживала слезы, давно скопившиеся в уголках глаз, и продолжала тихо себя ругать. За то, что не до конца честна с ним, а в тот самый момент продолжала думать о разговоре с Намджуном и его предложении. За то, что не могла вести себя с ним иначе, путаясь в нитях собственных сомнений, а еще за то, что позволяла нарушать грань дозволенного. Что его руки, окольцевавшие теперь талию, не могла убрать, что позволила дышать куда-то в затылок, что продолжала стоять здесь, хотя совершенно точно нужно было пойти вернуться на место и отпить еще вина. Лишь бы больше никогда не позволять себе думать, что их отношения тянут ее якорем на дно. Но только давно была привязана к нему, с кем бы там водилась и не чьи бы условия против своей воли принимала, все же Мин Юнги был тем единственным Сириусом — яркой точкой на небосводе ее существования, освещавшей все остальное. И понимание этого грозило еще одной неприятной мыслью: она навязала себе возможное будущее и сотворчество с ним. Ведь, чтобы отречься от Юнги полноценно, ей не нужно было взяться за ум и излечить его (что было бы гораздо эффективнее), ей нужен было следовать на поводу у собственных целей и желаний, которым она могла бы отдавать все то сдерживаемое, что априори не доставалось ему. И гадко стало в миг, за саму себя: за то, что продолжала стоять на месте, на что-то там надеясь, когда бы уже давно могла быть честно и с собой и с ним. - Мы обязательно доработаем ее вместе, Со, - Юнги заметил ее отстраненность. - Я только хотел показать тебе то, как могла бы звучать твоя музыка под моим продюсированием. - Вы серьезно? - Вполне, Со, - он ущипнул ее за кончик носа и повел его в стороны. - Я давно хотел предложить тебе записаться у меня. Вот просто — одной улыбкой и смелым предложением — он развязал один из узлов в ее голове. Дал ей шанс на исполнение «заветной мечты», потому что не мог с ней оставаться равнодушным. Девчонка столько вложила в его собственную карьеру, что игнорировать ее желания казалось невозможным. Да и Юнги дураком никогда не был: знал, что однажды амбиции захлестнут одиночную волю всегда быть подле него, и поэтому решил действовать. - Почему не заговорила со мной об этом раньше? - он позволил ей вернуться на свое место и закинул в рот оливку. - Боялась отвлечь вас от подготовки к презентации. - Глупая, - Юнги рассмеялся столь искренне, чем вызвал недоумение на лице девушки, и поспешил добавить: - Не откладывай себя на потом. Вдруг, выступление прошло бы провально, и я вовсе отказался от музыки на неопределенный срок. Что делала бы в этом случае? - Стукнула бы вас хорошенько по голове, Юнги-ши, - мужчина показательно надул губы. - Не случилось бы этого, ведь мы столько работы вложили в него. А если бы и случилось, нашла бы действенный способ вернуть вас к работе. - Найди такой же на веру в себя, - он отзеркалил ее скрюченную над стойкой позу, двинувшись ближе. - Если не ты, никто, даже я, не смогут убедить тебя двигаться дальше. - Разве смогу совмещать работу на вас и сольное творчество? - Решим это, когда выпустим твой трек и еще несколько, которые тебе нужно будет написать в мое отсутсвие в Токио, - Юнги сощурился, а на его лице была такая гаденькая ухмылка, что Со захотелось стесать ее собственной ладонью, пройдясь ею по щеке. - У меня на это будет несколько дней, Юнги, - она впервые позволила себе фамильярность в его присутствии. - Абсолютно не волнует, Со. Ей больше нечего было сказать ему, кроме нецензурных выражений, грозивших вырваться изо рта, когда он забрал плеер и поднялся с места. - Пойдем, - он протянул руку и кивнул в сторону опустевшей миски, куда она сложила высокую горку кимчи. - Купим тебе немного молока.***
Со Ён исписывается на третий день безостановочного марафона «Напиши хоть что-либо годное, иначе вышвырнут за ненадобностью», - так это прозвучало в ее голове. На деле же, Юнги всего лишь хотел подстегнуть ее и в очередной раз не дать расслабиться. В его воспитательских целях было только подстегнуть Со и задать нужный вектор ее действий. Он не собирался отказываться от своих слов, узнав, что она так и не написала ни строчки в его отсутствие. Но в тайне надеялся, что увидит у себя на рабочей почте, куда он просил присылать готовый к работе материал, хотя бы несколько треков. Пускай — сырых, местами неуверенных, но все же выполненных к сроку. Со писала, закрывшись в своей квартире на несколько дней, писала и ненавидела свои мысли в тот момент. Ей было важно написать честно, не вытягивая слова щупальцами из головы, но внутренний мандраж и страх опозориться с никудышным материалом не давали спокойно выдохнуть. На второй день, когда первый и половина второго трека были готовыми и нуждались в верной аранжировке, она сидела на кухне, развернувшись на высоком стуле к чайнику и пялилась на то, как вода постепенно закипает в нем. В миске был разломлена сухая лапша, посыпанная специями, и только один ее вид отбивал весь аппетит, отсутствующий этим и предидущим днями. Но съесть хоть что-то было жизненно-необходимым. Иначе она свалится со стула прямо здесь, посреди кухни, и пролежит в отключке одному Кришне известно сколько времени. А его-то как раз у нее было критически мало. Подверглась настоящим сомнениям она накануне вечером, когда Юнги неожиданно позвонил ей из самолета и как-то слишком уж хитро глядел на нее через экран смартфона. Она отправила первые два трека еще утром, и сейчас, видя эту гаденькую ухмылку, мечтала узнать о способе, как отправленные письма можно удалить безвозвратно. Он точно послушал их, иначе, как объяснить, почему он спрашивал этим своим лелейным тоном: - Как успехи, Со Ён-и? - и прикладывал кулак к щеке, якобы скучающе разглядывал ее. - Остался еще один, - скрипит зубами и втягивает щеками уже остывший суп. - И чего недовольная такая? - глаза мужчины щурятся и образовывают узкие полумесяцы от улыбки. - Я как-будто из-под палки пишу, - она стучит палочками по поверхности стола, чем вновь веселит его. - Это не смешно. Я не привыкла писать под страхом быть отчитанной. - Кто тебе сказал, что ты будешь отчитана в случае неудачной версии? - С вами и не нужно такого говорить, - Со дует губы и отводит взгляд в сторону. - Во-первых, Со, - он щелкает пальцем по камере, намеренно привлекая ее внимание. - Ты пишешь для себя, а не чтобы мне угодить. А во-вторых, отбрось все сомнения и пиши как пишется. Сама знаешь, аппетит приходит во время еды. Да и в тебе я уверен в тебе. - Легко вам говорить. - Уж не легче, чем тебе, как ты выразилась, «писать из-под палки», - и Юнги не врал. Хвалить ее столь часто совсем не входило в привычку. Со решила не писать ему назло, не писать из-за страха провала, не писать ради успеть за три дня. Она вылила остатки супа в контейнер, плотно закрыла крышку и оставила его в холодильнике. Переносной синтезатор поставила на низкий столик у дивана, нацепила на голову наушники и начала наигрывать мелодии. Слова сами приходили к ней в голову и ложились на нужное звучание — успевай только записывать. Отбросив все ненужное в сторону и наконец-то отключив голову, у нее получилось услышать внутренний голос и историю, которая все это время сидела в голове. Не хотелось быть банальной, но о страхе оказаться самозванкой написать все же решилась. Кто, если не она, обнажит душу перед остальным и окажется в этом действии сильной и честной. Играясь с метафорами и предлагая несколько вариантов звучания, она не заметила, как прошло еще несколько часов. Стрелки на маленьких часах на подоконнике показывали восемь вечера, и от осознания того, что у нее впереди оставалось еще несколько часов на личное время и отдых не могло не радовать. Она думала заказать еду и сходить в ближайший круглосуточный за парой бутылей соджу, как в дверь позвонили. Кряхтя и пытаясь влезть в тапки в теплых толстых носках, она дошла до двери и разглядела в экране домофона хитрющего Чимина с двумя бумажными пакетами в руках. - Я уж думал, забыла про меня, - он смачно припечатал ее губы приветственным поцелуем, ввалился в квартиру и принялся хозяйничать, расставляя коробки с едой на журнальном столике, ходя от кухни до гостиной в поисках рюмочек для саке. Со так и замерла, наблюдая за тем, как Чимин уже разливал напиток по пиалам и раскладывал закуски по широким тарелкам. Раньше он часто приходил к ней в гости, и они могли засесть вот так на половину ночи, занимая друг друга историями о том, что происходит в их жизнях. Но Со Ён уже успела забыть — как это приятно, когда друг без предупреждения мог завалиться к ней в квартиру и взять контроль над ее вечером в свои руки. - Падай давай, - он облизнулся в нетерпении уже схватить палочки и принять за еду. Сильнее только хотел наконец влить в себя целительное саке. - Я смерть как хочу выпить, поесть и узнать, что у тебя нового. - Ты так давно не заходил, - Со приняла из его пальцев пиалу и прислонилась к его, отворачиваясь и отводя взгляд в сторону перед тем как выпить из нее. - Забыла, как это может быть приятно? - Чимин откинулся спиной на диван и захрустел спринг-роллом. - Мгм, - она уже во всю уплетала лапшу, наконец-то ощутив аппетит. - Боже, как вкусно. - Рассказывай давай, - с таким же набитым ртом вторил ей. - Слышал, ты говорила с Намджун-хёном и даже приветливо болтала с Хосоком. - Мне вот интересно, - облизала палочки и ткнула ими под ребра мужчине. - Как до тебя все эти сплетни долетают? - Когда у тебя один очень общительный и харизматичный их поставщик, проблем не возникает, - он точно говорил о Чонгуке. Ну, как же еще. И если с Хосоком все было понятно, то как он узнал о Намджуне? Неужели, и в эту часть ее жизни можно было залезть так просто? - Эй, расслабься, - Чимин заразительно рассмеялся, отмахиваясь от нее. - Намджун сам мне звонил. Переживал, что мог тебя задеть тем разговором. - Значит, ты в курсе, - тот только кивнул и закинул в рот лапши. - Я последовала его совету и поговорила с Юнги. Пока он пребывал в Токио, я работала над еще тремя треками, чтобы показать их ему завтра. Кажется, он предложил мне записываться под его эгидой. - Не вижу счастья в глазах, Со, - он закинул руку ей за спину и развернулся корпусом. - Это же твоя мечта. Разве нет? - Она еще не сбылась, Чимин, - Со набила рот едой, лишь бы больше не продолжать этот разговор. На кон поставила слишком много и до сих пор не была уверена, что сделала правильный выбор. Все же, работать на Юнги и работать над своей музыкой с ним — вещи — не то, что отличающиеся друг от друга, — диаметрально противоположные. Большую часть выпускаемых им треков Со могла оценить, в каких-то из них дорабатывала небольшие фрагменты, но полноценно — от и до — бралась разве что за последнюю работу с Чонгуком. И то — лишь в части звучания. К словам не прикасалась, да и он не позволял. - Смотрю на тебя и думаю, что не сбудется, - Со вновь ткнула его под ребрами, только уже пальцами. - Ну брось, я же шучу. И все же, куда тебе с таким настроением горы сворачивать? Собьешься с пути, когда будешь пересекать одну крупную, извилистую, именуемую Мин Юнги и его дотошность в работе. - Пусть будет как будет, Чим, - она осушила еще одну пиалу и задумалась над словами друга. Что, если он был прав, и от ее обезумевшего желания творить вместе с сонбэ за все эти годы не осталось ничего. Пока самостоятельно работала над музыкой, все чаще думала о том, что ей нравится этот путь. Дорабатывать, докручивать винтики, видеть, как меняется написанное и преобразуется в то, что родилось из-под ее пальцев. Сплетено из мыслей, связано и украшено именно таким образом, как нравится это ей. Да, местами сыро и звучит неуверенно — но это то, что создала ее душа, а опытом и насмотренностью будет обточено до гладкого звучания. - А что касается Хосока, - было начала она, но запнулась об его внимательный взгляд. - И что же там? - лисья ухмылка обнажила верхний ряд зубов. - Ничего, Чимин, - она обиженно нахмурилась, ковыряя ногтем поверхность стола. - Там вообще не о чем говорить. Он странный, и я бы с радостью держалась от него подальше. - Я разговаривал с ним, - она прервала его коротким кивком и вздернутой кверху рукой. - Мне правда не интересно. Есть вещи более важнее, чем импульсивные поступки надменного мудака. - Он может быть импульсивным, а временами и мудаком, но ты всегда можешь дать ему второй шанс. Не то, чтобы я был за, - он втянул щеки и задумчиво посмотрел перед собой. - И все же, он хороший человек. - Хороший-то хороший, - Со крепко задумалась над словами друга. - Да только совершенно не моей масти. Я с ним только по работе и из-за страха, что слить меня может в любой момент. Все же, у него такие связи. - Не станет он этого делать, Со Ён-и, - Чимин разочарованно покачал головой. Жалко ему было и грустно от того, что обернулось все ровно наоборот. Хосок был благородным, по его мнению, человеком, но методы хищника в отношении любых сфер жизни иногда создавали в ней проплешины. Что не залепить было ни пластырем, ни склеить клеем. - Хрен с тобой, - махнул рукой и разлил еще саке. - Пить давай. Это у тебя получается лучше, чем парней обсуждать. Все только в переживания лезешь, а голову отпускать так и не научилась. Ей хотелось возразить ему, привести несколько десятков причин, почему делиться своими сомнениями и переживаниями было важно. Но Чимин, свободный от предрассудков и готовый пуститься в любую авантюру, поддержать бы ее должным образом не сумел. И не потому что не захотел бы, а мыслили они иначе. Были как две разнополярные частицы, которые при всей своей непохожести все равно тянутся друг к другу. Чимин ушел глубоко ночью, когда бутыль саке звякнула о каменную плитку в прихожей и осталась там, потому что Со друга еле вывела из квартиры. А уж с таким-то инструментом он вовсе незаметно и тихо вряд ли смог пройти вдоль множества дверей, не сыграв по перилам любимой мелодии из «Убить Билла». Что то и дело напивалась им, стоило Со Ён поставить ему небольшой кусок своей музыки. По мнению Со, звучало совсем непохоже, но спорить с пьяным Чимином — рыть себе яму, куда погребут заживо неоспоримыми аргументами из категории «И че?». Пока мыла посуду и раскладывала по полочкам, в голове тоже старалась порядок навести. Разносила разговоры последних дней с людьми по папкам, рассортировывала, как придется: на важное, «не знаю, куда деть» и «выкинуть за ненадобностью». Она все думала, стоит ли звонить Намджуну и делиться с ним новостями, ведь пока мало чем могла оспорить его скептическое настроение и предложение обсудить, когда будет какая-то ясность. Все же, пока вопрос висел в воздухе и таранил сомнениями, страхами затылок. Однако сквозная мысль о том, что ей очень уж хочется поделиться с ним новостями, вынудила взять телефон и набрать короткое: Со Ён, 00:15 am: «Мы поговорили»Намджун сэнсэй, 00:25 am:
«Отзываю контракт?:)»
Со Ён, 00:27 am: «А вы бы отозвали?;)»Намджун сэнсэй, 00:28 am:
«Нет. Просто проверял тебя.»
Со Ён, 00:30 am: «;)»Намджун сэнсэй, 00:31 am:
«Как все прошло?»
Со Ён, 00:35 am: «Расскажу при личной встрече. Намджун-ши, вы это специально спланировали. Так ведь?» Со обнаружила себя на пролете между квартирами в ожидании сообщения от мужчины. Она знала Намджуна, как знала и его бескомпромиссные методы. А потому, пускай и купилась поначалу на его условия, где-то глубоко внутри все рецепторами чувствовала, что дело не только пахнет жаренным, но еще и сфабриковано. Ведь сэнсей столько времени внимательно и терпеливо слушал обо всех ее переживаниях, находил нужные слова, из раза в раз помогая найти выход из ситуации. И причин, чтобы теперь обрубить все и действовать методом кнута и пряника найти все также не могла. Да, терпения Намджуна могло пойти по швам и дать трещину, но это было совсем не в его стиле. Ей очень не хотелось подозревать никого, кроме его собственных намерений, но предчувствие, что скреблось по груди и пригревало всякие хитросплетения за ее спиной, мешало мыслить трезво. Со старалась не терять рассудок, смотреть на ситуацию со стороны, измерять ее линейкой здравомыслия, но тот самый комплекс самозванца требовал подтверждения. Ее значимости, таланта, достаточных усердий, за которые ее могли бы выбрать. Она бы с корнями выдернула все сомнения, закопала их в другом саду, поглубже, чтобы проросли чем-то новым, красиво-цветущим и приносящим плоды. А она бы смотрела на эти деревья и любовалась собственным творение, что родилось из недоверия и жажды окружить себя чем-то изящным и красивым. Телефон пропиликал над самым ухом, когда она, задумавшись, уставилась на горящие вдалеке огни высоток. На главном экране наконец-то всплыл ответ от Намджуна:Намджун сэнсэй, 00:36 am:
«Раскажу при личной встрече:)»
- Жук изворотливый, - промычала куда-то в кружку и перегнулась через перила, разглядывая листву на пышных кронах и вновь убеждаясь, что он-то как раз мог продумать все на несколько шагов.