Опоздание с последствиями

Тоска подкралась незаметно, вцепившись в горло мертвой хваткой. Сидя за рабочим столом в медблоке, девушка рассеянно помешивала ложечкой давно остывший кофе, в то время как отсутствующий взор ее пассивно исследовал противоположную стену, словно силясь пронзить пространство и время, заглянуть туда, куда так болезненно тянулась душа. Семья. Сгибаясь под тяжестью работы, ученая старалась не думать об оставленных на Земле родителях, но время от времени грусть все же одерживала верх, сжимая сердце холодными беспощадными пальцами, спазмом стискивая горло и заставляя плакать на ровном месте, словно маленькая девочка. Как сегодня, например. Утро вроде бы началось как обычно, и ничего не предвещало беды, когда взгляд вдруг упал на совместное фото в рамочке на столе и… Прорвало. Проснувшись в стальной коробке посреди бесконечных пандорских джунглей – за четыре с половиной года от родной планеты, девушка с устрашающей ясностью осознала собственное одиночество. До общего подъема и, соответственно, до завтрака оставалось еще около получаса, так что ничто не мешало придаваться унынию, сталкивая себя дальше в эмоциональную пропасть. Завтрак… Если так можно назвать то, что каждый день ожидало их в столовой в стандартной посуде корпорации – высокопитательные полуфабрикаты, призванные по большей части поддерживать эффективное функционирование человеческого (и не только) организма, но не более. Ни вкуса, ни запаха. Ни-че-го. На Плацдарме дела, конечно, обстояли получше – руководство RDA отдавало себе отчет, что лишение подобного характера в и без того суровых условиях могло стать для людей последней каплей. А потому питались солдаты и прочие сотрудники сытно, вкусно и разнообразно, благодаря умению бригады специально выписанных с Земли поваров. Но до новых точек на карте цивилизация, увы, пока не дошла, так что не оставалось ничего, как распаковывать очередной сухпаек от которых, если честно, уже начинало подташнивать. Сегодня ученая и вовсе отказалась от еды, ограничившись лишь черным кофе, так в итоге и оставшимся стыть в кружке. Воспоминания унесли ее далеко от Пандоры, вызывая перед внутренним взором картины давно ушедшего, счастливого прошлого. Выходной, утро, мама готовит блинчики. Она заглянула в гости и теперь сидит рядом за столом, намазывая каждый следующий надетым на вилку кусочком масла, а вторую порцию обильно поливая домашним вареньем. Они болтают обо всем на свете, сплетничают и смеются. Время от времени на кухню «под важным предлогом» заглядывает папа, чтобы невзначай стащить несколько блинчиков, пока мама отвлеклась. Так незатейливо. Так просто. Так… недосягаемо. Теперь. Ведь чего стоят все сообщения и видеозвонки вместе взятые, когда не можешь прикоснуться, обнять, прижать к себе или уткнуться лицом в родное плечо? Не можешь сходить в парк, прогуляться по «вашим» местам, а вечером просто посидеть у телевизора за любимой передачей? Посмеяться. Поговорить. Помолчать. Такие моменты кажутся неважными – рутиной, повторяющейся изо дня в день. На них не обращаешь внимание, пропуская мимо глаз и ушей, и начинаешь ценить лишь, когда становится слишком поздно. Когда они вдруг исчезают из твоей жизни, превращаясь в воспоминания. Болезненные, но такие... Светлые. Сама виновата – скажут одни. И будут правы. Зачем поступала на работу в RDA, зачем подавала заявку на Пандору? Могла бы все время оставаться дома и готовить блинчики хоть каждый день, а вечером гулять по парку или смотреть очередное бестолковое ток-шоу. И все были бы счастливы. Или нет? Деньги. Корпорация платила хорошо, а тратиться на Плацдарме возможностей не предоставлялось, так что средства ее как и у большинства сотрудников просто копились на счету, дожидаясь окончания контракта. Должны были копиться – еще до отлета ученая написала заявление о том, чтобы жалование ее большей частью пересылали прямо на Землю. Родители все еще не утратили работоспособности и вполне могли себя обеспечивать, но постепенно входили в тот возраст, когда волей-неволей начинаешь задумываться о пенсии – ее размере, а также связанных с ним ограничениях. Подписывая контракт с корпорацией, ученая стремилась избавить родителей от необходимости продолжать работу – они достаточно вкалывали в жизни, пусть поживут в свое удовольствие. И ни разу по-настоящему не пожалела о принятом решении, просто… Порой тоска накатывала слишком уж сильно, а одиночество становилось невыносимым – не спасали даже самые сильные антидепрессанты. Ведь на базе у нее практически не было друзей. Кроме Полковника… – Кексик, собирайся, – Куоритч переступил порог одновременно со стуком, на ходу приветствуя кивком. – Сегодня работаем в «поле». Точно. Он ведь ещё вчера упоминал о том, что планирует, наконец, установить у озера фильтрующий механизм – прокладку труб завершили несколько дней назад, заполнив систему неочищенной водой, дабы проверить на прочность. Судя по всему, первый запуск прошел успешно, так что настало время полноценного ввода в эксплуатацию. – А чтобы настроить все правильно, – сказал тогда Куоритч, – мне потребуются точные данные. Другими словами, ученой предстояло провести ряд стандартных анализов, исследовав состав воды на предмет содержания различных примесей и других потенциально опасных веществ, чтобы предоставить Полковнику отправную точку для калибровки механизма, в случае промаха способного унести жизни всего отряда. А она так некстати расклеилась. Соберись! – Слушаюсь, сэр. Сделав усилие, девушка постаралась придать голосу деловой твердости, попутно для отвода глаз шурша попавшимися под руку бумагами, что не ускользнуло от внимания Куоритча. – Не понял. Приблизившись, Полковник слегка наклонился, показательно ища её взгляда, но девушка нарочно избегала зрительного контакта. Устав играть в прятки, реком мягко прикоснулся к ее подбородку, вынудив смотреть себе в глаза. – Что случилось, милая? – Ничего, Майлз, – дернув головой, она попыталась вырваться, в чем предсказуемо не преуспела. – Все хорошо, правда. – Что. Случилось? Из груди его на выдохе вырвался тихий рык, а верхняя губа слегка дрогнула, обнажая клыки. Прикосновение все ещё не причиняло дискомфорта, но хватка сделалась жестче. Ощутимее. И без того мокрый, взгляд девушки вдруг заблестел под напором плохо сдерживаемых эмоций, а уголки губ предательски задолжали. – Так. Выпустив ее, Куоритч придвинул свободный стул и, развернув его на сто восемьдесят градусов, оперся руками о спинку. – Выкладывай, это приказ. И она подчинилась, поведав все, что наболело на душе за последние несколько месяцев. Про тоску по дому. Про одиночество. Про родителей. Куоритч слушал молча, не выспрашивая и не перебивая. Единственным, что сигнализировало о неусыпном внимании, оказался хвост, мерно ходивший из стороны в сторону, но сбивавшийся с ритма при особо жалобных всхлипах, словно душевные страдания собеседницы причиняли рекому физическую боль. Полковник не умел утешать, не знал красивых слов. А потому сделал то единственное, что считал правильным: дождался, пока учёная окончательно выговорится, а затем придвинулся ближе, широко раскрывая объятия. – Иди сюда. Подавшись вперед, девушка благодарно прильнула к нему, прячась от внешнего мира в кольце надежных рук, лицом зарываясь в складки форменной рубахи. Ладони его аккуратно сомкнулись на ее спине и плечах, поддерживая и привлекая ближе – ровно настолько, чтобы не перейти границу дозволенного, словно говоря: «Все хорошо». «Я здесь». «Я рядом». Некоторое время просидели в тишине, пока ученая окончательно не успокоилась, а сбившееся дыхание ее не выровнялось вновь, сигнализируя о том, что кризис пройден – срыв постепенно отступал, утрачивая над ее душой свою разрушительную власть. – Вот так, – склонившись, Куоритч легонько чмокнул ее в макушку. – А эту дрянь выбрось. Подобрав со стола железную коробочку с таблетками, он прицельным броском отправил ее прямо в мусорку. – И не вздумай больше глотать эту гадость, поняла? – Спасибо, Майлз, – мягко отстранившись, она покачала головой, словно стыдясь собственной слабости. – Не знаю, что на меня нашло. – Бывает, – отмахнулся он, поднимаясь. – Но увольнительную не дам, – добавил уже более серьезно, вновь переключаясь на рабочие вопросы. – Фильтры нужны позарез, так что придется собраться, Кексик. Куоритч лгал. Запасов воды даже по самым расточительным расчетам без проблем хватало до следующего снабжения, но работа – лучшее лекарство от хандры. Занимает руки и голову, перенаправляя мысли в продуктивное русло и не оставляя времени на сторонние терзания. Блестящий психологический приём и на сей раз сработал безотказно: ничего не заподозрив, девушка промокнула глаза уголком халата и даже смогла улыбнуться. – Слушаюсь, сэр. * На сей раз Капкейк остался не у дел: фильтрующий механизм, несмотря на продвинутость RDA-технологий, оказался достаточно габаритным, так что с Плацдарма прислали транспортный шаттл, а Куоритчу пришлось лететь рядом с пилотом, дабы направлять того в условиях постоянно сбоивших в данной местности навигационных систем. Все остальные рекомы отправились на место «своим ходом», но ни один из икранов больше не признавал «лишнего» пассажира, так что ученая разместилась в пассажирском отсеке, заодно одним глазом присматривая за дорогостоящим оборудованием. Прибыв на место, Полковник отпустил пилота сразу же после разгрузки, велев вернуться к вечеру – шаттл занимал слишком много свободного пространства, мешая передвижению, а также лишая рекомов кругового обзора, чем играл на руку на´ви – вздумай те вдруг напасть. Получив отмашку, пилот тут же увел машину в воздух, крайне скоро превратившись в точку на горизонте, а через мгновение исчезла и она. Первые несколько часов ученая тихонько сидела в сторонке, стараясь не путаться под ногами и по привычке собирая приглянувшиеся образцы в портативный бокс, дабы по возвращении в лабораторию заняться ими более детально. Когда же рекомы закончили с установкой механизма, настал и ее черед: раздевшись до гидрокостюма (входившего в стандартную экипировку ксенобиологов на случай «водных» исследований и прилегавшего к телу, словно вторая кожа), девушка поправила маску, а затем шагнула в воду, зайдя сперва по щиколотку, затем – по колено. Состав на разной глубине мог отличаться, а посему она продолжила забор проб, двигаясь вдоль берега и постепенно отдаляясь, но все еще оставаясь в поле видимости – дно уходило из-под ног постепенно, обеспечивая относительно пологий спуск. Сканеры, кстати, показали полное отсутствие в водоеме разумно-агрессивной флоры и фауны, так что опасаться за свою жизнь для разнообразия не приходилось – ученая двигалась уверенно, то и дело нащупывая ступней неровности песчаной почвы, мелкие водоросли, скопления планктона... Который, кстати, тоже нужно будет отфильтровывать. Мысленно поставив галочку напротив органики, девушка развернулась в обратный путь, на ходу закупоривая герметичный непромокаемый контейнер. Возвращаясь к месту высадки, отметила на берегу некоторое оживление: рекомы один за другим запрыгивали на икранов, судя по всему, готовясь к очередному внеплановому вылету. Прислушавшись, ученая сумела понять, что, пока она собирала образцы, с аванпоста поступил сигнал тревоги: дежурные заметили странную активность к северо-востоку, похожую на передвижение вражеской диверсионной группы, так что отряд теперь отправлялся разобраться что к чему – под предводительством Уэнфлита, ибо ключи безопасности к программному обеспечению фильтра превышали уровень допуска всех присутствующих за исключением Полковника, которому и пришлось остаться. Получив «добро», военные почти синхронно взмыли в воздух, радуясь про себя возможности развеяться, а не скучать рядом с мудреным оборудованием в ожидании, пока то, наконец, заработает, как следует. – Летите-летите, – усмехнулся Полковник, от чьего внимания не ускользнула некоторая поспешность подчиненных. – Мы здесь и сами разберемся. К тому же, много ли нужно человек (или рекомов), чтобы откалибровать сверхточный высокочувствительный агрегат? Скорее наоборот. Вызвав из-под металлической обшивки настраиваемую панель с помощью секретного кода, Куоритч жестом подозвал ученую ближе, указывая на многочисленные поля для заполнения: – Твой ход, Кексик. Что там по вводным? Работа спорилась. Отсутствие «лишних» только сыграло на руку, обеспечив занятым необходимый уровень концентрации, а также отсутствие отвлекающих факторов, так что несколько часов спустя фильтр уже довольно гудел, поглощая первую порцию «запрещенных» веществ. – Справились даже раньше, чем я рассчитывал, – взглянув на часы, покачал головой Полковник. – Придется ждать. Ведь из-за помех сигнал коммуникатора не пробьется дальше нескольких метров – отосланный пилот прибудет точно в назначенное время, не раньше и не позже. Увлеченный работой, Куоритч только сейчас заметил, насколько взмок: майка прилипла к телу, а по лицу, рукам и спине то и дело скатывались струйки пота. – Ну и духота, – проведя ладонью по взмыленной шее, он бросил на ученую вопросительный взгляд. – Как насчёт освежиться? И, не дожидаясь ответа, направился к воде, на ходу стягивая майку. Затем щелкнула пряжка брюк, под которыми (к счастью) обнаружились спортивные шорты, в которых реком нередко щеголял в спортзале. По инерции отведя взгляд, девушка тут же заставила себя вновь смотреть прямо – чего она там не видела?! Особенно после всех медосмотров вместе взятых. Да и сама она чувствовала удушающую необходимость вновь окунуться в освежающие воды – недавно насквозь промокший, гидрокостюм успел высохнуть прямо на теле, наглядно демонстрируя зашкаливавшую температуру окружающей среды. Жаркий воздух и вовсе застыл под кронами деревьев словно под куполом, по ощущениям с каждой минутой нагреваясь все сильнее. – Я только «за». Решительность ее, однако, дала трещину, стоило повторно зайти по щиколотку. Бррр. Вода вдруг показалась значительно холоднее, чем в прошлый раз – на контрасте с разгоряченным телом. – Давай, Кексик, смелее! Куоритч, секунду назад с разбегу нырнувший с головой, подплыл совсем близко, резким движением направляя в ее сторону фонтан брызг. – Эй! Нечестно! – Давай-давай, – брызги полетели повторно, – а то так и будешь стоять до прилета шаттла. Что ж, вызов принят. Забежав чуть выше колен, девушка проворно распласталась на мелководье, бросив затем на Полковника торжествующий взгляд, дескать мол, больше не достанешь. В ответ хлестнула метко направленная струя, заливая глаза, нос, рот, а также практически накрывая с головой. – Кексик? – Полковник мощным гребком двинулся навстречу, подозревая, что не рассчитал силу. – Все в порядке? Подпустив поближе, девушка окатила его веером брызг, а затем отпрянула, звонко смеясь коварной уловке. Некоторое время двое дурачились, как дети, постепенно набирая глубину, и, несмотря на то, что реком (естественно) поддавался, оба получали неподдельное удовольствие от процесса. Прожив у моря всю сознательную жизнь, ученая неплохо плавала, а также могла сносно задерживать дыхание, что, однако, ни в какое сравнение не шло со способностями рекома-морпеха, преодолевавшего под водой огромные расстояния. Нырнув в одном месте, он появлялся на поверхности совершенно в другом, заставляя ее изрядно волноваться – вот и сейчас, оставался под зеркальной гладью намного дольше положенного, в то время как голову ее невольно посещали всякие непрошеные мысли. – Майлз! – позвала, когда ожидание откровенно затянулось. – Майлз, не смешно! И, словно откликаясь на зов, он возник совсем рядом – нахально усмехаясь, словно мальчишка удавшейся проделке, и одновременно уворачиваясь от в шутку занесенной ладони. Лица их разделяло всего лишь несколько сантиметров, и девушка невольно залюбовалась: губы рекома озаряла задорная улыбка, а глаза сияли тем особенным редким светом, как в минуты полного, но редкого счастья. Такой искренний, такой живой, такой... Настоящий. Судя по всему, «оригинал» в свое время любил купаться в земных водоемах – иначе чем еще объяснить столь непритворное удовольствие? – Здорово, правда? – проведя рукой по коротко остриженным волосам, Куоритч резким движением стряхнул с них воду. Правда. – Когда я была маленькой, мы с родителями жили у моря, – улыбнулась ученая, на мгновение вновь очутившись в прошлом. – Летом папа часто брал меня на плечи, а потом подбрасывал, как с вышки. – Так в чем проблема? – усмехнулся реком. – Давай повторим, – и прежде, чем девушка успела опомниться, он усадил ее себе на шею, не обращая внимания на громкий, вперемешку со смехом, протест. – Отставить визги! – рыкнул беззлобно, протягивая руки наверх. – Хватайся и становись во весь рост. Не бойся, тебе понравится. И оказался прав. Едва ученая вынырнула на поверхность после первого «броска», как тут же потребовала повторить – и не раз. Счастливый смех ее музыкой отдавался в ушах рекома, улыбка радовала глаз, а преобразившееся лицо ничем не напоминало об утреннем происшествии. Контраст получался поразительным. Да и сам Куоритч, чего греха таить, развлекался от души – «оригинал» в свое время неплохо плавал, в юношестве нередко устраивая заплывы наперегонки со сверстниками. Сейчас же соревнований по понятным причинам устраивать не стали, в спокойном темпе сплавав до середины озера и обратно. И еще раз. И еще. Казалось, ничто не сможет омрачить приподнятого настроения – пока не пришла пора отправляться в обратный путь. Заблаговременно выбравшись и даже успев слегка обсохнуть, двое стали готовиться к прибытию шаттла, который, однако, появляться не спешил. Обычно пилоты прилетали слегка раньше назначенного времени – с погрешностью на погрузку и прочие технические моменты, но на сей раз небо оставалось пустым – даже пять минут спустя. И десять. И полчаса. Коммуникатор стабильно передавал помехи, так что осведомиться о причине задержки возможности не представлялось. Куоритч расхаживал по посадочной площадке, словно тигр в клетке, хлеща хвостом по голенищам сапог и то и дело поглядывая ввысь. Выражение лица его не предвещало для провинившегося ничего хорошего, сигнализируя о том, что тому – буде на то неуважительная причина – за опоздание светят крупные неприятности. А пока… Делать нечего, приходилось извлекать из ситуации хоть что-то положительное. Поесть, например. Всухомятку, конечно, не так вкусно, но костёр мог привлечь внимание случайных на´ви, хотя территория и считалась относительно безопасной. Кто знает. Будь Куоритч один, он бы так не осторожничал, но не желал подвергать опасности жизнь спутницы. Так и сидели рядом, прислонившись спинами к столу гигантского дерева, наблюдая за просыпающейся в сумерках ночной растительностью. То тут, то там вспыхивали новые огоньки, пока окружающая среда не превратилась в море мерцающих люминесцентных огней. – Красиво, правда? – Красиво, – невольно согласился Полковник, на мгновение запамятовав, что на самом деле думал о Пандоре и обо всех её обитателях вместе взятых. Только холодно. Поежившись, ученая обхватила себя за плечи – температура к ночи значительно снижалась, но врождённая и отличная от человеческой терморегуляция на´ви позволяла им с лёгкостью справляться с данной проблемой – как и аватарам. И рекомам тоже. Полковник и вовсе не проявлял признаков беспокойства, а от тела его исходило манящее тепло, как от огромной урчащей печки. Внезапно девушка ощутила острое желание прильнуть поближе, чтобы хоть на мгновение избавиться от бегавших по всему телу мурашек или… Не только за этим? Она не закончила мысль. – Замёрзла? – крепкая рука легла ей на плечи, ненавязчиво привлекая ближе, но оставляя возможность вывернуться, если пожелает. – Иди сюда, погрею. Он что, мысли читает? Хотя… какая разница?! С благодарностью приняв приглашение, ученая удобно расположилась под боком рекома, пристроив голову на его широкой груди. – Спи, – раздался над самым ухом его шёпот. – Я покараулю. Будь на месте Куоритча кто-нибудь другой, она не стала бы вести себя столь беспечно, так и не сумев расслабиться окончательно, но, слушая мощное размеренное сердцебиение, даже не заметила, как провалилась в сон. Проснулась от странного ощущения, что на нее смотрят, но, оглядевшись вокруг, не обнаружила ничего подозрительного. Куоритч дремал рядом, даже во сне крепко прижимая её к себе – рука его все еще покоилась на её талии, мягким нажатием удерживая на месте. Часы на его запястье продолжали отсчитывать время, сообщая, что пилот опаздывает уже на более, чем четыре часа. Судя по всему, усталость взяла свое, сморив Полковника после восемнадцатичасового рабочего дня, но даже так реком не отключился полностью: чувствительные уши его то и дело вздрагивали, улавливая далёкие, но неопасные звуки леса. Морпех спал чутко, готовый в любой момент отразить возможную опасность. Спугнутый сон больше не шёл и, осторожно поерзав, девушка, наконец, умудрилась сесть так, чтобы не разбудить рекома, но хватка его все равно чуть усилилась, словно проверяя, на месте ли она. Убедившись, что учёная по-прежнему рядом, Куоритч продолжил дремать, повернув голову на бок, лицом к ней. Грудь его вздымалась ровно, а уникальный рисунок на коже светился мягким спокойным светом, придавая знакомым чертам оттенок таинственности и заставляя любоваться, словно в первый раз. Красивый. Мысль сформировалась прежде, чем девушка успела подумать – скорее всего сказалось совместное времяпровождение, а также общая, располагающая к близости и настраивающая на романтический лад атмосфера. Что-то словно подталкивало вперед, тянуло, словно магнитом. Не понимая до конца, что делает, ученая протянула руку, осторожно коснувшись мерцающих точек на лбу, отозвавшихся яркими вспышками, потом провела кончиками пальцев по скулам и волевому подбородку, дотронулась подушечками до губ. Интересно, какие они на вкус?... Тряхнув головой, она попыталась избавиться от навязчивой идеи, но внутренний голос шептал настойчиво, надавливая на правильные точки. В конце концов, девушка сдалась и, повинуясь внезапному порыву, подалась вперед, дабы сделать то, на что никогда не решилась бы «напрямую», от чего не могла отделаться и о чем подсознательно мечтала с тех самых пор, как увидела тот сон. Невероятный, странный, но такой... Приятный. Тот, в котором Куоритч целовал ее – мягко, нежно, но в то же время настойчиво и властно. Как свою женщину. Проснувшись в то утро со слегка припухшими губами (наверняка кусала во сне), она впервые серьезно задумалась о том, что на самом деле испытывает к Полковнику. Дружбу? Безусловно. Привязанность? Да – но вот только ли приятельскую?... Лица их теперь находились совсем близко и, глядя на рекома, девушка решилась. Прикрыв глаза, мягко коснулась его губ своими – почти невесомо, чтобы не разбудить. – С ума сошла?! – зазвенело в голове. – Остановись, пока не поздно! Но она не хотела. Полностью растворяясь в новых ощущениях и совершенно не думая о последствиях – впервые в жизни. Глас рассудка мерк перед разнообразием вспыхнувших в груди эмоций, теплом разливавшихся по телу и… внезапно требовавших большего. Девушка не могла сказать, какие чувства испытывает к Куоритчу – ровно до сегодняшнего дня. Теперь же, целуя спящего рекома, она вдруг нашла ответ. Любовь.