Времена грёз 3 том

Пол и гладкие замковые стены настолько неожиданно прервали моё мимолетное парение в невесомости где-то в пронзительной вышине неба, что новообретенный вес болезненно ударил по ногам, вынудив меня распластаться на сером каменном полу портальной комнаты. Колени спас лишь толстый теплый плащ, доставшийся от Анари, плотно сбитый мех будто матрасик смягчил падение и закрыл голову бездонным капюшоном, заботливо отделив от восставшей вокруг действительности. Крайне надеюсь, что я действительно попала в Академию, а не в управление Каина. Я, конечно, доверяю Авелю, но с него сталось бы подставить и отправить меня к папеньке по старым добрым Целестинским порядкам. — Нас не предупреждали о гостях. Строгий, пусть и дрожащий голос прозвучал перед носом угрожающе, но знакомо. Братец показался совсем взрослым. Из-под мехового края показалось короткое лезвие клинка, совсем похожего на то, что должен носить с собой другой мальчишка. Пальцы выпачканы в чернилах, рука тверда, но уверенности в ней не чувствовалось. В голове шевельнулась дурная идея взять и вот как есть поймать этого пацана в объятья, чтобы даже пикнуть не успел, но… я сейчас явно не в форме и не в той ситуации, где смогу увернуться от ножа. Скинув капюшон, я села на колени и подставила лицо свету льющемуся из окна. На миг это даже ослепило, возможно, даже не только меня, потому что прозрев, я успела заметить, как Гани трет свои глаза. — Не верю… быть того не может… Софи? Финка? — Скучал по мне? — Боги… Бо-оги-и… ты жива! Выронив оружие, он бросился мне навстречу, совершенно по-детски обняв за шею и опустившись на пол, словно сами руки просили подтверждения увиденному. За годы, пока меня не было, мальчишка еще немного вымахал, больше всего, конечно, в ширине плеч, или мне так показалось, потому что непонятый обществом поэт наконец-то перестал сутулиться. Теперь он выглядел как истинный джентельмен, денди, готова поклясться, перед ним пало немало сердец в надежде на ответную симпатию. — Столько времени прошло, столько лет, я боялся верить… боялся, что ты всё это время ждала помощи. — Мне едва ли кто-то смог бы помочь, разве только еще одна моя копия. — Да где ж найдется еще одна такая бессмертная магичка. Софи, я так рад, так счастлив, ты не представляешь… — впервые отпустив меня и отстранившись, он вновь внимательно осмотрел лицо, нахмурив брови почти так же, как дядя. — Мне кажется, или на тебе больше шрамов? Улыбнувшись Ганиму, я не преминула аккуратно ущипнуть его за щеку, невольно стирая тревогу во взгляде по осеннему серых глаз. Радость в груди была настолько долгожданной, настолько пьянящей, что отчаянно хотелось дурить, тискать этого угрюмого академиста и защекотать до икоты. Прошедшие во сне года создавали впечатление, будто я всего на какой-то дурацкий месяц пропала из дома и теперь искренне недоумеваю, отчего меня встречают как ожившую покойницу. — Не без этого. На пути было немало особенных королевских вещиц, начиная от укусов и заканчивая ограничителем. — Ограничитель? На тебе? Откуда? Неужели это всё-таки Авель… — Нет-нет-нет, он тут не при чем. Точнее при чем, но не так, как может показаться. Пирожочек, ты не против немного перекусить? Я с утра в делах и толком еще не ела, а сутки назад даже подняться с постели не могла. — Да-да, конечно, давай я тебе помогу. Подорвавшись на ноги, брат подхватил меня за талию и с неожиданной легкостью помог встать на ноги. То ли на меня так плохо повлияла жизнь в Целестии, то ли Гани перестал пропускать уроки физподготовки в Академии. В любом случае мне стоило привести себя в порядок, пока вновь не хватит сил дать оплеуху очередному сомнительному типу. Иначе так и до Зара не доберусь. Съест какая-нибудь тварь по дороге. — Потом расскажу тебе всё по порядку, а пока молю, пошли кого-нибудь за Элеем, или поедем к нему сами, мне очень нужно с ним встретиться и поговорить. — Я пошлю помощницу, его привезут. Элей сейчас как раз в Аркхеме, на Храм сил нет, так что он поселился неподалеку и живет под присмотром местной ведьмы. Она не дает старику опустить руки и делает тоники для здоровья. Не знаю, что бы я делал без этой дамочки. В сознании вспышкой ярого недовольства пронеслись чувства Ньярла. Поддержав его, я позволила себе пригрозить Гани пальцем. — «Старику», какое неуважение, не так уж он и стар. Отвернувшись, брат скрыл едва мелькнувшую грустную улыбку и мягко потянул за собой, невольно огладив шрамы на ладони. Готова поспорить, ему не терпелось понять, как много во мне изменилось и какая история скрывается за каждой новой отметиной, будь то обод на шее или следы использования Ненависти. — Софи, ты просто очень долго отсутствовала, да и… Элей правда очень долго живет без… без подпитки? — Подержишь, пока я буду давать ему кровь? — Не думаю, что это понадобится. Ответ Гани слегка приглушил мою разыгравшуюся веселость. В голову непременно полезли плохие, совсем нерадостные мысли о состоянии уже бывшего главы церкви в Сомне. Ждет ли он меня до сих пор? Верит ли в возвращение? Раньше его хотя бы занимала работа, а теперь… Лишь бы не было поздно повернуть время вспять и дать одинокому «старику» еще хотя бы год форы, пока не вернется Ньярл, пока не получится вернуть всё на свои места. Стоит ли ему вообще рассказывать, что именно я собираюсь совершить, освободив Мундуса? Белый отпечаток чужой маги неприятно кольнул запястье. Элей должен знать, что у тебя есть важная цель, из-за которой ты вновь покинешь его. А вдруг это будет ложная надежда? Вдруг у меня ничего не выйдет, и я погибну в дороге, оставив нашего друга год за годом жить в ожидании чуда? Это лучше, чем вовсе лишить его надежды. Наш путь опасен, это правда, и у нас крайне могущественный враг, но прежде всего мы обязаны подумать о близких. Когда ты дашь Элеосу кровь, у него будут силы, чтобы вновь молиться о нашем благополучии, чтобы верить в нас и поддерживать этой верой себя. Не так важно завершиться ли наше путешествие удачно или наоборот, важнее то, что в нашем друге вновь зажжется упрямое пламя жизни. А мы, к слову, еще ни разу не уходили навсегда. Даже неожиданно услышать от тебя настолько жизнеутверждающий спич. Обычно наши предположения колеблются от погибнем до выживем, но будем об этом жалеть. Судьба, провидение или что-то иное дали нам шанс, которого нет ни у кого в мире, даже у Альхазреда, и это после того как ты уже сделала совершенно невозможные вещи. Не везде и не всегда. Плод Каро остался. Мелочи, ты за десятилетие уничтожила куда больше проблем, чем я за три сотни. Строго говоря, ты часть этих бед создал. Софи, я стараюсь тебя поддержать, имей совесть не припоминать мне старые ошибки. Изо всех сил сдержав ухмылку, я вынырнула из собственных мыслей, вновь обращая внимание на брата. Мы преодолели уже немалую часть главного корпуса Академии лавируя в просторных, тихих коридорах, пока ученики послушно скрывались в кабинетах под строгим надзором преподавателей. Над нашими головами пролетали арки с аккуратными узорами, в холлах появилось больше скульптур, одни были сделаны на заказ, изображали мифических созданий, философов и литераторов, вторые любовно привезены из развалин Храма, их Ньярл признавал как свои работы, так и учеников, а третьи из гипса, самые неожиданные, собрались в отдельную галерею в главном зале. Конечно не сравнимые с изваяниями мастеров, но тоже крайне симпатичные, созданные руками академистов, немного освоивших азы этого искусства. Изящные руки, застывшие танцем в воздухе, бюст, повторяющий мимику и черты Лилит из столицы, маленькая копия одной из муз, застывшей у театра. Ньярл, твое дело живет, ты только представь, кто-то учится ориентируясь на твой труд. Даже теперь ты для кого-то наставник. Я вижу, вижу… Хотел бы я встретить того, кто это создал и как. Нет ничего более завораживающего, чем работа мастера, постепенно создающего красоту из камня или куска глины. — Софи! Софи! Новый голос разнесся по главному залу так громко, что игнорировать его не получилось бы при всем желании, хотя тон был мне совсем незнаком, и владельца я бы не узнала даже с десятой попытки. Остановившись в шаге от выхода, я с некоторым удивлением посмотрела сначала на притихшего брата, а затем на белокурого юнца бегущего нам вслед. Полы черного шерстяного кейпа метались из стороны в сторону, будто крылья, золотые узоры на ткани были обильны и витиеваты, как принято у последних курсов Академии. Присмотревшись, я дала бы лет восемнадцать этому пареньку и с толикой опасения для себя констатировала, что не помню никого подходящего по возрасту. — Софи! Софи, ты вернулась! Ощущая смутные сомнения, я хотела было уточнить у Гани, что происходит, но незнакомец, даже не попытавшись затормозить и остановиться, вдруг оказался совсем рядом и, поймав меня в объятья, оторвал от пола, закружив по холлу со звонким смехом. Испуганно вцепившись в чужие плечи, я чуть было не прикусила язык от неожиданности. Парень хохотал так, словно на его глазах случилось величайшее чудо всех времен. Видя его неподдельную радость и раскрасневшееся лицо, я растерялась еще больше. — Ты… Не помню никого, кто мог быть так счастлив от встречи со мной. Наконец вмешавшись, брат попытался остановить незнакомца. — Марк! Марк, прошу отпусти ее, Софи только из портала и у нее еще слабое здоровье. В столице море вышло из берегов, ты слышал? — Марк?! Погодите, он был совсем не таким… и не таким дерзким. Боги! Это же теперь совсем здоровый лось. Увернувшись от рук Гани, целестинский принц с довольным видом отскочил к окну и, поставив на пол, навис надо мной, глядя так, словно стоит моргнуть, и я снова исчезну на десяток лет. Пока я куковала в стазисе, он стал выше меня, сумасшедше красивый, особенно по меркам светлых и едва похожий на Авеля. Сколько не смотри, а от матери он взял больше. Странное дело, ведь тот же Натаниэль получился чуть ли не копией Каина. — Да что мне эта столица, главное, Софи вновь здесь. Я правда думал, будто не увижу тебя, тот день до сих пор в кошмарах снится. — Как же ты вырос. — Везде, честное слово, остальное могу потом показать. — Какой же ты пошляк… Широко улыбнувшись, он протянул ладонь и коснулся моего шрама на щеке. Отпрянув, я сделала шаг назад, пытаясь увеличить между нами расстояние. — Тебя здесь совсем не воспитывали? — Совсем, надеюсь, ты теперь позаботишься об этом. — Марк… — Тысячу лет не слышал свое имя из этих уст. Ты можешь повторить? Открыв было рот, я едва не отчитала наглеца, но вовремя придержала мысль. Ругаться бессмысленно. Принц в отрыве от семьи и нянек среди взрослеющих сверстников стал совсем другим, и, вероятно он даже не понимает, как реагировать на мое возвращение. Я сама сейчас совершенно сбита с толку. — Послушай у нас есть еще дела. — У тебя всегда есть дела, сколько помню, ты всё время была в работе, и даже это место… ты уделишь мне время? Хотя бы немного, прежде чем снова исчезнешь в руках кого-нибудь чудовища? Это были непростые десять лет осознания того, что ты, вероятно, погибла из-за меня. В его словах я, к сожалению, почувствовала толику собственной оплошности. Тяжело представить, какой меня видел маленький Марк и кем я была для него. Для меня он сам всё еще избалованный, но смышленый мальчишка. Я упустила что-то важное в прошлом. — Неужели ты себя винил? — А как же иначе? Изменившись в лице, принц отвел взгляд, пряча что-то такое в глазах, от чего сердце невольно сжалось. Кажется, теперь я понимаю, о чем говорил Авель, и что на самом деле скрывается за наигранной дерзостью. Воспользовавшись моментом, Марк наклонился и вновь поймал меня в объятья, носа коснулся дорогой одеколон. Ткань кейпа чуть покалывала щеки. Несмотря на недостаток времени, мне не хотелось торопить принца, язык не поворачивался отвергнуть. Весь мир требовал, чтобы я бежала по своим делам, тянул невидимыми обязательствами дальше-дальше вперед, вынуждая быстро забывать тех, кому оказывается была безумно дорога. И сколько таких людей осталось позади? Может, я всё же могу уделить хотя бы пару минут? Хотя даже это звучит жалко и постыдно после стольких лет разлуки. По-хорошему мне каждому стоило уделить день перед новым отъездом, но это просто неприличная роскошь. Заметив моё смятение, Гани попробовал вмешаться. — Марк, пожалуйста, оставь нас. Вы позже можете пообщаться. — Отпущу ее только после пары-тройки синяков и вырезанного ножом имени на груди, чтобы на завтра я мог точно сказать, что всё это не приснилось. Объятья на миг стали крепче, давая понять, что Марк почти не шутит, ушей коснулось чужое дыхание. Гани разочарованно покачал головой и жестом указал на часы. Он тоже вообще-то имеет право выкрасть меня не меньше, чем на день. Я честно постаралась отыскать компромисс: — Принц может нас хотя бы проводить. — Конечно, могу, моя принцесса, только чур ты меня ведешь. Что за обращение такое, не помню, чтобы он меня так называл раньше. — Марк… — Что? Мне сложно будет оторвать взгляд от тебя. Кровь прилила к щекам так неожиданно, что захотелось всё же дать принцу подзатыльник. Уж теперь мог и не выеживаться, как пацан в пубертате, будто в Академии за все годы не нашлось ни одной юбки, влюбившейся в эту напускную уверенность. — Беру свои слова обратно, какой же ты еще мальчишка. — Ты тоже всё еще здесь рядом, в моих руках, такая же прекрасная и угрюмая, как раньше. — Что? Боги, какой же ты… несносный. Это какое-то безумие. — Приму это за комплимент. — Я знаю, что ты скучал, но это уже перебор. Марк отодвинулся, но поймал мою ладонь, до последнего пытаясь сохранить хоть какой-то контакт. Ограничившись этим и довольной ухмылкой на светлом лице, я вновь направилась к выходу из Академии под тихое ворчание брата. — Мне еще нужно отловить помощницу, она должна быть как раз в учительском жилом корпусе, учеников туда не пускают. Позади послышался тихий смешок, Гани строго глянул на подопечного, но ничего не сказал. Вместе мы перешагнули порог главного корпуса и вышли в зимнее, слепящее солнце, тысячей крохотных искр отражающееся в мелких снежинках у серых стен. В отличие от Санктума, зима в Аркхеме была ярче и обильней, такие сугробы, как здесь, в столице не попадались. Расчищенные тропки для учеников были исхожены за день, от них в разных частях дорожек отходили неожиданные следы чьих-то смелых прогулок и борьбы. Забытые снежные снаряды стопкой стояли под деревом, дожидаясь окончания боя после занятий или даже реванша. Тонкие, голые ветви кленовой аллеи тянулись в сияющие небеса. Кажется, я вновь ощущаю себя дома. Там, где всё задумала сама. Мой холодный угрюмый рукотворный дворец, так напоминавший вдохновлявшие меня здания в далекой прошлой жизни, возвышался над головой, молчаливо приветствуя, как старый друг, как еще один родственник и знакомый, с которым легко продолжить разговор десятилетней давности. Милый сердцу памятник собственной руки и главное доказательство существования, даже если я пропаду. Имя можно вычеркнуть из семейного древа или истории, но камень неумолимо напомнит о том, что я была в этом мире и успела сделать много, но всё же недостаточно. Хотелось застыть перед ним и хотя бы год не двигаться, наблюдая, как проходят сезоны в окружении Академии. Преодолев путь до скромного здания общежития для преподавателей, задуманного мной в простом и опрятном колониальном стиле, мы прошли на обширное крыльцо, обрамленное рядом колонн, и остановились у самых дверей, тяжелых деревянных, из местной морозостойкой древесины. Гани, выжидающе посмотрел на Марка, давая принцу самому попрощаться со мной. Марк с некоторой нервозностью сжал плечи, словно напоследок собираясь украсть меня. — Пообещай, что мы еще увидимся. — Я постараюсь уделить время. — Тебя не было очень… очень долго. Все говорили, что ты погибла. С моих губ почти сорвалось банальное «я знаю» или «я в курсе», но дверь вовремя открылась, выпустив к брату незнакомку в теплом пальто. Завязав разговор с Гани, она выгадала еще минутку времени для Марка, позволив мальчишке увести меня на пару шагов в сторону. — Если что-то понадобится, обязательно скажи мне, и… Софи, если нужно, я обеспечу тебя всем, что ты попросишь. — Марк, не нужно. — Конечно, сейчас ты откажешься, потому что Блэквуд снова зовет тебя семьей, но пожалуйста, имей в виду, они уже отрекались от тебя. — Гани всегда меня поддерживал. Прошу, давай закончим этот разговор. Светлые брови едва заметно нахмурились. Не дав принцу вновь влезть в спор я шагнула к нему ближе. — Обещай в следующий раз показать свои работы. — Ты помнишь? Что я рисую? — Конечно, даже тогда твой талант сложно было не заметить. — Тогда обещай, что позволишь себя нарисовать. — Если будет возможность. Коротко попрощавшись, помощница брата сошла с крыльца, время для разговоров подошло к концу, заметно сильнее нервируя Марка, будто мы вновь обязаны были потеряться на долгие года. — Всё будет хорошо. — Может быть… Ты хоть представляешь, насколько сложно было нарисовать твой портрет для листовок? Раньше мне не хватало опыта, а с годами твой образ почти стерся из памяти. Ты не оставила ни одного изображения, кроме снов, где погибаешь на моих руках. — Ох… но благодаря твоим листовкам я встретила очень хороших людей. Марк, ты молодец, ты очень помог мне. — Правда? — Всё было не зря, ведь я здесь. Обняв так крепко, как мог, принц вновь покружил меня в воздухе и поставил на ноги. Пальцы, оправившие края моего плаща, мелко задрожали, пришлось накрыть их своими. Засияв не хуже рассветного солнца, Марк вновь воспрял духом. Из взгляда почти что исчез затаенный страх безумца, неверящего в то, что видит перед собой. Для закрепления результата я чуть привстала на носочки и коснулась губами лба принца в качестве небольшого благословения и напутствия на лучшее. — Будь осторожен. Не в силах сказать и слова, он покивал, беспомощно наблюдая, как я с братом скрываюсь в общежитии преподавателей. Всего чуть-чуть, и тяжелые двери хлопнули, окончательно отделяя нас друг от друга. Преодолев маленький пост вахтера, Гани провел меня дальше в общежитие. Мы оказались в уютном холле с гранитной плиткой на полу и коврами с геометрическим узором у лестницы на второй этаж. По краю стен, обшитых кофейными панелями, стояли аккуратные кресла и пальмы в тяжелых кадках, прямо как в каком-нибудь старом, но приличном отеле из фильмов, где обязательно пришлось бы прятаться от сумасшедшего маньяка с топором или ловушками в номере. — Я отправил помощницу, можем подготовить кровь, чтобы сразу дать ее Элеосу. Не дожидаясь ответа, брат потянул меня за собой наверх, не давая задерживаться на месте и будто подспудно опасаясь, что кто-то еще решит отметить моё возвращение. — У тебя найдется немного вина? — Я трудоголик, живущий в одиночестве, конечно найдется. Не задержавшись на втором этаже, мы свернули к следующему, миновав коридор с комнатами преподавателей. Там вдали послышались голоса и чьи-то переговоры, в проходе мелькнула высокая фигура бледного мужчины с угольно черными волосами, что-то в нем показалось смутно знакомым. — Неужели никого так и не нашлось для долгих холодных вечеров? — А должен был? Едва ли это теперь действительно нужно, работать получается куда лучше. Ты подарила мне новый смысл в жизни. — Но мне всё же не хочется, чтобы ты чувствовал себя одиноким. Ступив на третий этаж, мы прошли в самый конец короткого холла, остановившись у двери плотнее и богаче остальных. Вытащив ключи, Гани недовольно покачал головой. — Ты уже видела, за кем мне приходится присматривать здесь, несколько сотен дурных детей в пубертате без родительского присмотра. Иногда я мечтаю об одиночестве. Щелкнув замком, брат пропустил меня внутрь полноценной просторной квартиры, с порога встретившей меня не просто хорошей мебелью, а явно ручной работой каких-то старых мастеров. На стенах и возле них нашлось несколько картин местных художников, пейзажи с видами на горы близ Ултара, море и Провиденс на берегу, и даже какие-то забытые руины, погрязшие в болотах. На стеллажах гостиной в беспорядке лежали книги, полуприкрытые каким-то разросшимся растением, почти покинувшим глиняный горшок. Рабочий стол у окна был завален бумагами и документами, на черновиках то ли стихов, то ли каких-то записей красовались пятна от чая и вина, делая текст почти нечитаемым. Растерянно осмотревшись, я села на диванчик у резного камина, строгие линии черного наличника скрашивались молочной полкой с узором фиалок. — Ты теперь полностью самостоятельный? — Да, давно пора, хотя съезжать было грустно, я часто возвращался в Кадат, но видеть, как новый ребенок буквально тонет во внимании и любви, что мне не достались, стало выше моих сил. Вздрогнув, я неверяще посмотрела на брата. — Новый ребенок? — Да, Таранис не терял времени зря, на удивление, из него вышел хороший отец. Хотя для мамы это уже четвертый… мы втроем надеемся, что он получится куда лучше нас. — Уверена, Аван не забыла о вас. — Нет, конечно нет, но никакая любовь сейчас не восполнит то, что было упущено раньше. Новый щелчок заставил поленья в камине запылать, одарив меня толикой тепла. Плащ на плечах уже не был нужен. Расположившись с комфортом, я скинула сумки и обувь, позволив Гани накормить себя тем, что нашлось в полупустых шкафах на кухне. Едва пригубленная бутылка вина тоже быстро пошла в дело. Порезав ладонь кухонным ножом, я замерла над бокалом, заполняя его по капле, и с каждым новым алым отпечатком мысленно готовилась к встрече с Элеем. Неугомонное сердце чуть ли не ныло в нетерпении, голова гудела от портала, суматохи с самого утра и повторного пересказа того, что случилось со мной за последние десять лет. Сидя рядом, Гани отвлекал меня разговорами и уточнениями, пока время, будто резина, медленно ползло к вечеру под тихий шепот огня в очаге. — Получается, Аврелиан был не при чем? Трейн сам решил выкрасть тебя и… съесть? — Получается так, хотя, насколько понимаю, кто-то достал для эльфийского короля ограничители из Целестии. — Это… странно. Тонкие пальцы вытянули из бумажной упаковки бинт и, расправив его, поймали мою руку, осторожно перематывая рану. Сидя передо мной на ковре и сосредоточенно поправляя перевязь, Гани словно стал еще старше, засмотревшись на него, я не могла не заметить, насколько холоднее и серьезнее он стал. Милый весельчак, мечтатель теперь постоянно замыкался мыслями в себе, то ли из привычки к одиночеству, то ли из-за желания контролировать собственные порывы. Хотелось его растормошить, вытащить на свет потерянную улыбку вместо поджатых губ. — Нужно подготовить тебе комнату или, если хочешь, можешь отправится к Элеосу. — Не стоит, я тут ненадолго. Опустив голову, я постаралась не видеть выражение лица Гани. Вот бы вовсе провалиться под землю и больше не высовываться, но так меня будут ругать даже сильнее. Конечно, я упустила появление Мундуса из пересказа, раскрыть тайну о нем казалось неловко даже такому близкому человеку, поэтому теперь в глазах брата, вероятно, стану чудовищем, появляющимся и исчезающим когда вздумается. К моему счастью, неловкое молчание прервал стук в дверь. Обернувшись, брат поднялся на ноги и, вручив мне чашку крепкого чая, ушел встречать очередных гостей, оставив меня совестно кусать губы и жалеть о недомолвках. Если бы я могла, выдала бы всё как есть, но, лавируя между человеческими обязательствами и божественными клятвами, стоит поостеречься хотя бы в первое время. — Софи! Голос Элея хлестнул по нервам так неожиданно, что я подскочила на месте и сделала несколько шагов вперед, прежде чем сознание отметило появление старого друга в комнате. И «старого» это было действительно мягко сказано, годы без помощи Ньярла наложили свой весомый след на бывшего главу темной церкви, морщинистое лицо выглядело бледной копией прошлого, изувеченное временем, привычные черты исказились. Спина не разгибалась полностью, словно прогибаясь под тяжестью лет. Правая рука для ходьбы опиралась на крепкую трость. Ему бы ждать на лавочке последнего часа, а не бежать через половину города к смутному призраку прежней жизни. Не отдавая себе отчета в том, что творю, не в силах даже пискнуть, я осторожно обняла старика и отстранилась, вытирая набежавшие слезы. — Элеос… — Да, это я, теперь я такой. Боги, какое же чудо в последний раз встретить тебя! Я чувствую, чувствую, он же с тобой? Вы всё еще вместе? — Вместе. Голос неожиданно скрипнул от внутренних перемен. Поменявшись местами, я выступил на передний план и с болью коснулся щеки друга, дряблые шрамы от оспы смотрелись еще хуже чем раньше. Я готов был увидеть подобное, готов был принять течение лет, но сейчас, осознавая, как поздно мы добрались до дома, понял, что даже пол месяца промедления могли быть фатальными. Я мог лишиться последней нити собственной истории. — Держи, выпей. Подхватив со стола подготовленный бокал, я протянул его Элею, но друг и не шелохнулся, глядя на меня как на святого. Счастливая улыбка на его лице дрогнула. — Не нужно, больше не стоит. — Элей… — Хватит, давай расстанемся на хорошей ноте, у нас есть шанс попрощаться. Кто-то из нас давно должен был уйти навсегда, и пусть это буду я, а не ты, Ньярл. Едва не задохнувшись от такой дерзости, я вновь сделал шаг к нему, совершенно не представляя, какие нужно подобрать слова, чтобы отчитать и переубедить его. Руки, охваченные тремором, легли на мои плечи. — Мне повезло встретить тебя однажды и еще больше, когда ты позволил служить при Храме и внести свой скромный вклад. Высшим благословением было твоё внимание и принятие. Этого уже чересчур много для такой потерянной души, как я. — Ты говоришь глупости, Элей, без твоей помощи я бы не добился столького. — Ты слишком добр, Ньярл. Поджав губы, я склонился к другу, собственная щека нервно дернулась. Можно было воззвать его к долгу и отданной когда-то жизни, коей я имел право распоряжаться на свое усмотрение, я мог просто отдать приказ, пользуясь толикой влияния в Сомне, тенью и памятью прежней власти, но ничего из этого не вынудило бы Элеоса самому бороться за своё будущее. Он прожил бы еще хоть сотню лет в слепом служении, под давлением призрака прошлого, поддерживаемый моей упрямой искрой, и выжженный ею же, словно пустая оболочка. Тело без души, пока моя душа томится без тела. — Элей, послушай меня, послушай внимательно, я никому об этом не могу рассказать, кроме как тебе. — Ньярл… Настороженно оглядевшись, я сделал пару шагов вглубь комнаты, опасаясь окон и льющегося из них света. Перейдя на шепот, я заговорил так тихо, что незажившее горло болезненно запершило. — Совсем скоро я вернусь, таким, каким был раньше, я клянусь тебе, Софи задумала безумную авантюру, настолько невероятную, что даже моё возвращение по сравнению с ней мелочь… — Вновь протянув бокал, я встал на одно колено. — Только дай мне время, я молю, дай мне еще одну возможность увидеться, если не выйдет, ты вправе сделать со своей жизнью что угодно и даже завершить ее, как пожелаешь. Более ты не должен мне ничего и распоряжаешься собой сам. Я не имею права отдавать тебе приказы и держать возле себя. — Бо-оги, Ньярл… я… — Знаю, что прошу слишком многого, всегда просил и не всегда отдавал столько же. Позволь это исправить. Прозрачные слезы скользнули по изрезанному морщинами лицу, подобному древесной коре. Сейчас Элей казался так стар, что даже я на его фоне ощущал себя юнцом. Так не должно быть. — Я… я не смогу сам… Неловко поджав руки, Элеос смущенно опустил взгляд на вино с кровью. Поднявшись, я сам поднес стеклянный край бокала к чужим губам. Медленно, глоток за глотком, прикрыв веки, он старательно выпил содержимое, ни на мгновение не смутившись вкуса, неприятного многим, и с последней каплей едва устоял на ногах. Подхватив его, я дождался, пока Гани поможет осторожно отвести его к дивану и, усадив, удостоверился, что Элей еще в сознании. Стоило сразу это сделать и не мучить, заставляя выстаивать положенное. — Элей. Вяло помахав ладонью, он тяжело вздохнул, чуть не засипев от натуги. — Всё хорошо, хорошо, я… сейчас отдохну, уже отвык от… подобного… Бледная кожа Элеоса постепенно окрасилась здоровым румянцем, давая надежду на хороший исход. На лбу появилась испарина, прикоснувшись к нему, я ощутил жар. Раньше тоже такое случалось, еще не было повода для тревоги, но я предполагал, что магии в крови Софи меньше, чем в моей собственной, потому порция в этот раз была значительно больше прежней. Видимо, зря. Такое количество перемен даже полному сил телу непросто одолеть. — Может быть, дать воды? — Ганим с тревогой посмотрел на меня и, дождавшись неуверенного кивка, сорвался на кухню. Больше всего Элеосу сейчас важен был покой, но стакан прохладной воды тоже немного поможет. Расстегнув верхние пуговицы робы, я оставил друга отдыхать, надеясь, что всё пройдет хорошо. От входа послышался новый стук. — Гани, ты ждал кого-то? — Это может быть помощница, она периодически присматривает за мной и заглядывает с документами. Вернувшись из кухни, юнец сел на диван и поднес Элею стакан, помогая сделать несколько маленьких глотков. Рассеянный взгляд блуждал по залу, не в силах задержаться на чем-то кроме меня. Стук повторился. С неохотой я подошел к двери, вновь меняясь с Софи и уступая ей место. Общаться с незнакомцами откровенно не хотелось. Лучше бы отправить всех вон, восвояси, запереться в четырех стенах и не выходить, пока Элеос не расправит помолодевшие крылья и не отринет ненужный кокон. Пальцы почти невесомо надавили на ручку, с губ готова была сорваться просьба прийти позже, но слова застряли где-то в глотке, вынудив замолчать. — Софи. Не сосчитать, сколько раз за этот день я слышала своё имя из разных уст, и, кажется, только сейчас мне захотелось стереть его из чужой памяти, заставить замолчать и забыть о том, что оно когда-то существовало. Глаза цвета грозового неба неверяще смотрели на меня. — Я не приглашала тебя, Каин.