Сокровенные чувства

      Всю ночь Хасан не мог уснуть. Поначалу его знобило — в камере было очень сыро и холодно, и это, очевидно, отражалось на его самочувствии, поэтому мужчине пришлось перебороть отвращение и все же переместиться на пыльный матрас, лежащий в углу. Крысиный писк уже не так действовал на нервы — за несколько часов, проведенных в темнице, этот звук стал для Хасана привычным. Однако ни снующие из стороны в сторону зверьки, ни вой ветра за маленьким окошком, ни шаги стражи за дверью — ничто не могло отвлечь слугу от мыслей о Махидевран Султан. В камере до сих пор стоял приятный запах каких-то масел, которыми госпожа смазывала свою нежную кожу. Хасан сидел, прислонив голову к шероховатой поверхности стены, и раз за разом прогонял в голове произошедшее между ним и матерью шехзаде, полной грудью вдыхая нежный аромат духов султанши. Мужчина уже смирился со своей участью и даже не надеялся на спасение и помилование со стороны наследника. Мустафа был глубоко обижен на хранителя своих покоев, и Хасан это понимал. Но несмотря на всю безнадежность ситуации, ему не хотелось тратить время на слезы и стенания. Слуга мог бы подползти к тяжелой двери и попытаться договориться со стражниками, настоять на встрече с шехзаде или просто плакать и молить о пощаде, но он не собирался этого делать. Поцелуй с Махидевран Султан будто отрезвил его и вернул к жизни, а затем погрузил в покой. Мужчине хотелось посмотреть на госпожу хотя бы раз, прежде чем ему отрубят голову: увидеть ее светлые глаза, нежную улыбку и, возможно, даже поговорить с ней. В поцелуе, который произошел между ними, была святая невинность, и прежде Хасан даже не ведал, что нечто подобное заставит его сердце учащенно биться. Осмелившись на столь дерзкий и неожиданный даже для самого себя поступок, мужчина ожидал от Махидевран совершенно другой реакции, однако в глубине души по неизвестной причине знал, что госпожа не начнет скандалить. Махидевран даже улыбнулась ему на прощание, и от этого у Хасана внутри что-то перевернулось. Теперь он был готов умереть. С честью или без — это было не так уж и важно.       Как только на горизонте забрезжил рассвет, а Хасана начало клонить в сон, раздался режущий слух скрип, и дверь, ведущая в камеру, отворилась. Рослый стражник переступил через порог и подошел к уже засыпающему мужчине. Хасан услышал звон посуды и проснулся. Рядом он увидел свой «завтрак»: стакан с водой и тарелку, на которой лежало нечто отдаленно напоминающее рис. Ложки, конечно же, не было — с теми, кто отбывал заточение в темнице, как правило, не церемонились, поэтому пленники ели руками или просто вылизывали тарелку. Хасан понюхал еду и поморщился от неприятного запаха, резко ударившего ему в нос, поэтому тут же отодвинул тарелку от себя, не желая даже приближаться к этой сомнительной «трапезе». Желудок тут же отозвался громким урчанием — несколько часов, проведенных без какой-либо пищи, давали о себе знать. Залпом выпив воду из жестяного стакана, Хасан осторожно приблизился к тарелке и попытался представить, что перед ним вовсе не отвратительная каша из давно испорченного риса, а что-то более вкусное, однако ничего не вышло, а омерзение не пропало. Тогда мужчина пожал плечами и отодвинулся в дальний угол, борясь с чувством голода. В таком положении он просидел еще несколько минут, пока дверь вновь не заскрипела.       Уже приготовившись жаловаться страже на гадкую еду, Хасан остался сидеть, безразлично глядя в стену. Внезапно краем глаза он увидел знакомые сапоги, а затем поднял взгляд — перед ним стоял шехзаде Мустафа. Увидев наследника престола, Хасан тут же вскочил с места и поклонился, сложив руки перед собой. Мустафа внимательно оглядел его с ног до головы и сочувствующе вздохнул. Выглядел слуга и правда паршиво — бессонная ночь не прошла просто так, и под глазами мужчины появились темные круги. Жестом наследник приказал стражникам ждать снаружи, и те послушно покинули камеру, оставив шехзаде и хранителя покоев наедине. — Почему ты ничего не ешь? — спокойно поинтересовался Мустафа, кивком указывая на тарелку с едой, одиноко стоящую поодаль. — Я… не голоден, шехзаде, — ответил Хасан и тут же понял, какую глупость произнес, поэтому поспешил исправиться: — Кусок в горло не лезет. Еда отвратительно пахнет. — В темнице приходится довольствоваться тем, что есть, — развел руками Мустафа, — Если так и будешь морить себя голодом, то заболеешь, — он укоризненно покачал головой, словно отец, ругающий сына за плохое поведение, — Это может плохо кончиться, — после слов наследника Хасан насторожился. Шехзаде был слишком спокоен и сдержан, будто на его слуге не было никакой вины. — Какая разница? — грустно усмехнулся мужчина, отводя взгляд, — Мне все равно должны отрубить голову. Даже если я заболею, и Аллах заберет мою душу раньше, чем состоится казнь, это будет скорее благословением, чем проклятием, — в ответ на его тоскливую реплику Мустафа улыбнулся, что еще больше удивило хранителя покоев. — Когда-нибудь Всевышний и правда заберет твою жизнь, — ровным тоном произнес наследник, — Но не в ближайшее время, — слуга поднял голову и нахмурил брови, с недоумением глядя на шехзаде, — Я решил тебя помиловать, — после этих слов Мустафа вновь улыбнулся. Недолго думая, Хасан, даже толком не успев опомниться, бросился к ногам господина и поцеловал подол его одеяния. — Спасибо, шехзаде Хазретлери, спасибо Вам, — приговаривал хранитель покоев, — Аллах свидетель, Ваше милосердие не знает границ… — на плечи Хасана легли руки наследника, который спокойным голосом приказал подчиненному встать с колен. — Говори слова благодарности не мне, — покачал головой шехзаде, когда Хасан наконец поднялся, — а моей матушке. Это она попросила тебя помиловать, — на лице слуги отразилось искреннее недоумение, поэтому наследник продолжил: — Вчера ночью мама мне все рассказала. Ты честно поведал ей о том, что произошло на самом деле. Кроме того, матушка хотела, чтобы я не только сохранил твою жизнь, но и оставил тебя на прежней должности, — Мустафа отвел взгляд на долю секунды, а затем тяжело вздохнул, — Честно признаться, это было нелегкое решение. Однако я понял, что твоя служба Хюррем Султан может сыграть нам на руку, — он сделал небольшую паузу, — Она будет думать, что ты по-прежнему предан ей. А ты в это время будешь верно служить мне, — закончил Мустафа и вопросительно посмотрел на Хасана, словно ожидая его согласия. Какое-то время слуга молчал, тяжело дыша и уставившись на шехзаде. В его голове в тот момент была лишь одна мысль — Махидевран Султан его спасла. Именно спасла, вытащила из столь тяжелого положения. Буквально сохранила ему жизнь и пост, когда Хасан уже не надеялся на помилование со стороны наследника. Неужели это все случилось только из-за поцелуя? Мужчина сразу отогнал эти мысли, поскольку они мешали ему концентрироваться на происходящем. — Вы оказали своему рабу великую честь, шехзаде, — словно онемевшим языком проговорил Хасан, вызвав у Мустафы лишь снисходительную улыбку, — Я не знаю, как Вас отблагодарить… — шехзаде покачал головой, дав понять, что никакой «благодарности» не требуется, — Конечно, я буду преданно Вам служить. Вам и Махидевран Султан, — уточнил слуга, — За столь великую милость с Вашей стороны я готов и жизнь отдать… — Пока что это не требуется, — засмеялся Мустафа. Внезапно его лицо стало серьезным, — Однако впредь я не хочу, чтобы ты держал что-то в тайне от меня. Все секреты рано или поздно выходят наружу. Если у тебя есть, что мне рассказать, — вкрадчиво произнес наследник, — то я внимательно слушаю. Лучше я узнаю это от тебя, чем от кого-то другого. — Больше у меня нет от Вас тайн, шехзаде Хазретлери, — твердо ответил Хасан, глядя собеседнику прямо в глаза, — Клянусь Вам.

***

      Прошло еще несколько дней — обстановка во дворце не изменилась, а шехзаде Мустафа вовсю готовился к отъезду в свой санджак. Хюррем Султан все еще не знала про происшествие с Хасаном, поэтому насчет него была спокойна, однако госпожу тревожило другое — состояние Валиде Султан. Мать падишаха все так же лежала в постели, не шевелясь и не подавая надежд. Хатидже была безутешна — она днями и ночами сидела в покоях больной матушки и пыталась с ней разговаривать, зная, что Валиде даже не сможет ответить. На протяжении всего времени гаремом управляла Махидевран. Несмотря на то, что шехзаде Мустафа должен был скоро отправиться обратно в Манису, не имея права оставлять санджак без присмотра на долгое время, его матери предстояло задержаться в Топкапы на неопределенный срок, и это серьезно тревожило ее соперницу. Хюррем постоянно думала, как можно «скинуть» Махидевран с этой должности, однако ничего не приходило ей в голову. С одной стороны, у Хасеки было сильное желание подставить конкурентку и тем самым избавиться от нее, а с другой — опасения по поводу реакции Сулеймана. Повелитель, разумеется, страдал, и внезапная болезнь Валиде стала причиной тому, что отношения султана и его супруги дали трещину. Поначалу Хюррем старалась поддержать мужа, иногда наведывалась к нему в покои и говорила добрые слова, однако Сулейман быстро отсылал ее, не желая никого видеть. Хасеки старалась с пониманием относиться к его решениям, поэтому больше не тревожила султана просто так. Недавнее происшествие с наложницей, отправившейся к падишаху на хальвет, не расстроило Хюррем — она в очередной раз оказалась победительницей. Но произошедшее посеяло зерна сомнения в ее душе, а в голову полезли навязчивые мысли. Хасеки казалось, что повелитель отослал рабыню только по причине своего желания побыть в одиночестве, а не из верности законной супруге. На протяжении десятилетия Хюррем была единственной женщиной Сулеймана, что крайне не устраивало ее врагов. Не оставляя попытки уничтожить рыжеволосую Хасеки, они шли на многое, но ни один из способов не оказался рабочим. — Госпожа, — в покоях появился Гюль Ага и вежливо раскланялся, — Доброго Вам утра, — с улыбкой сказал он. Хасеки сидела на тахте и расчесывала золотистые волосы Михримах, которая то и дело вскакивала и бежала к зеркалу, дабы рассмотреть свою новую прическу. Увидев евнуха, Хюррем кивнула в ответ на его приветствие, а затем отослала дочь в другую комнату. Когда довольная Михримах скрылась, рыжеволосая султанша вопросительно посмотрела на Гюля Агу, ожидая новостей. Откашлявшись, евнух произнес: — Шехзаде Мустафа уже завтра должен отправиться в Манису. Пока точно не известно, поедет ли с ним Махидевран Султан. Скорее всего, Повелитель прикажет ей остаться и управлять гаремом до тех пор, пока Валиде не поправится. — Конечно, она останется, — фыркнула султанша. Слуга с сочувствием взглянул на нее, — Я уже и не представляю, что будет дальше, Гюль Ага, — протянула она, — Дни летят, а Валиде не становится легче. Упаси Аллах, госпожа скоро нас покинет, — с этими словами Хюррем зажмурилась и покачала головой, будто испугавшись собственных мыслей. Евнух не стал возражать, а наоборот — тяжело вздохнул и кивнул, выражая согласие. Прошло уже достаточно времени с момента начала болезни матери падишаха, и жители Топкапы начали терять надежду на ее выздоровление, — Если это случится, то Махидевран перейдет от слов к действиям. Она не ограничится посыланием наложниц к Повелителю, я уверена в этом, — Хасеки судорожно выдохнула и поправила складки светло-голубого платья.       За несколько дней до отъезда в санджак Хасан начал собирать вещи, но на подготовку к отправлению потратил меньше времени, чем планировал изначально. Днями напролет мужчина сидел в своей комнатушке, выходя оттуда лишь тогда, когда шехзаде высказывал желание видеть хранителя покоев. Почвы для размышления у Хасана было предостаточно. За эти несколько дней, которые ощущались им, как целый месяц, слуга так и не поговорил с Махидевран Султан. Хасану следовало проявить вежливость и поблагодарить госпожу за то, что она приложила усилия к его спасению, но мужчина все никак не мог решиться на встречу с матерью шехзаде. Хасан понимал, что скоро наследнику предстояло уехать в свой санджак, и он, как хранитель покоев, должен был отправиться с ним, а матери Мустафы, скорее всего, пришлось бы задержаться в столице, поэтому их разговор мог быть отложен на неизвестный срок, и тем не менее, мужчина не знал, что сказать султанше, если подвернется случай.       Махидевран словно чувствовала, о чем думает Хасан, даже находясь от него на расстоянии, поэтому решила назначить ему встречу в саду, перед этим подослав Фидан. Служанка не знала о той ночи, которую хранитель покоев провел в темнице, поэтому ничего не заподозрила. Узнав, что госпожа хочет его видеть, Хасан забеспокоился, но виду не подал и с гордо поднятой головой отправился в дворцовый сад. Наконец мать шехзаде появилась в поле зрения мужчины, и хранитель покоев остановился, немного поморщившись от неприятного ощущения, сдавившего его грудь. Шумно выдохнув, Хасан выпрямил спину, расправил плечи и зашагал по направлению к султанше. — Вы пожелали меня видеть, — он поклонился, а затем так и остался стоять с опущенной головой, застенчиво отведя взгляд, будто желая спрятаться. — Верно, — с улыбкой проговорила Махидевран и внезапно тоже почувствовала накатившее смущение. Тем не менее, она оживилась и решительно посмотрела на Хасана, наконец собравшись с мыслями, — Рано или поздно этот разговор должен был состояться, — она сжала губы и осмотрелась по сторонам, опасаясь слежки, — Думаю, ты понимаешь, что произошедшее должно остаться между нами, — уточнила султанша. Хасан молча кивнул в ответ, — Хорошо. Не знаю, что на тебя нашло в тот вечер… — Махидевран вновь отвернулась и развела руками, демонстрируя свое недоумение. — Я Вас понял, госпожа, — неожиданно подал голос хранитель покоев. Султанша встрепенулась и вопросительно покосилась на мужчину, нахмурив брови. Между тем Хасан выпрямился и посмотрел ей прямо в глаза, после чего решительно произнес: — Конечно, я постараюсь все забыть, и никто не узнает. Не извольте волноваться. — Нет-нет, — внезапно Махидевран перешла на шепот, тем самым удивив хранителя покоев. Подойдя к Хасану, она осторожно, словно боясь спугнуть, докоснулась кончиками пальцев до его предплечья. Мужчина опустил глаза на ладонь султанши, а затем взглянул ей в лицо. От этого «молчаливого диалога» им обоим стало неловко, поэтому Махидевран отдернула руку, — Я вовсе не это имела в виду. Мне лишь хотелось узнать… — на пару секунд она умолкла и еле заметно улыбнулась собственным мыслям, — Почему ты это сделал? — поинтересовалась султанша. Грудь Хасана тяжело вздымалась, хоть он и пытался изо всех сил не показывать своего волнения. — В тот вечер, когда все произошло, — начал он, — Я был уверен, что на рассвете меня казнят. Возможно, Вы слышали, что когда человеку нечего терять, он способен на неожиданные и даже шокирующие поступки, — Махидевран сдержанно кивнула, — Судя по всему, я не стал исключением. Но Вам следует знать, что я ни капли не жалею о том, что сделал, — твердо произнес Хасан. Госпожа приоткрыла рот и сдвинула брови — она явно была удивлена столь искренними словами со стороны хранителя покоев. Женщина ожидала от него все, что угодно, предполагая, что Хасан начнет увиливать и искать себе оправдания, однако тот решил поступить иначе и назвать причину своего поступка: — Еще с первого дня нашей с Вами встречи в моей груди росло большое и яркое чувство. Поначалу я пытался подавить его и убеждал сам себя в том, что так не должно быть. Но все тщетно, — Хасан бросил взгляд куда-то в сторону, — Я боялся этого увлечения, надеясь, что оно уйдет само по себе, был готов ждать днями, годами и даже десятилетиями, однако в ту ночь, когда Вы пришли навестить меня в темнице, смерть уже дышала мне в затылок. Тогда я и решился на столь опасный и значимый шаг, — слушая его рассказ, Махидевран находилась в глубоких раздумиях. Ее взгляд был обращен к Хасану, и султанша глядела ему прямо в глаза, уже ничего не стесняясь. «Исповедь» хранителя покоев отозвалась в душе госпожи: чувство, которое она пыталась прятать в закоулках души, скрывая даже от самой себя, разлилось по всему телу приятным теплом, а кожа вмиг покрылась мурашками, — Сейчас моей жизни ничего не угрожает, — продолжал Хасан, — Я часто слышал, что нельзя руководствоваться эмоциями, принимая важные решения, — задумчиво произнес он, — Возможно, я и вправду глупец, раз поступаю по зову сердца, — с этими словами мужчина, отведя взор, сделал неуверенный шаг вперед, приблизившись к султанше почти вплотную, после чего, собрав волю в кулак, нагнулся к ней и поцеловал — на этот раз «по-настоящему», не боясь никого и ничего, будто ни одна живая душа не могла увидеть их вместе. Его руки зависли в воздухе, не решаясь дотронуться до султанши, словно она была недосягаемой, неприкасаемой — такой, какой Хасан видел ее всегда. Махидевран стояла неподвижно, прикрыв глаза. Она больше не чувствовала напряжения или скованности — султанша словно не хотела ограничиваться лишь этим, изо всех сил борясь с желанием прижаться всем телом к крепкому торсу мужчины, запустить свои тонкие пальцы в его волосы и запрокинуть голову, подставляя изящную шею под жаркие поцелуи. Наконец, немного осмелев, Хасан положил одну руку на спину госпожи, словно придерживая ее, и от этого жеста, считавшегося достаточно интимным, по телу женщины пробежала дрожь.       Все длилось не больше нескольких секунд, однако Хасану и Махидевран казалось, что прошла целая вечность. Отпрянув друг от друга, они начали судорожно озираться по сторонам и, никого не заметив, с облегчением выдохнули. Хасан с небольшим испугом посмотрел на султаншу, ожидая ее реакции. Сердце мужчины стучало так, будто намеревалось вырваться из груди. Конечно, если бы Махидевран была против подобного действия с его стороны, то это было бы понятно и без слов, но хранителю покоев хотелось услышать от нее хоть что-то. Однако султанша молчала, поэтому Хасан решил прервать неловкую паузу. — Моя жизнь отныне в Ваших руках, госпожа, — с придыханием молвил он и тут же встретился с вопросительным взглядом серо-голубых глаз, — Хотите — отправьте меня на казнь, хотите — помилуйте. Но знайте, что с этого дня жить и дышать я смогу только рядом с Вами, — Махидевран мечтательно улыбнулась, глядя на проплывающие в небе облака. Когда Хасан закончил, султанша опустила голову и хитро посмотрела на него исподлобья, заставив мужчину заметно покраснеть. — Завтра вы с шехзаде уезжаете в Манису, — ответила мать наследника, — Но наша разлука не продлится вечность, и мы вновь увидимся. Жаль, что пока не известно, когда это произойдет, — в ее голосе Хасан расслышал еле уловимую печаль, — Защищай моего сына, позаботься о его безопасности, — уже спокойнее произнесла султанша, — Если что-то пойдет не так, обязательно пришли мне письмо. Я должна знать о происходящем, — ее лицо выражало абсолютное хладнокровие, словно пару минут назад между ними не было чего-то запретного. В ответ на слова госпожи мужчина медленно кивнул, выражая готовность исполнить приказ, — Думаю, шехзаде уже повсюду тебя ищет, — внезапно сказала Махидевран, чувствуя, как к лицу приливает кровь. Пристальный взгляд Хасана словно тянул из нее душу, и султанше хотелось побыть наедине с собственными мыслями, поэтому она решила отослать хранителя покоев. Тот отнесся к ее словам достаточно спокойно — поклонившись и усердно делая вид, что ничего не произошло, зашагал по направлению ко дворцу. Махидевран глядела ему вслед, лучезарно улыбаясь.       Все утро, до встречи с Хасаном, она чувствовала неприятное ощущение сдавленности в груди. Конечно, преимущественно виной этому была Хюррем, которая все старалась задеть соперницу, с ослепительной улыбкой рассказывая об их с Сулейманом счастье, однако иных причин для плохого самочувствия Махидевран было предостаточно, и почти все они были связаны с гаремом — девушки все твердили о низком жаловании и новых правилах, введенных матерью Мустафы со вступлением в должность. Госпожа не церемонилась с дерзкими рабынями и наказывала их по всей строгости даже за малейшие проступки, однако тех, кто проявлял покорность, щедро награждала и одаривала своей милостью. Вступив на пост управляющей гаремом султана, Махидевран смогла обрести долгожданную власть и преимущество перед рыжей Хасеки. Однако у Хюррем всегда был «туз в рукаве» — она знала, какие слова подобрать, чтобы причинить боль сопернице, и охотно ими пользовалась. «Можешь управлять гаремом, но не забывай, что в покоях Повелителя я правлю», — однажды сказала жена падишаха, встретившись с Махидевран в одном из многочисленных коридоров дворца. Провожая взглядом торжествующую конкурентку, «весенняя роза» еле сдерживала слезы, которые так и норовили покатиться из ее глаз. Махидевран было сложно молчать в ответ на эти обидные слова, однако султанша старалась контролировать эмоции, хоть с каждым разом это делать становилось все сложнее.       Теперь же, стоя в саду и глядя вслед удаляющейся фигуре Хасана, госпожа осознала, чего хочет на самом деле. Сулейман, годами относившийся к ней, как к пустому месту, навсегда покинул сердце Махидевран, оставшись лишь в воспоминаниях. Султанша почувствовала долгожданную легкость, которую не могла ощутить годами. Влюбленность в другого мужчину, кроме падишаха, представляла собой большую опасность для наложницы, однако Махидевран это мало волновало: узнают или нет, казнят или оставят в живых — она была готова к любому раскладу событий, лишь бы подольше испытывать те светлые эмоции, которые она познала, встретившись с нынешним хранителем покоев Мустафы.       Султан Сулейман тяжело переживал болезнь матери, поэтому бо́льшую часть дней проводил у себя в покоях. Хюррем время от времени предлагала супругу выйти в сад и подышать свежим воздухом, однако падишах отказывался, предпочитая прогулкам чтение книг или создание новых ювелирных украшений. Усевшись за широкий стол, Сулейман бросил взгляд на изысканное изделие из драгоценных камней, которое лежало чуть поодаль — эта вещь предназначалась для Валиде Султан, и повелитель собирался порадовать мать подарком после ее выздоровления. Однако дни летели, а госпоже не становилось лучше — она все так же лежала в постели и не могла пошевелить даже кончиками пальцев. Сулейману хотелось верить в то, что шанс на чудесное исцеление есть, но с каждым днем надеяться на лучшее было все труднее. Из раздумий правителя вырвал неуверенный стук в дверь. Откашлявшись, падишах разрешил стражнику войти, и тот, лишь переступив порог, сообщил о приходе Махидевран Султан. — Впусти, — устало выдохнул Сулейман и откинулся на спинку стула, ожидая гостью. Осторожными шагами султанша прошла в центр просторной комнаты и поклонилась, пряча взгляд, — В чем дело, Махидевран? — немного раздраженно спросил мужчина, дав понять, что у него не так уж много свободного времени, — Зачем ты пожаловала? — Это очень важно, Повелитель, — начала госпожа, — Я хочу… — она выдохнула и сжала кулаки, собираясь с мыслями и тщательно подбирая слова, чтобы не вызвать гнев падишаха, — Я хочу попросить Вас освободить меня от должности управляющей гаремом, — уже решительнее произнесла султанша, выпрямив спину. Сулейман моментально изменился в лице, его брови поползли вниз и нахмурились — это никак не могло означать что-то хорошее. — Я оказал тебе великую милость, поручил столь важные обязанности, — с деланным спокойствием проговорил султан, не поднимаясь с места, — А теперь ты просишь освободить тебя от должности? — уже с более грозным видом спросил он. Махидевран нервно сглотнула, — Ты хоть понимаешь, что говоришь? — Ни в коем случае я не пыталась огорчить Вас, Повелитель, — будто нехотя сказала госпожа, огладив складки бежевого платья, — Просто… — Махидевран замялась, а ее глаза судорожно забегали, — Мустафа завтра уезжает в свой санджак. Позвольте мне поехать с ним, умоляю Вас. Мне, как и любой матери, очень тяжело находиться вдали от своего ребенка. Пускай я не буду отвечать за дела гарема, но зато отправлюсь в Манису вместе с сыном, — сказала султанша. Правитель какое-то время молча глядел на нее, размышляя, какое решение принять. — И кому же ты предлагаешь доверить этот пост? — улыбаясь одними лишь глазами, поинтересовался Сулейман. Он знал, что кандидатура на эту должность лишь одна — Хюррем Султан, поэтому предполагал, что Махидевран изменит свое решение, чтобы не возвышать соперницу собственными руками. И правда — мать старшего наследника опустила взор и сжала губы, на секунду задумавшись. Ей действительно не хотелось идти на это, однако, переступив через себя, Махидевран все же осмелилась настоять на своем. — Конечно, решать Вам, Повелитель, — вежливо произнесла госпожа, желая провалиться сквозь землю, — Кого Вы сочтете нужным… — она встретилась с насмешливым взглядом Сулеймана, которого явно не устраивали ее слова — ему словно хотелось поиздеваться над бывшей возлюбленной, отомстив ей за ранние попытки воспрепятствовать сближению падишаха с Хюррем. Прочитав намерения султана в его глазах, Махидевран почувствовала, как разумом овладевает слепая ярость, однако решила обернуть ситуацию в свою сторону, не поддавшись на провокацию, — Например, Хюррем Султан можете назначить. Думаю, она хорошо справится с этими обязанностями, — услышав ответ, Сулейман расслабленно откинулся на спинку стула, поглаживая густую бороду и все так же задумчиво глядя на Махидевран, чье лицо выражало абсолютное безразличие. Просидев еще какое-то время в молчании, падишах еле заметно улыбнулся, а затем дал свое согласие.