Сокровенные чувства

      На протяжении нескольких месяцев Хасан словно находился меж двух огней. С одной стороны была Хюррем Султан, законная супруга падишаха и мать пятерых его детей, женщина, имевшая немалую власть над правителем и принимавшая непосредственное участие в некоторых его решениях, а с другой — старший наследник империи, любимый народом и подающий большие надежды, и, конечно же, его матушка. Махидевран Султан даже не представляла, что хранитель покоев ее сына был готов на все возможное и невозможное, лишь бы получить ее одобрение. Их случайные встречи в коридорах стали редкостью — Махидевран проводила большее количество времени у себя в покоях, решая многочисленные гаремные дела, которых за время болезни Валиде накопилось предостаточно, а Хасан повсюду сопровождал шехзаде. Прошло пару дней с момента их приезда в столицу, и наследник старался больше общаться с отцом, который не находил себе места от внезапного недомогания Валиде Султан. Когда Мустафа и Сулейман вели очередную светскую беседу, Хасан стоял чуть поодаль, даже не фокусируя внимание на их разговоре. Поначалу мужчина пытался следить за нитью повествования, надеясь, что ему удастся услышать что-то ценное, чтобы в дальнейшем передать это Хюррем Султан, но потом решил, что падишах не будет обсуждать с сыном действительно важные вещи в присутствии посторонних. — Повелитель, я хочу Вас кое с кем познакомить, — внезапно произнес Мустафа посреди беседы. Хранитель покоев стоял, уткнувшись взглядом в одну точку, и ощущал, что сейчас уснет, пока голос шехзаде не вывел его из раздумий, — Хасан, подойди сюда, — наследник поманил соратника рукой. Мужчина как-то нехотя приблизился к членам династии и поклонился. Сулейман с интересом наблюдал за ним, слегка нахмурившись и недоумевая, зачем Мустафе понадобилось представлять отцу своего слугу, — Этому человеку я обязан жизнью, Повелитель, — с улыбкой проговорил шехзаде и, поднявшись с места, положил ладонь на плечо Хасана, — Раньше он служил на конюшне, там мы и познакомились. Я Вам рассказывал, что несколько месяцев назад на меня было совершено покушение. Если бы не Хасан Ага, то я, возможно, сейчас не стоял бы перед Вами, — Мустафа перевел взгляд на правителя, ожидая его реакции. В ответ Сулейман улыбнулся и кивком подозвал Хасана к себе. Подойдя к падишаху, мужчина опустился на колени и поцеловал подол его одеяния, как было принято делать в знак бесконечного уважения к султану. Повелитель положил тяжелую ладонь на плечо слуги, дав знак, что тот может подняться. Тем временем шехзаде продолжал: — Он является хранителем моих покоев. Моя жизнь и безопасность теперь ему вверена, — от слов наследника Хасан еле заметно поморщился. Мужчине было неприятно осознавать, что он, будучи приближенным шехзаде, нагло пользовался его добротой и снисходительностью. — Я рад за тебя, Мустафа, — вновь улыбнулся Сулейман, — Найти человека, который будет безмерно предан лишь тебе, очень нелегко, — в подтверждение словам повелителя Хасан сдержанно кивнул и перевел взгляд на шехзаде. Мустафа с теплотой смотрел на него, держа руку на плече соратника. В конце концов, почувствовав себя лишним в компании двух представителей османской династии, хранитель покоев решил раскланяться и, сославшись на срочные дела, покинуть султана и наследника, чтобы хоть какое-то время побыть в одиночестве.       Из головы Хасана все не выходили слова Матракчи. «Поступи, как надо» — сказал ему приятель пару дней назад. Хранитель покоев шехзаде задавался вопросом: «как надо» — это как? Конечно, Насух не знал, кто на самом деле является объектом воздыхания его собеседника, иначе, наверное, покрутил бы пальцем у виска или вовсе рассмеялся бы. Хасан решил держать все в тайне, чтобы сохранить свою жизнь, но мужчину сильно раздражал тот факт, что ему приходилось «лавировать» между двумя сторонами: предать Хюррем Султан он не мог, поскольку это означало подписание собственного смертного приговора, а беспрекословно выполнять ее приказы не хотел по той причине, которая занимала его голову на протяжении нескольких месяцев. Хасан какое-то время не виделся с матерью шехзаде Мустафы, надеясь, что за этот срок сможет отбросить запретные мысли и сосредоточиться на более важных вещах. Однако «чуда» не произошло: лицо Махидевран Султан все так же всплывало во снах мужчины, который, подскакивая посреди ночи и обнаруживая себя в холодной неудобной постели, по-настоящему злился, попрекая самого себя постыдной неспособностью перебороть свои чувства. Хасан понимал, что вечно бегать от самого себя не получится, и рано или поздно ему придется выбрать сторону, которой он будет преданно служить до конца жизни.       До встречи с Махидевран хранитель покоев наследника никогда не влюблялся в кого-то по-настоящему. За относительно долгую жизнь у Хасана, конечно, были женщины — сочетание природного обаяния, острого ума и привлекательной внешности очаровывало представительниц противоположного пола, поэтому от недостатка женского внимания Хасан никогда не страдал. Однако настоящей любви, нежности и привязанности мужчина не испытывал ни к одной из бывших пассий. Физической близости у Хасана не было уже несколько лет, но опускаться до походов по борделям он не хотел. И вот, пару дней назад, сидя в таком заведении, хранитель покоев испытывал некий дискомфорт, словно неопытный юнец, впервые оказавшийся в центре женского внимания. Ему было искренне жаль девушек, которые оказывались в борделе. Кого-то из них туда продавали родные, чтобы избавиться от «лишнего рта» в семье, еще какая-то часть работниц борделя была выкуплена на невольничьем рынке, поэтому Хасан чувствовал отвращение к тем, кто решал воспользоваться услугами этих женщин, и не собирался им уподобляться. — Дорогу! Махидевран Султан Хазретлери! — из раздумий мужчину, который умудрился оказаться в самой дальней части сада, вывел громкий голос слуги, сообщившего о появлении султанши. Хасан сложил руки перед собой и низко поклонился. Махидевран подошла к нему и с улыбкой кивнула в знак приветствия. На ней было платье изумрудного цвета — этот оттенок очень шел султанше, и она это знала. — Ты снова здесь? — удивилась женщина, вскинув брови, — Похоже, тебе нравится эта часть сада, — она усмехнулась, смерив хранителя покоев заинтересованным взглядом. — Здесь очень тихо и спокойно, госпожа, — ровным голосом ответил Хасан, — Такие места мне по душе. Шехзаде Хазретлери беседует с Повелителем, — мужчина кивнул куда-то в сторону, — Я решил прогуляться, пока не понадоблюсь ему, — он замолчал и вздохнул, — Вы тоже хотели пройтись, госпожа? Дела гарема не дают Вам покоя? — поинтересовался Хасан, надеясь, что у них завяжется хоть какой-нибудь разговор. — Все хорошо, хвала Всевышнему, — сказала Махидевран и жестом дала служанкам указание держать дистанцию, после чего медленно зашагала вперед. Хасан пошел следом, — Вот только… — султанша замолчала на долю секунды, — Хюррем меня серьезно беспокоит, — она посмотрела на мужчину и встретилась с его недоумевающим взглядом, — Постоянно стремится меня задеть или унизить. Все ищет способы опорочить меня перед Повелителем. Хочет, чтобы он передал дела гарема ей. Но не бывать этому! — резко воскликнула госпожа, — От меня она так просто не избавится… Подумать только, еще недавно эта змея пыталась убить Мустафу, отнять мое единственное счастье в этом мире, — причитала она. — Вы уже говорили об этом с Повелителем, госпожа? — спросил Хасан. У него самого не было ни единого сомнения в том, что за покушением на старшего наследника империи стоит именно Хюррем Султан. Кроме того, ощущая ярость и негодование султанши, мужчина не хотел ее злить еще больше, задавая глупые вопросы и интересуясь, почему она считает соперницу виновной в этом преступлении. — Мустафа говорил с ним, — будто нехотя ответила Махидевран, — Разумеется, он не сказал, что считает виноватой Хюррем, иначе Повелитель разгневался бы. Мустафа рассказал султану про покушение, но тот ничего не ответил. Просто промолчал, а затем приказал моему сыну идти к себе, — женщина сокрушенно покачала головой, — Хюррем словно околдовала его. Повелитель никого кроме нее и видеть, и слышать не хочет. — Неужели нет способа избавиться от нее, госпожа? — вновь задал вопрос Хасан, пытаясь наладить контакт с матерью шехзаде. В ответ Махидевран лишь грустно усмехнулась и поджала губы. — Мы уже все перепробовали, — сказала она, — Валиде пыталась, Ибрагим Паша пытался, я пыталась… Но эта змея всегда оставалась подле Повелителя, словно его продолжение, — султанша недовольно фыркнула и отвернулась, — Хюррем уговорила Повелителя даровать ей свободу. Пошла на обман, чтобы стать законной супругой. И у нее получилось! — снова возмущенно воскликнула Махидевран, заставив Хасана вздрогнуть, — Со временем мы перестали что-либо предпринимать, все бесполезно… — женщина тяжело выдохнула и покачала головой, давая понять, что ей неприятно об этом говорить. Хасан понимающе кивнул и решил не донимать ее расспросами.       Какое-то время они просто шли в тишине, не разговаривали и даже не смотрели друг на друга. Оба думали о чем-то своем. Махидевран чувствовала, как ее всю трясет — наверное, от ярости, которая начинала завладевать разумом султанши каждый раз, когда она думала о Хюррем. Величие и быстрое возвышение соперницы не давали «весенней розе» покоя — госпожа все надеялась, что очередная выходка рыжеволосой Хасеки станет последней каплей и переполнит сосуд терпения падишаха, однако Сулейман прощал любимой женщине все, что угодно. Махидевран не могла сосчитать, сколько раз ей казалось, что Хюррем пришел конец, но супруге султана всегда удавалось выкрутиться даже из самой, казалось бы, ужасной ситуации. С годами влияние Хюррем на султана все росло и крепло. Что бы ни творила Хасеки, падишах продолжал смотреть на нее влюбленными глазами и даровать ей любые богатства. Главной целью жены правителя, являлось, конечно же, избавление от всех врагов, и Махидевран с ужасом понимала, что Хюррем медленно, но верно подбирается к этой заветной мечте.       Мать шехзаде Мустафы уже давно приняла тот факт, что султана она больше не интересует в качестве женщины, поэтому перестала как-либо пытаться наладить контакт с когда-то горячо любимым мужчиной. Раньше она была готова на все, лишь бы вернуть расположение падишаха, однако со временем смирилась со своей участью отвергнутой наложницы, с болью уступив это почетное место сопернице. Махидевран убеждала даже саму себя в том, что отказалась от любых чувств, которые прежде испытывала к правителю, но все же иногда, особенно во время нахождения в Манисе, вспоминала прекрасные моменты, которые им когда-то посчастливилось прожить. Тем не менее, простить Сулеймана госпожа не могла — обычно султан игнорировал бывшую любимицу и не обращал на нее внимания, чему Махидевран, в целом, не удивлялась. Однако постоянные насмешки со стороны ненавистной Хюррем, сочувственные взгляды Валиде, Хатидже и Гюльфем Хатун, а также тихие шушуканья рабынь выводили госпожу из себя и действовали ей на нервы. Получив в управление гарем, Махидевран смогла хотя бы на какое-то время расслабиться и почувствовать себя на вершине, которая уже достаточно долгое время была занята ее соперницей. Созерцание недовольного лица Хюррем, которая изо всех сил старалась не показывать свое возмущение и несогласие с решением падишаха, приносило Махидевран настоящее удовлетворение, которое она не скрывала. — Возможно, рано или поздно появится женщина, которая сможет противостоять Хюррем Султан, госпожа, — произнес Хасан спустя несколько минут молчания, начинавшего становиться неловким. Султанша с недоумением посмотрела на него, нахмурив брови, — Когда-нибудь это произойдет. — Боюсь, не произойдет, — горько усмехнулась Махидевран и остановилась, намереваясь вернуться назад, — За эти годы каких только женщин ни было. Никому не удалось задержаться во дворце. Хюррем их всех сжила со свету и не понесла за это никакого наказания, — гневно произнесла госпожа. Хасеки действительно не жалела соперниц и внимательно следила за гаремом — как только во дворце появлялись новые рабыни, супруга падишаха выбирала самых красивых из них и делала своими служанками, тем самым отбирая у девушек драгоценный шанс пройти по «золотому пути». Если Валиде все же решала отправить к сыну наложницу, то в тот же день весь гарем сталкивался с бурной реакцией Хасеки, которая, словно ураган, проносилась по дворцовому коридору с яростными криками. В глубине души Махидевран с грустью осознавала, что ни одной женщине не под силу занять место законной жены султана. Однако слова Хасана навели ее на интересную мысль. Госпожа вновь остановилась на месте и задумчиво посмотрела куда-то вдаль, после чего произнесла: — Я ведь правлю гаремом, а значит, могу послать Повелителю наложницу, — уголки ее губ устремились вверх, а в голове созрел коварный план.       С наступлением вечера, когда Хюррем уже отдыхала в своей комнате, Махидевран приступила к исполнению задуманного: султанша поручила Фидан выбрать самую симпатичную девушку и подготовить ее к ночи с падишахом, после чего отправилась к себе. С довольным выражением лица госпожа опустилась на тахту и занялась вышивкой, предвкушая маленькую, но довольно важную победу над соперницей. Сулейман давно не звал наложниц, но управляющей гаремом казалось, что он не откажется от молодой и красивой рабыни, страстно желающей сделать все, что угодно, лишь бы удовлетворить любые пожелания господина. Махидевран хотелось, чтобы Хюррем страдала, по меньшей мере, так же, как и ее конкурентка годами ранее, чтобы ощущала беспомощность и слабость перед новым увлечением повелителя и рыдала в подушку по ночам. — Госпожа, — на пороге спальни показалась Фидан и поклонилась. Султанша отложила вышивку в сторону и дала служанке знак, чтобы та сообщила долгожданные новости, — Все прошло так, как Вы приказали. Хатун отправилась в покои Повелителя, — от этих слов на лице Махидевран появилась самодовольная ухмылка. Госпожа шумно выдохнула, прикрыв глаза и с облегчением подмечая, что все пошло по плану. Сонливость словно рукой сняло. Отослав молчаливых служанок прочь и приказав Фидан остаться, Махидевран встала и начала мерять шагами комнату, нервно поцарапывая ногтями кожу предплечья. На ее лице застыла тревожная полуулыбка, и калфа начала с волнением поглядывать на султаншу. — Фидан, — внезапно опомнилась мать шехзаде и развернулась к служанке лицом, — Пойди и узнай, что там происходит. Я должна быть в курсе любых событий. Ступай, — небрежно махнув рукой, Махидевран присела на кровать и выдохнула, убеждая себя в том, что ей все же удалось осуществить задуманное и насолить ненавистной конкурентке.       Конечно, султанша понимала, что может обрести новую соперницу в лице рабыни, отправившейся к падишаху, но что-то ей подсказывало, что наложница не задержится в покоях повелителя и после хальвета будет отправлена обратно в гарем, поэтому Махидевран была спокойна насчет этой девушки. Такие хитрые и амбициозные рабыни, какой когда-то была Хюррем, появлялись во дворце очень и очень редко. Мать шехзаде Мустафы с юных лет слышала, что «секрет успеха» в гареме заключается в том, что нужно проявлять покорность и абсолютное послушание по отношению к султану, его матери и членам династии. Спустя пару лет Махидевран выучила еще одно правило: любое слово или решение падишаха — закон, который не подлежит обсуждению или, упаси Всевышний, осуждению. Валиде всегда старалась поддерживать мать своего старшего внука, ведь с появлением в гареме дерзкой рыжеволосой рабыни, сумевшей завлечь Сулеймана, некое покровительство было просто жизненно необходимо страдающей Махидевран. И теперь султанша, которой перешли в управление дела гарема, старалась максимально «насолить» своей сопернице. Одна ночь, проведенная в покоях падишаха, должна была стать для безымянной наложницы знаковой, и ей было суждено либо переместиться на этаж фавориток, либо остаться обычной рабыней, которой лишь один раз посчастливилось побывать на хальвете.       Теребя в руках шелковую ткань наряда, Махидевран заметно переживала. В покоях стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь треском огня в камине. Госпожа ждала новостей — плохих или хороших, совершенно любых. Прогоняя в голове болезненные воспоминания, Махидевран злорадствовала, предвкушая, как на следующее утро спокойствие гарема будет нарушено яростными возгласами рыжеволосой Хасеки, негодующей по причине того, что в покоях ее ненаглядного мужа была другая женщина. В памяти Махидевран внезапно всплыли события давно минувших дней: появление у Сулеймана новой возлюбленной, потеря нерожденного ребенка, избиение наглой рабыни, гнев султана, истерики, бессонные ночи… Слезы моментально навернулись на глаза госпожи. Мать наследника медленно повернула голову и посмотрела в зеркало, стоявшее у кровати. В отражении она увидела красивую и статную женщину, которая явно не заслуживала того, что с ней произошло. Махидевран верила, что достойна любить и быть любимой, однако здраво оценивала ситуацию и понимала невозможность этого. Понимала, что все ее мечты и желания так и останутся неисполненными.       Хасан Ага не стоял на месте, а расхаживал из стороны в сторону, пытаясь согреться — стоило ночи опуститься на столицу, как на улице сразу же стало прохладно. Мужчина ожидал в саду Хюррем Султан, которая почему-то решила срочно его вызвать. Нервно переступая с ноги на ногу, Хасан выглядывал госпожу, которая появилась достаточно нескоро. Осторожной поступью Хасеки приближалась к хранителю покоев шехзаде, а за ней, словно тень, следовал верный Гюль Ага. Из-за темноты мужчина не мог разглядеть выражение лица султанши, поэтому не знал, злится она или нет. — У меня к тебе важное дело, — начала Хюррем, озираясь по сторонам. Ее голос звучал спокойно и размеренно, поэтому хранитель покоев вздохнул с облегчением, понимая, что его жизни и здоровью ничего не угрожает, — Я сегодня была в покоях Повелителя, и он решил поднять тему покушения на шехзаде Мустафу, — немного раздраженно произнесла она, покосившись на Гюля Агу. Евнух стоял чуть поодаль и внимательно рассматривал каждый уголок сада на предмет слежки, — Разумеется, Повелитель не меня подозревает в этом, хвала Аллаху, — Хасеки поджала губы и отвела взгляд, — Однако меня серьезно беспокоит сложившаяся ситуация. Шехзаде Мустафа решил заняться этим делом, он хочет выяснить, кто стоит за покушением. Если он и вправду что-то разузнает, мне конец, Хасан Ага, — с этими словами женщина прикрыла глаза и судорожно выдохнула, — Я хочу, чтобы ты поговорил с шехзаде. Ты должен убедить его в том, что в расследовании нет необходимости. На данный момент у меня и так трудностей предостаточно. Думаю, ты уже в курсе, что Махидевран получила гарем в управление? — поинтересовалась Хюррем и получила в ответ короткий кивок, — Она попытается как-то навредить мне. А тут еще и шехзаде Мустафа со своим расследованием, — фыркнула султанша, — Он считает тебя своим другом, и это прекрасно, — на лице женщины наконец появилось подобие улыбки, — Вот и попробуй повлиять на него. Если все удастся, ты получишь от меня щедрое вознаграждение, будь в этом уверен, — завершила свой небольшой монолог Хасеки. Мужчина посмотрел на нее и вновь коротко кивнул, демонстрируя свое согласие на выполнение распоряжения султанши.       Разумеется, у Хасана не было выбора, но слова Хюррем не звучали угрожающе, словно госпожа не отдавала приказ, а просила хранителя покоев об услуге, и это его немного успокаивало. Не желая задерживаться в саду, где их в любой момент могли увидеть, супруга повелителя отправилась прочь, легко покачивая бедрами. Хасан отвернулся и принялся разглядывать ночное небо — плотные облака наконец расступились, открывая взору мужчины яркие звезды, на которые он любил смотреть еще с самого детства. Раньше Хасан даже пытался зарисовывать то, что видел, но получалось откровенно плохо — таланта к рисованию у него никогда не было. Усевшись на прохладную землю, мужчина закрыл глаза и стал прислушиваться к звукам окружающей среды — шелест листвы, а также стрекотание различных насекомых успокаивало, и спустя несколько минут Хасана начало клонить в сон. Хранителю покоев показалось, что поспать на траве в саду — необычная и довольно интересная идея, поэтому он осторожно улегся на землю, подложив руки под голову, и вздохнул, постаравшись расслабиться. Моментально, словно по щелчку пальцев, все звуки затихли, и мужчина мысленно усмехнулся этому, начиная впадать в дремоту. Внезапно позади него послышался подозрительный шорох, и Хасан резко открыл глаза. Сонливость как рукой сняло. Хранитель покоев резко обернулся и увидел перед собой трех рослых стражников в черных одеяниях, которые обычно принадлежали палачам. Не на шутку испугавшись, Хасан решил, что лучшая защита — это нападение, поэтому бросился в атаку. Он не рассчитывал, что «незваных гостей» получится спугнуть, но сдаваться без боя не хотел. Через минуту стражникам удалось успокоить отчаянного оппонента — они схватили Хасана со всех сторон, засунули ему в рот какой-то грязный кусок ткани и поволокли ко дворцу. Хранитель покоев пытался вырваться, но после сильного удара по голове замолчал, перестав сопротивляться.       Во дворце Хасеки ждал неприятный «сюрприз». Мимо нее быстро прошагала безмолвная наложница, виновато опустившая глаза в пол, а вслед за ней шла Махидевран с победной улыбкой на лице. Выгнув бровь, Хюррем с недоумением воззрилась на соперницу, ожидая ответа на десятки вопросов, крутившихся в ее рыжеволосой голове. Махидевран выдержала паузу, провожая взглядом рабыню, которая направлялась в гарем, а затем размеренно произнесла: — На что ты уставилась, Хюррем? — ее губы вновь расплылись в надменной ухмылке, — Эта наложница только что побывала в покоях Повелителя, — султанша сделала небольшую паузу, заметив, как округлились глаза Хасеки, — И он ее принял, — с этими словами Махидевран замолчала и принялась наблюдать за реакцией конкурентки. Она ожидала от нее все, что угодно. Думала, что Хюррем будет кричать, гневаться, краснеть от злости и тяжело дышать, тщетно стараясь успокоиться, но ничего из этого, на удивление, не произошло. Хасеки тихо выдохнула, прикрыв глаза, после чего натянуто улыбнулась и посмотрела на соперницу. Та невозмутимо глядела на нее в ответ. — Махидевран, — с наигранной любезностью проговорила Хюррем, поправив роскошные локоны, — Почему тебе всегда нужно опускаться до подобных гадостей, чтобы причинить мне вред? Стоило мне на пару минут отлучиться в сад, как ты начала плести интриги. Жаль, — она нахмурилась и опустила взгляд в пол, но затем тряхнула копной рыжих волос и вновь фальшиво улыбнулась, — Что тебе не удалось осуществить задуманное. Мне уже все доложили, — усмешка на лице Махидевран начала медленно блекнуть, — Повелитель эту наложницу не принял. Отослал ее. Вот так, — в глазах жены султана появился коварный блеск. Ее соперница сразу поняла, что в очередной раз допустила оплошность и проиграла, а Хасеки с ухмылкой подметила, как изменилось выражение лица управляющей гаремом. Прошипев что-то себе под нос, Махидевран развернулась и быстро зашагала прочь, оставив торжествующую соперницу наедине со своей радостью.       Буквально забежав в свои покои, «весенняя роза» с яростью опрокинула стол — на пол со звоном и грохотом полетела посуда, различные яства и напитки. Фидан с прискорбным выражением лица стояла рядом и осторожно подбирала слова, чтобы успокоить госпожу, хотя прекрасно понимала, что эта «буря» не утихнет еще пару дней, как минимум. Немного успокоившись и выпив стакан воды, Махидевран приказала оставить ее одну, и Фидан поначалу не хотела уходить, зная, что ни к чему хорошему это не приведет, но султанша была непреклонна, и спорить с ней было запрещено, поэтому калфа, поклонившись, покинула комнату. Как только за служанкой закрылись двери, госпожа упала на кровать и уперлась в потолок стеклянным немигающим взглядом. Хюррем в очередной раз удалось выйти сухой из воды и переиграть соперницу. Махидевран уже и не верила в то, что ей когда-нибудь удастся задеть Хасеки и дать ей повод для страданий. Она решила смириться и пролежала бы на постели в одной позе вплоть до утра, если бы в двери покоев не раздался настойчивый стук. Даже не дожидаясь разрешения войти, на пороге оказалась Фидан и в ответ на возмущения госпожи сообщила, что шехзаде Мустафа желает срочно видеть матушку по важному делу. Махидевран моментально «протрезвела» и встала с кровати, недоумевая, что понадобилось наследнику в такой час. Тем не менее, она решила не затягивать и отправилась в покои к сыну.       Мустафа сидел за столом, уткнувшись взором в его гладкую деревянную поверхность. Хасан Ага стоял перед шехзаде, тяжело дыша и ожидая своей участи, которая обещала быть нелегкой. В некоторых местах его одежда была порвана и испачкана, напоминая мужчине о том, как стражники тащили его по земле. Услышав скрип дверей, Хасан обернулся и за долю секунды побледнел — перед ним предстала Махидевран Султан. Госпожа смерила хранителя покоев удивленным и даже немного шокированным взглядом, а на ее лице отразилось сразу множество вопросов. Мустафа встал из-за стола и жестом попросил матушку присесть на тахту, но она отказалась — от волнения и предвкушения чего-то плохого женщину легонько потряхивало, и, увидев это, наследник решил не настаивать. — Думаю, Вам интересно, почему я позвал Вас, матушка, — начал шехзаде, скрестив руки за спиной. На его лице читалась печаль, — Очевидно, что это касается Хасана, — он перевел взгляд на хранителя покоев, и тот сразу же опустил взгляд, — Якуб Ага видел его в саду этим вечером, — госпожа была в замешательстве, поэтому посмотрела на сына, нахмурив брови и ожидая объяснений. Хранитель покоев усмехнулся про себя. Он знал Якуба еще с Манисы и считал его своим приятелем, — Хасан беседовал там с Хюррем Султан, — шехзаде сжал губы и принялся разглядывать интерьер своих покоев, пытаясь отвлечься от происходящего. Махидевран приоткрыла рот и посмотрела на Хасана, молчаливо требуя ответа, однако хранитель покоев не осмелился повернуться в ее сторону, хотя и чувствовал на себе настойчивый взгляд султанши, — Кроме того, Якуб Ага утверждает, что ты не в первый раз встречаешься с Хюррем Султан в саду, — продолжал Мустафа, — Скажи, Хасан, это правда? — поинтересовался он, не поднимая глаз. Хранитель покоев словно очнулся ото сна, покосился сначала на наследника, потом на султаншу, после чего выдохнул и решился ответить. — Это правда, шехзаде Хазретлери, — быстро кивнул Хасан, стыдливо пряча взгляд. Махидевран тихо ахнула. В ее глазах защипало. Все, произошедшее за последнее время, словно навалилось на госпожу с новой силой. Она еле устояла на ногах и, зажмурившись, все же решила присесть на тахту. Мустафа также был невесел, а в его глазах отражалось лишь разочарование. — Я доверил тебе свою жизнь, свою безопасность, — спокойно произнес он, — Сделал хранителем своих покоев, — Хасан начал чувствовать угрызения совести, а на душе его было тяжело: не столько от слов Мустафы, сколько от выражения лица Махидевран Султан, которая сидела, отвернувшись к дверям, и словно не желала глядеть на слугу, — Я проявил милосердие, — голос наследника стал тверже, — И так ты мне отплатил? — Я собирался во всем признаться, шехзаде, — сказал в свое оправдание хранитель покоев, — Мне самому не нравилось скрывать от Вас нечто подобное, — продолжал он, краем глаза наблюдая за реакцией Махидевран. Султанша медленно качала головой, словно отказываясь верить в слова Хасана, — Клянусь Всевышним, шехзаде. Я не хотел жить в тайне. Однако не знал, как Вы отреагируете, если я решу все рассказать, — в ответ на его оправдания Мустафа лишь махнул рукой, демонстрируя свое нежелание слушать хранителя покоев.       Затем на пороге комнаты появились стражники — те самые, что поймали Хасана в саду. Мужчина осмелился посмотреть на шехзаде, который уже стоял спиной к «предателю», а затем почувствовал, как его схватили под руки. Слуга пытался что-то сказать, но понял, что все тщетно. Не видя смысла в сопротивлении, Хасан расслабился и сдался, решив пустить все на самотек. Стражники не без усилий потащили его к выходу из покоев, и мужчина напоследок взглянул на госпожу. Махидевран смотрела слуге прямо в глаза, и ее прекрасное лицо выражало скорбь.       Хасан понимал, что такое предательство непростительно, и по всем канонам Османской империи его должны казнить. Однако надежда теплилась в его груди, и мужчина надеялся на чудесное спасение. Впрочем, Хасан ни капли не удивился, когда его бросили в темницу, больно ударив напоследок. Стражники не церемонились с «предателем» и думали, что могут делать с ним все, что заблагорассудится — все равно на рассвете Хасану должны были вынести смертный приговор, а позже привести его в исполнение. Как только за стражниками со скрипом закрылась тяжелая дверь, уже бывший хранитель покоев наследника наконец осознал, что ему предстоит провести ночь в столь отвратительном месте. В углу Хасан заметил толстую крысу и поморщился, представляя, какие страшные заболевания может переносить этот серый зверек. Единственным источником света была луна, чьи лучи пробивались сквозь маленькое окошко под потолком, куда Хасан не смог бы просунуть даже руку. Мужчина тяжело вздохнул, сел на старый матрас и тут же закашлялся от облака пыли, поднявшейся в воздух. Обняв колени руками, Хасан прижался спиной к холодной стене и закрыл глаза, пытаясь уснуть сидя, ибо ложиться на грязный матрас ему не хотелось. В таком положении он провел около часа и, когда уже начал засыпать, услышал шаги, голоса и неприятный уху скрежет дверного засова. Резко вскочив, Хасан приготовился биться с палачами, которые, как ему казалось, уже пришли по его душу, дабы привести приговор в исполнение. Однако его опасения не подтвердились. На пороге стояла Махидевран Султан.       Опомнившись, Хасан учтиво поклонился и уставился на госпожу, недоумевая, зачем она пожаловала. Поначалу мужчина решил, что султанша пришла отчитать слугу как следует, но его догадки вновь оказались неверными. Махидевран прошла вглубь тесной камеры и поморщилась, оглядев временное место пребывания Хасана. Дверь с громким скрипом закрылась, и они остались наедине. — Завтра утром тебе отрубят голову, — тихо произнесла Махидевран, не глядя на мужчину, который, тяжело дыша, находился в ожидании чего-то страшного. Ее голос был будто охрипшим, поэтому султанша откашлялась и продолжила: — Мустафа непреклонен. Он настаивает на твоей казни, — она поджала губы и отвернулась, покачав головой, — Почему ты не рассказал раньше? Я уверена, мой сын вошел бы в твое положение. Он понимает, что преданными людьми нельзя разбрасываться. Если бы ты сказал правду в самом начале, ничего этого бы не было, — женщина обвела взглядом камеру. — Я нахожусь меж двух огней, госпожа, — так же тихо произнес Хасан, — Честно признаться, — он грустно усмехнулся, — Мне нелегко принимать тот факт, что я предатель. — Расскажи все, как было, — твердо проговорила султанша, нахмурив брови, — Клянусь перед лицом Всевышнего, что Мустафа ничего не узнает, — уже спокойнее сказала она, — Однако я имею право услышать правду. Расскажи мне, — от ее слов в груди Хасана неприятно кольнуло, но он решил взять себя в руки и поведать госпоже обо всем. — За пару дней до того, как Вы с шехзаде отправились в Манису, Искендер Челеби порекомендовал меня Хюррем Султан, — ровным голосом ответил мужчина, — Госпожа вызвала меня в сад и дала приказ, согласно которому я должен был следить за шехзаде и докладывать все ей, — с каждым словом Хасана глаза госпожи округлялись все больше, — Я действительно был шпионом Хюррем Султан, посылал ей вести… — мужчина вздохнул, — Но в один момент все изменилось. Я спас шехзаде от вражеской стрелы, после чего он оказал мне великую милость и сделал хранителем своих покоев. В один момент я понял, что больше не могу исполнять приказы Хюррем Султан, однако решил не говорить ей об этом, — Хасан отвел взгляд и стыдливо произнес: — Возможно, я просто испугался того, что меня постигнет нелегкая участь… Впоследствии до меня дошло, что усидеть на двух стульях одновременно не получится. Я сделал выбор в пользу шехзаде Мустафы, решил, что буду преданно служить только ему, — слуга замолчал на долю секунды, а затем неуверенно продолжил: — Вы вправе мне не верить, госпожа. Но я говорю это от чистого сердца. И если меня казнят, я умру, будучи верным только шехзаде. И Вам, — закончил свою речь Хасан и немного отступил назад, после чего посмотрел на госпожу, ожидая ее реакции на это признание. Какое-то время Махидевран молча глядела на него, переваривая только что услышанные слова. — Я верю тебе, — неожиданно для Хасана сказала она и тут же будто испугалась собственных слов, смущенно отведя глаза в сторону, — Но почему ты решил служить нам, а не Хюррем? — поинтересовалась женщина, — Она сейчас на вершине, — от сказанного Махидевран поморщилась, вспоминая произошедший чуть ранее конфуз с наложницей из гарема, — Почему ты не выбрал более сильную сторону? — Госпожа, я… — Хасан замялся и внезапно замолчал, подбирая слова. Султанша выжидающе глядела на него, и слуга почувствовал, что начинает краснеть. Ему хотелось сказать все, как есть, но мужчина не знал, как Махидевран воспримет правду, которую он собирался открыть. Спустя несколько секунд неловкого молчания мужчина «очнулся» и невольно произнес: — Поступая так, я руководствовался, в первую очередь, чувствами, — Махидевран с недоумением выгнула бровь и озадаченно уставилась на него. Тем временем Хасан решил, что хуже уже не будет, поэтому продолжил: — Чувствами к Вам, госпожа, — произнеся эти слова, он кашлянул, тщетно попытавшись разбавить звенящую тишину, моментально повисшую в воздухе. Махидевран ошеломленно приоткрыла рот. Нервное дрожание рук выдавало ее растерянность и смятение. Поначалу султанша решила, что ослышалась, приняв желаемое за действительное, но, встретившись со взглядом Хасана, который, судя по всему, сам был шокирован сказанным, поняла, что услышала все правильно. Мужчина осторожно сделал шаг вперед, пересилив свой страх перед неизвестностью, — Я не мог Вам рассказать, госпожа. Никто, кроме меня и Всевышнего, не знает об этом. Думаю, эта тайна ушла бы со мной в могилу. Но раз уж скоро меня казнят, — он судорожно вздохнул, — Хочу, чтобы Вы знали правду.       Махидевран молчала, пытаясь «переварить» услышанное. Ей словно хотелось уйти, покинуть это неуютное сырое помещение, вернуться в теплые покои, рухнуть на мягкую кровать и попытаться заснуть под треск огня в камине, а наутро не вспоминать ничего из произошедшего накануне. Но султанша не могла даже пошевелиться, не могла сдвинуться с места — она глядела на Хасана, затаив дыхание, и слышала учащенное биение собственного сердца. Во рту матери наследника пересохло, и слова, застрявшие в горле, не могли выйти наружу. Ей казалось, что прошло несколько минут неловкого молчания. Хасан, мысленно уже подписавший себе смертный приговор, почувствовал, как ноги начинают подкашиваться, поэтому сделал еще один шаг вперед. Оказавшись прямо перед госпожой, мужчина слегка наклонился к ней и осторожно, словно боясь спугнуть объект воздыхания, коснулся своими губами ее приоткрытых губ. Это не было похоже на поцелуй, но в тот момент Хасан почувствовал, как все внутри него перевернулось с ног на голову. Стоило ему отдалиться, как Махидевран зажмурилась, словно отказываясь верить в происходящее. Нечто подобное она не ощущала больше десяти лет, и представления султанши о страсти, влечении и влюбленности начинали растворяться в реках слез и безумной тоске по лучшим временам. Это действие со стороны Хасана стало для Махидевран полной неожиданностью — раб не имел права даже смотреть на госпожу дольше, чем было положено, а за то, что сделал уже бывший хранитель покоев наследника, полагалась казнь. Тем не менее, султанша не собиралась скандалить и звать стражу. Она спокойно отошла назад и склонила голову, вызвав у Хасана неподдельное удивление. — Я поговорю с Мустафой, — женщина наконец сумела произнести хоть что-то, — Попрошу его пересмотреть это решение, — с этими словами Махидевран развернулась и подошла к тяжелой двери, из-под которой выбивался желтоватый свет. Покинув темницу и оказавшись в хорошо освещенном коридоре дворца, госпожа приложила ладонь ко рту и оперлась о стену, будучи не в состоянии держаться на ногах. Ее все еще потряхивало от волнения, а на лице появилась улыбка, которую госпожа пыталась сдерживать на протяжении диалога с Хасаном, — пожалуй, самая искренняя за последнее время.