Последние краски лета

      Вчера Вася всё-таки заснул, так и не дождавшись, когда Миша придёт. Бродил по старому дому в тишине и рассматривал фотки, то и дело натыкаясь на раскиданные игрушки. Странно было и страшно, будто они только-только ушли и вот-вот вернутся. Но на столе и подоконниках толстым слоем лежала пыль, а воздух тяжёлый и затхлый отдавал гарью.       Мишка его утром растормошил, и Вася подскочил на кровати, ошалело мотая головой.       — Ты ведь обещал, что вернёшься! — с ходу упрекнул он.       — Да ты спал уже, я не стал будить, — спокойно отозвался Миша. — Плеер можешь себе оставить в подарок, — он кивнул на тумбочку, на которой аккуратно лежал плеер с наушниками. Видно, Миша сам ночью снял с него, потому что этот момент в памяти не отразился.       Вася растерянно заморгал.       — А ты?       — У меня есть ещё один. А кассеты, так уж быть, дам погонять, — улыбнулся Миша.       — Спасибо. А ты помнишь…       — После завтрака к доку пойдём. Сегодня-то как ты, получше?       Вася пожал плечами.       — Не знаю, средне, — после этих проклятых снов гнетущее ощущение пустоты и тревоги поселились в душе, и никак от него не удавалось избавиться.       Миша пообещал зайти за ним позже, а Вася всё крутил в руках плеер, даже как-то неудобно стало, что в ответ подарить нечего.       После завтрака Миша проводил в дальнее крыло. Вася с любопытством озирался по сторонам: картин здесь оказалось больше и в целом наряднее как-то. Стены выкрашены в цвет лимона (сверху) и корицы (снизу), да ещё и с каким-то узорами, похожими на арабскую вязь. Миша остановился перед белой дверью с чёрно-золотой табличкой «Главный врач Морозов К. П.» и постучал. Вася отошёл к окну, забранному витыми решётками, оплетёнными какими-то растениями. Искусственными, как выяснилось, стоило до них дотронуться.       Миша потянул за руку к двери.       — Заходи, он тебя ждёт, — сам же остался в коридоре.

***

      В первую секунду Вася решил, что примерещилось. Бред же просто! За широким столом с аккуратными стопками бумаг, восседал дядя Костя — этот дворник-библиотекарь. В белом халате, как полагается, будто бы он настоящий врач. Или… нет, он просто всё это время притворялся!       — Здравствуй, Василий. Меня зовут Константин Павлович. — дружелюбно махнул рукой он. — Ты ведь меня помнишь?       Вася усиленно заморгал и даже дар речи утратил на какое-то время, но быстро взял себя в руки. Возмущение тяжёлой волной всколыхнулось в груди.       — Ну ещё бы! Ты же библиотекарь! — воскликнул Вася. — Сам мне сказал! И нахрена ты мне голову морочил?!       Дядя Костя размеренно кивнул.       — Сказал, что «всё здесь мои владения». Так вот, всё, — с улыбкой обвёл большой светлый кабинет руками он.       Вася сразу сник и растерял весь запал. Даже орать расхотелось.       — А, да, я понял — вы здесь все сумасшедшие, — покивал он.       Стены: сверху белые, снизу — голубые, украшали грамоты в рамках, а шкаф был доверху забит книгами. Всё будто взаправду, вот только разве настоящий док станет строить из себя библиотекаря? Да и зачем?       Дядя Костя деликатно шевельнул плечом в белом халате.       — Все люди сумасшедшие — каждый по-своему. Проходи, садись. Что за разговор у порога? Меня здесь по-разному зовут, но, как я уже сказал, называй дядя Костя, отбросим формальности.       Вася насуплено кивнул, чуть подумал и всё же шагнул к столу. Не уходить же, не солоно хлебавши. Может, этот Палыч хоть таблетки заменит на более «лечебные», да в конце концов, надо ведь узнать, когда его отсюда выпустят. Даже Толяна, уж на что отморозка, выписали, а Вася-то что, хуже?       Устроившись в мягком кресле напротив стола, Вася положил руки на подлокотники и напряжённо сжав челюсть, уставился на дядю Костю. Палыч это хвалёный оказался каким-то чокнутым иллюзионистом. Что, блядь, за маскарад?!       — Злишься за то, что я тебя обманул? — тут же раскусил его недовольную гримасу дядя Костя.       Вася закатил глаза.       — Ты со всеми этот фокус проворачиваешь, таинственный Палыч? — поддел он.       — С некоторыми, — невозмутимо пояснил дядя Костя. — Пациенты не очень-то доверяют врачам, с библиотекарем им куда проще говорить по душам. К тому же, я здесь, и правда, многих подменяю.       Вася сцепил зубы, но промолчал. Кто знает, может, дядя Костя только с виду такой добренький, а на самом деле, как Клавдия. С другой стороны, все его так расхваливали: Миша, Дэн и даже Ефимыч. Ему-то Палыч точно не платит.       — По-моему, ты хернёй страдаешь, — всё-таки решил высказать своё мнение Вася.       Дядя Костя стянул очки и покачал головой, а после рассмеялся, кажется, совершенно искренне.       — Как скажешь, друг мой. А ты почему у нас такой «красивый» сегодня?       Вася машинально коснулся повреждённой стороны лица и прикусил губу.       — Санитары ваши постаралась.       — Ну это уж совсем беспредел! — осуждающе покачал головой дядя Костя. — Кто? Я с ним поговорю.       Сдать Ваню было, конечно, очень заманчиво, но, что там Палыч сделает: отчитает его, пальцем погрозит?       — Ага, поговоришь. Поувольнять их всех к чёртовой матери! — вскочив с места, продекламировал Вася голосом Владимира Ильича. Однако, кажется, смешно было лишь ему одному.       Дядя Костя вздохнул и вновь нацепил очки.       — Кто-то должен работать, у нас и так персонала не хватает.       Вася вновь брякнулся на место и положил руки на стол. Едва мелькнувший проблеск веселья сменился удушающей тоской и грустью. И на черта он всё Мише растрепал? Неужто, и правда, поверил, дурак, что кто-то здесь поможет?       Дядя Костя, видно, решил повернуть разговор в нужное русло.       — Помнится, в беседе с Владимиром Ильичом ты обмолвился, что родители донимают…       — В монологе! — на всякий случай поправил Вася, едва ли не подскочив с кресла.       — Разумеется, — поднял ладони вверх дядя Костя. — Так, может, расскажешь поподробнее, как это всё происходит? Голоса в голове или как?       Вася замолк, нахмурившись, отвёл взгляд. Ну, конечно, Император ведь предупреждал, что санитары всё врачам докладывают!       — Никакие не голоса, — в конец расстроившись, буркнул Вася.       — Хорошо, давай называть вещи своими именами — галлюцинации.       — Нет, — упрямо возразил Вася. — Это… призраки.       — Призраки? И как они выглядят, можешь их описать? — заинтересованно поправил очки дядя Костя.       Вася пожал плечами. Этот разговор всё больше вгонял в уныние, а во «всемогущем» Палыче, он, признаться, разочаровался.       — Обыкновенно, какими при жизни были, такими и остались.       Дядя Костя кивнул. В отличие от Клавдии, он хоть на Васю смотрел, а не в свои бумажки уткнулся. Вася ещё раз окинул взглядом большой стол и с удивлением заприметил часы в виде позолоченной кареты, запряжённой двумя лошадьми. Тяжеленные, наверно! Дядя Костя, видать, угорает по старине. Да тут вся психушка «в стиле девятнадцатого века»!       Дядя Костя заметил его интерес и развернул часы.       — Нравятся? Это мне друг из Швейцарии прислал.       — Забавная штука, — коснувшись круглого корпуса и больших римских цифр, сказал Вася.       А дядя Костя улыбнулся.       — Да. Так что же твои призраки: говорят с тобой? Что-то хотят от тебя?       Вася горько усмехнулся и ударил кулаком по столу.       — Да если б я знал, чего они хотят! Достают всё время: мать, отец… — поморщившись, тряхнул головой. — Всё выговаривают, какой я херовый да как их ожиданий не оправдал. А брат… я ему обещал, что поиграю с ним в тот день, когда… Ну и, на самом деле я соврал, просто хотел от него отвязаться, — признался Вася, поджав губы. Должно быть, это звучит, как бред. Примерно, на одном уровне с заводом, который якобы работает под домом Ефимыча.       Дядя Костя покивал, разворошил бумаги на столе и принялся что-то там усердно вычитывать. Вася со скукой пялился в окно. Пасмурно сегодня было и хмуро, злой ветер яростно трепал ветки за окном. А листья уже облетели — зима скоро. На душе так противно и тошно стало, что хотелось простой уйти и больше ни с кем никогда не разговаривать.       — А когда они появились, помнишь? — выискав что-то в своих записях, уточнил дядя Костя.       Вася покачал головой.       — Они как будто всегда там были, в доме, — шёпотом пояснил он. — То есть, м-м, не знаю, может, мне просто казалось. Шаги, голоса, как тени за спиной, а когда оборачиваешься, их нет. А потом… нет, не помню.       — В СИЗО? — подсказал дядя Костя, сверившись со своими записями.       Вася честно пытался вспомнить, но от того только голова разболелась. Он и пробыл там недолго, в памяти остались лишь смутные обрывки, встречи с адвокатом, суд, а после эта проклятая усадьба.       — Ладно, не буду тебя мучить. Поговорим о другом, — вероятно, оценив его кислую мину, предложил сменить тему дядя Костя. — Помимо призраков, можешь рассказать, что ещё тебя беспокоит? Кошмары, головные боли, со своими эмоциями сложно справляться? — не дожидаясь ответа, подсказал он.       Вася поперхнулся от такой неожиданной проницательности и усиленно заморгал.       — Всё!       — Вот как… — дядя Костя порылся в ящиках и сдвинул бумаги к краю, положил какой-то листок с разноцветной палитрой на стол и карандаши. — Смотри, тут у нас спектр разных эмоций — каждая своего цвета. Нарисуй мне, пожалуйста, какие чаще всего у тебя преобладают.       — Да это ерунда какая-то, — отодвинул листок Вася.       — И всё же, попробуй, ты ведь ничего не теряешь, — бодро настоял дядя Костя.       Задача казалась простой на первый взгляд, но на практике всё вышло иначе. Вася растерялся, закусив карандаш. Красный (скорее дымчато-алый, но такого цвета не было) — гнев, голубой — тревога, песочный — печаль, серый — тоска, уныние. Ещё радость была — ярко-оранжевая, как спелый апельсин. Получился грязно-пёстрый круг, в котором смешались все цвета. Хотя на правду похоже.       Вася со вздохом отложил листок в сторону.       — Не знаю, что нужно было нарисовать, но я, наверное, всё провалил?       Дядя Костя склонился над рисунком, поправил очки.       — Почему же? Это не экзамен.       — Просто слишком много всего — не знаю, как это изобразить. Наверно, это выглядит так, — неуверенно пояснил Вася.       — Ты молодец, справился, — подбодрил дядя Костя. — Устал?       — Да, если честно.       — Ладно, вот как поступим. Будешь приходить ко мне раз в неделю. Поболтаем, ничего страшного не будет, — заверил дядя Костя.       — А когда меня выпустят? — наконец-то задал главный волнующий вопрос Вася.       Дядя Костя потёр подбородок и задумчиво хмыкнул.       — Сначала надо голову в порядок привести и нервы подлечить. А как здоровье поправим, так сразу и выпишем, — пообещал он.       Вася сник и опустил глаза. Очень уж туманные перспективы.       — Твоя задача сейчас режим соблюдать и принимать лекарства, со всем остальным вместе разберёмся потихоньку. Годами у нас тут никто не лежит, — верно, решил хоть как-то приободрить дядя Костя. — Иди, погуляй. У вас же прогулка сейчас? — уточнил он.       Вася кивнул.       — Лекарства тебе поменяю, но снотворное всё равно принимать надо, — строго напомнил дядя Костя.       — Так оно не помогает! — раздражённо воскликнул Вася.       — Поможет, нервы надо успокоить. А спать всё равно надо, без этого толку не будет.       Вася упрямо сжал губы, однако качать права больше не решился. Дядя Костя велел позвать Мишу и ждать в коридоре.       Дверь Миша притворил неплотно, и Вася не смог избежать искушения подслушать. Там, может, его судьба решается — мигом отогнал упрёки совести и нудной матушки, которая выпрыгнула, как чёрт из табакерки.       Затаив дыхание, Вася прислонился плечом к стене и обратился в слух. Сначала была какая-то неинтересная часть про Клавдию.       — На пенсию ей давно пора, — вздохнул Палыч. — А работать некому… Она бы хоть пообщалась с пациентами, а не только карты смотрела. У него и близко не шизофрения. Галлюцинации истинные.       Миша, по ходу, просто кивал, потому что его слышно не было.       — Вот Марине новое назначение передай и приведи Валеру Скрябина, будь добр. Как у него дела?       — Более-менее, — ответил Миша. — Его мать навещает, настроение получше.       — Славно.       Заслышав шаги, Вася мигом брякнулся на лавку и сделал вид, что очень увлечён картиной. Пейзаж какой-то морской. Миша то ли ничего не заподозрил, то ли сделал вид. Дружески хлопнул по плечу и улыбнулся.       — На прогулку пойдём?       Вася усиленно закивал. Миша проводил до палаты и отправился по своим делам. А Вася только сейчас подумал, что от его помощи бы не отказался. Наклоняться всё ещё было тяжело, а просить Ваньку ему шнурки завязывать, ну нахер! Благо, Император крутился рядом и заметил его кислую мину.       — Давай-ка, сынок, помогу, — любезно предложил он. После, вдвоём с Ефимычем, взяли под руки и вывели на улицу. Инвалид, блядь, честное слово!       Ефимыч, впрочем, прихрамывая и опираясь на трость, ускакал на крыльях любви к своей Людочке, которая ждала его на лавке возле сухого, укрытого облетевшими листьями каменного фонтана.       Вася тоскливо вздохнул, наблюдая, как они воркуют и держатся за руки. Будто бы и вовсе вышли на прогулку в парк, а не в больничный сад. Императору, похоже, тоже стало грустно. Он покивал, уставился вдаль и, вздрогнув, рванул в сторону.       — Саша? Сашенька! — кинулся он к какой-то женщине в сером пальто, которая, очевидно, тоже кого-то навещала. И, похоже, что вовсе не Императора. Она резко качнула головой, и тот стремительно скрылся в лабиринтах заросшего сада. Вася не стал искать — надо человеку побыть одному. Чего донимать? Самому было над чем поразмыслить.       Палыч… Странная вышла беседа. И какой он на самом деле док, Вася ещё не разобрался. Хотя бы не такое бешеное хамло, как Клавдия. И не алкаш, как Иваныч. А в то, что он на самом деле хочет помочь, Вася пока не верил. Но он хотя бы слушает, и это большой плюс. Может, с ним даже можно договориться.

***

      После прогулки Император ходил непривычно смурной. У него ведь обычно настроение хорошее преобладает, и это, признаться, восхищало. По ходу, это тоже какой-то «дар божий», которого Вася был лишён. У самого настроение скакало по двадцать раз за день и хорошим оставалось редко. Вася всё пытался подобрать подходящий момент, чтобы расспросить. Не на обеде же — народу полно. Да и в палате как-то неловко при Ефимыче поднимать эту тему. А, может, Император и вовсе не хотел этим делиться?       В курилке Вася всё же не выдержал и сказал прямо:       — Кто эта Саша?       Император недоумённо захлопал рыжими ресницами, будто и вовсе забыл про утренний инцидент.       — Ах, точно, — он шутливо стукнул себя ладонью по лбу. — Саша — дочка моя.       Вася пытался вспомнить, как звали детей Николая Второго, однако дохлый номер. Была ли там Александра? Из школьных уроков истории в памяти осталось только то, что детей у него было дохрена и почти все девки. А как их там звали… Да какая разница! Правда, Император сказал, что семью расстреляли. Вася окончательно запутался и трепал край рубашки, нетерпеливо притоптывая.       — Извини, сынок, потом объясню. Пойдём в палату, что-то неважно себя чувствую, — добавил Император с неловкой улыбкой. И правда, выглядел он усталым, а на побледневшем лице резко выделялись морщины.       Вася обеспокоенно кивнул и всё заглядывал ему в лицо по дороге.       — Хочешь я позову кого-нибудь? Медсестру? — предложил Вася, не зная, что предпринять. Сёстры, признаться, доверия не вызывали.       — Всё в порядке, — отмахнулся Император, опустившись на свою койку. — Надо просто во всём разобраться, — туманно пояснил он.       Рядом тут же засуетился Ефимыч:       — Вадюша, может, воды тебе или лекарства какие-то нужны? Выглядишь, неважно.       Вася растеряно отступил, однако Ефимыч всё-таки прогнал его за медсестрой. Благо, сегодня была та, с которой Вася ещё не вступил в конфликт. Юлия Владимировна — тётка возраста Императора, и вполне, кажется, дружелюбная. Они с Ефимычем развернули бурную деятельность, а Вася чувствовал себя лишним, ушёл в свой угол и наблюдал.       Оказалось, что у Императора давление подскочило, хотя никаких странностей это вовсе не объясняло. Медсестра ему таблетки дала, и Императору вскоре полегчало. Сидел, строчил что-то в тетрадке. Ефимыч кроссворд разгадывал, а Вася предпочёл уткнуться в книжку.       После ужина Вася слегка задержался — ждал Ефимыча. Император остановился потрещать с кем-то в коридоре, а Ефимыч не спеша чапал в палату, постукивая тростью.       — Борис Ефимыч! — окликнул Вася, решив рассеять сомнения. — Ты знаешь, как детей Николая Второго звали?       Борис Ефимыч обернулся, кивнул. С Императором они часто трындели на исторические темы.       — Конечно, а ты, разве нет?       Вася раздражённо цокнул.       — Нет, я забыл.       Ефимыч пожевал губами и, опёршись на трость, размеренно произнёс:       — У императора Николая Второго были пятеро детей. Четыре дочери: Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия. И сын Алексей.       — То есть, Александры не было?       Ефимыч покачал головой.       — Александрой Фёдоровной звали супругу царя, в девичестве же она носила имя…       — Всё, спасибо, — оборвал Вася, пока Ефимыча не занесло. Его истории иногда слишком затягиваются, а имён и так уже чересчур много. Вероятно, Саша — это на самом деле дочь Императора. То есть, настоящая, а не в той жизни, в которой он царь. Почему она его не навещает, интересно?       Вечером Ефимыч с Императором, как ни в чём не бывало, завели свою историческую шарманку на этот раз на тему «Смутного Времени». А Вася всё пытался разгадать тайну Императора. Кто он в реальной жизни? Расспрашивать побоялся, вдруг тому снова станет херово. Однако, что он там строчит в тетрадке, всё-таки спросил.       — Дневник, — ответил Император. — Римма Романовна сказала, поможет разобраться в себе.       — Ну и как?       Император печально вздохнул, отложив ручку на тумбочку.       — Тот человек, про которого я пишу, не очень мне нравится. И чем больше я его узнаю, тем больше понимаю, почему хотел забыть.       Вася опешил от такого откровения и растерянно заморгал.       — Ты мой друг, ты хороший человек, — без сомнения добавил Вася.       Император невесело усмехнулся и прижал к себе.       — Спасибо, сынок, я рад это слышать, — хлопнув тетрадку на тумбу, добавил: — Я расскажу позже. Надо сначала самому понять, что к чему, вспомнить...       Вася неуверенно приподнял уголки губ в улыбке. Император помимо того, что добрый, так ещё и чертовски умный мужик. Каждый в этом месте борется «со своими призраками».