Семь уроков

Круглощёкий и румяный Коля Колобков был гордостью и отрадой бабушки и дедушки, души не чаявших в своём непоседливом внуке. Слышать в своей квартире задорный детский смех и видеть ненаглядного внучка счастливым было их главной радостью. Потому, в отличие от многих других бабушек и дедушек, они только приветствовали решение вечно занятых и разъезжающих по командировкам сына и невестки отдать им Колю с нового учебного года. Правда, невестка предупреждала, что Коля любит отлынивать от учёбы, а ещё может наврать с три короба, и очень просила быть с мальчиком построже. Бабушка и дедушка честно пытались. Так что, когда в погожий осенний денёк внук подозрительно рано засобирался во двор, дедушка тут же, напустив на себя вид построже, поинтересовался: — Николай, а ты уроки сделал? — Конечно, — мгновенно отозвался Николай, но, вопреки дедушкиным опасениям, не стал юлить, а сам предложил: — Вот дневник, вот тетрадки, можешь проверить. — Непременно проверю, — произнёс дедушка, — вот только очки найду… да куда же они запропастились? Дай лучше бабушке, пусть она проверит. Коля потихоньку вернул дедушкины очки на то же место (ну, не совсем на то же, в метре от него, дедушка потом найдёт) и сунул тетради бабушке под нос: — Бабулечка, милая, вот смотри, дневник: домашнее задание по математике — примеры с 20-го по 25-й, по русскому языку — написать сочинение «Как я провёл лето». Вот тетрадка по математике, видишь примеры? Вот сочинение, видишь тему? С трудом видящая бабушка расплылась в довольной улыбке, не заметив, что и тетрадки, и дневник прошлогодние, а Коля чувствовал себя гением, который сумел так ловко провести и дедушку, и бабушку. Вообще-то он собирался сделать уроки вечером, но допоздна гонял в футбол с пацанами, так что дома оставалось только плюхнуться в кровать. Ну ничего, бабушку с дедушкой он обхитрил, в школе тоже что-нибудь придумает. Первым уроком была литература, и вела её молоденькая учительница Марианна Ивановна Зайцева. Она с очаровательной улыбкой оглядела класс и объявила: — В прошлый раз на дом было задано выучить отрывок из стихотворения. К доске пойдёт… Коля Колобков! Коля уверенным шагом вышел к доске и не менее уверенным тоном громко продекламировал: — Николай Некрасов. Отрывок из стихотворения «Дедушка Мазай и зайцы». После этого Коля неожиданно зашмыгал носом и уже без прежнего пафоса произнёс: — Извините, можно я сначала начну? Некрасов, «Дедушка Мазай и…» На этом месте Коля внезапно разрыдался. Вытирая кулаками глаза и хлюпая носом перед изумлённым классом, он сбивчиво стал объяснять: — Извините, пожалуйста, Мариа-а-анна Ивановна, я своего кролика вспо-о-омнил… — Что с кроликом? — всполошилась Марианна Ивановна, натура романтическая и чувствительная, как и полагается учительнице литературы. — Беленький… с ушками коричневыми… Я с ним погулять вышел, а его соседский бультерьер загрыз. Он весь в крови был, я его еле отнял, этот бультерьер проклятый и меня тоже покусал! — Коля продемонстрировал ссадину на руке, так удачно заработанную вчера, когда он грохнулся на футбольном поле, поскользнувшись на траве. — Какой ужас! — вымолвила сострадательная Марианна Ивановна. — Коля, прости, пожалуйста, что я тебя вызвала, я же не знала, что у тебя такая травма. Я вообще не буду спрашивать тебя это стихотворение, я понимаю, как оно для тебя болезненно. Коля послушно сел на место и действительно быстро успокоился. Успокоиться ему действительно требовалось, чтобы подумать над следующей проблемой. Вторым уроком шло рисование, по которому, конечно, домашних заданий не задавали, но вчера вечером Коля не успел собрать портфель и сегодня утром впопыхах забыл и краски, и кисточки, и вообще всё на свете. Пётр Петрович Волков такое, конечно, не одобрит. Но он обхитрил и бабушку, и дедушку, и глупую Зайцеву, значит, и с Волковым разберётся. Едва учитель рисования вошёл в класс, Коля пожаловался: — Пётр Петрович, мне нечем рисовать, у меня всё украли! Я шёл в школу, и тут на меня напал бандит. Он как схватит у меня портфель, а я как помчался за ним! Не догнал, конечно, он же взрослый, а потом смотрю — портфель лежит в урне! Всё на месте, а вещей для рисования нет. — А как этот человек выглядел, помнишь? — Среднего роста, среднего возраста… а, вот, вспомнил: у него были зелёные клетчатые брюки, жёлтая куртка с надписью «Бостон» и клетчатая кепка. На этом Волков оставил Колю в покое и выдал ему лист бумаги и карандаш вместо красок, что Колю более чем устроило. Третий урок — историю — вёл Сергей Михайлович Медведев. Он произнёс сакраментальное «К доске пойдёт…», почесал лысеющий затылок, посоветовался с мухой, ползающей по потолку, и наконец остановил свой выбор на Колобкове. Коля вышел к доске, чтобы поведать всему классу о доисторических людях, про которых он знал только то, что они доисторические. — Доисторические люди, — бодро начал он, — жили в доисторическое время. В те времена… Кстати, Сергей Михайлович, я вот задумался: если время называется доисторическое, значит, истории тогда ещё не было, почему же мы изучаем его на уроках истории? Тут какая-то неувязочка, не находите? Сергей Михайлович проверил, что думает по этому поводу муха на потолке, и ответил Коле: — Я проблему в таком разрезе не рассматривал. Наверное, правильнее было бы говорить «раннеисторическое время» или «начально-историческое». Но «доисторическое» — это такой сложившийся термин, так что неувязочка чисто филологическая, а доисторическая эпоха совершенно точно входит в программу школьного курса истории. — И совершенно правильно, потому что это невероятно интересное время! — с неподдельным энтузиазмом воскликнул Коля. — Доисторические люди жили в пещерах. Вот, кстати, а вы никогда не задумывались, откуда это известно, что они жили в пещерах? Ведь истории не было, учебников не было, никто специально не записывал, где и как жили люди. — А где же они ещё могли, по-твоему, жить? В домах? — удивился историк. — Почему бы и нет? Прилетели инопланетяне, привезли людей, построили им дома и поселили в домах. А потом заставили людей поверить, что раньше они жили в пещерах. Вот про плато Наска я тоже читал, что всё это нарисовали инопланетяне. Не то чтобы я верил в существование инопланетян. Но мне просто интересно: если нет книг, нет показаний очевидцев, как тогда историческая наука определяет достоверность информации? Коля знал, что Медведев — на редкость увлекающийся человек. Достаточно было подсунуть ему спорную идейку или каверзный вопрос, и историк, забыв о времени и теме урока, запоем пересказывал ученикам свои теории. Когда он дошёл до сравнительного анализа лунного грунта и верхнего слоя почвы плато Наска, прозвенел звонок. Коля ещё успел услышать что-то про свой пытливый ум, нестандартное мышление и великое будущее на поприще исторической науки. И строгого Волкова, и чудака Медведева — всех обхитрил умный Коля Колобков. Такому и сама Лисицина не страшна! Лисицина — так звали директрису, и именно она вела урок математики. Рыжеволосая и голубоглазая, она сходу очаровывала всех своим обаянием, но уж Коля-то знал, какая она на самом деле стерва. Уверенный, что по закону свинства его непременно вызовут к доске в третий раз, он уже отрепетировал речь, но Лисицина оказалась хитрее. Она объявила контрольную работу. Поскольку Коля не готовился и даже примерно не представлял, как решать подобные уравнения, пришлось пускать в ход тяжёлую артиллерию. Минут пятнадцать Коля выводил на листе бумаги бессмысленные формулы, после чего попросился в туалет — дескать, тот вчерашний бутерброд следовало всё же выкинуть, в следующий раз он непременно так и сделает. Он добежал до туалета, посидел там несколько минут, а потом ворвался в класс с воплями: — Мальвина Михайловна, ой что тут случилось, соседка наша, я в коридоре встретил, она меня искала, у меня дедушка полез люстру вешать и со стремянки свалился! Его в морг забрали! — тут Коля затрясся от рыданий, вовремя соображая, что амплитуда тряски от дедушки должна быть как минимум в два раза больше, чем от кролика. — Какое несчастье! — всплеснула руками директриса. — Он сделал такой прекрасный ремонт в школе пять лет назад. Значит, в этом году школа останется без ремонта. Передай бабушке мои соболезнования. Разумеется, Колю тут же отпустили домой, и он, отыгрывая финальный акт своей же пьесы, с нечленораздельными стонами схватил портфель и помчался вон из класса. Дома он страшно довольный забрался на диван и пару часов наслаждался сериалом, пока не раздался звонок в дверь. И вот тут-то начался по-настоящему финальный акт. На пороге стояла зловредная Лисица. В одной руке она — о ужас — держала траурный венок с надписью «Мастеру Золотые Руки от коллектива школы 26». В другой руке — вот кошмар — она держала переноску с кроликом. Кролик был белый с коричневыми ушами. Сзади послышался возглас и глухой стук — это хлопнулась в обморок бабушка. Не успел Коля повернуться к ней, как на лестнице послышался шум — это двое полицейских тащили упиравшегося мужчину среднего роста и среднего возраста в жёлтой куртке с надписью «Бостон» и относительно зелёных клетчатых брюках и кепке. Мужчина без устали твердил: — Да я же вам сказал, что я на самом деле художник! Александр Соколов, улица Строителей, дом 80, не 80 А, а просто 80, квартира 5. Не крал я у него краски! — А это на очной ставке видно будет. Кому ж ещё красть краски, как не художнику, — логично заметил один из полицейских, но тут они увидели лежащую в обмороке бабушку и бросились её реанимировать, а художник стал говорить, что они всё делают не так, и бросился показывать как надо прямо в наручниках. Пришлось наручники снять и реанимировать бабушку втроём. Бабушка, пошатываясь, поднялась на ноги, увидала траурный венок и грохнулась в обморок снова. В первый раз она венок не заметила, а грохнулась из-за кролика. Во второй раз бабушку привели в чувство уже гораздо быстрее. Тут из спальни вышел заспанный дедушка, и команде спасателей чуть было не пришлось реанимировать уже Лисицу, но директриса всё же оказалась крепче бабушки и вовремя успела схватиться за мощное плечо полицейского. Коля Колобков стоял ни жив ни мёртв, пока всё это действо разыгрывалось у него перед глазами, и лихорадочно соображал, что делать дальше. Сказать полицейским, что это точно не тот человек, — раз. Сказать Лисице, что соседка ошиблась и перепутала дедушек, — два. Сказать бабушке, что дедушка жив, — три. Сказать дедушке, что он жив, — четыре. И самое главное — больше никогда не врать. Это пять. Вот такая математика.