***
Павел вновь беспрепятственно преодолел поле. И вновь оказался на пороге дома Семёна Викторовича. Сладкое послевкусие от остатка дня, проведённого с Василисой, немыслимо воодушевляло, из-за чего небольшая улыбка не могла сойти с лица милиционера. Неоднозначность некоторых моментов, вроде диалога о родителях или в целом посвящение в иное мироустройство, не являлась ложкой дёгтя в бочке мёда. Неизгладимое впечатление и исключительно благотворное, что оставила колдунья, было выше всех напастей. Арефьев не собирался уходить от насущных проблем, но поразмышлять над ними он хотел на свежую голову. — Точно околдовала меня, — думал мужчина о своём состоянии, несвойственно для себя ссылаясь на магию. В зал из своей комнаты вышел Семён Викторович, когда услышал звук открывшейся двери. — О-о, как заулыбался! Ещё днём ходил, как не с той ноги встал, а щас! Пойди в зеркало глянь! — без злого умысла подкалывал Семён, что подтвердил своим смехом после. — Да, Викторович. Ни разу не пожалел, что познакомился с Василисой, — ответил Павел, присаживаясь на диван, по-прежнему витая в облаках. — Да кто б пожалел о знакомстве с ней? Ты не один такой, поверь. — Правда? — эта информация Арефьева заинтересовала. — А то! Женька приударить пытался, как приехал. Он пытаться, словом, не перестаёт, если Васька в магазин выберется. Лёшка наш, — фельдшер щёлкнул себя пальцами по шее, — синяк, тоже прибиться хочет, но шансов у него ноль. Всем Васька нравится, ещё бы! Красивая, умная, хозяйственная. — Понятно, — огорошенно вымолвил Павел. Он чувствовал себя непонятно как. То ли винил себя за потерю головы, что вскружила девушка, из-за чего недальновидно не учёл возможности того, что та была занята, то ли по этому поводу сердился, имея в душе стойкое желание отмести в сторону всех конкурентов на место в сердце объекта воздыханий. Или даже ощущал негодование при одной лишь мысли, что какой-то там смазливый Евгений проводил с Василисой такие же вечера. Легкомысленность как рукой сняло, благодаря Семёну Викторовичу. — Да ты не расстраивайся. Шансов у тебя всё-таки побольше, чем у Лёшки. Ха-ха! — Ой, — махнул рукой Арефьев и лёг на диван, собираясь спать.***
Сон как назло не шёл. Возможно, способствовал этому храп старика в соседней комнате, а возможно, рой мыслей, от которого хотелось рвать на голове волосы. В той же позе, что и днём, Павел лежал, глядя в потолок, и думал. — Почему меня это так беспокоит? Допустим, встречалась Василиса с Евгением. Мне-то какое дело до их жизни? — И с бабушкой она его знакомила, и гадала по книге с иносказаниями, — вклинился в размышления Павла его внутренний голос. — Но мы с Василисой не в отношениях. Почему я должен ревновать её к сельским жителям? — Она тебе нравится и никому больше не должна достаться такая добрая, понимающая, проворная, сильная, умелая. — Нет, как-то это неправильно. Я понимаю, что Василиса навряд ли бы стала так просто делиться со мной своим сокровенным, если бы я ничего для неё не значил. Но выбор в любом случае делать ей, я не хочу давить. — Избавься… Избавься от конкурентов. Кто такой этот жалкий сопляк Евгений у тебя на пути к счастью с Василисой? — И что ты предлагаешь? — …Убей его. Павел пришёл в ужас от того, в какую сторону склонял его внутренний голос. И, впервые сославшись на интуицию, он понял, что происходило что-то неладное. Мужчина медленно повернул голову налево и, кажется, чётко ощутил, как сердце ушло в пятки. Рядом с кроватью, коварно согнувшись, стояло антропоморфное существо, покрытое чёрной шерстью, с рогами, хвостом и копытами. Его оранжевые глаза с маленьким зрачком вместе с широкой улыбкой передавали помешательство. Чудовище словно ненормально радовалось своим козням, которые практически удалось довести до конца. Однако Арефьев вовремя пришёл в себя. Отпрянув, он инстинктивно открестился, как учили суеверные родители. Чёрт омерзительно рассмеялся и в секунду испарился из комнаты: сначала исчезло тело, но остались в воздухе его жуткие глаза, после исчезли и они. Крестное знамение смогло только рассмешить тварь. От осознания собственной незащищённости Павлу стало по-настоящему боязно. Если бы не предсказание Василисы, то возможно он отделался бы чувством первобытного страха. Милиционер тихо поднялся с постели, чтобы не разбудить хозяина дома, безмятежно спящего и ни о чём не подозревающего, вышел на крыльцо и оперся на деревянную перегородку. Глубоко вдохнул, смотря на луну, вошедшую в зенит. Выдохнул. Подвергать сомнению успокаивающий эффект свежего воздуха мужчина был не в силах. На самом деле отпустило. — Нет, этого не может быть. Наговорился с Василисой, вот и воображение разыгралось… — подумал Арефьев, и мысли как раз настроились на актуальную тему чертовщины.***
День в старшей школе прошёл как всегда незаметно. Молодой человек извлекал пользу только из занятий, а не из случайного обмена новостями. — Вчера такую вечеринку закатили! — делились впечатлениями приятели, образовав круг, в который случайно попал Павел. — Один там напился, разговаривать много начал. Ну мы его и проучили с ребятами! Здоровой реакцией в компании считался смех или улюлюканье, коим все и разразились, одобряя подобные поступки. Но только один из учеников, что с такой дисциплиной, как «Право», общался на «ты», нахмурился и окинул взглядом безмозглых одноклассников. — Придурки, — произнёс он и поднялся, чтобы пересесть. В сторону Арефьева лишь косо смотрели, так как знали, что могли выхватить за более активные действия. Находились и смельчаки. Один из отряда приматов с параллельного класса решил устроить «стрелку». Молодой человек вызов, конечно, принял, и, не оставляя увечий, хотя сделать это нужно было, засунул особо дерзкого типа в мусорный бак. От позора тот долго отмывался. Расхождение интересов являлось одной из причин, по которой у Павла не получалось найти друзей. Он всегда был довольно серьёзным парнем, поэтому делил мир исключительно на чёрное и белое и воспринимал вещи буквально, в одном значении. Такой характер терпеть мог совсем не каждый второй, а тем более не отморозки одноклассники. Принять его могли только родители, с которыми тоже порой возникали конфликты, в большей степени с отцом. Отец как будто был двумя разными людьми в одном флаконе, и это не связано с психическим расстройством. Всё гораздо проще — вина лежала на зелёном змее. Мужчина обыкновенно был спокойным, рассудительным, не обделённый чувством юмора. Но как только выпивал, то все эти качества словно выворачивались наизнанку: спокойствие — в беспочвенную ярость, рассудительность — в абсолютную беспечность, чувство юмора — в бесконечное сквернословие. Константин в затуманенном алкоголем состоянии любил и поднять руку на своих близких. Поэтому Павел вырос таким хмурым и немногословным, не только благодаря генетике, но и условиям жизни, которые на порядок ухудшались отцом во время его запоев. Именно так очередной, ничем не отличающийся от других день изменился. О случившемся молодой человек узнал вечером, возвращаясь домой с подработки. У подъезда стояла карета скорой помощи и милицейский бобик, а рядом шушукалась толпа жителей. Завидев Павла, все отстранённо опустили головы или отвели от него взгляд. Он заподозрил неладное, поэтому пробился сквозь зевак, чтобы посмотреть, что произошло. И лучше бы он этого не делал. В клумбе лежал отец, в весьма неестественной позе. Милиционеры исследовали место на наличие каких-либо улик, что доказывало бы убийство, или их отсутствие, что доказывало бы самоубийство. С комом в горле молодой человек побежал по лестнице на девятый этаж. Дверь квартиры была открыта настежь, внутри давала показания заплаканная соседка, тётя Ирина, мамина лучшая подруга. Со входа прямо по коридору шла кухня, где и произошло преступление. Без признаков жизни на полу лежала мама в луже собственной крови. В тот момент Павлу хотелось присоединиться к родителям на том свете. Слёзы лились сами по себе, но камень вместо сердца не позволял испытать горе полностью. Душа пребывала в смятении, а голова раскалывалась от банальных вопросов: «почему, зачем и как?» И никто на них ответить не мог, даже милиция, что всегда казалась оплотом истины и правды в несправедливом мире. — В крови отца не обнаружили следов алкоголя. А на трезвую голову он навряд ли мог бы такое выкинуть, — размышлял Павел, теперь рассматривая свою трагедию под другим углом. — Нет. Нечисть определённо здесь не задействована. Возможно, отец взращивал свой злой замысел давно, а мы с мамой об этом даже не догадывались. — Тяжело… Я не знаю, как отнестись к этой гипотезе. Конечно, она ничего не решает, а только имеет место быть. Винить ли мне пьющего отца, из-за малодушия которого и погибла мама, или винить чёрта, который прицепился к сбившемуся с пути мужчине? Легче ли мне от того факта, что жалкого отца больше на этом свете нет, или он вызывает во мне сострадание? — Я не буду желать ему зла. Как там говорится? Подставить другую щёку? Хм, — Арефьев горько усмехнулся. — Каким бы плохим он ни был, мне нужно его простить. Копание в прошлом не приведёт ни к чему хорошему. Ночь с безразличием встречала переживания Павла. Однако это её молчание растворяло в себе неприятные мысли. — Как в санатории… — подумал мужчина. — С чертями и прочей чушью. Он собирался было зайти обратно в дом, но округа заполнилась леденящим кожу воплем. Павел бросился с крыльца в центр улицы. Мужской крик звучал до тех пор, пока не превратился в хрип. Этого времени было достаточно, чтобы понять, откуда он доносился. Из дома Ивана.***
Милиционер требовательно стучался в дверь и призывал открыть. Но никто уже не отвечал и из-за занавески не подглядывал. Мужчина злобно выдохнул и отошёл на расстояние, оптимальное для удара. Павел набрал силу в небольшом рывке и приложился по двери, выбивая её с петель. В глазах помутнело то ли от боли в плече, то ли от открывшегося зрелища. Иван сидел в углу комнаты, словно туда его загнали как зверя. На его посиневшем лице застыла гримаса ужаса, его налитые кровью глаза неимоверно быстро бегали из стороны в сторону, голова периодически дёргалась, а пальцы впились ногтями в деревянный пол. На работе Павел наблюдал множество подобных зрелищ и даже хуже. К ним никогда нельзя было морально подготовиться. Арефьев подавил внутреннее отторжение и подошёл ближе к потерпевшему. На крик, безусловно, сбежались все сельские. Заметив участкового рядом с мужчиной, на удивление, никто не начал говорить очевидные факты. Твердили все лишь одно: довёл Ивана мертвяк. Павел, не обращая внимания на гомон местных, пытался выведать информацию у пострадавшего. — Что случилось? — Т-там! В ок-к-кне! Он ход-дил в п-поле! — судорожно, заикаясь, выкрикивал Иван. Милиционер подошёл к окну и посмотрел вдаль поля. На самом деле среди травы, покачиваясь, шёл некто. Он держал путь, возможно, к развалинам очередного сгоревшего здания — по походке маршрут сложно было определить. Павел неподдельно удивился: неужто правда неупокоенная душа? Погибла от алкоголя в своём доме, умерла, закончив свой жизненный цикл с огнём, как говорила Василиса, и сейчас предостерегает Ивана, пугая его до смерти? В действительности, ему пить просто некогда. Арефьев выбежал из дома, заставив жителей инстинктивно расступиться и смотреть за тем, что будет дальше. Милиционер пересёк границы улицы, забыв совет той же Василисы быть осторожнее в поле. Сейчас он вообще гнался за нечистой силой, не думая о возможных последствиях, да и о страхе в целом. Мужчина неумолимо приближался к цели и по мере приближения наблюдал, что та или, точнее тот, вполне осязаемый, реальный объект. Живой, одушевлённый. Павел схватил за плечо неизвестного и резко развернул к себе, видя перед собой страшного вида человека. С осунувшимся, отёкшим, обвисшим лицом, так что определить возраст было довольно проблематично, с красными, похожими на язвы пятнами на щеках и вокруг синеватого, разбухшего носа. С висевшими под глазами тёмно-синими, практически чёрными мешками, синяками. Ломкие волосы на его голове не задерживались, казалось, подуй сейчас ветер, так эти пару волосинок с лёгкостью бы улетели. — Вы кто? Назовитесь, — произнёс строго Арефьев, стараясь скрыть то, что он, по правде, ужаснулся. — Н кж… Ззн Лксй Влрьвч, — что-то нечленораздельное вымолвил незнакомец, не выговаривая гласных. Эта невнятность вызвала у Павла Константиновича оправданный гнев. Он встряхнул Ззна Лксйя Влрьвча и повторил свой вопрос. — Я Зюзин… Ик… Алексей… Ик… Валерьевич, — всё ещё с трудом в произношении, но уже чётче ответил мужчина. — Лёшка? — интерпретировал Павел, вспомнив слова Семёна Викторовича. — Я! — гордо выпалили пьяница, пошатнувшись сильнее обычного от собственного очередного телодвижения. Милиционер не смог предотвратить падение Алексея, а может, не хотел его ловить. Парень разлёгся на траве и, кажется, готов был уснуть прямо на месте. Арефьев тяжело вздохнул. Когда опасность перестала таковой казаться, сельские решили посмотреть на мертвяка воочию. Они все во главе с фельдшером сократили расстояние и, осторожно вытянув шеи, лицезрели нечистую силу, как какое-то животное в зоопарке. — Лёшка? — повторяла также толпа, начиная разговаривать на вытекающие из увиденного темы. — И всё время это был он? И чего же Иван боялся? Тот его запугивал что ли? Вопросы мучали и участкового в том числе. Но главный виновник ответить на них по понятным причинам не мог. Допрос можно было устроить только завтра, на трезвую голову.***
Пользуясь тем, что проснулись все, Павел выудил среди большой толпы одного человека — Евгения. Он прошёл с ним к машине, тот сделал диагностику и пообещал разобраться на утро. Арефьев скрепя сердце согласился — не хотел откладывать ремонт автомобиля в долгий ящик. Транспортное средство было, конечно, дорого и материально, и душевно, кроме того, банально стояло без присмотра вдали от Зничкино. Мало ли, что могло произойти. Мужчина вернулся домой, встретив на кухне Семёна Викторовича. Тот пил чай, несмотря на позднее время. Участковый от напитка тоже не стал отказываться. — Вот даёт Лёшка! Никогда бы не подумал, что лоб двадцатилетний будет Ивана пугать! — возмущался фельдшер, потягивая горячий чай. — Мне кажется, вины Алексея здесь нет. Произошло обыкновенное недопонимание со стороны Ивана, которое вылилось в то, что мы имеем сейчас, — выдвинул свою точку зрения милиционер, сделав глоток. — Да уж! Так посмотришь на Лёшку и правда в штаны наделаешь. Когда он настолько спиться успел? — Вы за ним совсем не следите? — Да кому ж он нужен такой, кроме родителей? Раньше нормальный был, работал, с ними жил. А как они умерли в доме сгоревшем, он всё никак из запоя выйти не может. Горе у человека. Под магазином засыпает — ждёт новую партию водки. В те развалины, видимо, приходит, чтобы вспомнить… Павел озадаченно поджал губы. Он подумал, что такая участь могла постигнуть и его, если бы он не пересилил себя в какой-то момент. Помог ему не спиться горящий в душе огонь — необходимость разобраться в смерти родителей. Это была серьёзная цель, достижение которой затруднялось смутным путём, поскольку на нём встречались и иные, чужие проблемы, например, бытовые, с какими довелось столкнуться здесь, в Зничкино, и они заставляли почувствовать себя всё-таки не бесполезным. Желание жить, не запивая своё горе алкоголем, доставляла Павлу как раз работа, а в юношеские годы — учёба. Ведь на самом деле, они обе являлись одними из немногих вещей, в которые можно окунуться с головой и забыть об окружающих невзгодах. Дальше Арефьев и Семён Викторович сидели в тишине, нарушаемой только их хлюпаньем кипятка. Они разошлись по своим комнатам. Участковый довольно сильно устал, поэтому как только коснулся подушки, так сразу уснул, несмотря на недавно выпитый чай.