Зничкино

      Девушка прошла в дом, а за ней — мужчина. Внутреннее убранство избы было насыщено деталями. В помещении, скорее всего, не нашёлся бы свободный уголок. При входе справа у окна стоял обеденный стол с красивой расшитой скатертью, неподалёку от него — шкаф с утварью на открытых полках. Над ним была закреплена верёвка с развешанными на ней засушенными травами. Прямо у стены располагалась печь, в алькове которой можно было спать. Левая сторона вмещала сундук с вещами, прялку и два шкафа для кореньев и банок с неизвестным содержимым, похожим на закрутки. В стороне имелся люк, видимо, ведущий в подпол. — Бабушка, у нас гость. Я ему не рада, — оповестила Василиса с шутливой интонацией, через плечо взглянув на реакцию Павла, и как ни в чём не бывало захлопотала на импровизированной кухне. Тот мотнул головой и, улыбаясь, цыкнул. — Ой, внучка, не так я тебя воспитывала, — заворчала женщина, показываясь из-за скрытого спального места на печке. Худощавая старушка осторожно слезла на пол и, покачиваясь из стороны в сторону, побрела встречать гостя. У неё было осунувшееся лицо со впалыми глазницами. Она носила похожую рубаху, что и девушка, только чёрного цвета. Пепельные волосы были собраны в одну длинную косу. Женщина для своего возраста выглядела вполне здоровой, за исключением хромоты и потухших глаз, которые, между делом, принялись за пристальное изучение пришедшего. Бабушка сменила строгий, оценивающий прищур на добрую улыбку. — Здравствуйте, я Павел Константинович, новый участковый, — представился мужчина, протягивая руку. Женщина тоже протянула свою навстречу, однако на последнем слове разочарованно произнесла «у-у-у» и пошла к столу. Павел обомлел от подобного отношения. Он ощущал себя вселенским злом, от которого все были готовы отвернуться, коим вообще-то не являлся, и это повергало его в недоумение и негодование. Если разобраться, то Арефьев не вызывал доверия у продавщицы магазина, Ивана, Василисы и её бабушки. Но необъяснимое желание оправдаться возникло лишь перед двумя последними. — Что не так? Я уже сделал что-то неправильно? — сокрушённо задавался вопросами Павел, следуя за старушкой к столу. Она взяла с полки тарелку, вынула из лежащего в углу мешка яблок одно большое и стала его чистить, уже сидя на скамье. — Да мент ты, — ответила женщина, съев отрезанную дольку. Следующую она предложила мужчине, несмотря на негативную реплику; тот принял. — Бабушка… — отозвалась Василиса, поставив чугунок с едой в печь, которую предварительно растопила. — Будет нос совать везде, уже сунул наверняка! — Не сочтите за грубость, но я не откажусь от работы, если это не устраивает одну старушку. Женщина скрипуче рассмеялась. — Ну молодец, отколол такое! — произнесла бабушка, после чего с прежней беззаботностью ножом указала на милиционера, — Мальчик, я только за, чтобы в селе царил порядок. Но в некоторые дела тебе лезть просто не надо. Не сможешь ты нас понять, как бы не старался наладить контакт, шастая по чужим домам. Она отрезала ему ещё один кусочек яблока. — Всё, всё, ничья. Давайте не будем ругаться. Я щи подогрела. Хоть Василиса тоже не занимала одну сторону с Павлом, защищая своё мнение, острота её слов не являлась серьёзной и не переходила границы, не изменяясь в статусе шутки. В конце концов, с мужчиной они остались при своих и затем лишь острили в сторону друг друга. А вот с бабушкой девушки всё обстояло иначе. Она ясно давала понять, что её мнения стоит придерживаться, это практически необходимо. И доброжелательность в голосе женщины сквозила враждебностью. — Могу я узнать, как Вас зовут? — поинтересовался Павел. — Конечно, можешь. Серафима, — сказала в ответ угомонившаяся женщина. Арефьев был восхищён волшебной необычностью имён лесных жительниц. Василиса поставила на стол четыре тарелки, хотя, насколько было заметно, в избе ютились три человека. — Вы… кого-то ещё ждёте? — Это для Игоши, — ответила девушка, разливая каждому еду в тару. — Очередная беспокойная душа? — Игоша — утопленный ребёнок, который продолжает невидимо жить в месте смерти. В нашем озере есть один. По темноте его можно увидеть в виде летающего огонька. Ему одиноко, поэтому мы выделяем для него место за столом. Павел, хлюпая горячими щи из ложки, замер. При мысли о том, что он купался нагишом в озере, где утопили невинное дитя, стало ужасно стыдно. Мерзко от себя самого. Василиса положила руку на плечо Павлу. — Всё нормально? Не переживайте, это дань уважения. Легче, конечно, мужчине не стало, но он постарался вернуться к еде. Ели все в тишине. Арефьев наверняка её бы нарушил, если бы не был в шоке от полученной информации. — Тебя как к нам занесло, Павлик? — внезапно заговорила Серафима, продолжая потчевать. От выбранного обращения с отдалённым намёком на ласковость к себе мужчина скривился, поскольку ничего подобного раньше не слышал, разве что, от родителей. — По приказу начальства. Они считают, что здесь я нужнее. Бабушка снова захихикала. — Да всё ясно, сбагрили тебя. Здесь даже колдуньей быть не надо. Раздражение сменилось озадаченностью. «Колдуньей»? Павел насторожился — не забрёл ли он в логово злых ведьм по собственному желанию, обернувшемуся глупостью? — Ну конечно. В лесу, полном непонятных существ, не могло не быть отшельницы-колдуньи с её подмастерьем. — Ай-ай-ай, какой у тебя язычок острый. Такой бы пригодился для приготовления снадобья. — Бабушка шутит. То, что мы колдуньи, — это правда. Но зла не несём, — вступилась Василиса. — Почему вам обязательно жить в лесу? — Здесь совсем иная энергия. Лес — средоточие сил: и злых, и добрых. И мы, люди близкие к ворожбе, находимся в единении с природой. Этого требует наша… работа, — девушка старалась объяснять словами, понятными для мужчины. — И у вас никогда не возникало желания вернуться к цивилизации? — У меня — нет. Думаю, у бабушки тоже. Хотя в селе или городе тоже живут различные создания, и я сейчас не о людях, ощущение их в лесу не сравнится ни с чем. — Занятно. Видимо, у вас здесь своя система верований. — Мы храним и помним традиции древности. Это важно. Спокойное объяснение Василисы почему-то в этот раз не пробудило едкого скептика Павла, который был готов при первой возможности агрессировать на женщин, свято верящих в мифических созданий. Приподняв брови, Арефьев кивнул головой, кажется, готовый принять наличие чужих взглядов на мир, причём нерациональных. Причиной было нежелание ссориться с Василисой и Серафимой более. — Так, а что насчёт сгоревших домов? Не хочу показаться грубым, но всё выглядит так, будто вы переселились в попытке укрыться, — уточнил Павел, когда в его голове возник один не решённый вопрос. Женщина неудовлетворённо поджала губы. — Вот, о чём я и говорила, — проговорила Серафима, возвращаясь к своим недавним словам. Или, может, происходящее она предрекла? — Ну, Вы ведь понимаете, что здесь я не просто так. Один сгоревший дом не вызвал бы столько вопросов, но когда они горят систематически и об этом никто не беспокоится… — Мы тебе ничего не скажем. Нет смысла делиться с тобой сокровенным, что ты не поймёшь да ещё и высмеешь. — Вы добровольно соглашаетесь быть главной подозреваемой? — О, для меня это честь, Павлик. Пользуясь тем, что тарелки каждого живого в помещении опустели, Василиса все их убрала и, оперевшись на стол перед мужчиной, вновь посмотрела на него с тем самым непосредственным, детским интересом, который мелькнул единожды при встрече в лесу. — Пойдёмте со мной. Такой жест Арефьев расценил не самым правильным образом. В голову сразу забрались грязные фантазии, но следующие слова Серафимы всё быстро отогнали. — Васька, только до беды не доводи, — предупредила женщина, словно заранее зная, что хотела делать внучка. — Всё будет нормально, и Павел Константинович у нас не трусишка, правда? — Конечно, — ответил он, когда лишний раз выпал шанс доказать своё мужество. Выглядело это, скорее, как мальчишеская бравада. Девушка подошла к люку в подпол и открыла его. — Прошу, — с нарочитой любезностью проговорила Василиса, указывая рукой в чёрную неизвестность.

***

      К вечеру в помещении стало довольно темно, что уж говорить о подвале. Павел осторожно спускался по лестнице, ступая на следующую перекладину только тогда, когда бы убедился в её прочности или в целом наличии. Оказавшись на прохладной земле, мужчина поднял взгляд вверх, проверяя, спускается ли Василиса. Вдруг она просто заманила в подпол, чтобы там закрыть. Всё-таки её истинные намерения он не до конца понимал. Девушка осторожно спустилась и на ощупь пошла куда-то прямо. Мужчина же с места не сдвигался. Довольно опрометчиво было бы идти в темноте, не ориентируясь в ней так, как хозяйка. Спустя минуту, погреб озарил слабый свет свечи, сначала одной, затем — нескольких. Василиса предстала в освещении огня и выглядела она впервые так загадочно и даже зловеще, полностью соответствуя выбранному роду деятельности — колдовству. Девушка стояла на фоне полотна с изображением ещё одного солнца, но не похожего на предыдущее. Павел не мог прийти к выводу, почему это солнце не несло в себе оберегающей функции, так как его происхождения он не знал. Однако явственно чувствовал — такое солнце действительно не несло в себе тепла и защиты. Символ напоминал ураган или птиц, летящих друг за другом по кольцевой замкнутой линии. Солнце на полотне было пышнее и насыщеннее, чем то, что на стволах деревьев, и, конечно, больше. Мужчина восхищённо оглядывал помещение и по предметам внутри него осознал, что оно отводилось как раз для волшбы. Здесь стояли полки с толстыми старыми книгами и сомнительным варевом в банках, под потолком весело ещё больше трав и кореньев. И Арефьева посетила мысль, что огненный символ в центре, окружённый свечами, мог являться лишь одним — алтарём. — Куда же я забрёл? — подумал милиционер, видя перед собой с одной стороны вещественные доказательства, а с другой — предмет самобытности отшельниц. Девушка взяла один ветхий фолиант с полки и положила его на рабочий стол перед алтарём. — Что Вы собрались делать? — поинтересовался Павел, подозревая что-то недоброе. — Погадаю Вам, — заговорщически произнесла Василиса. — Да? Как интересно, — на самом деле, вновь с колким сарказмом в сторону магии ответил Арефьев. У него появилась мысль устроить проверку способностей молодой ворожеи и в принципе всего происходящего в округе. В случае опровержения логика бы восторжествовала. — Я должен задать вопрос? — Верно. Задайте вслух вопрос, который Вас интересует, а затем молчите и только смотрите. — Ну хорошо. Василиса стояла у алтаря, держа руки на закрытой книге, чья обложка уже давно износилась, как и переплёт истрепался, страницы — пожелтели от времени. Павел был рядом, наблюдая за всем с неуместной в данной ситуации ухмылкой. — Что ждёт меня с моей возлюбленной? — задал вопрос мужчина, став серьёзнее в рамках начавшейся проверки. Ворожея закрыла глаза, сделала глубокий вдох и выдох. Павел заметил, как огоньки свечей затанцевали словно от ветра. Неудивительно — люк открыт, создаётся сквозняк. Но как объяснить увеличение пламени в длине — не знал. Василиса открыла книгу на странице, выбранной своим способом, что Павлу показалось «наобум». Девушка читала строки: — Однажды, закончив службу, священник сказал: «В следующее воскресенье я буду беседовать с вами на тему лжи. Чтобы вам легче было понять, о чем пойдет речь, прочитайте перед этим дома семнадцатую главу Евангелия от Марка». В следующее воскресенье священник перед началом проповеди объявил: «Прошу тех, кто выполнил задание и прочел семнадцатую главу, поднять руки». Вот именно с вами я и хотел поговорить о лжи, — сказал священник. — В Евангелии от Марка нет семнадцатой главы. — И что это значит? — уточнил Арефьев, по мере рассказа притчи сведя брови к переносице, стараясь понять смысл прочитанного. — Это значит, что Вы захотели обмануть меня. Нет у Вас никакой возлюбленной. Павел удивлённо вскинул брови и постарался сделать это как можно незаметнее. Восторгаться тем, что проверку Василиса прошла, означало бы признать собственное поражение. Девушка смотрела на мужчину как всегда с лёгкой улыбкой, которая с её лица, кажется, не сходила никогда, лишь изменяясь в оттенках эмоций. Сейчас она вновь несла в себе снисхождение. — Ладно! Тогда… Что ждёт меня в будущем? Василиса повторила действия — сначала настроилась, а затем залистала исписанные страницы до необходимой, найденной по… ощущениям? — Очень часто у мастера спрашивали, что будет после смерти. Мастер никогда не отвечал на такие вопросы. Однажды ученики спросили, почему он всё время уклоняется от ответа. Вы замечали, что загробной жизнью интересуются именно те, кто не знает, что делать с этой? Им нужна ещё одна жизнь, которая длилась бы вечно, — ответил Мастер. И всё-таки, есть ли жизнь после смерти или нет? — не унимался один из учеников. Есть ли жизнь до смерти — вот в чём вопрос, — ответил мастер. — А это что значит? — спросил Павел, всё никак не понимая общего смысла притчи. Василиса видно помрачнела и закрыла книгу. — В будущем Вы столкнётесь со смертью. Своей или нет — не знаю. Но книга также упомянула жизнь до смерти. Возможно, нужно исправить своё нынешнее существование на нечто более похожее на жизнь. Арефьев нахмурился. Очередные угрозы в свой адрес он уже не мог терпеть, а тем более порицание своего образа жизни. — Достаточно, — вымолвил мужчина. — Спасибо за приём, но мне уже, наверное, пора. — Павел Константинович, погодите, — девушка сорвалась с места, всколыхнув пламя свечей. Милиционер остановился перед лестницей и развернулся к предсказательнице. — Жизнь имеет множество исходов, и я прочла лишь один из возможных. Зная своё предполагаемое будущее, его можно изменить, построить своими руками. Попытка утешить тронула Арефьева вкупе с пониманием того, что к своей вере Василиса относилась трепетно, а значит, её слова однозначно не были пустыми. Павел прикрыл глаза на мгновение и вздохнул. С Василисой не хотелось вступать в конфликт. — Хорошо, я Вас понял. Просто мне было непривычно видеть, как кто-то практически незнакомый бесцеремонно обнажает правду обо мне. Колдунья польщённо улыбнулась, ведь видела перед собой мужчину, который допускал свою неправоту. Смириться с подлинностью способностей девушки было на самом деле тяжело. И с тем, как она точно попала в яблочко с фразой «нужно исправить своё нынешнее существование на нечто более похожее на жизнь». Ведь Павел на самом деле существовал, подвергаясь сюрпризам судьбы моментно. У него умерли родители, абсолютно отсутствовали близкие люди, он непреднамеренно оказался задействован в интригах за высокую должность у себя в милиции, был сослан в Зничкино, где увидел множество странного и где получил на всё это неопровержимые в рамках мистики, а не логики объяснения. И на самом деле, он бы мог и смириться и жить дальше как, например, со смертью родителей, и собраться с силами, например, в поиске хороших друзей, и найти новое место работы с уважающим честного сотрудника начальством, и принять окружающую чертовщину. Действительно, смерть родных людей сильно подрывает, но это не значит, что нужно закрываться ото всех сознательно и постоянно включать скептика. Павел по жизни плыл по течению, что, безусловно, обеспечивало стабильность настоящего дня и предсказуемость завтрашнего. Но это превращало жизнь в сплошное серое существование, лишённое красок. Теперь, когда ему на ошибку указал человек, не обделённый разумом, несмотря на веру в магию, у мужчины появилась надежда на исправление. Василиса видела, а точнее чувствовала, как у Павла болела душа, потому и не поторапливала его с приходом в себя после навалившегося. — Я провожу Вас, — тихо вымолвила девушка спустя некоторое короткое время. Мужчина понятливо кивнул и полез обратно наверх в избу. Обернувшись, он увидел, как ворожея почтительно склонила голову перед величественным для неё символом, затем задула свечи и поспешила к лестнице. Молодых людей встретила комната, полностью не освещённая свечами, стоящими на окне. Таинственное свечение делало слегка заметнее Серафиму в её чёрном наряде. — Ну, спасибо за гостеприимство, бабушка, — говорил Павел, поклонившись в пояс с достаточным уважением. — Да не за что, Павлик, — ответила Серафима, не отрываясь от своего занятия за столом — обвязывания пучков полыни. Один из них она протянула гостю. — На, возьми. Только зажечь надо от коварной нечисти всякой. — Благодарю, — терпимо произнёс мужчина, принимая подарок и рассматривая его. Ничего необычного. Средство по борьбе со злом представлялось несколько по-другому. — А ты куда намылилась, козочка? — резко произнесла женщина, не поворачивая головы к внучке, что замерла у выхода. — Проводить Павла Константиновича. Духи уведут же. — Ну точно. Ступай тогда. Только быстро, сама не заплутай смотри, — согласилась Серафима. На том и разошлись.

***

      Выйдя из дома, Павел не мог не заметить кардинальное преображение леса. Днём казавшийся безобидным, светлым и дружелюбным, если, конечно, забыть про отца Евгения, Николая Александровича, сейчас был опасным, окутанным тайной. Однако Василиса, как мог заметить Арефьев, не воспринимала округу через призму рациональности. Девушка мечтательно наблюдала за звёздами, что россыпью устилали небосвод, выстраиваясь в созвездия, и за грустной молодой луной, которая освещала путь, если не пряталась за облаками. — Потрясающая ночь, — сказала колдунья, когда увидела, что мужчина тоже любовался природой. — Здесь я с Вами полностью согласен, — ответил он, переведя взгляд на Василису. — Давай на «ты». — Не уверена, могу ли я так к Вам обращаться. — Я не настолько старый! Колдунья посмеялась, изящно прикрыв рот ладошкой. — Сколько тебе лет? — Павел, нетактично задавать подобный вопрос девушке. — Так же умна, как и красива. — Предупрежу твой вопрос, где я всему научилась, — у бабушки. И читать, и писать. И колдовать, — подчеркнула последнее Василиса. — Ты не училась в школе? — Нет. Училась только по книжкам и знаниям бабушки. Конечно, для Павла это было шокирующе — услышать такое. Девушка выглядела очень даже образованной для жительницы глуши. — А где же твои родители? — Не знаю. Арефьев открывал в Василисе всё больше неожиданной для себя информации и по толике грусти в ответе понял, что пора умерить любопытство. — Мои родители погибли при невыясненных обстоятельствах. Мама была заколота, а отец — покончил с собой. Милиция выдвинула очевидную версию, но предпосылок к убийству любимой жены у папы не было. — Поэтому ты пошёл работать милиционером? — Одна из причин. — В такой ситуации люди говорят — чертовщина. Согласен? Павел остановился и посмотрел на Василису. Перемена в посыле фраз резанула слух, заставив неприятно взволноваться. Ведь девушка с другим мироощущением, имеющим право на существование, могла поделиться чем-то новым. — К чему ты клонишь?.. — Я ни в коем случае не хочу оскорбить твоего отца. Но могу предположить, что человеком он был слабым. А потому его мог искусить чёрт. Чёрт нашёптывает свои козни жертве, подталкивает к дурным поступкам, среди которых убийство или самоубийство. Возможно, невыясненным обстоятельством является именно он, — пояснила ворожея, тоже остановившись. Мужчина прерывисто выдохнул, озадаченный своим положением. Ситуация складывалась неутешительная — очередной бред и в очередной раз правдивый. Падкий на лёгкие деньги алкоголик запросто мог быть искушён чёртом. И, что самое ужасное, мама тоже оказалась жертвой его жестокости. Стоило ли винить в этом отца? Павел не знал. Он находился в прострации. Слишком, слишком много информации в первый день пребывания в Зничкино. — Прости, Павел… — сочувствующие обратилась Василиса. — Ничего. Буду считать твои слова ещё одной неофициальной версией, — отмахнулся Арефьев, не желая больше ворошить то, что давно было закрыто. Но от Василисы скрыть своё состояние он, конечно, не был способен. Она по-прежнему с сочувствием подошла ближе к мужчине и погладила по плечу. Павел понял, что между ним и Василисой никаких тайн быть попросту не могло из-за её развитого шестого чувства. Оттого он неверяще усмехнулся и поспешил избавиться от делающей его слабым, по его же мнению, заботы. — Пошли дальше. Серафима тебе ведь сказала — побыстрее. — Какой ты послушный. — А ты бабушку не слушаешься? — Я могу иногда и баловаться. Диалог заиграл новыми красками. Молодые люди довольно быстро прониклись друг к другу симпатией. Василиса была рада встретить кого-то реального в своей жизни, с кем можно и поспорить, и поразмышлять, и погрустить, и повеселиться. Аскетизм колдуньи всего этого не допускал, сужая круг общения до одной лишь бабушки, скорее, являвшейся в большей степени учителем, миссией которого было первостепенно передать знания, чем хорошим другом. А тем более девушка была рада провести время в компании, в первую очередь, красивого мужчины. Отсюда и тот невинный интерес. Павел рассматривал Василису, как замечательную собеседницу, с которой, несмотря на все возникшие разногласия и существующие различия, поддерживать любой разговор было в удовольствие. Сложный характер девушка с ловкостью и грацией осаживала, что не могло не восхищать. Её многогранность очаровывала, если это, конечно, было не колдовство. Павел определённо заинтересовался в Василисе, сам того не осознавая. Так что на её двусмысленную реплику ухмыльнулся, приподняв брови. — Мечтай, — отвергла все его непристойные мысли ворожея и пошла дальше. — Ах, хороша, — сделал вывод в мыслях Арефьев, заворожённо посмотрел ей вслед, но потом — поспешил её нагнать.