Зверь

Вопреки обыкновению, утро Четуми началось не с медитации, а с молитвы. Не потрудившись одеться, она выбралась из палатки, в которой было невыносимо душно, и легла прямо на холодную землю, уставив глаза в сумеречное небо, с высоты которого смотрела на мир большая бледная луна. — Помоги мне сегодня. Пожалуйста. Есть вещи, которые от меня не зависят — прошу, позаботься о них. Луна, как ни странно, не ответила. Тогда друидка перевернулась на бок и прижалась ухом к промерзлой земле, из самых недр которой доносились приглушенные стенания. — А ты? Ты ничего не хочешь мне сказать? Она поймала себя на мысли, что обращается даже не столько к земле, сколько к планете, ядром которой Титаны считали своего дремлющего собрата — Душу этого мира, Титана Азерота. Может, это вовсе не земля стонет, а Титан храпит? — Надеюсь, тебе снится только хорошее. Хотя, если брать во внимание то, что творится на поверхности твоей планеты — вряд ли… — Не лежи на холодном — детей не будет! — хрипло буркнул Гримрок, набрасывая на тауренку теплое одеяло. — Да меня и мех неплохо греет, — сбросив одеяло, ответила Четуми. — Все равно прикройся, ты ведь не животное, чтобы щеголять наготой. — Откуда ты вообще здесь взялся? — вздохнула девушка, заворачиваясь в одеяло, чтобы не травмировать чувствительную психику старого орка. — Не спится? Шаман серьезно кивнул: — Сколько бы я не пережил битв, перед каждой испытываю трепет. — А я нет, — прошептал Лоуренс, бесшумно возникая из предрассветного мрака. В руках он держал две кружки с чаем, одну из которых протянул тауренке, а другую орку. — Спасибо, — поблагодарила Четуми и пихнула орка локтем в бок. — Ты-то почему молчишь, защитник нравов? — Спасибо, — буркнул шаман, сделав глоток. — Где ты нашел заварку? — Спросил вчера у Лорфина, где что лежит, — присаживаясь напротив, ответил Отрекшийся и развел небольшой костерок. — Чтобы к вашему пробуждению все было готово. Он давно не проявлял заботу о ком-то живом, и ему было приятно вспомнить, каково это — слышать в свой адрес слова благодарности, которые не звучали ни в рядах Отрекшихся, ни среди рыцарей Черного клинка. Наступила тишина, прерываемая только прихлебыванием чая, и Лоуренсу она тоже была приятна. Иногда в молчании доброты бывает больше, чем в словах. — Никогда не могла понять эту закономерность, — задумчиво проговорила Четуми через какое-то время, постукивая пальцами по кружке, — почему чем старше и опытнее воин, тем он… гуманнее? Разве пережитое не должно было вас ожесточить? — Жизнь и так жестока, зачем делать ее еще хуже, — ответил Гримрок. — Причиняя боль другим, невозможно избавиться от своей, — кивнул Лоуренс. Он давно понял, что расстаться со своей болью можно только облегчая ее другим. Жаль только, что все эти годы он ничего для этого не делал. Впервые за долгое время он ощущал что-то похожее на воодушевление — ему хотелось защищать и оберегать, а не оставаться в стороне. — Ого, и давно вы тут сидите? — высунув из соседней палатки растрепанную голову, спросил Чудилкинс. — Можно, что ли, к вашему шалашу? — Присоединяйся, — похлопав по месту рядом с собой, ответила Четуми. — Правда, вместо огненной воды у нас горячий чай, а на закуску — поджаренный на костре бататовый хлеб. — Как говорится, в завязке и сок за пиво сгодится, — прогудела Гудрун, вылезая следом за гномом. — Ты что, ночевал с девушками? — строго спросил орк у Чудилкинса, как только тот плюхнулся возле костра. — Да этот хвостатый светоносный шкаф сопит так громко, что мне полночи снилось, будто косатка выбросилась на берег и хрипит на последнем издыхании, — фыркнул разбойник. — Пришлось прокрасться к девчонкам, они не возражали. — Вчетвером-то тепло надышать легче, — пожала плечами дворфийка, когда пронзительный взгляд шамана обратился на нее. — Лайла вся продрогла, укутали ее с ног до головы во всякое тряпье. Как бы простуду не подхватила… — Положу побольше меда в ее чай, — прошелестел Отрекшийся и отошел за кружками для новоприбывших. Вскоре к посиделкам присоединился заспанный Белорэс — вначале он выбежал из палатки только по нужде и хотел было вернуться ко сну, но многократно усилившееся сопение Джамаала заставило эльфа пересмотреть планы. — Просто удивительно — с помощью Света паладины способны воскрешать из мертвых, но при этом они ничего не могут сделать с искривлением собственной носовой перегородки! — возмутился чернокнижник, расчесывая волосы, спутавшиеся во время сна. — И что ты предлагаешь — сломать Джамаалу нос и срастить его как положено? — усмехнулся Гримрок. — Почему бы нет? Один пусть его держит, другой бьет, а третий… А, Джамаал, мы как раз говорили о тебе. — Ай! — вскрикнул дреней, ударившись головой о железные прутья, на которые была натянута палатка. Низкие потолки для высокого паладина были врагами не менее заклятыми, нежели демоны. — Кто-то ранен?! — выбежала, услышав крик, Айрин, держа наготове свой жезл. Ее розовая ночнушка, расшитая изображениями совушков, тут же привлекла всеобщее внимание. — Мне показалось, я слышала крик… — Все в порядке, — заверил паладин, потирая лоб. — Хорошо, тогда я отойду, оденусь как положено. Наведя марафет, она вышла к соратникам в полном жреческом облачении с безукоризненно уложенной прической. От поджаренного батата она отказалась, решив позавтракать снежной сливой. Следующим проснулся Лорфин, ночевавший в берлоге, которую вырыл себе недалеко от лагеря экспедиции. — Красивая девушка, мудрый друг, тихий друг, — принялся он пересчитывать членов группы, собравшихся у костра, — глупый друг, веселая девушка, странный друг, сильный друг, улыбчивая девушка… а где умная девушка? — Я тут, — шмыгнув носом, отозвалась Лайла и нехотя выбралась наружу. — Меня немного продуло. Ее тут же усадили к огню, напоили, накормили и хорошенько растерли ледяные ноги, а Четуми вдобавок накинула на нее шерстяное одеяло. Быстро шмыгнув в палатку, где без задних ног дрых тролль, друидка потрепала его по рыжей голове и елейным голосом произнесла: — Просыпайся, Рыцарь любви из ордена Томной неги, только тебя ждем. — Не ври, — буркнул тот, приоткрыв глаз. — Никто раньше нас не встает. — Никто вчера позже нас не ложился, так что все уже позавтракали. Давай-давай, не то чай совсем остынет. К тому времени, когда все приготовления были закончены, предрассветные сумерки сменились ясным солнечным утром, и в главном лагере экспедиции закипела жизнь. Лорфин, наизусть выучивший план крепости и вызнавший особенности наиболее опасных противников, объявил Бранну Бронзобороду о полной готовности рейдовой группы — тогда дворф велел магам Кирин-Тора снять энергетический щит с Ульдуара, чтобы пропустить группу внутрь, и пожелал всем удачи: — Ну что, ребята — будем надеяться, что вам повезет больше, чем тем, кто был здесь до вас… По машинам! Рассевшись кто по осадным машинам, кто по разрушителям, а кто по чопперам, группа выехала на Железный двор. Преодолеть его не составило труда. Справиться с Огненным Левиафаном, ожидавшим их на плацу, тоже было несложно — главное избегать ударов, которые этот огромный танк наносит стенобитным тараном, и как можно чаще доводить его до перегрузки, уничтожая расположенные на его крыше турели. Забрасывая Левиафан бочками с колчеданом и разливая под ним воспламеняющийся мазут, можно было одержать над ним победу еще быстрее. С Острокрылой было уже посложнее — хотя бы потому, что бой с ней состоял из двух фаз — воздушной и наземной. В первой фазе не было ничего примечательного — знай себе бегай от лавовых бомб, которыми сверху плюется драконица, и отбивайся от железных дворфов, среди которых наибольшую опасность представляли заклинатели, бьющие по площади, и часовые — Лоуренсу приходилось отводить их подальше от ближников и дожидаться, пока с ними не расправятся дальники. Как только инженеры и звероловы экспедиции подготовили гарпунные пушки, Гудрун выстрелила прямо по Острокрылой — и та, захлебываясь своим огненным дыханием, была спущена на землю. Началась вторая фаза, во время которой очень важно было не маячить перед мордой протодракона, чтобы не сгореть дотла, и вовремя уклоняться от ударов крылом. Джамаал с Лоуренсом по очереди водили подбитую Острокрылую по кругу до тех пор, пока бойцы не пробили ее броню и не вспороли ей брюхо. Следующим на очереди был Игнис Повелитель горнов. Первым делом Джамаал, привлекший его внимание ударом щита, отвел великана к одному из резервуаров с водой, которые стояли по обе стороны от гигантской кузни. Обжигающие струи пламени, которые Игнис изливал прямо перед собой, не причиняли никакого вреда остальному рейду, бьющему великана в спину. Как только Игнис призвал на помощь своих железных созданий, Лоуренс взял их на себя и отвел подальше от Игниса, к другому резервуару с водой, где их быстро переломали Чудилкинс с Белорэсом. Однако великан, заметив это, схватил эльфа крови и отправил его в шлаковую яму, где он бы точно погиб, если бы Айрин не успела исцелить полученные им ожоги. Позже в шлаковой яме побывал и Чудилкинс, и сама Айрин. Вдруг Игнис ударил по земле — и всех опалило огнем, а затем подбросило в воздух. Заклинатели даже онемели на какое-то время. Но это было последнее, что сделал великан в своей жизни — вскоре он с грохотом рухнул, сраженный чередой смертоносных ударов. Осталось победить Деструктора ХТ-002, и путь в крепость будет открыт. Перед тем, как вступить в битву, Четуми тщательно продумала расстановку сил — было решено, что после того как Джамаал атакует Деструктора, ближники зайдут роботу за спину, а целители с дальниками выстроятся перед ним полукругом, на достаточном друг от друга расстоянии. Это было нужно для того, чтобы если в кого-то прилетела гравитационная бомба или Деструктор наслал на кого-нибудь опаляющий свет, можно было отбежать в сторону, чтобы не наносить урон находящимся поблизости соратникам. Как только Джамаал бросил свой щит в Деструктора, тот яростно замолотил кулаками по земле, вызывая одно за другим сильные землетрясения, которые отняли у рейда столько здоровья, что Гримроку с Айрин пришлось попотеть, чтобы как можно быстрее восстановить его. Исцеленные бойцы обрушили на робота такой шквал ударов, что очень скоро из него выпал сердечник и начал истекать энергией, а со всех концов свалки повалили утрамбовщики, хламоботы и бомботы. С первыми разобрался Лоуренс, а вторых и третьих до того, как они доберутся до Деструктора, успели уничтожить Гудрун с Лайлой. Но вот робот нашел в себе силы вставить сердечник обратно — и все повторилось сначала. Три раза робот выходил из строя и три раза восстанавливал работоспособность, пока его сердечник не был разбит вдребезги, а наводнившие свалку механизмы не перебиты. На подступах к Ульдуару ни у одной из предшествующих рейдовых групп проблем не возникало. Проблемы начинались в вестибюле — об этом можно было судить по многочисленным останкам отчаянных рейдеров. — Ну что, приоденемся? — предложила Четуми и подала пример остальным, примеряя аксессуар, найденный на одном из мертвецов. Надо признать, что смена экипировки с редкой на превосходную многократно увеличила характеристики соратников, так что предстоящая битва с Железным собранием уже не так их беспокоила. Разбираться с членами Железного собрания решили «по убыванию роста» — вначале убили железного гиганта Сталелома, которому не позволяли наносить сокрушительные энергетические удары, отнимающие значительную часть здоровья в течение нескольких секунд после своего непосредственного применения. Затем был повержен железный врайкул, мастер рун Молгейм — помимо того, что Лайла все время выкрадывала у него рунический щит, перенаправляя защитные чары на себя, еще и руны мощи, которые врайкул оставлял для своих товарищей, забирали заклинатели, в основном все та же Лайла и Белорэс. Ну а руны смерти, которыми Молгейм щедро потчевал противников, они благоразумно обходили. Последним был побежден железный дворф, буревестник Брундир. Во время чтения заклинания, которое должно было обрушить на рейдеров вихрь из шаровых молний, Брундира все время перебивал Зайнир зуботычинами, а когда дворф сам обратился в смерч, бивший электричеством всех, кто слишком близко к нему подбирался, его прикончили дальники. — Мы же заглянем в Священный планетарий? — с надеждой спросил Лорфин, когда группа покинула зал Железного собрания. — Зачем это? — удивилась Четуми. — Но ведь если Алгалона Наблюдателя не остановить, он отправит сигнал бедствия Титанам, и тогда… — Во-первых, до нас здесь побывала куча народу, так что Алгалон давно знает о том, что происходит в Ульдуаре, и он мог послать сигнал бедствия уже не раз, однако до сих пор этого не сделал. А во-вторых, пусть даже он позовет на помощь Титанов — ты думаешь, они придут? Титаны, которым было абсолютно наплевать на эту планету последние шестнадцать тысяч лет? Не смеши меня. Пойдем лучше сразу к обвалившейся галерее. Увидев великана Кологарна, по пояс застрявшего в каменном полу, многие не удержались и прыснули со смеху, чем привлекли его внимание. К счастью, бой с ним оказался проще предыдущих: то Джамаал, то Лоуренс, все время мельтеша перед лицом великана, поочередно дразнили его, заставляя атаковать кого-нибудь из них. Левую руку Кологарна, наносившую урон ударной волной, все дружно проигнорировали, зато правую руку, имевшую привычку хватать до трех рейдеров за раз, били как можно больнее, чтобы освободить соратников из каменной хватки великана. Пришлось немного побегать от испускаемых глазами Кологарна лучей энергии и разобраться с призываемыми на помощь великану булыжниками, но в остальном победа была легкой. Как только Кологарн развалился на части, по его обломкам рейдеры перешли во внутреннее святилище и сразу же наткнулись на Ауриайю, встретившую их ультразвуковым визгом, урон от которого распределился поровну между всеми, кто оказался перед ней. Группе повезло, что Джамаала и часовых святилища, сопровождавших великаншу, разделяла всего пара шагов — иначе эти озлобленные кошки с горящими глазами набросились бы на паладина с наскока, изувечив его в первые секунды боя. — Меня дрожь берет от этой чертовой кошатницы! — закричала Гудрун, которой, как и всеми остальными, овладел страх, обращающий в бегство. — Заткните ее кто-нибудь! Едва действие страха прошло, Четуми обернулась медведем и стремительно рванулась к великанше, вынуждая ту прервать чтение заклинания, которое должно было ударить по паладину. Когда на подмогу Ауриайе пришел дикий защитник — еще более озлобленная кошка, чем часовые святилища — его перехватил Лоуренс. — Останки этой твари будут сочиться темной магией — нужно убить ее подальше от хозяйки! — крикнул рыцарю смерти Белорэс. Когда тот выманил дикого защитника на свободный от великанши и атакующих ее ближников пятачок, на зверя обрушился целый залп боевых заклятий, отнявших у него одну за другой все девять жизней. Вслед за ним были преданы смерти часовые святилища. Тогда оставшаяся без поддержки своего зверинца Ауриайя перестала представлять опасность, и вскоре ее труп распластался по Кругу Наблюдения. Настало время сразиться с хранителями Ульдуара. — И с кого мы начнем? — спросила Айрин, с опаской поглядывая то в сторону коридоров Изобретательности, то в сторону залов Зимы. — Лорфин, кому из них вправить мозги будет проще всего? — обернулась Четуми к фурболгу. — Наверное, Фрейе? — неуверенно предположил тот, указывая лапой в сторону оранжереи Жизни. — Если перед тем, как напасть на нее, уничтожить по очереди всех ее древней — Светлого листа, Железную ветвь и Каменную кору, а затем перебить все другие населяющие оранжерею формы жизни — то бой с самой Фрейей не должен быть чересчур сложным… — То есть вначале мы должны устроить на глазах у Фрейи геноцид всех ее созданий, а потом уже выбить дурь из нее самой? — уточнил Зар. — Это единственный способ освободить ее от чар Йогг-Сарона, — кивнул Лорфин. — Все, кого мы встретим в оранжерее, давно потеряли рассудок. Не надо их жалеть. — А на что способна сама Фрейя? — спросила тауренка. — Она умеет исцелять, — пожал плечами фурболг. — И еще она прибегает к помощи Хранительницы жизни Эонар, призывая несущие в себе дар Эонар деревья, которые тоже умеют исцелять. — Отлично, если одно такое дерево появится — тут же вырубаем. Белорэс, — обратилась друидка к чернокнижнику, — это задача как раз для твоего дровосека! — Очень смешно, — буркнул тот. — С цветами-убийцами и ходячими секвойями тоже разбираться мне? — Я к цветам и близко не подойду, — замотала головой Лайла. — У меня на них аллергия. — Не переживай, — махнула рукой Гудрун. — После нас с Чудилкинсом от любой цветочной полянки останется один газон. — Значит, разобрались, — кивнула Четуми. — Вперед! В оранжерее Жизни они провели не больше четверти часа — этого времени хватило и на древней, и на Фрейю, и на призываемых ею прислужников. — Он больше не властен надо мной, и мой взор снова ясен! — воскликнула побежденная Фрейя и оглядела оранжерею, усеянную трупами созданных ею существ. — Ох… — Да ладно тебе, зато какой компост чудесный получился, — утешила ее друидка. — Дня не пройдет, как все здесь зацветет и заблагоухает! — Пожалуй, так… — вздохнула хранительница. — В любом случае, я вам благодарна, и вы можете рассчитывать на мою помощь. Кого из хранителей вы еще освободили? — А кого ты предлагаешь освободить в первую очередь? — Наверное, Ходира, — после некоторого размышления ответила титанида. — Он так давно не покидал своих ледяных пещер — я очень за него беспокоюсь. — Ходира так Ходира, — кивнула друидка. — Пойдем… — Вот вначале восстановим ману, а потом пойдем, — выражая мнение всех заклинателей, проворчал Гримрок, уселся на залитую соком плеточников траву и принялся неторопливо потягивать едкую тюленью сыворотку. Залы Зимы полностью оправдывали свое название — холод в них стоял неимоверный, и невосприимчивы к нему были только Лоуренс и Четуми. Первого Джамаал даже попросил побыть главным танком. Вначале, как обычно, убили всех, кто встретился по пути к хранителю — и морозных великанов, очень похожих на сынов Ходира, и повылезавших из сугробов йормунгаров, и зимних грохотунов с загробниками. Дойдя до зала, в котором стоял сам Ходир, рейдеры остановились и хорошенько пригляделись — прямо перед великаном было четыре ледяные глыбы, в которые были вморожены четыре искателя приключений — маг, друид, шаман и жрец. — Мы ведь вызволим их из этих ледяных могил? — спросила Лайла шепотом. — Конечно, но только после того, как вступим в бой с Ходиром, — ответила Четуми. — Иначе еще сбегут на радостях, а нам не помешает их помощь. Лорфин, будут какие-то замечания? — Посмотри наверх, — сказал фурболг, указывая лапой на оледенелый потолок. С него, как сталактиты, свисали огромные сосульки. — Упадет одна такая на голову — и если не убьет, то уж точно оглушит. Но на месте ее падения образуется сугроб, в котором нужно спрятаться, когда Ходир решит прибегнуть к ледяной вспышке — она превратит вас в точно такие же глыбы, если вы по уши не зароетесь в снег. И конечно, я бы не советовал стоять на одном месте — вы замерзнете насмерть. — Мельтешить прямо перед его хмурой рожей никому, кроме Лоуренса, тоже не стоит, — добавил Чудилкинс. — Ему хватит один раз дыхнуть, чтобы приморозить нас к месту. — Верно. Как только вытащим этих отмороженных бедолаг, рассредоточимся по всему залу, — кивнула друидка. — Все готовы? Лоуренс, дерзай! Пока рыцарь смерти отводил Ходира в угол, где ледяное дыхание хранителя никому не могло навредить, остальные выколупали из глыб союзников. Те не сразу сообразили, что происходит, зато когда до них дошло, что битва с Ходиром в самом разгаре, они принялись помогать рейдерам в меру своих способностей — маг призвал яркий огонек, рядом с которым был не страшен трескучий мороз; друид, приняв облик лунного совуха, осиял зал Зимы звездным светом, дарившим благословение, повышающее скорость атак и чтения заклинаний; по велению шамана того или иного бойца обволакивала грозовая туча, соприкосновение с которой увеличивало критический урон, ну а жрец, как и подобает целителю, залечивал полученные союзниками раны. Ходир, конечно, заставил рейдеров попотеть — они то убегали от валившихся с потолка сосулек, то с головой зарывались в сугробы, то вытаскивали из ледяных глыб замешкавшихся товарищей, но в конечном счете победа была за ними, и хранитель был освобожден от оков Древнего бога. — Во имя северных ветров, что произошло? — схватившись за голову, пробормотал Ходир, а после минутного размышления проговорил: — А, Локен… Вначале Йогг-Сарон затмил его разум, а потом подчинил себе нас. — Как у него это получилось? — спросила Четуми, пока другие восстанавливали ману или чинили экипировку. — И почему Локен поддался шепоту Йогг-Сарона первым? Где он сам? — Если его нет здесь, значит он в Чертогах Молний — неустанно отливает железных дворфов, врайкулов и титанов для своей армии. — Локена давно победили, а Чертоги Молний разграбили, — сказал фурболг, узнавший об этом от Бранна Бронзоборода, много общавшегося с искателями приключений. — Вот как, — хмыкнул Ходир. — Надеюсь, этого предателя заставили помучиться перед смертью. — Так почему он совершил предательство? — повторила друидка. — Что его к этому подтолкнуло? Жажда власти? — Женщина. — Ну да, ну да, все зло от баб! — недовольно фыркнула, услышав это, Гудрун. Ходир развел руками: — Ничего не поделаешь, в падении Локена и правда виновата женщина. Сиф, если точнее. — Жена Торима? — удивилась Четуми. — Да, — вздохнул титанид. — О том, что Локен полюбил Сиф, знали все, кроме Торима. Будь эта любовь безответной, можно было бы избежать многих бед, но нет — Сиф ворковала с Локеном за спиной у мужа, не желая терять ни того, ни другого. Закончилось все печально. — Она покончила с собой, не выдержав мук совести? — спросила Айрин. — Или ее пристукнул ревнивый муж? — предположила Гудрун. — В порыве ярости ее убил сам Локен, — покачал головой хранитель. — За то, что не смогла отказаться от Торима. Не удивлюсь, если теперь Йогг-Сарон сводит Торима с ума иллюзией его любимой жены. Он так и не узнал про ее измену — надеюсь, что и не узнает. — Мы избавим его от этой иллюзии, но ничего не расскажем о неверности Сиф, — кивнула Четуми. — Почему это? — возмутился Зар, которого, ввиду не самого целомудренного прошлого его девушки, очень беспокоили вопросы верности. — Он имеет право знать правду! — Не всяким правом нужно пользоваться, — поддержала друидку Лайла. — Сиф мертва, а значит, она поплатилась за все. — Наверняка она умерла не раскаявшись, — заметил Джамаал. — Не думаю, что если Торим узнает об ее прегрешениях, душе Сиф станет легче и она тотчас вознесется на небеса, — возразил Белорэс. — Но как связана ее смерть с предательством Локена? — То есть для тебя неочевидно, как убийство своей возлюбленной, по совместительству жены брата, который этому убийству явно не обрадовался, может погрузить в пучину безумия? — вытаращилась на него Айрин. — Они же хранители, — пожал плечами чернокнижник. — Им должны быть чужды такие глупости. — Одни лишь камни ничего не чувствуют, — ответил Ходир. — Все остальные способны любить и ненавидеть подобно простым смертным. Раз этому не чужды даже Создатели — стоит ли говорить о хранителях? Как бы то ни было, пора было отправляться в залы, наполненные раскатами грома. — А Торим-то большой любитель гладиаторских боев, — присвистнул Зайнир, увидев арену, вокруг которой галдело неимоверное количество железных дворфов из клана Темной руны. За ожесточенным поединком, разворачивающимся на арене, с высокого помоста наблюдал сам Торим вместе с Сиф — и орал громче прочих: — Да ты хоть знаешь, что значит «драка»?! А ты?! Руби, руби со всех сил! Несколько гладиаторов, растерзанных исполинским йормунгаром, упали замертво — и хранитель довольно расхохотался. — Хватит, насмотрелись! — раздраженно пихнув локтем в бок соратников, увлеченно наблюдавших за поединком, рявкнула Четуми. — Лорфин, как добраться до Торима? — Видишь туннель, вон там, слева от арены? — спросил фурболг, указывая на зарешеченный проход. — Он ведет к Ториму, но открывается только для победителя. — Нам придется выйти на арену и сразиться? — Смотри, — потряс ее за плечо тролль и кивнул на железных дворфов, выводивших на арену новых гладиаторов. — Не успевает закончиться один поединок, они затевают следующий. — Ясно, — вздохнула тауренка. — Тогда после первой одержанной победы разделимся — часть будет развлекать Торима выживанием на арене, а другая прорвется к нему через туннель. Вывалившись на арену, рейдеры быстро разобрались с наемниками, которых железные дворфы заставили сражаться на их стороне, а затем с йормунгарским чудовищем, плевавшимся ядом. Как только проход был открыт, в него нырнули рыцарь смерти, жрица, друидка и чернокнижник с разбойником, в то время как Джамаалу, Гримроку, Зару и Гудрун с Лайлой предстояло биться со всевозможными чемпионами клана Темной руны на потеху титаниду, повелевавшему громом и молниями, которые он при случае запускал на арену. Пройдя по туннелю, группа попала в просторный коридор, который, помимо железных дворфов, защищал рунический колосс — уничтожив его, рейдеры вбежали в охранявшиеся им ворота. За воротами была лестница, ведущая наверх — ее сторожил древний рунический великан, победа над которым открывала дверь, ведущую прямо к Ториму и поддельной Сиф, чьи чары застилали рассудок хранителя плотной пеленой. — Торим! — закричала Четуми. — Ты трус, раз держишься в стороне от настоящей битвы! Спускайся на арену и покажи, на что ты способен! — Бесстыжие выскочки! — взревел тот. — Вы решили бросить вызов мне лично?! Я сокрушу вас всех! С этими словами он спрыгнул вниз, растоптав не успевших разбежаться железных дворфов, с которыми билась первая группа. За Торимом на арену спрыгнули оставшиеся рейдеры, решив не тратить время на Сиф, ниспосылавшую им на головы то снежные бури, то ледяной град. Объединенными усилиями удалось привести Торима в чувство до того, как он пойдет в разнос. Болезненные тумаки и не менее болезненные заклинания возымели свое действие — хранитель опустил громовой молот: — Придержите мечи и посохи, я сдаюсь. — Мой повелитель! — воскликнула Сиф. — Как можешь ты принять поражение?! Титанид взглянул на нее и презрительно плюнул в ее сторону: — Сгинь, нечисть! Ты не можешь быть моей возлюбленной — она мертва! Стоило ему, раскрыв обман, сказать это, как иллюзия жены рассыпалась в прах. Печально вздохнув, Торим повернулся к рейдерам: — Можете ничего не объяснять. Мне стоило догадаться, что Йогг-Сарон обратит мою скорбь против меня. — Рада, что ты теперь в себе, — кивнула Четуми. — Если хочешь — можешь пока встать в Круг Наблюдения и поболтать с Фрейей и Ходиром, а мы займемся Мимироном… Конечно, после того, как вы все восстановите ману! — добавила она, предчувствуя негодование заклинателей. — А также заточите оружие и подкрепитесь соленой олениной, куда же без этого.