Зверь

Отыскать в Нордсколе соратников, которые бы соответствовали требованиям Четуми, было нелегко. Пришлось исходить весь континент, и не просто исходить — троица останавливалась везде, где ей могли повстречаться другие искатели приключений, и призывала каждого, кому небезразлична судьба Азерота, отправиться с ней в Ульдуар. Кто-то спешил пройти мимо, не рискуя ввязываться в эту авантюру, а кто-то, насторожившись, подходил поближе — и нередко становился свидетелем одержимости своего будущего рейдового лидера. Один из таких казусов произошел в Низине Шолазар, недалеко от прибежища Гласа Дождя. «ТЫ ВЕДЬ ЗНАЕШЬ, ЧТО ПРОИЗОШЛО, КОГДА ТИТАНЫ ПОПЫТАЛИСЬ ВЫРВАТЬ ТЕЛО ПОБЕЖДЕННОГО И’ШАРАДЖА ИЗ НЕДР ЗЕМЛИ?!» — Проклятье, мне опять заложило уши! Лорфин зовет тебя Злым Шепотом, так почему ты только и делаешь, что кричишь, неврастеник? «ПОТОМУ ЧТО ИНАЧЕ ТЫ МЕНЯ НЕ СЛУШАЕШЬ!!! ТАК ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО ПРОИЗОШЛО?!» — Знаю, знаю — твой братец врос в Азерот так глубоко, что вместе с его останками Титаны вырвали из планеты целый кусок, заставив ее кровоточить арканой. Рана была так глубока, что пришлось на ее месте создать Колодец Вечности, вокруг которого потом развернулось огромное количество драм. Понимая, что избавиться от вашей породы раз и навсегда, не разорвав Азерот на части, невозможно, Титаны решили заточить вас в темницы, где — по их представлениям — вы должны были томиться вечно, не в силах причинить кому-либо вред. Я согласна с Титанами в том, что ваши телесные воплощения давно стали частью литосферы, а потому меня не очень интересует победа над твоей расплывшейся тушей. «ТОГДА РАДИ ЧЕГО ТЫ ВСЕ ЭТО ЗАТЕЯЛА?!» — Я намерена умертвить твой мозг, Йоша. Раз и навсегда. «НЕВОЗМОЖНО! ЭТО НЕВОЗМОЖНО!!!» — Это невозможно… — пробормотала ночная эльфийка, помогавшая местным горлокам, которые называли себя Оракулами, и по чистой случайности подслушавшая очередную беседу тауренки с Древним богом. Будучи жрицей, она ясно ощущала присутствие порожденного силами бездны чудовища, безуспешно пытавшегося поработить девушку. — К играм разума такого уровня могут быть невосприимчивы разве что звери, лишенные самосознания! Как тебе удается противостоять ему? — спросила она Четуми, потиравшую ноющие виски. — Не знаю, может, я и правда зверь, — ответила та. — А может, сошла с ума задолго до того, как позвала в свою голову этого надоеду… — Ты сделала что?! — воскликнул тролль, услышав это. — Надо же мне было как-то контролировать ситуацию, пока мы находимся вдали от Ульдуара. Ты, кстати, не хочешь заглянуть туда с нами? — обратилась она к жрице. — Элуне был бы угоден такой поступок, но… Разве это не самоубийство — бросать вызов Древнему богу? — удивилась эльфийка. — Пф-ф-ф! Если у тебя дисциплинирован ум, то никакой Древний бог тебе не помеха! — Но я никогда не была в Ульдуаре… — Мы тоже, — пожал плечами Зар. — Все когда-то случается в первый раз. Как, кстати, тебя зовут? — Айрин, — улыбнулась жрица и поочередно пожала руку всем присутствующим, в том числе фурболгу, который тотчас окрестил ее «улыбчивой девушкой». Следующая знаменательная встреча произошла неподалеку от Приюта Зимних Плавников в Борейской тундре. Там с друидкой познакомилась человеческая волшебница, собиравшая на побережье моллюсков. Вообще-то Лайла — так ее звали — занималась исследованиями геотермальных аномалий, обнаруженных ею вблизи Хладарры, и вела работу по изучению источников этих аномалий совместно с магами Кирин-Тора, обосновавшимися в Янтарной гряде. Но иногда ей хотелось отвлечься, и тогда она приходила в Приют Зимних Плавников, где чудесно проводила время в компании мурлоков. Стоило упомянуть при ней Ульдуар, как ее глаза загорелись неподдельным любопытством — Лайла была наслышана о том, что происходит в крепости Титанов, и давно хотела побывать в ней, только повода как-то не возникало. — Эй, а она должна так вертеться? — спросила ее Айрин, указывая на стрелку прибора, который висел у женщины на поясе. Взяв прибор в руки, Лайла посмотрела на показания счетчика и ахнула: — Давно мой тайнометр так не сходил с ума! «А-ХА-ХА!!! СХОДИТ С УМА ЗДЕСЬ НЕ ТОЛЬКО ТАЙНОМЕТР!» Лайла вздрогнула — ее механомагический прибор разлетелся на шестеренки. — Вот ведь… — пробормотала волшебница. — Его стоимость удержат из моего жалования. — А сколько он стоит? — как бы невзначай поинтересовалась Четуми, доставая мешочек с монетами из своего рюкзака. — Восемь золотых, кажется… Что ты делаешь?! — Компенсирую материальный ущерб. Бери. Лайла не взяла деньги. Вместо этого она порылась у себя в сумке, достала спектральные очки и, надев их, уставилась на тауренку. Затем убрала очки обратно в сумку и пошла в сторону Янтарной гряды — увольняться. Вскоре их маленький отряд пополнился «сильным другом» — так Лорфин прозвал дренея, который повстречался им недалеко от озера Инду’ле на Драконьем погосте. Этот дреней представился как Воздаятель Джамаал из ордена Длани Аргуса. Стоило ему оказаться вблизи Четуми, как он использовал дар Наару, чтобы облегчить изводившую ее головную боль. Узнав о намерении друидки сразиться с Йогг-Сароном, он сразу же предложил свою помощь и проявил себя как незаменимый союзник с первых же мгновений — находясь под воздействием его ауры Света, Четуми хоть и не переставала слышать Древнего бога, но по крайней мере могла отдохнуть от его истошных воплей. — Спасибо, — поблагодарила она паладина. — Но ответь мне, пожалуйста, на один вопрос — раз ты готов бросить все текущие миссии ради того, чтобы отправиться с нами, то почему ты не сделал этого раньше и не принял участие в штурме Ульдуара тогда, когда в Штормграде по приказу короля собирали рейдовую группу? — Я даже этого не знал, — простодушно пожал могучими плечами дреней. — В Храме Драконьего Покоя не говорят ни о каком Ульдуаре — куда больше Аспектов волнуют синие драконы под предводительством Малигоса. «Хм! Я так и знал, что они с Нелтарионом первыми падут в разверстую нами пучину безумия!» — вставил Древний бог, злорадно посмеиваясь. — Что ж, — вздохнула друидка, — значит, нам будет чем заняться после того, как разберемся с Йошей. «Не зови меня так, смертная дрянь!» — Йо-о-оша. «Клянусь, твои муки будут длиться целую…» Но она уже не слушала. Ее ждал Ревущий фьорд — а точнее, лагерь Скалаваг. Единственной достопримечательностью этого лагеря были вечно пьяные пираты Северных морей, прерывавшие пьянку только для того, чтобы начистить друг другу морды. — Зачем мы здесь? — наградив неодобрительным взглядом каждого пьянчугу, осмелившегося дыхнуть в его сторону, спросил Джамаал. — Разве ты не говорила, что Йогг-Сарона может победить лишь тот, кто стоек духом? — А понять — лишь тот, кому известно, что такое коварство, — ответила друидка. — Они все здесь хладнокровные головорезы, расчетливые и бьющие наверняка. Их качества могут пригодиться в застенках Ульдуара… — Ульдуара? — донесся голос откуда-то снизу. — Того самого, который построил Мимирон? Опустив голову, друидка увидела перед собой гнома, щедро хлебавшего бренди из видавшей виды фляжки. Он был уже недостаточно трезв для того, чтобы твердо стоять на ногах, и еще недостаточно пьян для того, чтобы упасть. — Интересно, каково это, встретиться со своим создателем… ик! Я бы спросил его — Мимирон, почему?! Он бы направил на меня свои оптические системы, почесал затылок разводным ключом и ответил — потому что! О, я запомнил бы этот разговор на всю жизнь… Бой с гравитацией был проигран — гном бухнулся к копытам тауренки, как подстреленная луговая собачка, и уснул. «Не вздумай приводить в мою темницу ЭТО!» — Думаю, он нам подходит, — решила Четуми, подобрала гнома и поручила Айрин привести его в чувство. Протрезвев, гном рассказал, что его зовут Чудилкинс и что он самый обыкновенный разбойник, но ради встречи с Мимироном он, так и быть, постарается выжать из себя что-нибудь посолиднее ударов исподтишка и карманного воровства. Где есть гном — там появится и дворф, а потому по дороге, ведущей к Ясеневому озеру, у которого часто останавливались странствовавшие по Седым холмам путники, группе встретилась Гудрун — дворфийка, чья любовь к охоте на медведей гризли могла сравниться только с интересом к геодезии. Почти все время Гудрун проводила в компании своего волка по кличке Космач, а также среди великанов, встреченных ею в Тор Модане, где она занималась геодезическими изысканиями. Когда к охотнице подошла тауренка, Космач залился лаем, а сама Гудрун принялась торопливо перезаряжать ружье, но стоило Четуми заговорить с дворфийкой на всеобщем, как та велела волку замолчать, а сама недоверчиво переспросила: — Куда-куда ты меня зазываешь? — На твою историческую родину, если можно так выразиться, — ответила друидка. — Ты не только лично познакомишься с Бранном Бронзобородом, но и со многими авторитетными геодезистами Лиги исследователей, а уж сколько великанов тебе повстречается! Кроме того, недостатка в охотничьих трофеях тоже не будет — если конечно набитая опилками башка Йогг-Сарона поместится у тебя дома над камином… Гудрун хохотнула: — Ты явно не в себе, но затея славная! Часу не прошло, как дворфийка уже вовсю перешучивалась с гномом. Надо сказать, что атмосфера, царившая среди членов группы, была крайне доброжелательной. Много повидавшим и пережившим, спутникам было о чем рассказать друг другу. К тому же, всех объединяла непредвзятость суждений и полное безразличие к ценностям, свойственным другим представителям их расы. Четуми знала, что с каждым она могла бы завязать крепкую дружбу, но ей приходилось держаться поодаль — тауренка старалась либо сильно опережать группу, либо сильно отставать от нее. Ведь все, что видит и слышит она, видел и слышал Йогг-Сарон, почти не покидавший чертогов ее разума. Лорфин тоже понимал это, а потому, стоило кому-нибудь заикнуться о том, что же они предпримут против Древнего бога, как фурболг спешил напомнить: — Злой Шепот здесь. Вставал закономерный вопрос — как же тогда разрабатывать тактику и обсуждать план действий? Но что шаман, что воин уговаривали соратников довериться друидке, которой и так было непросто — пусть ее здравомыслие от постоянного общения с чудовищем бездны не страдало, зато физические силы организма были явно подорваны: девушка сильно похудела, ее глаза ввалились, грива истончилась и поблекла, а руки начали дрожать. В Зул’Драке, населенном свирепыми троллями Драккари, чья цивилизация находилась на грани полного уничтожения армией Короля-Лича, тауренку легко можно было спутать с местными, которых Плеть долго и мучительно изводила чумой. — Пытаешься взять меня измором, Йоша? — бормотала она себе под нос, бесцельно блуждая среди древних обелисков и разрушенных зиккуратов. — Изо всех сил хочешь помешать мне? Боишься, значит… «Тот, кто повелевает страхом, не станет трепетать перед смертной девчонкой!» — Ты не меня боишься, — усмехнулась Четуми. — Тебе непонятно, как может какая-то тауренка так долго сопротивляться твоему могуществу — сильно преувеличенному, надо сказать — и это повергает тебя в ужас. «Так объясни мне — и покончим с этим!» Девушка устало бухнулась на припорошенную снегом землю, перевернулась на спину и, запрокинув голову к пасмурному небу, согласилась: — Ну хорошо. Однажды — и ты бы давно об этом знал, если бы порылся в моей голове как следует — я побывала в Изумрудном сне и увидела мир, в котором нет и никогда не было ни Повелителей стихий, с которыми ты и твои братья сражались за власть над планетой, ни вас самих, ни даже Пылающего Легиона. Но все живое начинает развиваться только тогда, когда его существованию что-то угрожает — так уж устроена природа. В Изумрудном сне миру не угрожает абсолютно ничего, а значит, он обречен на вечную стагнацию. Из этого следует, что у меня нет причин тебя ненавидеть или бояться, Йогг-Сарон — так же, как нет причин приходить в отчаяние в случае, если я не смогу тебя одолеть. Само твое уничтожение необходимо мне исключительно для того, чтобы на месте той угрозы, которую сейчас представляешь ты, возникла какая-нибудь новая — и тогда спираль нашего эволюционного развития сделает очередной виток. А раз я не испытываю ненависти, в которой ты мог бы меня утопить, или страха, которым ты мог бы свести меня с ума, или хотя бы отчаяния, которым ты довел бы меня до самоубийства — ты бессилен что-либо со мной сделать… — Слишком громкие слова для того, кто умирает от изнеможения. Четуми вздрогнула, повернула голову на незнакомый хриплый голос — и встретилась взглядом с орком, сидевшим в шаге от нее. Он положил прохладную ладонь ей на лоб и прошептал заклинание, которое омыло тауренку волной исцеления. Ощущение было такое, словно ее окунули в прорубь — холодную и бодрящую. — Спасибо, — чувствуя прилив сил, сказала Четуми и поднялась с земли. — Ты меня будто оживил, честное слово. Я даже Йошу не слышу. — Магия воды — это магия жизни. Она способна прогнать сеющих смерть, хоть и ненадолго, — ответил шаман. — Ты сильно рискуешь, дитя — если не своим рассудком, то уж точно его вместилищем. — В это трудно поверить, но я знаю, что делаю, — отмахнулась друидка. — Пусть эта сволочь потихоньку изводит меня, но я ставлю его в ступор каждый раз, когда он пытается понять, что происходит в моей голове. Чем дольше враг пребывает в смятении — тем легче его победить. — Ты всерьез собираешься одержать победу над Йогг-Сароном? — хмыкнул орк. — Одна? — Почему же, с каждым днем нас становится все больше. Гляди, — и Четуми кивнула на своих спутников, покидавших Зим’Торгу, где они запасались провизией, пока она валялась на снегу, беседуя с чудовищем в своей голове. — Храбрые дети, — одобрительно кивнул шаман. — Но за ними нужен пригляд. Так группа пополнилась Гримроком — целителем с огромным стажем, который абсолютно все население Азерота моложе восьмидесяти лет воспринимал как малых ребят. Лорфин смотрел на шамана как на божество — вершина искусства владения стихиями, на которой пребывал Гримрок, для фурболга казалась недостижимой. Остальным сдержанный и молчаливый орк тоже пришелся по душе — в особенности Воздаятелю Джамаалу, который сам был не особо разговорчив. После зачумленных кварталов Зул’Драка, кишащих нежитью, нерубами и иссохшими троллями Драккари, Лес Хрустальной песни казался поистине прекрасным местом. Он был залит бликами, рожденными игрой солнечного света на кристаллических деревьях, хрустальная листва которых, изредка тревожимая прохладным ветром, издавала приятный ненавязчивый звон. Когда-то высокорожденные построили здесь город Шандарал, от которого в настоящий момент не осталось ничего, кроме руин. Недалеко от них, под сенью Великого древа — единственного дерева, избежавшего участи быть превращенным в кристалл — маги Кирин-Тора возвели Аметистовую заставу, на которой было решено сделать привал перед тем, как отправиться в Ледяную корону — нужно было дать отдых ездовым животным, перекусить, починить снаряжение, освободить походные сумки от всякого хлама, да и просто полюбоваться окружающими пейзажами. Чтобы не портить соратникам вечер своим наводящим жуть присутствием, Четуми решила прогуляться до Великого древа. Зайнир вызвался сопроводить ее — для него находиться вдали от друидки было сущей пыткой, но благоразумие тауренки требовало от нее держаться в стороне от тех, кто был ей особенно дорог, так что она отказала, пообещав, что скоро все будет, как прежде. Но не успела Четуми подойти к Древу, как почувствовала движение раскаленного воздуха и уклонилась как раз вовремя, чтобы не получить огненным шаром по затылку. «ТЫ СДОХНЕШЬ ДАЖЕ РАНЬШЕ, ЧЕМ Я ДУМАЛ, МУА-ХА-ХА-ХА!!!» — злорадно загоготал Древний бог. — Чему ты радуешься?! — воскликнула друидка. — Вместе со мной умрет и та твоя часть, которая в меня вселилась! «ОБЕРНИСЬ!» Она круто развернулась вокруг своей оси и увидела разъяренного стража Скверны, стремительно приближавшегося к ней с огромным топором в руках. Приняв облик кошки, друидка отскочила в сторону — и топор демона влетел прямо в ствол Великого древа. В ту же секунду кто-то неподалеку грязно выбранился на талассийском языке. Друидка огляделась по сторонам и столкнулась взглядом с эльфом крови, который, не переставая ругать прислужника, обрушил на нее залп стрел Тьмы. Она попятилась назад и чуть не попалась стражу Скверны, принявшемуся преследовать ее с еще большим ожесточением. Тогда она приказала корням Великого древа приковать демона к месту — некогда с ним возиться, вначале нужно разобраться с хозяином. Как только прислужник был обездвижен, друидка бросилась к чернокнижнику, надеясь полоснуть его с наскока, но он щелкнул пальцами и открыл портал, в следующее мгновение оказавшись у Четуми за спиной. Не обернись она лютым медведем, от чьей шкуры насылаемые чернокнижником проклятия отскакивали, как пули от обшивки осадного танка, ей пришлось бы туго. Но дикая природа благословляла своих последователей сопротивлением ко всем видам магии, так что от проклятий толку не было. Поняв это, эльф крови принялся вытягивать из нее жизнь, и тогда друидка впала в такое неистовство, что ярость придала ей больше жизненных сил, чем успел забрать чернокнижник. К тому времени страж Скверны разрубил удерживавшие его на месте корни и поспешил на выручку хозяину — пришлось отвлечься, чтобы, цапнув демона за ногу, нанести глубокую рану, которая как следует его замедлила. Этой задержки хватило чернокнижнику на то, чтобы телепортироваться на вершину поросшей мхом башни, которая была частью заброшенного города Шандарал — оттуда он намеревался покончить с друидкой. Ни медведем, ни кошкой до него теперь было не добраться, поэтому Четуми приняла облик лунного совуха — и сорвавшиеся с небес метеориты, под которыми чернокнижник хотел похоронить друидку, были обращены в пыль звездопадом. Шансы были уравнены, теперь все зависело только от скорости чтения заклинаний. Четуми оказалась быстрее — как раз благодаря тому, что произносила заклинания про себя, не тратя время на то, чтоб шевелить губами. Эльф крови, окутанный лунным огнем, вскрикнул и сорвался с башни — Четуми едва успела поймать его, предотвратив встречу эльфа с местным целителем душ. — Что за дуэль ты затеял?! — закричала она, торопливо залечивая лунные ожоги на коже чернокнижника. — Я же тебя пальцем не тронула — зачем ты спустил на меня своего дровосека?! Эльф крови, все еще морщась от боли, прогнал бестолкового прислужника, затем оттолкнул друидку от себя и процедил сквозь зубы: — Не пытайся меня обмануть, прислужница зла! Ты одержима порождением хаоса и чудовищем бездны — Демоном с тысячей лиц! Я как демонолог ясно это вижу! Дай только ману восстановить — и… Он замолчал — девушка все равно его не слушала. Она отошла к Великому древу, истекающему густой смолой, чтобы исцелить порубленные стражем Скверны корни и срастить древесину ствола, поврежденного ударом топора. — Ты думал, я собираюсь навредить ему? — спросила друидка, ласково поглаживая светлую кору дерева. — Я всего лишь хотела рассмотреть его поближе. — Не лги! — закричал чернокнижник и ойкнул — его хлопнула по плечу тяжелая рука. Мгновением позже он увидел перед собой высоченного дренея, одетого в паладинические доспехи, лучащиеся Светом. — Я бы на твоем месте так не кричал, — сказал паладин. — Джамаал? — удивилась тауренка, завидев его. — Ты что, все это время был здесь? — Да, прятался за этим самым деревом, — кивнул тот, указывая на Великое древо. — Мог бы и помочь! — Мы хотели посмотреть, на что способен наш будущий рейдовый лидер, — ответил за дренея Гримрок, показавшись из-за башни, с которой сверзился чернокнижник. — Я увиденным доволен. — Вы… Вы что, с ума сошли?! — ахнул демонолог, совершенно растерянный. — Эту девчонку нужно убить прежде, чем она причинит Азероту непоправимый вред! — Ты хотел сказать, окажет неоценимую помощь, — поправила тауренка, подходя к нему. — Но я могу понять твой скепсис. Не веришь на слово — убедись воочию. — Она протянула ему руку: — Приглашаю тебя погостить в моих чертогах разума — заодно увидишь, чем там занят Демон с тысячей лиц. Эльф крови недоверчиво покосился на паладина и шамана, которые, насколько он мог судить, одержимы не были. Тогда он взялся за протянутую ладонь и секундой позже внутренним взором увидел Древнего бога — вернее, ту крошечную его частицу, которая поселилась в девушке. Сотни ощетиненных клыками глаз Йогг-Сарона вглядывались в галерею ее воспоминаний, безуспешно пытаясь отыскать среди них сколько-нибудь болезненное или удручающее. Длинные щупальца перебирали содержимое подсознания друидки, чтобы выволочь наружу что-нибудь такое, что могло бы сломить ее дух, но в голове девушки царил безукоризненный порядок, будто она мыслила исходя из настолько непоколебимых принципов, что сомнения никогда ее не тревожили. Прилагая титанические волевые усилия, она действительно не допускала и тени сомнения в том, что делала, таким образом скрывая свою уязвимость не только от Древнего бога, но даже от самой себя. Выпустив ладонь тауренки, чернокнижник выразил ей свое восхищение: — Я думал, лишь непогрешимые могут держать свои мысли в такой чистоте! — Как видишь, прожженным грешницам это тоже под силу, — пожала плечами Четуми. — Хочешь обладать устойчивой психикой — прими себя, прости себя, поверь в себя. — И все? — И все, — ответила тауренка и одарила демонолога самой приятной своей улыбкой. — Мне впервые улыбается кто-то, кого я пытался убить, — пробормотал тот, смутившись. — Как тебя зовут, необъяснимое явление? — Четуми, а тебя? — Белорэс. Просто Белорэс, — решив опустить длинную череду талассийских родовых имен, которые все равно бы ей ни о чем не сказали, ответил эльф крови. — Белорэс? Это от слова «белорэ»? Твои родители буквально назвали тебя «солнышком»? — Да. Разве я не ослепительно прекрасен, словно рассветные лучи утренней звезды? — Ну, я бы поспорила… Зато другие девушки спорить не стали — завидев молодого и симпатичного эльфа крови, они окружили его со всех сторон и тотчас начали соревноваться во флирте. Тот факт, что он чернокнижник, не волновал даже жрицу — чернокнижие, как и некромантия, в последнее время воспринималось как самое обычное колдовство, без каких-либо негативных коннотаций. Кто-то призывает элементалей, кто-то демонов, а кто-то упырей — вот и вся разница между школами магии, так о чем переживать? Рыцари смерти вообще служили Королю-Личу, однако мировое сообщество, поразмыслив о пользе, которую они могут ему принести, не просто приняло их, но и восстановило во всех гражданских правах. Четуми очень хотелось заручиться поддержкой какого-нибудь рыцаря смерти — и не только для того, чтобы увидеть руническую магию в действии. Ее интересовала сама форма существования рыцарей смерти — чувствуют ли они что-нибудь? Нуждаются ли во сне, в питье и еде? Действуют ли на них эликсиры, проклятия и благословения? Каково им приходится и как они относятся к происходящему? Хотят ли они так жить или предпочли бы умереть? Вскоре ей представилась возможность задать эти вопросы.