***
Вождь Шак и Зар долго сидели друг напротив друга, не нарушая звенящей тишины. Кентавр разглядывал шрамы тролля, тролль — шрамы кентавра. — Так значит, — произнес наконец Шак, прищурившись, — тобой тоже вертит какая-то смышленая баба? — Да, — кивнул Зайнир, не пытаясь отрицать очевидное. — Еще как. — Как долго? — Года два. — А мною двадцать, — вздохнул кентавр. — Но только начинаю ей перечить, как совершаю одну ошибку ужаснее другой, и это сильно подкашивает племя. Мы с Утой договорились, что думать будет она, а действовать — я. Но раз она прислала тебя, то и действовать, видимо, будешь ты… — Действовать будем совместно, — возразил тролль, понимая, что у вождя руки чешутся помахать топором. — Если напасть на Колкар, Маграм или Мародон в открытую, ты потеряешь много воинов и даже если победишь одно племя, тебя прижмут два других. Но если сперва уничтожить их провиант… — Чего? — Запасы мяса. — А. — …то они должны будут либо охотиться вместо того, чтобы воевать, либо воевать голодными. — Хорошо! — Но мы можем не только истощить их голодом, лишив припасов, — рассуждал тролль, почесывая подбородок. — Мы можем подорвать их боевой дух! Скажи, во что верят кентавры? — Какие? — насупился Шак. — Ну, любые. — Племя Мародон, как и мы, верит в своих прародителей — Зейтара и Терадрас. Но Колкар и Маграм давно забыли про них и поклоняются духам менее великих предков. Они носят обереги, думая, что пращуры защитят их. — Отлично, уничтожим обереги — и пусть думают, что духи предков оставили их, — кивнул тролль. — Знаешь, что еще бы нам сильно помогло? — Что? — Если бы буревестниц и ветроловок сильно поубавилось. — О да, они опаснее любого воина, — согласился Шак. — Вот как мы поступим, — подумав, произнес Зайнир. — Собери небольшой отряд из лучших своих мародеров. Они выманят кентавров из деревни, чтобы я мог собрать мешки с припасами. Как только с провиантом будет покончено, твоих воинов должен и след простыть — пусть набираются сил перед битвой. А ночью, как только все заснут, я выкраду столько оберегов, сколько смогу, и брошу в большой костер посреди деревни — проснувшись, они обнаружат свои обугленные побрякушки и, конечно, разозлятся, но куда больше — испугаются и пойдут к своим ведьмам, спрашивать, почему духи отвернулись от них. Уверен, ведьмы уединятся в каком-нибудь ущелье и начнут взывать к предкам, а заклинательница в трансе — легкая добыча. Расправившись с ними, я дам тебе знак — прикуплю у гоблинов мазута и плесну в костер, тогда повалит такой черный дым, какого ты никогда не видел. Заметишь дым — веди племя в атаку и руби головы направо и налево. — Лучше бы и Ута не придумала! — расхохотался Шак. — Я соберу отряд сегодня же!***
— Когда-то Пустоши ничем не отличались от Фераласа, с которым мы граничим на юге, — выйдя на побережье, сказала Ута и указала на густую траву под копытами. — Здесь располагался Этель-Ретор, один из красивейших городов расы, ныне именуемой ночными эльфами. Вдали и правда виднелись руины кал’дорайской цивилизации. Огромные глыбы белого мрамора встречались и на побережье. — А там, — советница вождя указала на Долину копий, раскинувшуюся севернее, — когда-то располагался храм элементалей земли, чья принцесса, Терадрас, полюбила хранителя существовавшей здесь рощи, Зейтара. Будучи старшим сыном Кенария, Зейтар должен был трижды подумать, прежде чем заключать брачный союз с принцессой каменных элементалей, ведь даже самые могущественные из элементалей — Повелители стихий, правившие Азеротом на заре времен — не более чем воплощения первобытного хаоса, живущие сиюминутными порывами, необузданные и свирепые. Ута Мудрая подошла к самой кромке воды, чтобы поболтать в ней копытом, и продолжила: — Рожденные от этого союза кентавры были могущественны, как хранители рощи, и взбалмошны, как элементали земли. Они убили своего отца, чем повергли свою мать в глубокую скорбь. Храм земли Терадрас превратила в гробницу своего супруга, и вскоре после этого земля сильно оскудела, а рощи начали увядать одна за другой. Великий Раскол и вторжение Пылающего Легиона уничтожили то немногое, что оставалось. Так и появились Пустоши. — Откуда ты все это знаешь? — восхитилась Четуми, следуя за ней. — Что-то рассказывают легенды моего народа, что-то поведали твои соплеменники… Но больше всего я узнала от нее, — и Ута посмотрела туда, где рос развесистый ясень, под которым, если хорошенько приглядеться, можно было заметить дриаду. — Здравствуй, Селендра! Дриада улыбнулась и вышла навстречу советнице вождя: — Рада видеть тебя, Ута! Кто это с тобой? — Ее зовут Четуми, и она может стать первой, кто войдет в логово Терадрас. — Что?! — опешила тауренка. — Зачем?! Разве Зейтара можно вернуть к жизни? — Вернуть к жизни нельзя, но освободить его дух — просто необходимо, — ответила Селендра, устремив на тауренку взгляд своих красивых, как у юной лани, глаз. — А его безутешной супруге нужно подарить покой. Некогда Терадрас была непобедима, но горе измучило ее, и она стала так слаба, что пещеры Мародон заполонили слуги Скверны. Избавься от них, победи Терадрас, освободи Зейтара — и тебе будет благодарно далеко не только племя Гелкис. — Хорошо, но только при одном условии, — сказала Четуми, осознав наконец, что говорит с самой настоящей дриадой, связанной с силами природы самыми тесными узами. — Каком же? — изогнула бровь Селендра. — Ты ответишь на все мои вопросы.***
«Неужели… неужели я нигде не накосячил?» — подумал Зайнир, оглядывая с пригорка территории, некогда принадлежавшие враждебным племенам, а ныне занятые мародерами Гелкис. План сработал. На его претворение в жизнь ушло от силы три дня, и за это время не произошло ни одной катастрофы! Он и правда нигде не накосячил, Лоа его раздери! — Пируй с нами! — крикнул ему Шак, весь заляпанный кровью. Давно он не устраивал столь славную резню! Ута заверила его, что это не последняя битва — впереди их ждали стычки со змеехвостыми нагами и козлоногими сатирами — но это заверение только подогрело в нем боевой азарт. Сейчас он до рвоты напьется, затем покроет всех своих молоденьких наложниц, а наутро можно и с наг чешую содрать, и сатирам рога поотбивать! Зар был бы не прочь присоединиться к пиршеству, пусть даже пойло у кентавров дрянь, однако на пригорок поднялась советница вождя и приказала отправляться в Долину копий. — Четуми уже ждет тебя, — добавила Ута. — Значит, здесь я больше не нужен? — Нет. Дебоширить кентавры могут и сами. Иди. Зайнир пожал плечами — сами так сами! — и съехал с пригорка на пятой точке. Отряхнувшись, он подобрал с земли свое копье и зашагал к тауренке, которую встретил перед тяжелыми каменными вратами, у самого входа в подземелье Мародон. — Только не говори, что по этому подземелью нам придется плутать так же долго, как я плутал по Пещерам Стенаний! — взвыл Зар, когда они вошли внутрь. — Я уже предчувствую извилистые тоннели, низкие своды и огромное количество неупокоенных кентавров. — Присовокупи к этому полные люминесцентных грибов гроты, увитые ядовитыми плющами сталактиты и логова доисторических чудовищ — тогда появится представление того, что такое Мародон. Ах да, — добавила Четуми, встретив большие скопления разноцветных кристаллов, — еще тут много минералов. Очень много. — Красивые… Но долго ими любоваться не пришлось — путь преградили вначале василиски, затем элементали, вслед за ними — слякочи… Оставив позади ядовитую низину, они довольно быстро прошли сквозь зловонную пещеру с ядопадами и завернули в оскверненный грот. Все вокруг было поражено тлетворными миазмами. Флора, фауна, сами стены подземелья пропитала Скверна, избавиться от которой можно было только одним способом — физическим уничтожением. В какой-то момент Четуми даже заплакала от бессилия. Превозносимые ею силы дикой природы, столкнувшись с демонической порчей, оказались совершенно бесполезны — друидка никого не могла исцелить: ни обезумевших дриад, ни проклятых хранителей рощи, ни даже хлыстолапов. — Что, что я делаю не так?! — закричала она, глядя на свои ладони, нывшие от неимоверного количества впустую потраченной маны, которую пришлось через них пропустить. — У меня ничего не выходит! — Четуми, мы находимся неподалеку от могилы старшего сына Кенария, которую сторожит каменный элементаль, появившийся в одно время с Древними богами! Не требуй от себя слишком много! — отбиваясь от пещерных шаркунов и скрытней, ответил Зайнир. — Воцарившийся здесь хаос никто не смог бы обратить вспять! Нельзя было сказать, что эти слова сильно утешили тауренку, но по крайней мере она взяла себя в руки и помогла пробиться сквозь кодлу яростных грохотунов, бешеного зверья и злобных демонов. Выйдя к поющим водопадам, они спустились по цепи поросших мхом монолитных мостов к могиле Зейтара и увидели Терадрас, беспокойно расхаживавшую вокруг его останков. — Вот это же-е-е-енщина-а-а-а… — присвистнул Зайнир, пытаясь охватить взглядом исполинские габариты трехликой принцессы. — Сколько же надо было наплодить кентавров, чтобы ее так разнесло! Готов поспорить, об эти ляжки сломалось немало копий… — Она просто безобразна, — сказала Четуми, присмотревшись к Терадрас. — О чем только Зейтар думал? — Пути любви неисповедимы… — томно вздохнул тролль. — Какая у нас тактика? — Мне кажется, магия здесь бесполезна. Остается только дробить эту глыбу по кусочкам, пока она не превратится в щебень… И не смотри ей в лицо — а то еще со страху сиганешь вниз. Мне, например, уже хочется это сделать. Сказав это, Четуми обратилась в лютого медведя и привлекла внимание Терадрас зычным рыком — принцесса, все три лика которой исказил первобытный гнев, тотчас бросилась к друидке, и завязался бой. Не то чтобы он был самым тяжелым в жизни Четуми, но определенно одним из самых долгих. Ломать зубы о толстокожую принцессу ей не хотелось — пришлось ограничиться ударами когтистых лап. Что до Зайнира, его копье откалывало от Терадрас настолько мелкие кусочки, что из них в пору было собирать мозаику. Однако, по прошествии нескольких утомительных часов, Терадрас наконец была повержена — и дух ее супруга, прежде плененный магией каменных элементалей, сумел вырваться на свободу. Увидев призрак хранителя рощи, который, возникнув над останками, растерянно оглядывал место своего захоронения, Четуми подошла к нему и тихо позвала: — Зейтар? — Да? — Ты мертв, Зейтар. Мне жаль, но… Терадрас тоже. И тауренка указала на безжизненную груду камней, в которой Зейтар с трудом узнал возлюбленную. — Терадрас… Наши дети… — пробормотал призрак. — Я знал, что ничем хорошим это не кончится. Отец предупреждал меня… — Зачем же ты тогда взобрался на эту… на это… на ЭТО? — не сумев подобрать нужного слова, спросил Зайнир. — Страсть бывает безумна, — ответил сын Кенария. — О, ну это многое объясняет. — Я не могу вернуться в Изумрудный сон или вступить в лунные чертоги Элуны, — продолжил Зейтар, обращаясь к друидке. — Отец не должен оставлять своих детей. — Разве они не убили тебя? — Они не ведали, что творят. Я останусь здесь, чтобы они могли прийти ко мне тогда, когда им это будет нужно. — Мы передадим кентаврам твои слова, и ты увидишь своих потомков сегодня же, — кивнула Четуми. — Уверена, вместе вы возродите это место к жизни. — Ну мы пошли? — с надеждой спросил Зайнир, которому закоулки Мародона опостылели не меньше, чем тауренке. — Постойте, — попросил дух хранителя рощи. Он склонился над своими истлевшими останками, на которых расцвело несколько прекрасных лилий, подобрал маленькое семечко и протянул Четуми. — Передай это моему брату, Ремулосу. Ты найдешь его в святилище на Лунной поляне. Он увидит семечко и поймет, что я обрел покой и занял подобающее мне место. На вид семечко ничем не отличалось от любого другого, но сокрытая в нем сила была просто огромна. Убрав его в нагрудный карман кожаного доспеха, Четуми уважительно поклонилась призраку и пообещала: — Я обязательно передам его. Прощай, сын Кенария. — Прощай, друид.***
— Ну и денек! — выбравшись наружу, воскликнул тролль. — Я уж думал, это никогда не кончится! — Я не жалею, что мы здесь побывали, — выходя вслед за ним, сказала тауренка. — Не каждый день встречаешь мифических персонажей, нужно как можно скорее рассказать обо всем Уте. «А вот Селендре лучше на глаза не показываться», — подумала Четуми. — «Вряд ли она будет счастлива услышать, что Зейтар решил остаться в Мародоне». — Ага, — хмыкнул Зар. — Не удивлюсь, если все кентавры теперь кипятком начнут мочиться от радости. Поддержка племени Гелкис и правда стала безусловной, однако разобраться с Пылающим клинком или, что хуже, с Пылающим Легионом кентавры не могли. Так что, переночевав в предоставленном вождем шатре, Зар повел друидку в деревню Ночных охотников, к таурену по имени Тайга Мудрая Грива. — Клянусь, он каждому встречному рассказывает про какой-то артефакт, которым балуются сектанты в крепости Громового топора, — шепнул Зайнир тауренке на ухо, когда они оказались в нескольких шагах от Тайги. — Поговори с ним! — Э-э-э… Здравствуй? Ты, кажется, что-то знаешь о планах Пылающего клинка? — произнесла Четуми, обращаясь к таурену, как вдруг он закричал ей прямо в лицо: — РУКА ИРУКСОСА!!! Сектанты используют ее, чтобы открывать демонические порталы на поле Маннорок! ЗАБЕРИ У НИХ РУКУ!!! — Хорошо, хорошо! — подняв руки в умиротворяющем жесте, затараторила друидка. — Как скажешь! У кого ее забрать? — Ну, вообще-то Рука Ируксоса хранится в демонической шкатулке, — перестав кричать так же внезапно, как и начал, ответил Тайга. — А демонической шкатулкой, в свою очередь, владеет дух демона, который заточен в красном кристалле, находящемся в центре зала собраний, что в крепости Громового топора. Так, погоди минутку… — Таурен снял с плеча походный рюкзак и выудил из него самую обыкновенную шахтерскую кирку. — Гляди же! Это — демоническая кирка! — С благоговением глядя на кирку, произнес Тайга. — Проберись в крепость Громового топора, найди зал собраний, расколи красный кристалл этой киркой, победи дух демона, забери у него демоническую шкатулку и принеси мне Руку Ируксоса! — …ага, — кивнула Четуми и осторожно забрала кирку из рук таурена — мало ли, еще начнет ею размахивать, поранит кого-нибудь. — Так я и сделаю. Именно в таком порядке. Демонический кристалл, демоническая кирка, демонический дух… — И РУКА ИРУКСОСА!!! — И Рука Ируксоса, тоже, полагаю, демоническая, — вздохнула девушка и попятилась назад. — Видишь, я уже иду за ней! — Поехавший, — констатировал Зайнир, отойдя подальше от странного таурена. — Все так и говорят. — Он может быть прав, — возразила друидка, убирая кирку себе за спину. — Его могло посетить видение, в котором он увидел все это — потому и указания дал такие четкие. Пойдем. К большому удивлению Зайнира, таурен не соврал: в крепости демонопоклонников они нашли и зал собраний, который кишмя кишел чернокнижниками Пылающего клинка (всех их, конечно же, перебили), и гигантский кристалл, и даже кирка, ударив по нему, завибрировала так, будто была зачарована. Стоило кристаллу разлететься на осколки, как из них материализовался демон, похожий на стража ужаса — только пониже ростом. — Он часом не брат-близнец Лорда Азретока? — хихикнул Зар. — Ты посмотри — и цветом шкуры, и формой рогов, и даже оскалом похож! — КТО ПОСМЕЛ ПОТРЕВОЖИТЬ МОЙ… АРГХ! — вскрикнул демон, когда Четуми подкралась к нему сзади и, недолго думая, всадила кирку в крылатую спину, прямехонько между лопаток. — КАК ТЫ… смеешь… больно же! — пропищал маленький бес, ничем не похожий на грозного демона, который стоял на этом месте секундой ранее. — Я все хозяину расскажу! — завопил он, пиная тауренку по ноге. Та даже этого не почувствовала. — Часом, не тому хозяину, труп которого валяется где-то в этой куче? — схватив беса за шкирку, спросил Зар и показал ему распростертые на полу тела. — Х-х-хозяин? — с надеждой позвал бес, узнав среди мертвецов чернокнижника, которому прислуживал. — Вы… вам нехорошо? — Он мертв, идиот! — рявкнула на беса Четуми. — И ты отправишься вслед за ним, если не отдашь шкатулку! — Какую еще шкатулку?! — заверещал тот. — Нет у меня никакой шкатулки!!! — Шкатулка с Рукой Ируксоса — отдавай сейчас же! — хорошенько встряхнув его, приказал Зайнир. — Да вот же она вывалилась! — и бес ткнул пальцем в маленькую табакерку, выскользнувшую из клочьев его шерсти. Подобрав табакерку с пола, Четуми открыла ее, заглянула внутрь… и, побледнев, закрыла. — Нам лучше вернуться к Тайге, — переглянувшись с Заром, сказала она.***
— Да! Рука Ируксоса! — воскликнул таурен, когда ему передали табакерку величиной с гномий кулачок. Откинув крышку, он вынул тяжелый, окованный оскверненным железом короткий посох толщиной в свою руку и бросил его Четуми: — Лови! С помощью него можно закрыть все порталы Пылающего Легиона на поле Маннорок! На твоем месте я бы поспешил, а то устанешь его с собой носить. — Девочкам тяжести таскать вредно, я лучше останусь здесь, — покачала головой тауренка и поспешила передать посох троллю — даже его мускулистые руки опустились к земле под титаническим весом артефакта. — Как это… вообще возможно… — процедил Зар сквозь зубы, с трудом взваливая Руку Ируксоса себе на плечо. — Магия, — в унисон ответили Четуми с Тайгой. — Заодно огрей этой штукой Осквернителя душ Азретока! — крикнули троллю рыбаки из деревни Ночных охотников, увидев, как он плетется в сторону поля Маннорок. — И не забудь насадить на нее Джуккара Грим’рода! Артефакт и правда оказался равно эффективен как для уничтожения демонических порталов, так и для уничтожения самих демонов. Покончив с угрозой, которую представляли для Пустошей адепты Пылающего клинка и страж ужаса Пылающего Легиона, Зайнир вернул Руку Ируксоса Тайге Мудрой Гриве и спросил: — Что ты с ней теперь будешь делать? — Отдам при случае Хамуулу Руническому Тотему, — пожал плечами таурен, убрал артефакт обратно в табакерку и сунул ее в кармашек своего рюкзака. — А тот уж передаст ее чернокнижникам Оргриммара, если посчитает нужным. — Ясно… — буркнул Зар и побрел в таверну, где его ждала Четуми. Она весь день провела в деревне и за это время успела продать добычу, починить поношенное снаряжение и закупить все необходимое для продолжения путешествия. Кроме того, тауренка впервые за много дней побаловала себя купанием, так что тролля встретила свежей и благоухающей. Выгадав момент, когда другие постояльцы разъедутся, а хозяйка таверны отлучится по делам, Четуми присела на циновку, служившую им постелью, и похлопала себя по коленке: — Иди-ка сюда. — Думаю, с Пустошами покончено, — уронив голову ей на колени, зевнул Зар и растянулся на циновке. — Завтра можно отправляться в Тысячу Игл через Фералас. — Как насчет того, чтобы на этой чудной ноте отдаться бурной страсти? — хищно улыбнулась тауренка, поглаживая огненно-рыжие волосы тролля. — Я, конечно, не такая аппетитная, как Терадрас, но ведь и ты не Зейтар… — Не напоминай даже, не то все желание отобьешь, — фыркнул Зар, стараясь забыть как страшный сон чудовищный лик принцессы каменных элементалей. — И так на «бурную страсть» сил почти не осталось. — Как сказала однажды Ута, кобыл покрывать — не войну воевать, на это силы всегда найдутся. — Только если кобыла, приняв во внимание крепатуру жеребца, побудет сегодня сверху.