Пари на судьбу Британии

День Падмы Патил ничем не отличался от большинства людей. Утром она просыпалась в своей Лондонской квартире, спешно собиралась, ругалась на сбежавший кофе и по каминной связи перемещалась в главный холл министерства Магии, где растворялась в толпе сотен других сотрудников. На обед Падма обычно спускалась в столовую министерства Магии или прогуливалась до ближайшего кафе в маггловском Лондоне, где обедала в одиночестве, отдавая предпочтение отдыху с книгой. Если сталкивалась с бывшими однокурсниками, то была приветлива и поддерживала непринужденную беседу. Много рассказывала о своей сестре Парвати, которая занималась исследованием магической культуры африканских народов вместе со своим мужем. В общем обычная скромная девушка. Ничем непримечательная. Однако была в ней одна особенность: Падма никогда не говорила о своей работе. И не то, чтобы обсудить было совсем нечего. Падма могла бы устроить стендап на пару часов по теме «случай на работе». Проблема была в том, что рассказать о том, что происходит в Отделе Тайн физически невозможно. Все невыразимцы были скованы чарами спутанного языка. Уникальная магия, позволяющая невыразимцам рассказывать или писать о своей работе только с разрешения главы отдела. Падма такого разрешения ещё ни разу не получала, хоть и была одним из ключевых артефакторов Отдела Тайн. Признаться, Падма вообще никогда не слышала о том, чтобы кто-то из её коллег получал подобное разрешение. В своей работе Падма была хороша. Она мыслила нестандартно, легко переживала дни и недели в поиске информации в архиве и библиотеках Отдела Тайн. Падма работала до изнеможения над каждым своим проектом, и даже успевала помогать другим. Каждый раз, когда Падма сдавала проект, то получала крепкое рукопожатие от мистера Коллинза и одобрительное: — Хорошая работа, Падма Патил. Ей никогда не нравилось, что работа была всего лишь хорошей. Падма завязывала волосы в хвост повыше и начинала работать ещё усердней. «Хорошая работа» — не то ради чего она трудилась. Её работа должна быть идеальной, не меньше. Но в последнее время Падма перестала чувствовать удовлетворение. Работа будто стала рутиной, а Падма не чувствовала того, что растёт. Она чувствовала, что всё больше закапывается в бессмысленные отчёты, не продвигаясь в исследованиях. Но она всё ещё была хороша. Потому что мистер Коллинз в конце каждого проекта называл её работу «хорошей». Даже если Падма её такой не считала. Родители, сестра и друзья думали, что Падма работает в бухгалтерии министерства. Грамоты и награды на стенах поместья её родителей говорили именно об этом. Если вчитаться, можно было узнать много нового о звёздном работнике бухгалтерии. Но никто никогда не интересовался этим. В бумагу были вшиты чары отвода глаз. У читавшего буквы расплывались перед глазами, не давая прочесть за какие именно заслуги была выдана награда. В голове лишь отпечатывалась мысль о том, что Падма — ценный сотрудник министерства. Она делает хорошую работу. Иногда Падма думала, знает ли глава бухгалтерии о том, что у него числится гораздо больше сотрудников? Наверное, нет. Ведь ни мать, ни сестра не задумывались о том, почему знакомая волшебница из бухгалтерии про Падму никогда не слышала. К чему тогда думать, что к главе бухгалтерского отдела чары не применят? На Падму на самом деле давила неспособность кому-либо рассказать о том, как плохо обошлась с ней эта сука Стейси, залив всю документацию по исследованиям своим отвратительным кофе из каких-то там волшебных бобов. По мнению Падмы даже растворимый кофе был лучше той дряни, что поглощала Стейси. Рассказать сплетни о бросающих друг на друга Коулман и Вайлзе тоже было невозможно. Нельзя жаловаться, нельзя поныть любимым людям о проблемах, нельзя рассказать об удавшемся эксперименте. Ничего нельзя. У неё всегда на работе всё было просто хорошо. И это было удовлетворительным ответом для всех вокруг, кроме самой Падмы. Но Падма была умной девочкой, она понимала почему нельзя рассказывать об исследованиях в Отделе Тайн. Секретность в случае некоторых их разработок была необходима. Так что Падма просто смирилась с этим обстоятельством, продолжая работать. В конце концов она занималась любимым делом. Она разрабатывала новые заклятия и артефакты. Она делала жизнь британских магов лучше. А потом случился новогодний корпоратив Отдела Тайн. Все выпивали и веселились. Парочки целовались по углам. Падма была в приподнятом настроении. Она много смеялась и болтала с коллегами, сидя за столом. Настроение её вмиг упало, когда она ощутила чужую руку у себя на колене. Падма была настолько шокирована, что не могла двинуться с места. Шею, казалось, обдало холодком. Все, что Падма смогла сделать — скосить глаза в сторону. Справа от неё сидел министр Орсон, иногда заглядывавший к ним на вечеринки на правах родственника начальника отдела. Его потная рука скользила вверх по ноге Падмы, забираясь под кромку юбки, двигаясь всё выше. Падма хотела было отодвинуть чужую руку, но ехидный голос министра прошептал ей в ухо не дёргаться. Ладонь министра почти коснулась её промежности, когда Падма вскочила на ноги и завизжала. Тут же её окружили другие девушки, вытащили из-за стола и увели в женский туалет под предлогом того, что Падма перепила. Но все понимали, что произошло на самом деле. На полу женского туалета Падму отпаивали коньяком, обнимали, гладили по спине. Некоторые девушки даже плакали вместе с Падмой. Никогда ещё в их отделе не было такого единения. Оказалось так приставали и к Стейси, и к Суджин, и к Томо, и к Мии Коулман, и к Джессике. Каждая женщина в их отделе была как минимум облапана, а как максимум… даже говорить не хотелось. Тяжелее всего пришлось Дженне. Она не выдержала такого позора, уволилась. Перед увольнением ей стерли память о произошедшем. И тогда-то Дженна снова попала в руки министра Орсона на другой вечеринке. Бедняжке пришлось прожить кошмар по второму кругу. От того, что травмирующийся опыт отзывался в голове чем-то знакомым и страшным, но не вызывал никаких конкретных воспоминаний, Дженна начала сходить с ума. Воспоминания спутали её разум, и она совсем перестала понимать, кто она и где находится. В Мунго её привели в чувство, но даже так стоило ей увидеть мужчину, приступы возвращались. Говорят, Дженна до сих пор лечится где-то во Франции за счёт министерства. Колдомедики говорят, что процесс пошёл бы быстрее, если бы она рассказала о случившемся, но она просто не могла. Заклятие спутанного языка с неё не сняли. Даже то, что она невольно вспомнила о своей работе в Отделе тайн, она не могла рассказать, что только осложняло лечение. Колдомедики же не понимали, что мешает Дженне рассказать о пережитом. Для всех в этом мире Дженна Томпсон была сотрудницей бухгалтерии в министерстве магии, изнасилованная неизвестным волшебником. Только в Отделе Тайн знали правду, но также не могли никому рассказать эту правду. Мистер Коллинз вызвал Падму в свой кабинет на следующий день после вечеринки. Он дал ей денег, дал новый интересный проект в разработку и пообещал поездку на конференцию на Бали. Начальник не дал ей лишь одного — возможности наказать министра Орсона. Но Падма кивнула и приняла то, что ей дали. Что она могла ещё сделать? Падма отдала все деньги матери, сказав, что получила премию за содействие в расследовании коррупционной схемы в одном из отделов. В семейном особняке теперь обновленная гостиная, а у Падмы в душе дыра и постоянная паранойя, стоит выйти из собственной лаборатории. Даже коллеги-девушки, пережившие схожий опыт, узнав о сумме выплат за произошедшее лишь хлопали по плечу и радостно повторяли: — Хорошая работа, Падма Патил. Падма не могла с ними согласиться. Каждый раз, когда она смотрела в зеркало, Падма видела девушку, которая ничего не сделала. Беспомощную. Слабую. Жалкую. Падма отвлекалась от самобичевания тем, что читала газетные заголовки. Видела, как часто Грейнджер модерирует встречи с министром. Она стояла рядом с ним и сдержанно улыбалась. Она говорила от его имени на мероприятиях, отвечала за него на вопросы журналистов и иностранных политиков. Грейнджер всегда сияла на этих фотографиях. Выглядела лучше любой знаменитой певицы или актрисы. А на фоне Орсона и вовсе казалась красавицей. На пресс конференциях ей вечно задавали кучу однотипных вопросов. Что с бывшими пожирателями? Какие будут новые социальные гарантии в Магической Британии? Какую политику будут проводить по отношению к домовикам? Среди них не было главного вопроса. Единственного, который интересовал Падму: а Грейнджер знает? Знает о том, что творит министр? И Падма узнала ответ, окончательно потеряв надежду. А потом Грейнджер уволилась в день, когда Малфоя назначили на должность. Падма следила за новостями, надеясь. Но ни один журналист так и не написал о недостойном поведении министра. Никто не раскрыл правды о Дженне и остальных. И до Падмы, наконец, дошло: ни журналисты, ни Грейнджер не могут знать того, что им не рассказали. Они не могут знать всего. Откуда им знать то, что творится в отделе, где правит мистер Тристан Коллинз и статус «Секретно». Падма жила в замкнутом круге из пугающих будней без надежды на побег. Бокал красного вина — единственное её послабление за неделю. А то была тяжелая неделя. Стоя возле барной стойки, Падма смаковала напиток. Он единственный приносил облегчение. В эту минуту ей хотелось остаться наедине с бокалом и забыть обо всём. В шумном баре она наконец чувствовала спокойствие. — Хей, Патил! Падма от неожиданности едва не подпрыгнула. На встречу ей через толпу волшебников пробирался Блейз Забини. Падма расслабилась. Безобидный парень. У них было пару случайных интрижек — ничего серьёзного. С ним можно было не держать фасад. Она правда устала. — Хочешь угощу тебя вином поинтереснее? Блейз мило улыбался. Это было странно. — Чего тебе надо? — прищурилась Падма. Блейз тоже сбросил свою воодушевленную маску. — Я рассказал своему другу, где ты работаешь. Может он с тобой поговорить? Падма выдохнула. Спокойный вечер? Об этом можно забыть. Падма прекрасно помнила, что друзьями Забини называет ровно трёх человек в своей жизни: Нотта, Паркинсон и Малфоя. Первые двое явно на свидании в вечер пятницы, занятые друг другом, а вот Малфой мог заинтересоваться скучной бухгалтерией. Ну да ладно, может хоть за разговорами о бух учете с Малфоем она выяснит настоящую причину увольнения Грейнджер. Падма не так сильно любила сплетни, как Парвати, но эта ее интересовала. Грейнджер ничего не делает просто так. Пустой бокал со звоном опускается на барную стойку. — Да, пойдём. Посмотрим на твоего друга. Двери VIP-комнаты плотно закрываются за их спинами. Забини галантно предлагает ей сесть в свободное кресло. Малфой сидит за столом для покера с бокалом огневиски в руке. Он кивает ей, когда она садится за стол. Забини ставит перед Падмой бокал эльфийского белого и садится на свободное место между ними. Падма не думала, что окажется за столом для покера с Малфоем. Она общалась с ним в последний раз на восьмом курсе, когда он был старостой школы вместе с Грейнджер. Падму до сих пор иногда смешили воспоминания из того послевоенного года. Особенно весело было вспоминать, как забавно спорили Грейнджер и Малфой. Один раз Грейнджер даже треснула Малфоя его же метлой по спине, подумать только! С тех пор Малфой сильно изменился: сдержанный и строгий. Если Падма сама не была свидетельницей того, как этот мужчина бегает от малютки-Грейнджер, едва не вопя от страха, она бы ни за что в это не поверила. Малфой решил начать без прелюдий: — Патил, я слышал, что ты работаешь в Отделе Тайн. Падма оторопела. Малфой спрашивал так буднично. Будто не было ничего такого в том, что она работает в самом загадочном месте Министерства Магии. Лицо Падмы надо было видеть, иначе усмешку Забини объяснить было трудно. Как он вообще узнал? В мозгу щёлкнуло. Забини! Чёртова слабость Падмы к мулатам! Надо же было переспать с ним в тот же вечер, что пришло извещение о её приёме на работу в Отдел Тайн. Она тогда едва ли не вопила, что будет невыразимцем, пока Блейз был в душе. Кто бы мог подумать, что он услышит? Падме никогда в жизни не приходилось играть на публику или переживать допросы. Она никогда не была медийной личностью или преступницей. О ней никогда не писали в газетах, потому что Падма никогда не лезла в повестку. У неё была тихая и спокойная жизнь. Да, её работа была тайной, но благодаря заклинаниям об этом и не спрашивали. Напротив неё сидел Малфой, и Падма не могла найти в себе сил ответить хоть что-то. Однако ответа от неё никто и не требовал. — Спасибо за подтверждение сведений от Блейза, — усмехнулся Малфой, — не волнуйся, я понимаю, что ты не можешь разглашать никаких сведений о работе. Мне и не нужны сведения о твоих исследованиях. Я хочу знать, что творится внутри отдела. Что происходит с сотрудниками? Как ведёт себя ваш начальник? Вот, что меня интересует. — Зачем? — голос Падмы неожиданно охрип. — Долгая история, — Драко обреченно выдохнул, — суть в том, что у Аврората есть некоторые подозрения в отношении Отдела Тайн. Поттер опасается, что, если он свяжется с тобой напрямую, тебе может прилететь от начальства. Через меня наладить контакт безопасней. Даже если Малфой сейчас врал ей, такой ответ Падму устраивал. Даже если кто-то из коллег заметит, как она уходила с Забини, то вряд ли возникнут подозрения. Стейси растрепала об их интрижке всему отделу много месяцев назад. Встреча с Малфоем и Забини в темноте VIP-комнаты клуба достаточно естественна. Падма стиснула зубы. Прямо сейчас Малфой вербовал её в качестве шпиона, но это смешно. Разве может Падма как-то помочь ему с этим? — Я не смогу написать или сказать что-то о том, о чём ты хочешь узнать, Малфой. Это часть моей работы. — Ожидаемо, — кивнул своим мыслям Малфой, — блок на легилименцию в заклятии, которое на вас насылают есть? Падма быстро задышала. Легилименция. Редкое искусство. Даже в Отделе Тайн никто из сотрудников им не обладал. Падма лишь в книжках о нём читала. Ещё она слышала, что профессор Снейп был талантливым легилиментом. Поттер всё-таки изучал с ним окклюменцию, чтобы защищаться от атак со стороны Того-кого-нельзя-называть. Точнее называть его уже можно, но Падме даже в мыслях не хотелось. Он, кстати, тоже был сильным легилиментом. Как и его верная подручная, Белатрисса Лестрендж. Если так подумать, Малфой одно время был просто окружён специалистами в области легилименции и окклюменции. Было бы неудивительно, если бы он тоже мог вторгаться в чужое сознание, что само по себе вызывало у Падмы трепет и восхищение. Но то чужое, а о вторжении в собственное сознание Падма даже думать не хотела. — Я ещё ни на что не согласилась. — Разумное замечание, Патил, — Малфой залпом выпил всё, что было в его стакане, — буду с тобой откровенен: мне попались на глаза остатки чужого расследования по вам. По Отделу Тайн. Я начал изучать и осознал, что единственный отдел, из которого не поступало ни одной жалобы ни в отдел кадров, ни в бухгалтерию, ни в отдел аудита, ни даже анонимки на имя министра. Патил, я прекрасно осознаю одну простую истину — люди ублюдки. И привыкают делать ужасные вещи там, где никто их не поймает за руку. А ещё то, что девушки, подобные тебе, ходят по барам и клубам в одиночку только в случае колоссального стресса. Я с очень похожей на тебя женщиной два года жил — можешь доверять моим суждениям. Кроме того, ты единственная со всего курса спокойно читала книгу, когда Грейнджер гонялась за мной с метлой. Лонгботтом тогда чуть Мерлину душу не отдал, а тебе было всё равно. Я посмею сделать вывод, что тебя нелегко выбить из колеи, Патил. Но ты тут и уже выпила почти бутылку вина. Это что-то да значит. Просто кивни, если там, где ты работаешь происходит что-то нехорошее. Падма кивнула. Она сама удивилась как просто это ей далось. Малфой атаковал её фактами, что ещё ей было делать? Он был прав от и до. Ему оставалось лишь получить полную картину. И для этого ему нужен был свой человек в отделе. И только Падма могла им стать. В голове Падмы возникло измученное лицо Дженны. — Если я соглашусь помогать, где мои гарантии безопасности? Я нарушаю правила. Рискую. Где выгода для меня? — Ох, сразу чувствуется, что ты не из гриффиндорцев! — радостно захлопал в ладоши Забини. — Рейвенкло всегда мне нравился! Малфой закатил глаза, явно не разделяя восторга друга, и изложил следующее: — У меня остались связи в Высшей Академии Чародейства во Франции, могу устроить тебя туда, когда всё закончится. На исследовательскую должность. Полный оклад и доступ к запретным секциям Парижской библиотеки. Подойдёт в качестве отступных? Впервые за последний год у Падмы загорелись глаза. Легилименция — отличный способ передать сведения! Ей всего-то надо позволять бывшему однокурснику копаться в своей голове — ничего сложного. А ещё Малфой явно должен быть хорош в легилименции, ведь его учили гении своего дела. Да и сама Падма сопротивляться не будет, а значит обойдётся без попадания в ментальное отделение Мунго. Всё складывалось весьма неплохо. — Документик какой-нибудь подпишем на всякий случай? — Падма, наконец, смогла расслабиться и откинуться на спинку кресла. В душе разливалось безмятежное спокойствие. У девушки даже появилось настроение глотнуть вина. На всякий случай проведя над бокалом рукой с кольцом, определяющим яды, Падма радостно улыбнулась и попробовала напиток на вкус. Это было лучшее вино, что она пила за последнее время. Малфой и Забини, напротив, пить перестали. Забини вытащил из портфеля два экземпляра договора для Падмы и Малфоя. Падма долго вчитывалась в документ. Нигде нет ни слова о том, что Падма должна намеренно шпионить за Коллинзом. Это хорошо. Ещё в документе было обозначено, что она участвует в эксперименте по исследованию зельев, которые разрабатывает Малфой, для проверки действия которого необходима проверка памяти испытуемого способом легилиментного вмешательства. Умно и ни к чему не подкопаться, если документ обнаружат. Да и про магистерскую степень Малфоя по зельеваренью знали почти все в Магической Британии. Не даром уже который год подряд Малфой считался завидным женихом. Не слишком долго думая, Падма подписала договор. Малфой и Забини тоже оставили свои подписи как вторая сторона соглашения и сторонний наблюдатель. Три палочки поочерёдно прикоснулись к каждому экземпляру договора, магией закрепляя соглашение. — Я бы не хотел терять время, — Малфой отложил свой экземпляр договора в сторону, — алкоголь — хороший амортизатор. Первый сеанс легилименции обычно неприятный, но сейчас тебе будет легче перенести его. Падма сделала ещё глоток вина и кивнула. Двум смертям не бывать. Малфой даже с места не сдвинулся. Он поймал её взгляд, взмахнул палочкой, и комната поплыла перед глазами. В голове как кадры диафильма замелькали моменты из её жизни. Им с Парвати по пять лет, и они кушают карри под звуки того, как мама на кухне пытается состряпать печенье… Распределяющая шляпа опускается ей на голову… Чжоу хвастается в гостиной, что Поттер за ней увивается… Парвати спасает Падму, выталкивая её из-под атаки смертоносного заклинания, и они вдвоём катятся по камням куда-то вниз… Луна Лавгуд завязывает ей на запястье фенечку в честь выпуска в послевоенный год… Первый день Падмы на работе в Отделе Тайн… Тут полёт кадров замедлился. Падма увидела довольно чётко свой первый неудачный эксперимент, ссору со Стейси, весёлую вечеринку по случаю дня рождения Тима Смита и, наконец, тот самый злополучный новогодний корпоратив. Падма вновь окунулась в ощущение липкости ладони министра между её ног. Страх затапливал. Очень хотелось вырваться из воспоминания. И кто-то, повинуясь её желанию, убрал его, словно перелистнув страницу книги. Вместо руки министра между своих ног Падма увидела перед собой лицо Тристана Коллинза, своего начальника. Человека, которого когда-то считала мудрейшим из живущих сейчас на планете. Главное разочарование в жизни Падмы. Этот разговор случился у них на следующий день после инцидента с министром. — Ты же не глупая девочка, мисс Патил, — вкрадчиво произнёс мистер Коллинз, и черты его мягкого непримечательного лица исказились до неузнаваемости, — возьми деньги и дальше работай под моей защитой. Уйдёшь из отдела — забудешь о том, что было. Никто тебе не сможет гарантировать, что подобное не повторится. Горло пережимает от этого жестокого, почти садистского взгляда. Падма блеет в ответ: — Да, мистер Коллинз. Я забуду то, что случилось. Воспоминание снова меняется. Падма знает, что их разговор с девочками из отдела случился раньше разговоров с мистером Коллинзом, но на этой мысли ей не дают задержаться. Девочки уселись на полу кружком и передавали друг другу бутылку коньяка. Томо берёт Падму за руку, успокаивающе разминая пальцами тыльную сторону её ладони: — Падма, ты пойми, это с каждой из нас случалось. Каждый раз одна и та же схема: приставания от Орсона, извинения от Коллинза, прибавка к премии и огромная сумма денег. Лишь бы рот заткнуть. Неприятно. Мерзко. Но лучше уж так, чем как с Дженной Томпсон. Затем быстро закрутились воспоминания о Дженне. Рассказ о её безумии, обрывки известий о ней. Всё закружилось пока они не оказались в совершенно другом воспоминании. Май этого года. Падма держала в руках документы по проекту, который она взяла после увольнения Дженны. На это ушёл год, но Падме удалось закончить. Она стояла у кабинета мистера Коллинза, набираясь смелости постучать. Едва занеся руку над дверью, Падма отскочила. Из-за двери раздался яростный женский крик: — Что вы сделали с Дженной Томпсон?! Падма поверить не могла. Уши её не обманывали? Этот голос Падма узнала бы из тысячи. В течение целого года она слышала, как этим голосом староста школы отчитывала младших студентов и иногда своего напарника. Ответ мистера Коллинза догадки Падмы подтвердил: — Мисс Грейнджер, я привёл Вас в Отдел Тайн не для того, чтобы обсуждать своих бывших сотрудников. — За этим сюда пришла я, раз уж Вы не можете разглашать информацию за пределами Отдела Тайн. И вот я внутри. Ну, так Вы ответите на мой вопрос? — У Вас нет полномочий заставить меня отвечать, мисс Грейнджер, — Падма поёжилась от голоса начальника. Было в нём что-то до невозможности пугающее. — Если Вы не ответите на мой вопрос, то в следующий раз его Вам зададут авроры, — Грейнджер держалась стойко. В голосе Грейнджер Падма чувствовала не страх, но тихую ярость. — Вряд ли они будут в настроении интересоваться моими делами после случайной смерти Поттера в погоне за… как они его там прозвали? А, «польский лавочник». Точно. И ведь не один он там помрёт, а вместе с Вашим дражайшим Драко Малфоем. Падма вжалась спиной в каменную стену, притаившись. Грейнджер за дверью затихла. Мистер Коллинз, напротив, приободрился. Падма услышала его раскатистый смех, от которого внутри похолодело. — Шокированы, мисс Грейнджер? Думаете, одна Вы готовились к этой встрече? Я знаю о Вас всё. В том числе и о Вашем романе с мистером Малфоем. Кажется, два года во Франции? Вы побледнели. Ха, даже ваши ближайшие друзья были не в курсе. Но я знаю всё. Драко Малфой, кажется, до сих пор Ваше слабое место, не так ли, мисс Грейнджер? Женское сердце… оно такое чувствительное и слепое. Подумать только, образцовая героиня любит пожирателя смерти… — Не смейте его так называть! — слова сопроводил громкий хлопок. Будто что-то громко ударилось об пол. — Так и думал. Даже железные леди — всё ещё леди. Бросаться на меня на моей же территории — верх безрассудства, мисс Грейнджер. Даже не пытайтесь. Инкарцеро вам не сбросить. — Вы — монстр, мистер Коллинз. Девушка из-за ваших игр сошла с ума! Вы лишили её будущего. Карьеры! И ради чего? Лишней горсти галлеонов? Вы отмываете деньги, пользуясь секретностью отдела! Я выберусь отсюда, и все об этом узнают. Я доложу обо всём министру! Мистер Коллинз гулко рассмеялся. — С чего Вы, мисс Грейнджер, взяли, что министр не в курсе моих дел? Вы работаете с ним уже несколько лет. Неужели не поняли, что он за человек? — Вы… — Мисс Грейнджер, буду честен, Вы мне нравитесь. Вы красивы и умны. В вас есть инстинкт хищника. Но это ваше гриффиндорское благородство и желание залезть туда, куда не просят, портят всю картину. Если Вы вдруг сойдёте с ума в обычный рабочий день, общественность будет взволнована, и будет требовать от министра вашего спасения и расследования проклятия. Нам оно не надо. Вам, думаю, тоже хотелось бы сохранить рассудок. Так что мы поступим иначе: я наложу на Вас добровольно заклятие спутанного языка, которое не позволит Вам раскрыть что-либо сказанное за дверьми Отдела Тайн. — Что Вам мешает сделать это без моего согласия? — Заклятие спутанного языка штука тонкая. Без доброй воли может лишить речи. А нам с министром Ваш острый язык пока ещё полезен. И народ волновать не хочется. Да и вряд ли Вы хотели бы застрять тут на все выходные, а, выйдя, обнаружить отсутствие парочки Ваших дорогих друзей. Мистера Малфоя в том числе. — Вы мне угрожаете? — Всего-лишь обрисовываю наиболее вероятную картину вашего ближайшего будущего. Ну, так что? Падма, казалось, видела, как скрипели зубы Грейнджер. — Вас прикрывает министр. Ему осталось немногим больше года на посту. Думаете, тот, кто придёт ему на смену будет Вам потакать? — К счастью, ваш друг, мистер Поттер, не политик, а другого серьёзного оппонента Орсону в стране нет. И кто узнает о его делишках? У вас связаны руки, уж простите за каламбур. Вы ведь действительно связаны. Но Вы слишком нужны нам, мисс Грейнджер, поэтому вы всё ещё в своем уме и добром здравии. Но не заговаривайте мне зубы. Что вы решили? — Колдуйте, — отчаянно выдыхает Грейнджер. — А я говорил, гриффиндорское благородство Вам мешает. Последнее, что Падма слышит перед тем, как убежать прочь от кабинета, знакомый звук накладываемых чар. На этом резкое мельтешение воспоминаний в голове прекратилось. Падма почувствовала, как голова тяжелеет. А мир продолжает крутиться вокруг неё, мельтеша яркими вспышками перед глазами. Кружение останавливается в тот момент, как чьи-то ладони аккуратно сжимают её плечи. Это заземляет. Падма больше не чувствует, что вокруг всё ходит ходуном, но глаза не открывает. Страшно. Затем кто-то открывает ей рот и суёт между зубов кусочек шоколада. Горько. От вкуса Падма тут же приходит в себя. Шоколад оказывает магическое действие, комната окончательно замирает на своём месте, вспышки света гаснут, а Падма может мыслить здраво. — Жуй, — командует ей Забини, — поможет силы восстановить. И во рту оказывается ещё кусочек. Падма не ожидала такой наглости, но особо сопротивляться сил у неё не было. О том, что Падма окончательно очнулась, её оповестил громкий звук, разбившегося о стену стакана для виски. — Чёртов ублюдок! — Малфой говорил это почти на парселтанге, шипя почти на каждом звуке. — Да, я его руками собственными придушу! — Не горячись, — попытался успокоить его Блейз. — Мы и до этого догадывались, что Коллинз мудак. — Он шантажировал Грейнджер! — вспыхнул как спичка Малфой, и в стену полетел второй стакан. — Какого чёрта она туда пошла?! Она совсем дура? Явилась на очную ставку к главному подозреваемому без подготовки и сопровождения! Блейз взглянул на Падму, приподняв левую бровь. Падма кивнула на немой вопрос Забини. Тот лишь закатил глаза: — Гриффиндор. — Она могла бы хоть иногда думать о своей безопасности? — Малфой взглянул на Падму, будто ожидая от неё внятное объяснение поступков Гермионы Грейнджер. Падма, если честно, не представляла, что творится в кудрявой голове бывшей однокурсницы. Так что просто пожала плечами. — Хотя, о чём это я, — Малфой продолжал свою тираду, — нет, мы будем лезть на рожон, ведь кроме нас мир никто не спасёт! Падма неловко прокашлялась. — Если честно, когда нам всем было по семнадцать, так и было. Ауч! Блейз сжал её плечо сильнее, призывая поскорее заткнуться. И Падма прикусила язык. Малфой нахмурился. Потом начал бродить по комнате, видимо прокручивая в голове то, что увидел в воспоминаниях Падмы. Через пару минут Малфой неожиданно замер на полушаге и пробормотал: — Патил, у тебя есть доступ к бухгалтерским книгам или учётным документам за прошлые года? Падма кивнула. Она была старшим исследователем. Лучшим артефактором. У неё был полный доступ в архив, где она не раз натыкалась на книги учёта реагентов, материалов, исследований и выдачи денег сотрудникам. Она никогда не обращала на них особого внимания прежде. Какое ей дело до расходов? Она в отделе тайн не ради денег, ради науки. — Отлично, — Малфой тыкнул пальцем в столешницу, будто ставя точку в каких-то своих размышлениях, — надо будет срочно просмотреть их и запомнить так много, как сможешь. Если сама сможешь проанализировать и найти какие-то возможные зацепки — пиши на пергаменте, читай, а затем сжигай. Коллинз не должен догадаться о том, что кто-то внутри сливает информацию. Даже таким образом. Справишься? Падма снова кивнула. — Можем встретиться здесь в следующую пятницу вечером, чтобы не вызывать подозрений. — В пятницу приезжает Парвати, — отмахнулась Падма, — мать убьёт меня, если я не приду на семейный ужин. Но мы можем пересечься вечером в четверг. Леди Малфой приглашает всех участников книжного клуба моей матери собраться в особняке Малфоев. У вас двоих вряд ли возникнет проблема с доступом туда, а меня мама давно зовёт присоединиться к их книжному клубу. Малфой кивнул и кинул короткий взгляд на Блейза. Тот показал пальцами «Оkey». Видимо эта встреча книжного клуба пройдёт интересней, чем обычно. — А что за книга? — Джейн Остен «Эмма», если не ошибаюсь. — Перечитаю на всякий случай, — улыбнулся Драко, — можешь идти. Спасибо, за твою помощь. Будь уверена, я за всё отплачу. Падма бодро поднялась и вышла из комнаты. Музыка ударила по ушам, но Падму это не волновало. На стене напротив висело зеркало. В нём Падма увидела красивую девушку с гордо поднятой головой. Она выглядела уставшей, но глаза её горели. Теперь она знала, что делать. И пусть это был самый безрассудный поступок в жизни Падмы, но она чувствовала, что поступает правильно. Помочь Малфою с расследованием в отношении Отдела Тайн — да запросто! Падма, наконец, снова чувствовала жажду творить. Жажду искать и делать. Она так давно её не чувствовала. Взглянув в глаза собственному отражению, Падма, наконец, смогла уверенно сказать: — Хорошая работа, Падма Патил.