Знаешь, я теряю свободу, когда теряю тебя.

— Ну, ваш вердикт? — торжественно спрашивает Яманако после объяснений. Хината и Тентен переглядываются. — Неожиданно. Надо переварить. Стоп, получается, наш Хокаге влюблён в Сакуру? — Тентен!!! — злобно фыркаю я, — Ино просто любит переворачивать всё так, как ей нравится. Пустые слова. — Да это ты просто дура! — тут же взрывается Яманако.       Мы наперебой начинаем галдеть. Ино доказывает неоспоримость своих выводов. Я доказываю, что не всё так просто, как кажется. Тентен поддакивает то мне, то ей. И только Хината молчит.       Почему я вообще спорю? Зачем мне это нужно? Потому, что если я поверю во все это, то потом точно расстроюсь, если это окажется не так! Расстроюсь, что на самом деле Какаши-сенсей в меня не влюблён. Почему это вообще может меня расстроить? Раздражение закипает во мне с новой силой. Хината со слегка растерянной улыбкой пытается смягчить ситуацию: — Хватит ругаться. Давайте просто порадуемся, что на этом балу Сакура сможет провести время со своим сенсеем! Такахаши недовольно хмурится: — Я тоже буду проводить время с Гай-сенсеем, для этого совсем не обязательно приглаша… — Нашла тоже с кем сравнивать! — перебивает её Яманако, — Какаши-сан уже давно не её сенсей, и сейчас их взаимоотношения переходят на новый этап! — Ино, не нужно за нас решать, где и когда в наших взаимоотношениях новый этап! — я вспыхиваю огнём злости и уже не могу остановиться, — Случилось много всего, и я ещё не до конца понимаю, что именно! Это меня бесит, шаннаро! И ты тут ещё! Не делай выводов заранее, а то всё окажется не так, и потом…потом…       Тентен виновато закусывает губу, явно сожалея, что не успела остановить спор до того, как он перешёл в драму и крики. Хината придумывает, что сказать, чтобы всех помирить. Яманако же, как всегда, без слов додумывает окончание моей фразы. Она удивлённо поднимает брови, и я крепко зажмуриваюсь, боясь, что она по взгляду прочитает все мои мысли. — Саку, дорогая, ну чего ты кричишь. Не кипятись, не чайник же. Не пристаю больше, — она поднимает руки в примирительном жесте и направляется к выходу из комнаты, — пойдёмте, уже пора выходить.       По коридорам мы идём, стуча каблуками по красному ковру и гордо задрав головы. Лучшие девочки Конохи спасут мир не только своими талантами шиноби, но и своей красотой.       На выходе из отеля встречаем Шикамару. Едва заметив нас, он спешно выкидывает сигарету, надеясь, что мы не успели заметить. Ему очень идёт этот чёрный костюм. И он, кажется, это знает, потому что уверенно расплывается в улыбке и плывущей походкой идёт нам навстречу. — Дамы, добрый вечер! Позвольте заметить, вы очарова-а-ательно выглядите, — галантно протягивает Нара. — Ши-кун, ты будешь там самый красивый! — не обращая внимания на комплимент, Ино восторженно осматривает его костюм, поправляя воротник.        Мы хором хихикаем и улыбаемся Шикамару в ответ. В этот момент за спиной хлопает дверь. Обернувшись, я просто теряю дар речи. Рок Ли. В зеленом, мать его, пиджаке. С галстуком.       Молчание было ярче любых слов. Ли радостно помахал нам, не замечая эффекта, произведённого своим появлением. Тентен заливисто расхохоталась, а мы за ней следом. — Ли, ты очаровашка! — взвыла Яманако и бросилась оглядывать и его костюм тоже. Парень очень смутился, ничего не понял и только неловко улыбнулся. — Тентен! Сакура-сан! Ино-сан! Хината-сама! Шикамару-кун! — он по очереди поздоровался со всеми и уже собирался что-то сказать, но снова хлопнула дверь.       Это были Киба, Шино и Акамару. Парни, конечно, в классических чёрных костюмах, а у Акамару черный галстук-бабочка. Киба причесался и выглядел непривычно опрятно.       Шино… Обычно, он всегда ходил в невзрачном плаще с капюшоном и высоким воротом, закрывавшем половину лица. Но в классическом костюме особо не спрячешься, и, пускай его глаза всё ещё спрятаны под очками, я смогла впервые в жизни увидеть лицо Шино Абураме целиком! Ребята сразу подошли к нам. — Добрейшего вечерочка! — поздоровался Инузука, а Шино молча кивнул.       Тентен принялась гладить Акамару по спине, тот радостно завилял хвостом и потёрся об её ноги головой. Одноклассники начали галдеть и обсуждать отель, как вдруг дверь снова хлопнула. Моё сердце от этого звука каждый раз вздрагивало. Из отеля вышли Чоуджи и Сай. В этот раз Яманако уже не кидается навстречу, а наоборот принимает самый безразличный вид, заправляя прядь волос за ухо.       Чоуджи как всегда улыбается во весь рот, спрашивает, как у нас у всех дела и втягивается в обсуждение. Сай приветливо улыбается. — Хината-сама, платье это идёт вам очень, — пробормотал Шино, пока все отвлеклись. Я услышала это краем уха, так как стояла возле. Подруга счастливо улыбнулась и расправила юбку. Где же Наруто?.. его ждут. А где Какаши-сенсей? Неужели он опоздает даже сегодня?       Сай молча проходит через весь образовавшийся кружок, где активно нахваливают наше новое жилье, тем самым прерывая беседу и обращая на себя все взгляды. Он медленно подходит к Ино, и протягивает ей руку, согнувшись в полупоклоне. Я задерживаю дыхание. Яманако белеет на глазах, и робко вкладывает свою ладонь в его. Сай невесомо целует кончики её пальцев и мягко улыбается: — Добрый вечер, моя принцесса.       Побелевшая Ино тут же краснеет. Сай не ждёт ответа, он уверенно берёт её под руку и, оставив нас всех в звенящей тишине, уводит Яманако вдоль по дорожке в сторону центральной резиденции. Через минуту Чоуджи нарушает наше молчание и хлопает Шикамару по спине: — Дружище, смотри и учись.       Мы с Хинатой переглядываемся и обе делаем круглые глаза. А Сай-то молодец. Никто не ожидал. Помню, как когда-то Ино сказала мне, что Сай немного похож на Саске. Ни капли не похож, даже внешне!       Тут дверь снова открывается. Тентен стреляет в меня беглым взглядом. Я оборачиваюсь, готовясь отругать Наруто за то, что заставил нас ждать, но моё сердце резко ухает вниз. Какаши-сенсей уверенно шагает к нам.       Моя внутренняя Сакура не переставая орёт что-то, а я стою, не в силах отвести взгляд. Как же он хорош. Шаннаро. — Йо, всем добрейшего вечера, — он вежливо кивает и бегло скользит взглядом по нашей толпе.       Его глаза останавливаются на мне. Я готова поклясться, что под чёрной маской Какаши Хатаке сейчас улыбается. — Здравствуйте, Хокаге-сама. — Добрый вечер, Какаши-сан.       Ребята приветствуют его, но их голоса на данный момент звучат размытым фоном. Всё, что я вижу — это серые внимательные глаза, пристально всматривающиеся в моё лицо. «Соберись, куда поплыла!», — рявкает внутренняя Сакура, и я вздрагиваю, отводя взгляд. — Давно я не видел таких нарядных шиноби, — мягко говорит Хокаге, делая комплимент сразу всем, — Желаю хорошего праздника!       «А я никогда не видела такого нарядного Какаши», — бормочет внутренняя. Мне вдруг становится ужасно неловко. По идее, я ведь должна сейчас уйти от ребят вместе с ним, как Ино ушла с Саем? Или это не так работает в данном случае?       Моя тревожность возрастает в геометрической прогрессии, но Какаши-сенсей решает эту проблему за меня. — Идём? — он вопросительно приподнимает брови, и я, не раздумывая, шагаю ему навстречу.       Мы молча направляемся в сторону резиденции, оставляя замерших в недоумении друзей позади. Кажется, там снова хлопает дверь. Кажется, раздаётся радостный голос Наруто. Я плохо соображаю. В голове проносится много разных мыслей. Прохладно, хорошо, что взяла кофту. Ночь будет звёздной, небо ясное. Деревья тут высокие, кажется, поёт зяблик. Слушаю размеренный стук каблуков о плитку дорожки. И стук своего сердца о рёбра. Надеюсь, Какаши-сенсей его не слышит.       Он всегда был таким красивым?.. Ками, он в этом костюме выглядит сногсшибательно. Действительно, наряд Хокаге — ничто в сравнении с этим. Костюм белый, а рубашка чёрная, как и вечная маска. В контрасте с пепельными волосами этот наряд придаёт какой-то необыкновенной элегантности всему облику. Если он действительно не хочет привлекать внимание Мизукаге, то миссия заранее провалена. Если даже я внутренне кричу, смотря на это, то каково будет влюбленной женщине? — Как твои дела, Сакура? А? Что? Дела? — Всё хорошо, спасибо. А ваши дела как? — невпопад отвечаю я первое, что приходит в голову. — Лучше всех.       Дальше снова воцаряется молчание. Я чувствую себя максимально нелепой. Надо срочно что-нибудь сказать. И не про погоду!       Ками, почему же так неловко. Натянуто улыбаюсь, и беглым взглядом ловлю выражение лица Какаши. Как и всегда, понять, о чем он думает, невозможно. И черт, это реально бесит. — М-м-м, кстати, вам очень идет этот костюм. Он хмыкает. — Рад слышать. Старался. — Вряд ли вы сможете не привлекать внимание в таком виде, — я хихикаю, пытаясь разрядить давящую неловкость, и неуклюже взмахиваю рукой в неопределенном жесте. — А я когда-то говорил, что не хочу привлекать внимание? Мысли путаются, и я снова не знаю, что говорить. И не осознаю, что в итоге говорю. — Да. Вы же собирались прятаться от Мизукаге за моей спиной. Какаши-сенсей шутливо хмурится. — Оу, мое приглашение действительно так нелепо выглядит с твоей стороны? — Не съезжайте с темы! — недовольно отвечаю я.       Он улыбается одними глазами, и мне становится понятно, что ни на какие больше вопросы он не ответит. Спасибо хоть, что книгу на ходу не читает, когда я иду рядом.       Сердито вдыхаю и выдыхаю. Почему бы ему не сказать, что весь этот прекрасный наряд был выбран только для того, чтобы произвести на меня впечатление? Неужели так сложно понять, чего я добивалась, задавая свои вопросы…       С каждой секундой я все больше злюсь, то на него, то на себя. Я такая жалкая! Всеми правдами и неправдами пытаюсь выпросить комплимент. Разве не очевидно, что когда видишь девушку, наряженную для бала, как принцесса, нужно сказать ей хотя бы пару теплых слов?       Или я слишком самоуверенная? Может быть, и костюм не для меня, и выгляжу я вовсе не так потрясающе, как казалось в зеркале?       Погружаюсь в очередной виток тревожных размышлений. В конце концов, это все тот же Какаши-сенсей. Все так же не говорит ничего вслух, все так же прячет свои мысли за маской. Ох, я уже и забыла, как раньше меня это бесило.       Дорожка сворачивает на главную улицу, и передо мной открывается вид на празднично-украшенную резиденцию деревни Тумана. Бесконечное множество золотистых и серебряных огоньков, направленный сверху-вниз рассеянный свет, почти незаметный из-за не до конца севшего солнца. — Для начала приветствуем хозяев бала. Идем к Мизукаге.       Огромная площадка, явно предназначенная для танцев, уже принимает толпы гостей. Вокруг площадки стоят ряды простеньких складных стульев, видимо, для тех, кто устанет. На противоположном от нас конце площади начинаются ступени вверх к самому зданию резиденции. Перед входом, освещенная традиционными фонариками, над площадкой высится специальная вип-зона для Каге. Я так решила, потому что там сидит Мей Теруми. Она, конечно, расположилась во главе стола с красной скатертью и разговаривает с тем мечником Тумана, имени которого я не запомнила.       Это плохо. Хмурюсь, изо всех сил пытаясь вспомнить этого парнишку с синими волосами. Что-то вертится на языке, но… — Чоуджуро, — шепчет мне на ухо Какаши, наклоняя голову к моему лицу, и я удивленно поднимаю на него глаза.       Он невозмутимо выпрямляется и, не глядя на меня, машет кому-то из толпы рукой.       Точно. Да. Его зовут Чоуджуро. А еще сенсей спустя столько лет все еще умеет читать мои мысли.       Возле входа в резиденцию виднеется огромная фигура Райкаге. На почетном месте недалеко от Мей Теруми сидит Казекаге и его спутники, и мне тут же хочется побежать к ним здороваться, но я одергиваю себя, идя прямо, рядом с Какаши-сенсеем. Мы проходим через всю площадь, по дороге бегло кивая знакомым. Я замечаю группу ребят-медиков из Камня, с которыми мы работали на протяжении всей войны. Многих нет. И не потому, что не приехали.       Как только Мизукаге замечает нас, поднимающихся к почетным местам Каге, она расплывается в улыбке. Сначала окидывает оценивающим взглядом спокойного Какаши, а потом нервно улыбающуюся меня. Чоуджуро принимает серьёзный вид, складывая руки по швам, как игрушечный солдатик. — Добрый вечер, Мизукаге-сама, — учтиво приветствует женщину Шестой Хокаге.       Мей Теруми в ответ лишь протягивает изящную руку в перчатке, и сенсей, сгибаясь в полупоклоне, легко целует её ладонь. — Здравствуй, Какаши-сан. Твоё пребывание в деревне Тумана — повод для моей радости.       Мужчина учтиво кивает в ответ на неформальное приветствие. Хозяйка бала сверлит его взглядом ещё пару секунд, а затем вдруг вспоминает о том, что я вообще-то тоже тут стою, и смотрит в мою сторону. — Рада встретиться с вами снова, Мизукаге-сама, — кланяюсь, боковым зрением замечая, как Какаши прикрыл глаза. — Добро пожаловать в деревню Тумана, Харуно Сакура.       Произнесённые слова звучат тепло и искренне, но мне всё равно хочется поскорее сбежать из-под её пронизывающего взгляда. И, желательно, вместе с сенсеем. Ему, кажется, вообще тошно.       Мы вежливо обмениваемся кивками с Чоуджуро, Мечником Тумана. — Пожалуйста, присаживайтесь. Ваше место возле моего, — сладко улыбается Мей Теруми, и моя внутренняя Сакура начинает негодующе ворчать.       Какаши даже бровью не ведёт, и, не глядя на предложенное кресло, спрашивает: — А где может сесть моя спутница?       В этот момент и я замечаю, что места возле Какаши не предусмотрено. Сразу за креслом с символом Конохи сидит Гаара, бросая на нас косые взгляды и явно ожидая, когда же, наконец, мы, избавившись от формальностей, сможем поприветствовать его. Возле него сидит Темари, глядя куда-то в толпу, и Канкуро, тоже то и дело оборачивающийся на нас. То есть у них есть места, а у меня нет? — Какаши-сан, а ты не говорил, что приедешь с помощницей, — хмурится Мизукаге, переводя взгляд на меня. «Помощницей?» — повторяет внутренняя, но не успевает разразиться гневной терадой. — Сакура-сан была приглашена мною в качестве спутницы. Я настоятельно прошу вас позволить нам сидеть в другом месте, или сдвинуть кресла так, чтобы возле меня находилась Сакура-сан.       Сан? Сакура-сан? Ого!.. Никогда прежде Какаши-сенсей так меня не называл. Ох, это так… мило с его стороны.       Темари, услышав краем уха диалог, тоже поворачивает голову в нашу сторону, и мне становится ещё более некомфортно здесь находится. «Тебе было интересно, как люди отреагируют на то, что ты на балу с Какаши? Вот как! Все в шоке, а тебе из-за этого неловко», — язвит надо мной внутренняя Сакура. — О, — Мизукаге удивленно хлопает глазами и машет Чоуджуро рукой, — распорядись, чтобы принесли стул.       Когда, наконец, всё улажено, стул поставлен, а Мизукаге переключилась на прибывшего Цучикаге, мы с Какаши-сенсеем подходим к друзьям из Песка. — Здравствуй, Шестой Хокаге. Здравствуй, Сакура-сан.       Я пожимаю протянутую мне руку, улыбаясь во все тридцать два. Очень давно не видела Гаару. А Гаару в классическом костюме вообще никогда не видела. — Ну, здравствуй, Пятый Казекаге, — отвечает Какаши-сенсей, и я слышу в его словах усмешку, — сколько же раз мне просить тебя не называть меня так официально? Гаара улыбается уголками губ: — Кто знает, Какаши, может за то время, что мы не виделись, ты зауважал правила приличия. — Что за глупости, песчаная твоя голова, — он расслабленно и легко смеётся, а я пытаюсь сообразить, почему эти двое разговаривают, как лучшие друзья.       Сенсей шагает к Темари и вежливо склоняет голову: — Темари-сан. Прекрасно выглядите. Вам очень идёт синий цвет.       «Какого хрена? Что за несправедливость?» — ворчит внутренняя. Понятно, кончено, что он это говорит скорее ради приличия. Но мне-то он вообще ничего не сказал! И даже ради приличия!       Темари действительно выглядит прекрасно. Сатиновое синее платье с длинным подолом и традиционным вырезом до бедра, тонкие бретельки и распущенные по открытым плечам светлые волосы. Без хвостиков её даже сложно было бы узнать, если бы не колючий дерзкий взгляд. — А вам белый, Хокаге-сама, — она кивает в ответ.       Пока Какаши-сенсей приветствует Гаару и Темари, я обмениваюсь парой вежливых слов с Канкуро, который выглядит непривычно без своего устрашающего наряда. «Выглядит непривычно», наверное, можно сказать про любого шиноби, приехавшего на бал. Джонинские жилеты, поясные сумки и даже повязки были сняты ради торжественного события. Теперь вокруг были лишь черные костюмы, белые рубашки и разноцветные платья. Я действительно попала на настоящий бал! Как в книжках про принцесс!       Бегло здороваюсь с Темари. Мы никогда не были близкими друзьями, но почему-то в этот момент мне хочется сказать что-нибудь тёплое и неформальное, сокращающее дистанцию между нами. И уже в тот момент, когда я открываю рот, Темари вдруг резко переводит взгляд от меня в толпу и поднимает брови.       Боковым зрением я замечаю огромную фигуру Чоуджи. Понятно. Там где Чоуджи — там и Шикамару. Теперь я точно знаю, что именно нужно сказать Темари, но я опять успеваю только лишь открыть рот, как меня нежно берут под локоть, заставляя удивленно обернуться.       Какаши-сенсей молча ведет меня к нашим местам. И как только я опускаюсь на стул рядом с ним, он наклоняется и шепчет: — Не стоит. Шикамару сам должен с этим разобраться.       Шаннаро, он снова читает мои мысли. Надеюсь, не все…       Оглядываю площадку. Всё уже готово к началу и торжественному открытию. Я мельком замечаю фиолетовое платье Хинаты и жёлтую взъерошенную голову возле неё. Ищу в толпе Тентен, но в этой суматохе не нахожу.       Пользуясь минутой, кошусь на Какаши-сенсея, и мы встречаемся взглядами. Он тут же закрывает глаза, а я решаюсь заговорить: — Какаши-сенсей... — М? — А когда вы успели так сдружиться с Казекаге? Он хмыкает в ответ. — Мы просидели бок о бок много дней и ночей, решая вопросы о восстановлении деревень… Суне не хватает дерева, а нам нужно много песка для цемента. Хотим ещё дорогу проложить и программу обмена организовать. Да, дел много…       Какаши задумчиво пожимает плечами, моментально погружаясь в текущие дела Конохи. Зря я задала этот вопрос. Чувствую на себе взгляд сенсея и поворачиваюсь в его сторону, но он уже на меня не смотрит. И только тихо добавляет: — За этот год я видел Гаару даже чаще, чем тебя, Сакура.       Неловко улыбаюсь, не зная, что на это отвечать. Это факт. Меня съела моя работа, но разве это плохо? Чем больше я работаю, тем меньше думаю о Саске. И о его возвращении.       Мысли о работе тут же переносят меня в Коноху. Всё ли там впорядке? Справляются без меня? Конечно, ведь Цунаде-шишо взяла контроль в свои надежные руки. Но всё-таки вдруг что-то пойдёт не так?       Какаши-сенсей вдруг смеётся и протягивает руку, чтобы, как в детстве, потрепать меня по голове, но задерживает поднятую ладонь на полпути: вспоминает, что это может испортить причёску. — Сакура. Не думай о работе хотя бы сейчас. Давай отдыхать? — Хватит читать мои мысли!       Он только тихо посмеивается в ответ. Вдруг по всей площади начинает греметь торжественная музыка, и я вздрагиваю от неожиданности. Мизукаге встаёт с кресла, шум сразу стихает, и она громко начинает свою торжественную, открывающую праздник речь: — Приветствую всех шиноби этом балу от лица деревни, скрытой в Тумане!       В ответ толпа одобрительно урчит и хлопает. — Уверена, что многие из вас не совсем понимают, почему именно сейчас я решилась на организацию подобного мероприятия. Позвольте мне объясниться. Лишь год назад закончилась война. И многое ушло вместе с этой войной.       На площади воцаряется мёртвая тишина. Голос Мей Теруми эхом отдаётся от каменных зданий и сердец шиноби. — Наша скорбь. Она всепоглощающая. Она высасывает души из тел, выворачивает головы наизнанку. И постепенно уводит нас туда, куда ушли наши родные люди.       Мизукаге обводит тяжёлым взглядом огромную толпу, собравшуюся на площади. Мне почему-то тяжело дышать. — Но ведь мы всё ещё здесь. Мы ведь зачем-то выжили. И если не мы, то кто вдохнёт жизнь в наши опустевшие деревни? На нас лежит ответственность за осиротевших детей. За потерявших сыновей и дочерей стариков. На нас! И мы не имеем права сдаваться.       Воздух застревает где-то в горле. На ум вдруг приходят те маленькие генины, которые дрались в госпитале. Есть ли у них родители? Может быть, кто-то один. Мама. Или папа. Редко сейчас в Конохе встретишь семью с двумя живыми родителями. Ради этих детей я работаю. Ради них. — Мы не имеем права смотреть в прошлое, пока своими руками не сделаем настоящее для наших деревень, для наших детей. И первый шаг — это любовь. Любовь поможет спастись нашим душам. Чем больше счастливых пар, тем больше детей родится, тем больше детей обретут свой дом. Любите! Это не только приятно, но и полезно.       Мей Теруми улыбается с горечью, понятной каждому из слушающих. — Когда я буду умирать, я позволю своему сердцу вспомнить всё с начала и до конца. И душа моя вознесётся от боли. Но пока я живу, балу быть. Быть любви. И быть моей деревне Тумана!       Толпа чувствует, что речь окончена, но все боятся пошевелиться. Казекаге вдруг поднимается с места, и все взгляды приковываются к нему: — И быть моей деревне Песка, — тихо добавляет он и сразу же садится. — И быть моей деревне Облака!!! — взрывается Райкаге громогласным криком.       Шиноби скрытого Облака бурно вопят и хлопают, поддерживая своего лидера. Тут же включается торжественная музыка, площадь разрывается на части от грома аплодисментов, и никто, кроме меня, не видит и не слышит, как Какаши-сенсей, взглянув куда-то запад, с теплотой добавляет: — И быть нашей Конохе.       Через минуту хаоса и гама толпа затихает. Мизукаге передаёт слово Чоуджуро и возвращается к нам. Парень выглядит так, как будто бы сейчас упадёт в обморок, и мне даже становится немного его жаль. Мечник тумана бросает взгляд назад, на Мей Теруми, и отчаянно выкрикивает: — Объявляется «Бочка»!       Замечаю, как Мизукаге одобрительно кивает. Люди с любопытством глядят на Чоуджуро. — Все желающие могут положить своё имя, написанное на бумажке, в бочку справа от лестницы. Ровно в полночь мы будем в случайном порядке доставать по два имени.       Парень бросает на Мей Теруми жалобный взгляд, в котором читается немой вопрос «а можно я не буду продолжать?», но та в ответ лишь хмурит брови, и Чоуджуро тут же заканчивает пояснение: — Этот человек вполне может… оказаться вашей… судьбой, раз уж попался вам в нашей бочке.       В толпе слышатся смешки. — А завтра днём, после завтрака, будет мастер-класс по вальсу, — быстро добавляет Мечник, опуская глаза.       Бедный мальчик, и зачем Мизукаге так над ним издевается? «Потому что злобная стерва», — бурчит внутренняя, но я её затыкаю. Мей Теруми мне ничего плохого не сделала, я не имею права плохо к ней относиться. Но отношусь. — Сейчас все, кто умеет, приглашаются на площадь для первого вальса. Прошу, дамы и господа.       Чоуджуро тут же убегает, прячась за кресло Мизукаге. Начинает играть какая-то классическая мелодия, названия которой я, конечно же, не знаю. Да я вообще не замечаю ничего вокруг, потому что при слове «вальс» моя внутренняя Сакура упала в обморок. Не умею ведь! Вообще! Шиноби не учатся искусству танцев! Какая же я дура. Приехала на бал, называется. Могла бы заранее подумать хоть немного! — Идём?       Какаши-сенсей слегка поворачивает голову в мою сторону, наблюдая за сменой выражений моего лица от напуганного до расстроенного. — Но я… я не умею, — в горле комком застревает обида за свою дурость и непредусмотрительность. — Нет так нет, — тут же реагирует он, отворачиваясь. — Какаши-сенсей! Я хочу танцевать… с вами, но просто правда не умею! — в отчаянии, чуть не плача, бормочу я, — Такая дурочка… простите, простите, пожалуйста…       Опускаю голову, чувствуя его взгляд на себе. Сенсей смотрит пару секунд, а потом вдруг заявляет: — Тебе не нужно ничего уметь. Просто слушайся меня. Идём, Сакура.       Повинуясь его спокойному голосу, я встаю, и машинально вкладываю руку в протянутую ладонь. Не нужно ничего уметь?       Как в тумане под набирающую громкость музыку я шагаю рядом с Какаши-сенсеем, спиной ощущая взгляды, обращающиеся в нашу сторону. Он ведёт меня прямо в центр площадки. Останавливается, поворачиваясь ко мне. — Положи левую руку мне на плечо. — Так?       Сенсей кивает. Почему-то очень хочется оглянуться вокруг. Кажется, будто все смотрят. Тепло его руки на моей талии заставляет нервничать. — А теперь перестань думать, смотри на меня и делай то, что я говорю.       Что значит «перестань думать»? Как можно перестать думать? Куда шагать, как крутиться? В какую сторону, шаннаро?! — Начнём медленно. Правой ногой назад. Послушно шагаю. — Влево.       Сосредоточенно гляжу под ноги, выполняя нужную последовательность шагов. Это кажется просто, но довольно опасно. Если я шагну не туда, или не успею убрать ногу вовремя, Какаши-сенсей же просто на меня наступит! Или я на него! Каблуком!       Сенсей продолжает спокойно диктовать мне шаги. Не очень попадаем в музыку, но я очень стараюсь. Мы постепенно ускоряем темп.       Приятно, когда можно просто делать то, что тебе говорят. Как в детстве. Подчиниться кому-то сильному и надёжному, тому, кто всегда защитит и поможет. Довериться моему сенсею.       Последовательность шагов закономерно повторяется, а повороты Какаши-сенсей делает и без моей помощи, просто ведя вперед. Мои туфли стучат по плитке быстрее и быстрее, я уже не успеваю подумать прежде, чем ставить ногу. Не контролирую. — Подними глаза, — звучит тихий приказ. Машинально выполняю.       Серый взгляд вонзается в меня настолько глубоко, что проникает сквозь сетчатку моих глаз прямо в мозг, и видит все нейронные связи моего погруженного в транс сознания. А я в глазах сенсея ничего не вижу, кроме своего отражения. Никто и никогда не смотрел на меня так тепло и жадно. Ни те, кто признавались в любви, ни те, кто хотел размазать мои мозги по стене.       Ноги уже движутся сами по себе, музыка постепенно пробивается в сознание. Но мыслей в голове просто нет. Серые глаза насквозь выжигают любые попытки подумать. — Расслабься.       Тёплые руки кружат меня по площади всё быстрее и быстрее, я вижу только расплывающиеся огоньки и серые глаза напротив.       Эти серые глаза. Музыка жужжит в ушах. Плыву, не осознавая куда. Меня обнимает такой знакомый, такой родной человек. И я ему полностью доверяю. Кто это? Знала ли я его раньше? Да, кажется, да. Но никто и никогда ещё не смотрел на меня так.       Вдруг руки, кружащие меня, замирают, и я вместе с ними. Огоньки перед глазами перестают плясать, но голова едет куда-то сама по себе. Слышу, как нарастает гул голосов вокруг. Вестибулярный аппарат шиноби быстро возвращает меня к адекватному восприятию реальности. — Спасибо за танец, Сакура-сан.       Ветер неприятно холодит спину, на которой только что были тёплые руки. Уже конец? — И вам спасибо, Какаши-сенсей, — сцепляю руки в замок, опуская глаза.       Пару секунд я чувствую на себе его потяжелевший взгляд, но не решаюсь посмотреть в ответ. — Мне кажется, твои друзья хотели бы провести с тобой время. Сходи к ним. А мне пора поприветствовать Райкаге и Цучикаге.       Прежде, чем я успеваю что-либо сказать, или хотя бы кивнуть, он разворачивается и направляется в сторону кресел Хокаге, оставляя меня в центре площади глуповато переминаться с ноги на ногу, в попытках сообразить, что произошло.       «А ну быстро уходим!», — рявкает внутренняя, приводя меня в чувства, и я быстрым шагом направляюсь в противоположную сторону, замечая стоящую у фонаря Тентен. Внутри меня начинает закипать жгучая обида на Какаши за его противоречивые выходки. Почему с ним так сложно?       Начинается какая-то подозрительно знакомая попсовая песня, под которую могут танцевать уже все. Тентен вопросительно смотрит, когда я молча встаю рядом с ней. Старательно избегаю её взгляда, не хочу ничего рассказывать и объяснять. Такахаши утомлённо вздыхает и спрашивает: — Принести лимонадику? Ты вся красная.       Киваю. Подруга удаляется, теряясь в толпе. Мой взгляд сам по себе направляется куда-то в сторону резиденции и возвышающихся рядом с ней вип-кресел. Белая макушка в белом костюме выглядит очень миниатюрно по сравнению с огромной фигурой Райкаге. Почему бы не взять меня с собой? Клубок злости разворачивается где-то под рёбрами. Уже устал от моего присутствия? Я чем-то его обидела, разочаровала? Что, Мадара меня побери, происходит? Шаннаро! — Держи, вот. С мятой.       Благодарно улыбаюсь и принимаю стакан из рук Такахаши. — Знаешь, Тентен… Мне всё ясно. — Стало ясно, нравишься ты ему или всё-таки нет? — подруга с нескрываемым любопытством бросает на меня короткий взгляд. — Стало ясно, что для того, чтобы хоть что-то стало ясно, нужно прямо спросить.       Она несколько секунд переваривает мою плохо сформулированную мысль и переспрашивает: — Ты хочешь поговорить об этом с Какаши-сенсеем? Киваю, продолжая неотрывно наблюдать за белой фигурой возле резиденции.